Текст книги "Гроза зреет в тишине"
Автор книги: Александр Шашков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)
VI
Позвали Рыгора раньше, чем он предполагал. На рассвете третьего дня, когда он уже собирался покинуть свой пост – проходную завода, – послышался крик совы. Крик долетел со стороны потайной пристани, из густого молодого сосняка.
На всякий случай он загнал патрон в патронник, поставил затвор на предохранитель и, держа винтовку в руках, осторожно пошел к озеру.
На условленном месте его ждал Бондаренко.
– Вот вам порошки, – вместо приветствия сказал Иван, передавая маленький сверток, – а вот и парашюты, – он пнул ногой мешок, на котором до этого сидел. – Спрячете их сами. Лучше, конечно, в лесу.
– Да уж соображу. Что еще?
– Придут к вам Шаповалов и Крючок. Сегодня. Ровно в одиннадцать вечера.
Рыгор повеселел. И Шаповалова, и Крючка он уже успел полюбить. Шаповалов был смел и находчив. А Крючок был артистом, настоящим артистом. Разве трудно им будет притвориться вдребезги пьяными?! Одурачить какого-то Андрейчика?..
– Мешок помочь донести? – нарушил мысли Рыгора Бондаренко.
– Сам донесу. Поезжай с богом. А то и день скоро.
Бондаренко спорить не стал, сел в лодку. При первом же взмахе весел суденышко вздрогнуло и, как бы оторвавшись от воды, неслышно помчалось вперед, оставляя за кормой узкий, кипящий след.
«Ну и силища. – покачал головой Рыгор. – Такому бы молот в руки!..»
Рыгор вздохнул, взвалил на плечи мешок и, придерживая его левой рукой, а в правой неся винтовку, решительно свернул на дорогу, что вела к родной деревне.
Над полем царил полумрак, моросил мелкий дождь, и Рыгор не торопился. Увидеть его здесь, в такой ранний час, вряд ли кто мог, и он, поравнявшись с бывшим Голузовым хутором, от которого сохранилось только несколько яблонь да разрушенный колодец, остановился и сбросил на землю мешок.
Спрятать парашюты он решил здесь, в колодце. Колодец был пуст, без воды, наполовину завален камнями, и хитрый Рыгор соображал: найдут немцы парашюты – не удивятся, ибо место отличное; не найдут – парашюты в сухом месте сохранятся целыми и невредимыми. А это столько шелка! Роту партизан одеть можно.
Вытряхнув парашюты из мешка, он бросил их в колодец, туда же столкнул большую гнилую корзину.
Оглянулся. Та же непроницаемая серая полутьма...
Рыгор подобрал пустой мешок, сунул под мышку – в хозяйстве понадобится.
...Дальше дорога шла под уклон, и идти стало легче. Из мокрой полутьмы расплывчато выступали первые деревенские хаты...
V
Андрей, а по-уличному просто Андрейчик, маленький, верткий человечишка лет тридцати пяти, удивился, увидав на пороге своей хаты Рыгора Войтенка. Рыгор приходился Андрею крестным отцом, и все же с момента начала войны они встречались редко.
– Заходи, крестный, заходи! – преодолев минутное замешательство, засуетился Андрейчик. – Как раз и Герасим вот у меня, ужинаем. Проходи, чарка есть.
– Нет, Андрюша, погодь, не до чарки, – таинственно прошептал Рыгор. – Выдь на минутку.
– Ну? – очутившись в сенях, прошептал и Андрей.
– Тут двое, в саду стоят, возле баньки... Из-за фронта прилетели. Сам видел, как их сбросили на парашютах. Недалеко от завода сели, на поле. А теперь вот пришли, спрашивают Лузгина. Знают, что он жил в этой хате.
Андрейчик обмер, и если бы не темень, Рыгор увидел бы ту мертвенную бледность, которая вдруг разлилась по его лицу.
– Ты чего молчишь, – торопил Рыгор. – Ведь люди ждут.
– А ты... ты сказал им... – дрожа всем телом, заикаясь, заговорил Андрейчик.
– Про Лузгиных? Сказал. Так и так, мол, расстреляли немцы. И Василя, и семью его. Все равно зайти хотят. На сутки или двое им укрыться нужно.
– Боже, Рыгор... но... нельзя же ведь! Хоть это и Лузгинова хата, да живу теперь в ней я...
– Ладно. Самогон у тебя есть?
– Есть, есть, Рыгор Иванович. Могу дать. Только возьми их...
– Вот что, – оборвал его Рыгор. – Скажи Герасиму, пусть ведет этих на хутор Шкринды... Нет, погодь, я сам ему скажу. Герасим! – позвал он, приотворив дверь.
Герасим, высокий, рыжий, неуклюжий мужик, неохотно вышел, спросил недовольно:
– Ну, чего?
– Иди за мной. Дело есть. Да быстрее.
Герасим подчинился. Рыгор вышел на крыльцо, тихо свистнул. Сразу же появились двое, с русскими автоматами, в русской военной форме.
Герасим попятился назад.
– Стой, не бойся, – за рукав удержал его Войтенок. – Это свои. И тебе нужно отвести их на хутор Шкринды. Понял? Через несколько минут и мы с Андреем туда явимся, только прихватим, что нужно. Люди, небось, проголодались...
– Ты, дед, не крути, – оборвал Войтенка худощавый парень, поигрывая автоматом. – Твои фокусы мне что-то не нравятся! Веди-ка лучше нас в хату.
– Ну, вот! – обиделся Войтенок. – Хочешь людям добра, так они...
– Ладно, старик, – вмешался второй. – Иди, собери, что нужно, а мы обождем. Только побыстрее.
– Неспокойно тут у нас. Как бы...
– А ты, дед, не пугай, мы не из пугливых. Действуй.
– Как хотите, – окончательно разобидевшись, вздохнул Рыгор. – Ждите.
Очутившись в тесной кладовой, где Андрейчик хранил самогон и сало, Рыгор вдруг сверкнул глазами, оглянулся на дверь, злобно прошептал:
– Ну, я вас угощу! Л-летуны!.. Наливай в эту, черную. Налил? Хорошо.
Рыгор пошарил в кармане полушубка, достал какой-то порошок, осторожно высыпал его в бутылку.
– Рыгор, ты это что? Да нас же...
– Цыц! Не твоего ума дело. Ведь я в твои дела не вмешиваюсь? А думаешь, ничего не знаю? – Рыгор мельком взглянул на Андрейчика. Маленькое остроносое лицо крестника медленно бледнело.
«Неужели попал в точку?» – подумал Рыгор.
Андрейчик испуганно залепетал:
– Рыгор, бог с тобой, Что ты мелешь? Да я...
– Ладно, выходи, – отозвался Рыгор. – Без тебя управлюсь.
Андрейчик вышел. Рыгор плотнее притворил за ним дверь, подобрал бумажку от порошка, сунул в карман, а на пол, за бутыль, бросил другую бумажку, точно такую же. Черную бутылку спрятал за пазуху, ощупал правый карман брюк и, убедившись, что там все на месте, позвал:
– Андрей! Сложи все бутылки в корзину да закуски прихвати. – Выйдя на крыльцо, сказал во тьму: – Заждались? Можем идти. Место там надежное, никто не потревожит.
* * *
Заброшенная хата понравилась «людям из-за фронта». Приказав Герасиму понадежнее замаскировать единственное окно и охранять хату снаружи, «летуны» уселись за стол.
– Есть хочется – аж кишки стонут! – взглянув на куски сала и окорока, воскликнул широкоплечий «летун». Его большие синие глаза смотрели на всех так весело и доверчиво из-под русых бровей, что невольно самому хотелось улыбнуться. Другой, худощавый брюнет, наоборот, сидел насупившись, словно все еще был чем-то недоволен.
– Наливайте! Наливайте! – засуетился Рыгор. – Андрюшка, где стаканы?
Андрей достал из кармана два стакана, поставил на стол. Человек с синими глазами (это был Шаповалов) тщательно протер их чистым белым платком, спросил:
– А сами из чего пить будете?
– Да мы... Мы того, уже! – воскликнул, улыбаясь, Рыгор. Оглянувшись, он заметил на полке алюминиевую кружку, взял ее. – Если за компанию... так мы и из этой посудины можем, паны не великие.
– А у нас панов нет! – хмуро объявил худощавый, неприветливый «летун». – Это вы тут панов плодить начали...
– Вася! – укоризненно промолвил человек с синими глазами. – Зачем?
– Ладно. Молчу. – Крючок наполнил стаканы, ни с кем не чокаясь, выпил и стал медленно есть. Шаповалов тоже выпил, и его синие глаза засияли еще ярче:
– Хороша кашка, да мала чашка! – поцеловав донышко стакана, воскликнул он и, посмотрев на угрюмого друга, спросил:
– По второй?
Тот молча кивнул. И выпил молча, только лицо его теперь как бы подобрело, смягчилось.
Вдруг, совершенно неожиданно, он заговорил пьяным, заплетающимся языком:
– Вы думаете, мы так себе? Да мы! – он выпрямил спину, развернул плечи и, взглянув в глаза Андрейчику, спросил: – Ну, чего свои крысиные зенки выпучил? С-сморчок! Да ты за честь считай, что сидишь с куль... кульером генштаба!
– Ты, «кульер»! – строго оборвал его синеглазый. – Замолчи!
– А чего он так смотрит?! – взъерепенился хмурый. – Не верит, видите ли! А вот немцам, конечно, верит! По глазам вижу, что верит. Ух!.. – Рука Крючка медленно потянулась к автомату. Андрей и Рыгор попятились к двери.
– Ха-ха-ха! – довольный своей шуткой, захохотал Крючок и крикнул: – Водки!
– Вся, товарищ командир, вся! – согнувшись в три погибели, пролепетал Андрейчик. – Если только сбегать...
– Зачем? – остановил его Рыгор и достал из-за пазухи черную бутылку.
– Рыгор! – прошептал Андрей побелевшими губами. – Что ты...
Рыгор молча отстранил его от себя, подошел и поставил бутылку на стол. Андрейчик сжался и теперь, в своем овчинном полушубке, чем-то напоминал старого пса-дворнягу, продрогшего на морозе и незаметно для хозяина проникшего в теплую хату.
– А может, хватит? – тяжело приподняв непослушные веки, вдруг, как бы одумавшись, спросил угрюмый «летун». – Идти-то еще далеко...
– Пей! – нахмурился синеглазый. – Кто здесь командир: ты или я? То-то! Будь здоров, Вася!
Когда и эта бутылка опустела, «Вася» как-то вдруг обмяк, тяжело навалился грудью на стол и – мгновенно уснул.
– Ты... ты это что? – насупился синеглазый. – Э-э-э, так не пойдет! Кто здесь командир?!
Синеглазый разозлился, рывком оторвался от лавки, пошатнулся и боком, мелко перебирая ногами, перебежав тесную хатенку, рухнул на грязную кровать. Его новенькая офицерская планшетка свесилась к самому земляному полу и, чуть покачиваясь, загадочно поблескивала своей гладкой слюдяной стороной.
Жестом руки приказав Андрейчику молчать, Рыгор на цыпочках подкрался к кровати, стал на колени, осторожно раскрыл планшет. Секунда, и в его руках был покрытый сургучными печатями пакет.
– Рыгор! Опомнись! – бросился к нему Андрейчик. – Да нас же завтра всех повесят!
– Цыц, дурак, – грубо оттолкнул крестника Рыгор. – Завтра прочухавшись и увидев, что нет пакета, они сами со страху повесятся или сбегут, да так, что их и с собаками не сыщешь.
Рыгор спрятал пакет, огляделся, что-то ища глазами. Заметив на припечке растрепанную библию, встал, вырвал несколько листков и, сложив их вдвое, сунул в планшет:
– Перед смертью хоть молитвы почитают, – заметил, зло улыбаясь. Взглянув на съежившегося Андрейчика, приказал:
– Иди к брату. Вместе и ожидайте меня. А я тут порядочек наведу...
Андрейчик, не дослушав слов крестного, кубарем вылетел за дверь. Рыгор минуту постоял, прислушиваясь, потом набросил дверной крючок, подошел к столу.
– Ну как, дед, было разыграно? – спросил Крючок, глядя на Войтенка трезвыми глазами.
Рыгор взглянул на завешенное одеялом окно, достал из кармана бутылочку, плеснул в черную бутылку и стаканы сонного порошку, молча улыбнулся и, крепко пожав разведчикам руки, вышел из хаты.
Ни Герасима, ни Андрейчика нигде не было. Шел мелкий густой дождь и вокруг было черным-черно. «Удрали мои свидетели, – беззлобно и устало подумал Рыгор, натягивая на голову капюшон тяжелого брезентового плаща. – Ну, да черт с вами, гады. Пойду в гарнизон один...»
VI
Заведенный умелой рукой Кремнева, механизм продолжал безотказно действовать. Как и предполагал капитан, Цапок, получив из рук Войтенка пакет, решил немедленно ехать в Заборье, в комендатуру.
– С таким делом медлить нельзя ни минуты, – покрикивая на сонных, неповоротливых полицаев, объяснял он Рыгору. – А тут, – он благоговейно погладил толстую кожаную сумку, где теперь лежал пакет, – стратегия! Это я носом чую.
Наконец три тяжелые брички были запряжены, и в них расселись полицаи, человек пятнадцать с винтовками и пулеметом.
Из Путьков выехали в четыре часа утра, рассчитывая в шесть быть в Заборье. Обер-фюрер фон Зейдлиц любил, чтобы подчиненные, особенно из числа полицейских чинов, отличались служебным рвением.
...Как и было условлено накануне операции, лейтенант Галькевич и четыре разведчика еще с вечера подошли к дороге Путьки – Заборье и залегли у Дубровенского моста. План у разведчиков был прост: напугать Цапка и тем самым сделать более правдоподобной версию о похищении секретного пакета. А потом, если удастся, уничтожить мост.
Дубровенский мост был деревянный. Охранявших его полицейских никогда никто не тревожил. Они настолько привыкли к спокойной жизни, что даже по ночам» собравшись гурьбой в одном из бункеров, пьянствовали и резались в карты.
Здесь их, как раз во время игры, и накрыли разведчики. Все полицаи были уничтожены. Мост облили керосином, обнаруженным в бункере, и, оставив у моста Аимбетова, чтобы тот в нужный момент мог его поджечь, снова заняли прежнюю позицию: залегли в канаве, на лугу, метрах в тридцати от дороги. Галькевич имел приказ: пропустив повозку, в которой будут ехать Цапок и Рыгор, обстрелять остальных.
Когда повозки поравнялись с засадой, дружно ударили пять автоматов, сытые кони вздыбились, опрокинули повозки, и все, кто уцелел, бросились врассыпную.
Рыгор выглянул из-за насыпи. Мост горел. Вокруг валялись убитые полицаи. Прижавшись к земле, Юрка Цапок лежал неподвижно.
«Неужели убили?!» – кольнуло в сердце Рыгора. Он быстро подполз к нему, тронул за плечо. Цапок испуганно вздрогнул.
– Фу, ты! – облегченно вздохнул Рыгор. – Живой!.. Вставай, мост горит, перебежать не успеем.
По ту сторону реки послышался гул моторов. Из тьмы вынырнула большая желтая машина, остановилась. Из кузова на дорогу стали выпрыгивать эсэсовцы.
– Наши! – ожил Цапок. – Бежим, Рыгор, бежим!..
VII
Немецкая комендатура в Заборье размещалась в бывшем имении обедневшего графа Ползуновича-Вальковского, который бежал отсюда в сентябре 1939 года, спасаясь от красноармейских штыков и гнева своих батраков.
Это был старый двухэтажный дом со стрельчатыми башенками по углам и толстыми каменными стенами, воздвигнутыми лет двести назад.
Стоял дом вдали от села, на высоком, крутом берегу, и из его узких окон многое можно было увидеть: и синюю гладь реки, и простор роскошных заливных лугов, и небольшой городок на соседней возвышенности, и далекую глухую пущу.
После бегства Вальковского в этом доме никто не жил, и он, заброшенный, стоял над рекой, как призрак далекой старины, с тоской глядя пустыми провалами окон на все то, над чем когда-то господствовал.
Но вот грянула война, в Заборье пришли фашисты, и обезлюдевший дом вдруг ожил. Очень уж понравились местному коменданту обер-фюреру Зейдлицу массивные стены, а еще больше – глубокие бетонированные подвалы, и он приказал разместить здесь комендатуру да еще гражданскую управу во главе с графом Вальковским, который невесть откуда появился в своем родовом гнезде.
Дом спешно отремонтировали. Широкую каштановую аллею, что вела к самому подъезду, посыпали желтым песком, а все имение, вместе с уцелевшей колхозной баней, новой школой, обнесли колючей проволокой и высоким дощатым забором. Единственный вход на территорию комендатуры был отрезан от мира шлагбаумом и автоматами часовых.
Вот сюда, в этот мрачный дом, зловещая слава о котором уже широко гуляла по всей округе, и ввели перепуганного до смерти начальника путьковской полиции, а вместе с ним и заводского сторожа Рыгора Войтенка.
Лейтенант-эсэсовец, хорошо говоривший по-русски, предложил обоим сесть, добродушно улыбнулся:
– Господин Цапок, вы по дороге что-то говорили мне о секретном пакете. Он при вас?
– Да... Но я хотел бы передать его...
– Дайте мне, – протянул руку лейтенант.
– Но я... Скоро проснется сам господин комендант.
– Дайте пакет, – повторил лейтенант. Улыбка мгновенно исчезла с его лица.
Цапок вздрогнул, торопливо раскрыл сумку:
– Вот. Что в нем – не знаю, вскрывать без пана коменданта побоялся. Но чувствую...
Лейтенант не слушал его. Он, словно завороженный, смотрел на сургучные печати.
На секунду оторвавшись от пакета, он взглянул на часы. Было двадцать пять минут седьмого. А шеф встает в семь! Неужели – ждать? Нет! Да за такой документ его, лейтенанта Шлемера, наградят железным крестом, через неделю в Берлине он будет распивать пиво в самом лучшем кафе!..
Не выпуская пакета из рук, лейтенант нетерпеливо прошелся по комнате, еще раз посмотрел на часы и, поправив фуражку, решительно направился к двери, на ходу приказав:
– Без моего разрешения никуда не отлучаться!
Рыгор сидел возле Цапка и напряженно ловил каждый шорох в доме. На втором этаже, прямо у него над головой, послышались шаги, кто-то заговорил. Громко стукнули двери и по бетонированным ступенькам лестницы в коридоре застучали кованные железом каблуки. Резко открылась дверь, и на пороге появился возбужденный лейтенант.
Вскочив, Цапок и Войтенок замерли.
– К обер-фюреру! Шнель!
Комендант, холеный эсэсовец, сидел за рабочим столом. Перед ним, аккуратно разглаженный на черном стекле, лежал какой-то документ, отпечатанный на русском языке (Рыгор был дальнозорок и разглядел это сразу). Окинув вошедших с ног до головы цепким, пронизывающим взглядом, комендант спросил у лейтенанта:
– Давно они явились?
– Минут двадцать назад, господин обер-фюрер, – козырнул лейтенант. – Мы их едва отбили! По дороге...
– Хорошо! Об этом потом, – мягко остановил лейтенанта комендант и, повернув голову в сторону Цапка, спросил:
– Вы? – он указал глазами на конверт.
Цапок опустил глаза, неохотно ответил:
– Нет, пан комендант. Это он, – Юрка зло взглянул на Войтенка. – Но и я... Вот, чуть не погиб. В ногу ранили, гады...
– Хорошо! Об этом поговорим потом, – перебил полицая комендант и взглянул на Войтенка.
– Значит, это ты захватил пакет? – обратился к нему обер-фюрер.
– Ну, а то кто же? – удивился Рыгор. – Я. Правда, со мною еще двое были, да только пользы от них! – Войтенок презрительно махнул рукой.
– Ну-ну, старик, рассказывай, – заинтересовался комендант. – Поподробнее. Садись ближе, вот так...
Когда Войтенок закончил свой неторопливый рассказ, полковник переглянулся с лейтенантом, помолчал. Потом встал и сказал:
– Во имя нашего общего дела вам, господа, придется на некоторое время задержаться у нас. Лейтенант, отведите их... в особую, – закончил он по-немецки и нажал кнопку под столом.
Вошел адъютант.
– Прикажите подготовить мою машину и соответствующую охрану. Нам с вами придется совершить небольшую прогулку.
VIII
То, что Войтенка и Цапка задержали в комендатуре, Кремнева нисколько не удивило. А когда в Заречье, под сильной охраной, приехал сам обер-фюрер фон Зейдлиц и произвел обыск на хуторе Шкринды и в хатах Войтенка, Андрея и Герасима, он и вовсе успокоился. Теперь он решил немедленно связаться с Миколой Скакуном – командиром разведывательно-диверсионной партизанской роты, человеком, которого ему рекомендовал сам Хмара. Кремнев надеялся договориться с ним о совместных действиях. Теперь, когда в руках у Зейдлица был «секретный приказ», нужны были конкретные дела, подтверждающие его достоверность.
Во время отсутствия Рыгора на связь с Кремневым приходила его сестра, Даша, жившая вместе с Валей в Заборье. Через нее Кремнев и сообщил Скакуну место, день и час их встречи.
Встреча состоялась невдалеке от Зареченского озера, на лесной поляне. Могучие дубы обступили поляну со всех сторон, а один из них, самый старый, вышел на круг. Вышел, подбоченился, как подгулявший на свадьбе дед, да и задумался: а стоит ли ему, такому старому и важному, тешить мелюзгу? Младшие друзья его, видимо, не отваживались вступать в спор с великаном, и вот он так и остался стоять посреди круга, объятый глубоким раздумьем.
Кремнев немного опоздал, и Скакун уже ждал его.
Увидев гостя с Большой земли и услышав пароль, Микола быстро пошел навстречу.
Василь остановился и невольно улыбнулся. Как мало было в этом человеке от того силача-партизана, образ которого он создал в своем воображении, пока добирался до этой поляны.
К нему подходил юноша лет двадцати, тонкий, рослый, красивый, с веселым розовым лицом, с беззаботными синими глазами, с курчавым чубом, выбившимся из-под шапки-кубанки, которая неизвестно как держалась на самом затылке.
– Рад с вами познакомиться, – стараясь говорить медленно и басом, протянул руку юноша. – Микола Скакун. Не слышали, конечно, о таком?
– Почему же, слышал, – стараясь сдержать улыбку, ответил Кремнев. – Потому и решил поближе познакомиться. Здесь присядем? – указал он на дуб посреди поляны.
– Можно и здесь, – охотно согласился Скакун.
Они уселись под дубом. Василь достал папиросы.
– Простите, но я не курю, – почему-то смутился юноша. – Не научился.
– Ну, а каковы планы на будущее? Если не секрет, конечно, – улыбнувшись, спросил Кремнев.
Выяснилось, что юный партизанский командир снова покушается на Лозовский мост, который ему давно мозолит глаза и к которому он не может пока подступиться. Уж очень бдительно охраняют его фашисты. Построили бетонированные доты, перекрыли все подходы колючей проволокой, а в Лозовом поставили большой гарнизон – почти целый батальон!
Кремнев слушал Скакуна очень внимательно. Он отлично знал Лозовое, родное село Сымона Филиповича. Знал и Лозовский мост. Красивое двухсотметровое сооружение из железа и бетона было завершено перед самой войной. Наши части, когда отступали, не успели его взорвать, и теперь мост, как и широкая асфальтированная магистраль, отлично служили врагу, обеспечивая всем необходимым немецкую группу войск «Центр». И не удивительно, что мост усиленно охранялся фашистами.
– А что еще у вас на примете? – помолчав, поинтересовался Кремнев.
– Есть и еще один мост, железнодорожный, – оживился Скакун. – Если его уничтожить, ох, и много хлопот было бы у фрицев!
– А вы пытались?
– Пока нет.
– А ну, покажи мне его, – развернул карту Кремнев.
Скакун показал, Кремнев задумался. По своей стратегической важности этот, Вятичский, мост, безусловно, был более ценным, чем Лозовский. Если бы партизаны взорвали его, немцы надолго бы утратили основную железнодорожную магистраль, связывающую Восточную Пруссию и Прибалтику с их главными силами на Восточном фронте. Вот почему этот объект необычайно заинтересовал Кремнева, и он, несмотря на то, что мост был далеко, решил завтра же направиться туда и на месте изучить, как можно к нему подступиться. Скакуну же посоветовал:
– Ты, Микола, в Лозовое пока не ходи. Вы уже наделали там шуму. Пусть немцы немного успокоятся.
– Может, оно и правда, – неохотно согласился Скакун.
Договорившись о следующей встрече, разведчики попрощались и разошлись каждый в свою сторону, каждый на свою базу.
И какова была радость Кремнева, когда он увидел Рыгора на острове, возле костра, в окружении разведчиков! Попыхивая самокруткой, Войтенок весело рассказывал :
– ...Вводят, значится, меня в кабинет этого самого Зейдлица. Осматриваюсь. Комендант не один. Справа от него сидит бургомистр Вальковский. Ну и страшилище, скажу вам! Голова маленькая, лысая, словно белая тыква торчит между двух горбов! Руки и ноги тонкие, длинные, а маленькие, глубоко сидящие темно-серые глазки смотрят исподлобья, настороженно, будто жертву подстерегают. Глянул я на него и жутко мне стало. Отвернулся, и знаете, кого увидел? Цапка! Сидит Юрка в мягком кресле, в новенькой форме, побрит!
«Эге, думаю, значит, дела мои не так и плохи!»
– Ты, дед, кажется, бессонницей страдаешь? – вдруг спрашивает комендант и кладет на стол мой порошок. Тот, что Кремнев мне дал про запас. Эге! – повеселел я. – Ни черта ты, фон, нового, оказывается, не разнюхал!
– Нет, – отвечаю, – не страдаю. Отец мой, царствие ему небесное, так тот иногда жаловался.
– Ну, а порошок этот откуда у тебя? – снова спрашивает комендант.
– Вот этот? – ткнул я пальцем в свернутую пакетиком бумажку. – Да Матвей, брат мой младший, доктором был. В Витебске работал, ну и привозил отцу зелье разное. А эти порошки он рекомендовал ему пить на ночь. Делить на четыре части и пить. Спать, говорит, будешь – из пушки не разбудишь. Вот я, значит, и запомнил...
Комендант взглянул на горбуна, потом на Цапка. Те дружно кивнули головами. Зейдлиц встал.
– Хорошо, старик! – напыщенно произнес комендант. – Великая Германия тебя не забудет. А пока... – Он выдвинул ящик стола и сунул мне в руки вот это.
Рыгор достал из кармана пачку немецких марок и бросил их к ногам своих слушателей.
– А вы, дядя Рыгор, деньгами не разбрасывайтесь! – обняв старика за плечи, весело сказал Кремнев. – Ведь они вам не легко достались.
– A-а, командир! – обрадовался Войтенок и, не вставая с пня, доложил: – Задание выполнил!
– Спасибо, дядя Рыгор! К награде представлю! – взволнованно заговорил Кремнев.
– Пойдем к тебе, новости есть, – мягко прервал его Войтенок.
Они спустились в землянку.
– Все, капитан, получилось точно так, как ты говорил. Бутылки, стаканы, консервную банку, ложки, даже окурки и пакетик от сонного порошка – все подобрали, проверили, на какую-то экспертизу в Витебск посылали! И парашюты, гады, нашли, – вздохнул Войтенок. – Столько хорошего шелка зря пропало!..
– Ладно, шут с ними, с парашютами, – улыбнулся Кремнев. – Новости-то какие?
– A-а... Есть. – Рыгор сел за стол, посмотрел на Кремнева, сказал с болью в голосе:
– С Валюшкой встречался, разговаривал. Трудно ей там жить. Красивая она. Вот Вальковский и донимает. Извелась девка совсем. Забрать бы ее оттуда. Просила: скажи Кремневу. Он меня должен помнить.
Василь опустил глаза. Ольховская была не в его подчинении, распоряжаться ею он не мог.
«И все же ей там не место теперь», – решил Василь и спросил:
– Она от группы Скакуна работает?
– От него, – подтвердил Рыгор, немного удивленный та кой .осведомленностью капитана.
– Если ты не против, я расскажу Скакуну все, что услышал от тебя сейчас, – сказал Кремнев, а про себя подумал: «И попрошу, чтобы он забрал ее из гарнизона...»
