Текст книги "В интересах государства. Возвышение (СИ)"

Автор книги: Алекс Хай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

– А ты? – я взглянул на сосредоточенное лицо Грасс. – Ты приняла жизнь по правилам?

Девушка сбросила скорость и обернулась ко мне.

– Какая разница? Думать нужно обо всех, Михаил. О людях, ради которых все это и было затеяно. И мы им гибели не желаем, поэтому пришлось прогнуться. Скоро открываем первое представительство в Петрополе. Общественный центр по защите прав неодаренных. Сейчас идет регистрация в городской палате.

Я присвистнул. Интересной дорожкой пошли надеждинцы. Решили заехать на кривой козе, но решение хотя и популистское, все же могло принести пользу и хорошую репутацию. Особенно если в этом центре для простых подданных будут стараться еще и аристократы. Другой вопрос, долго ли Радамант сможет обходиться без демонстрации силы? Выдержит ли провокации Темной Аспиды? А они точно будут – не сможет враг обойти стороной такой лакомый кусочек.

– Мне нравится идея, – отозвался я. – Дело вроде благородное. Поздравляю с новым этапом.

Грасс что-то проворчала себе под нос.

– Теперь самое интересное.

– Ранение?

– Ага. Признаюсь честно, я до сегодняшнего дня читала о проклятом оружии только в книгах по артефактории да один раз уговорила смотрителя Музеума показать мне экспонат вживую. И тот в руки не дали, но энергетический слепок я тогда считала и запомнила.

Я тряхнул головой, отгоняя накатившую сонливость. Организм после всякой нагрузки норовил срочно отоспаться – такая вот у меня была особенность восстановления.

– Почему я раньше не слышал о проклятом оружии?

– Потому что его дают только на специализированном курсе по артефактории. Ты на него не пошел, – ответила Грасс. – Да и мне знать пока что не полагается – это только на четвертом курсе давать будут. Но поскольку я из рода артефакторов…

– Не томи, Ань! – взмолился я. – Я давно понял, что ты крутая и очень умная. Давай уже рассказывай!

Грасс театрально закатила глаза и вздохнула.

– Ладно. Для начала нужно знать, что вообще такое проклятое оружие и как оно появилось. Это важно. Эти артефакты еще называются Андомской сталью, потому что рецепт ее изготовления придумали потомки князей Андомских.

– Никогда не слышал о таких.

– И не услышишь, если специально копать не станешь. Князья Андомские происходили из рода Рюриковичей, ветвь князей белозерских. У родоначальника Михаила Андреевича было 5 сыновей, живших при Иване III. Владели обширными территориями близ Онежского озера. Опустим историю – записей все равно сохранилось немного, но со временем Андомские свой княжеский титул потеряли. Дворянство, однако, сохранилось, но после воцарения Романовых Андомские ничем не выделялись. Они и вовсе были на грани вымирания, когда случилась судьбоносная война.

– Дай угадаю. Андомские получили Осколок?

– Именно. Григорий Андомский. Единственный наследник состояния, на тот момент насчитывавшего уже всего ничего. Ни имени громкого, ни титула, ни денег, да еще и имение в такой дыре… Но Григорию улыбнулась удача – отличился в Константинополе. Ты ведь помнишь, что первое время мало кто понимал, что вообще из себя представляет Благодать. А вот Андомский имел достаточно свободного времени, чтобы изучить вопрос. Не знаю, как ему пришло в голову создать сталь с примесью пыльцы осколка и других, ныне утраченных ингредиентов… Но он сумел создать оружие, против которого ни Благодать, ни другая сила, не защищала. И, что еще хуже, пользоваться такой неприятной штукой мог кто угодно. Даже неодаренный.

Теперь стало куда яснее, почему Касси Пападопулу так легко пробила мои щиты. Я-то пребывал в наивной уверенности, что простая неодаренная секретарша и подобраться ко мне не сможет. А оно вот как интересно получалось. Значит, наша греческая подружка умудрилась где-то отыскать Андомскую сталь.

И что-то мне подсказывало, что ей могли помочь найти этот стилет…

– И много Григорий Андомский насоздавал таких ножичков?

– Достаточно, чтобы потом лет пятьдесят клинки находили по всей империи и уничтожали. Григорий Андомский был казнен за убийство другого аристократа. Наследников он так и не оставил, род угас, а рецепт смертоносного оружия был утрачен, – вздохнула Грасс. – Такие пироги, Соколов. Ты обладаешь почти что сверхъестественным даром притягивать к себе самые невероятные события.

Я хмуро пялился в окно на Неву – мы как раз подъезжали к воротам Отделения на Заячьем острове. Впереди высился шпиль Петропавловского собора – одного из главных символов города.

– Есть предположения, где Пападопулу могла взять такую диковинку? – Спросил я, обернувшись к Грасс.

Байкерша остановилась у пропускного пункта. Я протянул документы подошедшему охраннику, и тот косо посмотрел на Аньку. Грасс вздохнула и вытащила из внутреннего кармана книжечку паспорта.

– Даже глупых идей в голове нет, – проворчала она. – Но если Бестужев сказал, что его люди взяли эту секретаршу, то сейчас у нас появится возможность это выяснить…

Глава 29

– Когда ты уже обзаведешься корочками? – ворчала Грасс, пока сотрудник пропускного пункта тщательно записывал данных с наших документов.

– Когда принесу присягу и стану полноценным штатным сотрудником. То есть после окончания Аудиториума. И то не сразу: могут велеть пройти ускоренный курс военной подготовки. А пока вот так.

Нам вернули паспорта, и я указал Ане, где припарковать автомобиль. Витя почти что жалобно заскулил, когда девушка ловко завела его в “стойло” – не хотел расставаться. Изменник хренов.

Я выбрался, подхватив папку с компроматом. Нужно было предоставить вещественные причины своего сумасбродного поступка. И там же уничтожить.

– Как рана? – спросила Анна, помогая мне сохранить равновесие.

– Честно?

– Нет, блин, наври мне, чтобы успокоить! Я ж кисейная барышня, падаю в обморок от слова “жопа”.

– Не язви, – поморщился я. – Болит. Причем болит странно. Какие-то непонятные ощущения. Словно через эту дырку сила вытекает.

Грасс кивнула.

– Так и должно быть. Мы залатали как могли, но здесь нужен очень толковый целитель. Надеюсь, твой шеф об этом уже позаботился. Ладно, показывай, где тут у вас что расположено.

Мы прошли через пару арок, и я коротким путем через небольшой скверик, подвел спутницу к нужной двери. Слабость была жуткая, и почти все мои силы уходили на то, чтобы идти ровно.

– Имей в виду, тебя могут не пустить, – предупредил я и решил сперва предупредить Корфа о своей компании.

“Вальтер Макарович, я на месте. Со мной Анна Грасс – они с Бестужевым, кажется, спасли мне жизнь. Что с ней делать?”

Пистолетыч ответил мгновенно.

“Ждите внизу”.

Грасс тем временем закурила, а я привалился к выкрашенной в бледно-желтый цвет стене и прикрыл глаза. Попытался запустить самодиагностику, но тело словно сошло с ума. Дырку в брюхе я чувствовал, видел и последствия – много крови не там, где надо, чужеродную силу, что удерживала меня на ногах. Но мне в упор не удавалось понять, почему же эта рана отказывалась зарастать. Наверняка потому оружие и называли проклятым. Но лучше бы его назвали проклинающим.

Не успела Аня потушить окурок, как на улицу вышел Алексеев. Помощник шефа скользнул по мне внимательным взглядом из-под опущенных на нос очков, а затем уставился на байкершу.

– Госпожа Грасс, соизвольте пройти со мной. Михаила Николаевича сейчас сопроводят в лазарет. Лекаря уже вызвали.

Аня нахмурилась.

– Там не поможет абы какой лекарь… Вы должны…

Алексеев выдавил себя слабую улыбку и жестом призвал девушку к спокойствию.

– Не волнуйтесь. Гавриил Петрович сообщил нам подробности. Мы вызвали профильного специалиста из Императорской больницы святого Пантелеймона. Ждем в скорейшем времени.

Как раз к этому моменту из соседнего корпуса вышли двое мужчин и направились прямиком к нам. Походка и выправка у них была военная, а вот лица – нет. Глаза другие – усталые, измученные, но сохранившие тепло и человеколюбие. Алексеев кивнул им и указал на меня, а затем развернулся и открыл перед Анной дверь.

Грасс бросила на меня последний встревоженный взгляд, но я улыбнулся.

“Все будет хорошо. Я в надежных руках”.

“Надеюсь”, – коротко ответила байкерша.

Один из подоспевших представился.

– Пригожев Валентин Сергеевич, старший лекарь общей практики, – он указал на своего коллегу, коротко стриженного невысокого мужчину с влажными глазами. – Мой помощник фельдшер Борис Васильевич Иванов.

Пригожев явно был одаренным: несмотря на слабость, я почувствовал биение Благодати в его теле. А вот фельдшер оказался из неодаренных.

Я кивнул.

– Михаил Николаевич Соколов.

– Честь имею. Ваше сиятельство, прошу пройти с нами. Правда, судя по той информации, что нам передали, удивительно, как вы еще держитесь на ногах. По протоколу положены носилки.

– Не смешите, – прокряхтел я. – Тут идти всего ничего. Справимся, господа. Под мою ответственность.

Пригожев покачал головой, но велел коллеге поддержать меня. Сам пробежал несколько шагов вперед, чтобы открыть перед нами дверь.

Едва мы вошли в помещение, принадлежавшее местному лазарету, мне в нос ударил характерный запах лекарств – такой сильный, что я чихнул и тут же заскулил от боли. Рана отозвалась на сокращение мышц мгновенно.

– Так, Иванов, кладите, – распоряжался лекарь и тут же принялся переодеваться и мыть руки. – Пока едет специалист, проведем общий осмотр. Прошу прощения, ваше сиятельство, но одежду придется снять. И, боюсь, ваш костюм восстановлению не подлежит.

– Да к черту его, – отозвался я, помогая фельдшеру меня раздевать. – Понять бы еще, чем мне грозит это ранение. У вас есть мысли?

Пригожев поднес руки под какой-то специальный аппарат, и тот впрыснул на них пахнувшее спиртом облачко.

– Увы, ваше сиятельство, я не сведущ в ранах, нанесенных артефактами. Мы здесь – простые военные врачи, – он принялся задумчиво водить ладонями над дыркой от стилета. – Могу сказать, что ударили артефактом, что в этом артефакте сила Благодати была сплетена с чем-то, что мне неизвестно. Проникающее ранение брюшной полости. Внутреннее кровотечение. Рекомендую лапаротомию.

– Что? – не понял я.

– По-хорошему, нужно вас разрезать и посмотреть, что именно задето, раз так накровило… Ставлю на печень. И тогда вдвойне удивительно, что вы…

Иванов все это время записывал слова коллеги. Не успел он закончить отчет, как в дверь требовательно постучали. Фельдшер выглянул в оно.

– Быстро приехал.

– Еще бы, – проворчал Пригожев. – У нас тут, считай, историческое событие. Живой труп, пронзенный музейным экспонатом! Люблю свою работу…

Иванов помчался открывать, а я поднял глаза на лекаря.

– Что, все настолько плохо?

– Да Бог его знает, ваше сиятельство… Будь на вашем месте простой человек, он бы точно не смог самостоятельно передвигаться и разговаривать. Но вы носитель родовой силы, и я понятия не имею, она ли вас поддерживает или же та заплатка, которую вам наспех повесили…

Через несколько секунд в комнату вошел пожилой импозантный мужчина с аккуратной седой бородкой-клинышком и в дорогом клетчатом костюме. В руках он держал старомодный саквояж, а на лацкане пиджака был прикреплен золотой кадуцей – символ врачевателей.

– Господа, – чуть поклонился гость, – разрешите представиться. Профессор Андрей Аммосович Дьяченко, заведующий отделения лечебной артефактории при Императорской больнице Святого Пантелеймона. Прибыл сюда по личному приглашению тайного советника Корфа.

Что ни говори, а шеф о своих людях все-таки заботился. Я слышал о “Пантелеймонке” – так в народе называли эту больницу. Одна из старейших в Петрополе, учреждена Романовыми на их личные деньги. И первая больница, в которой начали изучать положительные и негативные аспекты применения Благодати. Место престижное.

Я оторвал голову от кушетки и улыбнулся.

– Добрый вечер, Андрей Аммосович. Михаил Николевич Соколов. Ваш пациент…

Дьяченко обменялся пристальными взглядами с Пригожевым. Видимо, для экономии времени они перешли на ментальный разговор. Наконец врач кивнул и посторонился.

– Прошу, Андрей Аммосович. Я бы рекомендовал лапаротомию, но…

– Бессмысленно! – дед уже направлялся ко мне, натягивая на ходу заклинание, чем-то похожее на “Берегиню”, только это почти не светилось и прилегало очень близко к телу. – Замена перчаток в походных условиях. Итак, ваше сиятельство, позвольте мне осмотреть зону поражения более детально.

Он даже не прикоснулся ко мне, а ощущения были такие, словно дед резал меня без наркоза. Живот взорвался болью, казалось, брюшину просто разрывают на части.

– Прошу прощения за некоторый дискомфорт, – сопровождал свои действия Дьяченко. – Но, боюсь, времени на лишние действия у нас немного. Это действительно рана от Андомской стали. Вижу характерные признаки.

Я вцепился пальцами в края кушетки и шипел от боли, пока Дьяченко проводил обследование. Через пару минут он убрал руки и вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони.

– Диагноз? – прохрипел я.

– Здесь важен не сам диагноз, а осложнения, ваше сиятельство. Это всего второй случай на моей практике, в котором задействована Андомская сталь. Первый был глупейшим – Андомский нож выкрали из музея тридцать лет назад. Что занимательно, выкрала шайка неодаренных. Полагаю, хотели продать кому-то из аристократов. Но до продажи не дошло – в стычке один из воров ранил другого украденным клинком.

– И чем все закончилось?

– Моргом, разумеется, – отозвался профессор. – Рана сама по себе была неудачная, так еще и таким оружием. Несколько дней борьбы – и все. Но вы выглядите куда лучше того бедолаги.

– Ага. Как минимум я еще жив. Надолго ли?

Профессор пропустил мой сарказм мимо ушей и сосредоточился на работе.

– Господа, план таков. Сейчас я проведу безоперационное удаление крови из полости при помощи Благодати. Понадобится ваша помощь. Затем подлатаем задетую печень. После этого делаем заплатку и все подчищаем. Все это я смогу провести здесь. Однако я бы рекомендовал все же доставить его сиятельство к нам в больницу для наблюдений. Самое скверное, что делает Андомская сталь – это заражение. Пораженный ею организм очень плохо выздоравливает. Поэтому требуется активное и внимательное наблюдение. Если преодолеем самый рискованный период, сможем минимизировать последствия для его сиятельства.

Я уставился в потолок.

– Делайте все, что необходимо.

***

Наверное, даже хорошо, что профессор ввел меня в глубокий сон. Аналог наркоза, только сотворенный при помощи Благодати – и более безопасный, чем куча наркоты. Поэтому всю медицинскую возню я благополучно проспал, только сон этот был беспокойным, полным странных видений и галлюцинаций.

Наконец я почувствовал, что все видения отступили, а веки открылись сами по себе.

Надо мной склонились два обеспокоенных лица – морщинистое с клиновидной бородкой профессора и усталое, но с добрыми глазами – Пригожева.

– С возвращением, ваше сиятельство, – улыбнулся старик. – Как самочувствие?

Я сосредоточился на ране. Болело. Пульсировало. Тянуло живот. Словом, довольно мерзко. Но все эти ощущения уже казались мне более привычными.

– Думаю, я в норме.

– Ну, до нормы вам еще далеко, Михаил Николаевич, – профессор отошел от кушетки. – Тем не менее наши манипуляции прошли успешно и без осложнений. Я вызвал бригаду, чтобы доставить вас в Пантелеймоновку.

Я бросил взгляд на стол – там, слава небесам, обнаружилась моя папка.

– Мне нужно поговорить с начальством перед отправкой!

– Ваше сиятельство…

– Обязательно нужно!

Пригожев рассмеялся.

– А я вам говорил! Они здесь все такие. Помирать будет, а все равно на уме лишь работа.

Сил было мало, но хватило, чтобы установить ментальный канал. Я воззвал к Корфу.

“Меня хотят увезти в больницу”.

“Здравое решение”, – после небольшой паузы ответил шеф. – “Пусть везут. Нам здесь и без тебя есть чем заняться”.

“Я должен с вами поговорить. Лично. Я рассказал вам не все”.

“И это не ждет?”

“Нет!”

Я буквально услышал, как тяжело и устало вздохнул тайный советник.

“Ладно. Буду через десять минут”.

Лекари тем временем еще раз осмотрели мою рану – сейчас она выглядела куда лучше. Просто аккуратная дырка в животе, и края затягивались. Сняли жизненные показатели, все тщательно зафиксировали. Закончив, профессор вышел подышать свежим воздухом, а местные доктора отправились заваривать чай.

Корф появился быстрее, чем обещал.

– Не жарко вам летом в этом плаще? – улыбнулся я, увидев его вечное одеяние.

– Нет. Что ты хотел сказать?

Я указал на папку.

– Это подтверждение моих слов. Факты могли извратить. Именно за этими данными я и отправился в особняк Перовской.

Шеф быстро пролистал содержимое.

– Тогда уничтожь ее содержимое.

– Я прошу вас ее уничтожить. Сам не успею, а устраивать пожар в лазарете не хочется. Я могу на вас рассчитывать?

– Конечно, – ответил Корф.

Я улыбнулся.

– Спасибо. А теперь еще кое-что. Но сперва скажите, удалось ли вытянуть что-нибудь из наших задержанных?

– Перовская не знала, на кого работала. Аспида ей себя не проявила. Весь интерес этой барышни заключался в том, чтобы посильнее тебе нагадить. Да только девица не учла, кто ты и с кем связан. Но там был исключительно личный мотив, хотя информации о тебе ей дали немало, и все это она намеревалась использовать против тебя.

– Не сомневаюсь. Она же светская львица – создательница слухов.

– А вот госпожа Пападопулу оказалась маленькой дамочкой с большими секретами, – усмехнулся шеф. – Пока тебя здесь штопали, гречанка разговорилась.

– Обрадуйте.

– Пападопулу приставила к Перовской Аспида.

– Так и знал, – вздохнул я. – Вернее, начал догадываться, когда она меня пырнула. Не могла же она просто найти на дороге этот проклятый стилет…

– О, Кассиопея у нас вообще личность интересная и выдающаяся во многих отношениях, – продолжал Корф. – На самом деле я должен тебя поблагодарить. Не было бы счастья, да твое ранение помогло. Кабы не это, у нас бы не возникло повода взять ее быстро и на горячем.

– Рад помочь, – съязвил я. – Служу государству всеми потрохами и ливером.

– Ты сперва дослушай до конца, потом будешь желчь сцеживать. – Корф действительно был в приподнятом настроении. Огромная редкость. Выходит, греческая секретарша и правда чем-то его обрадовала. – Аспида заинтересовалась Перовской еще в тот момент, когда была объявлена их помолвка с Забелло. Раньше Пападопулу служила его семье. И она передала кое-какие зацепки, которые позволяют подозревать весь род Забелло в связи с Аспидой.

– Уже хорошо. Толстая ниточка. Особенно с учетом того, что младший Збелло должен был пройти посвящение, убив меня.

– Да. После гибели княжичей Перовская взяла к себе секретарем освободившуюся от обязанностей Пападопулу. Это никого не удивило – роды Забелло и Перовских были связаны договором и трагедией, Кассиопею Марианна хорошо знала и пригласила к себе. Да только наша Кася стала работать на Перовскую по поручению семьи Забелло и Аспиды. И от них же получила проклятое оружие. Но предназначалось оно не для тебя.

– А для кого?

– Для Перовской.

Я удивленно моргнул.

– Зачем? Если они потратили столько сил на обработку Марианны.

– Нужно было перестраховаться на случай провала. Собственно, провал уже почти что случился – Перовская много знала, но не смогла устроить крах твоей репутации. Еще пара ошибок – и от нее бы тихо избавились. Если бы не одно “но”.

– Вмешался я?

– А вот и нет, – широко улыбнулся Корф. – Сама Пападопулу передумала. Не поверишь, но… все изменила любовь. Кассиопея обдумывала варианты, как вывести свою драгоценную госпожу из-под удара, но тут появился ты, угрожая спутать все планы. Что ты, в общем-то и сделал. И все же нельзя сбрасывать со счетов решение Пападопулу. Если бы она просто тихонько ее убила и обставила все так, чтобы не вызвать подозрений, у нас сейчас бы не было такой ценной информации.

– Итак, дамы сотрудничают, – предположил я.

– И это победа. Придется пойти с ними на сделку и простить Пападопулу твое ранение. Извини, Михаил, но здесь конечная цель важнее.

– Нет вопросов, – отозвался я. – Аспида важнее.

– Собственно, госпожа Пападопулу преподнесла нам еще один крайне важный подарок. Место следующего сбора членов Аспиды. Маскарад во дворце Юсуповых. Разнузданное торжество разврата, на котором будет обсуждаться следующий удар.

У меня внутри все похолодело. Вот и получили подтверждения слова госпожи Реи. Значит, у Юсуповых. Значит, все правда.

И мне нужно туда попасть, чтобы наконец-то вытащить имена на поверхность.

– А теперь скверные новости, Михаил, – Корф подошел ближе и сел на край моей кушетки. – Со слов Пападопулу, она слышала, что у Забелло обсуждался некий законопроект, который должен быть представлен в Сенате. Есть предположения, что следующий удар будет направлен на Сенат.