Текст книги "Путь Сашки. Гексалогия (СИ)"

Автор книги: Альберт Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 112 страниц)

Двое копавших испуганно уставились на свисающие над ямой тела своих товарищей. Рейти нагнулся, встав на колено, и ударил с размаха мечом в голову третьего землекопа. Четвертый упал на спину на дно ямы, пытаясь руками загородиться от приближающейся смерти. Рейти перемахнул в яму и всадил свой меч в четвертого землекопа.

Пока Казьмир ходил за своей подводой, Рейти сбросил тела первых двух убитых землекопов и четвертого дозорного в яму и засыпал ее землей. Затем они вдвоем расчистили насыпанную на крышку сундука землю и вытащили его на поверхность земли, держась за ржавые кольца. Погрузив сундук на подводу, Казьмир направил ее к дороге, а Рейти пошел за своей лошадью, оставленной в соседнем лесу.

Оба подручных Корса встретились у подводы с двумя убитыми дозорными. Погрузив на нее тело третьего дозорного, они отвели подводу в лес, а сами вернулись на дорогу. Здесь Рейти быстро переоделся в чистую и добротную одежду и поскакал в сторону замка, а Казьмир не спеша поехал по дороге, минуя замок, в сторону Пиренского герцогства. Через пару часов, когда уже стало темнеть, его догнали два всадника – Корс и Рейти.

Баронет буквально впился глазами в лежащий на подводе сундук.

– Он? Точно он?

– Вам виднее, милорд. Но сундук старый, лет сто точно ему. Тяжелый. Внутри что позвякивало, только как – то глухо. И нашли его возле большого гнилого пня. На той самой глубине, о которой говорила ваша милость.

– Хорошо, едем.

– Здесь в часе или двух езды есть постоялый двор…

– Нет! Нельзя. Если хватятся этих, что следили за вами, и узнают, что я не возвращался в замок, барон сразу поймет, в чем дело и пустит погоню. По всем дорогам. Поэтому будем ехать, пока лошади не выдохнутся. Если повезет, то завтра к вечеру въедем на пиренскую землю.

Барон первыми по дороге в Пирен пустил двух своих помощников, а сам медленно двинулся за ними на расстоянии версты. Если барон Свиряк пустит погоню по направлению к Пирену, то преследователи встретят только его. На этом все и закончится. Корс как – никак баронет. Кто из простолюдинов посмеет задержать аристократа? Это уже разбой, а за разбой вешают. Кстати, здесь, на этой дороге, как он слышал, пошаливают. Если бы не жадность барона Свиряка, то Казьмир и Рейти тихо зарезали бы землекопов, которых никто бы и не хватился. Не появились на постоялом дворе? Значит, свое дело сделали и уехали дальше на заработки.

Ну, вот, зарезали бы, прикопали их, как и сам найденный сундук, потом Рейти уехал бы в Пирен за подмогой. И трех дней не прошло бы, как на поле появились бы пиренские солдаты. Переодетые, конечно. Погрузили бы сундук и отвезли под надежным конвоем в Пирен.

Но теперь из – за этого барона, пославшего следить за раскопками, приходилось в спешке покидать каркельскую землю и везти сундук с небольшой охраной. Рейти воин хороший, а вот Казьмир лучше владеет языком или пером, чем оружием. И самому Корсу приходится ехать на расстоянии от драгоценного сундука, опасаясь преследования со стороны барона Свиряка.

С такими не очень приятными мыслями баронет проехал почти всю ночь. Насколько оторвались от него Казьмир и Рейти, он давно уже не ориентировался. Но уже на востоке чуть краснела земля, вот – вот наступит рассвет. А вот и первые лучи солнца, не такого яркого, как летом. Еще удивительно, что нет облаков, постоянных спутников поздней осени. Зато сразу стало светло. И Корс увидел на дороге впереди себя два бесформенных мешка. Это же люди. Подъехав чуть ближе, баронет с ужасом узнал в лежащих своих помощников. У обоих в груди торчали древки стрел. Убиты наповал, даже вскрикнуть не успели. Подвода с драгоценным сундуком и лошадь Рейти исчезли.

От всего произошедшего баронет даже не успел испугаться, а ведь бандиты могли еще оставаться где – то поблизости. Одна стрела и они владельцы его лошади, одежды, оружия и кошелька, в котором звякает не только серебро.

– О, боги! Что же делать? Черный Герцог не простит мне этого. Бежать? Будет еще хуже. Ехать в Пирен? С чем? Его герцог не будет разбираться, кто прав, а кто виноват. Отправит в клетку с крысами. Вот если бы появиться перед очами Черного Герцога тогда, когда его гнев уляжется, тогда шанс уцелеть есть. Но как появиться позже? Посчитает, что специально скрывался и тогда точно в клетку. Потому что пока он будет скрываться, бандиты могут замести следы, продать лошадей с подводой, а сундук перепрятать. И посланные на поиски пропавших ценностей люди Черного Герцога вернутся в Пирен ни с чем. Хотя, постой – ка… Он, баронет Корс, останется здесь вовсе не из трусости, а наоборот, проявит хладнокровие и благоразумие. Он останется для того, чтобы по горячим следам найти бандитов. А герцогу пошлет весть с кем – нибудь из пиренских купцов, которые ездят по этой дороге. Тогда надо найти постоялый двор, что поближе, и разузнать, кто же это грабит на дороге.

Оставив трупы своих людей лежать на обочине, Корс поехал дальше. Через пару часов рядом с дорогой обнаружился небольшой постоялый двор – деревянный двухэтажный дом с пристройками. Дом не блистал ни размером, ни хорошим убранством. Представляя, что он обнаружит внутри, Корс с презрительным выражением лица перешагнул порог. Внутри оказалось еще хуже, чем он ожидал. Грязная большая комната больше подходящая для крестьян, чем для уважаемых путников. Из – за дальней двери высунулась вихрастая голова, уставившись на вошедшего, а затем исчезла.

Корс уже потерял терпение, когда, наконец, появился обритый наголо довольно неряшливый мужчина с солидным брюшком. Неужели хозяин? Он осоловело уставился на баронета.

– Ты хозяин.

– Ну, я.

– Во дворе лошадь. Почистить, задать овса.

– Овса? – мужчина еще никак не отошел от сна.

– Овса. Овес у тебя есть?

– Для кого?

– Для моей лошади.

– Нет, овес есть на кухне только для кормежки.

– А сено?

– Сено есть.

– Ну так распорядись, чтобы занялись моей лошадью.

– Миро, слышал?

– Да, хозяин.

Из – за спины хозяина постоялого двора появилась та же вихрастая голова мальчишки – раба.

– Ну так иди. Пошевеливайся.

Мальчишка быстро шмыгнул на улицу.

– Завтрак есть?

– Нет, господин. Надо готовить. Печь холодная.

– Так готовь. Мяса, да не старого.

Пока хозяин будил людей, те разжигали печь, жарили мясо, Корс брезгливо сидел на скамье в обеденной комнате. Скамья, как и сами столы, чистотой не отличались.

– Да, – подумал Корс, – можно представить, какие здесь комнаты.

Когда терпение баронета уже совсем источилось, появилась кухарка, или кто она здесь, с чашкой аппетитно пахнущего мяса и кувшином вина. Вино, как и думал Корс, оказалось кислым, зато мясо было на удивление аппетитно.

– Это что, медвежатина?

– Да, господин.

– А что, здесь медведей много?

– Встречаются.

– А этого кто добыл?

Кухарка неожиданно замолчала, а затем охнула:»У меня там подлива сгорела» и убежала в сторону кухни.

– А ведь она испугалась моего вопроса, – догадался баронет. – Что – то здесь не чисто. Уж не бандитский ли это вертеп? Тогда здесь оставаться на ночь опасно, можно уснуть и не проснуться. Но лучше рискнуть здесь, чем ехать в Пирен.

Рассчитавшись за еду, Корс спросил хозяина:

– Комнаты свободные есть?

– Есть, господин.

– Тогда давай ту, что почище. Да сам можешь не идти, зови мальчишку, не ты же будешь чистить мои сапоги.

Прибежавший мальчишка отвел Корса по скрипучей лестнице на второй этаж. Предоставленная ему комната вполне оправдала его ожидания, будучи довольно грязной и пыльной.

– У вас комнаты не моют?

– Моют, господин.

– А почему такая грязная? Вон сколько пыли. Да за такую грязную комнату нужно скостить вдвое плату.

Глаза мальчишки забегали.

– Пойти пожаловаться твоему хозяину?

– Не надо господин, я все приберу!

Ага, значит, мыть комнаты обязанность мальчишки, а он оказался ленивым.

– Конечно, приберешь. А хозяин должен виновного все же наказать.

– Господин!..

– А, так это ты виновный?

– Господин!..

– Ладно, не буду жаловаться, но пыль вытрешь.

– Да, господин, я быстро!

Пока мальчишка мыл пол и ходил с сырой тряпкой по пыльным местам, баронет успел его разговорить. Тот, видимо, все еще боялся, что грозный постоялец нажалуется хозяину, и нерасторопный раб будет наказан.

– Вино у вас кислое, а вот медвежатина хорошая. Медведь молодой был?

– Молодой, господин.

– Кто его так подстрелил?

– Лесовики, господин.

– В лесу медведей, кабанов, лосей много? Если захочу поохотиться, к кому обращаться?

– Это, господин, надо к Ламинту.

– Кто такой?

– Он главный у лесовиков.

– А не опасно тут ходить по лесу? Разбойников нет?

Мальчишка перестал усердно тереть тряпкой и уставился на Корса.

– Так, господин, это…, господин, Ламинт главный в лесу.

– Опасно с ним связываться?

– Если заплатите, то тогда опасаться вам не надо. Слово Ламинта – железо.

– Так уж и железо?

– Он ни разу не нарушал данное им слово. Себе горло перережет, но слово сдержит.

– А другим может? Глотку? – в руках Корса появились несколько медных монеток.

Мальчишка сглотнул и заворожено уставился на них.

– Ну так как?

– Может, господин.

– Держи, но с условием: рот на замке, а то можешь оказаться с открытым ртом, но без горла. Понял?

– Понял, господин.

– А теперь скажи, где мне разыскать этого Ламинта…

Глава 7

1002 год эры Лоэрна.

Через день после триумфального возвращения из похода против барона Шелвака Сашка взял оба своих десятка и поехал в сторону городских ворот. Посыльный уже принес ему известие, что отряд орков – храмовников, собрав человеческую дань, утром снялся со своего временного лагеря и направился по юго – восточной дороге. В той стороне, на лоэрнских землях располагался главный храм Ужасного Паа. Значит, обреченных людей ждала смерть от каменного ножа.

Рассчитав выезд из города таким образом, чтобы догнать орков, когда они свернут с дороги, устроив лагерь на ночь, Сашка не спешил. Он знал, что эти орки обречены. Действительно, когда уже стемнело, с правой стороны дороги показались костры, расположенные кругом, как это практиковалось у храмовников. Подъехав к стоянке, один из Сашкиных людей сообщил подскочившим к нему оркам, что они разыскивают своего человека, который может находиться среди пленников. Тем временем солдаты охватывали кольцом лагерь храмовников. Орки забеспокоились, вышли наружу из огненного кольца.

Сашка соскочил с коня, держа в руках свою любимую большую секиру. Рядом с ним по бокам встали двое охранников, которые должны были страховать виконта. А дальше начался бой. Хотя это трудно назвать боем. Орки в рукопашной схватке всегда уступали людям. Они могли побеждать только при значительном численном преимуществе. У полутора десятков храмовников не было никаких шансов устоять перед двадцатью неплохими солдатами. Сашка успел зарубить трех орков, прежде чем целые враги закончились. Остались лишь их части. На все у него ушло не более половины минуты, настолько скоротечным была стычка.

Солдаты проверили все места стоянки, но никого, кроме измученных и испуганных пленников не нашли. Ведь известно, что орки, проигрывая сражение, любили прятаться. А когда победители беспечно проходили мимо, они бросались на них, метя в беззащитные спины людей.

На площадку перед костром солдаты вывели пленных. Жалкое зрелище! Но отнюдь не ново для Сашки. Он ведь сам дважды побывал в таких вот обреченных колоннах. Людей он спас, но что с ними делать дальше? Об этом он как – то и не задумывался. Но сейчас эту появившуюся проблему надо было решать. Старики, калеки, дети, просто больные, измученные люди, они стояли перед ним, низко склонив волосатые головы. Рабы!

Отпустить? Но куда они пойдут? Тем более с рабскими клеймами. До первого стражника. А затем их, как беглых рабов, попросту казнят. Разве поверят, что знатный вельможа, перебив орков – храмовников, их отпустил? Поставить в Храме Клятв клеймо свободы? Но уже вечер, опять же, куда им идти после? Кто – то, конечно, найдет такое место. Возможно, где – то до сих пор еще живут их родные или хотя бы хорошие знакомые со времен свободной жизни. Но много ли таких среди них? Почти всем идти некуда. А значит, оставался один путь – опять в долговое рабство.

Отправить в замок Броуди? Почти три десятка нахлебников. Хороших здоровых работников храмовникам не отдавали. Какой прок от этого безрукого мужчины или вот от той худой старухи? Но, с другой стороны, почему он, Сашка, стал вот так запросто решать судьбы людей?

Итак, отпустить – погибнут. Оставить у себя – всех не прокормить. Ведь это не последние, кого он спасет. Как всё плохо! Так и не приняв решения, Сашка велел пяти своим солдатам остаться с людьми, а утром, временно отправить тех в замок Броуди. Сам же он решил посоветоваться с братом.

В замок он вернулся уже поздней ночью и благоразумно решил не тревожить Дара. Утром же, еле дождавшись времени завтрака, Сашка помчался к брату. Тот как раз заканчивал есть и, увидев встревоженное и помятое лицо Сашки, отослал слуг, оставшись с ним наедине. После того, как Сашка сбивчиво все рассказал, Дар ответил:

– Да, ситуация. Ну, некоторых больных можно вылечить. Дети подрастут, да и сейчас могут работать. Не мешки же им таскать. А в поле работа по их силам найдется.

– Но что делать со стариками и калеками?

– Ты говоришь, что там был безрукий мужчина? Я ведь тоже безрукий. С трудом, но я выжил эти шесть лет. Просил милостыню, ел объедки с пола.

– Ты это к тому, чтобы я его выкинул на улицу?

Дар смотрел на Сашку и понимал, насколько тому сейчас тяжело.

– Давай сделаем вот как. Скоро зима, им быстро не устроиться, на улице замерзнут. Пусть эти люди поживут у тебя до весны. А как потеплеет тех из них, кого не возьмут работниками твои крестьяне, ты отвезешь в Амарис. Дашь вольную, немного денег. Оставишь там. И всё! После – забудь!

– Почему в Амарис?

– А я не хочу, чтобы ты мучился, когда увидишь их на улицах Ларска. Не хочу!

– А те, кого выберут крестьяне, станут у них рабами?

– Они и так рабы. А вот если дашь вольную, то они попадут в новое долговое рабство и поедут в Хаммий на рисовые поля. Крестьянам же ты запретишь продавать на сторону тех, кого они возьмут к себе. Только друг другу. Если окажутся плохими работниками, пусть тебе их возвращают, а ты отвезешь таких нерадивых опять же в Амарис.

– Наверное, другого варианта нет. Я так и поступлю.

За зиму Сашка еще два раза уничтожал отряды храмовников, освобождая пленных. Тех переправлял в замок. В последний раз вместе с орками нашли жреца. Тот спрятался, когда началась резня. Потом, конечно, быстро нашли. Сытного, опрятного. Жрец стоял, испуганно хлопая глазами. Сашкина охрана, уже разросшаяся до трех десятков человек, с интересом ждала решения своего господина. Виконт Ксандр зарекомендовал себя человеком мягкосердечным в отношении пленников. Ведь они безжалостно убивали только орков. А вот теперь было любопытно узнать, как поступит виконт со жрецом. Отпустит или отправит вместе со всеми в замок?

– Повесить! – коротко бросил Сашка и солдаты, на мгновение замешкавшиеся от неожиданного приказа, ринулись его выполнять.

После этого случая его люди совсем по – другому стали смотреть на своего сюзерена. Надо же, не раздумывая, приказал повесить. И кого? Самого жреца! Пусть, и не главного, но ведь жреца!

А как только сошел снег, Сашка выставил восемьдесят спасенных им людей на смотрины крестьянам. Тем приглянулась лишь половина, да и то меньшая. Остальные остались невостребованными. Через неделю он отвезет их в Амарис и оставит рядом с городом. Даст, конечно, немного денег на жизнь на первых порах, а там, кому как повезет. Повезет, конечно, немногим, но что он еще может сделать? Такова жизнь. Не может же он спасать всех? Их в Атлантисе сотни тысяч, миллионы, а он один.

Дар теперь опасался за Сашку, ведь путь шел в Амарис, соседнее владение, пока союзное Ларску, но только пока. Что на уме у амарисского герцога будет завтра, никто не знает. Да и напороться можно на отряды из Лоэрна и Пирена. Да и не только на них. Жрецы однозначно не простят действий ларскому виконту, истребляющему их слуг – храмовников. Вот потому он, несмотря на возражения, дал Сашке часть своей охраны – отряд Ястреда. Впрочем, Сашка не очень сильно и возражал. Тоже ведь понимал опасения Дара. Шестьдесят хороших солдат – это лучше, чем тридцать.

Путь до Амариса проделали без приключений и осложнений. Четыре десятка рабов отвезли на телегах и оставили у стен города. Сами же сразу поехали в обратную дорогу. На исходе второго дня пути, уже после того, как добрались до оживленного перекрестка, на дороге, уходящей в Лоэрн, встретили орков – храмовников с колонной рабов. Те, поднявшись на пригорок, почти скрылись из глаз, направляясь дальше на юг.

Как поступит виконт? Это ведь не Ларск, а чужие земли Амариса. Пойдет ли он на самоуправство? Сашка не пошел. А куда торопиться? Храмовники идут в сторону Лоэрна, через два – три дня пересекут границу, вот тогда никто не посмеет сказать, что он устроил произвол на чужой земле. Ведь Лоэрн – это земли его брата. Не самозванца же Тарена?

Все так и произошло. Как только колонна храмовников покинула территорию Амарисского герцогства, шесть десятков воинов быстро сломили сопротивление полутора десятков орков. И освободили почти четыре десятка пленников. Большой оказалась колонна. Видимо, из – за действий Сашки в Ларске, жрецы стали испытывать нехватку людей для своих жертвоприношений, вот и увеличили число перегоняемых пленников.

Освобожденных сразу же перегрузили на телеги, благо число тех, кого они отвезли в Амарис, было таким же, как и численность пленных. Перейдя по проселочной дороге с коронных земель Лоэрна во владения Ларска, Сашка приказал устроить большой привал. Надо было разобраться с освобожденными, переписать их, а то и просто подкормить или перевязать.

Переписывать поручили одному из Сашкиных солдат, а тот, узнав что мальчик – посыльный из отряда Ястреда хорошо разбирается в грамоте, попросил мальчишку себе в помощь. Ястред не возражал и Эйгель на целый день поселился в палатке, где устроили переносной писарский пункт.

Пленных по одному заводили в палатку, а Эйгель, расположив письменные инструменты на седле, составлял опись освобожденных рабов. Перепись их подходила к концу, когда очередной назвал свое имя.

– Серри, господин.

Эйгель вздрогнул и всмотрелся в лицо вошедшего. Нет, конечно же, это не тот мальчик из гендованской гостиницы. Впрочем, с тех пор прошло чуть ли не три года, пусть даже два с половиной, но стоявший мальчишка никак не был похож на того, оставшегося в старой жизни Эйгеля.

– Простите, господин, – сказал раб.

– За что прощать?

– Не знаю, господин. Я так всегда говорю, когда господа недовольны.

Точно те же слова, что и три года назад. Совпадение или?..

– Скажи, ты жил в Гендоване?

– Да, господин.

– И где?

– Я был рабом у хозяина гостиницы.

Эйгель подался вперед:

– И что дальше?

– На гостиницу напали, хозяина убили, а новый хозяин продал всех рабов, господин.

Невероятно. Тот ухоженный гостиничный слуга, совсем не худой, как многие другие рабы и этот измученный, истощенный и грязный до черноты мальчик – одно и то же лицо?!

– Простите, господин, – мальчишка вновь поклонился, а Эйгеля всего передернуло, и он оказался в каком – то ступоре.

Эйгель очнулся только после того, как солдат дал ему затрещину.

– Ты что, оглох?

– Нет, господин Вертик. Я… мне нужно к милорду Ястреду.

– А работу кто будет заканчивать?

– Но мне очень нужно.

– Надолго?

– Нет, то есть, не знаю. Наверное, нет. Я постараюсь побыстрей.

– Ладно, беги.

Когда Эйгель получил разрешение войти в палатку Ястреда, там он застал Хелга. Эйгель поклонился и, обратившись к рыцарю, сказал:

– Милорд, там среди рабов есть мальчик. Я его знаю. Он был слугой в гостинице в Гендоване. Нельзя ли что – нибудь сделать для него?

– Сделать? – Ястред удивленно поднял бровь. – Мы и так много сделали, спасли его от храмовников.

– Милорд, его нельзя отвозить к стенам Амариса. Он не выживет. Ему некуда идти.

– Вот как? Таких, как он, мы вчера освободили четыре десятка. И чем он лучше других? Тем, что ты его раньше видел?

– Не так, милорд. Его видел его светлость виконт Ларский. И он тогда за него вступился. И господин Хелг его видел. Когда его светлость ударили в голову и выкрали, этот мальчик проследил за бандитами и сообщил об этом господину Хелгу.

Ястред повернулся к своему бывшему оруженосцу.

– Что – то такое было. Какой – то гостиничный мальчишка, – Хелг передернул плечами.

– И что ты хочешь от нас?

– Я не знаю. Помочь мальчику. Он смелый.

– Каким образом помочь? Дать побольше денег?

– Нет, не то. Нельзя ли его оставить где – нибудь здесь? А то он пропадет.

– И где оставить?

– Можно его взять в сотню мальчиком – посыльным? Как меня.

– Ты свободный, а он раб. Разницу чувствуешь?

– Но ведь вы же освобождаете рабов. Тех, кого отвезли в Амарис, их освободили. Они теперь не рабы.

– И все – таки я не вижу причины помочь твоему мальчику.

– Его светлость два года назад помог. И сказал… ну… что он мог его выкупить, но не знал, как помочь дальше, как его устроить. А теперь его светлость владетельный господин.

– Ладно, приведи мальчишку, хоть посмотрим на него.

Эйгель умчался за Серри, а Ястред повернулся к Хелгу и сказал:

– Что скажешь?

– Не лежит у меня душа к этому бывшему баронету. Понимаю, что вроде ничего мальчишка, а когда увижу спину Ксандра, так такая злоба к этой семейке.

– Понимаю тебя. Но виконт неплохо к Эйгелю относится. О нем недавно вспоминал, интересовался, как он.

– Знать бы наверняка, что за причина у Эйгеля возиться с этим мальчишкой. Нет, мальчишка, вроде ничего. Не побоялся пойти за бандитами, хотя там на каждом шагу лилась кровь. А Эйгель, кстати, под столом сидел, и слова от страха вымолвить не мог.

– Значит, подходящий мальчишка?

В это время откинулся порог шатра и появился Эйгель с Серри. Тот низко поклонился опешившим офицерам и уставился взглядом в землю, как и положено поступать рабам в присутствии господ. А опешить было от чего. Настолько грязного и оборванного раба трудно было специально отыскать, но вот нашелся же.

– Посмотри мне в глаза.

Мальчик поднял голову. Усталый, измученный жизнью взгляд. Ястред нахмурился еще сильнее.

– Господин, пожалуйста, простите.

– За что?

– Не знаю. Господин сердится.

Ястред повернулся к Эйгелю.

– Ну и кого ты нам привел? Вшивое и грязное пугало.

– Милорд, пожалуйста! – Эйгель неожиданно бросился на колени. – Не прогоняйте его! Ему некуда идти.

– А я и не прогоняю. Но такого грязнулю видеть не желаю. Приведи его в надлежащий порядок, только потом можешь его привести снова.

– Спасибо, милорд!

Когда мальчики ушли, Ястред спросил Хелга:

– Узнал мальчишку?

– Откуда? У него слой грязи в палец. Тот, припоминаю, был чистеньким, опрятным, а у этого заплата на дыре и дыра на заплате. К тому же штаны с рубашкой достались с какого взрослого. Излишки рукавов и штанин пошли на заплаты.

– В вашей полусотне так и нет мальчишки – посыльного?

– Ксандр не берет. Не хочет, чтобы тот обстирывал командиров.

– Ну, да. Это у него и раньше было. Помню.

– Ты что, думаешь предложить этого мальчишку нам?

– Ты же знаешь, что на каждый отряд положено не больше одного. Больше можно, но уже за счет командира.

– Сумма не такая уж и большая. Две медянки мальцу на руки в седьмицу. И по медянке в день в казну за еду. Итого в месяц серебрянка. И разовая трата: комплект одежды, кинжал. Еще лошадь.

– Не в деньгах дело. Но в связи с этой арифметикой есть у меня задумка.

– Какая?

– У тебя, говоришь, не лежит душа к Эйгелю?

– Я до конца так и не поверил в его искреннее раскаяние. Хотя сейчас, как мне показалось, он был искренним. Действительно, хочет помочь этому мальчику. Так ты думаешь его брать к себе в отряд? Грязь отмывается. Сашка тогда тоже не был чистеньким, когда мы его нашли на дороге.

– Вот здесь у меня и есть задумка. Проверю Эйгеля. Заодно и ты, думаю, изменишь к нему отношение.

– А что за задумка?

– Скоро узнаешь. Хотя отмыть этого грязнулю быстро не получится.

Эйгель смог привести Серри только через несколько часов. Чистенький, вымытый, длинные темно – русые волосы связаны сзади в косичку. Одежда… Видимо, Эйгель отдал мальчишке свою запасную, была она ему великовата, но не очень, чтобы висела мешком. Даже глаза мальчика оживились. Войдя, тот снова низко поклонился, уставившись глазами в землю.

– Вижу, что изменения есть. Только стоит по – прежнему, как раб. А, Эйгель?

– Так, милорд, он еще раб.

– Ну, да, да. Подстричь недолго, вольную выправить – тоже. А вот рабскую сущность вытравить возможно ли?

– Милорд, я ему помогу.

– Ты? Эйгель, ты знаешь, что в каждом отряде не должно быть больше одного мальчика?

– Но в отряде барона Брамбера два мальчика…

– За второго за еду нужно платить тридцать медянок в месяц в казну. И мальчишке на личные расходы по две медянки в седьмицу. Итого – серебрянка в месяц. У тебя есть серебрянка?

Эйгель поник головой.

– Милорд, а если мы будем есть одну порцию на двоих, тогда платить в казну ничего не надо. И двух медянок в седьмицу не надо.

– Одежда у мальчишки откуда?

– Я дал запасную.

– А запасная откуда? Помнится, в первый месяц ты лихо тратил на сладости свои медянки. Пока не получил хорошей порки за грязную одежду. Целый месяц тебя за это драли по седьмицам, пока не скопил денег и не купил сменную.

– Милорд, нам хватит моих двух медянок.

– А кинжал? А лошадь?

Эйгель обреченно молчал.

– Нет, двоих никак. Только один. Ты или он.

И вновь, как тогда в замке брата надо выбирать. Тогда он струсил, Ксандра под плети подставил. А сейчас? Кто он, Эйгель? Мог быть и второй случай выбора, но от того тяжелого выбора его спас Ксандр. Ведь надо было выбирать между Ксандром и маленьким Марисом. Кому жить, кому умереть. И даже если он отказался бы, то все равно его выбор состоялся, Рисмус так подстроил. А Ксандр спас его ценой своей жизни от этого ужасного решения, с которым ему пришлось бы ходить всю оставшуюся жизнь. И вот теперь третий выбор, который предстоит. Он или Серри. Кому остаться, а кому уйти в неизвестное. Хотя, скорее всего, ясно, что с ним будет потом. Долговое рабство. И плети от хозяина. Плети, которых ты тогда испугался, подставив вместо себя Ксандра. Серри это уже прошел, теперь очередь за ним… За ним…

И Эйгель беззвучно заплакал. Стал отстегивать кинжал, протянул его Серри. Тот машинально его взял, не понимающе глядя на разыгравшуюся сцену.

Ястред хрипло произнес:

– Хватит. Прости, Эйгель. Я был неправ. Я беру обоих в отряд. Обоих. Когда вернемся в Ларск, сходишь в оружейную и подберешь Серри кинжал. И лошадь. Пока поедете вдвоем. И подстриги его.

– Как?

– А как ты думаешь? Наголо. Он уже не раб. В личной сотне графа Ларского рабов нет.

Серри, до которого, наконец, дошло, о чем был разговор, бросился на колени.

– Господин, пожалуйста! Господин, спасибо!

– А ну встань немедленно! Чтобы я это видел в последний раз! Ты уже не раб, чтобы вставать на колени. Запомни это. Свободные люди могут вставать на колени только перед аристократами и только тогда, когда те потребуют этого. А в нашем войске его светлость виконт Ларский такое не терпит. А теперь быстро подстригаться!

Когда мальчики убежали, Хелг сказал Ястреду:

– Мне стыдно.

– За меня?

– Нет, за себя. Напрасно я на Эйгеля зуб точил.

– Да и мне стало как – то не по себе, когда тот заплакал. Зря я это сделал.

– Зря. Но ведь и мне нос утер?

– Тебе утрешь. Чувствую, что мне скажет барон Компес, когда вернусь в Ларск.

– А что такое? Из – за того, что появился лишний мальчик – посыльный?

– Это мелочи. Серри на днях выправлю вольную, но как вытравить из него рабский дух?

– Зато исполнительный будет.

– Будет.

– Эйгель, кстати, не взбрыкивает? Свое баронство не вспоминает?

– Как ни странно, нет. Сегодня вообще первый раз, когда он ко мне обратился. А так тихий и исполнительный. Все обязанности выполняет без понукания. Как будто всегда был простолюдином.

– Еще один плюс в его сторону…

Работы в войске у мальчика – посыльного много. Бездельничать не приходится. Но теперь вся работа в отряде Ястреда стала делиться на двоих. И по утрам четыре пары сапог ждали не его одного, а двух мальчиков. Серри все делал проворно, только быстро уставал, сил было мало, а тело – кожа да кости. Зато теперь он усиленно отъедался.

– Ты ешь потому, что все еще голодный или еда, в самом деле, тебе так нравится?

– Сытно. И вкусно.

– Вкусно? – Эйгелю после баронского стола еда не нравилась – одни каши, хоть и разные.

– Да, вкусно. Хотя в гостинице объедки вкуснее были. Но после рудников… Знаешь, когда мне в первый раз здесь положили каши, мне показалось, что я никогда такой вкуснятины в жизни не ел.

– А когда подгорелая бывает?

– Вкусно. Все равно вкусно. Не похлебка из гнилых овощей.

– После гостиницы тебя продали на рудники?

– Нет, вначале к одному господину в домашние рабы.

– А как на рудниках оказался? Провинился у этого господина?

– Нет. Жадный он был. Я могу сравнить, как мне жилось у него с жизнью в гостинице. В гостинице все время хотелось спать. Ведь вставать с рассветом, когда уже светает, а постояльцы спят. Работы много: чистить котлы, мыть посуду, пол вымыть в трактире. На этажах мыл редко, там другие мыли, они же в комнатах прибирали. Зато в комнатах клопов ловил, собирал в кувшинчик. А они все обратно лезут. Из – под крышки.

– А зачем собирать? Не лучше давить?

– Нельзя. Запах будет, постояльцам не нравится. Вот собираешь, новых ищешь. Найдешь, крышку откроешь, а оттуда уже собранные лезут. А мало соберешь – накажут. Спать обычно получалось уже за полночь. Ни на миг не остановиться, все бегом хозяин требует, ведь работы в гостинице не переводится. Правда, днем немного давали подремать. А у второго хозяина почти высыпался. Работы тоже много, но уже мог немного передохнуть, когда хозяина дома не было.

– Значит, у второго лучше было?

– Не знаю. Нет. Второй жадный был. Он ведь меня купил на рынке, когда узнал, что я работал на кухне в лучшей гостинице Гендована. А парня, что был на моем месте, хозяин отправил на рудник. У него свой оловянный рудник есть. А парень уже подрос, чтобы работать в шахте. И меня, когда работу всю выполнял, заставлял бегать вокруг дома с мешком с песком.

– Зачем?

– Чтобы сила была. У него мальчишки в доме не задерживались. Чуть подрастут – сразу в шахту. Я и говорю – жадный. В гостинице я наедался, а у этого всегда голодный, аж выть хотелось. Объедки жалел. Свинью ими кормил, а мне крохи уже доставались.

– Как объедки? Ты ел объедки?

– А как еще? Домашние рабы обычно объедки едет, если рабов мало. Там, где много, там готовят для них. Нет, объедки хорошо. Такая вкуснятина в гостинице была. Только самое вкусное взрослые забирали. Чего только постояльцы не доедали. А вот на рудниках, там готовили. Похлебка из мороженых овощей. Часто гнилых. Или что – нибудь с червяками. Я первые два дня там ничего есть не мог. Потом ел, хотя и тошнило от такой похлебки. Не умирать же с голоду? А каши у вас такие вкусные. И не жалеют. Ешь от пуза.