Текст книги "Гроза зреет в тишине"
Автор книги: Александр Шашков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)
XIV
Капитан Кремнев проснулся поздно ночью. Сраженный внезапной болезнью, теплом и изрядной порцией спирта, с помощью которого старший сержант Шаповалов взялся сразу же поставить на ноги своего командира, он спал почти сутки, и когда раскрыл глаза, то долго не мог понять, где он и что с ним. Все, что окружало его: низкий черный потолок из толстых бревен, белые стены, обшитые тесом, большая печка, в которой, как в домне, бушевало яркое пламя, земляной пол, застланный истлевшей соломой,– все это казалось Кремневу не натуральным, фантастически-уродливым, даже чем-то не земным.
Да и сам себе он казался чужим, неуклюжим, незнакомым. Тело было тяжелое, будто чугунное, и ему даже показалось, что если он сейчас захочет встать, то не сможет: не хватит сил.
Последняя мысль так напугала капитана, что он вдруг рванулся и сел.
– Товарищ капитан, что с вами?! – испуганно вскочил и Шаповалов, спавший с ним рядом.
– Так, н-ничего...
Кремнев потер рукой лоб, пошевелил плечами и широко улыбнулся, почувствовав, что силы его не покинули, что он совершенно здоров, что сидит он не в каком-то аду, а в теплой землянке и что ему очень хочется есть.
– Все нормально, старший сержант, – уже совсем весело повторил он и добавил: – Вот только живот подвело. Как ты думаешь, можно выпить чаю в такой поздний час?
– Сейчас, товарищ капитан! Это мы мигом... Одна нога тут, другая там...
Нацепив на шею автомат, Шаповалов взял котелок и вышел из землянки.
Вернулся взволнованный и, прежде чем поставить котелок на угли, сказал:
– Ну, товарищ капитан, нам просто повезло, что успели выбраться из того проклятого болота! Хана была бы всем!
– А что такое? – насторожился капитан.
– «Сало» по реке поплыло. Густо-густо. А возле берегов, этак на метр, лед образовался. По такой воде и на лодке не проплыть, не то, что на камышовых снопиках...
Шаповалов пристроил в печке котелок, уселся на полу и протянул к огню мокрые, красные руки.
– Подожди, а зачем ты на реку бегал? – не понял Кремнев. – Тут же колодец рядом.
Какое-то мгновение старший сержант сидел неподвижно, будто этот простой вопрос сбил его с толку, потом глухо буркнул:
– В нем вода... высохла. Холера ее знает, куда подевалась? Так мы из реки берем. Разве не все равно?
Кремнев внимательно посмотрел на сгорбленную спину Шаповалова, на его втянутую в плечи голову и, снова ничего не понимая, попросил:
– Открой консервы. Будем ужинать.
Шаповалов молча открыл жестяную банку, поставил ее на полотенце, которое расстелил перед капитаном прямо на соломе, и снова вернулся к печи.
– А сам? – спросил Кремнев.
– Я ужинал. Мы тут картошку нашли, ведра два. Наварили и вволю наелись.
– Картошка – это вещь! Не осталось?
– Немного есть.
Старший сержант пошарил за печкой и достал котелок.
– Вот, еще теплая. Ешьте.
Услышав голос Командира, проснулись и другие разведчики, подвинулись ближе к печке. То, что капитан поднялся и с аппетитом уминает картошку, обрадовало всех. Значит, все обошлось. Бондаренко даже раза два подмигнул Шаповалову, мол, ты, Михаил, и впрямь не плохой лекарь! – но Шаповалов сидел молча и не обращал внимания на знаки товарища.
Кремнев же ничего не знал ни о страшной находке в колодце, ни о том, кто его так быстро вылечил, а потому, закончив ужин, шутливо обратился ко всем сразу:
– Ну, хлопцы, теперь покурим да и потурим.
Быстро собрались, тщательно осмотрели каждый уголок землянки и выбрались из нее.
Было тихо и сравнительно светло. Невдалеке, будто намалеванный сажей, чернел лес. Оказывается, он был рядом, этот лес, который так упрямо убегал от них вчера на рассвете...
Прежде чем войти в него, разведчики украдкой оглядывались назад, на миг задерживались глазами на холмике свежей земли, что чернела на белом снегу и, втянув головы в плечи, ускоряли шаг. Скорее, скорее бы скрылись с глаз эти ужасные памятники, эта ужасная детская могила!..
Но могила не исчезала. Издалека она была видна еще более отчетливо, она словно росла, поднималась, будто хотела, чтобы люди видели ее со всех концов земли, видели и – помнили...
Глава третья. ТРАЯНСКИЙ КОНЬ
I
Наверно, правду говорят, что только гора не может сойтись с горой...
...Они какое-то время стояли молча, внимательно и с недоверием оглядывая друг друга, потом порывисто обнялись, и Войтенок заплакал.
– Ну, вот!.. Ну, что вы, дядя Рыгор!.. – растерянно бормотал Кремнев и, как мальчугана, которого нечаянно обидели, гладил рукой седую голову Рыгора. А Рыгор прижимался мокрым бородатым лицом к широкой груди Кремнева и сквозь слезы повторял:
– Не ждал... Не ждал тебя, Вася...
Прошло немало долгих минут, пока он успокоился и заговорил:
– Похоронил я тебя, Василь. Уж прости меня за это. Как сказала мне Валька, что пошел ты один через фронт, ну и тюкнуло мне в мои старые мозги: не пройдет, погибнет! Здоровому мало кому удавалось фронт перейти, а где ему, хворому?
– Кто сказал? Валя? Ваша племянница? – быстро, не скрывая тревоги, переспросил Кремнев. – Я был в Малом Камне. Там ее нет. И матери нет. Пуста хата.
Войтенок бросил на Кремнева короткий настороженный взгляд, тихо ответил:
– Авдотью, сестру мою младшую, немцы убили. В лесу. Во время облавы. Прятались люди, где только можно, лишь бы не попасть в Германию. А Валюшка уцелела. В Заборье живет. Работает в канцелярии тамошнего бургомистра Вальковского.
– Ч-что-о?
– Не пугайся. Там ей надо работать. Понимаешь?
– Но Валя... она же еще совсем ребенок!
– Э-э, братец! Война и детей мудрыми да героями сделала, – вздохнул Войтенок. – А Валя – человек взрослый, двадцать лет ей уже...
Рыгор неторопливо свернул цигарку, прикурил и, когда облако дыма от самосада закружилось над хлипким пламенем керосиновой лампы, а мухи, что мирно спали на потолке, беспокойно загудели, почуяв едкий запах махорки, попросил:
– Говори. Слушаю.
– А... никто?
– Говори, – спокойно повторил Рыгор. – В хате никого...
– Я, дядя Рыгор, не один...
– Знаю. Предупредили. Хлопцы твои где?
– Возле озера, на Осиновых бревнах.
– Это хорошо, что в деревню не привел. У нас тут... моль завелась. Где остановиться решил?
– Да вот за тем и пришел.
– Ну, что ж, место надежное есть, – немного помолчав, не спеша продолжал Рыгор. – Во всей округе это место, кроме меня, должно быть, никто и не знает. Островок такой, за нашим озером. Сухой, поросший лесом, а вокруг него – гиблое болото, да такое, что и зайцу не проскочить...
Услышав последние слова, Василь зябко передернул плечами.
– Что с тобой? – посмотрев на Кремнева, всполошился Рыгор. – Заболел?
– Да нет, так, – с трудом улыбнулся Кремнев. – Вы про болото заговорили, ну... и мне одно болото вспомнилось. Едва из него выбрались!..
– Ну, из этого болота вам выбираться будет легко, – успокоил Рыгор. – Там есть дорожка хитрая, по ней и будете прогуливаться, как по прошпекту...
Рыгор потушил лампу и, на ощупь отыскав в углу весла, спросил:
– Пойдем?
...Мороз спал еще днем, и теперь откуда-то из-за озера тянуло теплом. Белые крыши хат запестрели черными заплатами, и только на земле снег лежал сплошным покрывалом, но сильно размяк и вминался ногами, как вата.
Вокруг было тихо. Испуганно прижавшись одна к другой, деревенские хаты стояли слепые и онемевшие, будто боялись взглянуть на изувеченную, окровавленную, залитую слезами родную землю...
– Часто заходят к вам немцы? – помолчав, спросил тихо Кремнев.
– Бывают и немцы. Но чаще – полицаи. Гнездо их тут, в Путьках.
– Что, и местные есть в полиции?
– Есть, – нехотя ответил Рыгор. – Одного и ты хорошо знаешь. Помнишь, охотник был такой, Цапок, на хуторе жил? Вот он и верховодит в Путьках. Набрал себе банду – с миру по бешеной собаке, разных изменников да дезертиров, и охотится теперь не за зайцами, а вырезает семьи коммунистов и партизан...
Цапок... Острая боль пронзила сердце. Цапок! Тихий, молчаливый человек! Сколько раз он, Василь Кремнев, ночевал с Цапком на берегу реки или в лесу, делил с ним хлеб, ел уху из одной миски. Обыкновенный был человек, даже добрым казался. Всегда первым кидался дрова собирать для костра. Вам, говорил, городским, несподручно такое дело, нежные вы. И улыбался. И откуда было знать тогда, что за этой улыбкой, за этими белыми зубами притаилось жало гадюки?
«Ну что ж, Юрка Цапок! Попробуем встретиться еще раз!» – мрачно вздохнул Кремнев и спросил у Рыгора:
– Лодка на пристани?
– Кто же теперь лодки на пристани оставляет? Спрятал. Ты иди к своим, я туда сейчас приду. А то еще кто увидит нас вместе.
Они разошлись. Кремнев вернулся к разведчикам. Многие, улегшись прямо на снегу, спали.
– Что, не встретил? – увидев командира одного, с тревогой спросил Галькевич.
– Видел. Сейчас будет здесь.
В этот момент действительно послышался тихий плеск воды, и из-за недалекого мыска вынырнула лодка.
Это была она, «Чайка». Василь знал ее давно. Еще до войны он не раз ездил на этой лодке вместе с Войтенком и Филиповичем удить на той стороне озера окуней-горбылей. А было и так, что перегоняли они «Чайку» по канаве на реку Тихая Лань и плыли далеко вниз, в лесную глушь, к Чертову омуту или еще дальше – удить язей.
То было давно. И, наверно, безвозвратно прошли те добрые времена, остались воспоминания да сама лодка...
– Где вы тут? – притормозив веслом «Чайку», тихо позвал Рыгор.
– Тут, дядя Рыгор, тут, – отозвался Кремнев. Он подхватил лодку за высоко задранный нос и втащил на берег. Рыгор поздоровался со всеми и повернулся к Кремневу:
– Сразу всех не заберу. Семь человек, больше везти опасно. Сам поедешь с первой группой?
– Сам-то сам, но ты не сказал, куда плыть?..
– Под Кривую сосну. Знаешь такую?
– Но там же на берег не ступишь, – удивился Кремнев.
– Ступишь. Возле самой воды берег держит неплохо. Дальше не ходите, утонете.
– Ясно, товарищ начальник! – шутливо козырнул Кремнев и приказал: – Аимбетов, Яскевич, Крючок, Бондаренко, Шаповалов и вы, Мюллер, – за мной!
«Чайка» заметно осела в воду – груз был не малый – но весел послушалась легко и сразу же ходко подалась вперед, направляясь к противоположному берегу, терявшемуся в темноте.
– Эй! Вась! – догнал Кремнева тихий тревожный голос Рыгора. – Где камни, помнишь?
– Помню, все помню! Не волнуйся! – отозвался Василь и снова налег на весла.
Озеро мирно слало. Неподвижная, темная, почти черная вода казалась густой и липкой, как машинное масло. Она неохотно расступалась перед острым носом «Чайки» и снова разглаживалась, застывала.
Время от времени на черной поверхности появлялись островки длинной, густой волокнистой травы, – той самой травы, на которую, если нет под руками другой наживки, можно ловить окуней. Возле островков травы, воткнутые наискось в дно озера, торчали жерди-притыки.
«Неужели и теперь здесь ловят рыбу?» – подумал Кремнев и тронул веслом одну из притык. Тонкая верхушка треснула и тихо легла на воду, почти не потревожив ее. И Кремнев вздохнул: сгнили притыки, истлели...
Когда «Чайка» прошла середину озера и впереди обозначился берег, Кремнев начал приглядываться к воде еще более пристально, боясь наскочить на те самые камни, о которых его предупреждал Рыгор Войтенок. А наскочить на них было просто, особенно тому, кто плохо знал Зареченское озеро. Огромные серые валуны прятались в воде по самые макушки, и только в тихий час, когда на озере не было волн, три или четыре из них вдруг будто приподнимались на цыпочки и высовывали из темной глубины сбои крутые лбы, словно хотели погреться на солнышке и посмотреть, что делается на беспокойной земле.
Сегодня было тихо, и камни должны... Да вон они, слева. Один, два, еще два... «А всего их тут тридцать шесть, и глубина воды возле них – пять-шесть метров», – вспомнил Василь и опустил весла.
Это было его самое любимое место! Сколько окуней подцепил он тут на свою удочку! Вот тот камень, последний слева, деревенские жители так и зовут: «Василёв». Рядом – камень «Рыгоров», а тот, что стоит на отшибе, – «Филиповича» или просто «Симонов».
У хитрого Филиповича была длиннющая удочка, его черный поплавок, сделанный из липовой коры, летал на версту вокруг и ложился там, где лучше клевало, а потому Рыгор Войтенок всегда гнал его от себя подальше: мол, зацепишь, поганец, крючком за ухо!..
«Ну, здорово, друзья! – помахал Кремнев рукой серым валунам. – Вот я и снова пришел к вам!..»
Валуны угрюмо молчали. Кремнев вздохнул, налег на весла, и поплыла, заспешила навстречу «Чайке» вечно печальная Кривая сосна...
* * *
Погнал лодку назад» на Осиновые бревна, Иван Бондаренко, в прошлом мастер спорта по гребле, парень крепкий, рослый и, как многие сильные люди, чересчур застенчивый.
Трудно сказать, побил ли Иван Бондаренко в эту ночь свой спортивный рекорд, но когда Василь через полчаса увидел «Чайку», которая, будто моторный катер, летела к Кривой сосне, то раскрыл рот от удивления. Сначала ему даже показалось, что Бондаренко вернулся назад с полдороги. Но в лодке были люди, семь человек!
«Чертов сын! – добродушно выругался он. – Да я с шестью в один конец плыл сорок минут...»
– Э-эй! Хлопец! – долетел с лодки озабоченный голос Рыгора. – Не лети так! Видишь, берег!..
Лодка сразу же будто пристыла к воде, потом осторожно продвинулась немного вперед и мягко ткнулась носом в обомшелый берег.
– И научил же тебя черт так лодку гонять! – незлобно, с уважением проворчал Рыгор, выбираясь из лодки. – Наскочили бы на какой-нибудь подводный камень, – от лодки и досок бы не собрал...
Вместо ответа Бондаренко легонько подхватил старика под мышки и, приподняв, осторожно поставил на берег.
Войтенок, человек сам рослый и сильный, покосился на парня, покачал головой и быстро полез в густой тростник.
Вскоре он вернулся, привязал лодку за живой, вымытый водой, корень сосны и приказал:
– За мной. И только за мной, шаг в шаг.
...«Прошпект» дядьки Рыгора и действительно оказался очень хитрой дорожкой: неширокий извилистый ручей, сплошь поросший тростником и таким мощным рогозом, что через него, казалось, без косы и не пройдёшь.
Где начинался этот ручей – наверно, и сам черт не знал, а впадал он в озеро возле Кривой сосны. И даже не впадал, а тихо просачивался сквозь частую сетку крепких корней искалеченного молнией дерева.
Посмотрев на этот ручей, на его заросли, никто бы никогда и не подумал, что под этой ржавой водой лежит твердое дно и что если идти по воде, раздвигая руками тростник, идти как раз посередине ручья, не сворачивая ни к одному берегу, то вскоре попадешь на чудесный остров, весь заросший соснами и елями.
«Таинственный остров» понравился всем разведчикам, и особенно радисту. Он не без основания решил, что в таком глухом месте немцам не удастся запеленговать его радиостанцию, а значит, он сможет работать спокойно и жить, как у бога за пазухой.
Остров понравился и Василю Кремневу. Почти неприступный (болото, его окружавшее, не замерзало и зимой, в самые сильные морозы), он был действительно надежной базой, которая могла с успехом скрывать их группу довольно долгое время.
Тут легко можно было построить хорошие землянки – почва песчаная и лесу много. Легко было скрываться и от воздушной вражеской разведки – густые кроны елей и сосен могли прикрыть собой целый лагерь, не то что две-три землянки.
Единственное, что немного смущало Кремнева, – это мысль о том, как им самим выбираться с этого острова, когда придется идти на задание?
Рыгор Войтенок, видимо, давно разгадал эту мысль Кремнева и сказал, чтобы слышали все:
– Завтра, командир, дашь мне помощников, и мы построим тебе «флот». Я теперь льнозавод охраняю, – это моя официальная должность, которую мне новые власти доверили. Так вот там, на заводе, есть доски. Из них мы и смастерим три-четыре легкие лодки, такие, чтобы на них и по ручью плыть можно было, а если потребуется, то и на плечах нести. Вот тогда вы куда захотите, туда и доскочите.
– Спасибо, дядя Рыгор, за помощь, – обрадовался Кремнев, но Рыгор почему-то нахмурился:
– Какая помощь?! Это и есть главная моя служба. Понял? Ну то-то...
II
Под могучими старыми елями соорудили две землянки: одну большую – общую и одну маленькую – штабную. В первой поселились разведчики во главе с лейтенантом Галькевичем. Во второй – радист и капитан Кремнев.
Майора Генриха фон Мюллера поселили вместе со всеми, в общей землянке.
После того как им удалось вырваться из болота, вопрос о том, что же все-таки делать с пленным немецким офицером, разрешился сам собой.
Каким-то особым чутьем разведчика Кремнев понял, что Мюллеру можно и должно доверять и что он, Мюллер, сможет в дальнейшем принести группе немало пользы.
Сам Генрих фон Мюллер своим новым положением тоже, кажется, был доволен. Когда он собственными глазами увидел «деятельность» фашистов, то пришел к важному для себя выводу: мало просто бросить своих бывших «коллег по оружию». Сожженные деревни и детская могила, которую ему пришлось копать своими руками, окончательно убедили его в этом. И он понял, что дорога его к любимой работе, которой он посвятил свою жизнь, лежит только через войну с теми, кто навязал ее людям...
Правда, русские, его новые коллеги, пока что занимались чисто хозяйственными делами: строили лагерь и лодки. Фон Мюллер им помогал, так как понимал, что это и есть подготовка к тем большим делам, которые ожидают всех их в недалеком будущем.
Лагерь и четыре лодки были готовы в один и тот же день. Спустили их на воду поздно ночью. От заброшенного завода и до озера их несли на плечах сквозь кусты Бондаренко, Кузнецов, Галькевич и Шаповалов. Позади, с охапкой новеньких весел, трусцой поспевал Рыгор Войтенок. Время от времени он приглушенно командовал:
– Правей, правей, ребятки! Вот так... А то там топко очень...
Когда впереди заблестела вода потайной – заводской – пристани, он, бросив на мох весла, вытер шапкой вспотевшее лицо и скомандовал:
– Стоп, братва! Лодки – на воду! Проверить надо.
III
Теперь, когда была создана база и имелись средства связи, можно было приступать к выполнению главного задания. Тем более, что представитель Центра уже дважды запрашивал, удалось ли им сбыть «секретный» пакет.
Пакет, надежно завернутый в непромокаемую бумагу, по-прежнему лежал в планшете, и капитан ломал голову над тем, как лучше передать его абверу – немецкой армейской разведке.
Людей, способных оказать ему нужную помощь, было достаточно, и Кремнев просто взвешивал, кто из них попроворней да похитрее, ибо без хитрости и смекалки в этом деле не обойтись.
За этими размышлениями его и застал Рыгор Войтенок, который неожиданно, среди ночи, появился на острове.
– Случилось что? – всполошился Кремнев.
– А что может случиться? – спокойно отозвался старик. – Ничего не случилось. Так вот, соскучился. Ну и решил навестить. Да заодно и подкрепление тебе привез.
– Это какое еще подкрепление? – насторожился Кремнев. Он знал, что Войтенок иногда прячет на заводе беглых военнопленных, а потому и заволновался, решив, что старик переусердствовал и кого-то из них притащил на остров.
Но Рыгор рассеял и эту тревогу:
– Какое, говоришь, подкрепление? – переспросил он лукаво. – Не полк, конечно. Три мешка картошки, мешок самодельной ячменной крупы, да луку и сала немного.
– А-а! – повеселел Кремнев. – За такое подкрепление спасибо. Правда, нам должны вот-вот подбросить...
– Запас беды не чинит. Да и самолет... он как тот журавль в небе...
Войтенок по-хозяйски неторопливо уселся на толстую березовую чурку, заменявшую стул, достал кисет, спросил:
– Невесел-то что?
– Да так, – уклонился от прямого ответа Кремнев. – Не спится.
– А если точнее?
Василь взглянул на хитрого старика, признался:
– Дело у меня важное есть. Очень важное! Вот и не дает оно мне покоя...
– А без важного дела к нам сюда и лететь незачем, – коротко заметил Рыгор и потянулся к коптилке, чтобы прикурить свою толстую, в палец, самокрутку.
Кремнев улыбнулся. Ему нравился этот старик. Несмотря на свои шестьдесят два года, Рыгор Войтенок был вынослив, подвижен, неутомим. Когда и сколько он спал, что ел – знал, как говорится, один бог. Он держал прочную связь с Заборьем, где «служила на немца» его родная племянница Валя, своевременно передавал полученные сведения в штаб партизанской бригады, «расквартировывал» забрасываемых с Большой земли разведчиков, охранял льнозавод да еще успевал служить Юрке Цапку, начальнику путьковской полиции, – гнал для него самогон.
Новые власти, во главе с бургомистром Вальковским, были очень довольны Войтенком, считали надежным, своим человеком. А Юрка Цапок по-прежнему запросто приезжал к нему в гости почти каждую неделю. Как и в прежние времена, они допоздна засиживались за столом, и, тем не менее, Юрка всегда счастливо возвращался в свой гарнизон, увозя с собою запас самогона и самые добрые чувства к своему старому, верному другу.
«А не использовать ли мне в этом деле Цапка? – вспомнив о взаимоотношениях Цапка и Рыгора, вдруг подумал Кремнев. – Ведь Цапок – ставленник Вальковского, а Вальковский – личный друг оберфюрера Зейдлица, коменданта местного СД!..»
Эта внезапная мысль так увлекла Кремнева, что он даже слез с нар и, возбужденно почесывая грудь, прошелся по тесной землянке.
– Ты что? Уж не бежать куда хочешь? – ухмыльнулся Рыгор, из-под густых кустистых бровей наблюдая за Кремневым. По его лицу, по выражению глаз можно было заключить, что он давно разгадал, о чем думает молодой капитан, и теперь просто ждет, когда тот выскажется сам.
И Кремнев заговорил:
– Нет, это просто здорово, что вы приехали! – взволнованно объявил он. – Вы, наверное, и сами не понимаете, какую прекрасную идею мне подали!
– Идею? Я? – Рыгор вынул изо рта цигарку, что делал только в минуту крайнего удивления. – Какую идею?
Но Кремнев его уже не слушал.
– Рыгор Иванович, – положив руки на плечи связного, горячо спросил он, – вы давно виделись с Цапком?
Этот вопрос совершенно сбил Рыгора с толку. Он послюнил палец, погасил цигарку и, бросив ее в печь, выпрямился, сурово глянул на разведчика:
– А это тебе зачем знать? – спросил недовольно и холодно.
– Нужно, Рыгор Иванович! Очень нужно!
– Вот что, капитан, – впервые со дня встречи произнес он официальным тоном. – Ты в мою игру с Цапком не лезь. Новичок ты здесь и еще не осмотрелся как следует, мало смыслишь в нашем подпольном деле. Не сердись, дело говорю. Ты на фронте в лоб стрелять привык, а нам тут с врагом порой и заигрывать приходится. Понял? Ну, так вот. Цапка не трожь. Не велено пока. А велено будет – справлюсь с ним сам.
– Да не поняли вы меня! – нетерпеливо воскликнул Кремнев. – Для дела мне нужен Цапок. Ну, да сейчас вы все поймете!..
Кремнев подошел к нарам, достал из-под матраца темный квадратный сверток, осторожно положил его на стол...
* * *
– Ну, теперь вам все ясно? – посмотрев Рыгору в глаза, с надеждой спросил Кремнев.
– Д-да, пакет солидный, – неопределенно произнес Рыгор, очевидно, все еще что-то обдумывая. – И печати, говоришь, настоящие?
– Настоящие. Все настоящее!
– Д-да. Приманка солидная... – Рыгор осторожно положил на широкую шершавую ладонь пакет, еще раз с почтением осмотрел сургучные печати, потом снова достал кисет. Кремнев спокойно ждал. Он был уверен, что Войтенок в помощи не откажет.
– Так вот, – прикурив, вдруг объявил старик. – Пакета этого я у тебя не возьму.
– Как – не возьмете? – опешил Кремнев.
– А так. Не возьму, – улыбнулся старик, и в глазах его, глубоко спрятанных в тени бровей, заиграли огоньки. – А вот если украсть, да при свидетелях, оно бы можно было. Как ты думаешь?
Кремнев внимательно посмотрел в глаза связному и с облегчением вздохнул. Нет, этот старик и в самом деле хитер, как черт!
– Согласен, – стараясь сохранить деловое спокойствие, сказал Кремнев. – Надежные свидетели есть на примете?
– Найдутся! Другое дело – где украсть!
– А почему вы не хотите, чтобы это случилось у вас дома? Или, скажем, на заводе?
– Оно можно. Но... Тень на меня падет. Молодец, мол, что украл. А вот зачем принимаешь дома советских разведчиков? И почему они именно к тебе зашли, а не к кому другому? Что ответишь? Фашист – он дотошный!..
– Д-да, доля здравого смысла в этом есть, – помолчав, согласился Кремнев.
– Но и выход есть, – заявил Рыгор. – Ты, вижу, спать не очень-то хочешь? Ну, тогда собирайся и едем. Посмотрим кое-что, а там заодно и решим все окончательно.
Не спрашивая, куда и зачем нужно ехать, Кремнев разбудил Бондаренко, велел ему отыскать лодку, и вскоре они уже высадились на другом берегу озера, между заводом и деревней Заречье.
Войтенок пошел первым, уверенно отыскивая во тьме тропу. Они вышли из лесу и сразу же увидели огромную березу на взгорке и под ней – крохотную хатенку. В ней жил убогий человек со странной фамилией Шкринда, совершенно одинокий и, как уверяли, тронутый умом. По крайней мере, таким его считали все в Заречье, да и в других ближних деревнях.
– Здесь? – пытаясь рассмотреть во тьме лицо Рыгора, спросил Кремнев.
– А вот зайдем на минутку, – ответил Рыгор, нащупывая скобу. – Хозяина нет. Убили его каратели. Этим летом, во время блокады. Бросился, дурачок, из своей хатки в лес, а немцы и скосили его из пулемета. Местные полицаи знали его, не трогали. А тут воинская часть... Заходите.
Рыгор плотно закрыл дверь, снял с себя плащ и набросил его на окошко. В хате стало темно, как в погребе.
– Ну, вот, – удовлетворенно проворчал старик, – теперь и свет зажечь можно.
Он чиркнул спичкой, отыскал на низенькой печке лучину.
Оставшись стоять у порога, Кремнев внимательно и не без любопытства осматривал жилье отшельника, освещенное слабым, мерцающим светом. Печка, деревянная кровать, на ней – какое-то тряпье. На полке, слева от двери, – черный от сажи чугунок, щербатая глиняная миска, несколько деревянных ложек. В переднем углу, над голым самодельным столом, – черная иконка. Вдоль всей левой стены – лавка. Над лавкой, на гвозде – старенький дырявый полушубок и облезлая заячья шапка. Под лавкой – разбитые сапоги.
С той поры, как исчез ее хозяин, в эту хату, видимо, так никто и не заходил. Да и не удивительно. Люди и раньше мало сюда ходили, боялись, как бы дурак чего не натворил.
Василь еще раз окинул внимательным взглядом хату, повернулся к Войтенку, повторил:
– Значит – здесь?
– Да. Удобнее места не сыскать. Скажи своему хлопцу, чтобы посторожил нас, а мы ладком потолкуем...
* * *
...Расставаясь на берегу озера, Кремнев крепко пожал руку старику:
– Сами к нам пока не являйтесь. Ждите. Порошки и парашюты вам передаст он, – Кремнев кивнул на Бондаренко.
– Боюсь, как бы не подвели тебя с парашютами. Самолет, он в небе, – неуверенно начал было Рыгор, но Кремнев не дал ему договорить. Легонько подтолкнув в плечо, улыбаясь, сказал:
– Идите. И спокойно охраняйте свой завод, пока не позовем...
