Текст книги "В интересах государства. Возвышение (СИ)"

Автор книги: Алекс Хай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Ну да, – рассеянно кивнул я, перечитывая служебку. – Не мне учить вас работать, но надо бы понять, почему все произошло именно тогда, когда произошло. Есть у меня одна мысль…

Я поделился с Корфом информацией о заказе от князя Воронцова. Предположил, что могла быть утечка – мы не кричали на каждом углу, но и не особенно скрывали заказчика. А партия была большая. И если предположить, что кто-то очень захотел подмочить реноме нашей семьи, то он выбрал очень удачный момент.

Выслушав меня, Корф забрал папку.

– Версия выглядит правдоподобно. Завтра направим группу к вам на пруды – запишут показания, возьмут образцы. Уже придумали, как выкручиваться?

– Ага.

– Это хорошо. Потому что я привлекаю тебя к этому делу. Не только как потерпевшего, но и как помощника. Главный в группе – уже знакомый тебе Бестужев. Насколько я понял, в прошлый раз вы сработались.

Это радовало. Гавриил Петрович мне нравился, хотя и казалось странным, что дознавателя его профиля поставили на эту историю. Если исключить эмоции, то ничего глобального толком не случилось. Хотя могло.

– Прекрасно. Я свяжусь с ним, – ответил я.

– И еще. Я обязан задать этот вопрос.

– М?

– Есть ли персоны, которых ваша семья может подозревать? Конкуренты, враги… Сам знаешь.

Ну, исходя из недавних событий вариант напрашивался сам собой.

– Денисов? – криво улыбнулся я. – Он боевик, хорошо работает с огнем. Менталка у него слабая, да и голова дырявая, но для такой задачи ментал и не нужен. А уж нанять помощников он мог без проблем. Да и мотив имеется – он у нас нынче злопамятным заделался, а тут еще и газеты раструбили о дуэли…

Так-то все сходилось. Но уж слишком очевидным мне казался этот вариант. Хотя у проигравшего Костика был железобетонный повод отомстить всей моей семье. Но ведь он должен был понимать, что после дуэли сразу подумают на него.

– Проверим, – ответил Корф.

И в этот момент в кабинет без стука ворвался Алексеев.

– Прошу прощения, господа! – запыхавшись от бега, протараторил помощник и взмахнул перед нами стопкой листов. – Пришли стоп-кадры из системы слежения из Всеволожска и фотографии места.

– Показывай, – велел Пистолетыч.

Алексеев бросил на меня неловкий взгляд и замялся.

– Ваше превосходительство… Здесь есть небольшая закавыка…

– Давай сюда, чтоб тебя! – терял терпение Корф и почти с силой вырвал листы из рук помощника. Пролистав пару, он с удивлением взглянул на меня. – Алексеев, выйди, пожалуйста. Сейчас же.

Помощник с видом “я же говорил” шустро покинул кабинет и плотно закрыл за собой дверь. Корф выложил предо мной несколько листов и перевернул их так, чтобы я мог как следует все рассмотреть. Качество было отвратительным, но даже этого хватило, чтобы душа на миг ушла в пятки.

– Как это понимать, Михаил? – стальным голосом спросил тайный советник.

Я же глядел на фотографии и не мог понять, как это вообще было возможно.

На изображении был… я. Или некто, кто настолько хотел походить на меня, что оставил на месте пожара слегка обугленную брошь с родовым гербом Соколовых.

Глава 14

– Что за чертовщина? – едва слышно выдохнул я и снова уставился на фотографии. – Это невозможно!

Корф мгновенно перешел в режим ищейки. Деликатность, с которой он драл меня за все провинности в последние полчаса, быстро сменилась безжалостным холодом.

Я поднял глаза на шефа.

– Ваше превосходительство, это был не я. Готов поклясться чем угодно.

Под ложечкой предательски засосало, а по хребту пробежал мерзкий холодок нехорошего предчувствия. Корф выжидающе на меня глядел, явно ожидая каких-то предположений и оправданий. Но как я мог заставить его мне поверить? Разве что…

Я закатал рукав и вытянул руку на столе.

– Считайте мои воспоминания. Залезьте в голову, ройтесь там сколько нужно. В ночь, когда подожгли полигон и отравили рыбу, я был дома, в Ириновке. Устал как собака, много спал, – я подвинул раскрытую ладонь ближе. – Я снял все защиты, кроме природной. Пожалуйста, считайте меня.

Вальтер Макарович смерил меня тяжелым взглядом и потянулся к сигаретам. Закурив, он оценивающе уставился на мою руку.

– Ты довольно талантлив в ментальном искусстве, Михаил. Возможно, настолько, что можешь самостоятельно заменять воспоминания.

– А вы гораздо опытнее меня и сможете разглядеть даже малозаметные швы. Я отдаюсь на вашу милость, Вальтер Макарович. И готов сделать что угодно, чтобы доказать свою невиновность. Да и зачем бы мне проворачивать всю эту махинацию? Ведь я, как наследник рода Соколовых, пострадал от произошедшего даже сильнее сестры. Моя семья сделала очень большую ставку на рыбное хозяйство. Это было вложение в наше будущее.

– Страховка, например? – сухо предположил Корф. – Подобные инциденты способны обогатить, чем порой пользуются ушлые дельцы.

Я покачал головой.

– Не было у нас страховки. В самом начале отец не видел смысла страховать непроверенное дело, а после просто не оказалось свободных средств. Собирались страховать предприятие ближе к концу года… А еще у меня в машине, точнее, в машине Матильды Карловны, под водительским сидением спрятана большая сумма денег. Я снял со счета все сбережения, чтобы помочь семье выплыть. Так что, уж простите меня великодушно, но я действительно много потерял и оказался на мели из-за случившегося. Так зачем мне было самому себе копать яму?

Тайный советник не ответил – положил докуренную наполовину сигарету в пепельницу, что больше напоминала ежа – настолько она была набита окурками. Затем сделал пару глубоких вдохов и без предупреждения схватил меня за руку.

Он вторгся в мой разум с такой силой, что я от неожиданности дернулся и зашипел. Природная защита сопротивлялась, и я никак не мог на нее повлиять – то была особенность моей силы, силы Рода. А Род очень не приветствовал чужеродное вмешательство в мою голову.

Кое-как уговорив силу успокоиться, я немного помог Корфу пробиться сквозь заградительные слои, и скрючился на стуле, уперевшись лбом в столешницу.

Больно. Почему, блин, всегда так больно? Мог уже привыкнуть за пару лет, а все никак не получалось. Каждый раз как в первый.

Корф проломился сквозь все преграды, словно работал тараном – он редко действовал настолько грубо, и я не понимал, почему сейчас он решил меня не щадить.

– Пожалуйста… Полегче, – попросил я сквозь стиснутые зубы.

– Терпи.

Расслабиться. Расслабиться и получать удовольствие – так говорят? Ну да, только удовольствием здесь и не пахло. Перед глазами проносились все случаи, когда ко мне так же грубо вламывались, и каждый раз меня трясло от спазмов.

Тайный советник медлил. Не знаю, сколько времени прошло – минута или час, но мне это ментальное сканирование казалось одной бесконечной мукой. Я чувствовал, как Корф блуждал по информационным слоям, залезал во все закоулки памяти и порой вытаскивал на поверхность воспоминания, которые никак не были связаны со случившимся.

– Зачем вам чаепитие? – прорычал я.

– Готовлю сравнительную базу, – ответил шеф. – Тебя что, этому еще не учили?

– Так я всего второй курс закончил… Это на третьем дают. И то уже на кафедре…

Корф что-то проворчал под нос и принялся снова лазить по моим воспоминаниям за последние двое суток. Я почти потерля связь с реальностью и уже толком не соображал. Просто уперся лбом в стол, стараясь не препятствовать, не сопротивляться и надеялся, что это поможет поскорее закончить экзекуцию.

Наконец тайный советник отпустил мою руку. Голова резко стала легкой и пустой, но от слабости я даже не смог выпрямиться.

– Ну-ну, – уже куда приветливее проговорил начальник. – Я закончил. Хватит стенать. Чай, уже не впервые подвергаешься считыванию.

С невероятным трудом я поднял голову и почувствовал, как из носа что-то капнуло на губу. Облизал – кровь. Проклятье. Сильно он меня приложил.

Корф достал из кармана носовой платок и протянул мне.

– На, вытрись. Чаю хочешь?

– Кофе. И закурить.

– Хреновые привычки нашего брата ты перенимаешь, – отозвался шеф, но не препятствовал, когда я стащил у него сигарету. Руки не слушались, и я даже не с первого раза смог высечь маленькую “Жар-птицу”.

Сварив две чашки, Пистолетыч поставил одну передо мной, а вторую тут же осушил наполовину.

– Значит, так, Михаил, – сказал он, устроившись в кресле, – воспоминания настоящие. Я проверил все. Ни единого шва. Никаких замен не было, и это хорошие новости. Ты не лжешь.

– А если меня взяли под контроль? – тихо спросил я, дико страшась этой мысли. – Если кто-то смог пролезть мне в голову и заложить программу действия? Такое ведь теоретически возможно…

– Нет, – решительно возразил шеф. – Подобное было бы заметно – слишком мало времени прошло, и следы такого вмешательства все равно остались бы, даже запрограммируй тебя сам император. Да и, будем откровенны, у тебя настолько хорошие природные защиты и другие механизмы, что к тебе незаметно не подлезешь. Даже случись это во сне, твоя родовая сила вскинулась бы так, что весь господский дом стал бы ходуном ходить. Нет, Михаил, исключено.

Я сделал несколько глотков обжигающего и дико крепкого кофе, затянулся и едва не свалился со стула – не знаю, что за дрянь курил Корф, но капля этого никотина могла свалить табун.

– Выходит, вы убедились в моей невиновности?

– Почти. Но для ясности задам пару вопросов. Первый – как на полигоне оказалась брошь твоего рода?

Я пожал плечами.

– Так у нас их много. Члены семьи и слуги, которые с нами долго, носят гербовые броши из драгоценных металлов. У Кивернитии и Патриарха они из золота с драгоценными камнями. У нас с Ольгой попроще – серебро с позолотой. Доверенные слуги тоже носят серебряные с позолотой, но там камни попроще. А остальным работникам выдают внешне идентичные, но из материалов подешевле и со стекляшками. Не можем мы всем подряд даровать серебро с камнями.

– Значит, у вас есть запас для слуг?

– Верно. Униформу и ливреи для всех мы не шьем – люди носят что хотят, – пояснил я. – Так что броши – это знак принадлежности к нашим делам. Но работники, особенно те, кто трудится на хозяйстве в доме, нередко их теряют. Поэтому у нас есть запас. А уж выкрали брошь или просто подобрали с земли, этого я уточнить не могу.

Корф задумчиво кивнул.

– Но поскольку материалы используются разные, можно понять, какому сословию или члену семьи принадлежала конкретно эта, – он ткнул на фотографию.

– Именно.

– Что ж. А у тебя запасная есть?

– Отец мне голову открутит, если я ее потеряю, – сказал я и продемонстрировал хитрый замок. – У нас крепление такое, что придется повозиться, чтобы ее отсоединить. Нет, у меня замены нет и я свою точно не терял, как видите.

Тайный советник позволил себе даже не улыбку, а некую ее тень.

– В таком случае у меня есть основания верить, что тебя и правда не было на Всеволожском полигоне в момент инцидента. Но брошь мы все равно проверим.

– Разумеется.

– Однако тот, кто попытался убедить окружающих в том, что произошедшее – дело твоих рук, явно преследовал определенную цель. Остается понять, чего именно он хотел добиться.

Я пожал плечами и потушил недокуренную сигарету.

– Все очевидно. Главная цель – разрушить репутацию моей семьи. Кому-то явно очень не нравится, что род Соколовых начал потихоньку поднимать голову. Не нравится настолько, что от распространения неприятных слухов этот некто перешел к действиям. А у моей семьи сейчас две сильные перспективы: наше рыбное дело и я. Наш недоброжелатель попытался устранить обе проблемы одним махом. Убил нашу рыбу и пошатнул дело, да еще и подставил меня, чтобы вместо работы над восстановлением хозяйства я получил путевку в камеру Трубецкого бастиона. Бьют метко, должен сказать.

Корф залпом допил остатки кофе.

– Что ж, в таком случае давай дадим твоему недругу то, чего он так хочет.

Я удивленно моргнул.

– Вы что, действительно хотите посадить меня в камеру?

– Ненадолго. На пару-тройку дней, пока будем улаживать формальности. Пока получим результаты экспертизы броши, пока криминалисты дадут заключение по примененной на полигоне Благодати… Физическую свободу ограничим, но оставим тебе возможность связываться с родней. Сможешь контролировать процессы.

– И вы надеетесь, что, получив свое, этот таинственный недруг объявится?

– Вот и увидим. Посмотрим, какой следующий удар он нанесет. Есть предположения, что это может быть?

– Да откуда же мне знать? – вспылил я. – Дом наш взорвет? Дуб родовой срубит? Попытается устранить нас физически или нападет на семью, пока меня нет рядом, чтобы их защитить? Да что угодно, ваше превосходительство!

Корф криво улыбнулся своим мыслям, но со мной размышлениями не поделился. Зато придвинул ко мне старый дисковый телефон.

– Отзвонись своим, предупреди. Подробностей не раскрывай – мои люди все расскажут при личной встрече.

Я вспомнил о деньгах и Ольге.

– Боюсь, вашим придется побегать.

– Ничего. Твоих мы возьмем под охрану – так нам обоим будет спокойнее. И деньги твои передадим.

– Сестра в Лебяжьем осталась. Я должен ее забрать.

– Заберут. Только предупреди Ольгу Николаевну. И… добро пожаловать в нашу уютную камеру.

Я тяжело вздохнул. Ну что ж, опыт будет интересный. Хорошо хоть, не в Шлиссельбург засунули, хотя туда, насколько я помнил, отправляли политических преступников. Но если это поможет выйти на того паскудника, что так настойчиво нам гадил, я был готов провести хоть месяц в карцере Шлиссельбургской крепости.

Корф молча постучал по наручным часам.

– Поспеши, Михаил. Время.

Я ментально связался с отцом и коротко объяснил, что случилось. Патриарх, следовало отдать ему должное, лишних вопросов не задавал и в истерику не впал. А вот наши женщины могли. Подумаешь, наследника задержало Тайное отделение.

Сложнее было с Ольгой. Сестра и так на меня обиделась за то, что, по ее мнению, я слишком раскомандовался на ее территории. Готовясь к очередной волне негатива, я набрал ее номер на дисковом телефоне.

– Оль, это я, Миша.

– Ты же сказал, что заедешь через три часа, – недовольно проворчала сестра. – Что, уже подъехал?

– Нет. Я звоню сказать, что не смогу. Вместо меня заедет человек из Тайного отделения и отвезет тебя домой.

– Что случилось? – даже по телефону было слышно, как изменился голос Ольги. Из обиженного вмиг стал напуганным.

– Ничего страшного. Просто появились срочные дела в Петрополе. Займет несколько дней. Делай все по плану, что мы придумали – и все будет хорошо. Скоро вернусь.

– Но…

Я положил трубку на рычаг и взглянул на Корфа.

– Готов. Показывайте ваши уютные апартаменты.

Шеф набрал по другому телефону короткий внутренний номер и озвучил приказ. Я тем временем отдал ему ключи от готического Вити.

– Заберите деньги и передайте сестре. Это важно.

– Конечно.

– И еще, – добавил я, задержав руку над протянутой ладонью Корфа, – не сбрасывайте со счетов Бронштейна. Старик обещал дернуть за ниточки. Думаю, лишним не будет поглядеть, что он сможет накопать по своим источникам. Он просил меня зайти через два дня.

Пистолетыч молча кивнул и забрал ключи. Через несколько секунд в дверь постучали.

– Хорошо отдохнуть, – бросил шеф, когда за мной зашел конвоир.

***

Камера оказалась лучше, чем я ожидал. Все же деньги у Тайного отделения были. Я валялся на койке и глядел на свежеокрашенный сводчатый потолок. Места здесь было мало, да и заняться особо нечем. Поэтому я думал, перебирал в голове всевозможных недругов и всех, кто мог быть заинтересован в падении моей семьи.

Первой в голову, конечно же, приходила Темная Аспида. Я спутал им карты, смешал планы, даже, черт возьми, почти что подружил Отделение и надеждинцев. Ясное дело, что такого бы они мне не простили. Но Аспида явно умела ждать – почти полтора года молчали, сволочи. Затаились, следили за мной и успехами моей семьи, выжидали удобный момент для удара…

И дождались.

Теперь оставалось надеяться, что, воодушевленные успехом, они осмелеют и выкинут что-то более заметное. В конце концов, в прошлый раз мы подловили их именно на ошибке. Да, это едва не стоило нам с Бестужевым жизней, но мы откопали одного. К сожалению, несмотря на все старания Отделения, толку оказалось немного – мы взяли мелкую сошку, возомнившую себя богом.

Значит, попробуем еще раз. Поддадимся, заставим их поверить, что все идет по плану. И тоже станем ждать.

Я знал, что Ольга уехала к финнам – с моими деньгами, отцовским благословением и эскортом охраны. А я торчал в камере уже два дня, ел трижды в день и читал Библию – единственную доступную арестантам книгу. Единственным моим преимуществом относительно настоящих заключенных была возможность связываться ментально с внешним миром. В остальном же я полностью подчинялся местным правилам.

– Посетитель! – Охранник отворил окошко и заскрипел замками.

Я поднялся, быстро нашарил ботинки и, заложив руки за спину, встретил гостя кивком. Впрочем, здесь он был не гостем, а хозяином.

– Здравствуй, Михаил, – сказал Корф и моментально повесил непроницаемый купол. – Нужно поговорить.

– Есть понимание, когда меня отсюда выпустят?

– Боюсь, придется еще денек-другой посидеть. Есть новости – хорошие и плохие.

– Сначала обрадуйте.

– Экспертиза показала, что брошь была сделана из латуни и покрыта позолотой. Инкрустирована цветным стеклом. Это брошь слуги.

Я кивнул.

– Что ж, плюс один аргумент к моей невиновности.

– Но есть новости и похуже. Бестужев дернул Бронштейна, и этот старых хрыч действительно кое-что нашел. Если вкратце, то интересовалась одна странная парочка Всеволожским полигоном на прошлой неделе. Искали способ туда пробраться. Бронштейн выяснил, что их связали с неким Саней Шельмецом.

– Это еще кто?

– Есть такой мелкий делец на востоке Петрополя. Вечно торчит на Ржевке за Пороховыми, приторговывает и покупает разные труднодоступные вещи. Вот к нему наши двое и обратились.

– Так, значит, этот Шельмец им дуст продал? И, выходит, у него есть кто-то одаренный, раз они фактически напали на полигон отходов?

Корф покачал головой и вытащил из-за пазухи сложенный вчетверо лист бумаги.

– Не так все было. Шельмеца наши сегодня тоже дернули. Саня лишь свел их с человеком, который работал на полигоне. Дальше они договорились сами. Шельмец получил свою комиссию за сводничество и выпал из цепочки.

– А выяснили, с кем свел?

Корф протянул мне лист.

– С ним.

Я осторожно развернул бумагу. Явно ксерокопия с первой страницы личного дела – даже была видна тень от прикрепленной фотографии.

– Борис Романовч Петренко, – прочитал я и уставился на плохо пропечатанную фотографию. – Е мое, я его знаю! Это же Борька, сын сторожа на прудах! Романа Львовича… Тот, кто отравился еще и в больницу уехал…

– Именно, Михаил, – отозвался Корф. – Полагаем, именно он все и организовал.

Глава 15

Я растерянно опустился на кровать, не сводя глаз с фотографии Борьки.

– А ведь мне и в голову не пришло проверить, где он работает, – тихо сказал я. – Да и Борька не раз заменял отца на ночных дежурствах, когда тому нездоровилось. Вот я болван!

Корф положил лист мне на колени.

– Что можешь о нем рассказать?

– Да ничего. Я ж его даже видел мельком – все с доктором разговаривал. Ну то есть семья Петренко давно у нас на земле живет. Люди вроде хорошие. Закон чтут, с соседями дружат, никто на них не жаловался. Люди как люди. Да и не общался я с ними…

– Значит, с Борисом ты не поговорил? – уточнил Корф.

Я покачал головой.

– Он в этот момент был занят тем, что пытался одновременно тошнить и испражняться. Какой уж там разговор… Доктор сказал, что у Бориса сильное отравление, потом я видел, как его на скорой увозили. Во Всеволожскую больницу. Я еще думал попозже к нему заглянуть – поспрашивать, не видел ли чего. А тут вы с такими новостями…

– Ну теперь-то этот Борис Романович точно не избежит допроса. Бестужев с ребятами уже к нему выехал.

– Лишь бы был в сознании, – отозвался я. – И, кстати, что с рыбкой, которую я принес в платке? Я ее из его тарелки стащил.

Корф усмехнулся.

– Это еще одна новость. Правда, не хорошая и не скверная. Рыбка, к слову, оказалась чистой. Нет там следов отравы.

Интересно. Выходит, Борис догадывался или точно знал, что будет с прудами, и выловил себе ужин заранее. Да только, видать, все равно как-то контактировал с дустом, раз так отравился. Может тащить помогал или что-то случилось во время пожара… Как бы то ни было, он явно словил очень большую дозу химии.

– А мне точно нельзя выйти раньше времени? – Я знал, что Корфа не проймет щенячий взгляд, но на всякий случай состроил невинно-страдальческий вид. – Очень уж мне хочется присутствовать на допросе этого Борьки. Аж руки чешутся.

Тайный советник задумался. Молчал долго, словно прикидывал возможные последствия.

– Ну же, Вальтер Макарович, – продолжал канючить я. – Ведь уже доказано, что не я залез на этот химполигон. У вас на руках есть все подтверждения, мое алиби, да и в башке вы у меня так похозяйничали, что я аж таблицу умножения забыл. А ведь я могу быть вам полезен в деле, и вы это знаете.

Корф скрестил руки на груди и нервно барабанил пальцами по рукаву.

– Формально у меня нет оснований дальше тебя удерживать, но! Твой недоброжелатель так и не нанес следующий удар. А мне хотелось бы этого дождаться и поймать негодяя на горячем. Или хотя бы посмотреть, что он задумает и какую мишень выберет.

С одной стороны, шеф был прав. Было бы неплохо проанализировать планы врага. Это поможет прикинуть, в какие мишени он будет метить дальше. С другой – ну на кой черт мне торчать на острове, если я мог и семье помочь, и в расследовании поучаствовать?

А что до Аспиды – пусть уж лучше пытаются бить прямо по мне. Из всей семьи у меня были самые оптимистичные шансы отбиться.

– Ладно, Михаил. Вечером тебя отпустят. После девяти.

– Почему так поздно? – возмутился я.

– Потому что вечером народу глазастого поменьше.

Я насупился. Вот же ж блин. А я-то надеялся помчаться во Всеволожск, упасть на хвост Бестужеву и послушать, что скажет наш Борька-химик. Обломинго. Но сильно давить на Корфа я не стал – шеф и так пошел мне навстречу. Следовало блюсти границы.

Тайный советник попрощался и вышел, а я остался наедине с листом, откуда на меня глядел плохо пропечатанный сын Романа Львовича.

На кой черт тебе это сдалось, а, Борька? Неужели решил подзаработать нечестным путем? Или зуб на нас точил? Будь это какой-то левый человек, я бы понял – ничего личного, просто незаконный заработок. Но Петренко никогда не были склочниками, не подавали нам жалоб, да и волю отца и деда исполняли исправно, насколько я знал.

Была ли у этого Борьки какая-то личная неприязнь к моему роду?

После обеда я скучал, медленно перелистывая Ветхий Завет, когда почувствовал щуп ментального канала, протянувшегося к самой моей голове.

“Михаил Николаевич, добрый день”, – прозвучал мягкий голос Бестужева. – “Не отвлекаю?”

Я не выдержал и расхохотался. О да, я же тут судьбу мира вершу, сидя в камере!

“Что вы, Гавриил Петрович, я всецело ваш. В ваших казематах, знаете ли, маловато развлечений. Вы по поводу Бориса Петренко?”

“Именно. Полагаю, шеф уже поделился с вами новостями”

“Ага. И про Бронштейна, и про Саню Шельмеца, и про этого Борьку. Чем могу помочь?”

Дознаватель помедлил.

“Я сейчас изучаю материалы, которые собрали коллеги из полиции. Пока еду во Всеволожск, готовлюсь. Вы не подскажете, как часто Борис заменял отца?”

“Вопрос лучше адресовать не мне, а сестре. Но, насколько мне известно, не очень часто. Пару раз в месяц, не более. Наш сторож старался не пропускать лишних смен. А почему такой вопрос?”

“Кажется, этот юноша оказался весьма ушлым. Когда начали раскапывать происшествия на полигоне, обнаружили, что было несколько проникновений на территорию. Воровали, но по мелочи. У меня возникло подозрение, что младший Петренко мог быть к этому причастен. И я хотел сопоставить выяснить даты его выходных и рабочих дней, чтобы сопоставить со случаями краж”.

“Сдается мне, не своей работой вы занимаетесь, Гавриил Петрович”, – ответил я. – “Кражи – все-таки дело полиции”.

“Но одна из них была по нашему профилю, так что приходится проверять и остальные”.

Да уж. Бестужев был упертым и копал не только вглубь, но и вокруг. Да только не казалось мне, что Борька был замешан в делах Аспиды. Скорее просто под руку попался и пострадал за это. Карма в действии. Особенно если предположить, что парень просто подворовывал по мелочи и сбывал это заинтересованным лицам.

“Что ж, сожалею, что не смог помочь”, – сказал я. – “И вас не затруднит связаться со мной после опроса пациента? Очень уж интересно, что он расскажет”.

“Всего без разрешения начальства доложить не смогу. Тайна, сами знаете”.

“Мне в общих чертах. Я не настаиваю”.

“Договорились”, – улыбнулся в моей голове Бестужев и оборвал канал.

Как я дотерпел до девяти вечера, не знаю. Прыгал на кровати как на иголках, считая минуты до освобождения. Даже ужин, что заботливо принес охранник, почти не съел – душа требовала воли.

Наконец дверь моей камеры открылась и меня пригласили на выход. Вернули ключи от Вити и прочее барахло. Я взглянул на часы – пора было возвращаться домой. И что-то Бестужев не торопился со мной связываться.

Я дошел до автомобиля, связался с отцом и предупредил о возвращении. Ольга, по моим прикидкам, должна была вернуться завтра или послезавтра – как раз чтобы успеть на примерку бального платья и подготовиться к мероприятию.

Лишь бы все получилось с рыбкой. Если план провалится, нам несдобровать.

Я медленно повернул ключ зажигания и выехал по мосту на Петроградку – в самое начало Каменноостровского. И только набрал скорость, как сила отреагировала на ментальный зов.

“Это Бестужев”, – сухо, теперь с совсем иными интонациями представился дознаватель. – “Вы просили сказать, как прошел допрос”.

“Спасибо. Я слушаю”.

“Где вы сейчас, Михаил Николаевич?”

“Выехал с Петропавловки, еду домой”.

“Вас не затруднит сделать остановку во Всеволожске? Я бы предпочел побеседовать наедине”.

“Конечно. Как подъеду к больнице, сообщу”.

Бестужев ни слова не сказал о допросе, но его тон вызвал у меня беспокойство. Гавриил Петрович был не робкого десятка и лишних эмоций себе не позволял. Да и вообще обычно старался держаться позитивно-нейтрально. Сейчас он был как минимум раздосадован.

Неужели картинка не сложилась?

Я притопил педаль газа и пронесся мимо Аудиториума так быстро, что едва вписался в поворот на мост к Выборгской стороне.

– Поспешим, Витя, – сказал я, крепче ухватившись за руль. – Покажи мне все, что можешь.

***

Пятиэтажный прямоугольник местной больницы встретил меня жутковатой иллюминацией: несколько букв на вывеске не горели, поэтому всяк входящий читал жизнеутверждающее “ВСЕВОЛОЖСКАЯ БОЛЬ”.

Я припарковался перед входом и сообщил Бестужеву о прибытии.

“Две минуты”, – коротко отозвался дознаватель.

Ожидая его, я пялился на стеклянные двери входа, но, к моему удивлению, Гавриил Петрович вышел из небольшого двухэтажного корпуса. И сразу же закурил на ходу.

– Быстро вы, Михаил Николаевич. Нарушали, небось?

– Голос ваш не понравился, – ответил я. – Решил поторопиться.

Бестужев помрачнел еще сильнее.

– Да, в общем-то, тут уже некуда торопиться, – сказал он и сделал крепкую затяжку.

Предчувствие неладного наконец-то обрело в моей голове форму. Идею подкрепляло и то, что за спиной Бестужева на том маленьком здании я разглядел табличку “МОРГ”.

– Серьезно? – вспылил я. – Врач же говорил, он тяжелый, но выкарабкается!

Гавриил Петрович устало вздохнул.

– Совсем чуть-чуть не успели. Сердце остановилось. Врачи заводили-колдовали – тщетно. Так что плакала наша ниточка. А ведь все могло хорошо сложиться. Не думаю, что парень стал бы долго упираться.

Да понятно, что Борька раскололся бы как миленький – если, конечно, какой-нибудь дюже одаренный не попытался стереть ему память или подменить воспоминания. Но это вряд ли.

Но сейчас Борька нам уже ничего не расскажет. Даже психометрист за него не возьмется – считывать с трупов – то еще удовольствие. Можно совсем кукухой поехать, а ведь они и так балансировали на грани. Нет уж, хватит смертей, чтобы еще и артефакторами рисковать.

– Он точно сам… того? Может помог кто-то заинтересованный? – предположил я.

– Как раз ждем. Вскрывают. Так что пока мне нечем вас обрадовать, Михаил Николаевич.

– Да уж. Помощь какая нужна?

Бестужев поднял на меня смертельно усталые глаза.

– Да чем уж вы тут поможете…

– Ну черт знает. Хоть кофе с булками вам привезу. Почти ночь на дворе, а вы весь день, небось, нежрамши. Знаю я вашего брата.

Дознаватель на миг оживился, да и брюхо у него предательски заурчало.

– Не стоит, ваше сиятельство. Вы и так вон…

– Короче, давайте так. Если что интересное появится, дайте знать, пожалуйста. Возможно, имеет смысл еще раз дернуть этого Шельмеца – он хотя бы нашу странную парочку видел. Надо бы ему вскрыть башку и вытащить образы. Хоть портреты будут.

– Да сделаем все, вы не волнуйтесь. Лучше езжайте домой – у вас своих забот по горло.

Каким приятным человеком казался Бестужев. В отличие от сладковатого Шувалова, этот мужик просто имел хороший нрав и добрую натуру. Правда, это не мешало ему выбивать из государственных преступников все дерьмо, что, впрочем, я тоже не мог считать недостатком.

– Ладно, поеду я, – кивком попрощавшись, я залез в машину.

Бестужев медленно направился в сторону морга. А я изъездил половину Всеволожска в поисках еще открытой булочной. И кофе с пирожками им таки привез ровно через двадцать минут.

Кажется, это оказался самый легкий способ стать любимцем всей честной компании.

***

– Михаил, составь мне компанию за завтраком.

Просьба отца звучала скорее как приказ. Я с трудом продрал глаза, взглянул на часы – семь утра. Изверги.

Отец тем временем запахнул домашний халат и принялся спускаться в столовую. Ладно, раз уж все равно разбудили, будем вставать. Не знаю, почему, но чувствовал я себя разбитым. Вроде и на родной перине должен был лучше выспаться, а всю ночь снилась какая-то нелогичная чертовщина. Только мозг зря напрягал. Может сказывались последствия вмешательства Корфа в мою голову, может просто кое-кто успел отвыкнуть от приключений за эти полтора года.

Сменив пижаму на домашний костюм, я сунул ноги в тапки и, словно зомби, пошел на запах еды.

Едва перед нами расположили кушанья, отец принялся намазывать хлеб маслом и взглянул на меня поверх очков.

– Я хотел поблагодарить тебя, Михаил.

– За что именно?

– Ты показал себя очень достойно после случившегося с нами несчастья. Помог Ольге, заручился поддержкой своих друзей из Отделения.

– Не друзей, отец. Коллег.

Рука с ножом застыла на полпути к ломтю хлеба.

– Значит, ты принял решение о своей дальнейшей судьбе? – Отец пристально глядел на меня. – Тайное отделение?