Текст книги "Алхимик, который знал истину (СИ)"

Автор книги: Alan Striker

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 29 страниц)

    – Я сказал 'нет' и давай уже закроем эту тему! – принял он окончательное решение, а затем повернулся ко мне, простоявшему весь разговор как статист. – Ты не будешь учить её алхимии! Это ясно?!

    Вот такие вот пироги. Даже Фюрер не приказывал мне в таком тоне. Да что Фюрер... Генерал Фесслер и прочие относились ко мне с гораздо большим уважением, чем сейчас Эйзельштейн к своей дочери. А ведь тот же Фесслер изначально был против моего повышения.

    Я же окончательно для себя решил, что всё-таки буду учить Армони алхимии. Запретительный подход профессора Эйзельштейна заранее обречён на поражение. Почему? Потому что его дочь слишком упёрта. Однажды она найдёт себе учителя, и тот день станет последним днём в её жизни. Это произойдёт, рано или поздно. А мне бы не хотелось, чтобы она умерла. Слишком мне понравилась эта девочка. Никакой романтике, всё-таки она ребёнок. Потому моё отношение к ней скорее как к дочери.

    Тем временем сама Армони вполне закономерно всё-таки вышла из себя.

    – Так вот значит как? Я всегда знала, что ты вредина! Это ведь ты надоумил всех в городе подобному, не так ли?! – Она обвинительно тыкнула в отца пальцем.

    – Армони... – повысил он голос, но тут же осёкся. А затем, посмотрев на меня, ещё больше нахмурился. – Армони, мне нужно сначала кое-что обсудить с этим молодым человеком. Я хочу, чтобы ты поднялась, в свою комнату.

    – Постой, я ещё не закончила! – Армони сложила руки на груди.

    – Иди в свою комнату, Армони! – ещё больше повысил свой голос профессор. Чего не люблю, так семейных скандалов. А ещё больше я не люблю когда главы семейств выставляют себя идиотами, вроде того как сейчас это сделал Эйзельштейн. Особенно перед гостями. Я нахмурился и отвернулся, не желая больше наблюдать этот идиотизм.

    – Папочка?! – долго противостоять своему отцу Армони всё-таки не могла, не тот характер. А потому в её голосе и промелькнули вновь эти просящие нотки.

    – Не заставляй меня повторять трижды! – закончил профессор. После чего наступило молчание.

    – Хорошо... Дайте мне знать когда вы двое закончите, – произнесла она спустя полминуты. Я повернулся и увидел что у Армони глаза на мокром месте, хотя она и старалась не подавать виду.

    – Конечно, – кивнул профессор. Теперь, когда он взял верх в этом 'маленьком семейном споре', он оказался более благодушен. Мда, герой... Победил ребёнка.

    – Надеюсь, мы ещё увидимся, Эд! – произнесла Армони, повернувшись ко мне. Затем девочка развернулась и медленно побрела в сторону лестницы, опустив голову. Мне было её откровенно жаль. Но, боюсь, я мало что могу сделать, чтобы пробить чёрствость её отца.

    Когда Армони скрылась на втором этаже, я, наконец, обратил свое внимание на хозяина замка. Сам же профессор Эйзельштейн всё это время внимательно меня рассматривал. И я даже не могу предположить к каким выводам он пришел. Ладно, узнаем по ходу разговора.

    – Да, я немного удивлен, встретить тебя здесь, – произнес профессор и обвел рукой зал. Затем покосился на меня. – Кто бы мог подумать что меня почтит визитом бывший ученик Изуми Кёртис, Эдвард Элрик. Это ведь ты?

    – Приятно, что вы до сих пор помните меня, профессор, – ответил ему я и улыбнулся, чтобы немного разрядить обстановку. А затем указал в сторону лестницы на второй этаж. – Не слишком ли вы жестоко со своей дочерью? Всё-таки такой энтузиазм в желании изучать алхимию встретишь не часто. Все так и норовят поскорее проскочить этап обучения чтобы 'начать творить'. А когда натыкаются на суровые трудовые будни, их энтузиазм пропадает.

    – Хм, ты едва ли не единственный кому не нужны родительские советы, Эдвард. Всегда мудрее и старше своих лет, – покачал головой Эйзельштейн и улыбнулся. В его голосе звучала ностальгия. – Я должен тебя поблагодарить Эдвард, что ты, дважды за эти два дня спас мою дочь. И, кажется, ты понравился Армони. Но...

    Тут улыбка сошла с лица Эйзельштейна и он вновь стал серьёзен, как при разговоре с Армони.

    – Эдвард, дружба это конечно хорошо, но на этом всё должно остановиться. Ты не будешь учить Армони алхимии. Ты меня понял? – вновь, как маленькому ребенку, повторил он эти слова. Да ещё и давить авторитетом пытается. Внезапно во мне проснулась затаенная злость, но уже наученный горьким опытом, я тут же задавил её. Пока не время прибегать к одному из своих козырей.

    – Знаете, профессор, больше всего я не люблю, когда со мной разговаривают подобным тоном, – без эмоций проговорил я и сделал описательный жест рукой. А затем посмотрел на него. Посмотрел жёстко, как привык смотреть на войне. Не знаю, что в моём взгляде увидел Эйзельштейн, но это заставило его нахмуриться. Тогда я сразу же поспешил смягчить разговор. – Впрочем, в знак старой дружбы, профессор, я, так и быть, забуду про этот инцидент. Однако прежде чем я отвечу вам согласием, поведайте мне, почему я должен отказаться от своего обещания данного вашей дочери и не обучать её алхимии? Вы ведь знаете, что алхимики – люди слова. А я уже дал Армони обещание обучить её.

    – Она... Просто у неё нет таланта, – ответил мне Эйзельштейн, и 'по-честному' посмотрел мне в глаза. Однако я понял, что он врёт. Слишком очевидно. Слишком долго он думал над ответом. К тому же его руки... Он опять схватился за запястье, как будто ему некомфортно. Да и вообще, это не причина. Отсутствие таланта... Больше похоже на отговорку.

    Я отвернулся от профессора и прошёлся по залу, вновь оглядывая порядком поднадоевшие мне гобелены. Мне нужно было обдумать его слова. А думать тут было над чем. Во-первых, сам профессор. Я до сих пор не знал точно, каков характер связи между ним и бригадным генералом Немдой, вместе с Восточным революционным фронтом. В том, что эта связь есть, сомнений не осталось. Но что это за договор? Зачем Немде нужны химеры? Вот что меня интересует. Нет, у меня, конечно, есть некоторые предположения, но их к делу не подошьёшь. Таких предположений и в штабе могут настроить немало. Нужны факты и доказательства.

    Во-вторых, наличие в окрестностях Хизгарда просто баснословного количества химер. К гадалке ходить не нужно, чтобы догадаться, что к ним местные алхимики имеют самое прямое отношение. Сомнения возникают лишь в причастности самого Эйзельштейна к ним. Есть, конечно, упоминанием об этом в письме. Но этого мало, да и не хочу я использовать его в качестве улики. Вреда от этого будет куда больше. Уж очень неоднозначная информация там содержится. Так что в этом направлении пока слишком маленькая доказательная база.

    В-третьих – Армони, 'дочь' профессора. И Алхимический Катализатор. Мне нужно было конкретно выяснить, для чего Вильгельм создал её, и какие у него на неё планы. Что-то в последнее время паранойя так и цветёт, не давая мне верить профессору на слово.

    – Эдвард? – окликнул меня профессор. Я остановился и повернулся к нему. Похоже, пришла пора дать ответ.

    – Знаете, профессор, встретив Армони, я оказался несколько озадачен, – решил я начать издалека, и подарил Эйзельштейну одну из своих улыбок. Обычно такие улыбки не сулили никому ничего хорошего, но профессор плохо знал меня, а потому не обратил на неё внимания. – Я даже не знал, что у вас есть ещё одна дочь, кроме Селены. Вы удочерили Армони?

    – Нет. Армони... она моя родная дочь, – ответил Эйзельштейн. Я показал, что удивлен, хотя на самом деле предполагал подобное. Более того, Эйзельштейн лишь подтвердил мои подозрения.

    – Получается, она младшая сестра Селены? Если честно, у меня была подобная мысль, так как они всё же похожи, – произнёс я, всем видом показывая, что озадачен. Затем посмотрел на профессора. Тот чего-то ожидал. – Хмм, если уж говорить о Селене... Я был на кладбище и видел её могилу...

    Едва я это произнёс, как профессор напрягся, а его руки непроизвольно сжались в кулаки.

    – Я предпочитаю не затрагивать эту тему, чтобы не ворошить былые раны, – произнёс он, хмуро глядя на меня.

    – Мда, Пастор поделился со мной тем, что знал, – ответил ему я, сложив руки на груди, с укором глядя на него. – Однако, если честно, я ожидал услышать немного больше, придя в этот дом. Всё-таки мы с Селеной и с вами были не чужими людьми, пусть и общались недолго.

    – Тебе ли не знать, что бывают вещи, о которых лучше не вспоминать? – спросил он меня. Затем его взгляд остановился на моей правой руке, и он указал на неё. – Эдвард, твоя правая рука и левая нога... Это ведь автоброня?

    – Хмм, и что из этого следует? – предложил я ему развить мысль дальше. Он довольно быстро 'раскусил' меня, что лишь подогрело мой интерес. Как он попытается использовать эти знания?

    – Я рискну предположить, что это не случайно, – продолжил Эйзельштейн и посмотрел на меня своим пронзительным взглядом, при этом прищурив глаза. Хочет напугать? Смешно. В эту игру можно играть вдвоём. – Ты ведь совершил преобразование человека, не так ли?

    – Смотрю, вы хорошо подкованы в этом вопросе, профессор, – усмехнулся я, отчего Эйзельштейн немного сбавил 'напор'. После я вновь стал серьёзен, одновременно с этим иронично вздёрнув бровь. – Вот только с чего вы решили, что эти воспоминания мне неприятны, профессор?

    Ответом мне было молчание. Плохо он меня знает, раз решил, что на меня можно надавить подобным образом. Впрочем, у меня пока нет желания нагнетать обстановку. Я терпеливый и осторожный.

    – Профессор, если у вас нет желания говорить о прошлом, я давить не буду. Это ваше право. Давайте лучше вернемся к настоящему, – дипломатично предложил я и даже мысленно зааплодировал себе, так как в ответ на мои слова я заметил, как на лице Эйзельштейна отразилось облегчение. Что ж, посмотрим, насколько он теперь расположен к доверительному разговору. Хотя профессор и опытный человек, но, похоже, он сам не подозревает, сколько всего интересного можно вытянуть из человека простым разговором. Особенно когда он не знает истинной сути собеседника и его целей. Благодаря найденным документам я и так имею перед глазами практически полную картину.– Вижу, что дела в Нью-Хизгарде процветают. До меня даже дошли слухи, что именно вы отстроили этот город.

    Хотите успокоить человека и заручиться его доверием? Говорите о том, что ему интересно и что ему дорого больше всего. И не скупитесь на заслуженную похвалу. Такой подход позволяет найти 'ключик' и 'отворить' многие двери.

    – Это именно что слухи, Эдвард, – усмехнулся он и развёл руками. Уже клюнул? Я разочарован. – Я был всего лишь инициатором. Но без помощи остальных беженцев Хизгарда мне бы ничего не удалось сделать. Так что строили мы все вместе.

    – Но ведь именно вы бросили клич для всех алхимиков, чтобы собрать их здесь, верно? – невинно спросил я, пробуя почву под ногами. Посмотрим, что он ответит.

    – Это не совсем так. Те дезертиры пришли сюда по собственному желанию и осели тут, так как им некуда больше идти, – 'честно' ответил он. К его словам нельзя было придраться. Но я знал факты. – Кто-то из них – преступники в бегах. Другие – бывшие военные и государственные алхимики... Из-за этого на улицах города становиться небезопасно.

    Говорил он это с такой уверенностью, что ему можно было бы поверить. Если бы не тот факт, что, во-первых, алхимики в городе отзывались о нём исключительно положительно, чего не стали бы делать случайные гастролёры. А во-вторых, показания майора военной полиции, что я допросил в поезде, это подтверждали. Но не будем спешить.

    – Однако по сравнению с тем, что твориться в старом Хизгарде, ситуацию в городе я бы назвал 'образцовой', – заметил я как бы невзначай. – Мне довелось посетить вчера тот город и скажу прямо, там царит настоящий бардак. Разруха, пепелища, куча химер, весьма агрессивных к слову... И кому только понадобилось делать столько этих ужасных созданий? Да и зачем?

    Вопрос был невинным, но Эйзельштейн вновь напрягся. Незаметно, как он думал, для меня. Но моего боевого опыта вполне достаточно, чтобы засечь это. Возникает вопрос, с чего он так остро реагирует? Я что, провожу расследование? Так, просто зашел в гости к старому знакомому, только и всего. Хе-хе. Моё настроение вновь поползло вверх как у борзой, которая вот-вот выйдет на след дичи. Но виду я не показал.

    – Я не знаю... Они просто появились непонятно откуда... Я не вникал в это... – ответил он довольно напряжённо. А я вновь почувствовал, что мне бессовестно врут. Эйзельштейн явно в курсе того, что происходит и как минимум имеет к этому отношение. Если даже не является инициатором. Тут профессор поспешил переменить тему, явно сочтя дальнейшее обсуждение опасным для себя. – Кстати, Армони сказала, что тебе негде заночевать? Я не буду против, если ты погостишь у нас несколько дней.

    – О, это было бы чудесно. Так давно мечтал отдохнуть в спокойной обстановке! – улыбнулся я. Мой лицо прямо-таки выражало полное доверие и безмятежность. – Я так тронут, профессор. Я столь внезапно свалился вам на голову, а вы сразу готовы принять меня.

    Профессор благодушно закивал, а тем временем решил закрепить результат, немного 'поплакавшись в жилетку'.

    – Знаете, с тех пор как я поступил на государственную службу... Всюду эти презрительные взгляды. Ненависть, опаска. Я так устал от этого, – я вздохнул и покачал головой. Профессор с пониманием покивал мне. – Газеты же изобразили Государственных алхимиков прямо какими-то чудовищами. И никто... Представляете? Никто даже не подумал, скольким солдатам была сохранена жизнь, благодаря нашей алхимии! А сколько бы погибло невинных, если бы мы не вмешались? А как результат...

    – Вижу, ты очень сильно переживаешь из-за этого, Эдвард? – с доверием спросил профессор.

    – Знаете, сколько раз меня в газетах называли монстром? А ведь некоторые матери Аместриса пугают моим именем своих непослушных детей! – поведал я старую, пущенную мной самим, байку. – А ведь алхимики тоже люди. Сколько моих 'коллег по цеху' спилось после войны. Кто-то даже пытался наложить на себя руки. И никакой благодарности.

    – Как ты уже сказал, газеты постарались на славу, – поддержал он разговор. Я кивнул.

    – Да, особенно в отношении меня. Даже откопали ту историю в Ризенбурге, о нападении Ишваритов, из-за которого я, собственно говоря, и стал Государственным Алхимиком, – я замолчал, а профессор взглядом подтвердил, что читал её. – Никто из них не написал, что погибли почти все солдаты и полицейские города. А сколько минных жителей тогда было ранено? Они не написали даже о том, что маленький мальчик едва не обделался от страха в тот день. Однако все поспешили изобразить меня чудовищем, таковым и рожденным.

    Я замолчал, профессор же не спешил нарушать тишину. Наконец, я, вздохнув напоследок, для 'закрепления материала', улыбнулся.

    – Поэтому я и сказал, что тронут, – я развёл руками, показывая свою открытость. Естественно, что профессор был настроен ко мне благодушно. – Вы один из немногих, кто понимает меня и знает меня настоящего. Так что я ещё раз благодарю вас за гостеприимство.

    – Это меньшее что я могу сделать для тебя, Эдвард, – вернул он мне улыбку. Более того, он подошел ко мне и ободрительно положил мне руку на плечо. – Ты вырос хорошим человеком, несмотря на всё то, что пишут о тебе в газетах. Пусть у государственных Алхимиков и не очень хорошая репутация, но я хорошо разбираюсь в людях. И, ты прав, я хорошо знаю тебя. Поэтому, чувствуй себя как дома.

    – Спасибо, – ответил я. Тут профессор повернулся в сторону лестницы, высматривая кого-то.

    – Гретта! Марго! Вы наверху? – крикнул он. По словам Армони, так звали его секретаря и ассистента. – Вы можете спуститься вниз?

    По лестнице к нам спустились две женщины. Одна из них – брюнетка с длинными волосами. Одета она была в строгий деловой дамский костюм – светло зеленый пиджак и юбка, а также белая блузка. Поверх костюма на ней был одет белый лабораторный халат, а на глазах были очки. Взгляд её был уверенным, осанка прямой. Очевидно, что она непростая женщина. Ах да, и ещё одна маленькая такая деталь. Я не чувствовал перед собой человека. Ощущения больше походили на философский камень. Причём гораздо больше, чем в случае с Армони. Там было лишь отдалённое сходство, а тут, пусть и гораздо более слабая версия, но, тем не менее, чувствовался самый настоящий философский камень. Был ещё один занимательный момент с этой Греттой. Черты её лица, цвет волос и глаз, пусть и скрытых за очками, и прочие мелочи отчетливо говорили мне, что передо мной просто переодетая Камила. Впрочем, даже это не было для меня ничем неожиданным. Более того, я подспудно ожидал чего-то такого. Мне хватило немногого, чтобы я успел изучить характер этой дамочки. Того боя для этого было более чем достаточно, чтобы понять простую истину – она не упустит возможности получить выгоду. А профессор Эйзельштейн в близлежащей округе – самый лучший 'объект инвестиций'.

    Второй женщина, спустившаяся к нам, была моложе. Моему взгляду предстала блондинка с длинными распущенными волосами. Чем-то её прическа походила на таковую у моей дорогой супруги. Одета она была в серый костюм, включавший юбку и пиджак, и в синюю блузку. Образ 'прилежной девочки' дополняли очки в тонкой черной оправе. Однако, как и в случае с Камилой, мне было сложно не узнать переодетую Хоукай.

    Впрочем, и в первом и во втором случаях я, разумеется, не стал показывать, что узнал этих дам. Пусть ведут свою игру. Я не буду мешать им. Во-первых, я – джентльмен. А во-вторых, у меня совершенно иные масштабы. Вот только пусть потом не жалуются, если случайно попадут под раздачу. Ни Хоукай, ни тем более Гретту я не собирался 'жалеть'.

    Когда они спустились, я постарался сделать максимально приветливое, а заодно и наивное лицо. Пусть видят, какой я милый, добрый, наивный мальчик. Нет, совсем уж младенца изображать я не буду, как порой любил ещё года два-три назад. Главное в меру. И, как мне кажется, мне это удалось. Во всяком случае, внешне они не проявили беспокойства.

    – Вы звали, профессор? – спросила 'Марго'.

    – Да, хотел вам кое-кого представить, – сказал он, а затем, повернувшись ко мне, поочерёдно указал на них обеих рукой. – Это мой ассистент и главный помощник в моих исследования, Гретта. А это мой секретарь, Марго. Она очень помогла мне с оформлением немалого числа документов. Таких секретарей только поискать.

    Женщины кивнули, когда их представляли. И я не сомневался в верности его характеристик. Во всяком случае, относительно 'Марго'. Но и 'Гретту' я ни в коем случае не списывал со счетов. Уверен, она не так проста, как может показаться и моя первая встреча с ней, мягко говоря, на это намекала. Тем временем профессор указал на меня.

    – А это – Эдвард Элрик, очень талантливый алхимик. И, несмотря на свой ещё юный возраст, по праву считается одним из лучших алхимиков Аместриса, – в словах Эйзельштейна не было и намёка на сарказм. Неужели он признал мои заслуги? Помниться в прошлый раз он хоть и отзывался обо мне похвально, но относился как к ребенку. Это притом, что уже тогда я носил звание полковника, пускай я и был ребенком. Но не это меня коробило, а то, что он не видел во мне алхимика. Так было в тот раз. Сейчас же я услышал лишь его слова. Что скажут его дела, покажет время.

    – Приятно познакомиться с вами, дамы, – я поклонился им, как и подобает юному джентльмену, который пытается казаться взрослым. Либо обе они были хорошими актрисами, либо это действительно пришлось им по душе. Лишь Лиза немного волновалось, однако причина может быть и в ином.

    – Взаимно, – кивнула Гретта.

    – Да... действительно... – как-то рассеянно произнесла 'Марго'. Похоже, всё-таки моё появление несколько выбило её из колеи. Как-никак начальство. Если это так, то сейчас она должна усиленно думать, чего мне тут надо. Хм, пожалуй, есть у меня одна идея, под каким соусом это подать. Да и профессору с Греттой будет полезно попробовать моих 'кулинарных изысков'.

    – Марго, Эдвард у нас останется на несколько дней. Можешь подобрать ему одну из комнат и проводить его туда? – попросил-приказал профессор.

    – Я?.. Ну... ах да, конечно, – что-то она совсем растерялась. Неужели появление мальчика-инвалида, да ещё и сироты, может настолько выбить из колеи? Или она меня боится? Если честно, я был о Хоукай лучшего мнения. Вон, даже профессор удивился её растерянности. А вот 'Гретта' наоборот усмехнулась. У них что, конкуренция между собой что ли? Впрочем, бабские разборки за главного самца стаи – последнее, что меня будет волновать, поэтому лучше отправимся в выделенную мне комнату и поразмышляем над более существенными вопросами. – Сюда, пожалуйста.

    'Марго' указала мне, куда нужно идти, и я последовал на второй этаж по лестнице, оставив профессор со своим ассистентом. Поднявшись следом за женщиной, я оказался в довольно протяжённом коридоре, который был довольно тускло освещён. Не удивительно. Замок, в котором проживал профессор, как я уже упоминал, был отнюдь не маленьким и тратить на освящение столько электроэнергии, а тут были именно электрические светильники, слишком расточительно.

    По коридору мы прошли пару десятков шагов, прежде чем оказались возле высокой и широкой двери. Подобные были в Централе, в Главном Штабе. К примеру, в кабинет Фюрера. А вот у профессора получается, такие двери ведут в гостевую спальню? Мда, что-что, а вот от скромности профессор точно не умрет. Боюсь даже представить, какая комната скрывается за ними.

    Войдя через эти 'врата' в 'обитель покоя', я лицезрел открывшуюся мне картину. Всё оказалось далеко не так тягостно как мне казалось. Хотя комната и оправдала мои ожидания относительно своих размеров, мало уступавшей залу заседаний командования в Главном Штабе, её интерьер действительно был скромным, то есть небогатым. На семидесяти квадратных метрах располагалась две двуспальные кровати, большой круглый обеденный стол на четыре персоны, диван, другой диван, камин, пара кресел, два книжных и столько же платяных шкафов.

    Обежав взглядом предоставленные мне 'апартаменты', я хмыкнул и повернулся к моей провожатой.

    – Благодарю вас, что не дали мне потеряться в этом огромном замке, Марго, – я вновь учтиво поклонился ей, сопровождая свои слова тёплой улыбкой и делая вид, что ничуть не узнал её. Не буду портить конспирацию человеку Мустанга. Да и у стен вполне могут оказаться пара дополнительных ушей. Хотя последнее замечание скорее следует отнести к моей паранойе, которая хоть и изредка, но просыпается. Как по мне – слишком затратно ставить такую систему. Да и не думаю, что Хоукай будет настолько рисковать, чтобы селить меня в подобной комнате. Вероятность же того, что всё спланировано и вокруг лишь декорации и маски я посчитал исчезающее малой. В противном случае я даже не знаю, как оценивать свои аналитические способности.

    – Вы можете оставаться в этой комнате столько, сколько пожелаете, Эдвард, – тем временем сообщила она мне и. кивнув, указала на окно. – Кстати, отсюда открывается прекрасный вид на замок, так что рекомендую вам насладиться им в полной мере, не пожалеете. Вот ваш ключ. Как вы, наверное, заметили, добраться сюда не составит труда. Ванная и туалет в комнате смежные. Столовая располагает на первом этаже, сразу за лестницей. Ужин сегодня будет подан в восемь часов, завтрак в семь утра. Если вам что-то понадобиться ещё, не стесняйтесь звонить мне.

    Она указала на веревочку от звонка. Довольно старомодно, но эффективно. Прямо как у Армстронгов. Хотя я ещё никогда у них не останавливался, но слышать приходилось.

    – Благодарю вас за заботу обо мне, мадам, – кивнул я и положил свой вещмешок рядом со шкафом.

    – Не стоит благодарностей, доброго вам дня, – пожелала она мне и поспешила скрыться за дверью, пока я не остановил её. И зачем так волноваться?

    Пройдясь по комнате, я мельком осмотрел её, но ничего подозрительного не выявил. Впрочем, не думаю, что профессор будет что-то такое готовить для меня заранее. Тем более что мой визит был слишком неожиданным для него. Впрочем, даже если и есть что-то, то не думаю, что мне стоит об этом беспокоиться.

    Скинув плащ, обувь и куртку, я, оставшись в штанах и майке, с наслаждением развалился на кровати. Ужин я пропускать не собирался, но и отдохнуть не мешало. Эта беготня по горам, а затем по городу за эти два дня порядком мне надоела. Да ещё вдобавок бессонная ночь, посвящённая расшифровке дневника. Однако вместо того чтобы тут же уснуть сном младенца, я решил подвести итог сегодняшним событиям, а заодно прикинуть, что же тут, в Хизгарде, вообще происходит.

    То, что профессор не честен со мной, я понял сразу и по мере продвижения разговора, нашёл этому кучу доказательств. Как и убедился в том, что 'Гретта' и 'Марго' – не те, за кого себя выдают. С Армони также тёмная история, которая впрочем почти разгадана. Но она хотя бы честна со мной. Или же она просто настолько навострилась врать, что даже я, мастер допроса, не могу раскусить её. Хотя, второй вариант слишком маловероятен, чтобы быть правдой. Это просто моя чудовищная паранойя даёт о себе знать. Да и нет желания, если честно, проверять досконально девочку, пусть это мне и не свойственно. В общем, если говорить о личностях, относительное доверие было только к Армони.

    А вот дальше начинается 'интересное'. Во-первых – Химеры. Последние сомнения в том, что за их появлением стоят Эйзельштейн и 'Гретта' у меня уже пропали. Они создали просто баснословное их количество, и я не сомневался что где-то неподалеку, возможно даже в этом замке, скрыты не то, что лаборатории, целые цеха по их выращиванию и производству. По моим скромным прикидкам, в районе Хизгарда обосновались от десяти до пятнадцати тысяч химер. Возможно больше. А это – очень много! Ученый во мне взвыл от экстаза и предвкушения. Мне по-настоящему было любопытно взглянуть на эту лабораторию. Хотелось взглянуть на то, как проходит процесс создания этих химер. Соединяются ли взрослые особи или же они выращиваются из эмбрионов? Каким образом Гретта осуществляет над ними контроль? Можно ли наладить массовое производство разумных либо псевдоразумных химер? Эти вопросы серьёзно волновали меня.

    Впрочем, по поводу контроля уже догадывался, какой путь избрал профессор и его 'ассистент'. Жаль что у меня совсем мало времени, чтобы провести опыты. Хотя... если подумать, то метод используемый профессором не та уж и сложен. Для него, как следовало из записей, основную трудность представляла нехватка жизненной энергии для совершения особого алхимического преобразования. Ведь он добывал её из цветов. А их много не напасешься.

    Хм, может попробовать каким-то образом преобразовать философский камень в жизненную энергию? Жизненная энергия – нейтральна, а философский камень окрашен эмоциями и чувствами. Будет сложно их отфильтровать. Однако у меня было кое-что с собой. А именно – философский камень иного рода, созданный из химер. По идее, фильтровать его должно быть проще. Мыслей там будет меньше, эмоции будут вращаться вокруг инстинктов, а чувств опять же, гораздо меньше чем у человека. В принципе можно попробовать.

    Чтобы не 'фонить' и для лучшего контроля, я закинул камень в рот и начал процесс ментального погружения в него. Как и ожидалось, отличия 'звериного' камня от 'человеческого' были кардинальны. Животные инстинкты, прямые как лом и неудержимые. Оттого и лучше подающиеся контролю, потому, что я знаю чего от них ожидать, и чего они хотят.

    Впрочем, не стоит думать, что мне сходу удалось переделать 'звериный' философский камень. Мне даже не удалось нащупать правильного пути, хотя я и знал теорию. Что уж говорить про что-то большее.

    Однако и занимался я им недолго, так от силы часок, потому как эмоциональная усталость всё-таки взяла верх над моей волей. Вытащив камень изо рта, и убрав его, я сладко потянулся на кровати. После я стал продумывать свою дальнейшую линию поведения. В том числе и то, о чём я буду говорить за ужином.

    Несомненно, пребывание тут будет для меня отличным отдыхом. Как мне кажется, в замке с приведениями будет и то скучнее, чем тут. Куча загадок, которые в принципе уже почти сложились для меня в целую картину. Однако мне, как настоящему ценителю, нужны были не грубые эскизы, а подлинный холст. Я хотел знать все нюансы, все причины, мотивы и так далее. А затем эта картина станет моей.

graph-definition>

© Copyright  ([email protected])graph-definition>

Размещен: 14/01/2014, изменен: 31/07/2015. 1021k. graph-definition>

: graph-definition>

Øverst i skjemaet

Оценка:   Ваша оценка:

Nederst i skjemaet

.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:

М.Габдулганиева  А.Лисаченко  Т.Форш  З.Сокол  Д.Снежная  Н.Жильцова, А.Еремеева  К.Стрельникова, М.Орехова М.Корбин  Е.Никольская  А.Гринь  Г.Гончарова  У.Соболева  О.Куно  Е.Щепетнов  М.Белозеров  С.Шумовская  Т.Коростышевская  А.Левковская  А.Черчень

Сайт -