Текст книги "Темный дом"

Автор книги: Алекс Баркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Алекс Баркли
Темный дом

Начинается шторм, меркнет свет, влюбленные приникают друг к другу, и дети прижимаются к нам. Но как только мы перестаем держаться друг друга, как только мы теряем взаимное доверие, море и мрак поглощают нас.

Джеймс Артур Болдуин

Пролог

Нью-Йорк

Тощие руки торопливо защелкнули на тоненькой талии восьмилетней девочки небольшой пояс с висящей на нем маленькой коробочкой. Доналд Риггз ткнул в нее худым узловатым пальцем и, лениво растягивая слова, сказал:

– Это что-то вроде пейджера, малышка. По ней полиция найдет тебя, если ты вдруг потеряешься. А сейчас мы поедем домой, к мамочке. Хорошая у тебя мамочка, Хейли?

Девочка молча несколько раз кивнула. Закусив нижнюю губу, она с простодушным интересом наблюдала за его движениями.

Четвертый день принес Элайзе Грей уверенность в том, что ее мучения кончились. Невыносимая боль, вызванная похищением дочери и сопровождавшая ее все это время, уступила место бешеной ярости. Задыхаясь от злости, она обвиняла во всем происшедшем уже не незнакомца, укравшего ее дочь, а своего мужа. Это он, Гордон Грей, через свою компанию растрезвонил всем о своем богатстве. Хотел стать знаменитым, а сделал из своей семьи мишень для подонков, наживающихся на похищении людей и шантаже. Разумеется, и ее муж, и сама она с дочерью застрахованы и на такие случаи, но какими деньгами можно измерить семейное счастье? И что все их деньги значат в сравнении с Хейли, ее маленьким солнышком?

Элайза Грей сидела за рулем «БМВ» своего мужа, рядом с ней, на другом сиденье, лежал мобильный телефон – его прислал ей этот подонок вместе с запиской о выкупе. Странно, но мысли Элайзы в эти минуты занимал Гордон. Директор страховой компании посоветовал им сменить обычный режим дня, но разве Гордон знает, что это такое – сменить? Он ведь с самого утра делает все по раз и навсегда заведенному распорядку, и всегда одно и то же – на завтрак варит кофе, затем делает тосты, потом чистит яблоко, банан и персик, и всегда именно в этой монотонной и унылой последовательности. «Тупица, – думала Элайза. – Непроходимый тупица. И весь твой порядок тупой. И вся твоя жизнь – не размеренная, а тупая. За таким тупицей и следить долго не нужно – ты в одно и то же время выходишь из дома, отвозишь Хейли в школу, в одно и то же время заезжаешь за ней и возвращаешься домой. И так изо дня в день. Ты ведь даже не остановишься, чтобы купить ей шоколадку. У тебя все по графику, все по расписанию. Тупица».

Она опустила голову на руль, и в это время вспыхнул экран лежащего рядом телефона. Элайза засуетилась, схватила трубку и, прежде чем нажать кнопку, отметила про себя, что телефон играет мелодию «Улица Сезам». «Вот сволочь, он закачал сюда ее любимую мелодию».

– Давай трогай, сучка, – произнес размеренный спокойный голос.

– Куда мне ехать?

– За дочерью. Если будешь хорошо себя вести, получишь ее живой и невредимой.

Голос оборвался, послышались короткие гудки.

Элайза завела мотор, нажала педаль газа и вскоре встроилась в ряд идущих машин. Сердце у нее стучало. Раздражал прилепленный к спине микрофон с небольшой антенной. Позвонив утром в полицию, Элайза изменила финальную часть своих испытаний. Правда, даже сейчас она не была совсем уверена, что поступила правильно.

Детектив Джо Лаккези, коротко стриженный, темноволосый, с едва заметными серебряными нитями на висках, неподвижно сидел на водительском сиденье, внимательно разглядывая улицу. Он снова подумал о том же: хватит ли у Элайзы Грей сил пройти все до конца? Джо не имел представления, куда может двинуться преступник или что предпримет, когда поймет, что ему – крышка. Он не шелохнулся, даже когда его давнишний друг и в последние пять лет бессменный напарник двадцатипятилетний крепыш Дэнни Марки сказал:

– Да, подбородок у тебя – не промажешь. Только врезать тебе я бы не осмелился.

Джо повернулся и посмотрел на друга. Ясно выраженной линии подбородка у того не было, небольшая голова, заканчиваясь чем-то неопределенным, плавно переходила в кадыкастую жилистую шею. В его невыразительном лице все казалось бледным – глаза, кожа, морщины.

– Ну, что скажешь? – Он покосился на Джо.

Джо перевел взгляд на машину Элайзы. Она как раз начала отъезжать от тротуара. Дэнни, ожидая, что Джо немедленно тронется за ней, уперся руками в приборную панель. Джо усмехнулся краем рта. Дэнни верил в приметы, поэтому старался быть максимально предусмотрительным. Когда-то он познакомил Джо со своей теорией, как он ее называл, «черно-белого бытия». «Знаешь, Джо, – сказал он, – в этой жизни все люди делятся на умников и говнюков. Первые, прежде чем сесть на толчок и облегчиться, обязательно проверят, есть ли в туалете бумага; вторые сначала садятся, облегчаются и только потом проверяют. Ты – умник, а я по своей природе – говнюк». Джо ждал, пока машина Элайзы немного удалится от них.

– Слышал, что старина Ник в будущем месяце уходит на пенсию? – снова заговорил Дэнни.

Виктор Никотеро, один из старейшин их отделения, всю жизнь прослужил в дорожной полиции.

– Устраивает вечеринку. Ты пойдешь?

Джо кивнул. Он со свистом втянул воздух, стараясь унять внезапную боль в висках. Дэнни удивленно вскинул брови, ожидая ответа, но Джо не отвечал, хотя и видел его недоумение. Потянувшись к двери, он вытащил из расположенного под ручкой отделения две упаковки таблеток, выдавил одну болеутоляющую и две противовоспалительные и, ничем не запивая, с трудом проглотил.

– Да, я и забыл, к тебе же родственники из Франции приезжают, – вспомнил Дэнни. – Семейный ужин с людьми, которых ты ни черта не понимаешь. – Он коротко рассмеялся.

Когда Элайза отъехала метров на пятнадцать, Джо завел мотор и поехал следом. Немного погодя двинулся и синий «форд» с Ником и двумя агентами ФБР, Маллером и Холмсом. От Джо их отделяли три машины.

Элайза Грей медленно ехала вдоль тротуара, ежеминутно поглядывая на него, словно ожидая, что сейчас вдруг появится Хейли и с радостным криком запрыгнет в салон. В тишине машины снова зазвучала мелодия «Сезама». Элайза схватила трубку. Послышался тот же размеренный спокойный голос:

– Ну что, мамочка, где ты сейчас находишься?

– Подъезжаю к углу Второй авеню и Шестьдесят третьей улицы.

– Двигайся на юг, на Пятьдесят девятой улице повернешь налево и въедешь на мост.

– На Пятьдесят девятой улице повернуть налево и ехать на мост, – повторила Элайза.

Три машины въехали на мост, ведущий на Северный бульвар. Судьбы всех пяти сидящих в них пассажиров находились в руках одного человека, Доналда Риггза. Он сделал последний звонок:

– Теперь сворачивай на бульвар Фрэнсиса Льюиса, а потом иди налево на Двадцать девятую авеню. Там и встретимся.

Джо и Дэнни переглянулись.

– Он едет в парк Бауна, – произнес Джо, набрал номер командира группы и передал трубку Дэнни.

– Шеф, похоже, встреча будет в парке Бауна. Можно подтянуть туда парочку парней из сто девятого отделения? Хорошо, мы едем. – Он положил трубку.

Доналд Риггз медленно вел автомобиль, поглядывая то на дорогу, то на идущих по тротуару людей. Изредка он поглаживал едва заметный шрам на левой щеке, давно превратившийся на худом смуглом лице в бледное пятно. Он оглядел себя в зеркале заднего вида, поднял руку, чтобы погладить себя по длинным темным волосам, но вовремя вспомнил про гель и укладку. Всего час назад Риггзу сделали одну из тех модных причесок, которые так нравятся женщинам, и его волосы еще хранили на себе следы широкой длиннозубой расчески. Сзади они заканчивались точно у воротника рубашки, правая сторона волос зачесывалась на левую. Сегодня ему предстояла встреча с особенной женщиной, поэтому он не только постригся, но еще и побрился, дав себя обрызгать жидкостью после бритья из темно-синего флакона, и даже прополоскал рот темноватой жидкостью с легким привкусом корицы.

Риггз обернулся и посмотрел на пол перед задним сиденьем, где под старым вонючим одеялом лежала девочка.

В половине пятого дня к кабинету начальника двадцатого полицейского участка лейтенанта Терри Крейна, где, кроме него, находились еще пять детективов, шаркающей походкой, приглаживая на ходу седые волосы, подошел старина Ник. Прищурив серые глаза, он посмотрел сквозь рифленую стеклянную стенку, прислушался к приглушенному разговору и подумал, что там, возможно, обсуждают его уход на пенсию. «А если они вздумают снова подколоть меня, я им точно скажу пару ласковых, – решил он. – И кто бы мог подумать, что Лаккези, тот, которого я сам же сюда привел, меня же и выдаст? А кто же еще все им разболтал? Больше некому». Не так давно Ник проговорился Лаккези, что после выхода на пенсию собирается засесть за мемуары, и попросил подарить ему ручку, дорогую серебряную ручку с золотым пером, солидную, как у маститых писателей, которую ему было бы не стыдно вытаскивать из кармана, чтобы делать записи в тяжелом кожаном блокноте размером с ежедневник, – его Ник к тому времени уже купил. Лаккези выдал его – про ручку он ничего не сказал, а вот про желание стать писателем намекнул кому-то, сейчас уже не важно кому. Главное, что об этом все узнали. Ник подошел к двери кабинета, оперся худым плечом о стену, его фуражка чуть съехала с узкой головы набок. Голоса стали слышнее. Крейн инструктировал детективов:

– Нам только что сообщили: похититель движется в сторону парка Бауна. Кто он – неизвестно. Мы прочесали каждый дом вокруг школы, но ничего не выяснили. Девочка стояла на тротуаре, он остановился, открыл дверь, схватил ее, втянул в машину и сразу же отъехал. Все проделал так быстро, что поначалу никто ничего не понял. Даже марку машины никто не запомнил. Потом уже закричала учительница, а вскоре подъехал и отец ребенка. Обследование пакета, который сукин сын подбросил на следующий день, тоже ничего не дало – бумага обычная, никаких отпечатков, никаких зацепок.

Ник приоткрыл дверь и, просунув голову, спросил:

– А где это все произошло?

– Привет, Ник, – кивнул ему Крейн. – На углу Семьдесят пятой улицы и западной части Центрального парка.

Убедившись, что разговор в кабинете идет не о нем и не о его выходе на пенсию, Ник закрыл дверь и двинулся дальше по коридору, затем остановился и направился обратно. Он снова открыл дверь кабинета.

– Говорите, он едет к парку Бауна? Значит, этот район ему хорошо знаком. Может, он и к школе ехал этим путем, – поделился он внезапно пришедшей ему мыслью. – Если так, то он должен был проехать по Сорок второй улице, а на ней установлена скрытая камера. Проверьте пленку – может быть, этот парень сквозанул на красный свет.

– Спасибо, Ник. И не забудь рассказать об этом случае в своих мемуарах. – Крейн подмигнул детективам, снял трубку телефона и принялся набирать номер отдела дорожной полиции.

– Да ну вас к черту! – Ник, махнув рукой, вышел из кабинета.

Через полчаса на столе Крейна лежал список из восемнадцати машин, нарушивших в день похищения правила дорожного движения на Сорок второй улице. За тремя владельцами числились уголовные преступления. Один из них год назад проходил по делу о похищении с целью выкупа, но был оправдан за отсутствием доказательств.

Джо почувствовал действие таблеток. Боль начала стихать, мышцы расслабились, голова словно погрузилась в тепло. Он открыл и закрыл рот. В ушах еще стоял легкий звон. Джо несколько раз глубоко вдохнул через нос и выдохнул через рот. Приступы этой странной болезни начались у него лет шесть назад – мышцы шеи вдруг начинали деревенеть, уши закладывало, голову сковывала дикая боль, а челюсти сводило так, что несколько последующих дней он не мог ни есть, ни пить, ни разговаривать. Начинались приступы внезапно. Нередко собеседники Джо, видя, как тот немеет на глазах, приходили в ужас.

Хейли Грей думала о Красавице и Чудовище. Всем казалось, что Чудовище злое и страшное, на самом же деле оно было очень добрым. Оно кормило Красавицу супом, играло с ней в снежки. Может быть, и этот мужчина тоже хороший, хотя на вид он очень неприятный. Внезапно машина остановилась. Хейли было холодно, она поежилась и вдруг услышала мамин голос.

– Хейли! Хейли! Где моя дочь, мерзавец?! Отдай мне ее! Слышишь, скотина! – кричала мама.

Хейли показалось, что мама чем-то напугана. Раньше она никогда не кричала и уж тем более не ругалась такими словами. Кто-то забарабанил по стеклу, машина тронулась, быстро набирая скорость. Мамин голос стих. Доналд Риггз одной рукой расстегнул рюкзак, ощупал туго набитые пачки.

Дэнни взял микрофон.

– Пятнадцатый, он отъехал. Идет в сторону Нью-Йорка. Диктую номер. – Он несколько секунд подождал, чтобы центральный диспетчер смог взять ручку и бумагу, затем продолжил: – Записывай. Коричневый «шевроле-импала», Адам, Сэм, Эдди четыреста восемьдесят пять. АСЕ четыреста восемьдесят пять, – повторил он.

– Принято, – прозвучал ответ.

Джо перешел на специальный общегородской канал связи, на котором работали Маллер, Холмс и еще сто девять полицейских, находившихся в парке. Он заговорил быстро и отчетливо:

– Он взял деньги и уехал. Про девочку ничего не сказал. Спокойнее, ребята, мы пока не знаем, где она. Оставайтесь на своих местах. До связи.

Дэнни повернулся к нему и произнес:

– Возрадуемся, братие, ибо он обрел свой прежний голос.

– Этот сукин сын не из Нью-Йорка, – заметил Джо, не обращая внимания на шутливый тон друга.

– Как ты догадался?

– Акцент. Я уверен – он читал инструкции.

– Ну ты даешь. Стоит тебе потерять дар речи, как ты тут же обретаешь музыкальный слух.

– Если бы… – пробормотал Джо, хотя внутренне согласился с Дэнни. Действительно, некоторое время назад он заметил одну странность – боль, сдавливающая его голову, одновременно обостряла внимание.

* * *

Проехав половину Двадцать девятой авеню, Доналд Риггз прижал машину к тротуару, резко обернулся и, сбросив с девочки одеяло, скомандовал:

– Все, вылезай из машины, быстро.

Хейли поднялась на сиденье.

– Спасибо, я знала, что ты хороший, – проговорила она, открыла дверь, высунулась из машины и покрутила головой, ища маму. Та стояла метрах в тридцати от них. Хейли выпрыгнула на тротуар и бросилась к ней. Быстро бежать она не могла – от долгого лежания на узком полу в неудобном положении ноги у нее сильно затекли.

Теперь, когда Элайза Грей остановилась, Джо и Дэнни ехали следом за Риггзом. Позади них шла машина с агентами Маллером и Холмсом. Дэнни передавал все, что видел, Джо сидел и размышлял. Его мучило дурное предчувствие. Слишком все гладко и спокойно закончилось. Устрашающе спокойно, если иметь в виду, что преступник – самый настоящий маньяк. Он повернулся и посмотрел на Джо.

– Тебе не кажется странным, что этот скот слишком уж быстро отдал девочку? Очень подозрительно.

Джо ударил по тормозам, высунул правую руку в окно и несколько раз коротко махнул. Маллер знак понял и, обойдя Джо, последовал за похитителем. Джо прижал машину к тротуару, повернулся и посмотрел назад, туда, где стояла Элайза Грей, обняв дочь.

В самом деле все произошло как-то очень просто. Джо открыл дверь, собираясь выйти из машины, и в это время зазвонил его мобильник, лежащий на панели управления. Джо взял его, открыл, поднес к уху и услышал голос Крейна:

– Джо, сейчас начинаем.

– Коричневый «шевроле-импала», – повторил он.

– Да, знаю. Владелец Риггз Доналд, возраст – тридцать четыре года, родился в задрипанной деревне с громким названием типа Говновилл в штате Техас, белый, судим за мелкое воровство, мошенничество, подделку чеков, проходил по делу о похищении с целью выкупа. – Крейн немного помолчал, затем продолжил: – Слушай, Лаккези, плохо дело. Этот тип служил в спецподразделениях, в девяносто седьмом году проходил подготовку в Неваде. Ладно, мы начинаем брать этого любителя музыки кантри, а то тут меня еще переговоры с заложниками ждут, – закончил он скороговоркой.

Джо бросился к Элайзе. Он бежал на пределе возможностей, думая только об одном – чтобы его сердце выдержало внезапную нагрузку.

Доналд Риггз доехал до угла Сто пятьдесят четвертой улицы и Двадцать девятой авеню. Он покачивался взад-вперед в кресле, сжимая и разжимая тонкими узловатыми пальцами руль, осматривая все вокруг цепким натренированным взглядом, поглядывая в зеркало заднего вида. Ничего подозрительного он не видел, если не считать, что черного цвета «форд-таурус», шедший за ним, вдруг прижался к тротуару, а его место заняла обошедшая его темно-синяя «тойота-корона». Что-то в этом маневре Риггзу показалось странным. Он продолжал неторопливо ехать вперед и вдруг нутром почуял опасность. У него перехватило дыхание. Он еще немного проехал и, не доезжая следующего перекрестка, медленно остановился и начал осматривать дорогу впереди. Его внимание сразу же привлекла какая-то странная суета возле припаркованного у входа в парк микроавтобуса без окон, с надписью «Ассоциация „Эдисон и К°“» на борту. Из его кабины вышли двое мужчин, одетых в униформу компании, и, перебросившись несколькими фразами, пошли открывать задние двери, откуда вышли еще двое. Риггз перевел взгляд на зеркало заднего вида – темно-синяя «тойота», которая шла за ним, неумолимо приближалась, двигаясь, в нарушение всех правил, по встречной полосе. Перегнувшись через пассажирское сиденье, Доналд Риггз приоткрыл дверь и, подхватив рюкзак, бросился из машины. Продираясь сквозь кусты, он бежал в глубь парка. К тому времени, когда Маллер и Холмс, остановив машину, подбежали к коричневому «шевроле», его уже осматривали четыре агента ФБР в униформе ассоциации «Эдисон и К°».

– Вперед! За ним! – прокричал Маллер, и все шестеро рванули в гущу парка.

– Ты звонила на мой пейджер? – спросила Хейли, ткнув пальчиком в висевшую у нее на поясе коробочку, на которой замигал желтый огонек. Элайза выпрямилась и начала тревожно осматриваться по сторонам, надеясь найти кого-нибудь, кто бы ей разъяснил, что все это означает. В душе, правда, ответ она знала, но не хотела с ним мириться. Ее умоляющий взгляд остановился на приближающемся к ним Джо.

«Вот сука. Вот же дура…» Сжимая в одной руке лямки рюкзака, а в другой – небольшой темный предмет, Доналд Риггз стремительно бежал по парку. Он устал, ноги, все тело и мозг его начали затекать. Остановившись, он присел на корточки. Еще несколько минут такого бега, и он потеряет сознание. Он осмотрелся, затем перевел полузастывший взгляд на зажатый в руке темный предмет. От напряжения руку начала сводить судорога, большой палец, дернувшись, скользнул на кнопку детонатора.

Элайза Грей знала свою судьбу. Она в последний раз крепко обняла дочь, прижала ее к груди и торопливо прошептала:

– Доченька, дорогая моя, я очень-очень люблю тебя.

Затем раздался страшный взрыв, сверкнуло пламя, такое яркое, что Джо зажмурился, и снова воцарилась тишина. Розовые, алые и белые куски разметались по веткам и листьям близлежащих деревьев, смешавшись с корой, засыпали траву там, где только что стояли, прижавшись друг к другу, мать и дочь. Они даже не попрощались.

Джо стоял, парализованный жутким зрелищем. К нему снова вернулась судорожная боль и сдавила шею так, что он едва мог дышать. На глаза навернулись слезы. Боль нарастала, делаясь нестерпимой. Он ощутил запах теплого бетона. Медленно опираясь на дрожащие руки, приподнялся, затем встал. Сегодня его тело испытало слишком многое: казалось, оно переполнено эмоциями. Затрещала висящая на поясе рация.

– Мы потеряли его, – послышался голос Маллера. – Похоже, он движется прямо на тебя, вдоль игровой площадки. Будь внимателен.

Теперь Джо испытывал лишь одно чувство, оно затмило все остальные, включая боль, и это было чувство дикой ярости.

«Нет, Хейли, твоя мамочка поступила неправильно. Она оказалась нехорошей. Это я – хороший, а она – нет», – хрипло бормотал Риггз, задыхаясь, словно выбрасывая слова. Он бежал тяжело, пригнувшись и пошатываясь от усталости. Но даже сейчас звериное чутье не подвело его – за деревьями раздался легкий шум, и рука его отчаянно метнулась к внутреннему карману пальто. В этот момент перед ним появился Джо с девятимиллиметровым «глоком» на изготовку.

– Стоять! – скомандовал он. – Руки вверх!

Джо никак не мог вспомнить его имя. Риггз резко остановился, правая рука его непроизвольно качнулась вправо, затем влево, и тут же обе его руки беспомощно заболтались в воздухе, а тело содрогнулось под ударами шести пуль, выпущенных Джо ему в грудь.

Риггз рухнул навзничь. Он лежал, раскинув руки, упершись застывшим взглядом в небо. Джо подошел к нему и принялся неторопливо шарить мыском ботинка в траве, ища оружие, которого не было. И это он отлично знал. Внимание его привлек предмет, лежащий на правой ладони Риггза. Джо нагнулся. Это был маленький значок темно-бордового цвета с золотой окантовкой – ястреб с распахнутыми крыльями и опущенной головой. Риггз до последнего сжимал его так крепко, что булавка значка впилась ему в ладонь.