Текст книги "Алхимик, который знал истину (СИ)"

Автор книги: Alan Striker

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

    Я предложил Уилсону переговорить по душам с 'нашими дорогими гостями' и сделал приглашающий жест. Однако не успели мы приступить к допросу, как двери в салон вновь открылись, и внутрь вошло ещё трое террористов. Стоит отдать им должное – едва они вошли, как тут же вскинули оружие. Вот только затем один из них сказал то, чего никто не ожидал.

    – Это шо за бздло? – произнёс мужик, указав прямо на меня. Я даже опешил. И не только я.

    Нет, ребята Уилсона не сплоховали и в следующие две секунды, заявившиеся к нам бандиты, оказались разоружены, как и их подельники ранее. Шестеро ребят из разведки роты оперативно сработали, повязав их так, что они не смогли воспользоваться оружием по назначению. И сейчас у меня под ногами лежали аккуратно упакованные пять 'куколок'. Вот только я до сих пор не знал, как реагировать на этот комментарий. Нутром я чувствовал, что меня как-то нехорошо обругали. Вот только смысла я не понял. Однако почему-то мне было обидно. Так обидно, что хотелось этих пятерых пустить на что-то более полезное, чем человеческие особи.

    Наконец я сообразил, что нахожусь на грани срыва. Мимоходом я отметил, что я сжал эфес шпаги. Наверное, даже до посинения. Да и лицо как-то горело огнём. Гормоны. Такое со мной происходило и раньше. Редко, но происходило. Всякий раз мне удавалось сдерживаться, хотя я и был на грани. Однако, как и в тот раз со Шрамом, мой 'срыв' породил настоящую жажду убийства. А значит... хм, можно попробовать провести эксперимент. Вспомнив те эмоции, что возникли у меня тогда, я вновь разжигаю в себе ненависть и лютую злобу. Но на этот раз по отношению к тем пленникам, что лежат передо мной. В уме я начинаю представлять, как разрываю этих пятерых живыми на мелкие кусочки, одновременно не давая умереть сразу. И как только образ в уме сформировался, я смотрю одному из них в глаза. Бандит бледен как смерть, а на меня смотрел с ужасом. Я же продолжаю перебирать в своих мыслях различные варианты экзекуции. А затем тот, на кого я смотрю, кричит и теряет сознание.

    – Господин Генерал! – окликает меня капитан Уилсон, больше некому. Я перевожу на него взгляд, возвращая собственные мысли в конструктивное русло. Однако его тоже задевает краем, потому что он стал из бледного вообще зелёным. Тут он делает шаг назад и спрашивает немного испуганно. – Господин Генерал?

     – Всё в порядке, Уилсон, – прервал я его, перекрывая свои эмоции. Похоже я примерно разобрался с механизмом ауры, хотя исследования по-прежнему необходимы. Я отпустил эфес и расслабил руки. – Теперь всё в порядке.

    Я буквально физически ощутил, как мужиков отпустило напряжение. Надо будет потом расспросить Уилсона, что он испытал.

    – Развяжите одного, чтобы он мог говорить, – попросил я, указав на самого нагло выглядевшего из всей пятерки. Затем покосившись на немногочисленных 'гражданских' что находились в вагоне, я указал на них. – И уведите 'гражданских' в последний вагон. Тут может быть 'небезопасно'.

    'Для их психики' забыл добавить я, но это уже было лишним. Потому что те немногие гражданские, что тут были, одаривали меня столь красноречивыми взглядами, что мне ненароком хотелось проверить, не отрос ли у меня сзади хвост со стрелкой, да рога на голове. Вил в руке вроде как не нашлось. Впрочем, чего ещё ожидать от моей репутации местного резидента преисподней. А учитывая то, что я сейчас учудил...

    Первым допрашиваемым стал тот самый мужик в серой майке, которого я заприметил в самом начале. Вполне возможно он и есть один из командиров. Кстати, сами пленные были не менее бледными, чем гражданские. Что только добавило мне вопросов.

    Двое рядовых быстро поставили его на ноги передо мной и вынули из его рта кляп. Когда мы встретились взглядами, я больше не сомневался, что он что-то знает. Уж слишком нагло смотрел, хотя прежний испуг и сохранился. Тогда я тепло улыбнулся ему, как будто ничего не произошло.

    – Итак, любезнейший, поведайте мне, пожалуйста, что тут происходит и зачем вам оружие? – тоном профессора от медицины спросил я его. Будь у меня очки, непременно бы поправил их.

    – Думаешь, я тебе что-то скажу, армейская свинья?! – прорычал он. Его бледность после моего эксперимента никуда не делась. Вот только он находился дальше всех, да ещё и покрепче остальных будет. Неужели выдержал. Или... Тут один из бойцов уже собирался заехать ему по уху за эту дерзость, но я успел остановить его жестом.

    – Не стоит, сержант. Не хорошо будет, если мы потеряем 'языка', – вежливо и по-доброму попросил я. Правда солдат от чего-то поёжился. Я же повернулся к пленному. – Армейская свинья? Как интересно. Армейским псом меня называли. А вот свиньёй ещё нет. Надо будет запомнить. Но вернёмся к основной теме нашей беседы. Мне не очень хочется переходить к интенсивным методам допроса, поэтому, будь добр, не доводи до греха.

    – Да кто ты, чёрт возьми, такой? Ты... – тут он умолк и уставился на меня по-новому. Как будто у него в голове что-то переключилось. – Армейский пёс?

    Его глаза скосились к моему поясу, где у меня всегда висела цепочка от серебряных часов. И он её, наконец, заметил. А дальше с его лицом начали происходить удивительные метаморфозы, о возможности существования которых, у человеческого организма, я даже не подозревал. Сначала он посерел, потом побелел. Следом он позеленел, потом покраснел. А в самом конце краснота сменилась чернотой. К этому моменту он уже весь трясся. Зато бледность пропала!

    – Ж-жнец? – спросил он осторожно, как будто ступая по минному полю. – П-полковник Эд-двард Элрик?

    – Вообще-то уже давно как Бригадный Генерал, – заметил я, присаживаясь перед ним на корточки. – Ну, так как, будем сотрудничать? По-хорошему или по-плохому?

    – Что, будешь пытать меня, как пытал невинных в Ишваре? – вдруг зло спросил он и попытался освободиться. Вот только это было напрасная затея, так как вязать узлы моих ребят учили крепко. Хотя, похоже, именно его злость помогла ему преодолеть моё воздействие. Видимо он достаточно крепок духом для этого. Эх, тренировать мне и тренироваться.

    – Хм, вижу, ты знаком со мной не понаслышке, – заключил я, оглядывая его с ног до головы. Его лицо мне не было знакомым, да и никто из моих людей не спешил сообщать о своём возможном знакомстве с ним. Вот только не могу я упомнить всех, с кем сражался вместе за последние семь лет. А среди ребят было не так уж много тех, кто воевал в Ишваре. – Ну, так может, поведаешь, где мы с тобой виделись? Судя по всему, мы пересекались с тобой где-то на Востоке, так? Ты был в моём отряде?

    – А ты уже забыл, что произошло в деревеньке Эфель? Перед тем как мы штурмовали Паршан, столицу Ишвара? Конечно, забыл, ведь столько лет прошло, – сплюнул он. А я стал припоминать что-то такое. – Ты, чтобы узнать слабости крепости пытал людей, в том числе и детей перед глазами их родителей, чтобы те сдались! Скольких ты замучил?

    – Хм, детей там вообще-то и десятка не набралось, – заметил я спокойным тоном. Я окончательно вспомнил тот эпизод, однако личность этого парня по-прежнему была для меня загадкой. – Да и не дети они уже были. Шестнадцать лет тем парням было и в рядах повстанцев они уже успели изрядно засветиться. Так что ты не подменяй понятий. Что же касается пыток... Хочешь на себе испытать насколько широки мои познания в этой области? Или может быть, так скажешь, сколько вас, какие цели у вашей группы?

    – Чтоб ты сдох! Мразь! – он плюнул мне в лицо. Я аккуратно вытер платком его слюну. Всё-таки он трясся из-за ненависти. Меня он явно не боится. – Я не собираюсь вилять хвостом перед тобой как какая-нибудь шавка! Знай, Бредли обязательно падёт, а таких собак как ты мы казним!

    – Ясно с тобой всё, – вздохнул я и кивнул конвоирам. Те оперативно скрутили мужика обратно. Затем я повернулся к одному из оставшейся четвёрки, который уже пришел в себя и сейчас опасливо косился на меня. Как и в предыдущий раз, я широко улыбнулся пленнику, как старому другу. Вот только мужика почему-то перекосило. На вид он был не настолько смел, как его командир. – Хм, ты тоже такое же смелый? Хочешь узнать, как я провожу ускоренный допрос?

    В итоге мой второй собеседник оказался куда сговорчивее, чем Майк, как он назвал своего командира. Кстати, кто командир я угадал верно. Джон, так звали этого 'соловья', поведал мне, что их сорок пять человек, и они должны просто захватить поезд. О целях захвата он не знал. Как и о причинах, что для нападения выбрали конкретно на этот поезд. Сказал только, что босс подготовил какой-то список требований, который озвучит сам. Также он сообщил, что сам босс находиться в третьем вагоне. Не став верить ему на слово, я по очереди побеседовал с остальными. Но в их показаниях различий не было.

    – Что будем делать, Господин Генерал? – по-деловому поинтересовался Уилсон. Он уже успел прийти в себя. Не сомневаюсь, что за время допроса капитан уже придумал какой-то план, но не спешит воплощать его в жизнь, ожидая приказа командования. Нет, конечно, можно полностью положиться на моих людей и отдать им всё на откуп. Должны же они что-то делать сами. Вот только характер у меня и склад ума совершенно не способствовали подобному. Пусть я и не собираюсь идти на передовую, пока что, но вот отдать пару толковых приказов я просто обязан, иначе я совсем себя уважать перестану. – Господин Генерал?

    – Так, капитан, напомни мне, он сказал – их сорок пять? – спросил я, повернувшись к Уилсону, одновременно указывая на одного из пленников. Тот не раздумывая особо долго, кивнул, внимательно смотря на меня и ожидая продолжения. – Пятерых мы уже повязали, значит осталось примерно сорок. А нас больше двух сотен. Пять к одному. Мда, это даже неспортивно.

    Ответом мне был дружный гогот нескольких ребят. Я тоже позволил себе улыбнуться. А вот Уилсон был предельно сосредоточен. В его глазах даже мелькнуло неодобрение моим словам, что впрочем, лишь вызвало у меня усмешку.

    – Знаю, что вы думаете, капитан, – усмешка всё-таки сорвалась с моих губ, и мне оставалось лишь дополнить её своей мягкой улыбкой. – Дайте своим ребятам прийти в себя. Тем более что наши противники ещё пока не перешли черту.

    – И всё-таки, сэр, не думаю, что нам удастся легко освободить заложников. Сэр! – заметил тот сдержанным тоном. Я кивнул.

    – Не отрицаю, капитан, не отрицаю. Однако... – я окинул взор всех штурмовиков, что набились в вагон. Теперь их тут было под сотню. И у всёх лица были 'одухотворёнными' ожиданиями. – Не недооценивайте своих ребят, капитан. Не зря же они столько времени провели в тренировках. Да и битва за Пендлтон тоже кое-чему их научила.

    Уилсон кивнул, показывая, что принял к сведению мои слова. Мужик он толковый и я не сомневался в отсутствии у него каких-то крамольных мыслей обо мне. Тут мне в голову пришла интересная мысль, и я поспешил озвучить её.

    – Кстати, Уилсон, напомните мне, каким должно быть соотношение собственных войск с войсками противника при наступлении, чтобы избежать значительных потерь со своей стороны? – задал я ему вопрос по тактике и стратегии. Насколько помню, эту тему проходят ещё на первом курсе Академии Генштаба. Доводилось присутствовать на лекциях. Ответ я получил незамедлительно.

    – В зависимости от условий, это соотношение колеблется от трёх к одному, до шести к одному, – сказал Уилсон, после чего воцарилась тишина.

    – Верно, в зависимости от условий – кивнул я, выделяя самую важную мысль, после чего вновь посмотрел на ребят. – Вот только условия у нас довольно необычные. В вагоне особо не развернёшься. Да и наличие потенциальных заложников отнюдь не упрощает нам задачу. А потому...

    Я повернулся к окружавшим меня офицерам, командирам взводов. Все прошли через изнурительные тренировки, многие побывали в настоящем бою и были одними из лучших. Пожалуй, именно они лучше всех смогут справиться с поставленной задачей.

    – Так, слушайте вводную! – громко произнёс я, и они тут же превратились в слух. – Первый взвод последовательно зачищает следующие вагоны от террористов. Первое и второе отделения идут понизу, третье и четвёртое – по крыше. Вырываться вперёд не следует. Бойцы второго и третьего взводов те временем должны по крыше рассредоточиться по всем вагонам, кроме третьего. По моему сигналу вам следует проникнуть в вагоны и нейтрализовать террористов. До этого постарайтесь, не привлекая внимания узнать численность противника в вагоне и его примерное расположение. Это облегчит вашу задачу. Держите рации включенными, чтобы не пропустить сигнал. Всем подразделениям следует, взаимодействуя друг с другом, обеспечить максимально бескровный захват поезда. Задача максимум – захват всех террористов живыми. Минимум – не допустить смерти мирных граждан.

    Ребята, что стояли чуть дальше, стали переглядываться друг с другом и на их лицах явно читался скепсис. Впрочем, меня это не удивило. Начальство как раз и должно ставит такие задачи, которые с виду будут казаться невыполнимыми. А вот на подчинённых будет ложиться обязанность героического их выполнения. И не имеет значения, могут они их выполнить или нет. Родина сказала 'надо', значит 'надо'!

    – Скажу сразу, чтобы не было вопросов потом. Убивать террористов только в крайнем случае! То есть тогда, когда иной возможности остановить их не будет. Учтите, что среди них немало обученных и прошедших Ишвар бойцов. Поэтому, не расслабляйтесь! – я обвёл всех 'тяжёлым' взглядом, чтобы мои штурмовики что называется 'прониклись'. Не скажу, чтобы результат меня удовлетворил на все сто процентов, но теперь я хотя бы был уверен, что они не ломануться вперёд и не нарвутся на закономерную засаду. Я повернулся к Уилсону. – Капитан, проследите за исполнением. В третий вагон не суйтесь, там я разберусь сам.

    – Может мы лучше сами... сэр, – осёкся капитан, увидев мой взгляд.

    – Нет, там уже будет моя юрисдикция, капитан. Не спорьте, – без нажима произнёс я.

    – Хорошо, сэр! – кивнул капитан и, повернувшись к своим людям, стал отдавать приказы.

    Вскоре бойцы первого и второго взводов посыпали в следующие вагоны 'громить супостатов'. Оставшимся же взводам также отправились занимать позиции. Пока мои люди выполняли поставленные мной задачи, я организовал и конвойную службу, потому как число пленных обещало быть немалым.

    Что меня порадовало, так это отсутствие связи между террористами. Они использовали вестовых. Из-за этого координация между отрядами в этой группировке явно хромала, а потому столь стремительную контртеррористическую операцию они банально проспали. Конечно, совсем всё мирно провернуть не удалось. Спустя пару вагонов противник заподозрил неладное. К тому времени на нашем пути оставалось четыре пассажирских вагона и один грузовой.

    Я, находясь непосредственно позади наших бойцов и готовый сам выйти вперёд, отдал приказ о немедленном захвате всего поезда. Пройдя по крышам вагонов, солдаты второго и третьего взводов воспользовались всеми возможными люками и дверьми, чтобы проникнуть внутрь вагонов. Разумеется, не просто так. Сначала в дело были пущены дымовые гранаты, чтобы затруднить видимость противнику. А дальше выучка наших бойцов взяла верх.

    Пока я шёл через поезд, не смог не заметить одну неприятную картину. Среди наших противников попадались не только лица бандитской наружности. Таковых наоборот было не так уж и много, где-то треть. Неприятностью оказались алхимики. Их всех отличали синие накидки с капюшоном и у каждого из них были перчатки с нанесенными на них алхимическими кругами. С неудовольствием для себя я отметил, что они весьма недурственно умеют ими пользоваться. Алхимики, встреченные мной, совершали преобразование огня и воды. И делали это очень хорошо. Единственной причиной, почему нам удалось избежать массовых жертв при столкновении с ними, можно назвать нашу внезапность. Лишь немногие из алхимиков смогли вовремя дать отпор. Будь на их месте государственные алхимики с 'боевым уклоном' и результат был бы иным.

    После захвата пришлось провести ротацию состава. Некоторые 'новички' действовали уж слишком ретиво и словили по паре лёгких ранений. Однако больше эксцессов в первых вагонах не было. Даже попыток захвата заложников с приставлением к их головам оружия была только одна, едва не закончившаяся летально для террориста.

    Прежде чем войти в третий вагон, где, по словам пленных, находился их командир, я решил проанализировать имеющиеся у меня факты.

    Пока я шёл сюда, я успел внимательно и тщательнейшим образом рассмотреть один из тех алхимических кругов, что использовали алхимики террористов. Уж очень они меня заинтересовали. Стоило мне поближе взглянуть на формулу преобразования, как моё настроение резко ухудшилось. Кто-то очень хорошо поработал над ней. Как правило, алхимики не спешат делиться результатами своих изысканий. Однако здесь я увидел кое-что, что разительно отличалось от алхимической практики, используемой в Аместрисе. Это была система.

    Если в отношении Государственных алхимиков главный упор делался на уникальных в своих преобразованиях алхимиках, для которых отводилась роль оружия массового уничтожения, то тут этого не было. Судя по всему те, с кем я столкнулся, использовали совсем иную тактику – множество алхимиков с одинаковыми способностями. С подобной тактикой я сталкивался отнюдь не впервые и это пугало. Почему? Потому что это была та же самая тактика, что я начал разрабатывать в Фотсетте.

    Ещё тогда я отдавал себе полный отчёт в том, чего можно достичь, создав подобную армию алхимиков. Пускай они будут не так сильны, как 'монстры' вроде меня. Но зато их будет много! И мне совершенно не нравилось что мою идею, которую кто-то наглым образом украл, вот так вот используют против меня!

    Кроме алхимиков, меня немало напрягло присутствие среди моих противников людей в форме военной полиции. Чего они забыли тут, я не знал. Потому как мысль что кто-то из военной полиции мог переметнуться на другую сторону, была, мягко говоря, неприятной для меня.

    В рядах военной полиции не держат случайных людей и отсев там значительно жёстче, чем в армии. Я не хотел даже думать о том, что могло побудить их дезертировать. Причём не одного или двух. Военных полицейских было четырнадцать человек из сорока пленных.

    В том, что они действительно дезертировали, я не сомневался, так как, завидев солдат, они тут же открывали огонь или же использовали алхимию. Отчасти это пролило свет на то, почему остальные алхимики среди террористов так хорошо организованны.

    Военные алхимики. Мне доводилось не только слышать об этом подразделении, но я даже пару раз работал с ним. В чём отличие военных алхимиков от государственных? Если Государственными Алхимиками становились особенно талантливые алхимики, которые или совершали выдающиеся открытия, или становились оружием массового уничтожения, а иногда оба варианта одновременно, вроде меня, то военные алхимики такими талантами не обладали и соответственно не имели такого же бюджета и таких полномочий, как Цепные Псы Армии.

    Однако никто и никогда не собирался вот так просто отбрасывать соискателей на должность Государственных Алхимиков. В Штабе никогда не задерживались страдающие скудоумием. Как правило, те, кто сдают экзамены, знают и умеют немало. В некоторых случаях соискателям не хватает совершенно немного для прохождения испытаний. В других случаях вакантных мест бывает значительно меньше, чем прошедших талантливых соискателей.

    Во всех случаях комиссия тщательнейшим образом рассматривает все кандидатуры. И нередко таким алхимикам предлагают вступить в ряды военных алхимиков. Даже я сам иногда переманивал таких 'вроде бы неудачников' к себе в лаборатории. Пусть и не в качестве военных алхимиков, но на научные должности.

    Так вот, касательно военных алхимиков. Это подразделение в составе армии и военной полиции было сформировано во время войны в Ишваре. Оно могло весьма неплохо выполнять те же задачи что и Государственные алхимики, пусть и не в таких масштабах. Особенно заметной была их работа сразу после Ишвара, когда во всех подразделениях испытывался сильный кадровый голод из-за колоссальных потерь в войне. В том числе и среди Государственных Алхимиков.

    Тогда некоторые военные алхимики смогли пройти конкурс и стать Государственными Алхимиками с соответствующей лицензией и званием. Да и теперь, когда из-за действий Шрама Аместрис потерял около трех десятков своих алхимиков, мы опять стоим перед дилеммой, где взять пополнение. Разумеется, военные алхимики – первые в очереди кандидатов на звание государственного алхимика.

    Вот с таким вот отрядом в прошлом я имел дело. Именно для этого отряда как я слышал, были предоставлены мои разработки по алхимии и организации отрядов алхимиков. А теперь кто-то из его рядов дезертировал и как следствие, мои наработки 'утекли' на сторону.

    – А теперь вы решили использовать это против меня? – проговорил я, убирая перчатку с алхимическим кругом в пакет для сбора улик. На душе стало погано. Жутко хотелось найти виновного во всем этом и покарать его. Но для этого нужно сначала найти главаря.

    Подойдя к дверям в третий вагон, я велел ребятам не рыпаться и дожидаться моего сигнала по рации. После чего вошёл туда один. Третий вагон оказался вагоном рестораном. Вокруг стояли столики, а посередине находилась большая стойка бара, на полках которой батареями был уставлен 'разнокалиберный' алкоголь. В вагоне ресторане находилось шестеро человек. Все они были облачены в форму военной полиции и хорошо вооружены. Кроме них никого больше не было. Даже заложников. Наверное, отослали отсюда, чтобы не было лишних свидетелей их приватным беседам.

    – Кто ты такой? И как ты сюда прошел? – спросил военный полицейский со знаками отличия майора. В ответ я продемонстрировал ему свои серебряные часы, подтверждающие мой статус.

    – Я – Бригадный Генерал Эдвард Элрик, – ответил я, подходя к ним ближе. Вот только мои 'собеседники' были настороже и тут же наставили на меня оружие. Я остановился и вопросительно посмотрел на них. – Что это значит, майор?

    – Поднимите руки, Господин Генерал, – обратился ко мне майор, также наставив на меня свой пистолет. На меня сейчас смотрели шесть стволов. – И пожалуйста, без шуток. Мне бы не хотелось идти на крайние меры.

    Я не стал возражать и выполнил его требования, подняв руки вверх. Довольно щекотливая ситуация, но из неё можно было выбраться. Тем более что ни этот майор, ни его люди даже не имели представления о моих возможностях. Возможностей превосходящих понимание обычного человека. Возможностей в алхимии превосходящих понимание обычного алхимика. Но даже без этого они не понимали того, какой конкретно алхимией я могу воспользоваться. Они не обратили никакого внимания на мои перчатки, а ведь я никак не скрывал серебряной цепочки, прикреплённой к моему поясу. Увидев такую цепочку у военного, любой аместриец догадается, что перед ним государственный алхимик и у него в кармане – серебряные часы. И тогда он обратит внимание на перчатки военного и поймёт что узор на них – настоящий алхимический круг. А вот мои 'противники' не приняли во внимание этот факт. Как и то, что моя левая перчатка в точности копировала оную у Роя Мустанга, с небольшими дополнениями от меня. Старое напоминание о когда-то выигранном пари. Кто бы мог подумать, что такая мелочь как пари может сыграть свою роль спустя несколько лет в столь щекотливой ситуации? Наверное, только я, раз специально затеял его тогда, предвидя, что однажды мне может потребоваться мощная огневая поддержка.

    Я щелкнул пальцами левой руки и спустя мгновение вагон-ресторан огласили крики троих подчиненных майора. Трудно не кричать когда ты горишь. Пламя по замысловатой дуге обогнуло майора и попало в его подчинённых, стоящих прямо за ним. Остальные от неожиданности среагировали на крик и опустили оружие, потеряв бдительность. Чем я и воспользовался, посылая в них ещё один поток пламени и заставляя упасть на пол. А когда они окончательно растерялись, я выбил у них оружие. После, правда, пришлось изрядно повозиться, чтобы потушить своих противников, чем на то чтобы вырубить их. Я вновь занялся связыванием своих поверженных врагов. Майора я оставил напоследок и тот успел прийти в себя, прежде чем я успел добраться до него.

    Когда он поднялся на ноги, то пребывал не в лучшем состоянии. Да и сам вид его связанных подчиненных, которые изначально вроде как контролировали ситуацию, выбивал его из колеи. До такой степени, что он даже забыл поднять на меня пистолет, который лежал неподалеку. Закончив связывать его людей, я медленно поднялся и повернулся к нему. Тут майор, наконец, вспомнил про оружие и потянулся за ним, но остановился, увидев мой насмешливый взгляд.

    – Похоже, ты остался один, майор, и численного преимущества у тебя больше нет. Попробуешь драться со мной, возьмешь заложника или же расскажешь, что тут происходит? – предложил я ему на выбор целых три варианта.

    Однако вместо ответа он всё-таки вытащил пистолет и наставил его на меня. Хмыкнув, я качнулся в сторону, уходя с траектории выстрела, а затем стремительно преодолел те полтора метра, что нас разделяли. Уверен, он даже не заметил моего движения. Спустя секунду его пистолет улетел в другой конец вагона. Но на этом майор не остановился. Выхватив из ножен свой меч, он в отчаянии бросился на меня и закономерно проиграл. Мне хватило нескольких атак, чтобы разоружить его и прижать к стене. Даже меч вытаскивать не пришлось. Я воспользовался его собственным оружием. Тут майор бессильно опустился на пол. Откинув меч в сторону, я наклонился к нему.

    – Итак, я внимательно слушаю вас, господин майор! – произнёс я, глядя ему прямо в глаза. – К чему всё это? Зачем тебе, военному полицейскому устраивать всё это безобразие?

    Я обвёл рукой бессознательные тела его людей. Майор в ответ лишь отвёл взгляд, видимо не желая отвечать на мои вопросы. От меня не скрылось, что он боится меня. Подойдя к нему ближе, я встряхнул его, чтобы привести в чувство.

    – Ты ответишь на все мои вопросы, майор, хочешь ты того или нет. И для тебя было бы лучшим вариантам сотрудничать со мной. Надеюсь, ты меня понял? – тихо, с угрозой в голосе произнес я. Майор судорожно сглотнул, побледнел, а затем кивнул. Тогда я отпустил его и сделал пару шагов назад, чтобы он немного успокоился. – Итак, майор, что тут происходит? Зачем вы и ваши люди захватили поезд?

    – Я... Я был вынужден это сделать! Меня обвинили в преступлении, которого я не совершал, потому я бежал от полиции! – заявил он трясущимся голосом. Однако его слова прозвучали как-то... неубедительно.

    – Тогда почему ты не подал аппеляцию, как положено в таком случае? – спросил я в ответ, убирая негатив из голоса. Я бы даже сказал 'по-свойски' обратился к нему.

    – Если все было так просто, в мире бы никогда не было бы трудностей, – заметил он, вздохнув. Похоже, он начал успокаиваться. Вон как на философию его потянуло. – Мы бы не сбежали, если бы всем нам не угрожала опасность!

    – 'Всем нам'? – переспросил я, присаживаясь напротив него на стул. Этот майор начал вещать очень интересные вещи, которые грех не выслушать. Да и поза моя поможет ему волноваться ещё меньше. Пусть почувствует, что я ему доверяю.

    – Да, за исключением некоторых, все мы – бывшие военные алхимики! – сообщил он мне.

    – Сколько 'бывших военных алхимиков' на этом поезде? – сразу же спрашиваю его. Тот стушевался, но всё-таки нашёл в себе силы ответить.

    – Двадцать человек, – сказал он. Я пристально посмотрел ему в глаза, но не было похоже что он лжёт.

    Его слова заставили меня задуматься. Отчасти сказанное этим майором приоткрывало завесу тайны над тем, откуда у террористов могли оказаться мои наработки. Хотя я уже успел догадаться об этом и без его помощи.

    Если все они – бывшие военные алхимики, то ничего удивительного в этом нет. Я сотрудничал с военной полицией по этому вопросу. А теперь, дезертировав, они стали использовать то, что я им дал против меня. Невесёлая ситуация.

    Я посмотрел на моего 'собеседника'. Получается он тоже алхимик? Но спросил я совсем о другом.

    – Ты хочешь сказать, что вас ВСЕХ разыскивают за преступление, которое вы не совершали? – спросил его я. Я что-то не слышал, чтобы подразделение военной полиции 'проштрафилось' в чем-то, в полном составе. Уж до меня подобные слухи должны были бы дойти. Или же тут замешан кто-то из центрального командования? Вопросы, вопросы. – Что за обвинения вам выдвинули?

    – Государственная измена, – ответил тот. По лицу мужика было видно, что эти слова дались ему тяжело. Неужели патриот? Тогда с чего такие обвинения. Хотя, чего это я. Наличие патриотизма у человека, ещё не означает, что его нельзя обвинить в измене. Было бы желание, а доказательства всегда найдутся. Стоит ли верить ему?

    – Обвинение в государственной измене – это очень серьёзно, – произнёс я, обдумывая детально ситуацию. – Вы ведь подотчётны Центральному командованию? Кто выдвинул вам обвинения? И что вы делали в Восточном городе?

    – Мы были дислоцированы в Восточном городе, – начал он с конца. Его ответ заставил меня напрячься. Ни о чём таком я не слышал. – Обвинения нам выдвинул бригадный генерал Немда. Но нас успели предупредить. Мне в руки попали документы о предстоящем аресте всего подразделения. Посовещавшись, мы решили, что лучше бежать.

    – И что же вы совершили такого, что вас обвинили в Государственной измене? – едко спросил я, опасно прищурив глаза.

    – Я не знаю! – вскричал он, отступая назад. Затем он стушевался и его глаза быстро забегали. Я напрягся. Он что, пытается мне вешать лапшу на уши? Так я ему эти уши оторву и заставлю съесть. – Может быть некоторые из них действительно преступники... Но не я! Я невиновен! Я клянусь!

    – И именно поэтому вы захватили поезд? – спросил я, возвращая внешне спокойствие, лишь иронично вздёрнув бровь. А как ещё реагировать на этот детский лепет? Будь это мой подчиненный, я бы его уже отдал под трибунал. Тот отвел взгляд. – Поздравляю! Теперь-то уж ты точно преступник! Молодец! Мало того что вы все повели себя как идиоты, не дождавшись расследования. Так вы ещё больше дров наломали!

    Под конец я говорил уже очень тихо, практически шипел. Мой собеседник был уже весь красный, обильно потел и я боялся, как бы его не хватил удар.