Текст книги "Единственный победитель"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
Йовелл застонал; он явно пострадал от тряски во время поездки. «Хороший дом», – сказал он с одобрением. «Значительный шаг».
Кэтрин не поняла, что имел в виду Йовелл, но предположила, что это могло быть связано с тем, что Херрик происходил из скромной, даже бедной семьи, и его брак с возлюбленной Дульси принёс ему утешение и поддержку, в которых ему было отказано в борьбе за признание во флоте. Она почувствовала мимолетную горечь, когда Йовелл помог ей спуститься из кареты. Болито дал своему другу гораздо больше, чем просто поддержку. Сейчас самое время отплатить ему преданностью и дружбой, в которых он нуждался. Вместо этого… Она покачала головой и сказала: «Оставайся с молодым Мэтью, пожалуйста, Дэниел». Она прикусила губу. «Я не думаю, что это продлится долго».
Мэтью коснулся шляпы. «Я отведу лошадей во двор напоить». Он и Йовелл обменялись взглядами, когда она поднялась по каменным ступеням и подняла большой латунный молоток в форме дельфина. Дверь мгновенно открылась, и она исчезла внутри.
Когда карета подъехала к конюшне, Йовелл, сидевший рядом с кучером, тревожно хрюкнул. Двое конюхов мыли другую карету.
«Это леди Болито». Мэтью окинул его профессиональным взглядом. «Никакой ошибки!»
Йовелл кивнул. «Слишком поздно. Мне лучше обойти – сэр Ричард никогда меня не простит».
Молодой Мэтью спустился с коня и сказал: «Оставьте её в покое. Вы не можете управлять двумя кобылами одновременно». Он нахально улыбнулся. «Я ставлю на нашу леди Кэтрин!»
Йовелл уставился на него. «Ты проклятый негодяй!» Но он всё равно стоял твёрдо.
После скрипа колёс и кожи, а также изредка хлещущего по окнам дождя, в доме царила гнетущая тишина. Как в склепе. Кэтрин взглянула на маленького слугу, открывшего дверь. «Ваша хозяйка дома?»
Девушка пробормотала: «Да, мэм. Она в постели». Она с тревогой посмотрела на двустворчатые двери, ведущие в коридор. «Её перенесли вниз. К ней пришёл гость».
Кэтрин улыбнулась. Девушка была слишком откровенна, чтобы лгать. «Не могли бы вы представить меня? Кэтрин Сомервелл, леди Сомервелл».
Она вошла в прихожую и сквозь запотевшие окна наблюдала за двумя мужчинами, работавшими в саду, несмотря на дождь.
Но ветер становился всё сильнее, и они остановились под окнами, ожидая его. Прошло ещё несколько мгновений, прежде чем она поняла, что они говорят по-испански.
Она услышала, как распахнулись двери в коридоре, и, обернувшись, увидела Белинду, освещенную светом из других окон на дальней стороне комнаты.
Она никогда раньше её не видела, но сразу поняла, кто она. В ней было что-то от портрета, который Кэтрин вернула на место в Фалмуте: волосы, форма лица – но ничего больше.
«Я не знал, что ты здесь, иначе...»
Белинда резко ответила: «Иначе ты бы осталась на своём месте! Не понимаю, откуда у тебя столько наглости». Её взгляд медленно скользнул по Кэтрин с головы до ног, задержавшись на тускло-чёрном шёлке её траурного платья.
«Я удивлен, что у вас хватает наглости...»
Кэтрин услышала, как кто-то тихо окликнул её и сказал: «Честно говоря, ваша реакция, будь то отвращение или что-то ещё, меня совершенно не волнует». Она чувствовала, как гнев разгорается, словно огонь. «Это не ваш дом, и я увижу того, кого имела в виду, если она позволит!»
Белинда уставилась на неё так, словно ударила. «Не смей говорить со мной таким тоном...»
«Смелость? Ты говоришь о смелости после того, что ты пыталась сделать со мной, когда сговаривалась с моим мужем? Я ношу эту одежду из уважения, но это в честь покойного друга Ричарда, а не моего проклятого мужа!» Она направилась к двери. «Я вижу, что тебе не составляет труда одеваться по последней моде!»
Белинда отступила назад, не отрывая взгляда от лица Кэтрин. «Я никогда…»
«Отдать его? Ты это собиралась сказать?» – Кэтрин холодно посмотрела на неё. «Он не твой, чтобы ты его отдавал. Подозреваю, он никогда тебе и не принадлежал».
Голос снова раздался, и Кэтрин прошла мимо, не сказав больше ни слова. Белинда оказалась именно такой, какой она её и ожидала. Это одновременно разозлило её и огорчило. Женщина, подобная… Она остановилась у большой кровати и посмотрела на женщину, которая лежала на ней, опираясь на несколько подушек. Жена Херрика смотрела на неё так же пристально, как Белинда, но враждебности в ней не было.
Белинда сказала: «Я скоро вернусь, Дульси, дорогая. Мне нужно подышать свежим воздухом».
Кэтрин услышала, как закрылись двери. «Прошу прощения за это вторжение». Казалось, это уже не имело значения, и она чувствовала, как по телу пробирается холод, несмотря на сильный огонь в комнате.
Дульси положила руку на кровать и тихо сказала: «Сядь сюда, чтобы я могла тебя лучше видеть. Увы, мой дорогой Томас совсем недавно отплыл, чтобы присоединиться к своей эскадре. Я так по нему скучаю». Рука двинулась к Кэтрин и, после лёгкого колебания, взяла её руку в свою. Рука была горячей и сухой. Она пробормотала: «Да. Вы очень красивы, леди Сомервелл… Я понимаю, почему он вас любит».
Кэтрин сжала её руку. «Как мило с твоей стороны. Пожалуйста, называй меня Кэтрин».
«Мне было жаль услышать о смерти вашего мужа. Дождь всё ещё идёт?»
Кэтрин почувствовала что-то вроде страха, обычно ей незнакомого. Дульси всё бормотала, даже цепляясь за её руку.
Она осторожно спросила: «Вы недавно были у врача?»
Дульси отстранённо сказала: «Столько печали. У нас не может быть детей, понимаешь?»
«Я тоже», – мягко сказала она. Она попробовала ещё раз. «Как долго вы нездоровы?»
Дульси впервые улыбнулась. От этого она стала выглядеть невероятно хрупкой.
«Ты как Томас. Вечно суетишься и задаёшь вопросы. Он думает, что я слишком много работаю, – он не понимает, как пусто бывает, когда он в море. Я не могу сидеть сложа руки, понимаешь».
Кэтрин чувствовала себя ужасно одинокой со своей тайной. «Эти мужчины, работающие в садах. Кто они?»
На мгновение ей показалось, что Дульси не расслышала, и она прошептала: «Белинда такой хороший человек. У них есть маленькая девочка».
Кэтрин отвела взгляд. Они. «Мужчины говорили по-испански…»
Она не слышала, как открылась дверь, и голос Белинды пронзил её, как нож. «Конечно, ты ведь тоже когда-то была замужем за испанцем, не так ли? Столько мужей».
Кэтрин проигнорировала насмешку в её голосе и повернулась к кровати, когда Дульси устало сказала: «Они заключённые. Но им разрешено находиться здесь, если им доверяют. Они очень хорошие садовники». Её глаза блеснули. «Я так устала».
Кэтрин отпустила её руку и встала. «Я пойду». Она отступила от кровати, не замечая горького взгляда Белинды, её ненависти к ней.
«Мне бы хотелось ещё раз поговорить с тобой, дорогая Дульси». Она отвернулась, не в силах лгать.
Выйдя из комнаты, она столкнулась с Белиндой. «Она очень больна».
«И ты обеспокоен, да? Ты пришёл, чтобы завоевать её расположение, доказать, что ты единственный, кому она действительно небезразлична!»
«Не будь дураком! Она была у врача?»
Белинда улыбнулась. Высокомерно, подумала она. «Ну конечно. Хороший местный житель, который много лет знает Дульси и контр-адмирала Херрика».
Кэтрин снова услышала, как карета подъезжает к дому. Йовелл был хорошим судьёй.
«Мне нужно уходить. Я пошлю за компетентным врачом из Лондона».
Белинда яростно воскликнула: «Как ты можешь так говорить? Я сама вижу, кто ты, но разве ты не знаешь, что делаешь с карьерой и репутацией моего мужа?» Она выплевывала каждое слово, не в силах скрыть злобу. «Он и раньше дрался из-за тебя на дуэлях, или ты не знала? Когда-нибудь он за это поплатится!»
Кэтрин отвернулась и не увидела торжествующего блеска в глазах Белинды. Она вспоминала «Сады удовольствий Воксхолла», где Болито бросил презрительный вызов пьяному солдату, который ласкал её руку, словно проститутку. И всего несколько дней назад он выгнал женоподобного полковника Коллиера после такого же вызова.
Но когда она снова подняла глаза, то увидела, что лицо Белинды побледнело, а ее внезапная уверенность испарилась.
Кэтрин спокойно сказала: «Я знаю, что ты не испытываешь настоящей гордости за Ричарда. Ты не достоин носить его имя. И поверь мне, будь мы мужчинами, я бы с радостью вызвала тебя на дуэль. Твоё невежество гораздо более оскорбительно, чем твоё самодовольство!»
Она направилась к двери. «У Дульси жар. Я слышала, как садовники говорили об этом снаружи». Её глаза опасно сверкнули. «Да, в браке с испанцем есть свои преимущества!»
Белинда сказала: «Ты пытаешься меня напугать». Но теперь она не сопротивлялась.
«На Халках вспышка – похоже на тюремную лихорадку. Тебе следовало бы сказать. Как долго она в таком состоянии?»
Руки Белинды теребили свое богатое платье, сбитая с толку быстрой сменой событий.
«Через несколько дней. После того, как корабль её мужа отплыл». Её голос дрогнул. «И что с того?»
Кэтрин ответила не сразу. «Пошлите за мистером Йовеллом. Он должен передать мне сообщение. Не устраивайте глупой сцены. Все слуги уйдут, если поймут. Лучше бы их не пускали в эту комнату».
«Неужели это так ужасно?»
Кэтрин задумчиво посмотрела на неё; от неё не будет никакого толку. «Я останусь с ней».
Она вспомнила отчаянный вопрос Белинды: «Это тиф». Она увидела, как это слово вызвало ужас в её глазах. «Боюсь, она этого не переживёт».
Дверь открылась, и Йовелл на цыпочках прошёл по коридору, хотя его ещё не позвали. Он слушал, и его круглое лицо ничего не выражало, пока Кэтрин объясняла, что произошло.
«Всё плохо, миледи», – он серьёзно посмотрел на неё. «Нам следует послать за помощью к специалисту».
Она заметила его тревогу и положила руку на его пухлую руку. «Даже тогда будет слишком поздно. Я видела это раньше. Если бы её лечили раньше…» Она посмотрела на окна; сквозь них пробивался водянистый солнечный свет. «Даже тогда, думаю, всё было бы безнадёжно. Ей больно, и на её шаль попали следы сыпи. Я должна остаться с ней, Дэниел. Никто не должен умирать в одиночестве».
Белинда пересекла коридор, её руки были взволнованы. «Мне придётся вернуться в Лондон. Там моя дочь».
Кэтрин сказала: «Тогда иди». Белинда поспешила к лестнице и заметила: «Видишь, Дэниел? У меня нет выбора, даже если бы я его хотела».
«Чего вы желаете, миледи? Все, что угодно, и я это сделаю».
Она улыбнулась, но мысли её снова вернулись в прошлое. Когда она голой забралась в постель умирающего от лихорадки Болито, чтобы согреть его измученное тело. А он так и не вспомнил об этом.
«Отправляйтесь в Чатем. Мы поклялись не хранить никаких секретов, поэтому я должен сообщить ему об этом».
Она снова улыбнулась и с грустью подумала: «В конце концов он расскажет мне о своем глазе».
Йовелл сказал: «Я так и сделаю, миледи». Затем, бросив взгляд на закрытые двери, он поспешил прочь.
Белинда медленно спускалась по лестнице, не отрывая взгляда от женщины в тускло-черном платье.
У двери она обернулась и сказала: «Надеюсь, ты умрешь!»
Кэтрин бесстрастно посмотрела ей вслед. «Даже тогда он не пришёл бы к тебе». Но Белинда уже ушла; она слышала, как её карета быстро катится по булыжной мостовой к дороге.
Тот же слуга вернулся и смотрел на Кэтрин так, словно она была какой-то тайной силой, внезапно появившейся среди них.
Кэтрин улыбнулась ей. «Позови экономку и кухарку». Она увидела её неуверенность, возможно, зарождающийся страх. «Как тебя зовут, девочка?»
«Мэри, миледи».
«Ну, Мэри, мы позаботимся о твоей хозяйке. Облегчи ей задачу, понимаешь?»
Девочка покачала головой и оскалила зубы. «Сделать её лучше, что ли?»
«Так и есть. А теперь иди и принеси их, пока я составлю список вещей, которые нам понадобятся».
Оставшись снова одна, Кэтрин обхватила голову руками и крепко зажмурила глаза, чтобы сдержать горячие слёзы, готовые выдать её. Она должна была быть сильной, как и раньше, когда её мир превращался в кошмар. Опасность и смерть были для неё не новостью, но мысль о его потере была гораздо сильнее, чем она могла вынести. Она услышала, как Дульси зовёт кого-то; ей показалось, что она произнесла имя Херрика. Она сжала кулаки. Что ещё я могу сделать?
Ей казалось, она слышала ненависть Белинды, повисшую в неподвижном воздухе. «Желаю тебе умереть!»
Любопытно, но это, по-видимому, придало ей необходимые силы, и когда вошли две женщины, управлявшие домом Дульси, она заговорила с ними спокойно и без колебаний.
«Вашу хозяйку нужно искупать. Я этим займусь. Приготовьте питательный суп, и мне понадобится бренди». Кухарка засуетилась, а экономка тихо сказала: «Не бойтесь, хозяйка, я останусь с вами, пока всё не кончится». Она склонила седую голову. «Она была добра ко мне с тех пор, как умер мой муж». Она подняла голову и пристально посмотрела на… Кэтрин. «Он пошел в солдаты, хозяйка. Лихорадка отняла его у меня в Вест-Индии».
«Так ты знал?»
Старая экономка пожала плечами. «Вроде бы догадалась. Но её светлость сказала, что я веду себя глупо». Она огляделась. «Вижу, она всё равно ушла». Затем она посмотрела на Кэтрин и кивнула, словно узнавая. «Ваш мужчина, я думаю, должен знать об этом. Крысы бегут с тонущего корабля». Она расстёгнула рукава. «Так что давайте начнём, ладно?»
«Пошлите кого-нибудь за врачом. Он должен знать, хороший он или плохой».
Экономка осмотрела платье Кэтрин. «У меня есть кое-какая одежда для прислуги, которую ты можешь носить. Её потом можно сжечь».
Это слово все еще было с Кэтрин, когда ночь, словно траур, наконец окутала дом.
Было уже очень поздно, когда юный Мэтью въехал в знакомые ворота, и воздух с моря был достаточно холодным, чтобы пошёл снег. Пока они с грохотом проезжали по городу, Болито смотрел в окно, словно ожидая перемен. Он всегда чувствовал себя так, возвращаясь в Фалмут, независимо от того, долго или коротко длилось его отсутствие.
На некоторых домах и в лавках всё ещё мерцали огни, и когда они поднялись на холм к его дому, он увидел коттеджи, окна которых были освещены конфетами, украшены цветной бумагой и листьями. Даже ощущение было похоже на Рождество. Кэтрин, закутавшись в плащ и меховой капюшон, наблюдала за происходящим вместе с ним; она и представить себе не могла, что снова увидит это место.
Болито стало дурно от одной мысли о том, что могло так легко случиться. Когда Йовелл принёс весть о страшной болезни Дульси в гостиницу, где они остановились недалеко от доков, он был вне себя. Тем более, что в темноте у кареты отвалилось колесо, добавив ещё один день к её одинокому бдению.
Болито не стал дожидаться кареты, взял лошадь и, в сопровождении Дженура, мчался во весь опор до дома Херрика. Всё закончилось ещё до того, как он добрался до неё. Дульси умерла, к счастью, после того, как у неё остановилось сердце, и её не коснулась лихорадка. Кэтрин лежала на кровати, укрытая одеялом, но в остальном голая, пока старая экономка сжигала её чужую одежду. Как легко она могла заразиться; она до конца заботилась о самых болезненных и интимных нуждах Дульси, слышала её отчаянный бред, когда та выкрикивала имена, которых Кэтрин никогда раньше не слышала.
В конце концов пришел врач – слабый человек, потрясенный тем, как умерла Дульси.
Экипаж следовал за Болито несколько часов, и Йовелл заметил, что леди Белинда уехала после его отъезда в Чатем. Он взглянул на профиль Кэтрин и ещё крепче сжал её руку. Она ни разу не упомянула, что Белинда бросила её, чтобы справиться с Дульси в одиночку. Почти любая на её месте сделала бы это, хотя бы для того, чтобы вызвать презрение и насмешки над соперницей. Казалось, ей было всё равно. Только то, что они вместе. Шесть дней на ужасных дорогах, долгое и утомительное путешествие, и вот они здесь.
Фергюсон и его жена, экономка, ждали их, в то время как другие знакомые лица появлялись в фонарях кареты, собирали багаж, выкрикивали приветствия, радуясь их возвращению.
Фергюсон понятия не имел о точной дате их возвращения, но был хорошо подготовлен. В каждой комнате, даже в каменном коридоре, горел камин, так что контраст с холодом снаружи был словно дополнительным приветствием. Наконец, оставшись одни в комнате с видом на мыс и море, Кэтрин сказала, что примет горячую ванну. Она серьёзно посмотрела на него. «Я хочу смыть всё это». Затем она крепко обняла его и поцеловала.
Прежде чем уйти, она произнесла всего одно слово: «Домой».
Оззард подошел, чтобы забрать свое форменное пальто, и ушел с ним, тихонько напевая себе под нос.
Она позвала через дверь, и Болито догадался, что эта мысль занимала ее мысли большую часть времени.
«Когда ему скажут?»
«Томас?» Он подошёл к низкому окну и выглянул. Звёзд не было, значит, всё ещё было пасмурно. Он увидел крошечный огонёк вдали в море. Какое-то небольшое судно, пытающееся добраться до порта к Рождеству. Он вспомнил, как Херрик пришёл к нему и сообщил о смерти Чейни; это событие он никогда не забудет. Он тихо ответил: «Адмирал Годшаль сообщит о первом судне с депешами для эскадры. Я отправил письмо вместе с ним. От нас обоих». Ему показалось, что он услышал дрожь в её голосе, и он сказал: «Вы не только прекрасны, но и очень храбры. Я бы умер, если бы с вами что-нибудь случилось».
Она вышла в халате, ее лицо сияло после ванны, и это было еще одной мыслью Фергюсона.
«Дульси что-то такое мне говорила». Губы у неё дрожали, но она взяла себя в руки. «Думаю, она понимала, что с ней происходит. Она несколько раз звала мужа».
Болито прижал её к себе, чтобы она не видела его лица. «Мне скоро придётся присоединиться к Чёрному Принцу, Кейт. Через несколько недель, а может, и раньше».
Она положила голову ему на плечо. «Я знаю… Я готова. Не думай об этом – береги себя, как можешь. Ради меня. Ради нас».
Он отчаянно смотрел на потрескивающие дрова. «Кейт, я тебе кое-что не рассказал. Столько всего нужно было сделать после дуэли и… всего… а потом бедняжка Дульси».
Она откинулась назад в его объятиях, как она это часто делала, чтобы изучить его, словно желая прочитать его самые сокровенные мысли, прежде чем он произнесет хоть слово.
Она прошептала: «Ты похож на маленького мальчика, Ричард. У которого есть секрет».
Он прямо сказал: «Они не могут мне помочь с глазом». Он глубоко вздохнул, радуясь, что наконец-то вытащил его, и опасаясь, что она может подумать. «Я хотел тебе сказать, но…»
Она вырвалась от него, взяла его за руку и подвела к окну. Затем распахнула его настежь, не обращая внимания на резкий воздух. «Слушай, дорогой, церковные колокола».
Они прижались друг к другу, когда радостный звон колоколов разнесся по холму из церкви Карла Мученика, где так много воспоминаний о Болито были запечатлены в камне.
Она сказала: «Поцелуй меня. Уже полночь, любимый. Рождественское утро».
Затем она очень осторожно закрыла окно и повернулась к нему.
«Посмотри на меня, Ричард. Что, если бы это был я? Ты бы бросил меня? Думаешь, это что-то меняет? Я люблю тебя так сильно, что ты никогда не узнаешь. И надежда есть всегда. Мы будем продолжать пытаться. Ни один врач не Бог».
В дверь постучали, и Оззард стоял с подносом и несколькими изящно украшенными бокалами. Он моргнул, глядя на них. «Подумал, что это, пожалуй, будет уместно, миледи».
Это было шампанское, запотевшее от льда из ручья.
Болито поблагодарил коротышку и открыл бутылку. «Единственная ценная вещь, привезённая из Франции!»
Она откинула голову назад и заливисто рассмеялась, чего Болито не слышал со времен садов удовольствий.
Болито сказал: «Знаешь, мне кажется, это первое Рождество, которое я праздную в Фалмуте с тех пор, как был гардемарином».
Она откинулась на кровати, всё ещё держа полупустой стакан в другой руке. Затем она сбросила халат на пол и повернулась к нему, с гордостью и любовью в тёмных глазах.
«Ты мой мужчина. Я твоя женщина. Так давай же отпразднуем».
Болито наклонился и поцеловал её грудь, услышал её вздох, забыв обо всём остальном. Так оно и будет, подумал он. Новый флагман, Херрик, военный трибунал… даже война может подождать. Он коснулся её груди шампанским и снова поцеловал.
Она потянула его вниз. «Разве я каменная, что могу так долго ждать?»
Фергюсон и Олдэй пересекали двор, чтобы выпить последний бокал перед началом празднества в доме и поместье. Олдэй взглянул на окно, освещенное свечами. Фергюсон, его друг с тех пор, как он попал в «Плавучий кабанчик» Болито, услышал его вздох и догадался, о чем он думает. Он знал свою жену.
Грейс с самого детства. У Олдэя не было никого, кого он мог бы назвать своим.
Он сказал: «Джон, подойди и расскажи нам всё. Мы слышали кое-какие слухи, но больше ничего».
«Я думал о контр-адмирале Херрике. Напоминает тебе о прошлом, не правда ли, Брайан? Плавунчик, капитан, мы и мистер Херрик. Долгий путь проделали. А теперь он потерял жену. Круг замкнулся, вот и всё».
Фергюсон открыл дверь своего маленького домика и огляделся, чтобы убедиться, что Грейс наконец-то вышла на пенсию.
«Вот, я принесу немного грога из кладовки».
Олдэй грустно ухмыльнулся. Как они там, в той огромной спальне. Морячка. «Я бы с удовольствием, приятель!» Все мы, сдерживая всё это, зная, что это должно закончиться, но извлекая из этого максимум пользы.
Он закашлялся от рома и пробормотал: «Боже, вот это вещество, которым можно наполнить паруса!»
Фергюсон улыбнулся. «Купил у торговца из Порт-Рояла». Он увидел, как тень отступила от лица Олдэя, и поднял стакан.
«Добро пожаловать домой, старый друг!»
Глаза Эллдея сузились. Так его называл Болито. «И за тех, кто никогда не вернётся домой». Он рассмеялся, и спящий у огня кот раздраженно приоткрыл один глаз. «Даже офицеры – ну, некоторые из них!»
Когда Фергюсон ушел, чтобы открыть еще одну бутылку, Олдэй тихо добавил: «И вам обоим там. Да хранит вас Бог!»
Когда он выглянул, их окно было погружено во тьму, и только далёкий шум моря дал ему ответ. Вечное ожидание.
16. Эскадрилья
Корабль Его Британского Величества «Черный принц», казалось, на мгновение замешкался, прежде чем вонзить свою огромную тысячу восемьсот тонну в следующую вереницу желобов.
Находясь в своей просторной каюте на корме, Болито поднял взгляд от последней чашки кофе перед началом нового дня и был удивлен, насколько легко большое судно второго ранга справляется даже с самыми сильными волнами.
Было восемь часов утра, и он смутно слышал приглушённые шаги утренних вахтенных, сменявших людей на палубе. В отличие от «Гипериона» или любого другого двухпалубного судна, на «Чёрном принце» царило ощущение защищённой отдалённости. Каюта Болито с отдельным кормовым проходом располагалась между кают-компанией под его ногами и личными владениями Кина прямо над ними.
Он поежился и посмотрел на прыгающие узоры соляных брызг на кормовых окнах, застывшие там, словно бред безумного художника. Дневная каюта была искусно расписана и отделана резными панелями, кормовая скамья и стулья обтянуты темно-зеленой кожей. Кэтрин могла бы выбрать её сама, подумал он. Но теперь она расцвела от сырости, и он без труда представил себе дискомфорт и пока еще непривычную обстановку, которую испытывала команда флагмана из восьмисот человек, включая сотню королевских морских пехотинцев. Болито когда-то был капитаном флагмана на большом первоклассном корабле «Эвриал», переименованном после того, как был взят в качестве трофея у французов. Двенадцать лет назад. В худшее время для сражающихся берегов Англии, когда флот взбунтовался у Нора и Спитхеда. Если Наполеон когда-либо и упустил свой шанс, то это было именно тогда. Они могли быть стократно благодарны, что он был сухопутным существом, а не моряком.
Эллдэй вошёл в каюту и бесстрастно посмотрел на Болито. «Первое февраля, сэр Ричард». Он не произнёс это с большим энтузиазмом. «Как лёд на палубе».
«Как дела, Олдэй?» Мои глаза и уши.
Олдэй пожал широкими плечами и поморщился. Он чувствовал рану сильнее в холодную погоду.
«Вещи? Думаю, большинство людей в тисках из-за нового корабля». Он оглядел великолепную каюту без тени неприязни или удовлетворения. «Когда нужно, ничего не найдешь. Совсем не то, что на „Гиперионе“». Его глаза на мгновение заблестели, и он добавил: «Скажу одно, сэр Ричард, для такого большого судна она отлично ходит под парусом».
Несколько месяцев учений, и кто знает, что заставит ее сделать капитан Кин».
Болито понял. Так часто случалось с новым судном.
Всёму нужно было учиться с самого начала. «Чёрный принц» не был фрегатом, и с его мощным корпусом и тремя рядами портов, дающими общую огневую мощь в девяносто четыре орудия и две карронады, требовалось твёрдое управление.
«Я только что слышал трубу». Болито заметил, как Оззард остановился возле красивого винного холодильника и шкафа, которые он обнаружил на борту, когда поднял флаг на носу. Кэтрин ничего об этом не сказала. Подарок, похожий на предыдущий, который теперь лежал на дне рядом с его старым флагманом. Она проявила большую заботу; шкаф из красного дерева идеально подходил, а наверху красовался инкрустированный щит – герб Болито.
Оззард вытер тряпкой влажный налёт и одобрительно кивнул. Слова ему были не нужны.
Эллдэй настороженно наблюдал за ним. «Было бы ужасно наблюдать за наказанием в утреннюю вахту, сэр Ричард».
Болито пристально посмотрел на него. Кин бы это возненавидел, даже если бы не было другого очевидного решения. Болито знал слишком много капитанов, которые сначала высекали, а потом искали объяснений, когда уже было слишком поздно.
У внешней сетчатой двери раздавались голоса, и Болито слышал, как морской пехотинец-часовой стучит по палубе мушкетом. Кин, прибывший в обычное время после проверки вахтенного журнала, наблюдал за тем, как заступает на вахту новый вахтенный, и обсуждал дневную работу со своим первым лейтенантом.
Он вошёл в каюту и сказал: «Свежий северо-западный ветер, сэр Ричард». Он кивнул Олдэю. «Но палубы сухие. Корабль хорошо переносит». Он выглядел напряжённым, под глазами залегли тени. «Уверен, мы свяжемся с эскадрой к полудню, если погода сохранится».
Болито заметил, что Олдэй и Оззард тихо ушли.
«Садись, Вэл. Что-то не так?» – Он выдавил улыбку. «Бывает ли в жизни моряка такое время, когда всё спокойно?»
Кин смотрел сквозь забрызганное брызгами стекло. «В компании есть несколько знакомых лиц». Он бросил на него быстрый взгляд. «Я подумал, что вам стоит узнать об этом заранее, прежде чем у вас появится повод с ними познакомиться».
Болито смотрел на море, безмолвное за толстыми окнами, на прыгающее и разбивающееся, настолько тёмное, что почти чёрное. Там всегда были старые лица. Во флоте всё так же. Семья или тюрьма. Вместе с лицами уходили и воспоминания. Иначе и быть не могло.
Он ответил: «Это было очень любезно с твоей стороны, Вэл. Я намеренно не попадался тебе на глаза с тех пор, как ступил на борт». Он увидел, как за кормой разбился вал, и почувствовал ответную дрожь румпеля палубой ниже. Он был в море уже четыре дня. Если бы не Кэтрин, ему могло бы показаться, что он и не покидал его.
Он спросил: «Как устроился мой племянник? С его опытом в HEIC он скоро должен быть готов к экзамену на лейтенанта, а?»
Кин нахмурился. «Мне нужно высказать своё мнение, сэр Ричард. Думаю, я слишком хорошо вас знаю, чтобы поступить иначе».
«Я не ожидаю ничего, кроме честности, Вэл. Несмотря на требования нашего авторитета, мы друзья. Ничто не может этого изменить». Он помолчал, заметив неуверенность в красивом лице Кина. «Кроме того, здесь командуешь ты, а не я».
Кин сказал: «Я вынужден отдать приказ о новой порке. Матроса по имени Фитток, который, как говорят, нагло оскорбил господина мичмана Винсента. Лейтенант его дивизии молод, возможно, слишком опытен, если не по годам, и, возможно…»
«И, может быть, Вэл, он передумал оспаривать показания мичмана Винсента. Племянник вице-адмирала может ему навредить».
Кин пожал плечами. «Это непросто. Новый корабль, большая доля сухопутных жителей, чем хотелось бы, и определённая апатия среди людей – любая слабость будет воспринята как повод для злоупотреблений».
«Другими словами, Винсент спровоцировал моряка?»
«Полагаю, что да. Фитток – мастер своего дела. Глупо ругать такого человека перед притесняемыми сухопутными жителями».
Болито подумал о капитане «Гипериона» до того, как Кин занял его место. Тот сошёл с ума и пытался застрелить своего первого лейтенанта. Он также подумал о больном и переутомлённом коммодоре Артуре Уоррене на «Гуд Хоуп» и о несчастном Вариане, ожидающем теперь военного трибунала, который легко мог закончиться тем, что его собственный меч будет направлен на него на столе, и смертью. Все капитаны, но все такие разные.
Он предположил: «Это может быть связано с неопытностью или желанием произвести впечатление».
Кин тихо сказал: «Но ты так не думаешь».
«Вряд ли. В любом случае, мы мало что можем сделать. Если я сделаю выговор Винсенту…» Он увидел невысказанный протест на лице Кина и добавил: «Ты его капитан. Но если я вмешаюсь, они сочтут это вмешательством, возможно, недоверием к тебе. С другой стороны, если ты отменишь приговор, результат будет тот же. Люди могут решить, что ни один младший офицер, Винсент или кто-то другой, не стоит и кроя своего мундира».
Кин вздохнул. «Некоторые скажут, что это мелочь, сэр Ричард, но этот корабль ещё не принадлежит единой компании и не обладает той преданностью, которая со временем объединит людей».
Болито мрачно улыбнулся. «Да, именно так. Времени тоже мало».
Кин приготовился к отплытию. «Я уже поговорил об этом со своим первым лейтенантом. Мистер Казалет уже моя правая рука». Он грустно усмехнулся. «Но, без сомнения, его скоро переведут с моего корабля на собственный».
«Минутку, Вэл. Я просто хотел, чтобы ты знала, что Кэтрин намерена обратиться к Зенории. Они были очень близки друг другу, и их страдания были во многом схожи. Так что не унывай – кто бы поверил, что я снова найду Кэтрин?»
Кин молчал, устремив взгляд вдаль. Он вспоминал, как она говорила с ним, и её искренность в отношении Зенории могла сравниться разве что со страстью её слов.
Затем он спросил: «Вы навестите контр-адмирала Херрика, прежде чем Бенбоу покинет станцию?» Болито ответил не сразу, и добавил: «Я знаю, что между нами были разногласия… но ни один мужчина не должен узнавать о смерти жены таким образом». Он помедлил. «Прошу прощения, сэр Ричард. Это было безрассудно и нескромно».
Болито коснулся рукава. «Мне не чужды неблагоразумные поступки». Он помрачнел. «Но да, я надеюсь увидеть его, когда мы встретимся с эскадрильей».
Раздался стук во внешнюю сетчатую дверь, и морской пехотинец крикнул: «Вахтенный мичман, сэр!»
Болито поморщился. «Боже, можно подумать, мы в трёх полях от него!»
Оззард появился в другой каюте и открыл дверь, чтобы впустить мичмана.
Кин тихо спросил: «Кто-то еще, чью жизнь вы изменили, я полагаю, сэр Ричард?»
