Текст книги "Темный дом"

Автор книги: Алекс Баркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Глава 7

Зазвонил телефон, и Анна протянула руку, чтобы взять трубку.

– Алло, – сказала она.

Некоторое время она слушала молча, хмурясь.

– Нет, Марта, – ответила Анна. – Он вернулся примерно в половине двенадцатого. Один. Не знаю, может быть… Подожди, сейчас я позову его… Поговори с ней, – шепнула она Джо, передала ему трубку, встала и направилась в комнату сына.

– Привет, Марта, – сказал Джо. Он с минуту слушал, что она говорила ему. – Нет, не имею представления, – проговорил он. – Да я уверен, что…

В этот момент в спальню торопливо вошла Анна. За ней понуро плелся Шон.

– Что стряслось? – спросил он, удивленно глядя то на отца, то на мать.

– Нет, Марта, у нас ее нет, – сказал Джо и, повернувшись к сыну, спросил: – В котором часу вы расстались?

– Точно не помню, – ответил Шон, пожимая плечами. – Где-то с половины двенадцатого до без четверти двенадцать.

Все посмотрели на часы – было половина пятого утра.

– Так она еще не вернулась домой? – прошептал Шон. Глаза его округлились.

– Марта, что ты предлагаешь? Чем мы можем помочь тебе? Хорошо, мы подождем. – Джо закончил разговор и повесил трубку. – Сейчас она станет обзванивать ее школьных подружек, – сообщил он жене и сыну.

– Но с нами не было никаких ее подружек.

– Возможно, она кого-то из них встретила по дороге домой, – сказал Джо. – Ну а ты почему не проводил ее? – Он снова повернулся к сыну. – Вы что, поссорились?

Шон посмотрел в глаза отцу, увидел в них беспокойство и отвел взгляд. О том, что произошло между ним и Кэти, он рассказать никому не мог. Этого Кэти никогда ему не простит.

– Нет, мы не ссорились, – выговорил он, едва сдерживая слезы. – Просто она захотела пройтись до дома одна.

– Не волнуйся, Кэти найдется, – успокоил его Джо.

Последние два часа Фрэнк Диган лежал неподвижно, уставившись в потолок. Разбудил его телефонный звонок, после которого спать уже не хотелось. Он осторожно повернулся, посмотрел на Нору и медленно, чтобы не разбудить ее, спустил ноги с дивана, немного посидел на краю, прежде чем встать, затем поднялся. Поправив пижаму, он сунул ноги в тапки и пошел на кухню. Свет Фрэнк зажигать не стал. Открыв полку, он нащупал шуршащий пакет с кофе, достал его и включил плиту. Покупать кофе в зернах приучила его Нора, ни под каким видом не соглашавшаяся пить ни чай, ни растворимый суррогат. «Как это можно тереть эти чертовы крошки по стенкам чашек? – возмущалась она всякий раз, когда они возвращались из гостей, где их угощали растворимым кофе. – Да хоть бы марку сменили, а то пьют-то постоянно одну и ту же дрянь». Фрэнк усмехнулся. Мало кто из деревенских жителей разбирался в сортах кофе. Предпочитали в основном чай. Его пили здесь из поколения в поколение.

«Ну и дыра у тебя тут! – повторяла Нора после каждого визита. – Жуть просто».

Фрэнк посмотрел на часы, снял с полки турку и уже собирался налить в нее воды, но, вспомнив про свою язву, поставил на место, достал пакет молока, чашку и сел за стол. Раскрыв газету, потянулся за очками с толстыми стеклами, которыми пользовался только для чтения. Глаза в них у него становились большими, как у совы, что очень забавляло Нору. В такие минуты она говорила ему, что он напоминает ей кого-то, но кого именно, она никак не может вспомнить. Иногда, только чтобы развеселить ее, Фрэнк специально надевал свои очки.

Не успел он допить молоко, как телефон снова зазвонил.

– Да, – ответил Фрэнк бодрым голосом, словно было не пять утра, а полдень.

– Фрэнк, это говорит Марта Лоусон. Кэти не пришла домой ночевать.

– Когда? Ты имеешь в виду прошлой ночью?

– Нет, этой. Она не пришла домой в двенадцать, как обещала.

– Но сейчас пять утра. Для молодежи это еще не утро, тем более накануне воскресенья. Может быть, осталась у кого-то из друзей. – Он пригладил волосы. – А возможно, отправилась в город, на какую-нибудь дискотеку.

– Нет, Фрэнк. Я запрещаю ей ездить по дискотекам, – возразила Марта. – Она была здесь, с Шоном. Не знаю почему, но она захотела вернуться домой одна, он ее не провожал. Но она не вернулась. Постой, Фрэнк, кто-то стучится, я пойду открою дверь.

– Ну вот она и вернулась, – пробормотал Фрэнк. – И чего беспокоилась?

Прошло минуты две, и он снова услышал голос Марты.

– Фрэнк, это не она, это Джо и Анна Лаккези.

– Хорошо, Марта, сейчас я подъеду к тебе, – ответил Фрэнк. – Надеюсь, что увижу Кэти по дороге.

– Спасибо тебе, Фрэнк. – Она повесила трубку.

Фрэнк вздохнул и допил молоко.

Марта Лоусон жила со своей дочерью в небольшом двухэтажном домике, окруженном большим садом. Стоял он на дороге, в десяти минутах ходьбы от пристани и в получасе от дома Лаккези. В комнатах царило полное смешение пород дерева, стилей, художественных направлений и тканей. Тяжелый комод из красного дерева с массивным зеркалом соседствовал с современным журнальным столиком из лакированной сосны, ковер в роскошных цветах – с обоями, рисунки на которых были выполнены на манер ацтекских. Но при всем разнообразии интерьера одно для всего дома оставалось неизменным – абсолютная чистота. Нигде не было ни пылинки, ни пятнышка.

Фрэнк сидел рядом с Мартой на коричневом диване. Ее красивое лицо было бледным, осунувшимся. От слез глаза ее покраснели, под ними появились большие мешки, с ресниц стекла тушь.

– Я уверен, что с Кэти все в порядке, – утешал ее Фрэнк. – Не волнуйся, Марта. Вот увидишь, она скоро вернется и все тебе объяснит.

– Нет, Фрэнк. Я сердцем чувствую – с моей девочкой что-то случилось. Я знаю Кэти. Она не из тех, кто так вот пропадает на всю ночь. Господи, сейчас так много аварий на дорогах. Гоняют черт-те как… Собьют – и не остановятся.

– Марта, ну не истязай себя так. Ты же ведь ничего не знаешь.

– Извини, Фрэнк, я вся изнервничалась, – пробормотала она и заплакала.

– Ничего, ничего… – Фрэнк погладил ее руку.

Марта вытерла слезы.

– Шон зашел за Кэти в восемь, – начала она рассказывать. – Она сразу оделась – и к нему. Ушла не попрощавшись. Даже ко мне в комнату не заглянула. Схватила куртку – и бежать. Не попрощалась даже, – задумчиво повторила Марта и снова заплакала.

– Марта, подожди плакать. Еще ничего не известно, – сказал Джо. Он стоял у противоположной стены комнаты, возле камина, вслушиваясь в разговор. – А если мы только и будем делать, что целый день здороваться и прощаться с детьми, нам не останется времени на другие разговоры.

Марта шмыгнула носом, утерла глаза платком и жалко улыбнулась.

– Шон говорит, что они все это время гуляли в районе пристани, – продолжал он. – Затем Кэти сказала ему, что домой хочет возвратиться одна, и они расстались.

Марта посмотрел сначала на Анну, затем на Джо.

– Кэти никогда не возвращается домой позже двенадцати.

– А где сам Шон? – хмуро проговорил Фрэнк.

– Остался дома, – ответил Джо. – Мы подумали, что Кэти может нам позвонить. Мобильный у него плохо работает, так что связь с ним у Кэти только по домашнему телефону.

Шон стоял посреди спальни, бессмысленно уставившись в стену. Сердце его стучало. В руке он держал мобильник. Он вертел его то в одну, то в другую сторону, но сигнала не было. Да он и знал, что сигнала не будет. Шон просмотрел меню входящих сообщений – ничего. Он подошел к стене, где висел домашний телефон, набрал номер своего мобильного, но тот молчал. Он положил его на стол, снова взял, опять принялся лихорадочно нажимать кнопки. В который раз он начал просматривать входящие сообщения, но ничего нового не увидел. Шон медленно положил телефон на стол.

В дверь постучали. Все замолчали. Марта обвела взглядом присутствующих, поднялась и пошла открывать. Сначала из прихожей донеслись приглушенные голоса, затем в комнату вошел Ричи Бейтс в своей обычной военно-морской форме, слегка поблекшей и помятой. Проходя в дверь, он нагнул голову, чтобы не задеть притолоку, выпрямился и кивнул Джо и Анне. Лицо у него было бледным, но сосредоточенным. Видно было, что он только из-под душа, – волосы еще не высохли. Он повернулся к Фрэнку.

– Привет, старина.

Марта, измученная ожиданием, вошла за ним.

– Сделать тебе чашку чаю, Ричи? – спросила она.

– Хорошо бы. Кстати, могу и сам.

– Не нужно, Ричи. Садись к столу. – Марта ушла на кухню и быстро вернулась с тарелкой печенья и чаем в фарфоровой чашке, которая вскоре исчезла в крупной ладони Ричи.

– Спасибо, Марта.

После непродолжительного молчания Фрэнк снова заговорил:

– Извини, Марта, но я должен тебя спросить. Как Кэти вела себя в последнее время? Может, ты заметила что-нибудь странное? – Он вытащил из кармана куртки блокнот. Официальный тон вопросов Фрэнка, приступившего к своим обязанностям полицейского, заставил Марту всхлипнуть.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она.

– Ну, не было ли у вас ссор?

– Нет-нет, – горячо возразила Марта. – Мы с ней никогда не ссоримся.

– Может быть, она повздорила с кем-либо из своих подружек?

– О таких вещах она бы мне и не рассказала.

– А она никогда не говорила, что ей кто-нибудь завидует или еще что-нибудь в этом роде?

– Нет. Я знаю, что в школе девочки иногда конфликтуют между собой, здесь нет ничего странного, но моя Кэти предпочитает не ввязываться в такие вещи.

Фрэнк перелистал страницы блокнота, ища вопросы, которые бы, с одной стороны, не шокировали Марту на самой ранней стадии расследования, а с другой – дали бы понять, что дело серьезное.

– Я вот о чем думаю, – продолжала Марта. – Может быть, я чем-то ее обидела?

– Расскажи, как Кэти провела день.

– В общем, как обычно. С утра отправилась в школу, вернулась сразу после окончания занятий. На дом им ничего не задавали, поэтому она почти сразу отправилась гулять с Шоном. Даже форму не сняла. – Марта шмыгнула носом. – К обеду она вернулась, поела и поднялась в ванную принять душ. В этот вечер она должна была встретиться с Шоном, и я заметила, что к встрече она готовится чуть дольше обычного. Она даже накрасилась, что с ней случается крайне редко. Постой, Фрэнк, я еще ей сказала, что так много косметики класть неприлично, и она, по-моему, обиделась на меня за это замечание. – Она подняла глаза на полицейского.

– Не преувеличивай, Марта. Из-за таких пустяков никто не расстраивается.

– Затем я пошла на кухню, а она в это время взяла из шкафа куртку. По крайней мере я слышала скрип дверцы. Потом она крикнула мне: «Увидимся вечером», – и убежала. Полагаю, что Шон ее уже ждал. Я бросилась за ней в прихожую, но ее уже и след простыл. Выпорхнула как птичка, – прошептала Марта и замолчала, вытирая слезы. – Не знаю… И зачем я сказала ей про эту косметику? Ну а косметика ей зачем? Она у меня и без нее такая симпатичная…

Все время, пока Фрэнк расспрашивал Марту, Ричи молчал, но тщательно записывал каждое ее слово. Шариковая ручка казалась в его крупной сильной ладони хрупкой тростинкой. Фрэнк всегда удивлялся, как это Ричи их не ломает, когда пишет.

– А вдруг я сделала что-нибудь ужасное, сама не заметила, как и что, и Кэти меня за это возненавидела? – вдруг выпалила Марта.

Все удивленно посмотрели на нее.

– Что ты такое говоришь, Марта! – воскликнула Анна, быстро подошла к ней и взяла за руку. – Мы все хорошо знаем, что Кэти любит тебя. – Не расстраивайся. Она просто где-то задержалась.

Фрэнк еще с полчаса продолжал расспрашивать Марту. Теперь у него была вся нужная информация о Кэти, не было только ответа на вопрос: «А где же, собственно, может быть она сама?»

В пяти милях от деревушки Маунткеннон, в конце сырого, поросшего густым мхом переулка, на краю болота, стоял неприметный дом, заброшенный лет пятнадцать назад и с тех пор необитаемый. Его покосившиеся окна были крест-накрест заколочены досками. До сих пор они останавливали от проникновения внутрь людей менее решительных и целеустремленных, чем Дюк Роулинз. Поднатужившись, он оторвал прогнившую раму, отломал оставшиеся части удерживавшей ее рассыпающейся древесины, подтянулся и прыгнул в темноту. Оказавшись в тесной кухне, немного постоял, вдыхая сырой затхлый воздух, затем подошел к входной двери и сильно надавил на проржавевшую ручку. В лицо ему ударил свежий морской ветер.

Он ходил по дому и, подсвечивая себе карманным фонариком, рассматривал отсыревшую мебель красного дерева, рваные тюлевые занавески и картинки религиозного содержания, косо висевшие на вбитых в стены крюках. Спальни были тоже небольшими и мрачными. Свет в них едва проникал через грязные стекла окон. На стоявшем в углу буфете лежала чья-то фотография в рамке, вся в разноцветных пятнах. По центру ее шла длинная белая полоса, свидетельствующая о том, что между досками, которыми заколочено окно, есть щель и через нее в комнату проникает солнечный свет. Он взял рамку, вырвал из нее фотографию, и она с тихим шуршанием упала на пол. Вместо нее он вставил снимок, который достал из внутреннего кармана куртки. На нем был изображен дядя Билл – в джинсах и клетчатой рубашке. Правая рука его была вытянута, левая – засунута за пояс, туговатый для его полного брюшка. В лучах заходящего солнца были хорошо видны и его густые волосы, и окладистая густая борода. Билл широко улыбался. Рядом с ним стояла наклонно вкопанная жердь, на которой сидел Соломон. Подняв одну лапу, он косил в сторону фотоаппарата. Шеба, зависнув в воздухе над рукой дяди Билла, собиралась сесть на нее.

– Да, Соломон был великолепен, – проговорил Дюк, прижимая фотографию к груди. Он посмотрел в темное окно. – Но мне больше нравилась Шеба. Это самая прекрасная птица, которую я когда-либо видел.

Анна раздвинула тарелки, бутылки, столовый прибор и чашки, освобождая место для бутылки кленового сиропа. Завтрак был готов. Джо молча разглядывал вафли, сок, круассаны, бекон, сосиски, кофе и чай.

– И в какую статью расходов мы внесем весь этот шик? – спросил он, грустно усмехаясь.

Анна натянуто рассмеялась и посмотрела на Шона. Он промолчал. На пустую тарелку, которая стояла перед ним, капали слезы.

– Можно я пойду к себе? – произнес он. – Я плохо себя чувствую.

– Да-да, конечно, иди, – сказала Анна и погладила его по щеке.

Он отвернулся, торопливо встал из-за стола и вышел.

Фрэнк некоторое время молча стоял в дверях, с улыбкой разглядывая Нору. Она никогда не подводила его. В какое бы время ему ни нужно было уходить, она всегда вставала, чтобы его проводить. Ему нравился ее полупрозрачный халат цвета морской волны, нежно шуршащий и очень приятный на ощупь. Нора не слышала, как он вошел в дом. Она сидела на краю дивана, поджав под себя ноги, а локтями упираясь в журнальный столик, на котором лежала книга, и увлеченно читала. На столике стояла чашка с кофе. Не отрывая глаз от страниц, Нора иногда механически тянулась к ней, отхлебывала несколько глотков и ставила на блюдце. Фрэнк рассмеялся. Нора вздрогнула и подняла голову.

– Вот ведь змей какой. – Она улыбнулась. – Даже за собственной женой подглядываешь. – Нора снова отхлебнула кофе. – Ну, что интересного расскажешь? – спросила она, закрывая книгу.

– Никаких следов.

– Что, совсем никаких?

Фрэнк кивнул.

– А как там Марта?

– Ужасно расстроена. Дай Бог, чтобы все обошлось. Все ее жалеют. Естественно, она наивна как ребенок. Я ее ни о чем серьезном не спрашивал, но и этого вполне достаточно, чтобы она совсем потеряла покой.

– Представляю, как она себя чувствует. Это же человек из прошлого века. – Нора помолчала. – Марта кого хочешь достанет своим занудством. Я не исключаю, что Кэти опостылели ее монастырские строгости и она попросту убежала от нее куда глаза глядят.

– Все возможно, – согласился Фрэнк. – После гибели Мэта она только и делает, что хнычет. И Кэти все это видит. Могла подумать, что мешает матери, не дает ей устроить личную жизнь. Кто их знает, что у них в голове, у молодых?

– Это точно, – согласилась Нора. – Только я думаю, что она опостылела Кэти своим вечным нытьем.

– И это тоже возможно, – кивнул Фрэнк.

Они переглянулись, вдруг осознав, что говорят о Кэти так, будто ее уже нет.

– В любом случае мы всё очень скоро узнаем. Такие паиньки, как Кэти, надолго из дома не уходят. Вот увидишь, все будет нормально. К обеду вернется. – В душе Нора чувствовала, что ее уверенность выглядит неестественно.

– Я не решился ей сказать, что уже обзвонил все больницы и ближайшие полицейские участки. Никаких следов.

– Это, может быть, и плохо, а может быть, и хорошо.

– Да, как посмотреть, – осторожно заметил Фрэнк.

– А как чувствует себя Шон?

– Понятия не имею, что произошло у него с Кэти. Гуляли они вместе, но провожать ее он не стал. Почему? Сколько уж времени ходят обнявшись, и вдруг она отправляется домой одна.

– Действительно непонятно, – задумчиво произнесла Нора.

– И у Марты его сейчас с нами не было.

– А где же он?

– Дома остался, сказал, что будет ждать звонка от Кэти по домашнему телефону.

– А вот это уже очень странно, – сказала Нора. – Уж ему-то там тоже следовало быть. За каким чертом Кэти станет звонить ему, если у ее матери тоже есть телефон?

– После разговора с Мартой я поговорил и с ним – правда, недолго. Он сильно расстроен, сказал, что не знает, куда могла подеваться Кэти.

Нора внимательно разглядывала мужа.

– Ты беспокоишься за нее? – спросила она.

– Если честно, то очень беспокоюсь, – признался Фрэнк.

Нора хотела продолжить разговор, но он остановил ее, положив ладонь на ее руку.

– Прости, но рассиживаться мне некогда. Нужно увидеть всех школьных подружек Кэти, побывать на пристани, проехать по всем нашим дорогам. Если к вечеру девушка не вернется, не знаю, что еще я смогу один сделать. Ничего, наверное. Придется звонить начальнику управления, в Уотерфорд, и делать официальный запрос.

Прямо за деревней начиналась живописная равнина. Шон шел вдоль нее, к саду орхидей Миллеров. Пройдя около мили, он уткнулся в металлические ворота, перелез через невысокую редкую деревянную ограду и спрыгнул на тропинку. Метрах в ста от нее он увидел фигуру Джона Миллера, склонившегося над грядками. На всякий случай Шон пригнулся, побежал вдоль ограды в противоположную сторону и спрятался за ствол яблони. Закрыв глаза и сдерживая дыхание, он стоял минут десять, пока не услышал шорох шагов. Они прозвучали так неожиданно, что он вздрогнул. В ту же секунду раздался знакомый голос:

– Привет, Шон.

– Привет, Эли, – ответил он. – Что случилось?

Девушка присела на корточки рядом с яблоней и достала из кармана куртки пустую металлическую бутылку из-под соды со сплющенным горлышком, изогнутую на манер трубки. В донышке ее были пробиты девять крошечных отверстий. Эли достала из кармана пластиковый мешочек с травой и, повернувшись к Шону, спросила:

– Ну и где она может быть? Не знаешь?

Она положила на каждое отверстие по маленькой щепотке травы, взяла в рот горлышко бутылки, вытащила зажигалку, подпалила траву и жадно затянулась.

– Хочешь? – спросила она, выпустив дым и протягивая бутылку Шону.

Он замотал головой.

– Даже не знаю, где она. Все утро ходил искал.

– А я ездила в город, чуть не все магазины обошла… Глупо, конечно. Можно было бы этого и не делать.

– Куда она могла подеваться?

– А кто знает? – Эли пожала плечами.

– Все, больше я туда ни ногой.

– Я тоже. – Девушка кивнула.

Услышав телефонный звонок, Нора и Фрэнк переглянулись. Они сидели на кухне. Фрэнк ел сандвич. Прожевав, он снял трубку.

– Фрэнк, это Марта. Ты знаешь, она еще не пришла.

– Я понял, – ответил он решительным тоном и посмотрел на часы. Было двенадцать ночи. – Успокойся, Марта. Я сейчас же звоню в районное управление, в Уотерфорд.

Он отчетливо услышал, как Марта ахнула и почти сразу же зарыдала. Сквозь плач он едва смог разобрать ее «спасибо, Фрэнк».

Он стал говорить громче, чтобы она его услышала.

– Марта, тебе лучше не ложиться. Возможно, что еще до утра к тебе заедет инспектор полиции. С тобой есть кто-нибудь?

– Да, есть. Моя сестра Джин.

– Хорошо. Я попозже позвоню тебе, скажу, что мы собираемся делать.

Нажав на рычаг, Фрэнк начал набирать номер управления Уотерфорда и удивился, как вдруг учащенно забилось его сердце. Никогда еще, какие бы неприятные события ни происходили в Маунткенноне, он не предполагал самого худшего варианта их развития. Ему и сейчас не хотелось в это верить. Мысленно он убеждал себя в том, что все его страхи иррациональны.

Джо, нагнув голову, мрачно смотрел на гриль, где жарились четыре бифштекса. Масло в них уже впиталось, соус не шипел.

– Слушай, оставь их, – сказала Анна.

– Почему «оставь»? Небольшой бифштекс никому не помешает. А тебе они всегда нравились.

– Джо, ты же хорошо понимаешь, что есть их никто не будет, в том числе и ты сам. Не о еде мы сейчас беспокоимся. – Она погладила его по щеке. Он не повернулся к ней, продолжая смотреть на бифштексы. Анна вздохнула.

– Дай Бог, чтобы я ошибся, но, по-моему, Шон что-то от нас скрывает, – проговорил он.

– Что именно? Ему нечего скрывать. Если бы он знал больше, то обязательно рассказал бы все Фрэнку.

Джо потянулся, выключил гриль и, подцепив вилкой мясо, положил в тарелку.

– Я вовсе не уверен в этом, – сказал он медленно. – По-моему, ему есть что сообщить, но говорить об этом он не хочет. Его всего лишь расспрашивали, а не допрашивали. – Джо сделал ударение на последнем слове. – Не знаю, может, мне это только показалось… но выглядел он испуганным.

– Встревоженным, – поправила его Анна. – Что вполне объяснимо. Он никак не ожидал, что мы вернемся домой не одни, а с Фрэнком. Он просто не предполагал, что Марта обратится в полицию так быстро.

– Возможно, возможно.

Анна встала из-за стола.

– Сделаю тебе коктейль, чтобы ты не пил всякую дребедень. Намешают в воду кофеина, назовут энергетическим напитком, а люди потом страдают.

– Не страдают.

– Мне лучше знать! – отрезала Анна. – Тебе такие напитки противопоказаны.

– О Господи, опять начинается. – Джо закатил глаза.

Анна подошла к холодильнику, достала оттуда все, что нужно для коктейля, затем сняла с полки шейкер, положила в него шоколадное масло, немного мороженого, мед, полбанана и, залив все это молоком, начала смешивать. Когда коктейль был готов, она налила его в высокий бокал, сунула туда соломинку и поставила перед Джо.

Полицейский участок деревушки Маунткеннон располагался в небольшой комнате, чистенькой и опрятной, с серым полом и кремового цвета стенами, на которых висели плакаты со всевозможными запретами, начиная от вождения в нетрезвом виде и заканчивая использованием домашнего оборудования с неисправной электропроводкой. Камеры для задержанных не было, только эта комната, служившая кабинетом начальника местного отделения полиции, гарды, Фрэнка Дигана. Рядом имелись кухня, душевая комната и туалет. Фрэнк откинулся на спинку кресла, закинул за голову руки и потянулся. На углу, за его столом, сидел инспектор уголовной полиции Майлз О'Коннор. Он проделал пятнадцать миль от Уотерфорда и теперь заносил в свой микрокомпьютер информацию, полученную от Фрэнка, уточняя некоторые детали. Майлз О'Коннор был первым полицейским из управления, с которым Фрэнк чувствовал себя вполне комфортно.

О'Коннора знала вся Ирландия. Этот тридцатишестилетний инспектор считался одним из лучших специалистов по уголовным расследованиям в стране, а в Уотерфорде – самым лучшим.

– Отдыхали? – спросил Фрэнк, глядя на облезающий загар О'Коннора.

– Да, – ответил тот, не поднимая глаз. – Как, вы говорите, зовут этого парня, с которым дружила Кэти?

– Шон Лаккези.

– А где? – продолжил Фрэнк свою тему.

– В Португалии, – буркнул инспектор. – Значит, в тот вечер они на дискотеку не ходили?

– Дискотек у нас не бывает. В город нужно ехать. Шон говорит, что они болтались все время по пристани.

Фрэнк заметил в зрачках инспектора красные прожилки. Раза два или три, глядя на Фрэнка, он поднимал руку, видимо, чтобы протереть глаза, но останавливался. Фрэнк подумал, что глаза у него слезятся либо от усталости после перелета, либо от работы с компьютером.

– Хорошо. – О'Коннор закончил печатать. – А теперь расскажите мне о своих предположениях.

Фрэнк сообщил и о них, для чего ему пришлось повторить всю историю с самого начала. О'Коннор выслушал его и снова принялся делать записи на жидкокристаллическом экране.

Тишину нарушил стук двери и резкий голос Ричи:

– Привет.

– Инспектора уголовной полиции О'Коннора ты уже знаешь, виделся с ним. Теперь делом о пропаже Кэти будет заниматься управление в Уотерфорде, – сообщил ему Фрэнк. – Оттуда к нам выехал еще и старший инспектор Брэди – ждем с минуты на минуту.

Ричи криво усмехнулся О'Коннору, крепко пожал руку и встал рядом, глядя на него с высоты своего почти двухметрового роста.

– Здравствуй. Рад видеть тебя. – О'Коннор поднял глаза и пристально смотрел в лицо Ричи до тех пор, пока тот не отвел взгляд.

Снова открылась дверь, и на пороге показался старший инспектор Брэди.

– Все ясно, – начал он сразу. – Ну и что мы думаем обо всем этом деле?

Его светящуюся лысину обрамляла полоска жидких светлых волос. Недостаток растительности на голове компенсировали пышные усы.

Фрэнк открыл рот, чтобы ответить, но его опередил О'Коннор:

– Чуть позже, ладно, Брэди? Сейчас я еще кое-что выясню. Итак, молодая девушка уходит из дома вечером…

– Слушай, Фрэнк, – перебил его Брэди, – ведь ты же знаешь и девушку, и ее мать… Что, собственно, стряслось?

– Она собиралась возвращаться. Пошла домой.

– Обычно люди возвращаются домой, – вставил Ричи.

– Ты же сам был утром вместе с нами в доме Марты, – недовольно произнес Фрэнк и, повернувшись к Брэди, добавил: – Я не могу заставить себя поверить в то, что Кэти Лоусон убежала из дома. Но какую обстановку там создает ей Марта, я знаю. Поэтому версию побега исключать нельзя.

О'Коннор вздохнул:

– Убежать из дома? Без денег, без паспорта? – Он с сомнением покачал головой.

– Да, конечно, – согласился Фрэнк.

– Ну хорошо. Давайте ставить точку. – Брэди взмахнул рукой. – Если девушка не вернется домой до завтрашнего утра, после обеда начинаем ее искать. Фрэнк, я прошу тебя держать миссис Лоусон в курсе наших действий.

– По-моему, будет лучше, если мы доверим это Ричи. – Фрэнк подумал, что его подчиненному пора учиться справляться с деликатными поручениями.

– Договорились. Тогда я оставляю вас. Прошу – не перепугайте родственников девушки. Встретимся утром. – Брэди кивнул и вышел из комнаты.

О'Коннор повернулся к Фрэнку.

– Предлагаю сейчас вместе заехать к миссис Лоусон.

– Я думаю, ей на сегодня хватит. Она и так достаточно наревелась, – сказал Ричи.

Фрэнк и О'Коннор переглянулись.

– Хорошо, ее допросят позже Брэди и начальник отдела расследований. Он тоже обещал подъехать сюда. Они ее разговорят и ничего не пропустят, – согласился О'Коннор.

– Ну уж дырку-то в заднице они точно не пропустят, – сказал Ричи.

– Тебе лучше сразу привыкнуть к его шуткам, – пояснил Фрэнк О'Коннору.

О'Коннор удивленно посмотрел на Ричи. Тот повторил:

– Вот в этой дырке мы все и сидим. И еще долго будем сидеть.

Фрэнк решил не обращать внимания. Он уже наслушался примитивных высказываний Ричи, в сознании которого весь мир давно превратился в навозную кучу.

Джон сидел за столом, размышляя о том, что мог скрывать Шон. Первое, что пришло ему в голову, – это алкоголь и наркотики. Он знал, что в Америке Шон иногда покуривал травку, но сомневался, что тот привез с собой эту привычку сюда. Он, конечно, мог стащить потихоньку банку-другую пива, когда родителей нет дома, но в таком возрасте все подростки этим занимаются.

В Кэти он был уверен – девушка не пила и не курила. По сравнению с теми юными хищницами, которые обхаживали Шона в Нью-Йорке, Кэти была сама невинность. Да их просто рядом нельзя поставить. К тому же Кэти просто умная девушка, сообразительная, с ровным поведением и хорошим характером. Она, конечно, может и похохотать и повеселиться, но в меру. «Так что же Шон недоговаривает? Может быть, она не хотела идти домой? Но почему? А что, если она сообщила ему, например, о своей беременности?»

Ему вдруг расхотелось и так и эдак рассматривать случившееся. Он почувствовал приближение знакомого омерзительного приступа, шею у него начало сводить, челюсть онемела.

Марта Лоусон проводила инспектора О'Коннора на кухню, усадила в жесткое деревянное кресло с изогнутой спинкой, сразу же вдавившейся в спину. В кухне было невыносимо жарко, радиаторную батарею Марта включила на полную мощность. Инспектор снял пиджак и повесил на спинку кресла. Бросив взгляд на список вопросов в руке Фрэнка, он спросил:

– Скажите, миссис Лоусон, Кэти никогда не страдала от депрессии?

Вопрос повис в пустоте.

– Помилуйте, в шестнадцать-то лет? – изумилась Марта. – Какая ж в эти годы депрессия? Нет, ничего такого с ней не случалось.

Фрэнк и О'Коннор переглянулись. Уж они-то хорошо знали, бывает или не бывает у молодых людей депрессия. В последние пять месяцев четверо подростков покончили с собой.

– Некоторые переживают отчаяние и в более раннем возрасте, миссис Лоусон, – мягко сказал Фрэнк, – но умеют это скрывать. Так что вы могли ничего и не заметить.

– А как она спала? – продолжал О'Коннор. – Спокойно или тревожно?

Марта пожала плечами:

– Да не знаю, как она спала. Наверное, как и все подростки.

– Вы не заметили, в последнее время Кэти ничего не тревожило? Она не выглядела чем-то огорченной?

– Не знаю. Даже если бы ее что и мучило, она бы мне все равно не сказала. – Марта опустила голову, закрыла лицо платком и зарыдала.

Фрэнк посмотрел на массивный комод, где стояло несколько фотографий. На самой большой была изображена Кэти, еще совсем малышка, вместе с родителями. Она – на переднем плане: в беленьком платьице, белых гольфах и коричневых туфлях, с Библией в руке; позади нее – Марта со своим мужем. На следующей фотографии Кэти была уже чуть взрослее. Она сидела на лавочке, в розовых брючках, беленькой кофточке и такого же цвета куртке. Рядом с ней – ее отец.

– Как ты думаешь, Марта, она сильно переживала смерть отца? – спросил Фрэнк.

Марта перестала плакать, вытерла лицо и посмотрела на фотографии.

– Она его обожала. Переживала, конечно, и очень сильно. Но она была тогда еще очень маленькой. Я не думаю, что она все время жила своими детскими воспоминаниями.

Пока Марта рассматривала фотографии, О'Коннор протянул руку и повернул регулятор батареи, уменьшая нагрев. Лицо инспектора покраснело от жары, со лба катил мелкий пот. Он все время моргал.

– Она употребляет алкоголь или наркотики? – продолжал О'Коннор расспрашивать Марту.

Она взглянула на него с явным недоумением. Затем перевела взгляд на Фрэнка, ища поддержки. На лице полицейского появилось виноватое выражение.

– Нет, – твердо ответила она. – Никогда. Я ей этого не разрешаю. У нас в доме нет ни табака, ни алкоголя. А где же еще девушки могут достать такие вещи?