Текст книги "Алхимик, который знал истину (СИ)"

Автор книги: Alan Striker

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

     – Но какая связь между философским камнем и войнами? – спросил Дервиш, а затем в его взгляде мелькнуло понимание. Он еще раз посмотрел на камень, а потом вновь на меня и, похоже, что-то прикинул в уме. – Погоди, ты хочешь сказать что все последние войны проводились с целью создания философского камня?

     – Мыслишь в верном направлении, – кивнул я, убирая камень обратно в карман. – Только этот процесс продолжается до сих пор.

     – Что ты имеешь в виду? – недоумевал он.

     – Помнишь как начало свою историю наше государство? – спросил я, доставая карту и раскладывая ее на столе. Найдя на ней город Ривьера, я обвел его и поставил дату. – Знакомое место? 1558 год, июль, захват Ривьеры. С этого-то все и началось! Смотри дальше, – я стал одну за другой проставлять точки на карте. – Октябрь 1661 года, гражданская война в Камероне. Февраль 1779 года, бунт Соупана. Многочисленные жертвы с обеих сторон. Март 1811 года, волнения в Велши. Октябрь 1835 года, первая война с Аэруго на южной границе. Затем в 1901 году началась война в Ишваре. Практически все население региона было вырезано. После этого, 1911, Битва за Фотсет, – на карте получилось несколько равноудаленных точек, но они еще не завершали картину, поэтому я продолжил. – Кроме этого, возле Пендлтона на границе с Драхмой вот уже много лет не снижается напряженность и я думаю вскоре, возможно даже в этом году, там грянет конфликт. Все идет к этому, – этот город я тоже обвел в кружок. Затем указал на следующую точку на северо-востоке страны. – Лиор, город в пустыне, где за последние несколько лет усилился Культ Лето. И их предводитель не гнушается весьма радикальных высказываний. Я думаю ты понимаешь к чему это приведет впоследствии? – Дервиш согласно кивнул. Я посмотрел на карту, не хватало последней точки, а потому не замедлил обвести ее. – Ну и наконец, Бриггс. Я думаю, ты не будешь отрицать что Драхма уже давно точит зуб на эту крепость и умоется кровью ради того, чтобы взять ее? – Дервиш вновь кивнул, а я тем временем начал соединять все точки. – А теперь смотри что получилось!

     – Что? Что это такое? Это же преобразовательный круг?! – шокировано произнес он.

     – Именно, – сухо сказал я, дорисовывая круг до конца. – Пятиконечный преобразовательный круг для создания Философского камня. Помнишь, что я сказал про то, ингредиент для Философского Камня?

     – Главный ингредиент – Человеческие души? – спросил он, не спуская глаз с карты. Затем до него дошло. – Погоди, ты хочешь сказать, что командование собирается использовать все население Аместриса для создания Философского Камня?

     – Не совсем, хотя мысль практически верна, – покачал я головой. – Аместрис ИЗНАЧАЛЬНО создавался для того чтобы стать основой философского камня.

     – Когда? – тихо произнес он. – Когда они собираются создать его?

     – Если моя теория верна, то весной следующего года, – ответил я. – В день Солнечного затмения. Это будет идеальный момент для создания Философского камня. Потому что именно в этот момент можно совершить преобразование что даст Алхимику стоящему в центре круга силу бога.

     – Что это за чушь! – возмутился Дервиш, закипая.

     – Та чушь, на которую собираются бросить пятьдесят миллионов человеческих жизней, – ответил я, и Ричард мгновенно успокоился, сообразив что я не шучу. – Я не знаю всей информации, Ричард. Все что я сейчас тебе показал и рассказал всего лишь мои домыслы. Но как видишь они подтверждаются весомыми фактами. Столь весомыми, что я решился сообщить об этом тебе, человеку которому я доверяю.

     – Собираешь соратников? Собираешься предотвратить это, совершив переворот? – предположил он и кивком головы указал на карту на столе.

     – Хм, ты как всегда проницателен, – улыбнулся я, а затем вновь посерьезнел. – Запомни – Пендлтон, Лиор, Бриггс. Если эти конфликты произойдут, значит я прав! Ты со мной?

     – Если они произойдут... – Дервиш размышлял некоторое время, а потом решительно посмотрел мне в глаза. – Кого я могу поставить в известность?

     – Только тех кому доверяешь безоговорочно, – ответил я. – И не стоит связывать это со мной. Так будет лучше, – я сложил карту и передал ее Дервишу. – Береги ее как зеницу ока. Лучше бы ее конечно сжечь, но... Тебе понадобятся факты. Когда тот день приблизиться я свяжусь с тобой. Если получится, Восток и Север нас поддержат. И еще... я попытаюсь влиться в ряды командования и разузнать все подробнее. Так у нас будет больше шансов не допустить этих событий.

     – Хм, как всегда твои далеко идущие планы. Узнаю генерала Элрика, – хмыкнул он, а затем положил мне руку на плечо. – Будь осторожен, Эдвард. Мне бы не хотелось чтобы ты погиб. Ведь именно это произойдет если твоя осведомленность вскроется.

     – Не беспокойся, меня не так-то просто убить, – усмехнулся я в ответ. – Ну что, может, закончим уже эту экскурсию. Если честно, я бы не прочь выпить чашечку кофе.

     – Я тоже, – кивнул он, убирая карту во внутренний карман кителя.

     После нашего знаменательного разговора, Дервиш с еще большей отдачей принялся муштровать батальон. Одно дело знать, что он просто будет играть важную роль в армии Аместриса. И совершенно другое, когда понимаешь, что от эффективности и верности этого батальона будут зависеть жизни пятидесяти миллионов человек, всей страны. Дервиш это осознал и проникся. Огромным плюсом было то, что в состав батальона входило много бойцов, воевавших с нами. Часть из них я знал лично. И хотя тут пока не было такой же сплоченности как в гарнизоне Северной крепости Бриггс, я надеялся, что они не подведут в ответственный момент.

     И, тем не менее, я не возлагал на этот батальон каких либо сверх надежд. Просто потому, что я не привык действовать по одному сценарию. К сожалению даже самые надежные люди не всегда надежны. Именно поэтому я имел несколько вариантов того, как справится с гомункулами в одиночку. Но эти планы я решил оставить на крайний случай.

     ***

     Если вас спросят: 'Какое государство можно назвать Великим?', что вы ответите? Многие скажут в ответ, что 'Сила Государства определяется силой его Армии'. И, несомненно, они будут правы. Другие ответят, что 'Влиятельность Государства зависит от его Дипломатии'. Говорящие так, также правы. Третьи ответят, что 'И Сила и Влияние зависят от Торговли, ее эффективности и развитости'. Кто-то же скажет что 'Главное не Государство, а Народ, который сам заботится о своем процветании'. Кто-то же ставит во главу угла какую-то идею или принцип.

     Нельзя сказать, что кто-то из утверждающих это прав или не прав. История человечества показывает что абсолютных и непреложных истин мало, если не сказать больше, что их практически нет. С уверенностью можно сказать одно – если народ отождествляет себя с каким-то государством и у этого государства есть какая-то основополагающая идея или принцип, то оно не может эффективно функционировать без хорошей промышленности, торговли и дипломатии. Такое государство должно уметь в случае необходимости защищать себя и отстаивать свои интересы. Как в здоровом человеческом теле все его члены развиты правильно и занимают отведенное им место, так и в 'Здоровом Государстве' его 'органы' представляют собой развитые части, а не недоразвитые атавизмы.

     Все это я понимал уже давно, а потому никогда не возлагал своих надежд только на единственную силу, что имела влияние в Аместрисе, на армию. Так получилось, что Аместрис был милитаризованным государством, но я прекрасно понимал, что за кажущейся внешней силой скрывается его слабость. История отчетливо свидетельствовала, что милитаризованные государства рано или поздно, но прекращают свое существование, разваливаясь скорее не под гнетом внешних факторов, а из-за внутренних проблем, которые оно не может побороть. Со временем люди 'устают' от постоянных войн. Кстати, такое уже случалось в истории Аместриса и, как правило, происходило после затяжных и изнурительных военных кампаний. Но если в прошлом подобные настроения населения военному руководству страны еще удавалось подавлять или просто 'не замечать', то теперь антивоенные настроения, особенно на фоне последнего конфликта в Ишваре звучали все отчетливее и громче. Людям надоело работать на войну.

     К чему я все это веду? К тому, что подобные умонастроения я 'замечал', а не закрывал на них глаза, как делало большинство военных. И что самое важное, я старался не просто замечать это, но и поворачивать в свою пользу. К примеру, я не скрывал от командования, что большинство технологий разрабатываемых в НПО – двойного назначения. И хотя к моим предложениям по использованию этих разработок в гражданской сфере, командование относилось скептически, я намеренно включал в описание эти данные.

     Но, естественно, это был только первый шаг. Вторым шагом было патентование мной 'некоторых полезных вещей общего назначения'. И не простое патентование, а организация частных предприятий по производству этих товаров широкого потребления. По сути, моя роль в этих предприятиях сводилась в небольшом финансовом вкладе и предоставлении идеи, естественно подкрепленной патентом на мое имя, а уже затем частники занимались реализацией и дальнейшей разработкой, в которой, впрочем, я продолжал принимать участие. Казалось бы, зачем мне военному связываться с товарами легкой промышленности вроде бритв, ножей, канцелярских товаров, швейных машинок, холодильников и прочего. И вот тут-то как раз приходит понимание, что кроме меня наладить производство подобных товаров просто некому. Причем, по довольно банальной причине – как человек другой эпохи 'я знаю, что мне нужно и знаю, куда нужно для этого идти'. Как мне порой не хватало не то, что МП-3 плеера или компьютера, но даже банальной шариковой авторучки с тонким стержнем, к которой я привык. Или же мобильной связи. Много чего мне не хватало, а потому я решил постепенно внедрять известные мне удобства в жизнь, а заодно и поиметь с этого немного денежек, которые мне, бедному сиротке, будут совсем не лишними. В успехе этого мероприятия я не сомневался. Раз это было популярно в моем мире, будет популярно и здесь.

     К слову, поначалу к этой моей идее Фюрер отнесся довольно скептически, сомневаясь, что мне стоит растрачивать свое внимание на эти посторонние проекты. И хотя он мне и не запрещал их вести в свободное от основной работы время, общее неудовольствие в его тоне чувствовалось. Что интересно, по его собственным словам его не волновало мое желание 'заработать немного собственных средств минуя армию'. Он просто сомневался в эффективности 'гражданских' в этой области. Даже действующие образцы предполагаемой к выпуску продукции не произвели на него значительного впечатления, разве что некоторые модели. Впрочем, ситуация поменялась когда я представил первую продукцию наших фабрик – 'аместрийский нож'. Когда я сообщил ему, какое количество 'гражданские' произвели за первый месяц работы, и на какие объемы планируют выйти в скором времени, он немного смягчился в своей позиции, так как не ожидал от нас такого результата. В дальнейшем Бредли присматривался к моим 'успехам' на этом поприще и похоже он немного изменил свое мнение обо мне. Потому как через год он уже отнесся к некоторым проектам более благосклонно, чем раньше.

     Так постепенно к 1914 году в Аместрисе я стал известен не только как прославленный генерал и именитый ученый, но и как известный заводчик. В среде частного капитала Аместриса, где крутились известные аристократы, банкиры, промышленники и прочие, у меня появилось немало торговых партнеров и просто знакомых мне людей. Причем по первой на меня смотрели как на какую-то диковинку, но когда мои компаньоны стали получать стабильный доход, а соответственно и я тоже, на меня стали смотреть по иному, с некоторым интересом и даже уважением. Я прекрасно осознавал какую важную роль в будущем будут играть эти люди в жизни Аместриса, после того как Бредли уйдет, а потому уже сейчас показывал себя с лучшей стороны и заводил полезные знакомства. Порой для этого приходилось выкраивать немало времени, отвечая на многочисленные письма, давая интервью в газеты и присутствуя на званых вечерах и балах, что регулярно давали богатейшие жители Аместриса, так называемый 'Столичный Бомонд'. Балы и званые вечера. Пожалуй, трудно назвать какие-либо мероприятия, на которых мне приходилось бывать, большим испытанием, чем эти. Почему испытания? Ну а как еще должно реагировать мое юное тело на столь широкое разнообразие особ прекрасного пола. Притом, что обозначенные особы так и норовят продемонстрировать свои 'прелести' выгодной партии в моем лице.

     К пятнадцати годам я хоть и не выделялся на фоне ровесников со своими ста шестьюдесятью сантиметрами роста, был весьма перспективным женихом. Вообще попытки взять меня штурмом предпринимались уже не единожды, ровно с тех пор как мне стукнуло четырнадцать, минимальный возраст когда в Аместрисе дозволяется заключать брак. И с каждым разом активность прекрасных дам лишь возрастала. Почему-то каждая думала, что именно она сможет задеть 'некие струны моей души' и расположить меня к себе. И если в обычные дни подобное внимание я игнорировал напрочь, ссылаясь на занятость или просто находясь в командировках или на секретных объектах, то во время балов моя скрытность возвращалась мне сторицей. Стоило мне только появиться на каком-нибудь приеме и тут же ко мне 'подплывали' 'благородные мадам' и начинали осыпать меня льстивыми комплиментами. Что самое неприятное, я ни разу не встретил среди бомонда ту пресловутую 'мужскую солидарность' о которой так много говорят в самых разных романах. Похоже мужское общество находило для себя удовольствие в том чтобы наблюдать за моими зачастую тщетными попытками 'отлепить' от себя прекрасных дам, настойчиво зазывающих либо на танец, либо принять участие в какой-либо 'веселой игре'. А некоторые, и с каждым разом их число только увеличивалось, вообще приглашали меня 'забыть на время об этом шумном месте и провести вечер в приятной компании, в одной из дальних комнат'. Естественно я понимал на что именно намекают все эти дамы, но мне приходилось лишь стойко мириться с этим и сохраняя флегматичное выражение лица вежливо отказываться. Ведь я не хотел чтобы моя столь долго лелеемая репутация в высшем обществе пострадала из-за недостойного поведения. А учитывая что мое тело было, как я уже говорил юным, то не было ничего удивительного в том, что оно реагировало на подобные знаки внимания к моей персоне. Причем реагировало порой неожиданным для меня образом, что иногда вызывало конфуз и весьма поднимало настроение всем свидетелям оного.

     Таким образом приемы были для меня и моей выдержки весьма сложным испытанием. Всякий раз я ждал и с содроганием. Пожалуй даже открытие Врат не вызывало у меня столько неприятных эмоций как ожидание очередного бала. Но без этого никак нельзя было обойтись. Что только не сделаешь ради процветания собственного государства! Поэтому я и терпел все эти томные взгляды, воздушные поцелуи, 'случайные' прикосновения, к слову в весьма неожиданных местах, и прочие прелести 'светской жизни'. Одно меня радовало – на таких приемах мне приходится бывать не чаще раза в месяц.

   ***

   Я смотрел на письмо переданное мне курьером и прожигал его ненавидящим взглядом. Стоило мне объявиться в Столице, как уже весь бомонд знает об этом и гудит от предвкушения. А ведь Фюрер вызвал меня не далее как вчера. То ли у секретарей длинный язык, то ли у генералов. А скорее оба утверждения верны. И сейчас я в очередной раз держал ненавистную мне корреспонденцию. Хотелось смять его, разорвать на мелкие кусочки и выбросить в огонь. Вот только имя обозначенное на конверте, известный вензель и аромат исходящий от письма не давали мне это сделать. Если я не откликнусь на это приглашение, моя репутация может серьезно пошатнуться в глазах этого человека, чего мне бы совершенно не хотелось. Еще спустя пару минут на этот конверт, я наконец открыл его.

   – Ожидаемо, – протянул я, разглядывая карточку из плотной розового цвета бумаги. В принципе мне даже не нужно было читать, что было написано на ней. Это было приглашение на очерёдной прием. Только на этот раз его устраивало прославленное семейство Армстронгов. С Филиппом я познакомился сразу после войны в Ишваре и старик был обо мне самого лучшего мнения. Особенно ему импонировала моя «преданность стране, что семья Армстронгов пестовала в своих потомках из поколения в поколение», согласно его собственным словам. Про Алекса я вообще молчу, тот даже не думал возражать против моего присутствия в их доме. После войны он долго отходил от её ужасов и мне пришлось держать с ним пару содержательных бесед, чтобы он не бросил алхимию. В конце концом «Могучерукий Алхимик» смог взять себя в руки и остался в армии, лишь переведясь в разведку.

   С Амуэ и Стронжиной отношения у нас были ровными. Как правило, младшие дочери Филиппа были довольно стеснительными при общении с мужчинами, хотя это и не было особенно заметно, когда дело касалось второй и третьей дочерей Филиппа. Вернее, совсем НЕ заметно, так как комплекцией они пошли в своего «Papa». Но я был исключением. Немалую роль сыграл факт того, как мы познакомились. Это произошло, когда мне было всего десять лет, я был совсем мальчишкой, пусть и оберст офицером. К тому же в тот день я был не в военной форме, а в обычном костюме, то есть перед семьей Армстронгов я предстал обычным мальчиком, разве что вместо коротких штанишек на подтяжках, были брюки. Пожалуй, лишь тот факт что я – офицер, останавливал их от того, чтобы затискать меня в своих, без преувеличения будет сказано, «Железных объятиях». Впрочем, свою долю теплоты от двух девушек я получил. А учитывая, что я не шарахался от них как остальные «кавалеры», да и вообще вел себя так, как подобает «скромному маленькому мальчику», я очень быстро стал для них желанным гостем, что весьма радовало их отца.

   А вот с Катриной, младшей дочерью Филиппа, отношения у нас не заладились. Нет, девушкой она была милой, да и не пыталась как-то обострить отношения, никогда не идя на конфликт. Вот только согласно ее словам ей нравятся такие мужчины как её брат. Скорее всего, она имела в виду комплекцию. Хотя, судя по негромкому комментарию Оливии, который смогли услышать только мы с Филиппом, Катрин нравятся именно «бесхребетные идиоты вроде Алекса». Так и повелось далее. Всякий раз, когда я посещал их дом, Катрин оказывала должное почтение гостю но не более.

   Что же касается Оливии, а точнее Бригадного Генерала Оливии Милы Армстронг, то она редко бывала в отчем доме, предпочитая всё время проводить в подотчетной ей крепости Бриггс, охраняя северные границы нашего государства. В том суровом крае она должно быть чувствовала себя куда вольготнее, чем в огромном особняке среди бесконечно докучающих родственников. Трудно в это поверить, но многочисленные родственники семейства Армстронг, ближние и дальние, а также их друзья и прочая и прочая не забывали всякий раз напомнить Оливии о «прекрасной перспективе замужества» «в целях укрепления положения ее семьи». Не удивительно, что Бригадный Генерал свела все свои выходы в высший свет к минимуму, посещая подобные мероприятия от силы раз в три-четыре месяца. Зато каждый такой визит не обходился без нравоучений от всяческих тетушек и дядюшек о том, какой должна быть настоящая леди, что она должна выходить в свет в прекрасном бальном платье, а не военной форме, должна искать себе жениха, а не балагурить с сослуживцами.

   Неудивительно что из-за такой постоянной обработки, к перспективе замужества Оливия относилась мягко говоря скептически. Всякий кто только пытался заговорить с ней о её «женственности», становился для неё врагом номер один. Пожалуй, при нашей первой встрече я принял единственное верное решение, когда решил держаться с ней именно как с сослуживцем, а не с женщиной. И это можно засчитать мне как плюс, так как подобный подход в некоторой степени расположил ко мне Бригадного Генерала. И хотя Оливия с сомнением относилась к моей военной службе, и порой даже резко высказывалось в этом отношении, со временем она смягчилась ко мне. Особенно это стало заметно после битвы за Фотсет, так как до неё, скорее всего, дошли слухи и не только о моем успешном командовании войсками. Думаю, именно мое сдержанное отношение к ней и то, что я старался не совершать ошибок на службе, позволило нашим отношениям перейти от обычного знакомства к нечто большему. Нет, друзьями мы не стали, а уж про любовь тут и говорить нечего, уж слишком у нас различные вкусы и предпочтения. Пожалуй, такие отношения можно назвать товарищескими. Она знала, что я человек дела и профессионал в своей области, а значит заслуживаю определенного доверия, но не более. Но даже за это я был ей благодарен.

   Вот таким было для меня семейство Армстронгов и именно сейчас меня приглашали к ним на бал. А учитывая, что там будет и Бригадный Генерал Армстронг, то для меня явка так сказать строго обязательна. Усмехнувшись, я пробежал глазами по приглашению. Всё оказалось ожидаемо. У меня есть время до завтрашнего вечера, чтобы подготовиться к этому мероприятию. Хотя бы морально.

   ***

   Всё что связано с семейством Армстронгов ни один человек не назовёт словами «скромный», «малый» и «незначительный». Тут подойдут эпитеты являющиеся полной противоположностью названным, такими, которыми не воспользуешься в повседневной речи. «Колоссальный», «грандиозный» и «эпичный» гораздо лучше отражают суть знаменитого семейства и в каком-то роде являются их визитной карточкой, без которой их уже и не представишь. Дом семейства Армстронгов, Сад семейства Армстронгов, Конюшня семейства Армстронгов, Лошади семейства Армстронгов. Этот список можно продолжать еще долго. И всё будет с Большой Буквы.

   Сейчас, выйдя из машины, я вновь ощутил себя незначительным. А ведь помню тогда, в мой первый визит сюда, я бы лишь кивнул на слова бабули Пинако, назови она меня микробом. Сейчас я подрос, так что кто я? Инфузория туфелька? Возможно.

   Хмыкнув от этого мысленного замечания, я прошел в сторону главного входа и поднялся к нему по мраморным лестницам. Меня встречал один из лакеев Армстронгов. По его виду было сразу заметно, что если я спрошу его о семье, этот лакей ответит, что его семья «из поколения в поколение служит семейству Армстронгов». Уж очень характерная была у него внешность, лакей прямо таки лучился гордостью за свое происхождение. Подойдя к нему, я беззвучно протянул ему мое приглашение.

   – Хозяева уже ждут вас, Господин Генерал, – ответил он степенно, склонив голову и принимая карточку. – Прошу.

   – Благодарю, – ответил я и вошел в открывшуюся дверь.

   Главный Вход поместья сразу вел в приемную залу. И тут уже было немало гостей. Как и положено небезызвестному генералу я появился не в числе первых, но и не в числе последних. Все-таки только Фюрер может себе позволить задержаться. Гости оживленно беседовали друг с другом, разделившись на группы по интересам и ожидая появления главы государства. Тут были все значимые персоны Столицы. Военные, аристократы, банкиры, промышленники, литераторы и так далее. А те, кого не было ожидались с минуты на минуту.

   Многие меня узнали сразу же и стали приглашать присоединиться к себе. Но я не стал никому оказывать подобной чести, ответив лишь коротким поклоном, дабы поприветствовать их. Не задерживаясь у входа, я поспешил перейти в дальний конец зала. Сейчас у меня не было желания греть чьи-то уши рассказами о своих подвигах, да и не в моем это стиле, хотя еще не все это уяснили. Пройдя туда, куда я намеревался я встретился с тем, с кем даже не предполагал встретиться на этом балу. Вернее, вероятность такая была, но я не думал что такое все-таки произойдёт.

   – Какая неожиданная встреча, Господин Генерал, – усмехнулся мой собеседник, а точнее собеседница. Диана Стоун, репортёр Централ Таймс и моя головная боль с тех пор как я стал крутиться в высшем свете. – Приятно видеть что вы вновь оказали честь Высшему Свету Аместриса, посетив этот бал.

   Повернувшись к этой акуле пера, я окинул взглядом собеседницу. В свои тридцать три мисс Стоун выглядела гораздо моложе. Она была умна, красива, остра на язык. Многим нравились её статьи, но я не был в числе её поклонников даже отдалённо. Самое лучшее определение какое я мог ей дать – стерва. Вот только смысла произносить его вслух не было, так как она восприняла бы мои слова как комплимент. И нелюбовь эта между нами возникла отнюдь не по моей вине. В своих статейках обо мне мисс Стоун неоднократно выставляла меня в неприглядном свете. Нет, совершенно никакой клеветы или лжи. Только правда и ничего кроме правды. Вот только выставлено всё это было каким-то извращённым способом. В большей части из этих статей она почему-то решила описать отнюдь не мои поступки, а то, каким я якобы являюсь внутри. Полунамеками, недомолвками и прочими тонкостями писательского искусства она добилась чтобы у некоторых её читателей сложилось обо мне мнение будто я помесь монстра с младенцем. А это было явно далеко от того каким я являюсь на самом деле. Однако это не мешало ей в своих же статьях каждую неделю находить мне новую пассию, невесту, а порой и уже «состоявшуюся миссис Элрик». И всё это перемежалось с тем что я «очень романтичный молодой человек». Не знаю как ей удавалось совмещать все эти факты практически в одной статье, но так было. И что самое поганое, я не мог обвинить её в клевет. Во-первых, к её статьям совершенно невозможно было придраться. А во-вторых, ей благоволил сам фюрер.

   Мне же оставалось лишь скрежетать зубами и в бессильной злобе подвергать её в своих мыслях самым страшным пыткам. Ничего больше я ей сделать не мог. Вернее мог, она сама мне предложила один вариант, отдать ей руку и сердце. Но я скорее пущу её саму на ингредиенты, чем позволю собой помыкать. Причём сделаю это с большим удовольствием.

   – Не могу ответить вам взаимностью, мисс Стоун, – холодно произнёс я, прожигая её своим взглядом. На что она только мило улыбнулась. И ведь, стерва знает на что я способен и каков на самом деле. Но продолжает с завидной упёртостью издеваться надо мной зная что я ей ничего не сделаю.

   – Как всегда холодны, Господин Генерал, – продолжая улыбаться, сказала она, одновременно подходя ко мне ближе. В нарушении всяких норм приличия, она обняла меня и повисла у меня на шее. Одно радовало, колона и внушительный цветок неплохо скрывали нас. – А ведь мне так хотелось мужского тепла.

   – Могу посоветовать вам казенник Доры. Она мигом вас «согреет», стоит мне только поработать её канониром, – отстраняя её от себя сказал я. «Дорой» называли 540-мм осадную мортиру, самое крупное орудие состоявшее на вооружение Аместриса. Гордость нашей армии. Думаю не стоит упоминать что во время выстрела любого орудия, казенник – не самое безопасное место вследствие отката. А уж у «Доры» оно самое небезопасное. Впрочем, мои пожелания никоим образом не испугали Стоун.

   – Как грубо, Генерал, – возмутилась она, как будто я сказал какую пошлость. – Я пожалуюсь на вас.

   – На здоровье, – буркнул я, ища возможности поскорее свалить от неё.

   – Но, я прощу вас, если вы дадите мне интервью, – тем временем продолжила она. Я посмотрел на неё таким взглядом будто она предложила мне переспать. Хотя... почему «будто»? Вспоминая то единственное интервью что я ей дал, могу с уверенностью заявить что оно как раз таки больше походило на изнасилование. Как минимум моего мозга. И ещё раз подвергать себя такому риску? Нет, я личность слишком ранимая и нежная. Так что пусть она идет лесом со своими интервью.

   – Смешно, – констатировал я, вместо согласия. – Всего доброго, мисс Стоун. До нескорой встречи.

   Отойдя от неё на другой конец зала, я поспешил найти хоть какую-нибудь приличную компанию чтобы ко мне не пытались пристать вновь. Дело в том что Диана Стоун отнюдь не единственная кто пыталась до меня добраться. В этом зале я уже успел засечь с десяток пусть менее опасных чем журналистка, но столь же настойчивых особ.

   – Опять бежишь с поля боя, Эдвард? – услышал я знакомый голос. Повернувшись я увидел Бригадного Генерал Армстронг. Вот уж кого я был рад видеть. Видимо что-то всё-таки отразилось на моём лице, так как Оливия усмехнулась. – Неужели уже достали?

   – Ты даже не представляешь как, – ответил я, подходя к ней. Окинув собеседницу взглядом, решил немного спустить её с небес на землю. – Тебе-то хорошо, ты своих ухажеров можешь... Они тебя просто бояться. А вот мне приходиться терпеть. Я ведь офицер и должен быть обходителен с, мать их, дамами.

   – О, как всё запущено, – Оливия всегда подкалывала меня на эту тему когда мы встречались на балах. А я терпел. – Неужели за всё то время, что ты обретаешься в высшем свете, ты не придумал способа бороться с этими фуриями?

   – Да есть один способ, – протянул я, поглаживая подбородок, одновременно оглядывая её задумчивым взглядом. – Но для этого мне придётся женить тебя на себе. А я не совсем уверен что ты будешь «за». Да и жениться только ради этого...

   – А у тебя я смотрю кишка не тонка, делать подобные заявления, – ответила она мне. Вполне предсказуемая реакция. Вывести её из себя – задача не из лёгких. Но я был спокоен за себя. Обижаться на мои подколки она не будет. Характер не тот. Всё-таки не просто так её называют Ледяной Королевой. – А что если я соглашусь?

   – Не знаю, – пожал я плечами. – Кстати, я скоро отправляюсь на Запад, к границе.

   – На Запад? – спросила она, но тут же небольшое удивление сменилось серьёзностью. Ведь отчасти это касалось и её. – Опять значит Драхма шалит?

   – Угу, шалит, весьма точное определение, – лениво произнес я, оглядывая зал. – Вообще наступление будет месяца через два, но готовиться к нему надо заранее. Надо посмотреть позиции, где удобнее оборонять защищать. В общем всё как обычно. Пожалуй стоит отдать должное разведке. Просчитать позицию удара за несколько месяцев не каждому под силу. Хотя, если честно, там этих позиций не так уж и много. Но я тебе ничего не говорил.

   – Конечно, – кивнула она и стала обдумывать мои слова. Прошло где-то с минуту прежде чем она вновь заговорила. – Где будет удар Драхмы?

   – Пендлтонская долина, – ответил я, припоминая карту.

   – Но... – Оливия широко раскрыла глаза. – Там же назначена ротация войск. Через два месяца наши позиции будут максимально ослаблены.