Текст книги "В интересах государства. Возвышение (СИ)"

Автор книги: Алекс Хай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Не веря своим глазам, вражина застыл, удивленно глядя то на меня, то на свой револьвер.

Я шмыгнул носом, моргнул, стараясь унять противное саднящее ощущение, и двинулся дальше, к самому барьеру. Шел медленно, наслаждаясь моментом. Денисов не мог отступить, но уже и не мог помешать мне подойти ближе. Его светлые глаза расширились от ужаса, когда я, вытерев больную щеку, подошел вплотную к барьеру и медленно поднял руку для выстрела.

Сперва захотелось прострелить ему колено, и пошутить про “Скайрим”. Хреновая и ужасно болезненная рана даже для того, кто мог позволить себе лечение Благодатью. Пока исцелят, намучаешься и запомнишь на всю жизнь.

– Ну же, Соколов! – Денисов старался говорить уверенно, даже натянул бесшабашную улыбку на рожу, но сорвавшийся голос его предал. Он боялся. Не просто боялся – наверняка на миг позабыл о том, что дуэль не была смертельной. – Давай, стреляй в меня!

Я замер, неспешно выбирая, куда направить пулю. У меня была на это целая минута – почти что вечность для беспомощного противника.

– Проси прощения, Константин! – спокойно сказал я. – Моли, если не хочешь, чтобы я отстрелил тебе мошонку.

Знаю, это было низко и совсем не по-аристократически, но отказать себе в удовольствии я не мог. Хорошо, что Ольга этого не видела. Но извинения перед моей семьей я добуду любой ценой, даже если придется угрожать грязными приемами.

Губы Денисова дрожали.

– Проси прощения, – повторил я. – Третьего раза не будет.

Шувалов попытался вмешаться, но Фролышев жестом потребовал тишины. Оно и правда, я не нарушал правил. А вот Денисов крал мое время.

– Давай! – рявкнул я так, что противник вздрогнул.

– Я… Я… приношу извинения за оскорбления, что нанес вашей сестре. Я лично принесу их Ольге Николаевне, когда она сочтет уместным меня принять.

– Это уже лишнее, – сказал я и выстрелил в воздух. Хрен с ним, свое я уже получил.

Денисов зажмурился, покачнулся… И рухнул навзничь, схватившись рукой за плечо.

– Что за…

Глава 10

Я стрелял в воздух! Целился на голову-две выше макушки Денисова. Специально решил отправить пулю “в молоко”, поскольку главное уже случилось. Мне были нужны извинения – я их получил. А калечить даже такого придурка, как Денисов, лишний раз не хотелось – не хватало еще потом разборок с Корфом. Тайный советник точно бы не одобрил дуэль, тем более кровопролитную.

– Господин Денисов ранен! – оповестил Фролышев. – Дуэль окончена.

Я ошарашенно пялился на свой наган. Как это было возможно? Как, черт возьми? Я не мог так промахнуться.

Затолкав ствол за пояс, я перелетел через барьер и метнулся к Денисову.

– Дайте пройти! – взревел я, отталкивая его секунданта. – Я умею лечить.

– Это лишнее, ваше сиятельство, – спокойно ответил Фролышев. – Рана не смертельна.

Ну уж нет. Слишком мне все это не нравилось. Что-то здесь было не так. Если я умудрился попасть в плечо Денисову, хотя не собирался, то могло ли выйти так, что мой вражина должен был попасть в меня, но не смог, по той же причине?

Хрень какая-то. Чертовщина.

Побледневший Денисов распластался на траве, прижимая ладонь к левому плечу.

– Руку убери, – велел я.

– Пошел к черту!

Я сорвал с себя шнурок-артефакт и швырнул в сторону.

– Денисов, чтоб тебя! Дай посмотреть.

– Мне от тебя ничего не нужно. И ты оставь меня в покое. Ты получил свое… – он попытался сесть, но я придавил его к земле.

– Лежать!

Пока Шувалов и Фролышев суетились, я сосредоточился и принялся сканировать пространство вокруг. Следов Благодати я не почувствовал – ни Денисов, ни Шувалов, ни тем более я ничего не делали. Фролышев был простолюдином – я чувствовал, насколько бледной была его “аура”.

Тогда что это было?

Испорченные наганы? Неверно зачарованные патроны? Но сейчас я как минимум мог достать пулю и проверить ее.

– Константин, доверься мне, – шепнул я ему на ухо. – Здесь что-то не так. Кажется, дуэль кто-то подстроил.

– Я… Я должен был тебя ранить. Дол… должен был!

– Тихо!

Я зачерпнул немного целебной силы из источника. Кровило знатно, поэтому сперва я связал “Мертвую воду”. Пуля медленно выбиралась наружу, Денисов стонал и скрежетал зубами. Когда кусок металла выпрыгнул, я ловко поймал его и спрятал в кулаке, а через минуту, когда убедился, что кровотечение остановилось, принялся аккуратно ткать узор “Живой воды”. Медленно, осторожно, стараясь залатать ткани и сосуды так, чтобы позже все зажило само – много брать на Денисова Источник не разрешил.

– Зачем… Зачем ты это делаешь?

Я сорвал с него артефакт и обратился ментально.

“Потому что я стрелял в воздух. Тебя вообще не должно было ранить. Кажется, кто-то очень хотел, чтобы я тебя победил”.

Денисов с сомнением на меня уставился.

– Ты не…

– Шшш… – я прислонил палец к губам. – Потом. Не здесь.

Константин коротко кивнул, и на миг я узнал в нем того самого парня, с которым гонялся за странным дворником, который бесстрашно пытался вытащить из найденного убежища хоть какую-то информацию. Которому я почти что начал доверять.

Но я не хотел втягивать его в свои интриги во второй раз. С такой слабой менталкой еще одной генеральной уборки в мозгах он попросту не выдержит – будет валяться до конца своих дней на койке овощем и ходить в утку.

– Готово, – я отстранился и обернулся к секундантам, – господин Денисов в относительном порядке. По большей части пострадала лишь его гордость.

Фролышев подошел ко мне и пристально заглянул мне в глаза. Занятно, что сейчас он почти не обращал внимания на своего подопечного и куда больший интерес проявлял ко мне.

– Ваше сиятельство, вы удовлетворены исходом поединка? Сатисфакция состоялась?

Я кивнул.

– Да. Вопрос закрыт. Господин Денисов смыл свой позор кровью, и на том я считаю инцидент исчерпанным.

Шувалов бросил на меня тревожный взгляд, аккуратно снял с шеи шнурок-артефакт и вернул простолюдину.

– От меня еще что-нибудь требуется? – учтиво спросил я.

Фролышев пожал плечами.

– Нет, ваше сиятельство. Все прошло гладко. Однако вы совершили ошибку – запрещено помогать своему оппоненту. Это противоречит традициям.

– Не встречал такого правила в Кодексе, – улыбнулся я.

– В Кодексе прописаны не все правила. Некоторые традиции, так называемые “традиции чести” настолько очевидны, что не должны быть зафиксированы. Например, исцеление врага, стрельба в воздух… Но учитывая вашу неопытность в подобных вопросах, а также возможный испуг я закрою глаза на эту ошибку. И, разумеется, нам с Семеном Павловичем придется сообщить руководству Аудиториума о произошедшем поединке и его результатах. Таков закон.

– Конечно. Поступайте по всем правилам, – ответил я и направился к своему автомобилю.

Шувалов поспешил за мной, держа в руках чемоданчик с револьверами. Увидев его, я спохватился и вытащил из-за пояса антикварный наган.

– Прошу прощения. Забыл.

Шувалов натянуто улыбнулся и спрятал револьвер.

– Я бы чего-нибудь выпил, – признался он, забравшись на переднее пассажирское сидение. – Признаюсь, это был волнительный опыт. Крайне волнительный. Михаил Николаевич, умоляю вас, больше никого не вызывайте на дуэль в моем доме.

– Не по нраву быть секундантом? – мрачно усмехнулся я и завел мотор.

– Предпочитаю более… мирные развлечения.

– Подбросить вас до имения, ваше сиятельство?

– Не сочтите за навязчивость, – улыбнулся Шувалов и лишь сейчас, когда мы медленно покатили по грунтовке в сторону шоссе, явно выдохнул с облегчением. Да уж, молодой граф, кажется, и правда не был создан для разборок.

Мне хотелось умыться. Точнее, залезть под обжигающе горячий душ и стоять там с полчаса, приводя мысли в порядок. Ну хоть убей, не отпускала меня мысль, что дуэль должна была пройти совсем не так.

Пулю я спрятал в карман и думал придержать до возвращения в Аудиториум. Ядвига Хруцкая наверняка смогла бы разобраться. А не она – так кто-нибудь из ее учеников. Ядька нынче пошла по научной стезе и осталась в универе после выпуска – готовила проект для получения ученой степени.

А сами револьверы? Нет. Я, конечно, не был настолько крут, как Хруцкая, но смог бы почувствовать чары или какие-нибудь колдунства на оружии. Но этого не было. Да и Фролышев наверняка имел какие-то средства для выявления подобных обманок, даром что был простолюдином.

– Михаил Николаевич, могу я задать вам вопрос? – голос Шувалова прозвучал так неожиданно, что я крутанул руль, и машина вильнула на трассе. Хвала небесам, было пусто.

– Конечно, ваше сиятельство.

– Насколько ветреным болваном вы меня сочтете, если я приглашу вашу сестру в театр?

Я покосился на графа, всеми силами стараясь не выдать раздражения. Нашел, блин, время и место обсуждать такие вопросы. Особенно когда я не спал больше суток и валился с ног от усталости и перенапряжения.

– Вас интересует мое мнение как брата Ольги Николаевны, как друга Ирины Алексеевны или…

– Как моего друга. Просто друга. Полагаю, после сегодняшнего инцидента мы уже можем называться хотя бы приятелями.

А это он ловко провернул. И правда, Шувалов здорово мне помог – достал стволы, научил пользоваться старинным оружием, гарантировал мои права на поединке… Почему он так старался мне угодить? Сначала просто пытался быть приятным, а после вчерашней встречи с Олей… Неужели дело было в моей сестре?

Проклятье.

– Не гоните коней, Семен Павлович, – осторожно ответил я. – Ольга умна не по годам, но ей всего шестнадцать. Полагаю, театр, да еще и в вашем сопровождении – это несколько провокационно.

– А жаль. В Мариинском дают “Венецианскую ярмарку” Сальери. Австрийская труппа. У меня билеты в ложу.

– Свое мнение я высказал, – сухо ответил я. – Ольге рановато расхаживать по операм в сопровождении ухажеров. Хотите произвести на мою сестру впечатление – пригласите в место, куда принято ходить днем.

– Значит, вы не против приглашения, – улыбнулся Шувалов и мечтательно уставился в окно.

***

– Мишаааа!

Я с трудом оторвал голову от подушки – такой мягкой, теплой, манящей… Часы показывали восемь утра, но я не чувствовал себя отдохнувшим. Вроде и проспал часов пятнадцать, а все равно по телу словно танк проехал, да еще и покружился несколько раз.

Оля ворвалась в мою опочивальню без стука – единственная, кому это дозволялось.

– Миша, надо поговорить!

– Это не может подождать завтрака? Пока не выпью две чашки кофе, я не человек.

– Да уже обед скоро, балда! – глаза сестрицы блестели радостным предвкушением, а сама Оля дергалась как на иголках. – Я через полчаса еду на пруды. Хочу пораньше начать работу, чтобы освободить вечер.

– А что вечером? – сонно спросил я.

– Вечером ты везешь меня в Лебяжье. Забыл?

Черт. И правда, забыл. Ефросинья же обещала показать какие-то эскизы и образцы… Ладно, там тоже можно прикорнуть на диванчике.

– Забыл. Виноват.

– Ладно. Но все равно отвезешь, – сестра бесцеремонно устроилась на моей кровати с ногами. – Как ты после вчерашнего? На щеке ссадина…

– До свадьбы заживет. Видела бы ты Денисова…

– Ох, Миша… Ну не стоило тебе усугублять. О нас болтают всякое разное вот уж сколько лет, мы привыкли.

– Больше болтать не будут, – ответил я. – Нужно было однажды сделать это, чтобы зарвавшиеся хамы вроде этого Денисова прикусили языки.

– Но ты же понимаешь, что они все равно…

– Оля, все уже случилось. Теперь они хорошенько подумают прежде, чем сболтнуть очередную глупость. Сперва перестанут болтать, потом начнут уважать. Уж мы постараемся.

Сестра не стала спорить, но я видел, что она так и не одобрила моего поступка. Ну и пусть живет в своем мире с розовыми пони. А я просто буду продолжать делать то, что должно.

– Так о чем поговорить хотела? – я с неудовольствием вылез из-под одеяла и накинул халат на пижаму.

Оля смущенно опустила глаза.

– Граф Шувалов…

– Господи, опять он!

– Его сиятельство прислал мне огромный букет и записку с извинениями. А чтобы сгладить неловкость, он приглашает меня на выставку художников Золотого века Голландии в Эрмитаже.

– Это те, которые натюрморты со всякой едой рисовали? Жирные такие, с окороками и виноградом…

– Не только.

– Не знал, что ты увлекаешься живописью.

– Я и не увлекаюсь… – глаза Ольги забегали. – Но на выставку хочу.

– Не на выставку ты хочешь, а помиловаться с графом, – вздохнул я. – Когда зовет?

– Выставка до сентября…

– Если что, я тебя прикрою перед отцом. Тебе же это нужно?

Оля бросилась мне на шею.

– Ты самый лучший брат! Понимаешь меня с полуслова.

– Но я довезу тебя до Эрмитажа и оттуда же заберу. Тебе шестнадцать! Рановато еще по свиданиям бегать.

– Как рыбу разводить, так взрослая…

– Оля, послушай меня, – я нежно обнял ее за плечи. – Мне приятно, что ты получаешь удовольствие от внимания достойных мужей. Но не стоит торопиться отвечать на все знаки внимания и авансы. Иногда даже если тебе очень нравится человек, лучше немного притормозить.

– Потому что слухи пойдут?

– Нет. Потому что если ты поймешь, что ошиблась, потом будет неприятно и даже больно.

– Так ты поэтому так и не сблизился с Ириной Алексеевной?

Я усмехнулся. Ах ты ж лиса…

– Не совсем. Иногда, когда ты хочешь защитить того, кто тебе дорог, приходится отпускать его. Даже если отпускать не хочется. Даже если кажется, что вы больше никогда не увидитесь. Время все расставляет на свои места. Тот, кто готов ждать, дождется.

– Значит, если человек готов меня ждать, значит, я ему и правда дорога?

То, как Ольга формулировала вопросы об отношениях, меня умиляло и пугало одновременно. Она же совсем ничего не знала об этом – вечно ей было не до того, да и не дружила она ни с кем. Интровертка, помешанная на множестве занятий и книгах, она просто не нуждалась в людях.

А потом вышла в свет и запала на первого попавшегося графа-симпатяжку с безупречными манерами и кучей бабла. Ладно, на месте Оли много кто из аристократок запал бы на Шувалова. Все-таки видный парень.

– Во многих легендах крепкая любовь выдерживает проверку временем, – осторожно ответил я. – Помнишь историю Одиссея и Пенелопы?

– Ага… Кажется, я поняла, что ты пытался до меня донести. Короче, нельзя поддаваться всем эмоциям и соблазнам сразу, так?

– Именно. Знал, что ты поймешь.

Оля потупила взгляд.

– А если очень хочется? – тихо спросила она.

– Если когда-нибудь тебе захочется совершить какое-нибудь безумство, соверши его так, чтобы об этом никто и никогда не узнал. Убери свидетелей. Сделай так, чтобы тот, с кем ты это совершила, имел очень веское основание не болтать. Предусмотри все и хорошенько взвесь. Потому что удовольствие проходит быстро, а последствия можно разгребать очень долго. Иногда – до конца жизни.

Сестра задумчиво на меня глядела.

– А вот эти мысли сейчас… Они твои, из прежнего мира? Или ты к этому пришел, работая на Корфа?

Я пожал плечами.

– А есть разница?

– Пожалуй, нет… Наверное. Но иногда я забываю, что ты – не совсем ты. И меня это пугает. – Оля быстро поднялась с кровати и зашагала к двери. – Я на пруды. К четырем пополудни будь готов!

Девчонка, бодро топая ботинками, сбежала вниз, а я рухнул на кровать. Ох, не предупреждали меня, что взрослеющая сестрица – это та еще головная боль. И хочется устроить ее так, чтобы она была довольна, здорова и счастлива, но… Черт знает, что происходило у нее в голове. Тоже ведь гормоны бурлят. И даже у вечно серьезной Оли может напрочь отбить здравый смысл.

А за Шуваловым этим надо еще пристальнее последить. Я допускал, что он мог увлечься Ольгой. Мог пригласить ее, чтобы наладить связи с нами. И все это – без задней мысли. Но паранойя требовала запихнуть во все Олькины сумки артефакты слежения, навести аккуратный морок ей на голову, чтобы блокировал все попытки преступить грань дозволенного…

Мда. Миха, ты тоже едешь крышей, как слишком заботливый батя.

Мечтая не прочитать в утренней газете свежие сплетни о нашей с Денисовым дуэли, я спустился на первый этаж и сонно прошлепал в столовую и расчихался от здоровенного букета, который послал Шувалов. Какой-то из цветов – возможно, лилии, даже не пах, а источал тяжелый и раздражающий аромат.

Убедившись в том, что Олька оседлала свой мопед и укатила в Лепсари, я перенес вазу с букетом в самую дальнюю комнату и принялся молить кухонных дамочек о большом кофейнике и паре бутербродов.

Кофе оказался настолько крепким, что у меня едва не открылся третий глаз. Что-то сегодня от души заварили. Я лениво долистывал сегодняшние “Петропольские ведомости”, когда в холле зазвонил телефон. Егорушка тут же оказался у аппарата и, удивленно вскинув брови, жестом привлек мое внимание.

– Михаил Николаевич, это вас! – шепотом подозвал лакей. – Ольга Николаевна звонит…

Я залпом допил последнюю чашку, закрыл газету и поспешил к старому телефону.

– Оленька? – спросил я, предчувствуя неладное. – Что-то дома забыла?

С другого конца линии послышались трудно сдерживаемые всхлипы.

– Миша… Миша, приезжай, пожалуйста!

– Где ты?

– На прудах… В Леп… сари… Связь пло…ая..

– Что случилось?

– Пруды… – снова всхлипнула сестра. – Рыба…. Погибла… Вся… погибла!

Глава 11

Звонок сорвался, дрожащий Олин голос сменился короткими гудками, а я все так и стоял почти что посреди холла с трубкой у уха. Егорушка что-то торопливо говорил, я рассеянно кивал, даже не слыша его.

Рыба погибла. Все пруды – то, что мы выращивали на продажу. Плоды стольких трудов…

Оля не успела сказать, была ли известна причина, но отчего-то я не сомневался – она была рукотворной. Я слышал о случаях, когда недовольные условиями труда работники портили хозяйства, но это был не наш вариант. Как бы ни относились к нашему роду в петропольском обществе, но здесь, на наших исконных землях, местные нас любили и уважали. Особенно в Лепсарях.

И никогда я не слышал о том, чтобы недовольные работники подожгли торфяники, травили колодцы или как-то иначе вредили нашему хозяйству. Нет, если рыба погибла из-за чьего-то вмешательства, то вряд ли это свои…

– Егор, пусь приготовят мой автомобиль, – распорядился я и положил телефонную трубку на рычаг. – Через десять минут я выезжаю.

Лакей кивнул, но замешкался.

– Что? – спросил я, поймав его неуверенный взгляд.

– Ваше сиятельство, что случилось? Оленька Николаевна была… ну очень взволнована.

Не то, блин, слово!

– Инцидент на прудах, – коротко ответил я, уже взлетая по лестнице. – Машину, Егор! Быстро! Пожалуйста.

Взлетев вверх по ступеням, я быстро оделся, натянул самые надежные ботинки – даже летом на прудах было топко, схватил ключи и, даже не расчесав лохмы, спустился на задний двор. Там как раз возились с воротами гаража, где ночевал Витя.

Дорога до Лепсарей заняла минут пятнадцать – я гнал как сумасшедший. И меня беспокоило даже не то, что мы оказались в катастрофической ситуации перед заказчиками, а возможная реакция Оли.

Для сестры рыбный бизнес стал едва ли не делом всей жизни – настолько она втянулась в работу. И сейчас, когда само существование нашего дела могло быть под угрозой, я не знал, как Оля себя поведет. Она была умницей, но еще слишком молодой. А тут такой удар.

Шины подняли столб пыли, когда я остановился перед забором, окружавшим территорию прудов. Металлические ворота, но само ограждение поставили из сетки-рабицы. Такую было легко разрезать и проникнуть на территорию. По-хорошему нужно бы излазать здесь все и поискать следы незваных гостей – вдруг что найду.

Но сперва я решил убедиться, что Оля была в порядке.

Сторож узнал меня и ринулся открывать ворота. Я закатил Витю на территорию и вышел из автомобиля.

– Ваше сиятельство… – сторож виновато опустил глаза. – Моя это вина, не углядел.

– Как звать?

– Роман Львович Петренко я…

От сторожа буквально несло стыдом и страхом. Это был мужчина лет пятидесяти пяти-шестидесяти, явно пенсионер, с лохматой полуседой бороденкой и профессорскими залысинами. Судя по отсутствию офицерской выправки и мозолей на руках, он мог быть мелким чинушей в местной управе или просто канцелярской крысой. Ну, каждый подрабатывал как мог.

– Давайте с самого начала, Роман Львович, – как можно спокойнее обратился я. – Расскажите, что видели.

– Да в том и беда, ваше сиятельство, что я своими глазами ничего и не видал! Прихватило меня вчерась под вечер – натаскал мешков, матери помогал. Видать, спину сорвал – она и разнылась. Ну я и попросил своего младшего, Борьку, покараулить здесь ночью, пока сам отлеживался.

– Значит, вас ночью здесь не было? – Уточнил я.

– Вернось, ваше сиятельство. Вернось… Утром проснулся, сюда пришел – а Борька в сарае, где туалеты. Блюет-с… Сперва подумал, пьяный он. А присмотрелся – бледный, почти зеленый весь, едва на ногах держится и, уж простите за неприятные подробности, еще и дрищет.

– Похоже на отравление, – кивнул я.

– Ну я его вытащил, водичкой отпоил, доктора вызвонил… Глядь на пруды – ба! А там вся рыба кверху брюхом повсплывала… Простите меня, дурака старого…

Сторож бросился было вымаливать прощение – рухнул на колени и принялся чуть ли не руки мне целовать. Я инстинктивно отпрянул, пораженный таким жестом.

– Так, погодите… Погодите… Полно вам, Роман Львович, говорю! А ну встать!

Только после того, как я рявкнул, сторож отполз, с трудом выпрямился и выжидающе на меня уставился.

– Рассчитаете меня теперясь?

– Потом, уважаемый. Потом. Давайте-ка сперва выясним, что здесь произошло и как. Могу я поговорить с вашим Борькой?

– Отчего ж нет, ваше сиятельство? Там он, в домике. Доктор наш с ним возится, скорую вызвал, ждем… А Ольга Николаевна и профессор Линдблад в цех ушли.

Мужик махнул рукой в сторону одного из домиков у самого забора – там располагались сторожка и домик для отдыха работников. Дальше, в глубине территории был рыбный цех, хозяйственные помещения и небольшая лаборатория, в которой трудилась Ольга. А уже за ними – несколько прудов, где и случилась беда.

– Хорошо, – кивнул я. – Вас я попрошу предупредить Ольгу Николаевну о том, что я прибыл. А сам пока поговорю с Борькой.

– Сейчас предупрежу! У меня тутачки, в сторожке-то, телефон проведен! Все по уму сделали… Сейчас-сейчас вызвоним…

Впору было умилиться тому, как пристыженно суетился мужик, но мне сейчас было не до того. Если Борька пострадал, значит, как-то контактировал с погибшей рыбой. Или с водой… О том, как умерла рыба, расскажет Оля. А потом я просто сопоставлю это и рассказ Борьки.

Я поднялся по добротным ступеням просторного деревянного дома и для приличия постучал, а затем потянул дверь на себя. На меня тут же пахнуло смесью неприятных запахов болезни, каких-то лекарств, чего-то кислого…

– Михаил Николаевич Соколов, – громко оповестил я из предбанника. – Мне нужно поговорить с Борисом.

Я тщательно вытер ноги о половик и принялся искать жертву отравления по запаху. Через несколько мгновений в проеме самой дальней комнаты показалась голова доктора с настоящими темными кратерами под глазами.

– Ваше сиятельство, больной очень слаб, – он вытер руки полотенцем и направился ко мне. Легко поклонившись, он представился. – Доктор Тимофей Григорьевич Виржин. Гражданский чин…

Я жестом оборвал его.

– Не нужно формальностей, Тимофей Григорьевич. Расскажите, пожалуйста, что с больным?

– Пищевое отравление, ваше сиятельство, – будничным тоном заявил врач. – С точки зрения науки ничего интересного, случай типичный. Разве что сама интоксикация очень тяжелая.

– Точно пищевое?

Доктор усмехнулся.

– Да вы на стол и в ведро загляните, – он кивнул в сторону общей кухни. – Парнишка наш решил полакомиться дармовой рыбкой, раз уж такое богатство сторожил. Очевидно, к этому моменту его улов уже был поражен ядом.

– Точно не вода? Может колодец? – Предположил я.

– Нет, ваше сиятельство. На территории вода из скважины, и мы ее уже проверили. Отец нашего больного при мне два стакана выпил и никаких признаков отравления не проявил. Так что травили прицельно рыбу.

– Благодарю, – кивнул я. – Помощь нужна? У меня есть лекарские способности.

Но сельский доктор лишь отмахнулся.

– Не тот это случай, чтобы тратить силу, Михаил Николаевич. Больной тяжелый, но организм молодой. До Всеволожска доедет как пить дать, еще и санитаров в приемном достанет. А вот сестрице вашей передайте вот это, – он вытащил из-за пазухи небольшой темный пузырек. – Настойка успокоительная. Двадцать-тридцать капель, не больше. Не успел передать Ольге Николаевне лично…

– Спасибо, Тимофей Григорьевич, – улыбнулся я, принимая подарок. – Это очень своевременно.

– Потому и передаю, – ответил доктор, устало потер глаза и жестом попросил у меня дозволения вернуться к больному любителю форели.

Я спрятал пузырек и поспешил к цеху. Но прежде взял с тарелки несколько кусочков недоеденной рыбы и завернул в носовой платок. Кровь у мальчишки возьмут в больнице и выявят отравляющее вещество. А это будет для подстраховки.

Двери в основной цех были распахнуты, но работников сегодня явно отпустили – я прошелся по зданию и почти никого не обнаружил. Зато в помещении лаборатории горел свет. Я поднялся на второй этаж и постучал.

– Это Михаил!

– Заходите, ваше сиятельство! – раздался из-за двери мужской голос с непривычным акцентом.

Я осторожно потянул дверь на себя и вошел. Ну, лабораторией это можно было назвать с натяжкой – большое помещение скорее напоминало ясли, только для рыбы. Большие аквариумы с мальками занимали добрую половину пространства.

Профессор Юхан Линдблад – тот самый рыботехник из Швеции, у которого училась Ольга, колдовал над рыбной тушкой на специальном столе под ярким холодным светом ламп. Оля ассистировала и как раз отошла к столу за какой-то банкой, когда я появился.

Глаза сестры были заплаканными, но она держалась стойко. Профессор – крупный мужчина средних лет с ледяными голубыми глазами и ярко-рыжей шевелюрой, поприветствовал меня кивком.

– Я не нарушу вам стерильность? – спросил я, стараясь двигаться бочком вдоль стеллажей и даже не дышать на препарат.

– Нет, ваше сиятельство, – вымученно улыбнулся швед. – Все, что могло произойти плохое, уже было произошло. Сейчас я и Олега Николаевна пытаемся установить причину, почему умерли рыбы.

Линдблад весьма неплохо говорил по-русски, но порой пробелы в грамматике у него проскальзывали. Но его речь была понятна, да и Оля старалась помогать старшему коллеге подтягивать навыки. Только сейчас ей было не до этого.

– Судя по тому, что сын сторожа отравился выловленной из пруда рыбой, это какое-то токсичное вещество, – сказал я и тут же почувствовал себя идиотом. Ну а каким еще ему быть, если вся рыба подохла. Включи голову, Мих!

– Ваши предположения верные, – деликатно похвалил меня профессор. – Мы провели быстрый тест, чтобы понять группу вещества. Теперь я подозреваю, что это может быть производное хлорбензола или его также называют фенилхлорид. Этот вещество очень токсично. Его пользуют для отравления вредителей.

– Инсектицид? – уточнил я.

– Верно! Да! Инсектицид, – кивнул Линдблад. – Простите, я еще не могу быстро вспоминать все слова.

Оля крепко сжала в руках банку.

– Если профессор прав и это какой-нибудь дуст, то он мог оказать подобное действие на все организмы. Пруды придется законсервировать, а токсин впитается в почву… – сестра не сдержалась и всхлипнула. – Миша, это очень большая беда. Мы не просто потеряли рыбу, но можем лишиться возможности выращивать ее дальше.

– Подождите горевать, – попытался успокоить сестру швед. – Олега Николаевна, пожалуйста, вы должна сосредоточиться на тесте.

– Может я смогу подсобить? – Предложил я.

– Спасибо, Михаэл Николаэвич. Но ваша сестра прекрасно справится. Отравление инсектицидом возможно установить с помощью теста при участии мух. Для этого у мы препарировать у отравленной рыбы мозг, печень, селезенку и половые продукты. Сейчас я растираю их в ступке с небольшим количеством сахара, а потом Олега Николаэвна подаст эту смесь мухам, которых мы наловили.

Я нахмурился. Да уж, давненько не было школьных опытом по естествознанию…

– И что это покажет? – спросил я. – Мухи умрут, если там инсектицид? По логике ведь так, да?

– Верно. Наличие инсектицида подтверждается, если все мухи погибнут с характерными признаками, – швед отложил пестик от ступки и обернулся к Ольге. – Ваше сиятельство, вы успели подготовку мух и бокса?

Оля кивнула. Сейчас ей стало немного легче – как всегда, когда она возвращалась к работе и отвлекалась на решение очередной задачи. Каждый убегал от горя по-своему. Я – в расследования и опасность, Оля – в науку.

Я не отсвечивал, молча наблюдая за выверенным движением Линдблада и сестры. Только сейчас до меня дошло, что я впервые видел ее за настоящей работой. Обычно когда я приезжал на пруды, она откладывала дела и устраивала мне экскурсию. Но чтобы затащить меня в лабораторию и показать реальную работу – такого не было никогда. И именно сейчас, несмотря на ужасное происшествие, я особенно ею гордился.

– Так… осторожно размещаем…

Линдблад поставил чашку с препаратом, а Оля ловким движением сняла с банки крышку, выпустила мух и тут же захлопнула бокс.

– Теперь ждем.

– Как скоро появится результат? – спросил я.

– Достаточно скоро, ваше сиятельство.

– Тогда пока осмотрю территорию, – сказал я и вышел из лаборатории. Все равно от меня было мало толку в этих опытах, а вот понять, откуда пришли отравители, я был способен.

Обследовать забор я начал от ворот по часовой стрелке. Сетка была новой – переустановили этой весной, а по осени, как накопим денег, собирались обнести территорию более надежным забором. Не успели…

Я передвигался по кочкам, то и дело чавкая ботинками, когда подошва попадала в грязь. Топко здесь было, а местами и вовсе почти непроходимо. В таких случаях я визуально обследовал забор и, если не находил никаких следов, шел дальше.

Так шаг за шагом я прошел всю западную ограду, пробежался вдоль примыкавшей к болоту северной части – отсюда полез бы только самоубийца. И обнаружил кое-что интересное на восточной. Она-то как раз была ближе к прудам. И в той же стороне находилась вторая дорога.

– Так-так… – я подобрался ближе и увидел разрез в сетке, прикрытый кустарником с внешней стороны ограды. – Хитро.

Резали кусачками – неровно. Явно отгибали, а потом ушли тем же путем и попытались скрыть следы прохода. Осторожно отогнув рабицу и зацепив ее за целые части забора, я пролез наружу. Ну да, взрослый мужчина, хорошенько согнувшись, может и пройти. Интересно сколько их было?

Я оглянулся, ища следы. Как назло, почва не особо располагала – трава давно расправилась, зато я обнаружил следы от подошв чуть подальше, в грязевой жиже. Сравнил рисунок… Разный. Значит, как минимум двое.

Еще чуть поодаль следы снова появились – там была узкая тропа в зарослях шарообразной ивы, и она вела к дороге. И, разумеется, у дороги след потерялся.

– Значит, скорее всего, приехали на автомобиле и привезли отраву с собой. Двое. Чужие, но знали, с какой стороны проще подобраться. Возможно, были здесь раньше или получили четкие инструкции…