Текст книги "Рыцарь из ниоткуда. Сборник (СИ)"

Автор книги: Александр Бушков

Глава XI
Повествующая о том, что в театре сплошь и рядом самое интересное происходит не на сцене, а за кулисами

Обычно посторонние в замаскированные под самолеты виманы Сварога не попадали – разве что в качестве перевозимых пленных, которые уже ничего и никому не растреплют (впрочем, Литта тоже относилась к таким). Так что внутри они были оборудованы без глупой роскоши, но с комфортом: мягкие кресла, красивая обивка, бар, музыкальный центр, пол – имитация дубового паркета. В хвосте даже имеются две откидных постели, пошире и помягче грубых солдатских коек. Мало ли что может приключиться. Один раз Сварог вез на такой в Каталаун вдрызг упившегося принца Элвара (так было проще, чем лить в рот бесчувственному отрезвляющий напиток), и с полгода назад во время одной несложной операции, чтобы не соваться в городок на ночь глядя, они с Гаржаком переночевали на лесной поляне, а в последний раз, что уж там, в этой самой вимане они с Яной провели ночь на одном из островков Инбер Колбта (в чем была и смешная сторона: Яна, как-то не ассоциируя виману с замком, забыла по всегдашнему своему обычаю поинтересоваться, не было ли до нее на этой постели другой женщины, – а Мара-то месяц назад как раз именно на ней и побывала. Сварог, честно признаться, просто как-то не подумал, иначе непременно устроился бы с Яной на другой. Но Яна ведь не спрашивала? Вот и ладушки).

– И мы на этом… полетим? – с неописуемой смесью ужаса и восторга спросила Литта.

– Еще как, – сказал Сварог, настраивая автопилот. – Кстати, если хочешь выпить, вон в том красивом шкафчике всего навалом…

– А ходить можно?

– Можно, – буркнул Сварог. – Можно даже плясать, тут и музыка есть, но мне что-то не до плясок да и тебе наверняка тоже…

А ведь действительно, было дело пару недель назад, когда он здесь отплясывал с Яной, Элконом и Томи, возвращаясь из Каталауна – под задорную мелодию из коллекции Фаларена. Оказалось, у покойного предшественника имелась приличная коллекция музыки и фильмов – абсолютно все из времен до Шторма. Жаль, что редко выпадало время смотреть и слушать, это его спецы из "восьмерки" и "девятки" просматривали фильмы по десять штук в день – не удовольствия ради, а изучая жизнь до Шторма. В любой фильм, если он не фантастический, конечно, попадает масса бытовых подробностей и крайне интересных для нынешних исследователей фраз. Сам Канцлер, опять-таки не удовольствия ради, просмотрел уже фильмов сорок и твердо намеревался одолеть все три сотни…

Закончив с автопилотом, он включил систему "общая тревога" и отправил каждому из юных сподвижников (за исключением Томи, все еще учившей Интагара азам компьютерной премудрости) приказ немедленно вылететь в манор девятого стола. А коменданту велел вывести манор к точке "Ворота" – там, где Сварог обычно оставлял виману и, пройдя всего-то пару десятков шагов уже по хелльстадской территории, поднимался в поджидавший там Вентордеран. Именно туда он сейчас и собирался – если спрятать Литту там, долгонько кукловоды не узнают, что она жива-здорова…

Литта, ступая по полу, словно по тонкому льду, сходила к бару и вернулась с налитым до краев бокалом – потянув носом, Сварог мгновенно определил келимас.

– Тебя не развезет? – поинтересовался он по-деловому. – Нам еще говорить и говорить…

– Нет, я буду помаленечку прихлебывать… – она бледно улыбнулась. – Все нервы перепутались…

– Нет, так не пойдет, – решительно сказал Сварог. – Выпивка – дело серьезное… Сейчас я тебе покажу хитрый фокус, а ты смотри в пол, пока не досчитаешь до десяти… И глаз не поднимать!

Мимоходом нажав красную клавишу с изображенными на ней золотом крылышками, он сходил к бару, наложил полный поднос разнообразных закусок, налил и себе изрядный бокал келимаса. Все это время вимана вертикально поднималась вверх уардов на сто, ложилась на курс, выходила на максимальную скорость – чего в салоне, конечно, не ощущалось совершенно, казалось, машина так и стоит в траве. Потому он и заставил Литту смотреть в пол – чтобы не пугать непривычным зрелищем. Помнил, как Тагарон – днем, правда – на взлете едва не облевался с испугу, ученый человек…

– Ну вот, – сказал он, вернувшись. Поставил поднос на выдвинувшийся из пола меж двумя креслами столик, уселся. – Теперь у нас не пьянка, а правильное застолье… Твое здоровье!

Литта отхлебнула довольно приличный глоток, не поперхнувшись и не закашлявшись. Умеет пить девочка, одобрил Сварог. И выразительным взглядом заставил ее взять с подноса и сжевать солидный ломтик ветчины.

– Ладно, пить ты умеешь, вижу, – сказал он. – Только постарайся растянуть бокал на подольше. Разговор у нас будет долгий, не нужно мне, чтобы у тебя язык заплетался и мысли путались…

– А лететь нам долго? – спросила разрумянившаяся Литта.

– Минут сорок с лишним, – сказал Сварог.

– Ну, если я за это время выпью два таких бокала, при отличной закуске, и язык не будет заплетаться, и мысли не станут путаться…

– Точно?

– Точно.

– Как выражается отец Грук – блажен, кто знает меру… – проворчал Сварог. – У него у самого меру знает душа… вот только душа у него широкая… Ладно, если я замечу, что ты плывешь, попросту отрезвлю вмиг.

– А ты можешь?

– Сколько я всего могу… – проворчал Сварог. – Иногда самому страшно… Поубавить бы, да жаль, привык…

– А когда мы полетим?

– А мы уже пару минут как летим, – ухмыльнулся он. – Это и есть обещанный фокус.

– Нет, правда?

– Чистейшая.

Ничего особо жуткого не произошло – Литта всего лишь взвизгнула и свободной рукой вцепилась в мягкий поручень кресла.

– Брось, – сказал Сварог. – Ничего страшного ведь не происходит? – и прибавил металла в голос: – Милая, мы не на развлекательную прогулку выехали, ты не забыла? Я, в принципе, готов признать тебя жертвой злых людей и роковых обстоятельств – но такое положение еще нужно заслужить полной искренностью. Лететь нам минут сорок. Вот и начинай. Уловила?

Тон подействовал: Литта сразу стала серьезной, чуть хмурой, отпила еще глоток.

– Ну, начинай, – сказал Сварог. – В меру подробно, в меру кратко, держись золотой середины. Итак, давно ты в это влипла?

– Года два с лишним назад. Примерно за месяц до того, как с королевской четой… случилось…

– Что? – быстро спросил Сварог.

– Я не знаю, правда…

– Вижу, – сказал Сварог. – Кстати, имей в виду: я умею моментально определять, когда мне врут, а когда говорят правду. Постарайся об этом не забывать, пока будешь рассказывать. Итак, за месяц с лишним до событий ты жила себе поживала, ни о чем таком не ведая… Чем занималась, кстати? У тебя правильная речь, ты не похожа на простолюдинку, да и… Дворянка?

– Представь себе, дворянка, – как-то грустно усмехнулась Литта. – Без титула, правда. Знаешь, как это бывает… Род старинный, но впавший в полную убогость. Когда я родилась, отец совершенно разорился, служил в Адмиралтействе. Правда, он был в чине департаментского секретаря – десятый класс, приравнен к капитанам, – так что мы не бедствовали. Но и не роскошествовали особенно. Домик был не свой, а наемный, но на приличной улице, у отца хватило денег, чтобы оплатить мне учебу в Пансионе Атласных Лент… Это такое заведение для благородных девиц положения примерно моего, не самое лучшее, но и не самое худшее…

– Можно покороче? – сказал Сварог.

– Покороче… Пансион я закончила в шестнадцать, и отец тут же вознамерился выдать меня замуж. Был у него на примете отличный кандидат, советник оттуда же, из Адмиралтейства. Интендант. Ну, ты сам понимаешь…

– Понимаю, – сказал Сварог. – Как говорил один умный генерал, любого интенданта, прослужившего три года, можно вешать без суда и следствия… Состояньице, именьице, денежки в банке… Старик или просто отвратная рожа?

– Старик, – сказала Литта, глядя куда-то вперед поверх бокала. – Мерзкий старикашка… Отец, когда меня уговаривал, говорил, что это-то и хорошо: долго не протянет, наследников, кроме меня, не будет, если я вдобавок буду его уматывать в постели, быстрее удар хватит…

– Душевный у тебя был папаша, – усмехнулся Сварог.

– Да уж… А я, веришь ты или нет, с раннего детства буквально болела театром. И получилось все, как в романах: сбежала из дома с дюжиной серебрушек и парой платьев в узелке, почти не мыкалась, взяли меня в одно убогонькое заведение… Можешь не верить…

– Я уже сказал, – бесстрастно ответил Сварог. – "Верю-не-верю" тут ни при чем. Я знаю, что ты сейчас говоришь правду. Постарайся и дальше так же.

– Ну вот… Года четыре я поднималась– от полной убогости к убогости поменьше, а там и еще меньше… – она глянула на Сварога с каким-то бесшабашным вызовом. – Знаю, о чем ты подумал… Ну да, когда это было необходимо, собой расплачивалась. Я хотела быть настоящей актрисой, понимаешь?

– И стала?

– Представь себе, – сказала Литта. – Между прочим, говорили, что я неплохая актриса, – в том числе и люди, которые ничего не рассчитывали от меня получить… К двадцати двум прижилась во вполне приличном театре. И главные роли, и признание, одна беда – театр был «хлипкий»…

– Это как?

– Можно, я тебе кратенькую лекцию прочту о видах театров? Что бы ты лучше понял мое положение?

– Валяй. Но – кратенькую.

– На самой вершине, конечно – Королевский театр, – сказала Литта. Мечта тысяч, но везет единицам… Пониже стоят театры, входящие в Сословие Свободных Искусств – регулярные дотации от Сословия и казны, но главное – статус. Туда тоже адски трудно подняться из низов. Очень хороши "театры вельмож" – те, которым покровительствуют, порой долгими годами, знатные и богатые театралы. Кстати, далеко не все из них спят с актрисами. Другое дело, что они ненадежны. Вот представь: двадцать лет какой-нибудь герцог содержал театр, и все это время его наследники на такое мотовство смотрели зверями. И вдруг благодетель умирает… Единицы заранее составляют завещание, где оставляют часть наследства на содержание театра. Подавляющее большинство либо об этом не задумывается, либо умирает внезапно, без завещания. И все, конец, наследники радостно объявляют, что театр может жить, как хочет… Ну, и ниже всех – "хлипкие". Их так зовут за полную неопределенность будущего. С одной стороны, они числятся приличными, куда не зазорно прийти и дворянину с семьей. С другой – полагаться приходится только на себя. А случиться может многое. Сменился владелец и привел дело к упадку, умер старый директор и пришел недотепа, переманили ведущих артистов, возник конфликт в труппе или меж режиссером и труппой. Да масса причин! Но конец один: театр начинает хиреть и опускаться в разряд "убогих", куда и члены высших гильдий заходить считают неприличным. Да вдобавок "хлипкие" театры, при всем их приличии, все же числятся по Железной гильдии – фигляры… Вот в таком "хлипком" я и прослужила шесть лет. И главные роли бывали часто, и многие зрители ходили "на меня", и зарабатывала неплохо, но вот подняться выше – никак! Какой-то рок…

– Но ведь наверняка должны были быть и поклонники, – сказал Сварог с легкой усмешкой. – А ты сама говорила, что платила…

Отхлебнув келимаса, Литта повернулась к нему с тем же вызовом:

– И будь уверен, расплатилась бы с тем, кто помог бы… Но не с кем было. Поклонники были и богатые, и знатные, и влиятельные… – она покривила губы. – Можешь обо мне думать, что хочешь, но я с ними спала. И не всегда из-за одних денег и камешков – я нормальная молодая женщина, мне нужен мужчина… Это все-таки несколькими ступеньками выше проституции. Проститутка в борделе обязана ложиться с каждым, кто заявится. Актриса, пока молода, красива и пользуется некоторой известностью, может выбирать. Между прочим, разборчивые, не прыгающие с ходу под любой золотой мешок, котируются выше, и отношение к ним уважительнее, и репутация у них выше. Я была как раз из таких. Ни за что не ложилась под какого-нибудь урода, усыпанного алмазами… правда, старалась и не заводить отношений с юными красавчиками с пустым карманом. Выбирала такого, чтобы был и богат, и щедр, но не особенно стар и не урод. И так тянулось все эти четыре года, – она обвела пальцем лицо. – Уж поверь, мое прежнее личико было немногим хуже этого… – она улыбнулась как-то печально. – Оплачивала квартиру на приличной улице, у меня был экипаж, служанка, камеристка, повар и работник… Один поклонник меня даже водил на малый дворцовый бал. Но я же говорю – рок какой-то! – она в досаде стукнула кулачком по поручню. – Постоянно как-то так складывалось, что ни один мой поклонник – знатный, богатый, иногда вхожий во дворец! – не обладал именно теми связями, что позволили бы меня устроить в один из театров Сословия. Как проклятие какое-то лежало… Многое они могли, но не это… И оставалась я в Железной гильдии. Фиглярка с золотым дворянским поясом, умора – отец, когда я сбежала, меня проклял и велел передать, что на порог не пустит, но не отрекся почему-то и герба не лишил… А театр давненько уже шатался. Двоих ведущих актеров и одну актрису переманили. Умер старый режиссер, талантливый человек был, пришел новый, гораздо слабее… да еще начал меня домогаться, грозя, что лишит главных ролей, а то и вообще найдет способ тихонько выставить. Владелец увлекся какой-то шлюхой и театр забросил совершенно. Пошли скандалы в труппе, появились враждующие лагеря, интриги… В общем, полный набор неприятностей. Делалось все хуже и хуже. Старики в открытую говорили, что больше года мы так не протянем. И уходили при первой возможности. А мне уходить было некуда. Как-то так сложилось, что не было достойных предложений… вообще-то одно было, в такой же «хлипкий», только гораздо тверже стоявший на ногах, но там пришлось бы постоянно спать с владельцем, а это была такая жаба, что меня от него издали тошнило. Вот такая сложилась ситуация. Театр помаленечку рушится. Дураку ясно. У меня только две возможности: либо опускаться до убогого балагана, либо пойти на содержание к кому-нибудь из поклонников – и ведь многие предлагали… Но в этом случае о театре пришлось бы забыть навсегда и стать обычной великосветской проституткой. Лет за десять такой, с позволения сказать, карьеры можно было скопить кое-какое состояньице, примеров хватало… но мне-то нужен был театр, черт побери! – она допила свой бокал и просительно глянула на Сварога: – Можно второй? Как раз все начинается…

Сварог присмотрелся к ней, подумал, что в случае чего безжалостно отрезвит, кивнул:

– Сейчас принесу. Только не увлекайся, это и в самом деле будет последний.

Отошел к бару, услышал за спиной, как стучат каблучки. Обернулся. Литта стояла у окна – видимо, выпитое придало смелости – и смотрела вниз.

– Темнотища какая… – протянула она. – И земли совершенно не видно, только вон там словно бы кучка светлячков…

– Это город, – сказал Сварог, решительно взял ее за локоть. – Иди, садись и рассказывай. Коли уж начинается…

Усевшись рядом, Литта, вопреки его ожиданиям, не отпила, а скорее пригубила. Глядя куда-то вперед, чуть отрешенным голосом начала:

– Ну, вот… После первого акта прислужница принесла мне в гримерную аккуратный бумажный сверточек – мол, это мне просил передать "очень приличного вида дворянин из публики". Я и не подумала удивляться – уже столько раз такое случалось… Конечно же, подарок и записка. Судя по тому, что сверточек легковат, там кольцо. Прости за цинизм, моя профессия меня немного испортила… В таких случаях ощущаешь нечто вроде охотничьего азарта. Начинаешь гадать: насколько ценный предмет внутри, как выглядит тот, кто его прислал, годится ли… Тут есть свои неписаные правила. Можно оставить подарок себе и отказать, но пославший всегда начинает надоедать, ждать у заднего входа, дарить новые подарки… Впрочем, сплошь и рядом, если возвращаешь подарок, творится то же самое… В общем, я развернула сверточек – и обомлела. Приросла к полу. Действительно, изящное золотое кольцо с брильянтом… но каков брильянт! Чуть ли не с вишню. Я к тому времени неплохо разбиралась в камнях, у меня была небольшая… коллекция. Камень настоящий, никаких сомнений. Редко у кого из моих и знатных друзей были перстни с подобными. Впору подумать, что в зале сидит король – иногда ведь такие случаи бывали, хоть и в сто раз реже, чем о том болтают… Королеве такой носить… Читаю записочку, она стандартная, все так пишут, ну буквально слово в слово: «Амель, граф Брашеро, просил бы позволения засвидетельствовать после спектакля свое почтение великолепной актрисе Литте Аули». Только там еще приписка, какую я вижу впервые в жизни: «Если госпожа Литта того не пожелает, прошу оставить эту безделушку себе и, со своей стороны, обязуюсь никогда более не докучать». О таком только в романах пишут, а в жизни я ни от кого не слышала… Что, и тебя проняло?

– Проняло, – сказал Сварог кратко.

Он просто весь подобрался, словно напавшая на след гончая. Амель, граф Брашеро. Тот самый опекун Гонзака. Несомненный лар. Хотя выводы делать рано, пусть она его сначала опишет…

– Ну, если для него такой камень – «безделушка»… – протянула Литта. – Тем более стоит посмотреть на человека, иначе потом не простишь себе, умрешь от любопытства… Я кое-как опомнилась и сказала прислужнице, чтобы после спектакля привела его за кулисы. Потом сообразила, выскочила на сцену, хотела посмотреть в щелочку, к кому она подойдет – но опоздала, она уже возвращалась. Девица была не большого ума. Твердила одно: «не молодой, но и не дряхлый. Такой весь из себя основательный господин…» Второй акт, честно говоря, я доиграла кое-как – себя не помнила от любопытства. И вот он пришел в гримерную…

– Опиши-ка его поточнее, – сказал Сварог.

– Лет сорока с небольшим, пониже тебя примерно на полголовы, – прилежно начала Литта. – Волосы темные, ни сединки, выбрит наголо, ни бороды, ни усов, хотя большинство дворян усы все же носят… Нос прямой, губы полные, темноватые, глаза серые. Золотой дворянский пояс, перстень с графской короной… Видно, что очень сильный, не здоровяк, а просто очень сильный… Эх! – воскликнула она с непонятной интонацией. – Такое вот описание внешности ничего не дает…

"Кому как, – подумал Сварог. – Описание в точности соответствовало тому Амелю, графу Брошеро, о котором рассказывал Тагарон…"

– Главное, какой он, – продолжала Литта словно бы даже с воодушевлением. – Он не чванился, не задирал нос, разговаривал вежливо – но в нем чувствовалась та-а-кая внутренняя сила… Я не про мускулы, понимаешь? Я даже сейчас не могу подобрать нужные слова, после двух лет знакомства… Эта сила и потаенная властность в нем были везде, как кровь в сосудах, он ими был пропитан… Это был мужчина. Из тех, от кого женщины тают… Вот он поведет пальцем – и всех, кто сейчас в театре повесят на воротах… или набьют полные карманы золота… Он нисколечко не играл человека высокого полета, он им действительно был… Ты не женщина, тебе не понять… Какой мужчина…

– Такое впечатление, что ты в него до сих пор влюблена, – фыркнул Сварог.

– Я и тогда не была в него влюблена, – серьезно ответила Литта. – Никогда не была в него влюблена. Это было невозможно. Все равно что любить каталаунского тигра. Тигров не любят, тут другое… Я оказалась под ним – в переносном смысле, конечно. Пожалуй, он мог бы меня взять прямо там, в гримерной, я бы нисколечко не сопротивлялась… Таким не сопротивляются. Таким хочется принадлежать.

"В общем, как выражаются девки в деревнях, Бабья Погибель, – мысленно прокомментировал Сварог. – Снова этот крайне интересный граф…"

– Мы немного поговорили, – продолжала Литта. – Честное слово, я себя чувствовала сопливой девчонкой, которую впервые в жизни позвал на свидание первый мальчик на деревне. Мялась, чувствовала, что краснею… Он держался идеально, притворялся, будто ничего этого не замечает, направлял разговор, так что в конце концов я кое-как отошла… Очень деликатно поинтересовался, не окажу ли я ему честь с ним поужинать… в "Золотом яблоке". Меня даже разочарование пробило…

– Почему?

– "Золотое яблоко" – один из лучших ресторанов, там целый этаж отведен под отдельные кабинеты… но ни в одном нет постели. Там никогда не спят с женщинами, там действительно только завтракают, обедают, ужинают, смотрят представление. Вот «Принцесса Амальта» и «Лазурное море» – заведения того же класса, но там в кабинетах кровати есть, в каждом, за портьерой, в нише… Начинаешь понимать? Если мужчина тебя приглашает в «Золотое яблоко», это означает, что он вовсе не намерен укладывать тебя в постель сегодня же. Он ухаживает…Все моментально расставлено по местам, никаких недомолвок…

– Понятно, – сказал Сварог. – И ты, конечно, я так догадываюсь, даже не поломалась чуточку для приличия?

– А зачем? – серьезно сказала Литта. – получилось бы излишнее жеманство. Здесь и так все было четко обозначено… ну да, иногда как раз такие вот вежливые кавалеры оказываются жуткими извращенцами, я сама не сталкивалась, но были случаи… Тут уж приходится полагаться на везение, а оно у меня есть, проверено… В общем, у черного хода стояла его карета, очень скромно украшенная – хотя иные знатные любят чуть ли не целиком кареты золотить… Герб с графской короной на дверцах… Я заехала домой, надела лучшее платье, украшения… В "Яблоке", как всегда, все было роскошно: три перемены и отдельно десерт, меж второй и третьей переменами мы ходили смотреть представление: шпагоглотатели, извергатели огня, жонглеры, танцовщицы. Ну разумеется, никаких тоголад и прочих вульгарностей, один "Балет фей". Знаешь, что это такое?

– Знаю, – сказал Сварог.

Он с удовольствием посмотрел бы это зрелище вживую (раньше видел только в записи), но для этого надо попасть в Горрот… Потому что "Балет фей" – один из цехов Сословия Изящных Искусств, секреты свои хранит железно, и существует этот вид искусства только в Горроте. И платья не прозрачные, и длиной до пола, и рукава длинные – но как-то так они шиты, как-то так танцуют "феи", что получается даже соблазнительнее, чем если бы они плясали голыми. Немудрящее вроде бы представление, но повторить его никому не удавалось, и иные короли специально засылали в Горрот в качестве шпионов лучших балетмейстеров, но и те ничего не добились…

– Мы болтали о всякой всячине, – продолжала Литта. – Обычная застольная беседа. Выяснилось, что граф служит при министерстве двора, советником. У меня сдуру вырвалось:

– Всего-то?

Он ухмыльнулся своей неподражаемой ухмылкой – тут смесь и веселья, и легкого превосходства, и иронии, я ее даже описать точно не могу – и сказал:

– Литта, дело не в должности, а в возможностях… – и неожиданно спросил: – Сказать честно, чем ты мне особенно нравишься? Я был знаком с несколькими актрисами. Как бы это выразиться… примерно твоего положения, а то и ниже. Так вот, все они, едва заслышав про министерство двора, моментально начинали просить пристроить их в театр получше. А ты ни о чем подобном не заикаешься, – и улыбнулся так грустно, обезоруживающе. – И правильно, между прочим. У меня нет никаких связей в том мире, мой департамент занимается совсем другими делами…

Вот тут он мне самым безбожным образом врал, несмотря на честнейшие глаза и простецкую улыбку. Уж чиновник-то министерства двора мог бы актрису поднять за пару дней. Как раз министерство двора и ведает Королевским театром и участвует в работе театров Сословия. Так что, даже если он занимается «совсем другими делами», у него в своем министерстве наверняка есть нужные связи с департаментом театров…

– Интересный какой-то жмот получается, – задумчиво сказал Сварог. – Запросто дарить кольца с огромными бриллиантами, предупреждая, что за них не нужно отрабатывать – это он может. А устроить в хороший театр, что для него раз плюнуть – так это нет…

– Вот и я удивилась сначала, – сказала Литта. – И только потом, когда все произошло, поняла, в чем тут был простой расчет. Ему нужно было, чтобы я оставалась в полнейшей житейской неуверенности, на сцене готового вот-вот обрушиться театра, без малейших перспектив и будущего… Потом сам поймешь. После ужина он отвез меня домой, помог выйти из кареты, поцеловал руку, поблагодарил за приятный вечер – и ни малейших намеков напроситься в гости… Сел в карету и уехал. Я стояла, смотрела вослед, и казалось, что это сон, но все вокруг было реальным, в том числе и огромный камень на пальце… А дальше… – она мечтательно улыбнулась. – Дальше началась сказка. Даже теперь, после всех невзгод, приятно вспомнить… Мы встречались каждый день, или вечером после спектакля, или днем… Да, я забыла про часы, тебе это наверняка интересно…

– Какие часы? – насторожился Сварог.

– Тогда же, в первый вечер в "Яблоке" он как-то умело свел разговор на талисманы. Спросил, верю ли я в них. Как не верить? Я даже знала самую настоящую колдунью, которая их делала, знала людей, носивших настоящие талисманы, не те подделки, что шарлатаны впаривают богатым провинциалам… Он сказал:

– Ну, тогда ты не удивишься… У меня тоже есть талисман. От деда. Позволяет узнать, что собой представляет человек… Слышала о таких?

Я сказала, что слышала, хоть и не видела никогда. Он достал часы – большие, явно старинного фасона, сейчас такие гири носят разве что старики. Задняя стенка была покрыта черной эмалью, с врезанной в нее затейливой золотой сеточкой – а циферблат я так и не увидела. Граф спросил мягко, но настойчиво:

– Ты позволишь? Это не страшно и ничуть не вредно…

Я кивнула, будто зачарованная. Он встал, приложил эмалевую крышку мне к виску, а сам смотрел на циферблат. Я ничего не почувствовала, и длилось это недолго. Циферблата я так и не увидела, но на лице у него отразилась несомненная радость.

– Ну и какова же я? – спросила я словно бы шутливо, а сама была вся в напряжении – мало ли что ему талисман показал, вдруг он сразу же после ужина распрощается навсегда… Хотя на лице у него, точно, радость…

Он сказал серьезно:

– Талисман показывает, что ты неплохой человек, Литта. Не шлюха, не стяжательница. А то, что было… В пределах некоей нормы. Именно та мера житейских уступок, на которые порой приходится идти…

Брехал, как сивый мерин, подумал Сварог. Это, несомненно, какой-то аппарат, какие, к черту, талисманы, не бывает таких… Что-то он снял совершенно другое… Что бы это могло быть? Сразу и не сообразишь, что у него там втиснуто было в корпус старинных часов… К виску, совсем недолго… Стоп! Он лар, теперь в этом нет никаких сомнений, но в Горроте не работает аппаратура ларов. Никакая. Что же, какие-то другие технологии? Кем разработанные и где?

– Рассказывай про свою сказку, – сказал он, понимая, что с наскока в этой загадке все равно не разберется.

– Это была сказка… – протянула Литта. – Лучшие рестораны, лучшие танцевальные залы – я люблю танцевать, да и он оказался неплохим танцором. Цирк, тоже лучший в королевстве… Речной праздник на Эрисе с фейерверками, танцовщицами, изображавшими русалок… Да чего там только не было, на том празднике… Один раз он меня даже привел на малый королевский бал, во дворец, и несколько минут мы танцевали рядом с королем и королевой, в соседних парах… И подарки чуть ли не каждый день: украшения с такими же крупными камнями, великолепные платья, всякие безделушки, тоже очень дорогие… И при всем при том – ни малейших намеков на постель. Ни малейших. Все эти две недели. А ведь я у него в глазах замечала не раз мужской интерес, такие вещи женщины моментально замечают… Две недели. Лучшие развлечения, подарки, в общем, расходы нешуточные. Если посчитать, во что ему все это обошлось, на такие деньги можно купить неплохое имение. И – ни малейшего намека, ни единого прикосновения, только целовал руку на прощанье, – она сделала добрый глоток. – Я просто извелась в догадках. Уж, безусловно не импотент, – она лукаво покосилась на Сварога. – В некоторых фигурах некоторых танцев это можно определить, ты должен знать… Тогда что? Иногда знатные особы чудят, порой крайне затейливо и изощренно. Но вот на кого он меньше всего походил, так это на чудака. От всех этих непонятностей мне в голову начала лезть уже совершеннейшая дурь – а вдруг он, скажем… – она покосилась на темное звездное небо за окнами: – Ну, не к ночи будь помянут? И охотится таким образом за моей душой? Или он узнал вдруг, что я его внебрачная дочь – матушка, увы, своим поведением давала повод и для таких предположений. По возрасту, в принципе, подходит, хотя должен был быть совсем юным… Да какие только дурные фантазии в голову ни лезли! Согласись, это необычно?

– И весьма, – согласился Сварог искренне.

– В конце концов, я сорвалась. Выпила лишку в том же "Золотом яблоке". Мы к тому времени уже перешли на "ты", я и бухнула:

– А когда будет постель?

Снова эта его неподражаемая улыбочка:

– Ты так рвешься со мной спать?

А меня уже понесло. Я хлопнула еще один немаленький бокальчик и сказала:

– Ну не так чтобы рвусь… Хотя я тебе никак не отказала бы… Просто все это – страннее странного. Ты потратил на меня кучу денег и времени, окунул в роскошь, как муху в банку с медом, я иногда вижу по глазам, что ты меня хочешь… но две недели лишь целование руки на прощанье… Так не бывает, Амель. Я не девочка, повидала жизнь, прошла через кое-что… Так не должно быть. В чем дело? Меня это уже чуточку пугать начинает…

Он смотрел на меня серьезно, без тени улыбки. Потом сказал:

– Литта, а ты гораздо умнее, чем мне казалось сначала…

– Мне частенько говорили, что я не дура, – огрызнулась я.

Вот тут он улыбнулся:

– Иные девушки на твоем месте только радовались бы таким отношениям: засыпают подарками и развлечениями, но при том и пальцем не трогают… Или тут в другом ответ? Ты молодая, темпераментная, две недели без мужчины напрягают…

– Если честно, и это тоже, – сказала я, пьяненькая. – Но не главное. Я же говорю, начинаю пугаться чуточку. В жизни таких отношений не бывает, только в романах… Когда пытаюсь обо всем этом думать, в голову лезет уже совершеннейшая ерунда…

Он смотрел на меня очень уж грустно:

– Хочешь правду? Это обет. Они, между прочим, даются не только в романах. Когда умерла жена – а я ее любил по-настоящему – дал обет семь лет не иметь женщин. Серьезный обет, у монахов Братства святого Круахана. Не знаю, как у тебя с этим обстоит, но я человек верующий, хотя прихожанин нерадивый… Теперь понимаешь? Я был тогда в таком состоянии…

– И когда истекает этот твой обет?

– Через месяц, – сказал он все так же серьезно. – И будь уверена: через месяц будет все…

Тогда я ему поверила: пьяна была уже изрядно, история была такая сентиментальная… а подобные обеты, я слышала, и в самом деле дают… хотя иные их не соблюдают, не выдерживают до срока… А вот потом, на трезвую голову… Мне просто захотелось проверить. Знающие люди подсказали, в какие конторы и к каким чиновникам обращаться. Золото у меня было… Ну, вот попытайся, умный и проницательный, догадаться, что я нашла?