Текст книги "Рыцарь из ниоткуда. Сборник (СИ)"

Автор книги: Александр Бушков

Глава II
О скучных финансах

Эта комната немаленькой гланской пыточной вполне официально носила название «увещевательной» – здесь, и правда, клиента сначала уговаривали рассказать по-хорошему все, что интересует хозяев, не доводя дело до посещения более неприятных помещений. А потому она имела вид стандартного канцелярского кабинета средней руки: стол, несколько жестких кресел, писец за столиком в углу. Правда, чтобы клиент не забыл, что пребывает все же не в каком-нибудь департаменте уличного освещения, в углу помещался один-единственный предмет богатого здешнего инструментария: затейливый агрегат размером с комод, предназначенный для следственных действий, способных ужаснуть многих.

Обстановка царила самая спокойная, деловая, ни тени суеты. Глэрд Баглю, за долгую службу навидавшийся всего на свете, сидел в углу со скучающим видом (ничуть не притворяясь). Одноглазый главный палач и его прилежные сотрудники тоже не проявляли ни малейших эмоций. Да и Сварог, уже обвыкшийся и с этой стороной королевского ремесла спокойно курил за столом, где устроился как старший по положению.

Словом, можно сказать, покой и безмятежность. Портил эту картину только господин Одо, которого во избежание случавшихся порой сюрпризов крепко держали за локти два дюжих помощника палача. Волновался, болезный, и бледен был, как смерть, и пот с него лил чуть ли не струями, его непроизвольно подергивало и корчило, а временами он постукивал зубами. Правда, никаких позорных запахов от него пока что не распространялось, но это во многих случаях исключительно вопрос времени. Классическая картина: человек рассчитывал на успех предприятия и немаленькое, надо полагать, вознаграждение, но столкнулся с полным крахом всех приятных надежд…

– Покажите ему, – распорядился Сварог, не повышая голоса.

Один из помощников палача проворно бросился к низенькой дверце в углу и распахнул ее настежь. Державшие Одо проворно подтащили его к двери и поставили так, чтобы прекрасно видел, что там внутри. Главный палач деловито распорядился:

– Таз давайте. А то все они норовят пол запачкать, плевать им, кто убирать будет…

Самый младший подмастерье (тот, что до сих пор путал здешние инструменты) проворно подскочил с большим жестяным тазом и встал так, чтобы при необходимости моментально его подсунуть клиенту.

Сварог со своего места не видел, что там, в комнатке – но прекрасно знал, что сейчас предстало взору господина Одо. Там, на каменном полу, прикованное за ноги цепью к стене, сидело нечто, до сих пор имевшее большое сходство с человеком. Вот только выглядело оно жутко: все в засохшей крови и лоскутьях кожи, со значительной убылью пальцев на руках и ногах, лишенное ушей, носа и кое-чего более существенного… До Сварога порой долетало тихое поскуливание – устал, угомонился наконец, уже не орет, как в первый день…

Решив, что прошло достаточно времени, Сварог приказал:

– Ко мне его.

Дверь захлопнули, Одо вернули на прежнее место перед столом, на сей раз держа еще крепче – потому что ноги у него подкашивались и волочились по полу. Подмастерье с тазом бдительно помещался на удобной позиции. Одо оказался покрепче, чем предполагалось: наизнанку его таки не вывернуло, но из бледного он стал каким-то зеленоватым, потел так, словно его поливали из лейки, закатывал глаза и трясся. Один из помощников сунул ему под нос резко пахнущую склянку и рявкнул:

– Нюхай, зараза, со всем усердием! Вздумаешь в обморок падать, железом пригрею!

Одо старательно и шумно втянул обеими ноздрями, замотал головой, зачихал. Нельзя сказать, чтобы после этого он стал выглядеть пристойнее, но в обморок падать вроде бы не собирался. Сварог показал пальцем – и клиента усадили на жесткий стул, все так же старательно держа за локти.

– Ну, хватит, – сказал Сварог холодно. – Все равно не поверю, что вас полностью вышибло из разума. Наверняка видывали виды в этой жизни и вряд ли впервые вступили на скользкую дорожку… Будете говорить нормально, или приказать вам для начала уши калеными щипцами прижечь… нет, вонь будет. Что-нибудь другое, не опасное для здоровья, но крайне болезненное…

– Осмелюсь предложить, государь… – почтительно сказал главный палач. – Нос в тиски. Ни запаха, ни особого вреда для здоровья, зато болюче…

– Пожалуй, – сказал Сварог. – Принесите.

– Н-не надо! – вырвалось у Одо.

– Не надо, – сговорчиво повторил Сварог. – Итак, вы готовы говорить членораздельно и со смыслом… Вы его узнали? Этого, за дверью? Нет? Ну конечно, сейчас его родная мама не узнает… И все же… Вы неглупый человек, у вас, возможно, есть догадки и соображения?

Молчание длилось недолго. Одо, обливаясь потом, прошелестел:

– Сувайн…

– Он самый, – сказал Сварог. – Впрочем, чтобы сделать такое умозаключение, особого ума не требовалось: у вас был один-единственный, более-менее посвященный в ваши грязные дела сообщник, остальные – рвань, исполнители… Все верно, Сувайн, который, как нетрудно догадаться, выдал абсолютно все о ваших делах, что только знал. Правда, после этого с ним еще довольно долго упражнялись здешние мастера…

– Зачем? – вырвалось у Одо.

– Не из личной мести, – серьезно сказал Сварог. – Уж поверьте королевскому слову. Я бы никогда не приказал пытать человека, который хотел меня убить, из чистого удовольствия. Как-то это мне не свойственно, правда. Меня столько раз пытались убить, что даже и глупо в очередной раз злиться всерьез. Ну, хотели убить… Дело житейское. Подозреваю, не раз еще попытаются, к чему нервы тратить… Тут другое. Когда меня ловили, егеря вашего Сувайна убили бродячих комедиантов. Мужчин просто убили, а женщин еще пытали и насиловали. А ведь они были совершенно ни при чем… и неплохие были люди…

Едва он замолчал, Одо вклинился, почти крича:

– Я им ничего подобного не поручал! Вообще ничего не знал, как вас там ловят…

– А я вас в этом и не обвиняю, – пожал плечами Сварог. – Просто вы были главным. А я поклялся там, над трупами, что все, причастные к тому делу, света белого не взвидят… Те егеря мертвы – увы, не моими трудами. Сувайн получил сполна. Остались вы один. Ну, конечно, делу время – потехе час. Потеха начнется только после того, как вы выложите все, что меня интересует, – он нехорошо ухмыльнулся. – А вы все выложите, Одо. Здешние мастера умеют извлечь любую правдочку… Бывали осечки, Баглю?

– Ни единой, государь, – кратко ответил из своего угла глэрд.

– Вот видите, – сказал Сварог. – У меня мало времени, поэтому с вами сразу начнут работать обстоятельно и всерьез. Вас уже проверили люди, наделенные соответствующим даром. Есть конечно, колдуны… или просто люди, раздобывшие заклятья, делающие их совершенно нечувствительными к боли. Но вы не колдун и никакими заклятьями не владеете. Правда… Мне доложили, что общаться вы с какими-то колдунами или магами общались, а как же, и довольно плотно. Остались следы. Их даже я вижу, хотя маг из меня никудышный. Знаете, это выглядит так, словно человек здорово испачкался в саже… Вы самый обычный человек, и вам будет больно. Вот только кто вы такой… Попробуем подумать, немного времени найдется. Ваши ронерские бумаги на имя градского обывателя Лелиано – фальшивка, очень искусная, правда, попахивающая не частным промыслом, а государственной конторой. Вы поняли, почему те люди, не похожие на палачей, раздели вас догола и осматривали самым тщательным образом?

– Н-не совсем, – признался Одо.

– Ну, это так просто… – усмехнулся Сварог. – О человеке очень много могут сказать его тело и руки… Тело у вас сытенькое, упитанное, руки – прямо-таки аристократа, хотя нет, тут нужно подобрать какое-то другое определение. В конце концов, господа дворяне, никогда, конечно же, не работающие руками, тем не менее, много ездят верхом, тренируются с оружием, а это оставляет свои следы. Даже у королей. С вами обстоит совершенно иначе. Руки у вас такие, словно вы отроду не держали в руках ни поводьев, ни меча. Нежные, как у придворной красотки. И ступни такие же, полное впечатление, что только здесь вам пришлось достаточно часто ходить пешком, и вы изрядно сбили ноги… Зато на пальцах у вас те самые знающие люди обнаружили старые, крайне специфические мозоли, какие остаются у тех, кто долго пользуется пером, большими ключами, всевозможными счетными машинками. У вас руки ученого, канцеляриста, купца, банкира… Но для первых трех категорий вы очень уж холеный. Ну и наконец… Вы растягиваете гласные в конце слов, глотаете гласные после "п" и "м", часто вместо "з" употребляете "с". Так говорят либо уроженцы Балонга, либо те, кто прожил там много лет. Одним словом, вы из Балонга.

– Предположим… – сказал Одо, настороженно поблескивая глазками.

– Без всяких там "предположим", – сказал Сварог. – Вы, безусловно, из Балонга. Конечно, вторая канцелярия Провизориума, получи она такой приказ, довольно быстро установит вашу подлинную личность, но к чему нам тратить время, если вы в том месте, где развязывают любые языки? Сами все выложите… – он сделал паузу. – Быть может, вы догадываетесь, каков бывает на таких вот допросах первый, прямо-таки традиционный вопрос? Ну, шевелите мозгами, вы ведь умны, я успел убедиться, да и оклемались немного, глазки больше не закатываете, в обморок рушиться не собираетесь, даже при виде Сувайна не сблевали, а ведь порой и закоренелых разбойничков выворачивает… И некоторая работа мысли у вас уже определенно прослеживается, верно? Вы начали думать, преодолев первое ошеломление и страх. Человек вроде вас, оказавшись в таком положении, очень быстро начинает лихорадочно искать выход… Я ведь прав, Одо? Вы уже и не потеете почти, и взгляд у вас осмысленный… Так какой здесь первый, традиционный вопрос?

Одо криво усмехнулся:

– Не соглашусь ли я расколоться без пыток?

– Вот именно, – сказал Сварог. – И у вас шкура останется целой, и людям в поте лица трудиться не придется… Всем удобно.

Писец в углу встрепенулся, оживился, взял из стопки бумаги верхний лист и нацелился на него стилосом.

Глядя Сварогу в глаза с примечательной смесью надежды и злости, Одо с расстановкой произнес:

– Я не уверен, что мне выйдут какие-то удобства.

– Почему? – спокойно спросил Сварог.

– Я выложу все, а потом меня все равно начнут пытать, как Сувайна, – его легонько передернуло. – Из этой вашей мести, согласно той вашей клятве… Где же тут удобства?

– Резонно… – проворчал Сварог. – Хотя… Знаете ли, Одо, с клятвами, в отличие от недвусмысленных обещаний, порой обстоит… по-всякому. Их никак не годится нарушать, но их порой можно… толковать. Здесь тоже есть лазейка – и моей чести ущерба не выйдет, и вам будет выгода… Да, я сказал тогда «все, причастные к этому делу…» Но под этим делом можно ведь понимать не все ваше предприятие, а лишь убийство комедиантов. К которому вы и в самом деле не имеете никакого отношения, не приказывали их убивать, вообще о них не слыхивали… Что, если мы посмотрим на вещи с этой точки зрения?

Одо смотрел на него исподлобья, колюче, недоверчиво. Но в глубине горела надежда…

– Почему бы вам и не рискнуть? – спросил Сварог с ухмылкой. – По крайней мере, я даю вам шанс. А в вашем положении, любезный, умный человек хватается за любой шанс…

– И никаких гарантий… – проворчал Одо.

– Шанс – это не гарантии, это просто шанс, – сказал Сварог. – А впрочем… Королевское слово, данное при свидетелях, – это уже не клятва, которую порой можно толковать по-разному… Вы согласны?

– Допустим, – настороженно процедил Одо.

Сварог коснулся своей золотой цепи, состоявшей из цветов чертополоха вперемешку со старинными геральдическими знаками, означавшими пламя и отвагу. На цепи висел золотой гланский герб – как принято повсеместно, герб государства в то же время и герб его короля. Положив на него ладонь, Сварог чуточку сжал пальцы.

– Слушайте меня внимательно, Одо, – сказал он холодно, выразительно, четко. – Даю вам королевское слово: если вы сами добровольно выложите все – но именно что все – пытать вас не будут. Пальцем не тронут. Более того. Вас не предадут ни плахе, ни виселице, ни огню, вас не отравят, вас не закопают заживо. Вы останетесь под замком, что правда то правда, но умрете вы естественной смертью, сколько бы ни прожили. Клянусь вам в том королевским гербом при благородном свидетеле и многих неблагородных. Устраивает вас это?

Одо подался вперед так стремительно, что помощники палача не сразу спохватились, лишь через пару секунд припечатали его спиной к жесткой спинке кресла.

– И не раздерут лошадьми, – быстро, словно в горячечном бреду, проговорил он. – И не отдадут на съедение диким зверям. И не бросят в воду в мешке с кошками.

– И не раздерут лошадьми, – усмехнулся Сварог. – И не отдадут на съедение диким зверям. И не бросят в воду в мешке с кошками. Повторяю, жить вы будете за решеткой, пока не умрете естественной смертью. Ну? Я вам по всем правилам дал клятву на королевском гербе. Серьезнее клятвы просто не бывает, вы не можете не знать…

– И не уморят голодом! – воскликнул Одо.

– И не уморят голодом, – кивнул Сварог, все еще держа руку на гербе. – Ну, вы будете еще что-нибудь вспоминать или наконец перейдем к делу?

– И не используют против меня убийственную магию, – выпалил Одо.

– А вы изряднейший зануда… – поморщился Сварог. – И не используют против вас убийственную – да и какую бы то ни было другую – магию. Ну, все на этот раз? Или еще что-то? Да, и с башни вас сбрасывать не будут, и на бочку с порохом сажать не станут… Ну, я же сказал: жизнь за решеткой и естественная смерть.

– Навечно? – спросил Одо.

– Хотите чистую правду? – ухмыльнулся Сварог. – Не знаю. Я же вас не обманываю, а разговариваю предельно откровенно. Бывает, людей извлекают даже из вечного заключения, если они окажут какие-то особенные услуги. Как будет в вашем случае, мне неизвестно. Поэтому ничего не могу обещать заранее.

Одо откинулся на спинку кресла, прижался к ней затылком, прикрыл глаза.

– Вот теперь я начинаю вам верить, – почти прошептал он. – Когда хотят обмануть, дают любые обещания…

– Я вас не обманываю, вот и не даю любых, – сказал Сварог. – Ну, закончим с клятвами и обещаниями? Чтобы знать, ждать ли от вас каких-то особенных услуг, нужно, сами понимаете, чтобы вы выложили все. Имейте в виду: я умею определять ложь…

– Я знаю.

– А еще мы поступили очень хозяйственно, – сказал Сварог. – Не стали отрезать Сувайну язык, так что он в любую минуту дополнит ваши показания, если вы решите о чем-то умолчать. И, хотя вид у него крайне предосудительный, и здешние господа мастера, и врачи клянутся: все, что он перенес, ни жизни, ни здоровью, в общем, не угрожает. Может прожить хоть лет двадцать… Что же, мы договорились?

– Договорились, – буркнул Одо, опустив глаза.

– Отлично, – сказал Сварог и встал. – Давайте поменяемся местами любезный Баглю, вы кое в чем искуснее меня…

Он скромно уселся в углу – так, чтобы видеть лицо Одо и в мгновение ока определить, если тот соврет. Занявший место за столом глэрд Баглю спросил жестко:

– Настоящее имя, происхождение?

– Одо Каторат. Сын патриция Гила Катората…

"Тьфу ты, – подумал Сварог, – а я все ломал голову, кого он мне напоминает… Ах, как интересно заворачиваются дела…"

…Молодчики Интагара проворно и бесцеремонно приняли все меры, чтобы подопечный, чего доброго, не вздумал сбежать вне края, куда никакая тайная полиция не имеет доступа. Содрали алый плащ с золотыми пчелами, сняли с шеи золотую пектораль, а с пальцев все до единого перстни. Убрали все, где могло оказаться крохотное хранилище яда. От стола оттеснили сразу же: Интагар рассказывал Сварогу давний случай, когда некий вельможа, затеявший заговор против Конгера, в одну из позолоченных завитушек как раз и велел доверенному человеку заделать маленькое приспособленьице. Когда заговор был раскрыт, и в кабинет к сановнику ворвались люди из Багряной Палаты, он, предвидя долгие пытки и не самую примитивную казнь, хлопнул ладонью по завитушке, из крохотного пузырька с ядом выскочила игла, вонзилась… Обыскали, выложили на стол содержимое карманов и толкнули клиента на стул для посетителей, бдительно вставши по обе стороны и следя за его руками.

Подвергнутый этой унизительной процедуре впервые в жизни, подопечный тем не менее сохранял полнейшее хладнокровие – и даже, пожалуй, смотрел с толикой презрения. Сидел в исполненной достоинства позе, гордо задрав голову. Статная фигура, красиво уложенная шевелюра с ниточками седины, ухоженная борода с седыми прядями, абсолютно невозмутимое лицо. Патриций Круглой Башни Гил Каторат, в нынешней иерархии – второй в Балонге человек после Сварога, глава одного из трех крупнейших банкирских домов государства. Глава третьего по счету заговора, несказанно превосходившего первые два не только по изощренности, но и по размаху, по количеству вовлеченных патрициев и нобилей. Грубо прикидывая, заговор объединил две трети здешних владельцев банков и их наиболее приближенных финансистов. Персон, благодаря положению и жизненному опыту, умевших хранить тайны. И тем не менее бедняга Альдорат нащупал кое-какие ниточки – но сделать ничего не успел…

Прошло уже две недели с тех пор, как всем им стало ясно, что король живехонек, пребывает в человеческом облике, а Одо с Сувайном исчезли неведомо куда. И тем не менее никто из них даже не попытался скрыться. Впрочем, это понятно и без объяснений Интагара. Специфика профессии. Это какой-нибудь дворянин (мало ли примеров?) в подобном случае набивал карманы фамильными драгоценностями, напяливал гильдейский камзол и пускался в бега. С банкиром, особенно высокого полета, обстоит совершенно иначе. Если он заранее не приготовил себе на другом конце континента надежное убежище с новыми документами, жильем и запасом золота, в считаные дни бегство не подготовишь и слишком много с собой не унесешь. Лишившись своего банка, патриций становится никем. И очень трудно ему скрыться в мире, который ему совершенно незнаком… Пара-тройка нобилей помоложе и попроворнее, правда, пустилась в бега, но Интагар заверял, что выловить их будет нетрудно.

Сварог подошел к столу и, задумчиво покачиваясь с пятки на носок, осмотрел все, что там лежало. Ничего интересного: массивные золотые часы в бриллиантовой осыпи, карандаш в золотом футлярчике, еще несколько подобных безделушек. Ничего интересного, кроме…

Вот это было что-то насквозь непонятное и совершенно не сочетавшееся с прочим. Сварог взял черный камень – тяжеловатый, идеально отполированный, овальный, с выступавшим на одной стороне круглым бортиком и продолговатой луночкой внизу. Ни с какого боку не драгоценный. Талисман? Мало ли какие талисманы с собой таскают даже самые солидные и богатые люди…

Пожав плечами, он положил странный камень обратно – не было времени заниматься пустяками. Подошел к патрицию почти вплотную, уставился в глаза, но Каторат стойко выдержал его взгляд.

– Все, надеюсь, понятно? – спросил Сварог спокойно.

– Конечно, – столь же ровным, недрогнувшим голосом ответил патриций. – Коли уж вы в человеческом облике и ворвались ко мне с полицией… – в глазах у него впервые мелькнуло что-то похожее на тревогу или горе. – Вы пытали Одо?

– И пальцем не тронули, – сказал Сварог. – Он оказался очень здравомыслящим человеком, без всяких пыток выложил все, что знал. Конечно, он знал далеко не все, но все, что знал, рассказал. Если помните, я умею определять, лжет ли человек или говорит правду…

– Что с ним? – голос патриция лишился прежней бесстрастности.

– К сожалению, он мертв, – не моргнув глазом, солгал Сварог. – Ему все же не хватило здравомыслия: показалось, что подвернулся удобный случай для бегства, темнело, конвоиры стали стрелять… Мне, право, жаль. Он мне был еще нужен…

Патриций прикрыл глаза, хотя его лицо осталось столь же бесстрастным. "Кто ж тебе виноват, сволочь? – без всякого сочувствия к отцовской скорби подумал Сварог. – Никто тебя не заставлял вовлекать любимого сына в заговор и поручать именно ему такое…"

– Хватит жмуриться, – сказал Сварог.

Когда патриций поднял веки, в глазах у него стояла ненависть – холодная, бессильная. Он почти прошептал:

– Как вам везет… Просто невероятное везение…

– Согласен, – сказал Сварог. – Везение чистейшей воды. Вы все великолепно продумали, стоит отдать вам должное… Где вы раздобыли зеркало и заклинание?

Патриций покривил уголки губ:

– В закрома к банкирам стекается столько интересных вещей… Далеко не одни только деньги.

– Нужно будет учесть, – серьезно сказал Сварог. – Я как-то никогда не думал об этой стороне вопроса… – он наклонился к Каторату и негромко спросил: – Почему? Зачем вы все это устроили, да еще с таким размахом? И стольких вовлекли? Я действительно не понимаю. Неужели все дело в том, что я взял примерно четверть содержимого Круглой Башни? Но это ведь был не грабеж. Это был самый натуральный займ. В обеспечение вам были даны в Трех Королевствах и земли, и корабельные леса, и рудники, даже парочка золотых… Объясните, Каторат. Или вы думали, что вас каким-то образом обманут?

– Нет, – сказал патриций. – Видите ли… Обеспечение, конечно, неплохое, но слишком уж велики суммы, которые пошли на долгий займ. Банкиры не любят слишком долгих займов, а уж когда речь идет о таких деньгах… Слишком много времени прошло бы, прежде чем деньги стали бы возвращаться, не говоря уж об извлечении прибыли. Земли еще нужно осваивать, леса – рубить и вывозить древесину, рудники – разрабатывать, восстанавливать… Есть банкирские дома, которых устраивают долгие займы… Но не меня.

– Ну вот, кое-что проясняется, – сказал Сварог. – И все вовлеченные в заговор собратья по ремеслу, конечно, из тех, кто рассуждает точно так же?

– Разумеется. К тем, кого это устраивало, не было смысла обращаться.

Сварог пытливо уставился на него:

– И это что, единственный мотив?

У него осталось впечатление, что патриций помедлил оттого, что собирался солгать, – но, видимо, тут же вспомнил, что со Сварогом такие номера откалывать бессмысленно.

– Нет, – сказал он наконец. – Простите за прямоту, но вы перестали быть для нас нужным.

– Ах, вот оно что… – Сварог усмехнулся. – Великого Кракена больше нет, Багряной Звезды – тоже, все нужные вам привилегии вы от меня получили, на Сильвану влезли… В самом деле, зачем вам теперь я… Это все? Или есть ее что-то?

Ровным голосом, словно читал лекцию, патриций продолжал:

– Впервые за тысячи лет создалась уникальнейшая ситуация. Ни в Снольдере, ни в Ронеро, ни в Харуме, ни в Глане нет прямых наследников престолов. Точнее, осталась одна-единственная Старая Матушка, но это… – он вновь покривил губы, – это, в конце концов, не столь уж серьезная проблема… Если бы с вами и с ней приключилась какая-нибудь неприятность… Нигде нет прямых наследников с железными, неоспоримыми, юридически безупречными правами на престол. Только незаконные отпрыски вроде Арталетты и далекая родня прежних монархов…

– Достаточно, – сказал Сварог. – Я прекрасно понял. Повсюду хаос, повсюду начинаются войны меж претендентами на престол, Горрот и Лоран, конечно же, моментально вступают в игру, пытаясь захватить все, что удастся… Это, пожалуй, на годы. На долгие годы. И повсюду – вы. Согласно старинным установлениям, неприкосновенные для всех воюющих сторон. Вы продаете оружие всем и каждому, ссужаете деньги, пусть даже долгие, давите конкурентов – те банкирские дома в четырех странах, что для вас сейчас пусть и не опасные, но все же конкуренты, – получаете массу прибыли и выгод… По сути, подгребаете под себя континент… – он покрутил головой не без некоторого восхищения. – Неплохой план…

– И вполне выполнимый, – бесстрастно сказал патриций. – Если бы не ваше везение… – губы снова покривились. – Возможно, король Сварог, вы и считаете нас какими-то чудовищами, вселенскими злодеями, подлецами, каких свет не видел… Но это ваша точка зрения, человека с другой стороны. Для нас подобное – образ жизни. Мы так живем тысячи лет. Цель банкира – извлекать прибыль. Всегда. Везде. Из всего, что возможно. И не плестись в хвосте событий, а самим создавать ситуации, когда прибыль может оказаться весьма достойной. Такова истина. Вы, наверное, меня ненавидите?

– Честное слово, нет, – усмехнулся Сварог. – По очень простой причине: у меня есть немало гораздо более серьезных объектов для ненависти. А вы… Ну, по большому счету, дело житейское. Банкиры, стервятники, заговоры, своя жизненная философия… Некогда мне тратить на вас ненависть. Тем более что вы проиграли начисто, а я, соответственно, выиграл немало… – он продолжал жестче, напористее: – А посему оставим эту праздную болтовню и перейдем к делам конкретным. Ваш сын знал далеко не все. Зато вы знаете все и всех. О чем должны рассказать вплоть до мельчайших деталей, сами понимаете. Вопрос только в том, как будет проходить наша откровенная беседа: здесь же, в этой комнате, или в пыточных подвалах? Проявите то же здравомыслие, что ваш сын, или вас придется убеждать?

– Здесь, – почти не промедлив, сказал патриций. – Я не переношу боли, даже самой легкой. Что ж, все рухнуло, остается только избежать пыток… – он поднял на Сварога глаза, которые сейчас никак нельзя было назвать спокойными или бесстрастными. – Но вот потом… Когда я выложу абсолютно все? Вы же меня казните?

– Могу вас заверить, что нет, – сказал Сварог без улыбки. – Знаете, с некоторых пор я очень редко применяю смертную казнь. Потому что у меня катастрофически не хватает рабочих рук в Трех Королевствах. Конечно, есть люди, которым опасно сохранять жизнь даже на каторге. Но вы все к таковым не относитесь. Без ваших банков вы абсолютно не опасны. И не настолько еще стары, чтобы не смогли орудовать киркой и лопатой.

– Пожизненная каторга?

– Но все-таки – жизнь, – холодно усмехнулся Сварог. – Или у вас есть другие предложения? – спросил он иронически.

– Есть, – спокойно сказал патриций.

– И какое же?

– Заключение, пусть и пожизненное, но в моем собственном доме. Его нетрудно превратить в тюрьму: решетки на окнах, замуровать большинство дверей, поставить стражу. Со всеми чадами и домочадцами и достойным содержанием.

Сварог даже оторопел чуточку: это даже не наглость, это что-то другое. Он видел особняк Катората и даже пару раз бывал там: роскошная тюрьма, что уж и говорить, любой приговоренный к отсидке от такой бы не отказался…

Он спохватился и постарался придать лицу самое бесстрастное выражение – а вот Интагар, стоявший за спинкой кресла, сразу видно, все еще не мог опомниться от услышанного.

– Интересно, – сказал Сварог. – Очень интересно. Ну, с ума вы, конечно, в одночасье не сошли… Если подумать… Вы полагаете, у вас в рукаве и в самом деле есть что-то, что позволяет торговаться и выдвигать такие условия?

– Я позволю себе именно так и полагать, – сказал патриций, напряженно глядя ему в глаза.

– Ну? – почти грубо спросил Сварог.

– Я имею в виду "королевский секрет". "Королевское помилование особого рода". Насколько я знаю, эта традиция не нарушается никогда и нигде? Смягчение наказания в обмен на секрет, имеющий для короля особую важность?

– Да, все верно, – медленно сказал Сварог. – Эта традиция не нарушается нигде и никогда…

– Вот это и будет мое условие – не просто смягчение наказания, а именно то наказание, о котором я вам говорил.

– Условие… – протянул Сварог. – Когда человек в вашем положении выдвигает условия– это крайне интересно. Тем более что человек вы весьма неглупый, я это на своей шкуре испытал… Говорите. Только помните, что всегда король сам, один оценивает, насколько важен секрет.

– Я знаю. И полагаюсь не столько на вашу честь, сколько на ваш ум, король Сварог… Разрешите подойти к столу и взять тот черный камень?

– Идите, – не колеблясь, кивнул Сварог.

Он не чувствовал пока что никакой опасности. Магии в том камне, он сразу определил, было не больше, чем в мусоре на улице. Даже если это какое-то неизвестное оружие, то оно может оказаться исключительно метательным и Сварогу причинить вред не в состоянии. Вот остальные…

Чуть отодвинувшись, он опустил руку в карман и сжал рубчатую рукоятку бластера. В случае чего убивать этого скота ни в коем случае нельзя, из него еще нужно выжать подробнейшие показания о заговорщиках… но таковые он превосходно может дать и оставшись без рук. Вряд ли пожилой банкир владеет оружием лучше Сварога…

Не раздумывая, он открыто вынул бластер и держал так, чтобы при опасности вмиг лишить патриция блудливых рученек. Тот покосился со вполне объяснимым легким удивлением – ну да, впервые в жизни видел бластер…

– Это такое оружие, – сказал Сварог спокойно. – Если попробуете выкинуть какой-нибудь фокус, останетесь живы… но без рук. Показания вы и в таком состоянии прекрасно сможете давать…

Патриций сказал без тени иронии, даже с некоторым одобрением:

– Вы предусмотрительны, король Сварог…

– С такими, как вы, станешь… – проворчал Сварог, держа его на мушке. – Ну?

Патриций подошел к столу. Слева и со спины к нему вплотную придвинулись молодчики Интагара – напряженные, подобравшиеся, готовые ко всему. Справа, в паре шагов, поместился Сварог, уже прикинув, как в случае поганых сюрпризов хлестнет лучом бластера, словно плетью – сверху вниз, по запястьям. Интагар встал по другую сторону стола, опустил было руку в карман, но, встретив повелительный взгляд Сварога, вынул ее пустой.

Патриций даже не стал брать камень в руки – он просто положил подушечку большого пальца в ту самую луночку, зажмурился, пошевелил губами…

Сварог видел, что у обоих сыщиков буквально челюсти отвисли. Интагар держался гораздо лучше, он-то был уже этим знаком, но все равно, изумление на его бульдожьей физиономии изобразилось несказанное. Сварог подозревал, что его собственная физиономия не являет сейчас собою образец хладнокровия.

На темной поверхности стола, меж его краешком и камнем появилась самая настоящая клавиатура компьютера.

Она была нематериальна, состояла из полос неяркого синего света, но все же это была именно она, пусть чуточку и не такая, к каким Сварог здесь привык: буквы, полный алфавит, дюжина непонятных значков… Другого истолкования этому просто невозможно дать: натуральная клавиатура компьютера… или нечто, похожее на нее как две капли воды…

Патриций, косясь на бластер в руке Сварога, стараясь двигаться медленно и плавно, выпрямился, убрал руки со стола. Спросил чуточку хрипловатым от волнения голосом:

– Желаете увидеть, как это работает?

– Сделайте одолжение, – сказал Сварог и махнул сыщикам: – Ребятки, подержите-ка его покрепче, только правую руку оставьте свободной…

Те моментально выполнили приказ. Патриций, на миг утратив невозмутимость, покосился на Сварога удивленно. Но Сварог-то знал, что делал, прекрасно помнил, как тогда, в Вентордеране, второй царедворец (не отысканный до сих пор, хотя все еще ищут, и усердно) через тамошний компьютер юркнул неизвестно куда. Абсолютно неизвестно, на что способна эта черная хреновина, так что Катарат тоже может отколоть номер…