Текст книги "Алхимик, который знал истину (СИ)"

Автор книги: Alan Striker

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

    – Я не думал, что всё дойдет до такого! Я просто хотел скрыться! Переждать, пока всё уляжется! – стал втирать он мне. Интересно, он сам верит в то, что тут несёт? Или он забыл, что преступления против государства не имеют срока давности? – Все что мы хотели – добраться до Хизгарда! Я не лгу!!!

    – Хизгарда? – похоже, ему удалось меня 'заинтересовать' меня. – Что вы забыли в том городе?

    – Единственный кто остался на нашей стороне – Полковник Гейнц Бреслау! Он и предупредил нас о выдвинутых нам обвинениях! Он даже передал мне, то самое письмо! – сообщил он мне, давая немало пищи для размышления.

    Я знал этого государственного алхимика. Он приписан к военной полиции и при этом считает себя едва ли не сильнейшим алхимиком Аместриса. В сущности именно из-за его амбиций я и узнал его имя. Слухи донесли. А ещё, если верить всё тем же слухам, они неплохо так общались с Айзаком Макдуглом. Получается, он как-то связан с этой группой? Вот только раньше я с ним пересекался и не знаю, правда это или нет. Посмотрим, что напоёт мне этот майор ещё.

    – Полковник сказал нам отправляться в Хизгард, чтобы найти в городе убежище, так как в городе установлено независимое правительство алхимиков! Поэтому единственная возможность для нас попасть в Хизгард – захватить поезд! Я собирался дожидаться в Хизгарде, пока моя невиновность не была бы доказана!

    – Но этот поезд не идет в Хизгард... – тут до меня дошло, что он имел в виду. Хотя поезда до Хизгарда ходили только из Централа, была ещё одна старая, давно закрытая ветка железной дороги. Она как раз вела в Хизгард, минуя кордоны. И вполне возможно мы уже едем по ней, так как пока мы добирались сюда, поезд уже раз останавливался.

    – К тому же профессор Вильгельм Эйзельштейн, который возглавляет правительство Хизгарда тоже на нашей стороне! – привел он весомый с его точки зрения аргумент.

    Этот аргумент серьёзно удивил меня и заставил задуматься. Правда ли это? Если профессор действительно на стороне террористов, то боюсь, мне придется заняться неприятной работой. Я, конечно, уважаю его как человека и друга моего учителя. Но я не потерплю даже от друзей попыток поддержать моих врагов.

    – Хмм, – призадумался я. Майор сообщил мне весьма интересные сведения, которые следовало обдумать.

    Из всего, что он мне поведал, выходило, что всё не так критично, если бы, конечно, не захват поезда. Государственная Измена – слишком серьёзное обвинение чтобы выдвигать его без доказательств. И даже в таком случае, Центральное командование обязательно бы предупредило генералитет. А ведь я только вчера разговаривал с фюрером по телефону. Однако он не сообщил мне ничего. Сделал ли он это специально? Вполне возможно. Может ли всё это быть провокацией, чтобы проверить и испытать меня? Хрен его знает.

    Наше командование, в том числе и я, все мы привыкли мыслить нестандартно. Хотя, информация о том, решение о том, что рота будет передислоцироваться в Централ именно на этом поезде, было принято только вчера вечером, в самый последний момент. Поэтому, склонен считать, что ко мне и моим людям это нападение имеет самое последнее отношение.

    Что это значит? А значит это то, что, скорее всего никакого приказа и никакого обвинения не было. Генерал Немда сам по себе довольно мутный тип. Да и полковник Бреслау из-за своей дружбы-знакомства тоже не пример благонадёжности. Могли ли они, воспользовавшись шумихой извлечь какую-то выгоду для себя? Хм, не смешно. Я список замучаюсь до утра составлять.

    – Майор, у тебя сохранилось то письмо, что тебе передал полковник Бреслау? – отвлекаю его от обдумывания своей нелёгкой участи. Тот встрепенулся, но быстро закивал, после чего достал распечатанный конверт из внутреннего кармана и протянул мне.

    Конверт был обычным гербовым. То есть на нём был изображён зелёный лев, герб Аместриса, описанный вокруг стилизованной октаграммы. На конверте стояла печать 'Совершенно секретно', красная полоса и литера '1-А'. Однако к подобным документам допуск у меня был, потому я без сомнений вытащил содержимое. Хотя только по допуску у меня уже возникли вопросы. С чего государственную измену, пускай и целого подразделения, настолько засекречивать? Сомнительно. Если это уж настолько секретно, то это идёт, либо под литерой '1-B', либо, что ещё реже, '3-A'.

    А дальше я взялся за само письмо, а точнее приказ. Сам текст никаких нареканий не вызывал, считай простая отписка. Больше меня интересовало то, что стояло внизу – подпись и личная печать фюрера! Так вот, стоило мне на них взглянуть, как намётанный глаз тут же заметил нестыковки. С ходу это не бросается в глаза, но если хорошо знаешь нашего фюрера... Кинг Бредли, как я не раз убеждался сам, прекрасно владеет собой и своим телом. И этот самоконтроль порой выливается в нечто несусветное. К примеру, его подпись нельзя назвать обычной. Я этого не замечал, пока однажды он сам мне этого не показал. Его 'закорючки' наноситься по особой системе. В зависимости от месяца года подпись немного изменяется. Если же дата и подпись не соотносятся, можно прийти к простому выводу – приказ подделка. Высококачественная, но подделка.

    Впрочем, в этом всегда можно удостовериться дополнительно. Такие приказы всегда имеют номер в реестре. Но и с номером всё было не так просто. Зная систему можно сразу понять, является ли письмо настоящим или нет. Так вот, если соотнести дату, когда приказ был подписан и номер приказа, опять становятся видны неточности. Впрочем, чтобы полостью исключить наличие ошибки, я тут же поставил себе на заметку запросить наличие этого приказа в реестре. Действительно ли он существует или же это на самом деле фикция.

    – Так, приказ я оставляю у себя. Вам всё равно не положено его видеть, так как допуск не тот, – под моим тяжелым взглядом майор безропотно кивнул. – Теперь касательно вашей 'измены'. Я сам возьму на контроль эту ситуацию. Если ты прав и вы не виновны, всё всплывёт.

    Хотя майор ничего не ответил, но я буквально почувствовал, насколько большой камень я только что снял с его плеч. Давно на меня с такой благодарностью не смотрели. Неужели он и в самом деле невиновен? Я взял рацию и отдал приказ первому взводу занять третий вагон. Сопротивляться тут больше было некому, а потому я мог вздохнуть более свободно.

    – Майор, – обратился я к пленнику. Связывать его я не велел, лишь приставил охрану. – Где полковник Бреслау сейчас?

    – Он ехал в первом вагоне, – тут же ответил он, косясь на своих конвоиров, но, не делая резких движений.

    Я кивнул и, велев занимать последние два вагона, прошёл вперёд за полковником. Впрочем, ни во втором, ни в первом вагонах его не было. Выйдя из последнего вагона, я уперся в тендер. Пришлось лезть на него. Наверняка локомотив тоже захвачен. Всё прояснилось, когда я залез на тендер. Там на крыше я увидел военного полицейского в чине полковника. Вместо левой руки у него была автоброня довольно внушительного размера. Самой примечательной его частью была его прическа – ирокез и длинная тощая косичка. Сейчас этот хмырь курил сигару и злорадно ухмылялся. Прямо классический злодей. Впрочем, я уже понял, что это и был упомянутый ранее полковник Гейнц Бреслау. Догадаться было несложно.

    – Так-так, похоже, ты и есть полковник Гейнц Бреслау, – констатировал я, глядя на верзилу передо мной. – Может, прояснишь мне для ясности, зачем ты приказал своим людям угнать этот поезд и направил его в Хизгард?

    – О, так эта мелкая козявка, натянувшая военную форму, ещё и умеет разговаривать? – рассмеялся он весьма грубо и нагло. Хочет меня задеть? Хорошая попытка, но, увы, для меня это слишком мелко. – Да, я Полковник Гейнц Бреслау, Бронированный Алхимик! И я – сильнейший в Армии! Я вижу, мои подчиненные оказались совсем некомпетентны, раз какой-то мальчишка смог сюда добраться. Что ж, в таком случае я сам позабочусь о тебе! Ничего личного. Ты встал у нас на пути и тут тебе некого винить кроме себя самого.

    – И откуда вы все такие беретесь, самоуверенные? – вздохнул я и покачал головой. Если честно, мне уже надоело что при встрече со мной каждый, либо накладывает в штаны, либо пытается доказать насколько он крутой. И ведь всё равно, все огребают. Тут Гейнц, похоже, наконец, допёр, кто стоит перед ним.

    – Э-э? Постой, так ты... Неужели ты и есть Стальной Алхимик, Эдвард Элрик? – он указал на меня.

    – Мне что, табличку на лоб повесить что ли? – спросил я пустоту. В ответ Гейнц сначала затрясся, а затем и засмеялся как припадочный.

    – Как же я давно хотел встретиться с ТОБОЙ, Стальной Алхимик! – произнёс он и указал на меня. – Давай! Ты или я! Твоя правая рука против моей левой! Посмотрим, кто из нас лучше и кто по праву достоин называться 'Стальным'! Иди сюда и покажи, на что способен, коротышка!

    – Коро... – начал было я, но замолк, задумавшись. Сыграть что ли в его игру? Как вариант. Главное не переусердствовать и не слететь с катушек. Я опустил голову, скрывая от него свой взгляд. И постарался вызвать те же самые эмоции, что у меня возникли, когда меня обозвали 'бздлом', чтобы это не значило.– Рррр! Ну, всё, молись!

    Конечно я человек терпеливый и не вспыльчивый. И для меня подобные подначки потеряли смысл уже много лет назад. Но надо показать ему, что всему есть предел. Из-за моей репутации никто не смел называть меня коротышкой и недомерком. А если такое и происходило по чистой случайности или же даже намеренно, я сдерживался. Как правило. Но сейчас совершенно иной случай. Можно дать немного воли чувствам. К тому же, Бреслау, если честно, меня просто достал. Считает себя крутым, хотя на самом деле пустое место.

    Постепенно во мне вновь закипало 'то самое чувство'. Обычно я не даю волю своим эмоциям, потому как в моём случае последствия будут куда более тяжёлыми. Но сейчас меня заинтересовал эффект, который дают выпущенные эмоции. По очереди я отпустил ненависть, гнев, злобу, ярость. Мысленно я стал прокручивать, как убиваю полковника, медленно и беспощадно. Самыми разными способами.

    А затем я посмотрел на Гейнца. Ухмылка исчезла с его лица. Но в отличие от предыдущих случаев, он не испугался, а наоборот, ещё больше разозлился. Как хищник, повстречавший другого хищника. И теперь нам, судя по всему, предстоит выяснить, кто из нас двоих стоит на верхней ступени пищевой цепи.

    Не сдерживаясь, я атаковал в полную силу. Без использования алхимии, только рукопашный бой. Однако этого хватило, чтобы практически мгновенно пробить защиту Гейнца и заставить того воспринять меня в серьёз.

    В отличие от меня, в бою Бронированный алхимик активно использовал свою алхимию. И в соответствии со своим именем, его преобразования были основаны на металле. Бреслау создавал длинные металлические шипы, которые по идее должны были пронзить меня, стремительно вырастая из крыши тендера и локомотива. Вот только скорость их образования, будучи достаточной чтобы поразить обычного человека, была недостаточной, чтобы задеть меня. Я всегда оказывался быстрее и вовремя уклонялся от атак полковника.

    В довершении всего, я в очередной раз уклонился от его шипов и, бросившись к Бреслау, несколько раз заехал ему ногой по корпусу и рукам, заставив его отшатнуться назад и упасть. Атака оказалась для полковника слишком стремительной. Но злость, захватившая также и его, не позволила ему сдаться просто так.

    – И ты называешь себя сильнейшим алхимиком?! – спросил я, с презрением глядя на него. Бой позволил мне быстро спустить пар. Долго поддерживать в напряжении свои эмоции я физически не мог. Да и слишком это отвлекало. Поэтому теперь внутри я был совершенно спокоен, хотя негативные чувства к этому человеку никуда не делись. Впрочем, место ненависти быстро занимало презрение. – Я знаю немало алхимиков, которые гораздо сильнее тебя. Ты же просто слабак!

    – Слабак?! – проорал он. Как говориться, правда глаза колет. – Я покажу тебе кто тут слабак! Аааа!

    Он бросился ко мне, но я был уже готов и морально настроен на его атаку. Не знаю, что он хотел 'показать', но сейчас он, опустившись на колено, орал, баюкая правую руку. Похоже, я ему её все-таки сломал. Да и боевой задор стал стремительно отступать.

    – Чтоб тебя, ты за все ответишь! Мы ещё увидимся! – крикнул он и, достав какой-то пульт с длинной скрученной антенной, нажал на кнопку. После чего спрыгнул с крыши локомотива вниз на землю. И это с повреждёнными ногами! Совсем псих. Хорошо если одним переломом отделается.

    Но тут мне резко стало не до полковника. Потому как впереди, в тоннеле, к которому приближался поезд, раздался сильный взрыв. Чертыхнувшись в который уже раз за сегодняшний день, я полез вниз в кабину паровоза. Машинист и его помощник оказались связаны. Освобождать их было некогда, и я, дернув стоп кран для всего состава, одновременно переключил золотник на реверс. Издавая жуткий скрежет, поезд стал экстренно тормозить. Но его скорость была всё равно значительной, когда он въехал в туннель и сошел с рельсов. Когда он остановился, я отметил, что туннель локомотив все-таки проскочил. Но вагоны с пассажирами остались внутри него.

    – Все живы? – спросил я мужчин, пока освобождал их от пут.

    – Да... сэр, – произнес машинист, заметив на мне военную форму. – Вы...

    – Эдвард Элрик, Государственный Алхимик, – ответил я. Мужики были в шоке от того что произошло и я их не винил. Не каждый день тебя захватывают в заложники террористы, и не каждый день ты попадаешь в железнодорожную катастрофу. А тут всё и сразу. Я кивнул в сторону туннеля. – Сейчас попробую разобрать завалы и вытащить пассажиров. А вы пока проверьте локомотив.

    Мы выбрались из паровоза и стали осматривать последствия железнодорожной катастрофы. Спустя минуту, из поезда выскочили и штурмовики. Появление такого числа вооружённых людей сильно напрягло как машиниста, так и его помощника. Однако увидев, что я никак не реагирую на них, вроде как успокоились. Я же немедленно отдал приказ проверить состояние всех пассажиров и приготовиться обеспечивать выполнение спасательных работ. Хотя я и ругал систему вестовых, самому пришлось её использовать за неимением выбора.

    При помощи алхимии мне удалось, сначала потушить начавшийся было пожар, а затем поставить локомотив обратно на рельсы, чтобы освободить проход в туннель. Хотя попотеть пришлось изрядно. Алхимию очень сложно использовать в таких операциях. Вернее совершать ювелирные преобразования крупных объектов. После того, как проход был освобожден, я стал продвигаться вглубь туннеля, убирая обломки. Здесь все тоже было разворочено, а вагоны слетели с рельс, попутно разрушив полотно железной дороги. Больше всего меня беспокоило, что внутри вагонов сейчас может быть много раненых. Плюнув на всё, я воспользовался своим философским камнем и мгновенно расчистил туннель от обломков, поставив поезд обратно на рельсы. После этого я вернулся к машинистам.

    – Как паровоз? Вытянет нас, или требуется ремонт? – сразу спросил я, а затем махнул в сторону туннеля. – Завал я расчистил. А вагоны поставил на рельсы. Но нужно вытащить состав из-под земли.

    – Хотите добраться до станции, господин генерал? – спросил помощник машиниста. Довольно молодой парень лет тридцати. Волнение его ещё отпустило.

    – Только вытащить поезд из туннеля, – мотнул я головой. – Света в составе нет, и люди сейчас в панике. К тому же надо оказать медпомощь, а делать это лучше в помещении.

    – Вытащить можем, но топка серьезно повреждена камнями, давление стремительно падает, – а это уже сам машинист. Суровый мужик за пятьдесят, успевший прийти в себя. – Но попробуем вытянуть.

    И они попробовали. И вытянули. А затем паровоз окончательно затих. Но сейчас это меня волновало меньше всего. Вновь собрав офицеров роты, а заодно и сержантов, я раздал им список задач, а точнее направления работы. Конвою, функции которого выполняло отделение СБ пришлось выделить весь второй взвод в помощь. Больше я дать не мог, хотя и хотелось. Третий взвод был отправлен в охранение. Тот факт, что мы освободили заложников и вернули контроль над поездом, отнюдь не значил ничего. Территория, на которой мы находились, была условно назначена враждебной. Хотя, почему условно? Полковник Бреслау сбежал и где сейчас бродит никому не ведомо.

    Чтобы хоть как-то прояснить хотя бы этот вопрос, велел отделению разведки прочесать окрестности в поисках следов. Впрочем, особых надежд на эти поиски я не возлагал. Следы-то они, скорее всего, найдут, вот только преследовать полковника Бреслау они не смогут. Во-первых, тот уже давно мог уйти достаточно далеко. А во-вторых, разведке нужно немало времени, чтобы подготовиться – облачиться в экзоскелеты, да получить от меня вводную. Ни без одного, ни без второго отпускать я их не собирался. В горах на засаду нарваться проще простого, а столь быстро начать подсчитывать потери у меня нет желания.

    Отослав разведку, я переключился на куда более насущные дела. А именно – оказание первой помощи раненым. Всё-таки одного фельдшера и четырёх санитаров, что были в составе роты, маловато. Временный лазарет мы организовали в вагоне первого класса. Тот пострадал меньше всего, да и условия там были куда лучше. На такое самоуправство начальник поезда даже не стал возражать.

    Тут мне пришлось напрячь все свои медицинские познания в области травматологии. Хотя у меня дополнительная специальность – полевой хирург, мне редко удаётся выделять время на практику. Потому по большей части все мои знания – книжные. Но даже тут они пригодились, так как раненых было немало. В том числе и 'тяжёлые'. С них я и начал, оставив легкораненых на попечение медицинского отделения роты.

    Когда спустя два часа поток раненых иссяк и наш полевой госпиталь, наконец, успокоился, я с трудом сел. Болело абсолютно все. Однако никто не погиб, что уже хорошо.

    – Простите, что отвлекаю вас от заслуженного отдыха, Господин Генерал, но у нас проблема, – обратился ко мне подошедший начальник. В его голосе звучало уважение. Должно быть, его впечатлили мои действия. Впрочем, меня сейчас чьё-то уважение волновало мало. Я поднял на него взгляд и внутренне подобрался. Слово 'проблема' всегда вызывало у меня непереносимый зуд. И в нашей ситуации таких проблем было море.

    – В чём дело? – спросил я его. Увидев, что я весь напрягся, тот поспешил разрядить ситуацию.

    – Ничего такого страшного. Просто у нас нет связи с диспетчерской. Наша рация разбилась, а радист без сознания, – сообщил мне начальник поезда. У меня отлегло от сердца. Я уж ненароком подумал, что началось еще одно нападение.

    – Почему раньше не доложили? – вздохнул я и с укором посмотрел на мужчину, который был старше меня лет на тридцать. Поднявшись со стула, я указал в сторону выхода. – Ведите, посмотрим, что именно там сломалось.

    По пути я связался с нашими связистами и приказал им явиться к радиорубке. Она находилась в том же вагоне, что и начальник поезда – во втором.

    – Вы разбираетесь в ремонте радио? – удивился тот.

    – Я во всем разбираюсь, потому и генерал уже, – ответил я довольно грубо и кивнул в сторону двери. – Ведите, давайте, время не терпит.

    Он привел меня в радиорубку и указал на сломанный аппарат. То, что он сломан было и так очевидно, так как прямо из останков агрегата торчала табуретка. Я посмотрел на покореженный аппарат, который в нормальных условиях не подлежит восстановлению.

    – Сэр, сержант Соколов по вашему... – с порога обратился ко мне командир связистов.

    – Вольно, – прервал я его. Затем кивнул в сторону радиотехнической абстракции. – Что скажите, сержант Соколов?

    – Восстановлению не подлежит! – сразу вынес вердикт он.

    Я хмыкнул, после чего с кряхтением выдернул из радиоприёмника стул. А затем, сложив руки вместе, совершил алхимическое преобразование.

    – Налаживайте связь с Центром, сержант Соколов, – отдал я ему приказ. Тот, сделав вид что так и должно быть, невозмутимо сел к радиоприёмнику. А вот начальник поезда пребывал в состоянии по своему характеру близком к вкусовым ощущениям, что даёт одно многолетнее растение из семейства капустных, арморация рустикана или, если по-простому, хрен обыкновенный.

    Спустя всего минуту Соколов уже настраивал рацию на экстренную военную частоту. А начальник поезда тихо вышел, пребывая в шоковом состоянии и оставляя нас вдвоём.

    – Генерал Элрик вызывает Центр! Повторяю, Генерал Элрик вызывает Центр! – передавал я на военной частоте, взяв микрофон. Нет, можно было конечно заставить и Соколова это делать. Но кого послушают в первую очередь?

    – Центр слушает, Господин Генерал! – ответили мне спустя полторы минуты. Должно быть, вычислили, откуда идет незашифрованный сигнал. А потом выясняли, правда ли это я.

    Дальше я стал передавать сообщение о происшествии. О захвате поезда и о железнодорожной катастрофе. А затем потребовал поскорее прислать подкрепление. Когда я закончил, единственно чего мне хотелось, развалиться где-нибудь в уголке и поскорее заснуть. Этот день меня вымотал, хотя прошло всего чуть больше трёх часов с того момента как поезд был захвачен.

    К этому моменту в радиорубку перебрался всё отделение связи, и моё присутствие было тут лишним. Я вышел из вагона, чтобы подышать свежим воздухом. Но сколько-нибудь долгого отдыха не получилось.

    – Господин Генерал, Господин Генерал! – обеспокоенно кричал только что подбежавший ко мне начальник поезда. Он был весь красный, а по лицу струился пот, будто он только что пробежал внушительную дистанцию. Он указал в сторону локомотива. – Там... там...

    – Что случилось? – я мгновенно напрягся. В той стороне находился Хизгард и оттуда вполне могли напасть ещё бандиты.

    – Там женщина рожает! – выпалил он мне прямо в лицо. До меня тут же дошло, что они имел в виду лазарет.

    – Нашла время, – прорычал я, отпихивая его в сторону и устремляясь в сторону лазарета.

    Впрочем, это я только вслух сказал. А сам дрожал от страха, как бы еще в поезде рожениц не оказалось. Такие стрессовые ситуации как сегодня запросто могут спровоцировать преждевременные роды. До лазарета я буквально долетел, а там меня уже ждали.

    – Господин Генерал! – возопил какой-то слащавый очкарик, перегораживая мне дорогу и цепляясь за меня как за спасательный круг. – Джульетта... Джульетта...

    – Что Джульетта? – мне пришлось остановиться, так как этот клещ совсем не хотел меня отпускать. Должно быть это отец ребенка. Вон как его вставило.

    – Джульетта рожает! – прокричал он мне прямо на ухо. Дурдом. – Я видел, что вы помогали раненым, а сеньор Чарутти сказал, что у вас точно есть медицинский опыт. Не то, что эти солдафоны. Но что же вы стоите? Скорее, скорее!!!

    – Отцепись ты от меня, клещ! – рявкнул я, отталкивая его от себя. Он отлетел как ошпаренный и обиженно посмотрел на меня. Я вздохнул. Прав был поэт, когда говорил, что действия влюбленных похожи на безумцев. А мужья рожениц в этом плане ещё хуже. Наверное, не найдется человека истеричнее мужика, готовящегося стать отцом. Даже женщины роды переносят проще, чем 'сильная' половина человечества. – Иду я уже, видишь? Иду? Что встал на дороге, папаша?

    Тот стух, мгновенно сделавшись пунцовым, и пропустил меня. Дошло, наконец. Я прошёл к первому вагону, где меня уже ждала тамошняя проводница. Махнув мне, она быстро провела меня к Джульетте, которой выделили целое купе. Её муж хвостиком прошел за мной. Но стоило ему увидеть свою дражайшую половинку, как от избытка чувств он опрокинулся в обморок.

    – Так, этого 'Ромео' на улицу, – указал я на 'труп'. Один из санитаров, что были рядом, тут же подхватил его на плечо как пушинку и вынес 'подышать'. Я повернулся к фельдшеру. – А мы с вами...

    Но дальше комментировать было бесполезно. Фельдшер был бледным как смерть. Мда, если я продолжу, его придется выносить следом за 'Ромео'. Я посмотрел на проводницу, а её и след простыл. Надо было что-то делать. Нашему штатному фельдшеру на вид было лет двадцать три-пять. И я сам видел, как он спокойно зашивал раненых. С чего такая реакция на роды?

    – Я так понимаю, ты роды не потянешь? – спрашиваю у парня. Тот закивал. – А надо!

    – А может кого другого, господин Генерал? – спросил он. Пришлось давить авторитетом.

    – Так, не тушуйся, чай не девушку. Конечно, есть риск, что ты не доживешь до конца родов, но когда-то ведь надо начинать? – спрашиваю я его и не встречаю в его глазах понимания. Впрочем, для того я и начальство. – Ладно, болезный ты наш. Даю пять минут, чтобы нашёл себе замену.

    Пока наш фельдшер бегал, я подошёл к роженице, которая сейчас сидела в кресле. В отличие от остальных, она держалась молодцом.

    – Ну, как вы поживаете, госпожа Джульетта? – спрашивая её отеческим тоном. Не знаю, как это у меня получилось, но иных чувств я почему-то вызвать в себе не мог.

    – Все хорошо, господин генерал, вот только воды у меня отошли и схватки начались, – ответила она. Я покивал и по-доброму улыбнулся.

    – Не редкий случай, – согласился я с ней. – На курсах мне рассказывали, что стрессовые ситуации как раз способствуют преждевременным родам.

    – Курсах? – переспросила она.

    – Да, я проходил специальные курсы акушеров и гинекологов, – ответил я ей и ободряюще улыбнулся. – Не беспокойтесь, вы не в руках дилетанта. Всё будет хорошо.

    – Спасибо вам, – искренне поблагодарила она меня.

    В этот момент в купе вошла девушка лет восемнадцати. Стройная, с длинными светлыми волосами, ниже меня ростом.

    – Так, тебя этот горе фельдшер прислал мне в помощь? – спросил я её сразу.

    – Да, меня зовут Анжелика, Господин Генерал, – ответила она, тут же представившись. При этом она поклонилась мне, а у меня сложилось впечатление, что она только что с курсов благородных девиц.

    – Присутствовала когда-нибудь при родах? – в моём голосе отчетливо промелькнули отеческие нотки. Однако вопрос таки упал на 'благодатную' почву и девица хоть и практически не заметно, но побледнела. Однако стоит отдать Анжелике должное, она довольно быстро взяла себя в руки.

    – Да, у нас в деревне. Я помогала бабушке, когда тетя Зола рожала, – сообщила она мне. Что ж, хоть какой-то опыт.

    – Тогда просто замечательно, – кивнул я и указал на роженицу. – Будешь делать то же самое, что и тогда. Помогать. Ясно? Если что, я тебе подскажу. А теперь, помоги мне вымыть руки, а потом вымой сама. Это чтобы на младенца никакую инфекцию не перенести, понятно?

    Она кивнула. Тут у Джульетты начались новые схватки, и стало не до разговоров.

Глава 3. На подступах к цитадели.

    С тех пор как события завертелись в лихой круговерти, прошло четыре часа. И ровно полчаса как завершились роды у Джульетты. Облегчением для меня было, что они прошли довольно скоротечно и относительно легко, хотя я и опасался обратного. А ещё я был несказанно рад, что Джульетта была единственной в своём роде. Второй роженицы за день я бы точно не выдержал. Анжелика же, которая помогала мне принимать роды, с трудом дотерпела до конца, а после просто свалилась от усталости. Слишком много переживаний для девушки.

    Ребёнок, мальчик, на радость всем нам родился здоровым и крепким. Едва увидев младенца, Ромео, так, оказывается, звали молодого отца, вновь упал в обморок, так что мне заодно пришлось откачивать его. А после того как он пришел в себя меня едва не задушили в объятиях, насилу отбился. Спасением для меня стал звонок из Централа, о котором мне сообщил лично сержант Соколов, дежуривший в радиорубке. Сгрузив роженицу на бледного фельдшера, я отбыл восвояси. Вернее, под зоркие очи начальства. Ну, или уши, что более верно. Во всяком случае, уж лучше там, чем где я был.

    – Мой Фюрер? – проговорил я в микрофон, когда убедился, что дверь в радиорубку плотно заперта, и никто не будет греть уши во время нашего разговора.

    – Генерал Элрик? – раздался в динамике суровый голос Кинга Бредли. – Слышал с поездом, на котором вы следовали в столицу, произошёл инцидент? Поведайте мне, пожалуйста, в деталях, что конкретно произошло.

    – Нападение террористов. Восточный Революционный Фронт, – с ходу ответил ему я, после чего кратко, но содержательно поведал ему обо всех произошедших событиях и о предпринятых нами, мной и личным составом одиннадцатой роты, действиях.

    – Значит, этот 'майор' утверждает, что он не виновен и всё его подразделение подставили? – переспросил Бредли. По его интонациям можно было понять, что он огорчён самим фактом предательства, совершённым таким большим числом полицейских.

    – Мой Фюрер. Я считаю, что необходимо тщательнейшим образом проверить этот факт 'предательства'. Если эта информация всплывёт, доверие граждан к нашему правительству будет серьёзно подорвано, а брожение в умах некоторых военных только усилиться, – твёрдо произнёс я.

    – Несомненно, вы правы, генерал, – в голосе Бредли проскользнуло удовлетворение. – Сообщите мне содержание того 'приказа', который я якобы подписал. Позднее когда прибудете в столицу, отдадите его мне. Я лично возьму это дело на контроль.

    Я продиктовал ему текст 'приказа', а затем сообщил ему его номер и дату. В наступившей тишине я слышал в динамике как скрипит карандаш.

    – Всё это очень странно, генерал. Но я что-то не припомню, чтобы подписывал подобные приказы в тот день. Какие-то разбирательства по поводу военной полиции в недавнее время действительно были. Но вот чтобы сразу два десятка человек... – задумчиво проговорил Бредли. – Из всего выше сказанного выходит, что обвинения выдвинул Муди Немда... Эдвард, тебе следует знать, за район Хизгарда отвечает бригадный генерал Муди Немда.

    Фюрер сделал паузу, давая мне возможность осмыслить его слова. Заодно я ещё раз вспомнил Немду. Низкого роста, лишь немногим выше меня, довольно полный. Брюнет, короткие волосы и пышные усы. Карие глаза и очень большое самомнение. Именно он выдвинул те сомнительные обвинения в адрес подразделения военной полиции. И если Фюрер упомянул его...

    – У бригадного генерала всегда была безупречная репутация, но в свете последних событий у нас возникли сомнения относительно его честности и его истинных целей, – сообщил мне Бредли. Мысленно я с ним согласился. Немда всегда был слишком высокого мнения о себе. Но дело не только в этом, в конце концов, этим грешат едва ли не большинство генералов. Даже я был в курсе, что в своём регионе Немда помог многим своим людям занять едва ли не все важные посты. То есть все нити власти сходились в его руках. Согласитесь, слишком много для одного человека, если он не Фюрер. И, похоже, Штабу в Централе надоело подобное положение вещей. – К тому же Бригадный генерал всегда отстаивал независимость Хизгарда и был в хороших отношениях с полковником Гейнцем, и Вильгельмом Эйзельштейном. Однако последние события, участником которых ты стал, показали ошибочность подобных суждений и эта связь начинает вызывать серьёзные подозрения. Эдвард, тебе следует внимательно и тщательнейшим образом разобраться в этом вопросе. Того что касается Восточного революционного фронта, полковника Гейнца, Вильгельма Эйзенштейна. Но приоритетной задачей является бригадный генерал Муди Немда!