Текст книги "Единственный победитель"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)
Болито старался не думать о потере Миранды. Как и о сдерживаемой тоске Тьяке, когда он выбирался из шлюпки брандера. Столб чёрного дыма над якорной стоянкой был виден уже много часов, спустя долгое время после того, как «Трукулент» вышел в открытое море.
Солдаты генерала увидят это и воспрянут духом, а голландцы, возможно, поймут, что их поддерживает только их собственное мужество. Но, как ни старался, Болито не мог выбросить это воспоминание из головы. Он должен был сказать себе. Это был выдающийся подвиг, успех которого намного перевесил цену. Но он не мог забыть. Он снова позволил себе подойти слишком близко. К Симкоксу и Джею, даже к неизвестному корнуолльскому наблюдателю, прибывшему из Пензанса.
В дверь постучали, и в каюту вошел командир Магуайр, держа шляпу под мышкой.
«Вы посылали за мной, сэр Ричард?» Его взгляд переместился к открытым кормовым окнам, когда по гладкой голубой воде разнеслись новые звуки выстрелов.
Болито кивнул. «Садитесь». Он прошёл мимо него к столу, каждый шаг обдавая его потовыми брызгами. Просто чтобы снова оказаться на движущемся корабле, почувствовать ветер. Вместо… Он перевернул какие-то бумаги. «Когда эта кампания закончится, коммандер Магуайр, вы отплывёте в Англию. Всё в ваших приказах. Вы присоединитесь к определённым судам под командованием коммодора Попхэма, пока не наступит подходящее время». Он не увидел никакой реакции на морщинистом лице мужчины. Возможно, как и некоторые другие в эскадре, он подумал, что брандер и жертва Миранды ничего не изменят; что всё затянется в тупик. Из соседней каюты раздался глухой стук, затем послышались звуки тяжёлого сундука, который тащили по палубе. Только тогда Болито увидел выражение на лице Магуайра. Он долго служил с Уорреном.
По возвращении «Трукулента» на якорную стоянку Болито понял, что больше никогда не сможет поговорить с Уорреном. По-видимому, тот умер ещё до того, как топсели «Трукулента» были замечены у берега.
Теперь клерк и слуга Уоррена собирали последние его вещи, чтобы уложить их на один из транспортов в ожидании отправки. Куда, подумал он? У Уоррена не было дома, кроме этого корабля, не было родственников, кроме сестры где-то в Англии, которую он редко видел даже во время своих визитов в страну, которую, по-видимому, отверг ради Вест-Индии.
Магуайр нахмурился и спросил: «Что станет с кораблем, сэр Ричард?»
Болито увидел, что Дженур наблюдает за ними, и его глаза опустились, когда их взгляды встретились.
«Несомненно, судно пройдет столь необходимую реконструкцию и переоснащение».
«Но она слишком стара, сэр Ричард!»
Болито проигнорировал протест. «Не такой старый, как мой флагман». Он не хотел, чтобы это прозвучало так резко, и увидел, как другой вздрогнул. «Война продолжается, коммандер Магуайр, и нам понадобится каждый корабль, который мы сможем заполучить. Корабли, способные стоять, сражаться и при этом выкладываться по полной». Он подошёл к корме и облокотился на тёплый подоконник, чтобы посмотреть на чистую воду, которая поднималась и журчала вокруг руля. Он видел тянущиеся водоросли, медь, потускневшую и изрытую постоянными испытаниями. Таким же был его «Гиперион» когда-то, когда он впервые принял командование, в том, другом мире. Через плечо он с горечью добавил: «Нам, Флоту Канала, нужны не только деревянные орудия!»
Это был сигнал к отбою, и он услышал, как за ним закрылась дверь, а мушкет часового с резким стуком опустился на место.
«Полагаю, ты считаешь, что я поступил неправильно?»
Дженур выпрямился. «Приходит время, сэр...»
Болито улыбнулся, хотя чувствовал себя опустошённым и нетерпеливым. «Ну, что же хочет сказать мне мой мудрец?»
Открытое лицо Дженура озарилось широкой улыбкой. Облегчение, удивление – и то, и другое. «Я знаю, что по сравнению с некоторыми я неопытен, сэр».
Болито поднял руку. «Чёрт возьми, он гораздо опытнее, чем некоторые из тех, кого я могу назвать! Мне было жаль Уоррена, но ему здесь не место. Как и корабль, он стал реликвией. Когда-то это мало что значило. Но это не игра, Стивен, как и тогда, когда я поступил на королевский флот». Он посмотрел на него с нежностью. «Но это заняло…».
Лезвие гильотины, чтобы заставить некоторых из наших лучших прислушаться. Эта война должна быть выиграна. Мы должны заботиться о наших людях. Но больше нет места для сентиментов.
Эллдей вошёл через другую дверь и сказал: «Сэр Ричард, только что привезли бочки пива. Кажется, для людей Миранды». Он посмотрел на Болито с тревогой в глазах. «Иначе я бы не сказал…»
Болито в тысячный раз расстегнул рубашку и покачал головой. «С того дня я стал дурным другом, старый друг». Он переводил взгляд с одного на другого. «Я постараюсь загладить свою вину, ради себя и ради тебя».
Эллдей всё ещё настороженно наблюдал за ним, словно всадник на незнакомом коне. Что он имел в виду, подумал он? С того самого дня. Миранда, или он всё ещё переживал из-за своего старого флагмана?
Он сказал: «Вот вам пинта бренди, сэр Ричард, от самого генерала, не меньше».
Болито смотрел в сторону земли, его пальцы теребили медальон под влажной рубашкой. «Сэр Дэвид так и написал мне в письме». Внезапно ему представился Бэрд где-то там: в палатке, верхом на коне или изучающий позиции противника. Думал ли он когда-нибудь о поражении или позоре? Он этого точно не показывал.
О голландских защитниках он писал: «Они будут сражаться дальше или очень скоро сдадутся. Ни одна из сторон не будет принимать полумер». О брандере он сказал: «Храбрых людей всегда не хватает, и о них слишком часто забывают. По крайней мере, другие не погибнут напрасно». Болито почти слышал, как он говорит эти слова, как на берегу, когда тот молил о помощи. Бэрд закончил письмо, назвав своего противника, голландского генерала Янсенса, хорошим солдатом, не склонным к бессмысленному разрушению. Означало ли это, что он скорее капитулирует, чем увидит, как Кейптаун превращается в руины?
Болито схватился за руки и прижал их к груди, по его телу пробежала холодная дрожь, несмотря на обжигающий воздух в каюте.
Уоррен ушел, но создавалось такое ощущение, будто он все еще здесь, наблюдает за ним и ненавидит его за то, что он делает с его кораблем.
Олдэй спросил: «Все в порядке, сэр Ричард?»
Болито подошёл к окну и стоял на солнце, пока жар не выжег из его тела холод. На мгновение ему показалось, что это предупреждение о старой лихорадке. Той, которая чуть не убила его. Он грустно улыбнулся, когда Кэтрин забралась к нему в постель, а он ничего об этом не знал и не помнил. Её забота и тепло её наготы помогли ему спастись.
Может быть, Уоррен наблюдал? В конце концов, его закопали неподалёку, обвесив дробью, на глубине, куда даже акулы не решались заплывать. Магуайр воспользовался одним из баркасов, и гребцы продолжали грести, пока лотовый не сообщил, что на его леске нет дна.
Часовой морской пехотинец крикнул из-за экрана: «Вахтенный офицер, сэр!»
Лейтенант, казалось, шёл на цыпочках, когда вошёл к вице-адмиралу. Болито задумался, насколько больше они узнали о нём с тех пор, как он появился среди них.
Лейтенант сказал: «Шлюпка Трюкулента отчалила, сэр Ричард».
«Очень хорошо, мистер Лэтэм. Пожалуйста, окажите лейтенанту Тайаке всяческое почтение, когда он поднимется на борт флагмана. Он был командиром, помните?»
Лейтенант едва не откланялся, его лицо выражало скорее изумление от того, что Болито вспомнил его имя, чем от данных им указаний.
Оззард появился, как будто его вызвала лампа джинна.
«Новую рубашку, сэр Ричард?»
Болито прикрыл глаза рукой, наблюдая, как лодка медленно приближается к Фемиде, застывшая в туманном сиянии, словно она едва могла пересечь пролив.
«Думаю, нет, Оззард». Он подумал о крошечной каюте шхуны, где чистая рубашка и достаточное количество питьевой воды были роскошью.
Тьяке и так чувствовал себя плохо. Разговор с высоким лейтенантом, который ему предстояло провести, внезапно стал важным. Это было не просто возмещение утраты или компенсация за тяжёлое ранение. Это было важно, но до сих пор Болито не осознавал, насколько.
Он тихо сказал: «Оставьте меня, пожалуйста». Он смотрел, как Йовелл собирает бумаги, его округлые черты лица были полностью погружены в свои мысли. Полная противоположность Олдэю, и всё же… Ни один из них не изменился даже у врат Рая.
Обращаясь к Дженуру, он добавил: «Я хотел бы сегодня вечером пообедать с господином Тьяке, и вы бы присоединились к нам». Он увидел явное удовольствие Дженура и сказал: «Но сейчас лучше без зрителей».
Дженур отступил и увидел, как морской пехотинец вручает оружие этому человеку, когда тот поднимается на борт и приподнимает шляпу, приветствуя квартердек. Дженур подумал, что он всего лишь наполовину человек, и теперь, отвернувшись от своих ужасных шрамов, он видел, кем он когда-то был: возможно, тем, кем Болито надеялся его восстановить.
Оллдэй остался на месте, пока Тьяке шел на корму и нырял под ют.
Тьяк остановился и холодно спросил: «Все ждут, да?» Он был занят оборонительной позицией. Но Олдэй знал людей лучше, чем кто-либо другой, а моряков – лучше всех. Тьяк было стыдно. Из-за своего уродства и из-за того, что он потерял свой корабль.
Он ответил: «Будьте с ним полегче, сэр». Он увидел внезапное удивление в глазах Тьяке и добавил: «Он всё ещё очень тяжело переживает потерю своего старого корабля. Как члена семьи, как нечто личное».
Тьяк кивнул, но ничего не сказал. Небрежная уверенность Эллдея выбила его из колеи, разрушила все тщательно подготовленные мысли и то, что он собирался сказать.
Эллдей отошёл и задумчиво склонился над булавкой бренди, присланной ему красномундирниками. Если задуматься, это было странно. Болито и Тьяке были очень похожи. Сложись всё иначе, они, возможно, даже поменялись бы ролями.
Он услышал Оззарда прямо за спиной. «Не смотрите на этот бочонок, мистер Олдэй!» Он стоял, скрестив руки на груди, его слезящиеся глаза были суровыми. «Я узнаю вас, когда вы подсядете на бренди».
Орудия на берегу дали долгий, непрерывный залп, подобный грому, эхом разнесшемуся по мрачным, чуждым холмам.
Олдэй положил руку на плечо коротышки. «Послушай их, приятель. Они даже не понимают, из-за чего они дерутся!»
Оззард криво усмехнулся. «Не то что мы, да? Сердце Дуба!»
Он начал переливать бренди в более глубокую тень от кормы, и Олдэй вздохнул. Хороший «мокрый» бренди был бы неплохим разнообразием.
Они оба старательно не смотрели в сторону большой хижины, где умер Уоррен, а другому вот-вот дадут шанс выжить.
Тьякке ждал, пока часовой выкрикнет его имя, не сводя глаз с лица лейтенанта.
Он распахнул дверь и увидел Болито у открытых кормовых окон. Каюта была пуста. Он быстро обвёл её взглядом, вспоминая те несколько раз, когда бывал здесь. Как и прежде, он заметил полное отсутствие индивидуальности. Невозможно было судить о предыдущем обитателе, хотя тот прожил здесь так долго. Может быть, Уоррену нечего было предложить? Он старался не думать обо всём беспорядке, о чувстве принадлежности в крошечной, тесной каюте Миранды. Всё это исчезло. Он должен был это помнить.
«Пожалуйста, садитесь», – Болито указал на небольшой столик с вином и двумя бокалами. «Как мило с вашей стороны, что вы пришли».
Тьякке поправил взятое напрокат пальто, давая себе время собраться с мыслями.
«Я должен извиниться за свою оснастку, сэр Ричард. В кают-компании «Трукулента» для меня устроили сбор пожертвований, понимаете?»
Болито кивнул. «Понимаю. Все ваши вещи покоятся на морском дне. Как и многие из моих самых ценных вещей». Он подошёл к столу и налил два стакана рейнвейна, который Оззард где-то раздобыл. «Я не привык к этому судну, мистер Тайк». Он замер с бутылкой в воздухе, глядя в окна, в то время как воздух дрожал от далёких канонад. «Полагаю, это расстояние отделяет нас от армии. Моряки, в каком-то смысле, как черепахи. Мы носим свои дома с собой. Они становятся для нас личными, в каком-то смысле слишком личными. В то время как бедный солдат видит перед собой только землю». Он вдруг улыбнулся поверх края стакана. «И подумать только, я читал своему флаг-лейтенанту нотацию о тщетности сентиментов!»
Он сел напротив Тьяке и вытянул ноги. «А теперь расскажите мне о людях, которые были с вами. Например, о том морском пехотинце – он раскаялся в том, что был добровольцем?»
Тьяк вдруг обнаружил, что описывает долгий и трудный процесс лавирования против ветра, чтобы приблизиться к торговым судам. О дерзости Буллера и его превосходной стрельбе. О дезертире Суэйне и мичмане, который каким-то образом нашёл в себе мужество, когда оно ему больше всего было нужно. Теневые фигуры становились реальными, когда он рассказывал об их мужестве и страхе.
Болито снова наполнил стаканы и усомнился, заметил ли кто-нибудь из них, что они пьют.
«Ты придал этому парню смелости, ты же знаешь это, не так ли?»
Тьяке ответил просто: «Если бы не он, меня бы здесь не было».
Болито серьёзно посмотрел на него. «Это было тогда. А сейчас. Я хотел бы, чтобы ты отужинал со мной сегодня вечером. Никаких разговоров о войне – пусть она ведёт нас, куда ей вздумается. У меня и своих забот хватает. Было бы легче, если бы я знал, что успею чего-то добиться, прежде чем покину это место».
Тьяк подумал, что ослышался. Ужин с вице-адмиралом? Это была не простая шхуна, и сэр Ричард Болито больше не был терпимым пассажиром.
Он услышал свой собственный вопрос: «В чём дело, сэр Ричард? Если я могу что-то сделать, вам стоит лишь попросить. Возможно, события изменили меня, но моё уважение и преданность вам – нет. И я не тот человек, чтобы лживо хвалить кого-то ради благосклонности, сэр».
«Поверьте, я знаю, через что вы прошли; что вы сейчас переживаете. Мы оба морские офицеры. Звания нас разделяют, но мы всё равно проклинаем и негодуем на некомпетентность других, тех, кому нет дела до Бедного Джека, пока они сами не окажутся в опасности». Он наклонился вперёд, и его голос был таким тихим, что почти терялся в тихом шуме корабля вокруг них. «Мой покойный отец однажды сказал мне кое-что, когда я был моложе вас сейчас, в то время, когда, казалось, всё было против нас. Он сказал: «Англии сейчас нужны все её сыновья».
Тьяке слушал, сдерживая все негодование и отчаяние, почти боясь упустить что-то от этого сдержанного, неотразимого человека, который мог бы быть его братом, а не вызывающим зависть флагманом.
Взгляд Болито был устремлён вдаль. «Трафальгар этого не изменил. Нам нужны хорошие корабли, чтобы заменить наши потери, и ветераны, подобные этому. Но больше всего нам нужны храбрые и опытные офицеры и моряки. Такие, как вы».
«Вы хотите, чтобы я забыл Миранду, сэр Ричард. Чтобы я снова стал действующим лейтенантом». Выражение лица Тьяке изменилось. Он выглядел загнанным в угол, даже испуганным. «Ибо если так…»
Болито спросил: «Вы знаете бриг «Ларн», мистер Тайк?» Он наблюдал за тихим отчаянием этого человека, за его явной внутренней борьбой. «Сейчас он в составе эскадры коммодора Попхэма».
«Командир Блэкмор, я видел её несколько раз», – сказал Тьяке с недоумением.
Болито протянул руку и поднял кусочек творения Йовелла. «Блэкмору повезло. Его повысили до командира шестого ранга. Я хочу, чтобы ты её взял».
Тьяке уставился на него. «Но я не могу… у меня нет…»
Болито протянул ему конверт. «Вот приказ взять её под своё покровительство. Он будет утверждён на досуге Их Светлостей, но настоящим вы повышаетесь до звания коммандера». Он выдавил улыбку, чтобы скрыть замешательство и нескрываемые эмоции Тиаке. «Я посмотрю, что мой помощник сможет сделать, чтобы без промедления раздобыть для вас более подходящую форму!»
Он подождал, наливая себе еще вина, а затем спросил: «Ты сделаешь это ради меня, хотя бы ради чего-то другого?»
Тьякке, сам того не осознавая, вскочил на ноги. «Я сделаю это, сэр Ричард, и лучшей причины я и не искал!»
Болито встал, очень насторожившись. «Слушай».
«В чем дело, сэр Ричард?»
Прежде чем отвернуться, Тьяк ясно увидел эмоции в глазах Болито, столь же ясно, как он сам недавно выдал своих секундантов.
Болито тихо произнёс: «Орудия. Сейчас они молчат». Он повернулся к нему и добавил: «Это значит, командир Тьяке, что всё кончено. Враг нанёс нам удар».
Раздался короткий стук в дверь, и Дженур чуть не ворвался в каюту. «Я только что услышал, сэр Ричард!»
Адмирал улыбнулся ему. Этот момент Дженур запомнил надолго.
Затем Болито сказал: «Теперь мы можем идти домой».
Капитан Дэниел Поланд стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал за толпой матросов без седла, спешащих к своим постам. Из-под кабестана доносились скрипичные звуки, под аккомпанемент старого матроса, исполнявшего песни на «Трукулента» с удивительно звонким голосом.
«Когда мы трахнули этого проклятого мунсира, Ты дал нам говядину и пиво. Теперь нам нечего есть и пить, Тебе нечего бояться!»
В каждом перерыве помощник боцмана кричал: «Поднимайте! Поднимайте! Напрягите свои чертовы спины, если хотите снова увидеть старую Англию!»
Первый лейтенант тихонько кашлянул: «Адмирал, сэр».
Поланд отвел взгляд от суетливых людей на палубе и на реях.
«Спасибо, мистер Уильямс, но нам нечего скрывать».
Он прикоснулся к своей шляпе, когда Болито прошел под стрелой водителя; его лицо и грудь были похожи на кованую медь в лучах угасающего солнца.
«Мы готовы действовать, сэр Ричард».
Болито слушал скрипку и монотонный голос шантимера. «Ибо тебе нечего бояться». Песня, которая шла издалека, с небольшими вариациями, подходящими для кампании или войны. Болито вспоминал, как его отец говорил об этом, когда описывал битву в заливе Киберон. Отчаяние моряка по отношению к тем, за кого он сражался и умирал слишком часто.
Закат был вдохновляющим, подумал он; мало кто из художников мог бы его передать. Море, далёкая гряда Столовой горы и все стоящие на якоре корабли сияли, словно расплавленный металл. Только ветер с берега оживлял картину: низкие волны, набегавшие на тени, пробуждали корпус и журчали у кормы. Болито чувствовал остатки дневного тепла, словно горячее дыхание, и удивлялся, почему Польша не выказывает никакого волнения по поводу этого отплытия.
Он услышал резкий лязг первой защелки кабестанного фиксатора и резкий призыв боцмана изо всех сил надавить на перекладины.
Болито наблюдал за другими кораблями, их открытые орудийные порты сверкали, словно ряды бдительных глаз. Их роль была закончена, и когда на Столовую бухту спустились сумерки, он взял подзорную трубу, чтобы рассмотреть флаг Союза, развевавшийся над главной батареей. Он останется там.
Часть эскадры уже снялась с якоря и вышла из залива, чтобы начать долгий путь обратно в Англию. Два линейных корабля, пять фрегатов, включая «Зест» Вариана, и флотилия более мелких судов без ранга. Пока Англия ждала дальнейших действий своего давнего врага, это подкрепление было бы весьма кстати.
Другие, включая Фемиду, последуют за ней, как только армия полностью установит контроль над Кейптауном и якорными стоянками, которые обеспечат ей защиту от любых нападений. Почерневшие кости двух голландских «Индийцев» станут мрачным напоминанием о цене самоуспокоения, подумал он.
Он вспомнил лицо Тьяке, когда они в последний раз пожали друг другу руки, его голос, когда он сказал: «Благодарю вас за то, что вы дали мне еще один шанс жить, сэр Ричард».
Болито сказал: «Позже ты тоже можешь проклясть меня».
«Сомневаюсь. Ларн – прекрасный корабль. После Миранды она станет серьёзным испытанием». Он произнёс её имя так, словно говорил о погибшем друге. «Но мы с ней будем уважать друг друга!»
Ларн уже скрылась в тени, но Болито видел ее огни и каким-то образом знал, что Тайак сейчас там, на палубе, чтобы наблюдать, как якорь Трукулента вырывается из грунта.
Тени то отступали, то исчезали на квартердеке, и Болито отошёл, предоставляя капитану необходимую свободу для отплытия. Он увидел Дженура у сеток, рядом с ним стояла хрупкая фигурка. Дженур уже собирался уходить, но Болито спросил: «Как вам, мистер Сегрейв? Так недолгое пребывание, а сколько опыта?»
Юноша уставился на него в ярком медном сиянии. «Я рад, что был здесь, сэр Ричард». Он повернулся, его волосы развевались на горячем ветру, когда кабестан застучал ещё активнее, собачки упали, а длинный трос продолжал спускаться.
Болито наблюдал за ним, видел Тайаке и вспоминал свои первые дни в море, когда он делил опасности и веселье с другими гардемаринами, такими как Сегрейв.
«Но вы также жалеете, что ушли?»
Сегрейв медленно кивнул и на мгновение забыл, что разговаривает с вице-адмиралом, героем, которого другие описывали в столь разных образах. «Я лишь надеюсь, что, когда вернусь на свой старый корабль…» Ему не нужно было заканчивать фразу.
Болито наблюдал, как сторожевой катер дрейфовал по траверзу, вскидывая весла в знак приветствия, а лейтенант, стоявший на носу, встал и снял шляпу перед своим флагманом. Возможно, и перед этим человеком тоже.
«Ты не можешь быть ни слишком молод, ни слишком стар, чтобы разбить себе сердце». Болито почувствовал, как Дженур повернулся, чтобы послушать. «Мужество – это нечто другое. Думаю, тебе будет не о чем беспокоиться, когда ты вернешься на свой корабль».
Дженур хотел улыбнуться, но голос Болито был слишком напряжённым. Он знал, что Йовелл уже скопировал письмо для капитана Сегрейва. Этого будет достаточно. Если же нет, капитан вскоре узнаёт, что Болито может быть безжалостен, когда дело касается жестокости.
«Благодарю вас, сэр».
Болито облокотился на сетку гамака и подумал о всех милях, что им предстояло пройти. Это будет совсем не похоже на тот быстрый путь, который привёл его сюда. Что он мог бы открыть? Сохранит ли Кэтрин прежние чувства к нему после их разлуки?
Когда он снова взглянул, мичмана уже не было.
Дженур сказал: «Он справится, сэр Ричард».
«Тогда ты знал, Стивен?»
«Я догадался. Эллдэй собрал остальное. Его жизнь, должно быть, была адом. Его вообще не следовало отправлять в море».
Болито улыбнулся. «Это меняет всех нас. Даже тебя».
Затем он почувствовал, как его сердце екнуло, когда откуда-то спереди донесся крик.
«Якорь в дрейфе, сэр!»
Раздались крики, и какой-то человек захрипел, когда конец веревки потащил его вслед за остальными к фалам и брасам.
Лейтенант Уильямс доложил: «Готовлюсь, сэр!»
«Расслабься». – Поланд звучал спокойно и отстранённо. Болито задавался вопросом, что же его тронуло, почему он не любил Вариана, на что тот надеялся, помимо повышения?
Он посмотрел на реи, где вытянутые, укороченные тела марсовых напряглись, готовясь спустить своих подопечных на ветер. На палубе другие стояли у брасов, готовые превратить свой стоящий на якоре корабль в летающего чистокровного скакуна. Что ждало большинство из них, когда «Трукулент» прибудет в Англию? Задержат ли их на борту в ожидании новых приказов или отправят на другие корабли, чтобы пополнить ряды сухопутных моряков и новобранцев, незнакомых с морем и флотом? Скрипка выщипывала более живую мелодию, а кабестан вращался ещё быстрее, словно ускоряя их отплытие.
Болито сказал: «В Англии будет лето, Стивен. Как быстро летят месяцы».
Дженур обернулся, его профиль был в тени, словно, как и у Тьяке, у него была только половина лица. «Год победы, сэр Ричард».
Болито коснулся его руки. Надежды юности не знали границ. «Я больше не верю в чудеса!»
«Якорь поднят, сэр!»
Болито вцепился в сети. Корабль словно бы отступил назад, когда якорь подняли и закрепили на крюке. Даже это, казалось, символизировало разницу, которую он почувствовал здесь. Когда они снова встанут на якорь в Англии, в другом полушарии, они бросят якорь на противоположной стороне.
«Трукулент» рванулся вперёд, паруса захлопали в беспорядке, тени метались повсюду, пытаясь взять судно под контроль. Халл, штурман, крикнул: «Стой! Держи!»
Болито наблюдал за ним и его рулевыми, державшимися за двойные спицы, их глаза блестели в лучах заходящего солнца. Он подумал о Симкоксе, который однажды стал бы таким же, как Халл. Он хотел этого больше всего на свете. Но недостаточно, чтобы бросить друга, когда его жизнь была под угрозой.
Он сказал: «Судьба есть судьба».
Дженур посмотрел на него. «Сэр?»
«Мысли, Стивен. Просто мысли».
Топсели напряглись под ветром, и палуба, казалось, держалась неподвижно, когда «Трукулент» направил свой нос в сторону мыса и пустых, медно-серых пустошей за ним.
«Западно-юго-запад, сэр! Полный и до свидания!»
Губы Поланда сжались в тонкую линию. «Подведите её на мыс. Так близко, как она сможет». Он подождал, пока первый лейтенант снова подойдёт к корме. «Передайте ей курсы и королевские ведомости, как только мы будем вдали, мистер Уильямс». Он быстро взглянул на фигуру Болито у сеток. «Ошибок нет».
Болито оставался на палубе, пока земля и укрывавшиеся там корабли не скрылись в быстрой темноте. Он ждал, пока мир не сжался до пляшущих брызг и шлейфа фосфоресцирующих лучей, пока небо не стало настолько тёмным, что между ним и океаном не осталось никакой границы. Только тогда он спустился вниз, где Оззард суетился, готовя поздний ужин.
Болито подошёл к кормовым окнам, заляпанным солью и брызгами, и вспомнил годы капитанства на фрегате. Выход из порта всегда был волнительным, своего рода редкой свободой. Жаль, что Польша не воспринимала это так. Или, возможно, он просто считал дни до того момента, когда сможет избавиться от своей ответственности – заботы о вице-адмирале.
Он поднял взгляд, услышав топот ног по палубе и голоса, эхом разносящиеся сквозь ветер, грохот парусов и снастей. Это никогда не менялось, подумал он, даже спустя столько лет. Он всё ещё чувствовал, что должен быть там, наверху, принимать решения, управлять кораблём и использовать его навыки по полной. Он мрачно улыбнулся. Нет, он никогда к этому не привыкнет.
В соседней спальной каюте он сел у своего открытого сундука и уставился на себя в прикрепленное к нему зеркало.
Все представляли его моложе, чем он был на самом деле. Но что она подумает с годами? Он вдруг вспомнил молодых офицеров, которые, вероятно, уже сидели за столом, чтобы насладиться своей первой трапезой после выхода из гавани, делили стол с Дженуром и, вероятно, пытались выведать правду о человеке, которому он служил. Это могло бы изменить все многочисленные слухи, подумал он. Он смотрел на своё отражение безжалостным взглядом, словно осматривал одного из своих подчинённых.
Ему было сорок девять лет. Остальное было лестью. А вот горькая правда. Екатерина была прекрасной, страстной женщиной, за которую любой мужчина готов был сражаться и умереть, если он действительно был мужчиной. Она вскружила бы всем голову, будь то при дворе или на улице. Были и такие, кто рискнул бы теперь, узнав немного о своей… любви, об их связи, как многие бы это назвали.
Болито откинул со лба седую прядь волос, ненавидя ее и понимая, что ведет себя глупо, не имея большего здравого смысла, чем убитый горем гардемарин.
Я ревную и не хочу потерять её любовь. Потому что это моя жизнь. Без неё я ничто.
Он увидел, что Олдэй заглядывает в комнату. Он спросил: «Оззард разольёт вино, сэр Ричард?» Он увидел выражение лица Болито и подумал, что понял, почему тот встревожен. Расставаться с ней было тяжело. Возвращаться, учитывая все его сомнения, может быть сложнее.
«Я не голоден». Он слышал, как море ревет у корпуса, словно нечто неудержимое, и понимал, что корабль уходит в океан, удаляясь от последней защиты – суши.
Если бы только они могли двигаться быстрее и сокращать дистанции.
Олдэй сказал: «Вы многое сделали, сэр Ричард. Не жалели ни минуты с тех пор, как мы высадились. Завтра вы снова почувствуете себя прежним, вот увидите».
Болито смотрел на своё лицо в зеркало. Я никогда не даю ему покоя.
Эллдей попробовал ещё раз. «Это отличная тарелка свинины в настоящей панировке, как раз такая, как ты любишь. Ничего подобного после нескольких недель такого не получишь!»
Болито повернулся на стуле и сказал: «Я хочу, чтобы завтра ты меня подстриг». Когда Олдэй промолчал, он сердито добавил: «Полагаю, ты считаешь это идиотизмом!»
Олдэй дипломатично ответил: «Что ж, сэр Ричард, я вижу, что большинство кают-компаний следует современной моде». Он тряхнул косичкой и с укоризной добавил: «Не вижу, чтобы это было связано со мной».
«Ты сможешь это сделать?»
По обветренному лицу Олдэя медленно расплылась улыбка. «Конечно, я так и сделаю, сэр Ричард».
И тут истинная важность просьбы обрушилась на него, словно камень свалился на него. «Могу ли я высказать своё мнение, сэр Ричард?»
«Я когда-нибудь мешал тебе?»
Олдэй пожал плечами. «Ну, почти никогда. То есть, не часто».
«Продолжай, проклятый негодяй!»
Эллдей выдохнул. Вот это было больше похоже на правду. Старый блеск в этих серо-морских глазах. Друг, а не просто адмирал.
«Я видел, что вы сделали для мистера Тьяке...»
Болито резко ответил: «Что бы сделал любой другой!»
Эллдей стоял твёрдо. «Нет, они и пальцем не пошевелили, и ты это знаешь, прошу прощения».
Они смотрели друг на друга как противники, пока Болито не сказал: «Ну, выкладывай».
Олдэй продолжил: «Я просто считаю, что будет правильно и уместно, если ты получишь немного сливок для себя, и это не ошибка!» Он поморщился, приложил руку к груди и заметил мгновенное беспокойство Болито. «Видите, сэр Ричард, вы делаете это в эту минуту! Думаете обо мне, о ком угодно, только не о себе».
Оззард вежливо постучал посудой в большой каюте, и Олдэй твердо заключил: «Эта леди боготворила бы вас, даже если бы вы выглядели как бедный мистер Тайк».
Болито встал и прошёл мимо него. «Пожалуй, я всё-таки поем». Он перевёл взгляд с него на Оззарда. «Похоже, иначе мне не отдохнуть». Когда Оззард наклонился, чтобы налить вина, Болито добавил: «Открой бренди генерала прямо сейчас». Обращаясь к Олдэю, он сказал: «Бэрд был прав насчёт тебя. Нам бы действительно пригодились ещё несколько тысяч таких, как ты!»
Оззард поставил вино в холодильник и с грустью подумал о великолепном шкафчике, который она ему подарила и который лежал где-то на дне разбитого «Гипериона». Он видел взгляд, которым обменялись Болито и его суровый рулевой. Связь. Нерушимая до конца.
Болито сказал: «Выпей бренди, Олдэй, и пойдем».
Эллдей повернулся к сетчатой двери и посмотрел на корму, когда Болито сел за стол. Столько-много раз он стоял позади него на бесчисленных гичках и баржах. Чёрные волосы всегда были связаны на затылке над воротником. Смерть и опасность окружали его, но в моменты радости они всегда были рядом.
Он закрыл за собой дверь и подмигнул неподвижному часовому. Что бы ни случилось, как бы они ни разобрались со столькими противниками, Болито и его супруга всё равно пройдут. Он улыбнулся про себя, вспомнив, как она нашла время поговорить с ним. Настоящая морячка.
