Текст книги "Темный дом"

Автор книги: Алекс Баркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

– Кто-то же должен это знать?! – воскликнула Марта и посмотрела на Шона умоляющим взглядом. – Скажи им все, скажи им все, что знаешь. Ведь ты же что-то скрываешь от них, я вижу.

Шон сжал ладонями лицо, зашатался.

– Я больше ничего не знаю. Отстаньте от меня. Я рассказал полиции все, что было. Я до сих пор не могу в это поверить.

– Врешь! Врешь! Ты все врешь! – визжала Марта. – Ты опозорил Кэти, ты опозорил свою семью! – Она внезапно развернулась и пошла по тропинке в ночь.

Шон бросился наверх, к себе.

Анна посмотрела на Джо. Он замотал головой, медленно произнес:

– Это кошмар какой-то.

Глава 22

Двигатель пикапа на холостом ходу работал тихо, почти бесшумно. Дюк и Донни сидели в кабине, сквозь полуоткрытые окна разглядывая пустынную ночную улицу.

– Привет, Барбара. – Донни протянул руку.

– Ты что делаешь? – зашипел Дюк. – На кой черт ей граблю тянуть? Ты что, каждый раз так с ней здороваешься?

– Нет. – Донни недоуменно взглянул на него.

– Тогда запомни – это будет выглядеть странно. Давай попробуй еще раз.

– Привет, Барбара. Послезавтра мы отмечаем годовщину гибели Рика. Список приглашенных я уже составил, но, боюсь, мог кого-то пропустить. Не поможешь мне, не подскажешь, кого еще нужно позвать?

– Ну вот, так уже лучше, – кивнул Дюк.

Впереди показался автомобиль, затормозил, прижался к обочине. Из него вышел средних лет мужчина в сером костюме, направился к дверям дома.

– А это кто еще такой? А? Что это еще за хмырь? – Дюк зло посмотрел на Донни. Тот прикрыл глаза.

– Ее муж.

– А который сейчас час, Донни?

Донни хорошо знал, что было одиннадцать часов пять минут вечера, но автоматически поднял руку, посмотрел на часы.

– Одиннадцать ноль пять.

– А день сегодня какой? – Дюк ударил кулаком по приборной панели.

– Вторник, – ответил Донни.

– Так вот, драный сукин сын. Сколько мне нужно тебе повторять, что ты должен все представлять себе мысленно? Всю картину, все. Представь часы, представь циферблат, стрелки. Сколько они показывают? Одиннадцать часов пять минут. Фигуры людей представляй, их лица.

Донни откинулся в кресле, медленно выдохнул, повернулся к Дюку.

– Прости, забыл.

– Забыыыыл, – передразнил Дюк. Лицо его скривила недовольная гримаса. – Все, хватит, ты мне надоел. Я сыт по горло. – Он включил передачу, отъехал от тротуара.

– Нет, не говори так, Дюк. Извини, я лажанулся. Больше такого не повторится. Клянусь.

– Лажанулся?! – заорал Дюк. – Перепутать время окончания киносеанса – это ты называешь лажануться?! Да ты понимаешь ли, что еще чуть-чуть, и мы бы влипли. А потом что, знаешь? Нет? На электрическом стуле задницы бы грели, вот что.

Сердце у Донни бешено билось, острая боль вдруг прорезала его грудь. Дюк потянулся, дернул ручку, открыл дверь, холодно произнес:

– Выкатывайся из моей машины. Давай проваливай.

Донни, спотыкаясь, вылез из кабины, толкнул за собой дверь, услышал за спиной мягкий щелчок замка, медленно двинулся к тротуару. Он услышал, как Дюк снова открыл дверь, немного подождал и захлопнул ее. Взвизгнули колеса, взревел двигатель, машина начала набирать скорость. Вскоре все стихло.

Приближался час закрытия бара «Билер». Официантка Рейчел Уэйд протерла серым несвежим полотенцем стойку, заляпанную пятнами засохшего пива и замусоренную сигаретным пеплом, им же провела по ряду бутылок, наводя видимость чистоты. Пряди ее светлых волос колыхались при каждом движении. Она вышла в зал, взяла с оставшихся неубранных столиков тонкие бокалы, прижимая их друг к другу изящными длинными пальцами, смахнула лужицы. Швырнув полотенце на стойку, она направилась к выключателю, погасила свет. Внезапно негромко скрипнула входная дверь – в свете раннего утра и догорающей уличной рекламы показался силуэт молодого мужчины.

– Извините, можно? – спросил он.

Рейчел вздрогнула от неожиданности.

– Черт подери! – вскрикнула она оборачиваясь. – Ну вы меня и напугали. – И с сомнением в голосе добавила: – Вроде бы двери я уже заперла. – Она начала всматриваться в темноту, стараясь разглядеть вошедшего, но ничего не увидела, кроме его манящих голубых глаз.

– Прошу прощения. К вам можно? – повторил Дюк. – Я просто зашел узнать, вы закрываетесь или нет? Если еще нет, то я с удовольствием выпил бы бутылочку пива.

– Вообще-то мы закрываемся в четыре, но раз уж вы зашли, садитесь. – Она усмехнулась. – Вы у нас первый посетитель за все время с двенадцати ночи.

– «Бош», пожалуйста.

Рейчел поставила перед ним бутылку, бокал и отправилась убирать другие столы, стирать пятна, относить бокалы и рюмки. Дюк внимательно следил за ее движениями, оглядывая ее узкие бедра, короткую юбку, худую спину, обтянутую белой блузкой с розовой шнуровкой.

– Почему бы вам не присоединиться ко мне? – предложил он.

– Сейчас, – бросила девушка. Она схватила с бара бутылку виски «Джек Дэниелз», подсела к Дюку. Через час она закрыла двери бара, а через два бутылка уже подходила к концу. – Я пошла в ванную, – сообщила Рейчел, поднялась и, заметно пошатываясь, направилась ко входу в служебное помещение. – Пока я на ногах, со мной все в полном порядке, – сказала она, поворачиваясь к Дюку.

Тот в ответ засмеялся и проводил ее долгим взглядом, не сводя глаз с ее юбки, подрагивающей при каждом шаге.

* * *

Рейчел приняла душ, затем, взяв фен, стала сушить волосы, посмотрелась в зеркало. Достала с полочки блеск для губ, обильно и ярко накрасила их. Она сама чувствовала, что сильно пьяна. Фыркнув, Рейчел потянулась к двери, и вдруг она открылась сама – так резко, что ручка едва не ударила ей в лицо. Рейчел отпрянула. На пороге стоял Дюк. Он грубо обнял ее, прижал к холодной кафельной стене, начал неистово целовать в губы, водить по ним языком. От энергичных движений его зубы постукивали о ее. Девушка вывернулась из объятий, оттолкнула Дюка.

– Эй, успокойся, хватит. Пошли назад, в бар, – пробормотала она.

– А чем тебе здесь не нравится? – Он снова навалился на нее, стараясь просунуть руку между ее ног.

– Да хватит тебе! – Рейчел снова оттолкнула его, запрокинула голову и посмотрела ему в глаза. Теперь они были черными, с расширенными зрачками. По спине ее пробежал мерзкий холодок. Она испугалась, но попыталась выглядеть естественно. – Хорош баловаться, мистер. – Она помахала перед носом Дюка рукой. – Так не ведут себя с приличными девушками, – сказала Рейчел и жеманно улыбнулась. Она вдруг протрезвела, начала понимать, что ситуация складывается отчаянная – двери бара закрыты, свет выключен. Мысль позвать на помощь соседей или закричать показалась ей глупой. Отсюда, из глубины бара, ее никто не услышит. Она подняла голову, вновь столкнулась с его взглядом и сразу все поняла. Тело ее обмякло. Девушка сознавала, что не в силах противостоять этому парню. Ее руки и кулаки были бессильны что-либо сделать. Ноги ее задрожали. Рейчел попыталась ударить Дюка коленом в пах, но промахнулась, нога ее скользнула в сторону. Он схватил ее за горло, опять прижал к стене, снова принялся жадно целовать, мять все ее тело. Собрав остаток сил, она вырвалась из его рук и, оттолкнув плечом в сторону, бросилась к двери. Странно, что бар, который Рейчел всегда знала как свои пять пальцев, вдруг сделался для нее чужим. Она билась о столы, цеплялась за стулья, роняя их. Дрожа и трясясь всем телом, она устремилась к спасительному выходу. В два сильных прыжка Дюк настиг ее, сбил с ног, повалил на пол. Рейчел ткнулась лицом в жесткую щетину ковра. В нос ей ударил едкий запах кислого пива и табачного дыма. Первым ее желанием было высвободиться, но что-то внутри ее приказывало ей лежать тихо. На секунду девушке вдруг показалось, что он должен пожалеть ее. Такой сильный, он не станет причинять вред ей, маленькой и беззащитной. Ослабевшая от алкоголя и ужаса, она заплакала. Дюк лежал на ней не шевелясь, всем весом придавив ее к полу.

Рейчел почувствовала треск материи, и в ту же секунду ее спину, покрытую капельками холодного пота, обдало холодом. Затем она почувствовала прикосновение к шее чего-то острого и догадалась, что он не рвет ее блузку, а режет.

– Пожалуйста, не надо, – всхлипнула она.

– Заткни пасть, – приказал Дюк. Его ледяной голос отнял у нее последнюю надежду. Он прижал ее лицо к ковру.

– Не трогайте меня, прошу вас, – снова взмолилась Рейчел, но слова ее прозвучали глухо, она сама едва услышала их.

– За-ткнись, – медленно, по слогам повторил он.

Теперь она видела в его руке нож, небольшой, с широким изогнутым лезвием. Она вспомнила, что точно такими режут ковры, к примеру как этот, на котором она сейчас лежала. Тело Рейчел начало содрогаться в конвульсиях. Дюк поднялся, начал внимательно разглядывать ее. В последнем приступе отчаяния она оттолкнулась от ковра и поползла. Он молча и неторопливо следовал за ней, дал ей доползти до двери, дотянуться до щеколды, затем ударом ноги в шею снова пригвоздил к полу. Расстегнув джинсы, Дюк посмотрел на остававшийся вялым член. Тогда с яростным рычанием он бросился к соседнему столу, схватил пустую пивную бутылку, подбежал к девушке и опустился на колени возле нее. Она дико закричала. Он взметнул руку, отбил донышко бутылки о камин, резко опустил ее. Вмиг все стихло. Страшная боль пронзила тело Рейчел, но в мозгу ее продолжала биться мысль, что сейчас все кончится и он уйдет. В руке Дюка снова появился нож. На этот раз она издала такой жуткий вопль, что у нее задрожали пальцы. Он вырвал из кармана платок, сунул ей в рот, зажал его ладонью. Перевернув девушку лицом вниз, он просунул под нее нож и всем телом навалился на нее. Лезвие мягко вошло между ее ребер. Дюк приподнялся, передвинул руку и снова навалился. Так он проделал еще несколько раз. И тут раздался стук. Он доносился снаружи. Сначала негромкий, он перешел в раскатистую дробь. Дверь загремела. Затем послышался чей-то голос:

– Рейчел! Рейчел! Дорогая, ты что там, уснула?

Дюка затрясло.

– Черт… вот черт, – зашептал он, повернул к себе лицо девушки. Она умоляющим взглядом смотрела на него. Он встал, потянулся к высокой табуретке.

Донни включил телевизор, попал на «Новости» и поймал заключительные слова криминального репортажа: «…не связывает данное убийство с предыдущими, совершенными, как полагают, днем». Затем показали бар, санитаров, несших на носилках тело, упакованное в черный пластиковый мешок, и в эту минуту послышался настойчивый и сильный стук в дверь. Донни застыл на месте, выключил звук телевизора.

– Открой, Донни, это я, – раздался голос Дюка. – Прости меня, открой, Донни. – Он лихорадочно колотил в дверь. – Быстрее!

Он продолжал дубасить до тех пор, пока Донни не открыл ему.

Увидев Дюка, Донни отпрянул, прошептал:

– Боже мой…

Дюк был с головы до ног залит кровью. Большое кровавое пятно расплылось на груди по футболке, джинсы в кровавых брызгах держались на одной пуговице, полузастегнутую «молнию» перекосило. Задыхаясь и пошатываясь, он прошел на кухню. Донни схватил тряпку и начал стирать с двери и пола кровавые потеки.

– Почему ты не пошел к ручью, как все нормальные? Мы же ведь договорились с тобой, – затараторил он.

– Я чуть не влип, Донни. Еле ноги унес. Кто-то начал ломиться в бар. Чуть не оставил ее недобитой.

– Ее только что показывали по телевизору.

– Уже? Вот сукины дети.

– А что, если Джеф тоже был там?

– Нет, – замотал головой Дюк. – Я видел, его машина стоит напротив бара «Амазон».

Дюк направился в ванную. Донни, не отводя глаз, следил за каждым его движением.

– Теперь ты понимаешь, что я тебе нужен? – тихо спросил он.

– Понимаю, Донни. Очень нужен. Извини, что обидел тебя. Там, в машине. Ляпнул не подумав. Нет, один я не справлюсь. – Дюк замотал головой.

Глава 23

– Вскрылись новые обстоятельства по делу об убийстве Кэти Лоусон, – заговорил Майлз О'Коннор, поднявшись на трибуну конференц-зала. – Как вам наверняка уже известно, в результате вскрытия были обнаружены фрагменты кокона, принадлежащего личинке улитки. Это свидетельствует о том, что убийство произошло на побережье, после чего тело девушки перевезли в лес. Полиция сочла, что наиболее подходящим местом действия мог стать район Маринерс-стренд. В процессе проведенных поисков мы обнаружили там экземпляры таких же улиток. Вчера полицейские водолазы провели поиски улик в море, как возле побережья Маринерс-стренд, так и около пристани. Поиски увенчались успехом – была обнаружена кроссовка, принадлежащая Кэти Лоусон. Сегодня она проверяется на наличие на ней отпечатков пальцев. Полиция считает, что до того, как оказаться на побережье, Кэти посетила могилу своего отца. Об этом говорит найденная на ней белая роза. Мы склонны считать, что нападению девушка подверглась именно на Маринерс-стренд. Возможно, данное преступление стало роковой случайностью – преступник искал любую жертву и остановился на одинокой девушке, – но не исключено, что убийца искал именно ее. Это нам еще предстоит выяснить. Одно мы знаем точно: кому Кэти пыталась позвонить по своему мобильному телефону. Последний номер в списке принадлежит Фрэнку Дигану. – Майлз кивнул в его сторону. Тот стоял рядом с полным скорби лицом. – Иначе говоря, Кэти понимала, что находится в опасности, но, может быть, она хотела сообщить о другом преступлении. Нет ничего удивительного в том, что она пыталась звонить именно Фрэнку, а не по телефону три девятки, – их семьи давно были знакомы. – Майлз отпил теплой воды из стакана и продолжил: – Поскольку тело пролежало в лесу три недели, новых улик мы не ожидаем и поисков в районе Маринерс-стренд больше проводиться не будет. Следует отметить, что предполагаемые действия Кэти в тот вечер до некоторой степени противоречат свидетельским показаниям Мэй Миллер, хотя многое нам еще предстоит выяснить. Относительно места, где было обнаружено тело, можно сказать следующее: оно находится в лесной глуши и очень редко посещается. Скорее всего оно хорошо знакомо убийце. Пока нам неизвестно, связаны ли с ним еще какие-либо обстоятельства. Данный участок леса примыкает к фруктовому саду Миллеров и земельному владению Лаккези. Смею вас уверить, что полиция проведет самое тщательное расследование данного дела.

Из динамиков вырывалась монотонная мелодия, состоявшая из грохота ударных и гулкого уханья басов. Парикмахерша, орудуя ножницами и расческой, ходила вокруг Дюка, чуть покачиваясь в такт им. Он посмотрел на девушку. Полная, в обтягивающих джинсах, над поясом – складка жира, почти свисающий живот. Короткий, черный в золотых блестках топик открывал половину крупной груди, покрытую искусственным загаром и мелкими точками прыщиков. Девушка шевелила густо напомаженными губами, повторяя незамысловатые слова песенки. Влажные пряди волос с головы Дюка падали на стол, на котором лежала раскрытая газета. Девушка слегка наклонилась, смахнула их на пол. По газете разлилось большое мокрое пятно.

– Ужасно, да? – сказала парикмахерша, тыча в нее расческой. – Опять девушка пропала.

– Кошмар, – согласился Дюк, покосился на портрет под заметкой, предположительно его собственный. По лицу его пробежала презрительная усмешка.

– Одна девушка дала показания. Совсем недавно. Она была в том баре, когда этот парень заходил туда. Смешно. Она все это время молчала, потому что боялась неприятностей в школе. Она в тот день прогуляла уроки, ну и дуреха. – Она оглядела голову Дюка, снова защелкала ножницами. – А теперь, когда три недели прошло, она уж, наверное, и не помнит того парня.

– Возможно. Правда, некоторые лица остаются в памяти человека на всю жизнь. Может, к несчастью, а может, и нет. – Он посмотрел на себя в зеркало. Стрижка была слишком короткой, такие он не любил.

Джо куда-то ушел, в его кабинете было тихо. Шон постоял в дверях и уже собирался уходить, когда неожиданно заработал факс. Полоса бумаги легла на лоток, начала съезжать на пол. Шон подошел к столу, увидел страницы текста, перемежающиеся фотографиями. Он взял факс, перевернул, принялся рассматривать не очень четкие снимки. На них были изображены молодые девушки. Лица их оставалось нетронутыми, но тела у всех были варварски изуродованы, все в пятнах крови. Нарисованные от руки стрелки показывали на раны, под ними шел, тоже рукописный, текст: «рваные раны на груди», «…три симметричных разрыва мышечной ткани чуть ниже ребер», «измельчение внутренностей». Шона словно обдало холодом. Он упал на колени, стал лихорадочно подбирать факс, рассматривать укрупненные фотографии частей обезображенных тел. Вдруг он увидел фотографии знакомой кроссовки, сделанные с разных углов. И тогда он все понял, и фотографии внезапно обрели страшную реальность. Полоска факса выскользнула из его рук, он повалился на пол и зарыдал.

– Шон, ты что тут делаешь?! – воскликнул Джо. Он подбежал к сыну, обнял его, начал собирать факс.

– Отец, это она? Я же вижу, что она. Все это произошло с ней? – умоляющим голосом спросил он, задыхаясь в рыданиях. – Господи, какая жестокость. Я ничего подобного ни разу не видел. Кто это сделал? Кто?!

Слова застревали у него в горле. Джо едва разбирал их сквозь всхлипывания и хрип. Шон прижался к отцу. Никогда в жизни он не был ему так близок, как теперь.

– Успокойся, Шон, успокойся. – Он приподнял его с пола, скрутил бумажную полосу, оборвал, сунул в ящик стола. Теперь он уже знал, что должен еще раз съездить в Дублин.

Мэй Миллер распахнула дверь. Она была одета в длинную, до пола, ночную рубашку серебристого цвета, отделанную розовым бисером. Несколько кнопок на рубашке были расстегнуты, обнажая дряблую старушечью грудь. На руках у нее были длинные прозрачные черные перчатки, на них висели браслеты из крупных жемчужин. Седые волосы она забрала в высокий шиньон.

– Приветик, – жеманно протянула Мэй и улыбнулась.

– О, миссис Миллер, я не ожидал вас увидеть в таком очаровательном наряде, – произнес Ричи и посмотрел на часы. Они показывали половину двенадцатого. – Вы уже завтракаете?

– Нет, что вы. Мы пока еще слушаем оперу. Простите, я не знала, что вы тоже поклонник высокого искусства. Проходите.

– Э-э… – Ричи замялся. – Я бы хотел переброситься парой слов с Джоном.

– В антракте он ходит в бар, – сообщила Мэй.

– К Данаэру? – удивился Ричи.

– Нет, здесь, в доме. На второй этаж.

– А вы его не позовете?

– С моим удовольствием, – сказала она и исчезла в доме.

Через минуту он снова услышал ее голос:

– Джон! Джон! Иди сюда, погляди, кого я случайно увидела.

Ричи вошел в прихожую, огляделся, дальше проходить не стал. Послышался скрип ступенек. Спустился Джон.

– Привет, Ричи, – сказал он грубоватым тоном. – Что нужно?

– Ах, Джон, ты уже готов? – спросила Мэй Миллер и протянула сыну руку. – Веди же меня на второе отделение. Сейчас начнется самое главное. Я не желаю пропустить ни одной ноты. Кавалер, вы тоже идете с нами? – Она бросила на Ричи игривый взгляд.

– Нет, спасибо, миссис Миллер. Сегодня я очень занят, – пробормотал он и, развернувшись, вышел.

Джо вел свой джип в северную часть Дублина, на Малахайд-роуд. Не доезжая до автомагистрали, ведущей к аэропорту, он свернул налево, въехал в высокие металлические ворота учебно-тренировочного центра пожарных команд. За ними шла длинная, обсаженная деревьями узкая дорога. Он миновал поле, в углу которого, опираясь на одно крыло, лежала половина небольшого пассажирского самолета, затем высокую кирпичную стену с нарисованным на ней фасадом ночного клуба и языками пламени, лизавшими его окна, и остановился перед четырьмя маленькими сборными домиками, где временно размещалась государственная патологоанатомическая лаборатория. Он надеялся увидеть доктора Макклэтчи в кабинете, но там ее не оказалось. Она стояла у соседней двери и разговаривала со своими помощниками.

– Доктор Макклэтчи, позвольте представиться. Я – Джо Лаккези из полицейского управления Нью-Йорка. Не могли бы вы уделить мне несколько минут? – Джо улыбнулся.

Она недоуменно посмотрела на него.

– Хорошо, зайдите.

Они вошли в ее кабинет, Макклэтчи прикрыла за собой дверь.

– Я приехал к вам по делу об убийстве Кэти Лоусон, – пояснил Джо.

– Понятно. – Она кивнула, присела за стол, показала ему на кресло напротив. – Говорите, полицейское управление Нью-Йорка? – повторила она. – Ну и каким же боком вы связаны с этим делом?

Джо начал объяснять, тщательно взвешивая каждое слово.

– Должен признаться, что к этому делу мы никакого отношения не имеем, – заключил он, вытащил из кейса и положил перед ней несколько листков из полученного им факса, один – с фотографией девушки и именем над ней: «Тоня Рамер». Снимок был сделан в морге. Лицо убитой девушки было спокойным, почти безмятежным. Совершенно очевидно, что нашли тело спустя несколько дней после преступления. От лобка и ниже оно представляло собой сплошное месиво из тканей, где внутренности перемешались с мышцами. На теле были многочисленные повреждения, среди них несколько явных разрывов и три резаные раны одинаковой длины под ребрами. Лара пробежала глазами снимки, быстро перевела взгляд на Джо.

– И что вы хотите у меня узнать? – спросила она скорее задумчиво, чем раздраженно. Пока Джо раздумывал над ответом, она успела перелистать страницы с остальными фотографиями.

– Насколько раны на этом теле совпадают с теми, что нанесены Кэти Лоусон? – спросил он.

– Вы что, с ума сошли? – со свойственной ей грубоватой прямотой сказала Макклэтчи. – Вы предлагаете мне отправить на виселицу неизвестно кого.

– Мой сын дружил с Кэти Лоусон, – произнес Шон и тяжело вздохнул.

Она откинулась в кресле, посмотрела на него долгим взглядом.

– В списке подозреваемых он стоит под первым номером, – добавил Джо.

– Ну прямо как в кино, – произнесла она с хмурой усмешкой. – Честно говоря, впервые в жизни сталкиваюсь с такой ситуацией.

– Мне кажется, что Кэти Лоусон и эту девушку убил один и тот же человек. Я следователь, доктор.

Она снова начала рассматривать снимки, на этот раз уже с профессиональным вниманием.

– Вы же знаете, что я не могу обсуждать с вами подобные вопросы. Удивительно, как вы вообще додумались ко мне заявиться, – медленно сказала она.

– Попытка не пытка. Поверьте мне, я высоко ценю все, что вы сделали. Уверен, что ваши выводы помогут расследованию.

– Бросьте. – Доктор махнула рукой. – Не пытайтесь купить меня лестью. Я просто не имею права говорить на эту тему.

Джо улыбнулся:

– Извините. Но и меня можно понять. Я ничего не знаю. Кстати, обратите внимание, вот особенно интересная фотография, – ткнул он пальцем в снимок и поднял голову, глядя на Макклэтчи и пытаясь угадать ее реакцию. – В любом случае прошу прощения, что потревожил вас.

Она подняла голову, их глаза встретились.

– Надеюсь, мой визит останется между нами, – сказал Джо.

– Простите, не поняла вашего вопроса.

– Это не вопрос, это констатация, – ответил он.

Макклэтчи отвела взгляд, недоуменно пожала плечами.

– Да пожалуйста, я же ваши снимки не комментировала.

– Это верно, – согласился Джо. – Но я услышал от вас все, что мне было нужно.

Как профессионал он мог безошибочно определить, что чувствует и думает человек, по движению его глаз, тела, по едва заметной дрожи ресниц, мышц, по тому, как он сглатывает слюну. Эта беззвучная речь не раз и выручала его, и помогала отличить ложь от правды. По мимике Макклэтчи он догадался, что раны на снимках не совпадают с нанесенными Кэти. Единственное, что Джо не мог истолковать, так это странные морщинки, мелькнувшие на лбу доктора в самые последние секунды, и явное нежелание возвращать ему фотографии.

– Пожалуйста, одну минуту. На тот случай, если вдруг вам захочется связаться со мной. – Не обращая внимания на ее недоуменный взгляд, он достал из кармана визитку, зачеркнул нью-йоркский номер, вписал номер своего мобильного телефона и протянул ей. Он поднялся, но слишком резко. Невыносимая боль прорезала его голодный желудок, он схватился за край стола, чтобы не упасть, и снова опустился на стул.

– Что с вами? – Доктор поднялась со своего кресла, подошла к нему.

Джо застонал, приподнял голову. На лбу у него блеснули мелкие капельки пота.

– Не вставайте. – Она пододвинула кресло, села рядом с Джо. – Вы себя плохо чувствуете?

Он кивнул, приложил руку к затылку, помассировал его.

– Голова немного закружилась. Я сегодня не завтракал. – Он резко подался вперед, нагнулся над мусорной корзиной, в которой валялись скомканная бумага и остатки карандашей. Его вырвало. Он несколько раз глубоко вдохнул, снова выпрямился. Лицо его горело.

– Надо будет сказать, чтобы заменили плетеные корзины на сплошные, – заметила Макклэтчи.

– Простите, ради Бога. Я просто не знаю…

– Что у вас с желудком? – спросила она, не обращая внимания на его извинения.

– Ничего. Просто я сегодня еще не ел. Если не считать нескольких таблеток болеутоляющего и пары чашек кофе. – Он попытался улыбнуться.

– Простите, а болеутоляющее-то вам зачем? Или это у вас, у полицейских, диета такая?

Джо усмехнулся:

– Нет, не диета. У меня частенько побаливает челюсть, да и голова тоже. Вероятно, давление подскакивает. Иногда даже есть не могу. Наверное, переутомление сказалось.

– Позвольте, позвольте… – Она протянула руки к его лицу.

– Доктор, не тратьте на меня время.

– Помолчите и отвечайте на мои вопросы. – Она взяла его за голову, осмотрела нижнюю челюсть. Ее холодные пальцы пробежали по его щекам, по носу. Она несколько раз надавила на его шею, приподняла веки, осмотрела брови. Все это время он старался дышать как можно тише и не смотреть ей в глаза.

– Мне трудно дышать, – наконец сказал Джо.

– Дышите полной грудью, вам никто не запрещает этого делать.

Он покосился на урну.

– А, вам не нравится запах мира, в котором я живу? – Доктор рассмеялась. – Понимаю. – Она откинулась в кресле, оперлась локтем о край стола, задумчиво произнесла: – Нет, на больные пазухи это не похоже. Говорите, вам трудно есть? Где? В каком месте болит особенно сильно?

Джо потер пальцами острые края нижней челюсти. Прикосновение причинило боль. Он поморщился, заерзал в кресле.

– Давайте посмотрим. – Она отвела его руки, ощупала всю нижнюю челюсть. – Откройте и закройте рот. Что чувствуете?

– Легкое потрескивание, – ответил Джо.

– А боль?

– Боли нет, но я дорого бы дал, чтобы и от этого треска избавиться.

– Охотно вас понимаю. Скажите, а челюсть у вас никогда не замыкает? Ну, вы открываете рот, а сразу закрыть его не можете. Или закрываете, но с трудом, а перед этим слышите треск.

– Да, так оно и есть.

– А щеки и шея у вас побаливают?

– Даже очень. Немеют просто.

– Серьезных болезней полости рта, ушей и носа у вас никогда не диагностировали?

– Послушайте, доктор, благодарю вас за заботу, но не стоит вам…

– Отвечайте на вопросы, – перебила его Макклэттчи. – Серьезных травм лица и челюсти не было?

Джо припомнил школьные годы, автомобильную аварию, в которую он попал, когда учился в колледже, удар лицом о стойку бара во время холостяцкой вечеринки, упавшую на него дверь, взрыв…

– Знаете ли, всякое бывало, – уклончиво ответил он.

Она поднялась, обошла его со всех сторон.

– Что плохого скажете? – Джо наигранно улыбнулся.

– Вы кто по натуре? Пессимист или оптимист? – спросила Макклэтчи.

– Чуть похуже пессимиста, – ответил он.

– Это в общем-то правильно. – Она кивнула. – Ну что я могу вам сказать. Прежде всего я не ваш семейный врач и многого не знаю. Если хотите услышать научные предположения, то пожалуйста.

– Буду вам признателен.

– Тогда одно из двух – либо лицевая невралгия, либо дисфункция височно-челюстного сустава, который отвечает за работу челюстей. Значение слова «дисфункция» вы, надеюсь, понимаете, – сообщила Макклэтчи бесстрастным голосом врача.

– Дисфункция височно-челюстного сустава устраивает меня больше. По крайней мере я знаю, что это такое. Мой брат страдал этим заболеванием.

Некоторое время она молча разглядывала его, затем спросила:

– Тогда зачем вы пытаетесь свести все к шутке?

Джо не ответил.

– Вы же прекрасно знаете, чем это может для вас закончиться.

– Разумеется. – Джо кивнул.

– И вы не лечились?

– Не было времени.

– Придется найти. Ваш мозг тратит колоссальную энергию, контролируя работу сустава. Ваше состояние намного хуже, чем вы себе представляете. А для полноты картины прибавьте сюда устойчивый стресс, в котором вы находитесь постоянно. Так мне, во всяком случае, кажется. Обратитесь к врачу как можно скорее. Средств тут много – могут поставить шплинты либо для постоянного ношения, либо вы будете сами устанавливать их только на ночь. Есть хирургические методы… – Она рассмеялась, увидев его реакцию. – Ах вот почему вы не хотите идти к доктору.

Джо поежился.

– Идти все равно придется. Такие вещи сами не проходят.

– Извините, а не могли бы вы посоветовать мне что-нибудь полегче? Может быть, у вас есть какие-нибудь таблетки?

– Таблеток у меня нет. Не забывайте, что те, с кем я имею дело, лекарств не употребляют, – мрачно пошутила Макклэтчи.

– Ах, ну да, конечно.

– Учитывая, что к врачам вы в последнее время не обращались… – Она вопросительно посмотрела на него.

– Не обращался, – ответил Джо.

– В таком случае, – доктор села за стол, достала листок бумаги, склонилась над ним, – я отправлю вас к доктору Морли, в Институт офтальмологии и отоларингологии. Специалист она классный, я с ней давно знакома. В свое время она отбила у меня парня. Держите. – Она написала имя, телефон и передала ему листок.

– И в отместку за это вы хотите ей подсунуть меня?

– Кстати, дельное замечание. Давайте назад. – Она разорвала его, выбросила в урну, взяла другой. – Направляю вас к мужчине. Он вам понравится больше, потому что, как и вы, не любит хирургических методов лечения.

Джо поблагодарил Макклэтчи и вышел из кабинета. Подождав несколько минут, она подошла к двери, открыла ее и крикнула:

– Джил!

Из открытого соседнего кабинета вышла одна из ее ассистенток.

– Слушай, Джил, ты мои щипцы знаешь?

Девушка кивнула.

– Принеси мне их, пожалуйста. Нужно кое-что снять. Мне кажется, что полоска на четвертом пальце оставлена скорее всего платиной.

– Платиной? Ого, этим все сказано.

– Да, кстати, ты знаешь, я чуть было не направила моего гостя к этой корове из Института офтальмологии и отоларингологии.

Джил фыркнула.

– Да, и вот еще что. Найди-ка мою папку с результатами вскрытия. Мне нужно там кое-что посмотреть, – сказала Макклэтчи уже серьезно.

– Так вы считаете, что он прав?

– Не совсем, Джил. Но идет в правильном направлении.

* * *

Джон Миллер сидел за столиком бара, одной рукой сжимая кружку с пивом, пальцами другой пощелкивая по пустой рюмке. Несколько минут Эд смотрел на него, затем нагнулся, опершись локтями о стойку.

– Знаешь, Джон, что я тебе скажу? – заговорил он.

– И что? – меланхолично ответил Миллер, поднимая кружку.