Текст книги "Рыцарь из ниоткуда. Сборник (СИ)"

Автор книги: Александр Бушков

– А если он с Сильваны? – деловито спросил Элкон. – Или все же служил, но в отставке?

– Проверим тем же способом сильванцев и отставников, – сказал Сварог. – Если не поможет, проверим всех соответствующего возраста, в крайнем случае, прихватим и тех, кто старше пятисот пятидесяти. При самом пессимистичном раскладе это отнимет не более недели?

– Да, примерно.

– Все-таки не месяц?.. – сказал Сварог. – Да, вот еще что… Вы в некоторых смыслах человек вполне взрослый, ни в кого не влюблены, просто романы крутите. Я даже знаю с кем вы крутите роман в Латеране, во дворце – Интагар у меня не зря золотой пояс таскает… – Сварог хмыкнул. – Ну, вот видите, с полгода назад вы бы малость покраснели, а сейчас улыбаетесь загадочно, с оттенком гордости, как и положено опытному покорителю женских сердец… И правильно, я так думаю. К чему все это я? Литта, чует мое сердце, попытается установить с вами самые тесные, дружеские отношения, такая уж у нее манера. Проще говоря, потащит в постель. Если так произойдет, не отказывайтесь, в конце концов это не старая мегера, а молодая красотка, как две капли воды похожая на королеву Эгле. Вопросов нет? Тогда летите. Я договорился, чтобы вам дали вон тот брагант, зеленый с черным, берите смело.

И удачи вам, удачи…

Сварог бил наверняка и не мог не выиграть. В упомянутом им отделе хранятся гербовые книги каждого рода – с незапамятных времен, с самого начала. Давненько уж – не только в бумажном, но и в электронном варианте. И тех родов, что пресеклись, и тех, что здравствуют. Всех. Согласно давней традиции, в "электронке" хранится фотография всякого и всякой – ребенка и старика, мужчины и женщины. И обновляется она регулярно: от года до двадцати (именно в двадцать кончается "взросление") – раз в год, далее – раз в десять лет. Кто ввел такое правило и зачем, не ведают даже всезнающие старички из Геральдической коллегии. Не затем же, чтобы разоблачить затесавшегося к ларам самозванца с земли? Такое совершенно невозможно. Или это как-то связано с существованием на земле Вингельта и его собратьев? Тайна сия велика есть.

С этой системой Сварог столкнулся год назад, когда из чистого любопытства просматривал гербовую книгу Борна. И изучил систему хорошо. Естественно, по вполне понятным причинам не могут обновляться фотографии тех, кто ушел на землю в отшельники (как Ройл и, оказалось, еще несколько), тех, кто затерялся на земле, оборвав всякие связи с Империей, но отшельничеством не мается, наоборот (как Борн, и не он один), тех, кто пропал без вести (как его отец и, оказалось, еще с полдюжины ларов за последнее столетие). Все остальные там есть. По тем же самым древним законам бумажный отдел охраняется строжайше, а электронный устроен так, что любой желающий может навести любые справки – и не более того. Ни один компьютерный гений не в состоянии изменить хотя бы запятую в имеющихся данных. И никто не способен украсть бумаги. Так что Брашеро, хоть возьми он в подмогу Князя Тьмы, не мог бы уничтожить записи о себе и свою фотографию. Она там есть, должна быть. И вряд ли Брашеро обосновался в Горроте настолько давно, что по последнему снимку его теперь невозможно узнать. Сомнительно, чтобы он там просидел хотя бы десять лет. Ледяной Доктор, кстати, был убит (или все же как-то ухитрился обмануть всех и уцелеть) шесть с половиной лет назад. Перед тем, как бежать, он не только уничтожил в прах и пепел парочку своих лабораторий (изрядных размеров здания), но и хладнокровнейшим образом перебил всех своих сотрудников. Трех ларов – ножом в спину, в разных комнатах, восьмерых антланцев попросту собрал в одном из залов и расстрелял из бластера. Сотрудники его известны наперечет, так что Брашеро никак не может оказаться одним из них, чудом спасшимся. И самим коварно уцелевшим Ледяным Доктором он оказаться не может – доктору было крепенько за шестьсот, а пластическая хирургия может удалить морщины и жир, подправить изъяны внешности, но не способна сделать так, чтобы человек выглядел моложе на двести лет. И полностью, до неузнаваемости изменить внешность Брашеро не мог – согласно каким-то древним законам природы лар, полностью изменивший внешность, теряет все способности лара, ничем теперь не отличаясь от обычного человека. А Брашеро способности лара сохранил – вспомним рассказ Тагарона о вазе, падавшей графу прямехонько на голову, но отлетевшей в сторону. Есть подозрения, что это не природа постаралась насчет неминуемой после полного изменения внешности утраты способностей, а в самом начале, когда многое только формировалось, какой-то умный и предусмотрительный император намеренно ввел такое правило, и оно сохранилось незыблемым. Вполне возможно – чтобы не возникло, скажем, проблем с питающими коварные замыслы двойниками – тут вам и претенденты на престол, и претенденты на чужое наследство, и мало ли что еще… Так что все зависит исключительно от того, достаточно быстро Литта наткнется на нужный снимок или придется перебрать чуть ли не все. В любом случае это отнимет не более недели…

Не глядя вслед Элкону, он быстрым шагом направился к своей вимане, поднялся в кабину и задал автопилоту курс на Латерану. В квадранс должен был уложиться. Поразмыслив, плеснул с полбокала келимаса и включил музыку. Тарина Тареми, еще одна звезда доштормовых времен из коллекции Фаларена, ему весьма нравилась. Как она выглядела, он представления не имел, но голос был красивый, молодой, с долей трагического надрыва, цеплявшим за душу и трезвого, ну, а уж выпивать под ее песни, если есть соответствующее настроение…

Никаких особых музыкальных изысков – только два виолона и что-то крайне напоминавшее скрипку. И звонкий голос с легкой хрипотцой:

 
Жизни скорбная стезя —
путь к обещанному краю
вне тревог.
Хоть сойти с него нельзя,
как плутаем мы, блуждая,
без дорог!
В путь пускаемся с рожденья,
и в житейской круговерти
день за днем,
а прибудем в час успенья
и, выходит, лишь по смерти
отдохнем…
 

Он вовсе не стремился нагонять на себя тоску, еще чего не хватало – просто песня идеально подходила к его настроению…

 
Этот мир – одна тщета,
и жалеть о нем негоже,
ибо зря им
дорожим и неспроста
то, что нам всего дороже,
мы теряем.
Обирают нас года
каждый час и каждый миг —
в не меньшей мере.
Оглядишься – ни следа,
все, что с муками достиг,
одни потери…
 

Пригубив келимаса, он подумал, что потом нужно послушать еще «Слепых солдат», как раз хватит времени. И подумал еще, что все они сейчас напоминают тех самых солдат из песни Тарины, внезапно ослепленных волей злого колдуна. Они великолепные бойцы, прекрасно владеют оружием и способны победить любого врага – но оказались вдруг слепыми и стоят, поводя наугад клинками, не зная, где враг и что он делает, не в силах нанести меткий удар…

Ему пришло в голову, что с ним самим и его сподвижниками обстоит еще хуже – все мы сейчас не просто слепые солдаты, у нас и оружия нет, а то, что есть, придется пустить в ход лишь в самом крайнем случае, когда другого выхода просто не останется, да и неизвестно еще, подействует ли оно, – отправленная в Горрот Золотая Щука вернется еще не скоро… если вернется вообще. Но вернулся же невредимым "Рагнарок"? Или после его визита в Горроте приняли какие-то меры предосторожности? Ну, подождем пару дней, примерно таков расчетный срок, вот если она и тогда не вернется, повесим нос, а пока что не стоит заранее списывать со счетов проворную рыбку…

Глава XII
Синеглазое горе

Барон Фаторус, снольдерский коллега Интагара, выглядел полной противоположностью тому: сухопарый, с копной седых волос, тонкими ладонями и длинными изящными пальцами скрипача. Больше всего он походил именно что на музыканта, но, Сварог достоверно знал, никогда в жизни ни на каких музыкальных инструментах он не играл. Просто так уж сложилась жизнь: юный барон, согласно категорическому заключению медиков, оказался чересчур субтилен для военной службы (к которой не особенно и не стремился), а потому пошел служить по гражданской части. Побывал в министерстве иностранных дел – не приглянулось, перешел в казначейство – и оттуда ушел еще быстрее. Как-то так само собой получилось, что он оказался в рядах тайной полиции и за тридцать лет службы поднялся до ее главы. Человек на своем месте, вполне надежный – активнейшим образом участвовал в перевороте, забросившем Сварога на снольдерский трон, потому что, как многие, считал, что прежний король попросту губит страну.

– Простите за прямоту, ваше величество, но вы чересчур мало внимания уделяете Харлану, – говорил он негромким, звучным голосом, словно лекцию студентам читал. – Поскольку прямоту в наших скучных делах вы только приветствуете, я не опасаюсь вашего гнева…

– И правильно делаете, – сказал Сварог. – Там что-то серьезное?

– Я не сказал бы, что слишком серьезное, но достаточно хлопотное. Очередной заговор. Тамошний начальник тайной полиции, простите за резкость, тряпка и трус. Он попросту боится знать слишком много, а с такими настроениями на подобной должности находиться никак нельзя.

– Честно признаться, кого привели, того и назначил, – сказал Сварог. – Мне гарантировали, что человек верный…

– Безусловно. Но верность в сочетании с такими качествами немного стоит. Я бы осмелился предложить вам хорошую кандидатуру…

– Мы это обсудим попозже, – сказал Сварог. – Что за заговор?

– Как сообщают мои люди – тамошняя тайная полиция фактически самоустранилась – замешаны самое малое трое влиятельных баронов с обширными владениями и большими дружинами, не менее полудюжины царедворцев, кроме того, они не без оснований рассчитывают на один из драгунских полков. Не слишком серьезно, но, безусловно, и не мелко.

– Меня убить собираются? – деловито осведомился Сварог.

– И речи не заходило. Считают, что вы им не по зубам. Расчеты у них другие. Где-то в глуши откопали дальнего родственника покойной герцогини Мораг – мы проверили, настоящего. Ну, а дальнейшее предугадать было несложно: мятеж под предводительством законного, пусть и дальнего родственника правившей династии против чужеземного узурпатора… Под таким лозунгом вполне можно устроить серьезную смуту. Шансов на успех, конечно, никаких, но смута может разгореться серьезная, Тем более что там, не в первый раз, замечены лоранские агенты и лоранское золото…

"Говоря по совести, во всем этом есть толика сермяжной правды", – подумал Сварог. Из всех его владений Харлан единственный был каким-то нескладным. Если все остальные королевства, и Ганза, и Балонг (ну, не считая Больных Маноров, которые легонечко принудили по причине их слабости), харланским троном Сварог, что уж там, завладел исключительно своим хотением, вынудив тогда Хартога отречься в свою пользу. Хартог был официально утвержден императрицей, Сварог тоже, но все равно… Как-то не лежала у него душа к Харлану, скучному, кондовому, ничем не интересному герцогству, он там побывал всего-то раз. И держал в хозяйстве единственно как неплохой плацдарм для возможных военных действий против Лорана…

– Конечно, в открытом бою вы их разобьете, – продолжал барон. – Однако выдвинутый ими лозунг может долго будоражить сознание… Позвольте указать вам на одну вашу несомненную ошибку?

– Указывайте, – сказал Сварог без всякого раздражения.

– Все это время вы откровенно пренебрегали Харланом, – сказал барон мягко. – Заезжали туда всего раз, да и то как-то мимоходом… Они не чувствуют в вас своего великого герцога. Даже те, кто не собираются бунтовать, недовольны. Герцог вроде бы есть, но не посещает свои владения… По моему глубокому убеждению, вам бы следовало, несмотря на занятость, поехать в Харлан – со всей возможной пышностью – и пробыть там не менее недели. Устроить парочку больших придворных балов, закатить пир до небес для дворянства, раздать пригоршню-другую орденов, устроить для простого народа что-нибудь эффектное… ну, знаете, с жареными быками, бочками вина и кулачными боями или там фехтованием на пастушьих посохах, чтобы победитель получил какую-нибудь мелочь, но непременно из ваших рук… – барон тонко улыбнулся. – Простите старика за вульгарность, но неплохо было бы еще уложить пару-тройку самых распутных придворных красоток, а уж если еще и облагодетельствовать на сеновале какую-нибудь смазливую крестьяночку, подарив ей потом перстень с брильянтом… Вам следует показать себя там, эффектно, щедро и пышно. Монеты побросать в толпу горожан, произнести пару речей, хваля Харлан… Это заставит заговорщиков стать овечками, их все равно придется брать, прежде чем выступят – но вот память вы о себе оставите неплохую. Да, еще, конечно, нужно публично снести головы парочке очень уж явных знатных казнокрадов и повесить с полдюжины представителей сельских властей, особо ненавидимых простым людом. У меня есть список кандидатов – и на казнь, и на награждение, оба очень хорошо продуманы… ну, а красавиц вы, конечно, вольны выбирать сами, не могу же я и здесь давать вам советы, не знаток…

– Правда? – весело спросил Сварог.

Барон любил выглядеть едва ли не дряхлым старичком, но было-то ему всего шестьдесят один, и, как Сварог точно знал, в данный момент вдовый барон крутил амуры с небогатой дворяночкой вдвое его младше (по отчетам, дело не только в подарках, дама вполне им довольна в постели).

Барон, судя по всему, прекрасно все понял, но нисколечко не смутился. Сказал спокойно:

– Всякий мужчина предпочитает сам выбирать себе женщин, а не полагаться на советы…

– Именно, – сказал Сварог. – Хорошо, я постараюсь выкроить недельку, если это так важно…

– Это очень важно, – убежденно сказал барон. – И, кроме того, вам крайне не помешало бы точно таким же образом провести недельку в Снольдере…

– Что, и там заговор?

– Слава Единому, ничего подобного, – сказал барон. – Была парочка сопливых гвардейских лейтенантов, всерьез собиравшихся совершить на вас покушение, если появитесь у нас, – у одного дядя при вашем восшествии на престол потерял хорошую должность при дворе и впал в немилость, у второго погиб брат во время… трагических событий в загородном дворце покойного короля. Обоих мы аккуратно взяли – а в остальном все тихо, можно сказать, благостно. Знать и купечество, можете мне поверить, ценят ваши меры, предпринятые для процветания страны, правительство ваше сидит прочно, военные равняются на маршала Гарайлу, а уж Ратагайская пушта за вас порвет глотку любому. И тем не менее… Многие ощущают себя как бы брошенными, понимаете? Они ничуть не настроены против вас, они чуточку обижены, что вы давно не уделяли им времени. Так что неделька в Снольдере – в принципе, по тому же практически сценарию – пошла бы на пользу…

– Знаю, – вздохнул Сварог. – И в Ронеро от меня ждут того же самого, и в Глане. Вот покончу с одним очень серьезным делом – и объеду все четыре страны, да и по Вольным Манорам нужно хотя бы рысью проскакать, Три Королевства навестить… Ганзейцы и те меня просят присутствовать на каком-то грандиозном морском параде… Я обязательно все это сделаю, барон… как только покончу с делами. Очень серьезные дела, поверьте…

– Горрот? – совсем тихо спросил барон.

– Именно, – сказал Сварог. – У вас нет ли оттуда каких сведений?

– Как у всех, – пожал плечами барон. – Никаких. Поверьте, я бессилен…

– Верю и нисколечко не упрекаю, – сказал Сварог. – Что-то еще?

– Да. Я, правда, не знаю, насколько это важно… – барон извлек из кармана конверт и подал Сварогу. – Здесь два стихотворения Асверуса. Коллега Интагар в свое время просил меня, если отыщутся хоть какие-то материалы по Асверусу, прислать ему. Вот и нашлись. В архивах моего же ведомства. Судя по сопроводительной бумаге, они были найдены соответствующими специалистами в архиве покойной королевы Дайни Барг, когда после ее смерти и последовавшей легкой смуты наши войска заняли Латерану…

"Ну, это ерунда, – подумал Сварог. – Два стихотворения Асверуса – невеликое приобретение…"

– К сожалению, мы не нашли в тех архивах никаких следов досье, – сказал барон. – А ведь, согласно правилам тайных служб, оно просто обязано было существовать… Быть может, уничтожено?

– Все возможно, – сказал Сварог.

Он прекрасно понимал, о чем говорит барон: о досье на токеретов. В Снольдерском Морском бюро оно, полное, заведенное еще двадцать лет назад и, пусть скуднейшее, но иногда пополняемое, и сегодня лежит среди незакрытых. Сварог его давно прочитал. Сначала лет десять случайным свидетеля никто не верил, потом нашлись убедительные доказательства, и открыли досье. Несмотря на все усилия, так и не удалось ни захватить подлодку, ни обнаружить, где находится Токеранг, – но снольдерская морская разведка, пусть и при скуднейших результатах, дела не закрывала…

Так вот, в свое время просто обязано было существовать такое же досье и в Ронеро. Судя по косвенным данным, Асверус выступил тогда к озеру не с бухты-барахты, он прекрасно знал, кого именно намеревается поймать в ловушку. Отсюда проистекало, что просто обязаны были быть какие-то предварительные донесения, данные наблюдений, заключения спецов… короче говоря, досье, открытое дело. Но ни в одном архиве на него еще не наткнулись, как ни искали, даже в Балонге, даже по Вольным Манорам…

– Ваше величество, – мягко, но настойчиво сказал барон. – Право же, зря вы так небрежно сунули в карман конверт со стихами. Когда мне их разыскали, они около ста двадцати лет пролежали в пакете, помеченном высшей степенью секретности – "только для глаз короля". Я сам ни за что не позволил бы себе при таких обстоятельствах сорвать печати, но все дело в том, что пакет обнаружил молодой, не лишенный некоторой бесшабашности сотрудник. Вроде вашего графа Гаржака, о котором я немного наслышан. И распечатал, оправдывая себя тем, что согласно одному из параграфов Уложения о секретных архивах истек срок давности. Кстати, с точки зрения закона, он прав, я не стал его особенно наказывать, ограничившись словесной выволочкой. Благо он сам чувствовал себя неуютно – прочитав, примчался ко мне каяться… Я тоже прочитал – и понял, что дело безусловно выходит за пределы моей компетентности…

Очень уж серьезный был у него вид. Сварог достал конверт, извлек два листочка пожелтевшей от времени бумаги – ну да, знакомый уже почерк Асверуса, на обоих проставлены даты: Асверус, к нешуточной радости литературоведов, датировал каждое свое стихотворение, которое считал законченным. Прежде всего Сварог как-то машинально сосчитал строчки: в одном восемнадцать, в другом всего-то восемь. Прочитал то, что длиннее, удивленно пожал плечами:

– И что здесь такого? Почему "Только для глаз короля"?

– Есть там интересные строчки… – без выражения произнес барон. – Разъяснения вам тут же даст господин Интагар, коли уж ему поручено все дело, а я, с вашего позволения, устраняюсь. Дела я не веду, и это совершенно не в моей компетенции. Но вот в другом есть строчка, не требующая пояснений…

Сварог быстренько прочитал короткое – и уже вторая строчка…

– Черт побери! – воскликнул он.

– Да, так и обстоит, ваше величество… Надеюсь, теперь вы понимаете мотивы, по которым я устраняюсь?

Сварог встал:

– У вас есть еще важные дела?

– Нет, ваше величество. Мне хотелось бы обсудить с вами разные текущие мелочи, но это подождет…

– В таком случае я вас, простите, оставляю, – сказал Сварог. – Не сомневаюсь, что вас разместили должным образом…

– Да, все в порядке.

– Отлично, отлично… – нетерпеливо сказал Сварог.

В коридоре, помня о королевском достоинстве, пошел неторопливо – хотя хотелось нестись сломя голову. На одной из широких лестниц буквально нос к носу столкнулся с Марой, спускавшейся вниз. На ней снова красовался сегурский генеральский мундир. Сварог представления не имел, что она успела его опередить первой прилететь сюда из Виглафа.

– Ага, – догадался он. – С адмиралами собралась совещаться?

– Ну да, – сказала Мара. – Время-то поджимает…

Поодаль обнаружился главный церемониймейстер, взиравший на них с крайней печалью. Бедняга жизнь прожил, долгую службу отслужил в убеждении, что любая встреча двух монархов непременно должна сопровождаться пышными церемониями с пушечной пальбой, торжественными въездом в столицу и прочими красивостями. То, что королева Сегура заявлялась вот так, запросто, его просто убивало, – но перечить он не осмеливался после краткого внушения, сделанного ему Сварогом…

– Рад за тебя, – сказал Сварог. – Только, умоляю, не вздумай проситься на корабль регулярного флота. На суше у тебя есть кое-какая репутация, да и пираты, пусть вздыхая в душе, пустят тебя на мостик – но в военно-морских флотах традиции прежние: никаких женщин, будь она хоть трижды королева…

– Да знаю. Мне уже объяснили… и убедили, – Мара обворожительно улыбнулась, понизила голос: – Я могу нынче вечером рассчитывать на приглашение в твою спальню? А то что-то долго мы в разлуке…

– Я не знаю, буду ли ночевать в Латеране, – сказал Сварог, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. – Вообще не знаю, где буду сегодня вечером. Кошка, тут завертелись такие дела…

Мара мгновенно стала серьезной:

– Ага, то-то у тебя такой вид, будто ты готов галопом припустить… Ладно, подождем другого случая, – сказала она без малейшей обиды (уж боевой-то подруге такие вещи положено понимать с полуслова, что всегда и происходит). – Вот только… Я тут заглядывала к Интагару кое о чем посоветоваться… Даже не знаю, что и сказать, но такое впечатление, что он малость подвинулся умом…

– С чего вдруг?

– Интагар читает Асверуса, – округлив глаза в неподдельном изумлении, сказала Мара тихонечко. – Вот-вот, именно так и обстоит. Обложился мало того, что книгами Асверуса, но и трудами литературоведов… Интагар и Асверус, вообще, Интагар и изящная словесность… Категорически несовместимо. Может, лейб-медика к нему отправить?

– Да нет, – сказал Сварог. – Он делом занят.

– Тьфу, а я-то подумала… – облегченно вздохнула Мара. – Значит, есть чем заниматься? Новые следы?

– Еще какие, – сказал Сварог. – Тебе отвели комнаты, где обычно?

– Разумеется.

– Если найдется время, я к тебе загляну, – сказал Сварог. – Масса нового и интересного… Все, я спешу…

Пренебрегая присутствием церемониймейстера, поцеловал ее в щеку и двинулся вверх по лестнице со всей возможной скоростью, какую только позволял королевский сан.

Интагара он отыскал не в кабинете, а в соседней комнате, побольше. Обстановку оценил с порога: действительно, тот, кто хорошо знает Интагара, но представления не имеет о его нынешнем задании, начнет о медиках подумывать… Это была не комната, а скорее уж кабинет профессора изящной словесности Ремиденума: два стола (и третий, за которым сидел Интагар) завалены тонкими книжками, толстыми томами, какими-то рукописями. На тех корешках, что оказались обращены к Сварогу, – соответствующие заголовки: "Погода и атмосферные явления в поэзии Асверуса", "Асверус и каталунские легенды", "Влияние окружающих пейзажей на творчество Кагинарского кружка"… и тому подобные изыски пытливой научной мысли. Интагар, когда Сварог вошел, как раз читал фолиант под заглавием "Морские темы у Асверуса".

– Толково подготовились, я смотрю, – сказал Сварог, присаживаясь напротив и доставая сигарету.

– Ох, ваше величество… – на бульдожьей физиономии читалась откровенная тоска. – Этак, чего доброго, если прогоните, смогу подрабатывать литературоведом… даже слово это клятое уже выучился без запинки произносить… – он отложил книгу переплетом вверх. – Я, конечно, шучу – когда это прогнанному министру тайной полиции удавалось потом не то что на стороне подрабатывать, а вообще в живых остаться…

– Ну, вас-то это не должно пугать, – сказал Сварог.

– Очень надеюсь… Просто шутки у меня всегда… такие. Ваше величество, честно признаться, в толк не возьму, зачем нужно это чертово литературоведение? Поэзия сама по себе – это понятно, это нужно. Сам я первый раз в жизни стихи читаю, но ведь многим нужно. Дочки вон у меня взахлеб… Опять-таки из поэзии получаются песни… а я, когда был молодой, тоже любил за столом попеть… а вот теперь оказалось, что пару раз как раз и пел Асверуса… Ну так, к чему это я? Вот жил человек, писал стихи, отличные, раз их и через двадцать лет читают, песнями поют… Ну, поставили памятник – может, и заслужил. Но вот на кой черт все это? – он широким жестом обвел груды книг. – Все эти морские темы в творчестве и влияние насморка в таком-то году… Что, стихи лучше станут, или хуже? А уж это… – он брезгливо, словно дохлого мыша за хвост, поднял толстый том, озаглавленными «Женщины в жизни Асверуса». – Эти-то сплетни к чему вытаскивать? И расходятся эти книги среди кучки чокнутых профессоров, в отличие от самих стихов. И ведь все это за казенный счет печатается… – в его глазах пылало искреннее недоумение. – Зачем?

– Хотите правду, Интагар? – усмехнулся Сварог. – Я и сам абсолютно не поймаю, зачем это все, за каким чертом… Ну, вот повелось так. Не нами, как говорится, заведено. Вот и приходится отстегивать денежки из казны… Положено так…

– Положено… – пробурчал Интагар. – Я вот тут, между прочим, прочитал Барзака – и знаете, интересно. Я кое к чему подходил исключительно с точки зрения ремесла – так что быстро вычислил, кто именно среди них стучал в тайную полицию – а ведь и не подумаешь, как это обычно водится. Но вообще, интересно. Но, обратите внимание: Барзак книгу свою издавал на собственные деньги. Вот бы и эти, коли уж им без этого жизнь не в жизнь…

– Так то Барзак… – сказал Сварог. – А эти предпочитают за счет казны забавляться. Ладно, давайте о делах. Коли уж дали Красную тревогу…

Интагар мгновенно подобрался, лицо стало соответствующим:

– Ваше величество, позвольте начать издалека, с самого начала?

– Валяйте, – сказал Сварог. – Времени у меня много.

– Поскольку речь пойдет именно о женщине, я на эту тему и составил экстракт… – он положил короткопалую руку на невеликую стопку исписанных аккуратным почерком листов. – Ну, врать не стану, не я сам, есть у меня полезный человек по этой части…

Сварог нисколечко не удивился. "Полезные люди" у Интагара имелись решительно везде – от великосветских салонов и университетов до портовых борделей и подозрительных трактиров. Хозяйственный человек Интагар…

– Профессор? – с большим знанием дела спросил Сварог.

– Нет, хватило студента, – сказал Интагар. – Ремиденум, выпускной курс кафедры изящной словесности. Ну, вы же знаете эту необузданную публику, хоть они там и таланты, а на каждого лежит куча полицейских протоколов за разные художества… Чтобы ему было проще выбираться из полицейских каталажек, я ему выдал нашу бляху с наказом не злоупотреблять – а он мне иногда помогает. Толковый парень, без него я бы гораздо дольше… Дело выглядит так. Граф Асверус, как лично мне кажется, в отношениях с женщинами был, попросту говоря, мужиком правильным. Романов имел кучу, но хвастать победами не любил, а уж своих замужних подруг и вовсе прятал. – Интагар грустно усмехнулся. – Но бабы есть бабы… Гораздо позже, когда Асверус стал посмертной знаменитостью, двое из них, при живых мужьях, сами издали мемуары – про себя и Асверуса. И уж так расписали… И та, и другая, изволите видеть, были единственными любовями…Уж не знаю, как к тому мужья отнеслись, лень было копать… Но дело-то в том, что, как неопровержимо доказал мне студент с кучей конкретных примеров, у Асверуса до самого последнего времени не было никаких таких любовей. Вообще. Жил легко, крутил легкие, ни к чему не обязывающие романчики – полюбились и разошлись, по обоюдному согласию. Ни разу не попадалось упоминаний, чтобы кто-то из женщин потом страдал или травиться пытался… Оказалось, он в свое время тоже побывал в любовниках Дайни Барг. Но и там все прошло легко – две недели тру-ля-ля в постели, потом дружески улыбнулись и преспокойно разошлись, так оно у него и протекало всю сознательную жизнь… только вот примерно за месяц до гибели его, никаких сомнений, накрыло всерьез. Вы знаете эту историю или вам рассказать?

– Знаю, – сказал Сварог без всякого интереса. – Ну да, классический случай: он-то влюбился всерьез, может быть, впервые в жизни, а ей, кроме легкого романа, ничего и не было нужно. Как же… Златовласка, она же Синеглазка, она же сначала Синеглазое чудо, после разрыва – Синеглазое Горе. Все обращенные к ней стихи собраны в цикл "Златовласка"…

– Вот и у меня в точности такой экстракт… А вы знаете, что она – самая загадочная из его женщин?

– Ну да, – сказал Сварог. – В отличие от большинства его подруг о ней практически ничего не известно. Даже имени, – он усмехнулся. – Благодаря чему наши гробокопатели в беретах с совами получили возможность написать целую кучу книг, подобрали дюжины две кандидаток, и каждый свою отстаивает так, что пух и перья летят…

– Вот именно. Барзак, если вы читали, очень над этой загадкой бился…

– Читал, помню, – сказал Сварог. – И ничего не добился, в отличие от ученых мужей, оказался то ли умнее, то ли совестливее, и кандидаток не искал… Ну, а у вас что?

– А я ее нашел, – просто и буднично сказал Интагар. – это ларисса. Я твердо уверен.

– Вот оно как! – сказал Сварог, моментально стряхнув легкую скуку. – Аргументы?

– Сейчас… – Интагар покопался в листках своего Экстракта, нашел нужный и прочитал вслух:

 
В нежданном, тихом, плавном повороте
Из-под бедняги уплыла земля.
Ведь вы напротив, Синеглазка, вы напротив
и между нами чаща разноцветья хрусталя…
 

– Объясните подробно, – сказал Сварог. – Откровенно скажу, не понимаю, где тут ключ.

– Все не так уж сложно, ваше величество… позвольте, я сейчас…

Интагар взял со стола книги, унес их на другой, развернул длинный, широкий, пергаментный свиток, судя по виду, довольно старый. Пока он старательно придавливал все четыре угла – который чернильницей, который извлеченным из ящика стола коротким пистолетом, Сварог успел присмотреться. Золотой тушью высшего сорта там был изображен прямоугольник, со всех сторон окруженный направленными к нему под углом девяносто градусов надписями. Свободное место украшено очень мастерски нарисованными виньетками и узорами, а в уголке золотой же тушью – ронерский королевский герб.

– Хрусталь – это сам по себе след, – сказал Интагар. – Не просто хрусталь, а разноцветный и в большом количестве – "чаща"… Я и это изучил, нашелся полезный человек… В те времена, сто двадцать пять лет назад, секрет знаменитого марранского разноцветного хрусталя был давно утрачен – как-то так получилось, ну, нам это должно быть неинтересно… Чуть ли не сотня лет прошла, как потеряли секрет. Естественно, сохранившийся был в бешеной цене? Знатные господа друг перед другом хвастали, у кого сервиз больше и разнообразнее, мне в старых бумагах попался случай, когда некий барон слугу за разбитое блюдо тут же, в столовой, кинжалом проткнул… Ну, а у королей, понятно, были вовсе уж роскошные, ценились дороже, чем золотая посуда – кого, в конце концов, удивишь золотом, даже мастерской работы… Золотых дел мастера никуда не делись, а вот разноцветный хрусталь… Теперь посмотрите сюда, вот имя: Шеллон, граф Асверус…