Текст книги "Алхимик, который знал истину (СИ)"

Автор книги: Alan Striker

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

    – Угу, буду под командованием Генерал-майора Хакуро, – с прежней улыбкой сказал я.

    – Ясно, – сказал Хьюз, улыбаясь. Вот только тень мелькнула на его глазах. Он также как и я не одобрял карьеризма генерала. Слов много, толку ноль. Тут лицо Хьюза вновь изменилось. – Погоди, ты сказал Кимбли?

    – Ну, да, Багряный Алхимик, Зольф Джей Кимбли, – кивнул я. – С сегодняшнего дня он мой заместитель. Фюрер сначала не хотел его отдавать, так что мне пришлось надавить.

    – Что? – удивился Хьюз. – Как же ты на него надавил?

    – Использовал свое самое сильное оружие, мое обаяние, – сказал я и состроил жалобно-просящие выражение лица, максимально округлив глаза.

    – Ты псих, – фыркнул он.

    После мы еще немного пообщались и он пригласил нас переночевать у него, заявив что Кимбли и в Штабе переночевать может. Заодно Маэс пообещал ребятам познакомить их с его дражайшей супругой. Попрощавшись до вечера, я повел ребят гулять по самым интересным местам Централа. У нас еще было несколько часов свободного времени. А вечером нас ждал вкусный ужин и фирменный яблочный пирог Гресии, который очень понравился Алу с Уинри. Девочка обещалась научиться его печь и даже записала рецепт. Когда дети улеглись и Гресия тоже отправилась ко сну, я сидел на кухне. Хьюз присоединился ко мне, хотя он уже переоделся в пижаму, он не спеши лк своей супруге.

    – Эд, ты так и будешь спасть в форме? – спросил он меня.

    – Мне не охота спать, – сонно мотнул я головой.

    – Я бы поверил тебе, будь ты моим ровесником, – сказал он в ответ. – Какой же ты все-таки ребенок.

    – Ты прав, я слабый ребенок, желающий нести на своих плечах весь мир, – ответил я, сонно кивнув головой. – Хмм, пожалуй ты прав выспаться мне не помешает, итак уже двое суток на ногах.

    – Давай помогу, – предложил он, когда я снимал китель.

    – Ну давай, только осторожнее, у меня так и не было времени залечить ребра, только туго стянул их бинтом, – предупредил его я.

    – Ребра? – Хьюз переменился в лице, а затем отвесил мне подзатыльник. – Ты – идиот! Завтра же с утра отправишься к врачу! – Хьюз говорил шопотом, но его тональность подсказывала мне что он применит все свое влияние чтобы я исполнил этот приказ.

    – Ладно, ладно, не шуми, – махнул я рукой, а затем хихикнул. – Во всяком случае Брэдли говорил о том же самом, – Хьюз удивленно поднял бровь, как бы спрашивая что именно. – Вот только вместо подзатыльника, он как посмотрит на меня единственным глазом! Зато сразу определил что у меня с ребрами что-то не то, – Маэс на это лишь покачал головой.

    – Ты действительно псих, – сказал он мне. Я скинул форму и повесил ее на вешалку, оставшись в белье. Мы просидели так еще пару минут. – Так про Фотсетт ты не шутил? – спросил он уже серьезным тоном.

    – Да, – кивнул я. – Меня отправляют туда. Одного!

    – А Кимбли?

    – Побудет моим замом на Востоке и отправится ко мне только в случае заварушки, – ответил я.

    – Тебе дали хоть какую-нибудь информацию? – спросил он меня осторожно. Я покачал головой.

    – Нет, только дали назначение и все, – сказал я. – И людей велели набирать из местных.

    Хьюз кивнул и вышел из кухни. Вернулся он с толстенькой папочкой и протянул ее мне.

    – Боюсь сегодня тебе поспать не удастся, – сказал он. Затем перевел взгляд на часы. – Я скажу Гресии и ребятам, чтобы не будили тебя. Она их завтра займет чем-нибудь. Но с документами ознакомься сегодня же.

    – Спасибо, Маэс, ты настоящий друг, – поблагодарил я. Хьюз ушел к супруге, а я принялся за чтение папочки. Сейчас информация была для меня крайне важна и я был рад что Хьюз готов был рискнуть ради меня. Если бы не его помощь, чтобы я делал?

    Уже через пять минут как я начал читать эти документы, я совсем забыл про сон. То, что там содержалось, было...

    ***

    Генерал Хакуро оказался непростым начальником. Как-то так оказалось, что всю ответственность он пытался спихнуть на своих подчиненных. Даже когда мы вместе служили в Восточном Штабе, он так себя не вел. Видимо он понимал, что здесь придется реально работать, а не пользоваться привилегиями как он привык. Кроме самого генерала, проблемы доставляли офицеры его штаба. Конечно, до них доходили слухи относительно меня, что я творил в Ишваре. Вот только с первой же встрече ко мне стали относится с пренебрежением. Естественно я никак на это не отреагировал, попросту проглотив обиду. Все-таки когда я только стал алхимиком, ко мне относились также. Но когда дело дошло до подготовки к конфликту, оказалось что любое мое предложение встречали в штыки, мотивируя это тем, что я не понимаю местных реалий. Что примечательно так высказывался даже Хакуро, снисходительно глядя на меня. Так что мне не удалось от него добиться даже самого элементарного, выделения мне офицера в помощь или поставления меня на довольствие. Пришлось обходиться самому. Что еще сильно ударило по моим нервам, так это подчиненные. По алхимической части никого в Фотсетте не было, поэтому я был предоставлен самому. Что же касается научно-технической части, то в вверенных мне подразделениях царил такой бардак, а техника и оборудование находились в таком плачевном состоянии, что просто хотелось выть от ярости. И опять, теперь уже обычные солдаты относились ко мне как к пустому месту. Выслушав мои приказы, они шли заниматься своими делами. Даже нашлись некоторые смельчаки, возжелавшие 'объяснить надоедливому ребенку, где ему место'. Здесь я уже пришлось действовать самому. Так как слова были бесполезны, пришлось воспользоваться силой. Обездвижив их алхимией и набив морды особо ретивым, мне удалось добиться элементарного подчинения. Вот только исполняли приказания по-прежнему спустя рукава, но хотя бы что-то.

    Поэтому, когда спустя три месяца после моего прибытия в Фотсетт, 7 января 1911 года, войска Аэруго все-таки перешли границу, я вздохнул с облегчением. Все действия Штаба Хакуро оказались безрезультатными. Противник просто опрокинул наши пограничные силы, воспользовавшись численным перевесом. От границы наши силы были отброшены к крепости Тахду. И что самое паршивое, два кавалерийский полка Аэруго сумели прорваться в сторону Фотсетта, миновав наши части. Когда 11 января в Штаб пришла шифрограмма с сообщением об этом, мы как раз собрались на очередное совещание. Новость о прорыве прозвучала как гром среди ясного неба.

    – Ну что ж, раз никто ничего не хочет предложить, тогда я, пожалуй, пойду, – сказал я, вставая из-за стола.

    – Куда, Эдвард? – спросил Хакуро. В последнее время он взял привычку называть меня по имени, хотя я не давал ему такого повода. Это меня злило, но я сдерживался.

    – Ну, должен же кто-то остановить их?! – спросил я его в ответ. – А так как желающих нет, придется это делать мне.

    – Там два полка, – заметил майор Стокс, командир 27-ого пехотного полка. – Два кавалерийских полка, предположительно общей численностью три с половиной тысячи человек. Вы не сможете остановить их в одиночку, полковник Элрик.

    – В Ишваре, восточнее Библоса, я в одиночку уничтожил лагерь повстанцев, в котором было тридцать пять тысяч человек, – парировал я.

    – Хм, говорили, что вы убили тогда около пяти тысяч, – задумчиво произнес капитан Стендфорд, начальник разведки. – Вот только как-то сомнительно это звучит.

    – Я просто хорошо подготовился, и смог обрушить на тот лагерь гору. Да, кстати, на самом деле никто не выжил. Просто не следует верить всему, что пишут в газетах, – я улыбался, а штаб побледнел. – Или вы думаете, я прозвище 'Жнец' получил просто так? Впрочем, если вы так за меня беспокоитесь... – я посмотрел в сторону Хакуро. – Кажется, у вас 25-й пехотный полк находится в резерве, так? Дайте его мне, и я организую нормальную оборону города.

    – Раз так, майор Харрис, вы и ваш полк переходите под командование полковника Элрика, – сказал Хакуро. – Полковник Элрик, обеспечьте оборону города. Я рассчитываю на вас.

    – Есть, – отдал я честь и не спеша вышел. Харрис вышел следом за мной. – Подполковник, прежде чем мы начнем, скажу одну вещь. Мне плевать, что вы обо мне думаете. И мне плевать, будете ли вы мне помогать или нет. Если понадобится, я остановлю противника в одиночку. Но если вы попробуете ударить мне в спину... – я повернулся и выразительно посмотрел на него. – Надеюсь, мы поняли друг друга, – я вновь отвернулся от него, но не спешил уходить. – Что же касается противника, то если данные переданные нам верны, они будут у нас через тридцать минут. Вашему полку предписывается занять позиции, которые я подготовлю на окраине города. У вас восемнадцать минут.

    – Есть, сэр, – козырнул он с кислым видом. Я же отправился готовить позиции для пехоты.

    Подготовка оборонительных позиций для Государственного алхимика не самая сложная задача. Уже через пятнадцать минут поднятый по тревоге полк стал занимать подготовленные мной окопы. Если говорить вернее, окопы уже были вырыты, но находились не в самом хорошем состоянии. Я же просто привел их в порядок. На въезде в город я сосредоточил две пулеметные роты полка из трех, позиции которых были скрыты кустарником. Остальные девять стрелковых рот и одну пулеметную я рассредоточил для прикрытия флангов. Скорее всего, противник попытается сходу ворваться в город, и тут его будет ждать сюрприз. Я специально не стал перекрывать въезд в город. Пусть попадется в эту замечательную приманку. Майор Харрис пытался возражать что-то против моего плана, но я его быстро заткнул.

    Что такое кавалерийский полк? Это вам не стадо лошадей. Два кавалерийский полка Аэруго численностью в три с половиной тысячи человек оказались довольно внушительным войском на вид. Конечно, у крепости Тахду они уже были немного потрепаны, но по-прежнему боеспособны. Тем не менее, в Аэруго еще толком не уяснили опасности подобной концепции применения кавалерии. И я собирался показать им всю глубину их заблуждений. Если бы я командовал этими полками, то первый бы мой приказ был обойти город и перерезать линии снабжения. Уничтожить связь и мосты, по возможности электростанцию. В город бы я ни за что не сунулся. Но именно это решил сделать командующий войсками противника.

    Вся конница противника сорвалась в галоп. От увиденной картины у меня полезли глаза на лоб. Где разведка боем? Где резерв? Где... В общем эмоций было много, но внешне я оставался спокоен. Я заранее отдал приказ, согласно которому пулеметы начнут работать, когда кавалерии противника до их позиций останется семьдесят метров. К ним также должны будут присоединиться и минометы. В оставшееся до атаки время мы успели распределить сектора стрельбы так чтобы вести ее максимально эффективно. И наши труды не пропали даром.

    24 станковых пулемета, 40 ручных пулеметов и 12 минометов открыли огонь одновременно по краям атакующей волны конницы, заставляя ее сжиматься. Тяжелые винтовочные пули прошивали всадников насквозь. В итоге, прежде чем кавалерия успела отвернуть в сторону, немало ее всадников пали под огнем наших пулеметов. И что немаловажно, пал и старший офицер, который как я успел заметить в бинокль, решил возглавить эту 'лихую кавалерийскую атаку с шашкой наголо', за что и поплатился жизнью. По первым прикидкам от внезапной атаки пало почти три сотни кавалеристов. Но пулеметы все еще продолжали стрелять, теперь уже работая с дальней дистанции по большим скоплениям врага.

    Основная же масса кавалерии отвернула, разделившись на две неравные части. И если меньшая часть, примерно две сотни всадников, отвернула налево, хотя там дороги не было, большая часть повернула направо, видимо надеясь проскочить в город с другой улицы. Вот только я предвидел подобный исход, а потому третья пулеметная рота встала именно там. И вновь кавалерия попала под обстрел. Развернувшись, они отступили от города на полкилометра, скучившись вместе. Вот только это было очередной их ошибкой. По моему приказу сводная минометная рота открыла огонь из 18 тяжелых минометов, что также внесло коррективы в планы врага, заставив их спешно отступить обратно. По моим скромным прикидкам, эта атака обошлась противнику как минимум в половину личного состава.

    – Ну, что, майор Харрис? – спросил я, осматривая в бинокль поле боя. – Теперь вы понимаете, почему я отдал такой приказ?

    – Да, сэр, – ответил он. Выражения его лица я не видел, да и не интересовало оно меня. Больше всего меня интересовало, что предпримет наш противник далее. Он понес слишком сильные потери, чтобы вновь атаковать нас и таких шикарных подарков больше не будет.

    – Харрис, чтобы вы сейчас сделали, если бы командовали тем, что осталось от сил противника? – спросил я его. – Ну, после того как подсчитал бы потери?

    – Можно было бы попробовать обойти наши позиции и атаковать город с другой стороны, – заметил Харрис.

    – Верно, – кивнул я, отрываясь от бинокля и с по-детски веселой улыбкой смотря на него. – А с какой?

    – Ну, здесь мы отбили атаку, дальше на запад река, значит с востока, – тут он замолчал, уставившись на меня. Видимо придя к какому-то выводу. – Они могут атаковать железнодорожный мост!

    – Верно, железнодорожный мост через приток реки Тахду, – кивнул я. – Железная дорога Южный город – Фотсетт. В этом плане это серьезно ударит по нашей обороноспособности. А если им еще удастся совершить диверсию на перегоне Фотсетт-Марко, мы окажемся в серьезной опасности, – я вновь посмотрел в бинокль. – Сейчас они явно зализывают раны и перегруппировываются. Их сил теперь точно не хватит на захват города, и они это поняли. Но вот очень серьезно нагадить нам напоследок они могут. Скорее всего, они разделяться на два крупных отряда и попробуют заминировать мосты. Поэтому отправь три стрелковые и одну пулеметную роты и в сторону моста на Южный город.

    – А что делать с железнодорожным перегоном Фотсетт-Марко? – спросил меня майор.

    – Мы не можем так распылять силы, – покачал я головой. – Можно связаться с генералом Хакуро. Пусть он выдвинет в ту сторону батальон пехоты.

    – А вы говорили, что справитесь в одиночку, – заметил майор.

    – Предлагаешь мне сразу раскрыть наши карты? – уточнил я. – Уверен, Аэруго еще не в курсе, что здесь Стальной Алхимик. Иначе бы тут было не два полка кавалерии, а целый пехотный корпус и вопрос бы об удержании Фотсетта уже не стоял.

    – Хорошо, – кивнул он. – Вот только у меня вопрос, зачем оставлять здесь две трети состава? Они же не нападут снова с этого направления?

    – А хрен их знает? – хмыкнул я. – Я вообще не думал что они всей гурьбой через нас напролом попрутся.

    В общем, к концу дня кавалерия противника действительно предприняла попытку нападения на железнодорожные пути. Впрочем, была даже попытка проникновения в город. Они разделились, не на два отряда как я предполагал, а на три, по пять сотен в каждом. Хакуро батальон на защиту северо-восточного направления выделил, а потому в обоих предполагаемых местах атаки противника встретили достойно и не отпустили.

    А вечером вместо попытки Штаба отпраздновать победу, я надавил на Хакуро требованием отправить вместе со мной 25-й пехотный полк к фронту для его усиления. Хотя войскам и удалось стабилизировать положение, долго они удерживать позиции не смогут. За первый день боев они уже потеряли до тысячи человек ранеными и убитыми из почти десяти тысяч, что держали линию фронта в районе крепости. Конечно, было бы неплохо прихватить с собой еще и 27-й пехотный полк, доведя, таким образом, численность войск на фронте до дивизии. Но мне бы его никто не дал. Нужно было прочесывать окрестности в поисках остатков противника. Полусотне кавалерии удалось сбежать и теперь их придется искать по лесам. Впрочем, это уже не моя задача.

    Полк передислоцировался к фронту за два часа. Конечно, на лошади бы я доехал бы быстрее один, но безопасность – прежде всего. Не хочется наткнуться на засаду. Фронтовики были рады пополнению, но по их уставшим лицам было видно, что они ожидали большего. Хотя бои шли всего несколько дней, наши войска уже были измотаны. Только за 11 января, после прорыва аэругской кавалерии, было еще три попытки штурма. И трижды наши солдаты отбрасывали врага. Приказав майору Харрису размещать полк и оповестить об этом подполковника Ричарда Дервиша, который командовал войсками фронта, сам я отправился осмотреть позиции.

    Пока я скакал вдоль второй линии окопов, солдаты взглядами провожали меня. Некоторые выглядели недоуменными, но кто-то наоборот воодушевлялся и радовался, увидев меня, хотя таких было немного. Должно быть, это ветераны ишварской кампании. Только они видели, чего я стою на самом деле. И естественно, известие, что один из сильнейших Государственных Алхимиков с ними, не могло не поднять им настроения. Так я проскакал практически весь участок фронта до реки. В конце концов, я подъехал к одному из подразделений, сержант которого также восторженно смотрел на меня.

    – Сержант, назовите себя, – приказал я, подъехав к нему.

    – Сержант Эрик Максвелл, сэр, командир 3-его взвода 7-й роты 48-ого пехотного полка, – встав по стойке смирно, отчитался он мне.

    – Вольно, – кивнул я и глянул в сторону противника. – Скажите, как прошло сегодняшнее сражение?

    – Нас атаковали дважды, в восемь утра и после трех, – ответил он. – Пытались отжать нас от реки к лесу. Но мы выдержали, сэр! Правда, в восточной части фронта, я слышал, аэругцы атаковали агрессивнее и чаще и вроде как прорвали фронт, но никаких приказов не поступало.

    – Да, они действительно прорвали фронт. Два кавалерийских полка, – сказал я и на лицах солдат возникли следы беспокойства. – Но это не дало им ровным счетом ничего. 25-й пехотный полк отбил их атаку и вместе со вторым батальоном 27-ого полка полностью разгромил противника. Сейчас 27-й полк прочесывает леса, чтобы добить их остатки. 25-й же полк сегодня пришел к вам в качестве поддержки.

    – Ура! – закричали радостные солдаты. Весть о сегодняшней победе быстро разнеслась по окопам. Уверен, я не успею еще вернуться к крепости, как она несколько раз пройдет от начала до конца. Сейчас ребятам как никогда нужны такие хорошие новости. Это поможет им сражаться еще сплочённее, чувствуя, что за спиной у них надежные товарищи.

    На обратном пути я сделал еще несколько таких остановок, в каждом случае стараясь ободрить солдат. В конце концов, я доскакал до небольшого деревянного домика, в котором разместил свой штаб подполковник Дервиш. Отдав поводья своему денщику, который дожидался меня здесь, я вошел внутрь.

    – Приветствую, господа офицеры, – поздоровался я со всеми.

    – Вечер добрый, полковник Элрик, – поздоровался со мной подполковник Дервиш. – Как съездили?

    – В пределах нормы, – сделал я описательный жест рукой. – Но, гляжу, бойцы у вас немного подустали за сегодняшний день и это ещё мягко сказано. Постарался немного ободрить, как мог и кажется, мне это удалось. До сих пор удивляюсь, как порой действует обычное сообщение о какой-либо победе.

    – Ну, это ведь не просто победа, – задумчиво произнес Дервиш. – Вы ведь исправили нашу сегодняшнюю ошибку.

    – Хм, боюсь, слова похвалы направлены не по адресу, – ответил я, кивая в сторону майора Харриса. – Постарались бойцы 25-ого пехотного полка, во главе с майором Харрисом.

    – Сэр, но ведь командовали вы! – возразил майор. За сегодняшний день он, похоже, успел уже сменить обо мне мнение. Причем несколько раз. Вроде, знакомы уже месяц, но только сегодня он увидел меня настоящего.

    – Узнаю полковника Элрика, – усмехнулся Дервиш. – Как всегда снимаете с себя заслуженную похвалу.

    В ответ я лишь улыбнулся. Дервиш один из немногих местных офицеров, с кем мне удалось наладить нормальные отношение с самого начала. Именно с ним мы лазили по округе, размечая места для полевых укреплений, окопов, блиндажей. С ним я облазил всю границу с Аэруго и Кретой на ста километровом участке. И, по сути, благодаря нашим совместным усилиям отступление наших войск от границы не превратилось в разгром. Подполковник вместе со своим 7-м горнострелковым полком, усиленным дивизионом артиллерии, а также 48-м и 37-м пехотными полками и 12-м артиллерийским полком, а также гарнизоном крепости, 78-й и 86-й отдельные пехотные батальоны, и пограничниками смог остановить продвижение войск Аэруго. По сути, сводная дивизия, численностью одиннадцать тысяч солдат и офицеров, остановила продвижение пехотного корпуса Аэруго численностью 68 000 солдат и офицеров. Конечно, этот корпус только начинал свое наступление, и мы столкнулись только с авангардом. Но даже такая победа внушала надежду.

    Закончив церемонию приветствия, мы приступили к совещанию. Необходимо было продумать план дальнейших действий. Хотя я и был старшим по званию офицером, честь солировать на этом концерте я отдал Дервишу, лишь изредка вставляя комментарии. Дервиш профессионал и я не смогу воевать лучше, чем он. Понимая, что сегодняшнее наступление это только начало, мы стали продумывать, как отразить дальнейшие атаки противника. За первый день боев мы потеряли ранеными и убитыми тысячу человек. К тому же необходимо было вывести пограничников с фронта. Со своей задачей они справились и больше им тут делать нечего. Я подписал соответствующий приказ. Как Государственный Алхимик в чине полковника, у меня были соответствующие полномочия. Таким образом, к вечеру 11 января в нашей сводной дивизии насчитывалось 11 642 солдат и офицеров.

    Закончив совещание, я отправился к подводам. Необходимо было так распределить оборудование, которое я привез по подразделениям. Дело в том, что все эти месяцы я не терял времени даром, занимаясь помимо подготовки к обороне еще и некоторыми изысканиями. А точнее, разработкой эффективного противотанкового средства. Благодаря моим практически безграничным возможностям в алхимии, создать нужные материалы не составило труда. А дальнейшее было делом техники и упорства. Отобрав у Дервиша десяток человек посмекалистее, я организовал испытания моего РПГ. Конечно, с первого раза у меня не все получилось, но и времени у меня было немало. Поэтому к началу войны мне уже удалось поставить подполковнику несколько десятков единиц этого оружия. Естественно оно передавалось не просто так. За каждую единицу я содрал с него кучу бумажек, но он, похоже, этого даже не заметил. Едва Дервиш увидел это оружия на испытаниях, как он сразу в него влюбился, иначе не назовешь. Тем не менее, пока не было потеряно ни одного РПГ. Я специально спросил об этом подполковника во время совещания.

    Хорошо, что январь в Фотсетте относительно теплый, десять градусов выше ноля. Если бы дело было в Бриггсе, я бы уже простыл. Тем не менее, когда я вернулся в штаб, я с радостью подобрался поближе к камину. Когда же денщик принес ужин, в моем животе предательски заурчало. За день у меня во рту не было и маковой росинки, а это не очень полезно для моего подрастающего организма. Вообще служба в Фотсетте меня, наверное, доконала в этом отношении. Сначала три месяца мне трепали нервы, а теперь, когда все успокоилось, началась война. И естественно все это не способствовало аппетиту. И вот сейчас он у меня проснулся. Причем, прямо таки зверский. Но меру я знал и специально отказался от добавки. На ночь лучше не наедаться, иначе утром не проснешься. А учитывая, что с Аэруго станется под утро устроить артобстрел, лучше быть готовым. Спать ложился я прямо здесь, на топчане, кинув под голову вещь-мешок.

    А утром в половину шестого меня разбудила канонада. Помянув нехорошим словом артиллеристов вообще и Аэруго с ее ужаленным в одно место принцем, я выскочил из домика и помчался в сторону щели. Но не успел добежать, как меня подхватила взрывная волна и едва не впечатала в дерево. Когда я поднялся и оглянулся назад, штаба не было. Вместо него была какая-то груда бревен. А ведь он стоял в двух километрах от передней линии фронта. Значит, его срисовала разведка. Хотя, тут возможен и просто расчет. Таких домиков тут немного, а учитывая что командный состав любой армии любит комфорт... Не удивительно что его уничтожили.

    Помянув на прощание мой вещевой мешок и лошадь, я побрел собирать валявшихся вокруг меня на земле штабистов. Как оказалось мне повезло больше всех, на мне не было даже царапин. Хотя я и оказался ближе всех к взрыву, но... я маленький и легкий. Впервые я по-настоящему порадовался этому факту. У остальных было все серьезнее. Кто-то был контужен, у кого-то переломы. Люди стали приходить в себя и подтягиваться к укрытию. Артобстрел продолжался и в любой момент снаряд мог упасть рядом. Подхватив своего денщика, я потащил его к укрытию. Конечно, нелегко, но жизнь человека важнее.

    – Хорошенько по нам попали, – заметил подполковник. – Но ничего, сейчас им ответят.

    И действительно, спустя минуту ответный огонь открыли уже наши батареи. В эти минуты я жалел, что не успел закончить разработку РСЗО. Сейчас бы они очень пригодились. Вскоре по нам огонь вести перестали, и мы выбрались из щели. Вот только канонада слышалась в районе фронта. И стало понятно, что это артобстрел перед атакой. В какой-то момент стало понятно, что нашим артиллеристам удалось частично подавить огонь противника. Должно быть, корректировщики просчитали, где находятся огневые позиции Аэруго и дали наводку. Примерно тридцать минут шла перестрелка артиллерии, и наш штаб, не теряя времени, разместился в палатке, возобновляя свою деятельность. Так как нас уже не обстреливали, то мы могли сосредоточиться для управления войсками. Впрочем, моего участия тут не требовалось. Дервиш справлялся без меня, я же оставался в активном резерве. А затем противник перевел огонь на наши батареи. Это означало, что началась атака пехоты на наши позиции.

    Но через пятнадцать минут нам доложили, что противник вывел пехоту при поддержке танков. Теперь информация стекалась в штаб ежеминутно. Мы заранее побеспокоились о том, чтобы проложить достаточное количество телефонных линий и обеспечить войска рациями, чтобы не терять связи. Такой подход позволял эффективнее использовать имеющиеся у нас людские ресурсы.

    – Эдвард, – негромко обратился склонившийся ко мне Дервиш. – Ты бы пока отдохнул, поспал. Боюсь, скоро они введут в бой главные силы и уже тогда нам потребуется твоя помощь.

    Я кивнул и, пристроившись в углу палатки, отрубился.

    Меня подняли через два часа, но мне показалось, что через пару мгновений. Противник действительно ввел в бой главные силы, включая танки, намереваясь прорвать нашу оборону в районе крепости. Конечно, танки, которые были у Аэруго, являлись не совсем тем, что это слово означало в моем понимании. Скорее их можно было назвать легкими пехотными танками. 10-12 тонные машины, вооруженных слабой 37-ми пушкой и/или пулеметом. Что-то вроде французских танков тридцатых годов (H35 и R35). Впрочем, в наших условиях даже это было немало. Против нас выставили сорок таких машин и шли они при поддержке пехоты, что доставляло определенные трудности. Конечно, у нас была противотанковая артиллерия, противотанковые ружья и сотня РПГ. Вот только этого было маловато. А потому, выслушав сообщение об этом, я вскочил на коня и отправился на позицию.

    Пока я скакал к нашим позициям, меня тревожили сомнения, но стоило мне прибыть на место, я тут же успокоился. Противник уже добрался до наших позиций и сейчас в окопах велась рукопашная схватка. Часть танков была подбита, а часть еще продолжала бой. Я уже собирался остановиться и спешиться, чтобы помочь своим, как подо мной убили лошадь, вторую за день. Пришлось делать сальто, чтобы не переломать руки и ноги. А в тридцати метрах от меня в мою сторону поворачивал свою башню танк.

    В тот момент, я в который раз отметил, что человек удивительное создание. В ситуациях, в которых его жизнь подвергается смертельной опасности, он способен выходить за обычные рамки. В этот рывок я вложил все что умел, все свои способности. И прежде чем я успел что-либо сообразить, я был уже рядом с танком, складывая руки и образуя формулу преобразования. Приложив руки к броне, я активировал формулу. Температура брони изнутри мгновенно поднялась до двух тысяч градусов, и экипаж сгорел заживо. Я же уже отбежал от него, так как через тридцать секунд взорвался боекомплект и горючее.

    Рядом со мной оказалось несколько пехотинцев противника. Очередное преобразование и из земли в их сторону вырываются десятки цепей с лезвиями на конце и пронзая их. Постепенно я стал продвигаться по фронту, уничтожая одного за другим солдат противника. Когда передо мной оказался очередной танк и уже доворачивал башню, чтобы расстрелять меня из пулемета, бежать к нему уже было некогда, я использовал против него стальные копья, преобразовав их из земли и выстрелив ими. Благодаря алхимии острия копию были заточены до одного атома, а потому легко прошили броню насквозь, тем более что у этих танков она была не такой толстой.

    Так уничтожая противника, я продвигался дальше. Постепенно количество уничтоженных мной солдат перевалило за две сотни, а танков за десяток. Через полчаса после начала боя подтянулись резервы, и мы смогли отбросить противника с наших позиций. Когда возникла небольшая пауза, я смог немного передохнуть. Сама алхимия не требовала от меня никаких усилий. Но вот эта беготня, необходимость уворачиваться от противника, постоянное напряжение и боеготовность – все это в совокупности сильно выматывало. Вот только долго отдыхать нам не дали. Еще через полчаса враг возобновил атаку. И до меня дошло что та атака батальоном против роты была всего лишь разведкой боем. Находясь на передней линией, я видел как в нашу сторону двигалось теперь не сорок, а восемьдесят танков и опять совместно с пехотой. Похоже командование Аэруго изначально нащупало верную тактику использования этих машин. А значит нужно внести коррективы. Пришло время показать противнику что значит Государственный Алхимик Аместриса. Отряхнув форму и натянув фуражку, я поднялся и не спеша пошел вперед, приказав солдатам оставаться на позиции.

    Пройдя на три сотни метров вперед я остановился. Пришло время для моего козыря, который я разработал уже после войны в Ишваре. В его основе было все что я знал, Алхимия Аместриса, Дистанционная Алхимия Ксинга, а также исследования Тима Марко. Да, я собирался создать еще один Философский Камень, но немного отличный от того, что я создал прежде. У отца были книги по Алхимии Ксинга, что не удивительно, ведь именно он помогал создавать ее. Но что более важно, у него были наработки как соединить оба вида алхимии вместе. Кроме этого, в его дневниках были упоминания того, что произошло более четырехсот лет назад в Ксерксе. И не просто как сухой факт, а подробное описание всего процесса создания философского камня из живого человека. Именно такой философский камень я и планировал создать, стать как Ван Хоэнхайм. В течение трех лет я осваивал необходимые для этого знания, модернизировал круги преобразования. Мой первый философский камень по сути был прототипом того, что я задумал создать здесь в Фотсетте. И сейчас я собирался использовать все что приготовил, чтобы осуществить свой замысел.