Текст книги "Алхимик, который знал истину (СИ)"

Автор книги: Alan Striker

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

    – Может быть, чаю, Эдвард? – спросил он меня. Когда он того хотел, Фюрер мог быть весьма мягким в общении. А ко мне он порой относился с некоторым пиететом, будто я не подполковник армии Аместриса и государственный алхимик под личным командованием Фюрера, а всего лишь десятилетний мальчишка, что тоже было правдой. Вот только еще ни разу я не повелся на его теплоту, по-прежнему придерживаясь официальной формы общения с ним. Можно даже сказать, что для Брэдли заставить меня проявить свою детскость стало какой-то своеобразной игрой, и вся моя серьезность смешила его. Впрочем, могу с уверенностью сказать, что когда дело дойдет до действительно серьезных вещей, он оставит всю свою напускную веселость и покажет свое истинное лицо жесткого и волевого человека, способного принимать тяжелые и необходимые решения.

    – Спасибо, мой Фюрер, не откажусь, – кивнул я, сохраняя невозмутимым свое лицо. На лице Брэдли мелькнула ожидаемая мной ухмылка. Подойдя к своему рабочему столу, он взял трубку телефона и попросил секретаршу принести чаю. – Черный с лимоном, две ложки сахара, – ответил я, на немой вопрос правителя. Брэдли продиктовал мой «заказ» и положив трубку, сел напротив меня.

    – Скажи, Эдвард, как тебе служится в армии? – спросил он меня. Вопрос вызвал бы мою усмешку, если бы я не понимал кто сидит передо мной, а потому я ответил максимально сдержанно.

    – Все в пределах нормах, мой Фюрер, – ответил ему я, по-прежнему дистанцируясь от него. На это он лишь рассмеялся.

    – Все также холоден и серьезен, – усмехнулся он. Он замолчал, а через три минуты в кабинет вошла секретарша, неся в руках поднос с чаем и сдобным печением в вазочке, любимым печением Фюрера. Когда секретарша ушла, расставив сервиз на столе, Брэдли потянулся к вазочке. Заметив мой взгляд, он опять улыбнулся. – Моя супруга все пытается отучить меня от того чтобы я постоянно ел его. Говорит, что я растолстею, и она меня тогда бросит.

    – У каждого человека есть свои слабости, ведь именно такие моменты говорят о том, что мы все еще люди, – философски заметил я. Брэдли с интересом посмотрел на меня. Уверен, ему редко когда удается поговорить на такие темы с кем-либо из подчиненных. Никто из генералитета не будет вести с ним подобные беседы, а младший офицерский состав просто не сможет из-за огромной разницы в чинах. С супругой он естественно будет разговаривать на иные темы, так что для философских бесед остаются такие молодые офицеры вроде меня или Мустанга. – Вот только не всегда свои слабости можно показывать другим. В противном случае могут пострадать те люди, которых ты обязался защищать.

    – Вот как? – заметил Брэдли, прожевывая печенье. – И у тебя есть те, кого ты хочешь защищать?

    – Конечно, мой Фюрер, такие люди есть у всех, – кивнул я ему, пробуя на вкус сдобу, пока Брэдли мне его силком не запихнул в рот. На вкус печенье оказалось очень даже ничего, и, прожевав, я продолжил.– А может даже не люди, а идеи. Все мы что-то или кого-то защищаем. И всегда за что или за кого мы готовы отдать свою жизнь.

    – А за кого готов отдать свою жизнь ты, Эдвард Элрик? – спросил он меня.

    – Когда я надевал эту форму, я обещал отдать свою жизнь за тех людей, что населяют нашу страну, Аместрис, – четко ответил я, показывая свои приоритеты. – Благо моей страны превыше меня, ведь именно здесь живут дорогие мне люди. Сначала я думал это только мой младший брат. Потом я думал это еще наш учитель. Еще позже я подумал, что это мои боевые товарищи из восточной Зоны. Но теперь я понимаю, что в каждом городе, в каждом поселке нашей страны я встречаю людей, которые мне становятся дороги, которых мне хочется защитить.

    – Это довольно много людей, – задумчиво произнес Фюрер, бросив мимолетный взгляд на карту страны. Страны знаменитой своей алхимией и чьи контуры сами похожи на алхимический круг. – Но ты уверен, что тебе хватит сил защитить нашу страну, ведь есть так много людей, которых ты можешь защитить? Если тебе придется отдать свою жизнь за кого-то, то ты сможешь защитить только одного человека. Одна человеческая жизнь равноценна лишь такой же человеческой жизни. Тебе не кажется слишком высокомерным, считать, что твоя жизнь может сравниться с жизнями всей страны?

    – Я помню эти слова, мой Фюрер, – ответил я, улыбнувшись и посмотрев на карту. – Вы сказали эти слова Рогу Роа, духовному лидеру Ишваритов, что с оружием вышли против нашего государства вместо того чтобы попытаться мирным путем решить конфликт. Но в отличие от него, я не настолько высокомерен. Я честно оцениваю свои возможности и прекрасно понимаю, что в одиночку мне никогда не защитить эту страну, каким бы сильным алхимиком я не был. Но я не один, у меня очень много товарищей, кто разделяет со мной мои убеждения и я рад что у нашей страны есть будущее.

    – Какие интересные слова для столь молодого человека как ты, Эдвард, – сказал он, вот только в его взгляде горел странный огонь. – Ты не похож на романтика, который только окончил Академию, ведь ты знаешь какую цену надо заплатить за мир. Знаешь, из чего состоит тот цемент, что скрепляет наше государство. Никогда не думал, что о тебе думают простые люди, которых ты так усердно готов защищать, рискуя своей жизнью? Разве ты не знаешь, как тебя называют в газетах?

    – Меня не волнует мнение людей обо мне, – качнул я головой. – Даже если мне придется пройти дорогой выложенной из человеческих голов, я не изменю своим целям. Даже если от меня отрекутся все кто мне дорог, я не сверну с того пути, по которому иду!

    – И что же это за путь, куда он ведет? – с интересом спросил Фюрер.

    – Этот путь ведет меня и мою страну к миру, – ответил я. – Когда у Аместриса больше не останется врагов и все страны будут подчинены нам, тогда больше не будет потребности в смерти, в человеческих жизнях, в цементе, скрепляющем основы государства. Тогда можно будет сказать, что государство это мир. И тогда вы будете Фюрером всего мира.

    – Уверен, что я доживу до тех славных дней, – усмехнулся Брэдли, глядя в мои глаза в которых не было и доли фанатизма, лишь четкий расчет и понимание какую нужно отдать цену за подобное мироустройство.

    – Что ж, если вы не уверены, то когда вы сойдете с этого пути, я займу ваше место, – прямо сказал я, чем сумел изрядно удивить Брэдли. – Я займу ваше место и обрету достаточно сил, чтобы защитить всю страну. И я приведу ее к миру!

    – Серьезное заявление, молодой человек, – задумчиво произнес Правитель, вставая и подходя к карте. – Ты не боишься говорить мне, что займешь мое место, но я чувствую, что ты не предашь меня! Ты говоришь мне, что останешься на этом пути и пройдешь его до конца, и я верю тебе! Ты уже немало сделал для процветания нашей страны, и я вижу, что ты сможешь сделать еще больше. Твои решения взвешены и продуманы и ты не спешишь принимать их, основываясь на чувствах. Что ж Эдвард Элрик, я готов довериться тебе. Твои последние действия в Восточной Зоне только подтверждают слова, сказанные тобой сейчас, – его палец уперся в точку на карте представляющую Восточный город. Затем он вытянулся по стойке смирно и я, почувствовав, что должен повторить за ним, также встал.– А потому, властью данной мне народом Аместриса и его армией, я присуждаю тебе Эдвард Элрик звание полковника армии Аместриса.

    – Есть, сэр, – ответил я, как требуется по уставу. Вот только никакие слова не могли выразить мои эмоции в этот момент, смесь удивления и радости. И хотя внешне я оставался невозмутим, внутри меня творилась настоящая буря и скорее всего Брэдли её заметил.

    – Уверен, это не последнее ваше повышение полковник Элрик и боюсь такими темпами, вы скоро станете самым молодым генералом в истории Аместриса, – с усмешкой в голосе сказал он. Затем подойдя к столу, он достал из верхнего ящика пенал из красного дерева. В нем оказались погоны полковника и новые документы. – Думаю, будет гораздо лучше, если отсюда выйдет уже полковник, – сказал он, делая прозрачный намек. Я его понял и при Фюрере поменял погоны, отдав ему старые. Убрав их, он глянул на часы. – Сейчас двенадцать ноль-ноль, так что можете пока отобедать, пройтись по городу, прогуляться, а ровно в три ноль-ноль состоится совещание Генерального штаба, на которое вы приглашены. Думаю, у вас найдется, что сказать по поводу вашей недавней инициативы, что так взбудоражила армейские круги. Да и не только! – тут его глаза покосились на мой портфель, в котором были документы подготовленные мной. – Вижу, вы основательно успели подготовиться, хотя и не предполагали, что вас пригласят на совещание. Похвально, похвально, вы ведь не против, если я ознакомлюсь с вашими выкладками, полковник?

    – Никак нет, мой Фюрер, – ответил я, протягивая портфель. – Здесь изложены краткие выкладки относительно проверки и выводы относительно целесообразности всеобщей проверке по стране, так и о самой системе военных управляющих, предложения по ее улучшению и реорганизации.

    – Серьезно, серьезно, – покивал он на мои слова и взял портфель. – Что ж, можете идти, полковник Элрик.

    – Есть, – я отдал честь и вышел из кабинета.

    У меня в запасе было три часа, и я решил просто побродить по штабу, может кого из знакомых встречу. Конечно, то, что я не учился в Академии, накладывало определенный отпечаток, в том числе и то, что я мало кого знал из офицеров Центра. Все-таки основной круг моих знакомств водился вокруг восточного города. Уточнять в какой стороне столовая мне не требовалось, так как я уже не первый раз в Центральном Штабе, потому я сразу направил свои стопы в нужном направлении. В столовой ожидаемо оказалось немного народу, так как обед только начинался. В основном младший командный состав и очевидно, что не нюхавший пороху. Во всяком случае, среди воевавших офицеров я таких презрительных взглядов в спину не встречал. Почему в спину? Потому что все они были не старше лейтенанта и мнили из себя невесть что, раз им дозволили служить в Центре. Но вот я взял поднос и, подойдя к раздаче, набрал себе довольно плотный обед. Работница столовой, что стояла на кассе с сомнением посмотрела на содержимое моего подноса, видимо сомневаясь, съем ли я все.

    – Пробивайте, пробивайте, – поощрительно усмехнулся я. – Никогда не знаешь, когда получится отобедать в следующий раз, – она смутилась, бросив взгляд на мои погоны, но обед пробила, после чего я, найдя себе место, принялся за еду. До этого я только ужинал в поезде, а на завтрак был только чай у Фюрера, так что я весьма проголодался. Когда я довольно быстро умял первое и приступил ко второму, к моему столу подошли и поставили поднос напротив меня. Подняв взгляд, я улыбнулся. Передо мной стоял Маэс Хьюз собственной персоной уже в погонах майора. – Какие люди! Майор Маэс Хьюз собственной персоной. Не думал, что вас разведку выпускают на обед. Вижу, все растете в званиях?

    – Боюсь мне пока далеко до ваших высот, господин полковник, – улыбаясь, ответил он, на что я поморщился.

    – И ты туда же, – фыркнул я. – А то, что в Ишваре ты не раз прикрывал мне спину, это мне получается надо забыть? Если бы не ты в тот раз, я бы до сих пор лежал бы в тамошних песках. К тому же, Маэс, ты теперь майор, так что в столовой можешь называть меня Эдвардом.

    – Хорошо, – кивнул он, так и не престав улыбаться. – Кстати, ведь Мустанг пока подполковник?

    – Да вроде да, – ответил я, не понимая, к чему он клонит.

    – Тогда передай ему, что он мне должен! – сказал он, вызвав у меня недоуменный взгляд. – Мы поспорили с ним. Я сказал, что ты станешь полковником раньше его, а он был не согласен.

    – Ха-ха-ха, что, правда? – рассмеялся я. – Думаю, он будет несколько опечален этой новостью, а может, даже уязвлен. В Восточном штабе до сих пор делают ставки по любому поводу относительно нас двоих. Почему-то все думают, что между нами идет какая-то борьба.

    – А разве нет? – спросил меня Маэс. Я же в ответ лишь пожал плечами.

    – Мне незачем бороться с ним, одно же дело делаем, – ответил я, берясь за чай. – Да и не думаю, что он сам воспринимает это всерьез. Разве что так расслабляется.

    – Да, а ведь раньше мы с ним в Академии тоже соперничали, да и сейчас невольно соревнуемся, – усмехнулся Маэс. – Мы были тогда так молоды, романтичны.

    – А потом настал Ишвар, и пришлось отбросить всю романтику, что вела вас? – усмехнулся я. Маэс посмотрел на меня странным взглядом, чем-то напоминающий тот, когда мы вели подобные «задушевные» беседы в компании с Кимбли. Я вздохнул и отвернулся от него. – Ладно, извини, Маэс, не хотел тебе напоминать об этом.

    – Набил бы тебе морду если бы ты не был старше по званию, – заметил Маэс. – А еще лучше выпороть, – буркнул он напоследок. Эта идея заставила меня улыбнуться. Я представил, как Маэс подает заявление с этим требованием Фюреру и четко излагает по пунктам, почему это необходимо. Немного погоняв эту мысль, я отбросил ее как бредовую.

    – Наверное, ты прав, Маэс, – произнес я, нарушив неловкую тишину и разрядив атмосферу. – Мне действительно не стоило напоминать тебе о тех днях.

    – Ладно, не бери в голову, Эд, – махнул он рукой. – Я тоже хорош, обиделся на правду, – он замолчал и допил чай, свой я допил уже давно. – Слушай, Эдвард, а ты где остановился, в гостинице?

    – Пока нигде, – ответил я ему. – Сразу с поезда я отправился в Штаб, так что мне некогда было ходить по гостиницам.

    – Тогда ты можешь остановиться у меня, – сказал Маэс со своим всегдашним радушием. – Моя милая Гресия будет только рада этому. Все решено!

    – Ладно, ладно! Раз к тебе, так к тебе! – махнул я рукой, отправляясь к выходу из столовой. Маэс шел рядом. Когда мы вышли из столовой, я продолжил. – Если честно, я собирался сам разыскать тебя чтобы ты сам предложил мне остановиться у тебя. Надеюсь, ты простишь мне мой тактический ход?

    Хьюз внимательно посмотрел на меня и улыбнулся. Видимо примерно такого ответа он не ожидал, но желал услышать от меня. Ответа не полковника, но ребенка. И мне была приятна его реакция. Чувствую, вечером меня совсем замучают, и меня не спасет мое звание.

    Распрощавшись с Хьюзом и обещав ему заглянуть после совещания, чтобы вместе с ним отправится к нему домой, я отправился в библиотеку. Мне хотелось немного развеяться, а заодно и просмотреть какие-нибудь материалы. К моему удивлению в библиотеке оказалась "Книга рецептов Доктора Марко", увесистое издание с мелким шрифтом. Бегло пробежав по ней, так как у меня совершенно не было времени на вдумчивое чтение, я отметил что, скорее всего это действительно шифр. Вернув книгу, я отправился обратно в Штаб, по пути размышляя над тем, что именно может скрывать в себе это издание, и чего может стоить подобное знание.

    Ровно в три ноль-ноль я вошел в совещательный зал Генерального Штаба. Фюрер первым приветствовал меня, причем стоя. Во взгляде большинства генералов было безразличие, с толикой слабого интереса, и лишь у некоторых было презрение ко мне. Но никто не посмел перечить Брэдли, когда тот пригласил меня начать сегодняшний доклад с общей оценки самой систем управления промышленными объектами, на примере Восточной Зоны. Доклад прошел замечательно. Никто из генералов не пытался меня перебить, а лица некоторых только вытягивались, когда я приводил цифры сухой статистики. Должно быть, именно они ратовали за эту систему. Доклад был пространным. Как только я закончил говорить о результатах проверки и оценки самой системы, Брэдли предложил мне развивать мысль дальше и поделиться своим видением того, как желательнее всего управлять подобными объектами.

    В общем, когда совещание закончилось, генералитет смотрел на меня с куда большим интересом, чем по началу. Для них было очевидно, что я не просто выучил что-то по бумажке, а отлично понимал ситуацию и прекрасно подготовился. В итоге меня поблагодарили за усердную работу и пообещали учесть мои выводы при переработке системы управления. Было бы наивным полагать, что мне позволят остаться на это совещание, а потому отдав честь, я вышел из помещения. Было уже восемь часов вечера, и я не надеялся застать Хьюза на рабочем месте, но, тем не менее, я отправился к нему. Хьюз был на месте и усердно ждал меня.

    – Простите, что заставил вас ждать, господин майор, – ответил я, входя в кабинет.

    – Не беспокойся, Эдвард, – отмахнулся Хьюз, поднимаясь. – Идем, я уже предупредил Гресию, что мы немного задержимся. Так что лучше поспешить, чтобы она не сильно волновалась.

    Я кивнул, и мы отправились к нему домой. По дороге я забрал свои вещи из камеры хранения на проходной. Вскоре мы уже поднимались к нему в квартиру. Гресия встретила нас весьма радушно, особенно меня, хотя ее и несколько останавливало мое звание полковника. Чтобы не смущать женщину, я снял китель.

    – Как я и говорил при нашей встрече, зовите меня Эдом, – предложил я ей. – Все-таки вы не военный человек чтобы тянуться перед старшим по званию.

    Обед прошел в семейной обстановке. Гресия осмелела, называла меня на «ты» и даже один раз отчитала как нашкодившего ребенка, хотя ничего такого предосудительного я не сделал. Я с пониманием отнесся к этому. Очевидно, женщина до сих пор жалела меня, что мне пришлось столкнуться с тем, с чем ребенку сталкиваться не следует. Когда мы закончили ужинать, часы показывали уже десять часов вечера.

    – Похоже, уже поздно и детям пора спать, – сказал я, чем вызвал смех Маэса и улыбку Гресии. Они постелили мне на диване в гостиной, но попытки подоткнуть мне одеяло я пресек. Все-таки даже в гостеприимстве нужно знать меру.

    Изначально я планировал остаться в Централе на несколько дней, а потому мог спокойно провести исследования трудов Марко. На их исследование у меня ушло семь дней, так как я знал, что искать. Как оказалось, мои предположение, философский камень действительно требовал человеческие жизни в качестве своего сырья. Я внимательно исследовал все, что касалось этого вопроса в материалах доктора Марко. А потому еще раз убедился в том, что замыслило командование сделать с этой страной.

    Тень улыбки мелькнула на моем лице, я знал, что надо делать.

    ***

    В полутемной камере сидел довольно молодой мужчина. На вид ему было около тридцати лет. Одет он был в арестантскую робу, его черные не стриженые волосы спускались до плеч, а на лице были легкие следы небритости. Его руки были закованы в деревянные колодки так, что ладони, на которых были символы солнца и луны, не могли соединиться друг с другом. Черты лица этого человека можно было бы назвать приятными, если бы не его глаза, чей лед, казалось, мог заморозить даже Ад. Впрочем, такое сравнение было заслуженное. Зольф Джей Кимбли, Багряный Алхимик, также известный по прозванию Кровавый, один из самых жестоких и результативных Алхимиков Аместриса. Пожалуй, только Жнец, прославившийся в Ишваре своими могущественными атаками на позиции повстанцев и безжалостными экспериментами над некоторыми из них, мог превзойти его в жестокости.

    Вот только стоило кровавому псу армии оскалиться на своих хозяев, как его обвинили предателем и засадили в камеру для смертников. И теперь он сидел, ожидая, когда его позовут чтобы исполнить приговор. Вот только сам алхимик понимал, что это произойдет не скоро. Хотя он оказался кусачим псом, но псом он был слишком хорошим, чтобы его так просто взяли и усыпили. Так что он преспокойно ожидал, когда он вновь окажется востребованным для своих хозяев.

    Дверь камеры скрипнула и отворилась. Прищурившись, Кимбли посмотрел на нежданного посетителя. Им оказался тюремщик, обычно два раз в день приносящий обед и теперь Кимбли интересовало, что заставило его прийти во внеурочное время.

    – Кимбли, на выход, – сказал тот, голосом полным презрения. – И держи руки, так чтобы я видел.

    – Что-то случилось, господин тюремщик? – весьма вежливым тоном поинтересовался заключенный, поднимаясь с нар.

    – Тебя выпускают, – ответил тюремщик, освобождая проход для заключенного. – Уж не знаю, какая муха укусила командование, выпускать такого маньяка как ты, но мне приказано выпустить тебя!

    – О, должно быть командованию вновь понадобились мои услуги, – лучезарно улыбнулся Кимбли.

    Тюремщик запер камеру и повел Алхимика по коридорам тюрьмы. Вскоре, пройдя через несколько пунктов охраны, они вышли в административное крыло. Там с Кимбли сняли наручники, дали возможность привести себя в порядок, помыться и переодеться в военную форму со знаками отличия майора. Кимбли следовал указаниям без ропота, справедливо полагая, что вскоре ему все объяснят. Когда он закончил приводить себя в порядок и убрал те немногие вещи, что у него были с собой в момент ареста, и которые ему теперь вновь вернули, включая серебряные часы, знак государственного алхимика, его проводили в очередной кабинет. А в этом кабинете его уже ждали.

    В невысокой фигуре можно было бы опознать мальчика лет десяти-одинадцати. Волосы и глаза цвета золота, невысокий рост, худощавое телосложение, тонкие руки и ноги. Вот только от ребенка его отличало волевое лицо, военная форма с погонами полковника и глаза, которые вполне могли посоперничать по безжалостности с Кимбли. Выправка, плавность и скупость движений, сосредоточенность на лице – все говорило о том, что это не просто ребенок. Вошедший Кимбли с интересом осматривал этого 'ребенка', а тот в свою очередь смотрел на него как на повседневно используемую вещь, не больше. Расфокусированный взгляд, готовый в любую секунду сорваться в любом ином направлении, что привлечет его интерес. Повернувшись к сопровождающему Кимбли сержанту, он отпустил его жестом. Тот поспешил исполнить безмолвный приказ вышестоящего офицера. Кимбли прошел в кабинет и сел в одно из кресел, куда кивком головы указал полковник.

    – А вы все растете в званиях, господин Стальной Алхимик, – доброжелательно улыбаясь, сказал Кимбли. – В нашу последнюю встречу, мы были в одинаковом звании, а теперь вы существенно шагнули вперед, оставив меня далеко позади.

    – Не все определяют чины и звания, Зольф, – как-то грустно улыбнулся юный полковник. – Для таких людей как мы с тобой это всего лишь инструмент, средство достижения наших целей. И что-то высокие звания не помогли тем, на ком ты продемонстрировал своё искусство!

    – Искусство? – с интересом переспросил Кимбли. – А мне нравится.

    – Еще бы тебе не нравилось дело твоих рук, – усмехнулся его собеседник, но тут же оборвав смех, поморщился, должно быть от боли. На немой вопрос Кимбли, полковник пояснил. – Мирное время не для нас с тобой. Уж очень легко потерять форму и попасться в самый неприятный момент какому-нибудь анархисту.

    Кимбли понимающе кивнул. Сам он весьма сильно подрастерял форму в тюрьме, хотя и просидел всего чуть больше года. В этот момент полковник достал из кожаного портфеля и передал Кимбли несколько бумаг. Тот принял их и бегло ознакомился.

    – Я так понимаю, теперь я ваш подчиненный, господин полковник? – спросил Кимбли, закончив чтение документов.

    – Вы правильно понимаете, майор, – кивнул тот. Забрав документы, полковник немного прошелся по кабинету и посмотрел в окно. Улица за забором была пуста, так как в этом районе столицы жило не так много людей. К тому же была середина рабочего дня, а потому на улице бы ломало прохожих. – Кстати, можете обращаться ко мне по имени, когда мы находимся в приватной обстановке. Мы с вами довольно долго воевали вместе и ели из одного котелка, чтобы всякие чины указывали нам, как относится друг к другу.

    – Как пожелаешь, Эдвард, – согласился Кимбли. – Пожалуй из многих наших боевых 'товарищей', лишь ты прекрасно меня понимаешь, как и я тебя. Мне всегда нравилась твоя прямота, то, что ты никогда не прятался за какие-то свои принципы, идеи, мечты, – посидев еще немного, Кимбли резко поднялся. – Так какие будут приказания, босс?

    Юный полковник внимательно посмотрел на своего резвого подчиненного, но не спешил отвечать. Он вновь отвернулся к окну, полностью погрузившись в свои мысли. Наконец, когда терпение стало оставлять Кимбли, он ответил.

    – На границе с Кретой и Аэруго, особенно в районе Фотсета, не спокойно, но пока там особого вмешательства не требуется, – сказал он ровным голосом. Затем он повернулся к своему подчиненному и внимательно посмотрел ему в глаза. – ПОКА не требуется! Тем не менее, меня уже переводят туда. Ты же пока не вызываешь доверия у командования, но оно пошло мне на встречу. Впрочем, для начала тебе предписали восстанавливать свою былую форму, заняв мою должность в Восточной Зоне. Не знаю, как это совместить с той бумажной работой, что тебе предстоит, так что тебе придется что-то придумать. Да-да, у меня не так много помощников, а бумаг немало, так что советую приготовиться. Теперь отсидеться в тюрьме, пока другие работают, не удастся, – Кимбли сделал страшное лицо, показательно ужаснувшись, чем вызвал улыбку на лице полковника Элрика. Но тот опять скривился от боли, раны давали о себе знать. Он даже пошатнулся, и ему пришлось схватиться за спинку кресла. – Черт, как же мне надоела моя слабость.

    – Хм, Эдвард, как тебя врачи вообще из больницы выпустили, если ты и так еле стоишь? – спросил обеспокоенным тоном Кимбли.

    – Как будто я вообще подпускал к себе врачей, – сквозь зубы прорычал Стальной Алхимик. Собравшись с силами, он отлепился от кресла и выпрямился. – В том случае, если ситуация на границе усугубиться настолько что перейдет в 'горячую фазу', тогда и только тогда тебе будет позволено присоединится ко мне. И учти, за тобой будут наблюдать. Впрочем, кому я это говорю, – сказал он. Затем он не спеша пошел к выходу. – Ладно, идем. Мне надоело тут торчать.

    Кимбли последовал за своим боссом. Они прошли через несколько постов, где охрана без вопросов пропускала их, даже не спрашивая документов у полковника. Он был слишком приметной персоной в армии, чтобы не опознать его. Выйдя из здания тюрьмы, они прошли по улице и сели в машину, за рулем которой находился неизвестный Кимбли Лейтенант. Вернее, лицо ему казалось знакомым, но имени он не мог вспомнить.

    – Знакомьтесь, это мой секретарь, лейтенант Виктор Штейн, а это майор Зольф Джей Кимбли, думаю, вы наслышаны о нем, – коротко представил своих подчиненных друг другу полковник. – А теперь поехали в Центральный Штаб.

    – Виктор Штейн? – переспросил Кимбли, когда машина тронулась. – Вы воевали вместе с нами в Ишваре? Мне кажется, я видел вас там.

    – Совершенно верно, господин майор, – кивнул водитель. – Я воевал в отряде полковника, пока не был ранен. Тогда он вытащил меня на собственной спине, несмотря на то, что мы были практически окружены ишваритами.

    – Как интересно, – заметил Кимбли. – А с виду ведь и не скажешь, что он способен поднять такую тяжесть.

    – Могу и больше, майор, было бы желание, – спокойно ответил полковник Элрик, сидя рядом с майором закрыв глаза. – Только я не привык афишировать все свои способности, впрочем, как и вы! – последнее предложение он буквально прошептал на грани слышимости, так что его уловил только Кимбли.

    Спустя десять минут машина подъехала к зданию Генерального Штаба, и два офицера выйдя из нее, направились внутрь. Войдя на проходную, они застали довольно интересную картину. Двое детей лет десяти, мальчик и девочка, оба со светлыми блондинистыми волосами, что-то пытались доказать дежурному, но тот игнорировал их не желая слушать. Полковник Элрик остановился, разглядывая детей, а затем на его лице мелькнула тень улыбки.

    ***

    Я стоял и смотрел на Ала и Уинри, которые приехали в Централ проведать меня, а заодно справится о моем самочувствии. Вчерашнее происшествие должно было попасть во все газеты, так что ребята, скорее всего, сели на Вечерний поезд до Централа, проходящий через Ризенбург, чтобы ближе к обеду прибыть в столицу.

    – Мне так кажется, полковник, что эти дети приехали в столицу не просто так, – заметил Кимбли, говоря негромким голосом. – Мальчик немного похож на тебя, да и девочка мне кажется знакомой. Где-то я ее видел, но вот где...

    – Альфонс Элрик и Уинри Рокбелл, – назвал я их имена, продолжая со стороны наблюдать за интересным представлением и не спеша вмешиваться. С Кимбли мы стояли так, что от стойки дежурного нас не было видно. – Он – мой брат, а она – мой механик автоброни.

    – Рокбелл? Уж не дочь ли она тех знаменитых врачей Рокбеллов, что погибли в регионе Канда? – спросил Кимбли. В ответ я коротко кивнул. – Когда мы прибыли в тот госпиталь, они уже были мертвы, а их пациенты напуганы. Еле удалось успокоить их и отправить в эвакуацию. Среди вещей тех врачей, я видел фотографию, где они изображены с маленькой девочкой на руках. То-то мне ее лицо показалось знакомым.

    – Отправить в эвакуацию? – с интересом спросил я. – Я думал, ты там всех порешил.

    – Я конечно маньяк, но тех детей и стариков я трогать не стал, рука не поднялась, – заметил Кимбли, сосредоточенно смотря на девочку. – Ты прекрасно знаешь, что я всегда уважал людей целеустремленных и решительных. Мне нравятся те, кто верен своему делу, кто готов идти до конца. Сражаться и побеждать врага – удел солдат, дело же врачей спасать человеческие жизни не зависимо от происхождения. Жаль, что мне не удалось посмотреть на их лица, когда они были еще живы, – тут Кимбли посмотрел на меня. – Кстати, среди пациентов был один мальчишка ишварит, на котором были слабозаметные следы лечения алхимией. Разве Рокбеллы владели алхимией?

    – Я заезжал в этот госпиталь за пару дней до твоего наступления, – не скрывая правды, ответил я. – У парнишки был перебит позвоночник, в общем, не жилец. Ну, я и провел маленький эксперимент. Благо он был не первый, и он поправился.

    – Как интересно, не знал, что ты проводил в Ишваре эксперименты на людях, – усмехнулся Кимбли. В ответ я лишь пожал плечами.

    – Все Государственные алхимики проводили в Ишваре эксперименты над людьми, – сказал я. – Чего уж тут увиливать. Ты – своими взрывами, Марко еще над чем-то работал, Мустанг баловался огнем, да и я тоже всего решил опробовать помаленьку. Просто это мы с тобой не рефлексируем и можем спокойно обсуждать такого рода эксперименты, применяя полученные знания. А вот остальных Ишвар сломал, – тут я посмотрел в сторону дежурного. Тот уже вызвал караул, и детей собирались забрать. – Похоже, пора нам с тобой вмешаться, Кимбли. Давай иди вперед, а я следом за тобой. Отведи их в комнату отдыха на втором этаже, только сначала поводи их Штабу минут пятнадцать.