Текст книги "Гроза зреет в тишине"
Автор книги: Александр Шашков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
VI
Василь Кремнев окончательно переселился на Высокий остров в конце марта, и полновластным хозяином «Таинственного острова» стал Михаил Шаповалов. Его заместителем был назначен Генрих Мюллер, который вернулся из Москвы в звании советского майора. За боевые заслуги он был награжден орденом Красного Знамени.
Выполняя приказ Центра, разведчики все еще отдыхали на своей базе, изредка совершая вылазки. Узнав от Кремнева, что группу не сегодня-завтра могут передать штабу партизанского соединения, Шаповалов срочно переправил трофейный «оппель» с острова на заброшенную смолокурню, где и спрятал его в разрушенном деревянном сарае, среди обгорелых котлов и другого лома. Машина, мол, есть не просит, а там, глядишь, и понадобится.
Наконец, уже шестого апреля, Центр снял свой запрет, приказал активно действовать на вражеских коммуникациях, и вскоре по всей округе снова загуляли легенды-былины о регулярниках. За несколько недель они пустили под откос шесть немецких эшелонов, что скрытно, по ночам, везли из Восточной Пруссии в район Курской дуги танки и артиллерию.
Разъяренный Шварценберг собрал в комендатуру всех командиров гарнизонов и полицейских отрядов. Его приказ был коротким и суровым: за неделю выследить регулярников и – уничтожить. А нет – и он, как когда-то бургомистру, показал через окно на виселицу.
Полицейские чины растерянно переглянулись, и только Юрка Цапок сидел спокойный и даже какой-то напыщенный.
Держал он себя так не только потому, что новый шеф действительно заметил его и полчаса назад, перед всеми, прицепил ему на грудь крест. В Юркиной голове уже носились новые мысли. Скоро он снова заявит о себе, и теперь, возможно, не только на всю округу. И когда комендант закрыл совещание и приказал всем ехать в свои гарнизоны и действовать, Юрка задержался, попросил у шефа разрешения поговорить с ним наедине.
Шварценберг согласился и даже предложил обмыть крест. Цапок не отказался. Они весело, по-русски, чокнулись, пожелали друг другу здоровья и выпили. Закусили салом, выпили еще, и только после второй комендант сказал:
– Выкладывай.
– Выкладывать пока нечего, – скромно ответил Цапок, вытирая о штаны руки. – Есть только предположения. И одна просьба. Мне нужны два хороших пулемета.
Комендант внимательно посмотрел на Цапка. Он был хитрый и опытный, этот простоватый с виду Шварценберг. Он наводил «порядок» во Франции и Чехословакии, Голландии и Польше. Он повидал на своем веку разных людей: героев и изменников, обывателей и авантюристов, а потому научился «прочитывать» человека прежде, чем тот сам раскрывал перед ним книгу своей души.
Сразу же «прочитал» он и Цапка.
– Так. Два пулемета, – записал он на бумаге. – Что еще нужно?
– Патроны. Двадцать ручных гранат.
– Людей?
– Обойдусь своими.
Шварценберг сдержанно улыбнулся, согласно кивнул головой, нажал на кнопку звонка и сказал молодому офицеру, появившемуся на пороге:
– Выдайте все, что тут записано. – Он передал офицеру записку, снова повернулся к Цапку: – Через сколько времени могу ждать вашего доклада?
– Через три дня. А может, и раньше.
Комендант кивнул головой, протянул руку. Цапок неуклюже пожал ее и, слегка припадая на левую, когда-то простреленную Шаповаловым ногу, поспешил за молодым офицером.
Получив все, что требовалось, даже более того – еще и новенький парабеллум. Юрка Цапок галопом помчался на паре вороных в свой гарнизон. Он ликовал, сердце его трепетало от радости. Все становилось на свои места! Сегодня он получил крест. Завтра станет офицером. Станет! О вы, благородные господа! Как же вы не разгадали, откуда, из какой норы вылезают регулярники, причинившие вам столько неприятностей? А вот он, мужик Юрка, разгадал. Да, разгадал!..
Уже зашло солнце, когда Цапок миновал бункер и очутился во дворе своего гарнизона. Как и всегда, отдав коней адъютанту, сам решительной походкой направился в штаб.
В штабе, просторной, но грязной, прокуренной комнате, сидели и резались в «двадцать одно» Атрашкевич, Смык и Немытый – люди, неизвестно откуда прибившиеся, но ставшие первыми помощниками Юрася.
Увидев на пороге шефа, полицейские нехотя поднялись.
– Сидите, чего вскочили? – добродушно махнул рукой Цапок. Он сел и сам, расстегнул на груди шинель. Ему очень хотелось, чтобы его дружки увидели орден, но те смотрели в карты, и это немного обидело Цапка.
– Новостей никаких? – уже сухо, тоном начальника, спросил он у Атрашкевича, своего первого заместителя.
– Да есть, – отозвался Атрашкевич и бросил на стол «перебор». – Водокачку на станции взорвали.
– Как?.. – Цапок вытаращил глаза, длинно и грязно выругался. – Когда?!
– Днем.
– Но там же наших двенадцать человек!
– Было, – хмуро уточнил Атрашкевнч, выбросив из кармана на стол скомканную марку. – Взлетели в небо вместе с водонапорной башней...
Цапок сжал зубы, запахнул шинель. Теперь ему уже не хотелось, чтобы кто-то видел у него на груди новенький крест. Пройдясь по комнате, он ткнул ногой пустое ведро, сел и снова спросил:
– Партизаны там были?
– А черт их знает – кто, – разозлился и Атрашкевич. – Скорее всего снова они, регулярники. Очень уж чисто сработано.
– Хватит! – грохнул кулаком по столу Цапок. – Собирайтесь. В бричке лежат два новых пулемета, патроны и гранаты. Пулеметы вычистить, диски заполнить. Ты, Атрашкевнч, иди к адъютанту и вместе с ним подбери еще двоих, с автоматами. Ну, мы им сегодня... – Цапок снова грязно выругался и вышел из штаба.
– Пошел медведь корчи ворочать! – недовольно проворчал ему вслед Атрашкевич, сгреб со стола карты и мрачно приказал:
– Айда, братва...
Примерно через час-два новенькие пулеметы были приведены в боевую готовность. Цапок придирчиво оглядел свою шестерку, роздал каждому по три гранаты, по двести автоматных патронов – про запас. Пулеметы и боеприпасы к ним отдал Атрашкевичу, Буржую, Смыку и Немытому. Сам взял третий пулемет – «Дегтярев», к которому было только два полных диска и штук сорок запасных патронов. Посмотрев на стрелки часов, поправил на поясе новенькую кобуру с парабеллумом – личным подарком Шварценберга – и мрачно сказал:
– Помните: сдрейфит кто, – пристрелю своей рукой. – Он похлопал рукой по кобуре. – А теперь – за мной.
Атрашкевичу очень хотелось спросить, куда он ведет их сегодня, но, посмотрев на Цапка и увидев его глаза, пылающие злым огнем, промолчал. Знал: обругает. А то и того хуже.
Миновали переезд, где Цапок расквасил нос перепуганному часовому, свернули влево и пошли по дороге, ведущей прямо на станцию. И все решили: Цапок собирается сжечь соседний со станцией поселок, жители которого, безусловно, помогали регулярникам.
Но ошиблись. Поравнявшись с развалинами бывшей нефтебазы. Цапок вдруг повернул вправо и напрямик, через поле и кусты направился к Заречью, до которого отсюда было три километра.
Полицейские оглянулись. После того как им удалось, использовав животный страх Курилы, заманить в западню Миколу Скакуна, партизаны могли в Заречье и Замчище поставить свои заставы. А если так, то сегодняшняя прогулка ничего приятного нм не сулит.
Но вслух никто не отважился высказать этого опасения. В ушах каждого звучали зловещие слова шефа: «Сдрейфит кто, – пристрелю своей рукой!»
Идти было трудно, да еще е таким грузом. Ноги скользили по сырой земле. А рядом был мрачный – партизанский – лес, и веяло оттуда могильным холодом...
Наконец уже можно было различить постройки. Цапок сразу же остановился, повернулся к Смыку:
– Разведать. Пулемет отдай Буржую.
Полицейский зябко ссутулился, торопливо отдал пулемет и исчез в темноте.
Вернулся он не скоро, но веселый, возбужденный.
– Никого! Тихо. Спросил у Андрейчиковой жены, сказала, что в последние дни партизаны не появлялись, – доложил он, стараясь не дышать «в лицо шефу».
– У нее и задержался на целый час? – нахмурился Цапок.
– Что ты! Да я ж на карачках... – Смык отвернулся: от него разило самогоном.
– Заткнись! – цыкнул Цапок и скомандовал: – За мной!
Заречье обошли слева, по заболоченному берегу озера, продираясь через густые кусты лозняков. Вышли на Белую пристань. Отсюда начинался колхозный сад. Вошли в него и, лавируя между старыми, черными яблонями, начали подкрадываться к хате Рыгора Войтенка...
...Рыгор спал на старенькой кровати, укрывшись тулупом, и, кажется, нисколько не удивился, увидев в хате начальника полиции. Он не спеша встал, потянулся и, не зажигая света, спросил:
– Ты, Юрка? Что это подняло тебя в такой час? На заводе у меня тихо, все в порядке.
– Сейчас узнаешь, что, – пообещал Цапок и приказал: – Завесь от озера окно одеялом и зажги лампу.
– Лампы нет, а коптилку зажгу, – спокойно ответил Войтенок. – Вот только лучину найду...
Он долго топтался возле окна, потом дул на угли, которые вытащил из печурки. Наконец зажег коптилку и сел на лавку. На нем была латаная нижняя рубаха из домотканого полотна и суконные рыжие планы, тоже залатанные на коленях. Руки у Рыгора, сложенные на коленях, были переплетены синими узловатыми жилами. Держался он совершенно спокойно.
– Ну, так слушаю тебя. Юрка, – снова сказал Рыгор, видя, что его гость все еще не хочет начинать разговор.
– Дядька Рыгор, – положив свою волосатую руку на плечо Войтенку, наконец заговорил Цапок. – Когда-то мы были друзьями, вместе охотились на зайцев, а потом вместе сидели вот за этим твоим столом...
– Было, Юрка, такое. Было, – вздохнул Рыгор. – И на зайцев охотились, и ели из одной миски, и пили из одного стакана...
– Я уважал тебя. И сейчас уважаю. Иначе... Разве я доверил бы тебе охрану завода?
Цапок замолчал, достал из кармана сигареты, протянул Рыгору.
– Да нет, фабричные не курю, – отказался Рыгор. – Привык к своему самосаду...
Рыгор достал кисет, начал сворачивать цигарку. Он слюнил бумагу, а глаза его из-под густых лохматых бровей, уже сильно тронутых сединой, неотступно следили за лицом Цапка.
«Чего это ты притащился сюда, волчье отродье? – старался отгадать Рыгор. – Не для того же, конечно, чтобы вместе вспоминать былое!..»
– Много есть о чем нам с тобой вспомнить! – прикурив от коптилки, между тем меланхолично продолжал Цапок. – Помню, ты учил меня, тогда еще желторотого молокососа, выбирать места, где лучше всего можно напасть на зайца или утку, лисицу или барсука...
– Что это тебя. Юрка, сегодня на воспоминания потянуло? – не утерпев, усмехнулся Рыгор.
– Так. Вспомнилось, вот и все... Да, – вдруг встрепенулся Цапок, и лицо его оживилось. – Помнишь, ты как-то рассказывал мне про один странный островок? Вокруг того островка болото не замерзает круглый год. И утки, говорил ты, там водятся даже зимой. Да только никто из охотников, кроме тебя, не знает на тот остров дорогу.
«Вот оно что! – екнуло сердце у Рыгора. – Пронюхал! Как хорошо, что не успел тогда показать ему ручья, который ведет на «Таинственный остров»! Что бы теперь могло быть!»
Рыгор зябко передернул плечами, медленно встал, накинул на плечи тулуп, грустно вздохнул:
– Холодно что-то. Не греет старая кровь... – Он снова сел на лавку, переспросил: – Про какой это ты, Юрка, островок спрашиваешь?
– А ты припомни! – ответил Цапок, и глаза его недобро сверкнули.
– Не помню что-то! А разговор тот, про островок, случайно не за чаркой был? А то мы, охотники...
– Вот что, Рыгор, не валяй дурака, – грубо оборвал Войтенка Цапок и встал со стула. – Все ты помнишь. А забыл – подскажу: хитрая та стежка, что на остров ведет, у Кривой сосны начинается.
«Ого! – похолодел Рыгор. – Он даже вон что знает! Это уже беда... – Вслух же сказал: – Кривая сосна есть. А вот чтобы возле нее стежка была – это даже и для меня новость!..
– Одевайся! – решительно приказал Цапок.
– Что так скоро! – искренне удивился Рыгор.
– Одевайся! – еще более грозно повторил Цапок, и глаза его снова зловеще сверкнули.
«Волк. Бешеный волк!» – подумал Рыгор, но вслух спокойно сказал: – Что ж, поедем. Только стежку ту сам искать будешь!..
– Там увидим, – усмехнулся Цапок и первым пошел к двери.
– Подожди, Юрка, – вдруг остановил его Рыгор. – А где же твои люди? Или, может, ты один?
– Что это еще за допрос? – набычился Цапок. – Ты, милок, не забывайся, с кем...
– Не ершись! – отмахнулся от него Рыгор. – На твои военные тайны мне наплевать. А спросил я потому, что лодка моя, «Чайка», под поветью стоит, и вдвоем мы ее до воды хоть лопнем, а не дотащим.
Цапок шевельнул редкими рыжеватыми бровями, с недоверием посмотрел на Рыгора, и на его широком лице появилось нечто похожее на растерянность.
– А ты... разве ты в этом году не плавал по озеру? – наконец недоуменно спросил он.
– Надобности в этом не было. Рыбу хорошие рыбаки еще не ловят, а дров у меня хватает, зимой по ледку на санках навозил. – Рыгор повесил на крюк тулуп, подошел к коптилке и спросил:
– Тушить или не надо?
Цапок молчал, о чем-то размышляя. Потом взялся за ручку двери и приказал:
– Туши!
Очутившись на небольшом дворике, обнесенном плотным, невысоким забором, оба остановились.
Была глухая ночь. Пахло землей, молодой зеленью, близкой рыбной водой. Насторожившись, Цапок смотрел в сторону озера, которое скрывалось за садом, и к чему-то напряженно прислушивался.
«Эх! Сунуть бы тебе, бандюге, под ребра нож!» – вдруг подумал Рыгор, и Цапок, будто почуяв эту молчаливую угрозу, испуганно повернулся к Войтенку.
– Ты что-то, кажется, сказал? – спросил он, настороженно ощупывая глазами руки Рыгора.
– Ничего я не сказал. Молчу и жду. – Рыгор отвернулся.
Цапок еще раз скользнул глазами по рукам Рыгора, сунул пальцы в рот и тихо свистнул. Из-за изгороди, из-за углов хаты вынырнули черные тени. В один миг они, словно призраки, заполнили двор.
«Ого, сколько их! И как вооружены! – снова содрогнулся Рыгор. – И правда, все знают? Неужели я когда-то, за чаркой, сказал ему про этот ручей?..»
– Ты что, оглох? – толкнув Рыгора в плечо, раздраженно спросил Цапок. – Лодка, спрашиваю, где?
– Лодка? – спохватился Рыгор. – Так я же сказал тебе! Под поветью.
Цапок осторожно зашел под поветь, крикнул оттуда:
– Эй вы! Айда сюда. Пулеметы кладите на дно, мешать не будут. Ну, готово? Взяли!
Шестеро полицаев подхватили плоскодонку, в которую легко можно было погрузить воз сена, и, спотыкаясь, понесли со двора.
– Показывай стежку. Да не спи на ходу, шевелись! А то, смотри, разбужу! – прикрикнул на Рыгора Цапок.
Опираясь на весло, Рыгор свернул на заброшенную дорогу, которая когда-то вела от колхозной фермы на пристань. Шел не спеша, осторожно ступал на твердый грунт и думал: «Куда я иду? Куда веду этих черных зверюг? Не лучше ли сразу повернуть назад, плюнуть Цапку в лицо и пусть будет что будет!» Но другой, более рассудочный голос сдерживал его; «Плюнуть? Это просто! А что если он знает дорогу на остров? Что тогда?»
И вдруг представил он себе маленький остров, землянки, своих сынков, регулярников: веселый, отчаянный Михаил Шаповалов, тихоня с виду Алеша Крючок, красавец Петя Кузнецов, диковатый и молчаливый Борис Герасимович, радист Яскевич с огненно-рыжей головой, рассудительный и непоколебимо-спокойный Генрих Мюллер, наконец она, Даша, единственная его, Рыгорова сестра. И все они, наверное, сейчас на острове, отдыхают после той операции, которую провели вчера днем на станции Путьки, спят себе спокойно, потому что верят, что остров их неприступен для врага, да и вообще для каждого, кто не знает секретной дороги к нему. Спят, отдыхают, и никто из них не ведает, что через полтора-два часа...
Рыгор вздрогнул. Нет, нет! Такое не случится! Такое, пока он жив, не должно случиться! Но что же делать? Как преградить дорогу этим выродкам?
Рыгор остановился. Перед ним было озеро, спокойное, почти неподвижное. Мелкие волны лениво наползали на песок и так же нехотя исчезали.
«Хоть бы ураган налетел! Хоть бы буря разгулялась!» – в отчаянии молил Рыгор, впервые с ненавистью оглядывая спокойную гладь родного озера.
– Ну, ты, дорогу! – тяжело дыша, рыкнул Атрашкевич.
Рыгор поспешно отступил в сторону. Полицейские опустили ледку на воду и какое-то время стояли молча, тяжело сопя.
Наконец Цапок вытер рукавом лоб и приказал:
– Разобрать ранцы и оружие. Все в лодку. Рыгор, на весла.
Как на эшафот, ступил Рыгор Войтенок на дно лодки. Дно было теплое и слегка липкое – он только вчера залил его гудроном. Уперся веслом в берег. Прошуршав днищем по гальке, «Чайка» нехотя сдвинулась с места, закачалась на воде...
Разобрав оружие и ранцы, полицейские расселись на скамеечках. На ближней, спиной к Рыгору, сидел Цапок. Все молчали, напряженно смотрели вперед, туда, куда плыла лодка, и где, кроме черной воды да тишины, ничего не было.
«Что ж это такое? Что я делаю? – привычными, точными движениями перекидывая весло с борта на борт, с отчаянием думал Рыгор. – Неужели...»
– Рыгор, а сколько отсюда до Кривой сосны? – вдруг обернувшись через плечо, спросил Цапок.
– До сосны? – Рыгор на секунду задумался. На миг сердце его остановилось, потом ускорило бег, будто почувствовало какую-то радость, какую-то надежду, хоть еще и не ясную.
– Да как тебе сказать, – стараясь сдержать волнение, неторопливо отвечал Рыгор. – Если держаться берега – доедем часа за три. А если напрямик – за час там будем.
Теперь задумался Цапок. «Напрямик!.. Напрямик, через широкое и глубокое озеро!.. Страшновато. А вдруг поднимется ветер? Лодка вон как осела. Но и берег... как зарос он лесом! И попробуй узнай, кто скрывается в этом лесу, кто следит за лодкой!..»
Юрка беспокойно зашевелился, поправил не груди пулемет. Ну его к черту, тот берег! Лучше уж через озеро. Вон как тихо, вода не колыхнется...
Он махнул вперед рукой, приказал:
– Правь, как ближе! Да не ленись.
И вдруг будто что-то непомерно тяжело соскользнуло с плеч Рыгора в черную воду. Он энергично поплевал на ладони, удобнее уселся, и послушная «Чайка» покорно прибавила ход.
...Еще когда-то юношей, переправляясь на другой берег озера, к заветным рыбацким местечкам, любил Рыгор считать взмахи весла, – плавал он всегда только с одним веслом. И за многие годы точно изучил, сколько таких взмахов ему нужно сделать, чтобы оказаться там, куда он правил. И вот теперь Рыгор тоже начал считать. Считал молча, старательно, боясь сбиться, потому что от точности подсчета теперь зависело все.
«Шестьсот двадцать шесть... Шестьсот двадцать семь...»
«Девятьсот сорок... Девятьсот сорок один...»
«Тысяча сто пятьдесят... Тысяча сто пятьдесят один...»
«Тысяча двести десять!» – Рыгор задержал в воде весло, оглянулся. Вокруг – черная вода да тишина. И только впереди, чуть правее, торчат на воде белые точки, будто купается там стая белых диких гусей.
«Да, тут! – с уверенностью подумал Рыгор. – Метров двадцать влево, не больше. Ветерок справа, значит, «Чайку» погонит туда же, влево...»
Он расстегнул пуговицы пиджака, медленно поднял весло и вдруг, широко размахнувшись, как шашкой, рубанул им по голове Цапка, а сам всем телом навалился на левый берег лодки. Лодка резко качнулась, и в то же мгновение Рыгор почувствовал, как ледяная вода сжала его в своих объятиях, стремительно потянула в черную бездну...
...Он вынырнул через минуту, без пиджака, но с веслом в руках. Жадно глотнул воздуха, оглянулся.
Метрах в сорока от него, сплетясь в клубок, барахтались в воде два или три человека. Вода кипела от беспорядочных судорожных движений их рук и ног, разносила дикие, хриплые выкрики. И вдруг все исчезли под водой, и вокруг снова стало черно и пусто, только откуда-то долетал едва уловимый однообразный и спокойный плеск.
Рыгор посмотрел в ту сторону, откуда слышался этот плеск. По легким волнам, тускло поблескивая широким просмоленным дном, плыла его «Чайка». До нее было метров десять.
Не выпуская из рук весла, Рыгор поплыл влево от лодки. Он плыл осторожно, будто что-то искал. Вдруг остановился, полежал на воде, потом, мощным рывком выбросив из воды свое тяжелое тело, сел.
Под ним был плоский, как стол, камень, камень-сирота, который в далекие времена отбился от своих братьев и лег тут, на глубине, с макушкой скрывшись под водой...
Примостившись на камне, Рыгор начал осторожно следить за лодкой. Ветер был слабый, и она подплывала медленно. Вот до нее уже снова осталось метров десять, вот уже восемь, семь, Рыгор крепче сжал в руках весло, ниже припал к воде.
...Нет, тревога напрасная, «Чайка» плыла одна.
С облегчением вздохнув, Рыгор соскользнул с камня, ухватился за борт, отыскал цепь.
Много пришлось ему затратить усилий, пока удалось перевернуть лодку на дно и втянуть на камень. Потом выжал белье, надел его и, покинув камень-сироту, который теперь стал для него камнем-избавителем, быстро погнал «Чайку» к Кривой сосне...
