Текст книги "Невеста с миллионами"

Автор книги: Адольф Мютцельбург

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 37 страниц)

IV. ИНЕС

В один из чудесных осенних вечеров 1861 года на голубой водной глади Ливорно плавно покачивался пароход, отправлявшийся в Геную. До отплытия оставались считанные минуты. Из трубы судна уже поднимался дым, а корабельный колокол подал последний сигнал к отходу, когда на набережную вылетела коляска, запряженная парой мчавшихся во весь опор лошадей. Не успела она остановиться, как из нее выпрыгнул молодой человек и крикнул одному из лодочников, небрежно стоявших в своих суденышках:

– Скорее… скорее на пароход!

Через несколько мгновений юноша уже был в лодке.

– Ну, чего же ты медлишь? – нетерпеливо бросил он по-итальянски, но с явным французским акцентом. – Если успеешь вовремя, я дам тебе скудо!

С этими словами он поставил на дно лодки саквояж, составлявший весь его багаж.

Хозяин лодки, коренастый малый с рыжими всклокоченными волосами и такого же цвета бородой, вытянул руку, указывая на пароход, и сказал:

– Поглядите сами, синьор, слишком поздно: последние лодки уже пристали!

– Даю два скудо, если успеешь! – воскликнул молодой человек вне себя от возбуждения. – Нужно рискнуть! Несколько минут они там подождут.

– Добро! – согласился рыжебородый и сел на весла, в то время как юноша не сводил глаз с парохода, по трапу которого поднимались последние пассажиры.

Это был стройный молодой человек чуть старше двадцати лет, облаченный в скромный, однако весьма элегантный дорожный костюм. Судя по внешнему виду, он был настоящим французом, а по манере держаться и обветренному, загорелому лицу в нем безошибочно можно было угадать офицера. В довершение всего лицо юноши украшали усики и бородка клинышком – явное доказательство принадлежности к французской армии, где их ношение стало традицией.

Гребец флегматично работал веслами.

– Быстрее, черт побери! – воскликнул молодой человек, топнув от негодования ногой. – Кто так гребет! Дай-ка я помогу!

Вместо ответа рыжебородый вообще вытащил весла из воды и положил перед собой.

– Что это значит? – вскричал юноша, уставившись на него почти с испугом. – Как это понимать?

– Устал – не могу больше, – ответил тот, нагло ухмыляясь.

– Если так, я готов сам поработать одним веслом! – нашел выход француз. – Только быстрее, быстрее!

– Э, нет, у нас так не принято, у нас синьоры не берутся за весла, – насмешливо возразил владелец лодки. – Хотя если дадите два наполеондора – может быть, что и получится!

– Негодяй! – воскликнул молодой человек, поняв, что его надули. – Если не будешь грести как следует, я проломлю тебе череп! Так вот куда ты клонишь! Мерзавец! Быстрее, говорю!

– Вы, конечно, можете раскроить мне череп, ваша милость, если вам угодно, – засмеялся рыжебородый. – Да только на пароход вам тогда не попасть, а вместо этого придется познакомиться с карабинерами, которые похуже солдат прежнего великого герцога!

– Пусть так, каналья! – вскричал француз. – Только скорее!

– Сперва деньги, синьор! – запротестовал гребец, протягивая руку.

Между тем из трубы парохода повалили густые клубы дыма и огромные колеса пришли в движение. Молодой человек вскрикнул от ярости и швырнул оба наполеондора на дно лодки. Гребец собрался было не спеша их подобрать.

– Все! Моему терпению пришел конец! – вскричал француз. – Вперед, или я размозжу тебе голову!

И он выхватил из кармана револьвер.

Гребец вздрогнул и побледнел. Но, вероятно, рассудил, что пассажир не отважится на такое отчаянное средство, и вознамерился продолжить поиск монет. Однако молодой человек схватил его за руку и тоном, не оставлявшим больше никаких сомнений, прошептал ему на ухо:

– Еще секунда промедления, и ты отправишься на тот свет!

– Так дайте же еще один наполеондор, ваша милость, – я бедный человек! – протянул рыжебородый с напускной покорностью. – Имейте сострадание, и Господь вознаградит вас!

Увидев, однако, что молодой француз изменился в лице и поднял пистолет, он быстро взялся за весла и принялся работать ими не на шутку. Между тем пароход описал дугу, но не покидал бухту и был еще вполне досягаем. Теперь молодого человека отделяли от судна какие-нибудь сто метров, и он по-прежнему подгонял своего гребца.

– А тот наполеондор, что обещала добавить мне ваша милость? – продолжал рядиться рыжебородый.

– Получишь у трапа, – успокоил француз. – А пока торопись, иначе я прыгну в воду и доберусь до него вплавь!

Вероятно, вид молодого человека не оставлял сомнений в том, что он сдержит слово, поэтому лодочник вновь налег на весла. В левую руку француз взял свой скромный багаж, а в правой сжимал обещанный золотой. Едва поставив ногу на трап, он бросил монету в лодку. Затем, взявшись правой рукой за поручень трапа, так сильно и в то же время ловко оттолкнул лодку с успевшим подняться на ноги владельцем, что тот полетел за борт и, пытаясь удержаться, опрокинул свое утлое суденышко.

Пока молодой человек не спеша поднимался по трапу, пароход пришел в движение. На палубе раздавался громкий смех и крики восторга всех тех, кто был свидетелем забавной сцены; француза встретили одобрительными возгласами и криками «браво».

Между тем незадачливый лодочник вынырнул из воды. Мокрые волосы и борода, выпученные от ярости и страха глаза придавали ему столь комичный вид, что пассажиры опять покатились со смеху. Когда же их новый попутчик приблизился к борту и с улыбкой помахал рыжебородому, тот погрозил ему кулаком и что-то прокричал.

Молодой француз принялся внимательно оглядывать палубу. Очевидно, он не нашел того, кого искал, потому что на лице его промелькнула досада.

Почти все, кто находился на палубе, любовались теперь великолепным зрелищем садящегося в морской дали солнца. Но молодой француз остался равнодушным к солнечному закату. Он спустился в салон, где находились по преимуществу дамы. Но и там, видно, не встретил интересующего его человека. Печальный и озадаченный, он вновь поднялся на палубу и наконец уселся в шезлонг, намереваясь как следует отдохнуть.

При этом он слишком далеко вытянул ноги, и тотчас же о них споткнулся один из пассажиров – долговязый, тощий господин, закутанный в длинный плед. Молодой француз учтиво извинился и поспешил подобрать ноги. Однако долговязый не уходил. Больше того, вглядевшись в нашего героя, он с удивлением воскликнул:

– Что я вижу? Это в самом деле вы, Трепор?

– Он самый! А вы, черт побери, Бельфлёр, если не ошибаюсь?

– К вашим услугам, господин барон, – ответил долговязый.

– Рад видеть вас, Бельфлёр! – сказал Трепор, протягивая ему руку. – Пожалуй, вы единственная живая душа на этом пароходе, которую я знаю. Возвращаетесь во Францию?

Бельфлёр уже успел устроиться в шезлонге рядом с ним. Он попросил у Трепора огня, который озарил его продолговатое, узкое лицо с редкими белокурыми усиками и бакенбардами. Худощавая фигура и флегматичный вид делали его похожим скорее на англичанина, нежели на француза.

– Вы не ошиблись, барон! Я отсутствовал более года и так насмотрелся на все достопримечательности Египта, Сирии, Малой Азии, Константинополя и Греции, что пресытился ими, как некогда Итальянским бульваром, нашим клубом и кафе «Риш». Черкешенок я знаю теперь лучше, чем девушек из «Варьете». Кстати, что поделывает Фифина?

– Фифина? Не имею представления, – несколько рассеянно ответил Трепор.

– Ого… с ней покончено? – спросил Бельфлёр. – Ну, разумеется, меня ведь не было больше года! А Батавия?

– Господи ты Боже мой! Ну откуда мне знать? – воскликнул Трепор. – Меня это давно уже не волнует. Не трудитесь напрасно, Бельфлёр, обо всем этом я не имею ни малейшего представления!

– Сколько же времени вас не было в Париже? – спросил собеседник.

– Меня? Ну, приблизительно недели четыре – такова продолжительность моего отпуска, – ответил Трепор.

– Четыре недели! – вскричал Бельфлёр. – И вы уже ничего не знаете? Так вот, мой друг, в отличие от вас мне кое-что известно – например, что вы влюблены!

– В самом деле? Возможно, так оно и есть, – согласился Трепор.

– Я угадал, не правда ли? – допытывался собеседник.

На это Трепор ничего не ответил – он задумчиво смотрел прямо перед собой.

– Возвращаетесь в Париж продолжать прежнюю жизнь, Бельфлёр? – спросил он, помолчав.

– Почему бы и нет… если удастся! – ответил тот. – Что может быть лучше, пока кошелек набит и желания остаются прежними! Из всех скучных мест Париж самый подходящий для этого город!

– Там нам придется видеться редко, – заметил Трепор.

Бельфлёр улыбнулся.

– Вероятно, вам вот-вот подойдет время становиться в строй. Стареете, мой друг. Если память меня не подводит, скоро вам стукнет двадцать один год!

– Немного больше, – уточнил Трепор. – Можете смеяться, но у меня нет охоты растрачивать себя на такую жизнь. Она для меня больше не существует! Давно вы на этом пароходе, Бельфлёр?

– С того момента, как он бросил якорь, – ответил тот. – Что мне было делать в Ливорно, этом скучном городишке, где кругом одни торгаши? Неаполь вообще единственное место в Италии, которое мне по душе. Рим ужасно надоедает, Флоренция и Венеция – не меньше. Как вы думаете, из этой Италии выйдет когда-нибудь что-то путное?

– Не знаю, право, но будем надеяться, – рассеянно ответил Трепор. – Выходит, вы поднялись на борт одним из первых? Тогда вы, наверное, видели, как садилось большинство пассажиров?

– Я видел всех без исключения, с первого до последнего человека! – ответил Бельфлёр.

– Кажется, пребывание на Востоке научило вас сильно преувеличивать, – заметил Трепор. – Если бы вы видели последнего, то давно узнали бы меня, ибо последним по трапу поднялся именно ваш покорный слуга.

– А, так это были вы? В таком случае вы правы. Как раз в это время я отвлекся – отправился с несколькими дамами, которые попросили отпереть им первую каюту, ибо сильно утомились и решили отдохнуть. По всему было видно, что это аристократки.

– Опишите, как они выглядели, – прервал его Трепор, оживившись. – Не было ли среди них красивой, стройной девушки лет девятнадцати-двадцати, с очень тонким лицом, прекрасными темными глазами, черными волосами и удивительно маленькой ножкой?

– Да вы просто пылаете страстью! – воскликнул Бельфлёр. – Наберитесь терпения, мой друг! Прежде всего там был пожилой респектабельный господин. Он, вероятно, сейчас ужинает в салоне – по виду дворецкий или что-то в этом роде.

– Верно, верно, это они! – торжествующе вскричал Трепор.

– Ага, наконец-то мы стали разговорчивее! – заметил Бельфлёр. – Как вы поступите, если я вдруг прерву свой рассказ и признаюсь, что больше ничего не видел? Кроме прислуги там была привлекательная дама средних лет с ястребиным носом, широкими бровями, великолепными зубами…

– Правильно, все сходится! – воскликнул Трепор. – Должно быть, это они! Продолжайте, прошу вас!

– Потом белокурая дама приблизительно лет тридцати, похоже, замужняя…

– Все совпадает! – ликовал Трепор. – А теперь о той, о которой я говорил…

– Я ничего об этом не знаю, – холодно, выговаривая каждое слово, отчеканил Бельфлёр. – Кроме тех, о ком уже рассказал, я заметил лишь какое-то невзрачное тщедушное создание – правда, с темными волосами. Вероятно, это была компаньонка кого-то из дам.

Трепор поднялся с шезлонга и обронил несколько досадливых слов. Он сообразил, что своей чрезмерной горячностью дал Бельфлёру прекрасный повод для шуток.

– А теперь, утолив с помощью моих рассказов потребности души, не услышали ли вы вдруг страстный зов своего желудка? – витиевато спросил Бельфлёр. – Разве природа, которую вы попытались подчинить собственной воле, не берет наконец свое, вызывая у вас чувство сильного голода и непреодолимой жажды?

Трепор рассмеялся.

– В самом деле, вы правы! – воскликнул он. – Вы оказались более тонким знатоком природы, чем я ожидал! Давайте поужинаем вместе. Верите или нет: с девяти утра у меня во рту не было ни крошки!

– Очень может быть! – согласился Бельфлёр. – Я знаю людей, которые уморили себя голодом от несчастной любви, но мне известны и такие, кто был до того счастлив в любви, что в конце концов умер голодной смертью, поскольку у него не осталось больше съестного. Так что давайте ужинать. Там свободный столик, море спокойное. Попросим принести лампу, чтобы мы могли видеть друг друга, и попробуем отыскать в меню что-нибудь подходящее.

И он позвал официанта.

Вскоре оба сидели за накрытым столиком, беседуя, теперь уже спокойнее и обстоятельнее, чем прежде, о своих личных делах. Бельфлёр, сочетавший насмешливый нрав парижанина с настоящей английской флегмой, был на несколько лет старше Трепора и, поскольку его родителей уже не было в живых, сам себе хозяин. Капитан Трепор был сыном французского генерала Максимилиана Морреля, барона де Трепора, и уже успел отличиться во время военных действий в Алжире и Италии; еще ребенком ему удалось побывать вместе с отцом в Крыму, где отец принимал участие в Крымской кампании. Генерал Моррель слыл очень богатым человеком, но Эдмону пришлось испытать все тяготы военной службы, словно простому, не имеющему ни гроша за душой лейтенанту, и этот четырехнедельный отпуск, который он использовал для поездки в Неаполь и Рим, оказался первым, разрешенным сыну строгим отцом.

В ходе разговора к Эдмону де Трепору постепенно вернулась прежняя молчаливость. Беседа шла преимущественно о парижских знакомствах: после долгого отсутствия Бельфлёру не терпелось узнать, что нового произошло в их переменчивой столичной жизни. Он поделился с приятелем и кое-какими впечатлениями от своего затянувшегося путешествия. Заметив в конце концов, что молодой капитан слушает его крайне рассеянно, Бельфлёр потерял терпение.

– Послушайте! – воскликнул он. – Вам и в самом деле нет смысла возвращаться в Париж, по крайней мере в наш круг. Вы превратились в самого настоящего обывателя. Если уж вам так невмоготу, если у вас так тяжело на сердце, дайте волю чувствам, облегчите душу. Кто она такая, ваша незнакомка? Говорите же, наконец, а то я устал! Надеюсь, ваша любовь не безнадежна. Человек, подобный вам – сын несметно богатого отца, будущий маршал Франции, – может жениться на герцогине, даже на принцессе, стоит ему только захотеть! Так что довольно отмалчиваться, откройте мне свое сердце! Хочу вас обрадовать: девушка действительно была очаровательная…

– И вы так считаете? – оживился Трепор, не заметив, как Бельфлёр скрыл улыбку. – Нельзя сказать, что она идеал красоты, однако пленяет сердце.

– Вы раньше уже встречали эту даму? – спросил Бельфлёр.

– Не знаю, хотя долго ломал себе голову над этим, – ответил Трепор, готовый вновь предаться размышлениям.

– Постойте! Довольно мечтаний! – вскричал Бельфлёр. – Отныне я посвящен в вашу тайну и хочу знать все до конца!

Трепор, похоже, и в самом деле несколько устыдился той роли, какую играл.

– Прошу простить меня! – сказал он. – Но если испытываешь первое чувство… А я и вправду не представляю, что рассказывать… это так мало… почти ничего…

Бельфлёр больше не приставал к нему. Он сделал серьезное лицо и спокойно ждал, что будет дальше.

– Это случилось в Неаполе, при восхождении на Везувий… – нерешительно начал Трепор и, увидев, что Бельфлёр ободряюще кивнул ему, продолжал: – Я поднялся совсем один, в сопровождении проводника, хотя погода была ненастной: дул сильный ветер и к тому же собирался дождь. Проводник, немолодой, очень опытный человек, предупреждал меня, что нас наверняка застигнет буря. И оказался прав. Едва мы добрались до так называемого Пьяно-делле-Джинестре, где находилась одинокая хижина, как разразился настоящий ураган: ветер достигал такой силы, что я всерьез опасался, как бы меня вместе с мулом не сбросило в бездну, – одним словом, экспедицию пришлось отложить до следующего дня. Я решил искать спасения в хижине и поскакал туда. В ту же минуту я заметил группу всадников, во весь опор мчавшихся вниз по склону Везувия. Там было четыре дамы и четверо мужчин. Мул одной из женщин обезумел от бешеной скачки и, опередив остальных, летел во всю прыть мимо хижины. От испуга всадница вскрикнула – мул сбился с тропы и легко мог оступиться. Поравнявшись с понесшим животным, я в мгновение ока остановил его и, соскочив с мула, помог даме сойти на землю. Поскольку продолжал бушевать ужасный ветер, я предложил ей руку и сделал знак проводнику увести обоих мулов. Все это, понятно, было делом одной минуты…

– Разумеется, – вставил Бельфлёр.

– Лицо дамы закрывала вуаль, но я, помню, успел заметить, что она молода и хороша собой, – продолжал Эдмон де Трепор. – Что мне понравилось в ней более всего, так это ее твердость и уверенность в себе в эту жуткую непогоду. Перед хижиной к нам подошел немолодой господин. Он поблагодарил меня и увел мою спутницу. Мы все вошли в хижину, где собралось уже немало людей. Если говорить откровенно, она была просто битком набита. Моя подопечная откинула вуаль, и я обнаружил… Впрочем, что я буду вам рассказывать? Вы сами ее видели и, кажется, не разделяете моего восхищения…

– Конечно, – подтвердил Бельфлер. – К счастью, у людей разные вкусы. Если бы в ту даму влюбился я, то наверняка ничего бы вам не рассказал.

– Короче говоря, она произвела на меня впечатление, – продолжал Трепор. – На душе у меня сделалось удивительно хорошо. Эта прекрасные глаза, такие смелые и в то же время нежные, эта улыбка, этот мечтательный взгляд. Нет, сколько я ни напрягал память, все было напрасно. Однако я не мог отвести от нее глаз. Она это заметила и больше не смотрела в мою сторону. Приблизиться к ней я не мог – теснота в небольшом помещении не позволяла это сделать. Но я твердо решил следовать за ней до тех пор, пока не представится удобный случай познакомиться. Как только ураган немного стих, все восемь человек покинули наше временное пристанище. Я с ними распрощался. Молодая дама весьма учтиво ответила на мой поклон, и в ее взгляде мне почудилось некое ободрение. Я отправился следом. Внизу в Ресине стояли два экипажа. Мои незнакомцы сели в них и уехали. Я, разумеется, не мог с такой же скоростью последовать за ними, потому что ближайший поезд отправлялся только через два часа, однако я навел справки у их бывших проводников и таким образом узнал название гостиницы, где они жили в Неаполе. Приехав в Неаполь, я сразу поспешил туда, чтобы справиться о компании, которая накануне поднималась на Везувий. Мне назвали имя одной знатной англичанки, вдовы. Из двух дам, которые были значительно моложе, одна, блондинка, – родственница этой англичанки, а вторая, как предполагали, всего лишь добрая знакомая. Четвертая дама, похоже, была служанкой. Сопровождали женщин господа из Неаполя и управляющий. Все они якобы уехали в Рим. В Рим! Эта новость поразила меня словно удар грома. Я готов был без всякого промедления броситься следом за ними. Однако я рассказываю слишком подробно, вы зеваете, Бельфлёр?

– Простите, я немного устал, только и всего, – ответил, улыбнувшись, тот.

– Так вот, приехал я в Рим, – продолжал Эдмон. – Отпуск мне дали всего на двадцать восемь дней. Десять дней я провел в Неаполе, оставалось восемнадцать. В Риме я пробыл полные две недели, так и не напав на след моих дам. Наконец, объезжая верхом в один прекрасный день ближайшие окрестности города, я увидел на одной из дорог два экипажа, которые собирались покинуть Вечный город. Повинуясь какому-то неясному предчувствию, я приблизился к ним и обнаружил в первом экипаже этих трех дам, а во втором – управляющего со слугами. Я поздоровался, мне ответили весьма учтиво, больше того – мне дали понять, что меня узнали. Тем не менее коляски тронулись и быстро скрылись из виду. Судя по направлению, в котором они уехали, их путь мог лежать только во Флоренцию. На следующий день я поехал туда. Надежда встретить их по дороге не оправдалась, не сбылись и ожидания, что я наверняка столкнусь с ними в самом городе, – только вчера я увидел, как они входили в гостиницу, а когда спустя какой-то час стал наводить справки, меня вновь ждало разочарование: за это время они успели уехать поездом в Пизу! Это было уже слишком! Теперь я окончательно решил во что бы то ни стало следовать за ними! Я не собирался уповать на слепой случай. В Пизе я разузнал, что неуловимые дамы наняли экипаж и отправились с визитом на одну из пригородных вилл. Я уже был готов на все, меня не смущало даже то, что мой поступок может быть расценен как наглость и беззастенчивость, – я взял наемный экипаж и поехал на эту виллу! В гостинице близлежащей деревушки я выяснил, что интересующая меня компания встречена владельцем виллы и предполагает остаться на ночь. Я решил остановиться в этой деревенской гостинице инкогнито. Сегодня после полудня один малый, которого я нанял шпионить, передал мне, что господа покинули виллу и отправились в Ливорно. Я поехал за ними в своем экипаже, но, к несчастью, на узком участке дороги навстречу нам попался другой, который так неудачно разъехался с моим, что наша лошадь получила тяжелую рану. Мне пришлось улаживать дело с бранящимся кучером, а затем добираться пешком до ближайшего городка, терзаясь от мысли, что пароход может отчалить перед самым моим носом. После бесконечных мытарств мне удалось раздобыть неплохую упряжку. Один богатый синьор скрепя сердце уступил мне до Ливорно свой экипаж за пять наполеондоров. Вот как я очутился здесь в самую последнюю минуту! Такая со мной приключилась история!

Едва Трепор смолк, Бельфлёр поднялся, разгоняя охватившую его сонливость.

– А-а! – протянул он. – Так вот оно что! Очень любопытно! Все это так необычно! Что ж, желаю вам счастья, думаю, здесь, на пароходе, вам наконец-то повезет! Однако простите меня! Вы, конечно, не сомкнете глаз всю ночь, а я собираюсь прибыть завтра в Геную, имея свежий вид. Так что пойду поищу свободную каюту. Доброй ночи, дорогой капитан! Надеюсь, вы пригласите меня на помолвку или хотя бы на свадьбу?

– Разумеется! – ответил, засмеявшись, Трепор. – Идите спать, вы едва держитесь на ногах!

– Увы, годы берут свое! – пробормотал Бельфлёр, который, как мы помним, был всего на несколько лет старше Трепора. – Спокойной ночи!

И он направился, полусонный, к выходу.

Трепор остался на палубе. Воздух дышал прохладой и свежестью. На палубе еще попадались пассажиры. Капитан принялся расхаживать взад и вперед. Ему показалось, что он увидел управляющего таинственных дам. Тот сидел у борта, устремив взгляд в морскую даль. Может быть, стоит набраться смелости и заговорить с ним? Пока Трепор колебался, немолодой господин поднялся со своего места и растворился во тьме. Удобный момент опять был упущен.

Эдмон рассудил, что, в конце концов, самое разумное тоже поспать несколько часов, чтобы набраться сил в ожидании любых неожиданностей предстоящего дня. Он отыскал укромное место и вскоре заснул, убаюканный своими мыслями.

Путь от Ливорно до Генуи неблизок. Трепор наказал служителю разбудить его в четыре утра. Поднявшись на палубу, молодой француз был неприятно удивлен, обнаружив, что погода успела испортиться: стало ветрено и дождливо. Пассажиров на палубе можно было пересчитать по пальцам. Эдмону снова пришлось оставить всякую надежду увидеть свою незнакомку на пароходе.

До Генуи оставалось не так далеко. Палуба мало-помалу заполнялась пассажирами, которые зябко кутались в свои плащи и накидки, дамы по случаю ненастья опустили густую вуаль и подняли капюшоны. Узнать кого бы то ни было из них стало невозможно. Однако Эдмон все же высмотрел управляющего, а вскоре заметил, что к нему присоединились четыре женщины. В одной из них он тотчас угадал даму своего сердца, но приблизиться к ней не осмелился, ограничившись наблюдением с почтительного расстояния.

Замаячила среди пассажиров и долговязая фигура Бельфлёра. Увидев Эдмона, тот направился к нему.

– Доброе утро, Трепор! – сказал француз, поеживаясь от холода. – Чудная погодка! Сразу видно, что до родных берегов – рукой подать! А вот и ваши дамы! Пойдемте, продефилируем перед ними – кто знает, может быть, Купидон будет к вам благосклонен!

Эдмону не хотелось, чтобы дамы увидели его вместе с Бельфлёром, но это как-никак была еще одна возможность пройти мимо них. Оба приятеля направились вдоль палубы. Однако лица дам скрывала густая вуаль, не позволявшая определить, вспомнили ли они незнакомца с Везувия. В это время раздались звуки большого колокола. На палубе поднялась обычная суматоха, и Эдмону стоило немалого труда держаться поблизости от своих дам. К его огорчению, Бельфлёр по-прежнему был рядом и, казалось, не думал с ним расставаться.

– Бельфлёр, – сказал Трепор немного сдавленным голосом, – вам известно, что я намерен следовать за этими дамами. Вероятно, одному сделать это будет легче, чем вдвоем…

– Вот тут вы ошибаетесь! – невозмутимо ответил Бельфлёр. – Впрочем, как вам угодно! Я очень удивлюсь, если в такую непогоду вам удастся раздобыть лодку столь быстро, как вы рассчитываете. Обратите внимание, ваши дамы сумели пробраться к самому трапу и, по-видимому, покинут пароход одними из первых. Моя лодка, кстати, уже ждет меня – я уже вижу ее!

– Ваша лодка? – удивленно воскликнул Трепор.

– Ну да! Я написал одному знакомому, что сегодня утром буду в Генуе.

Можно было не сомневаться, что эта лодка превзойдет в скорости все остальные, а значит, будет в состоянии следовать за любой из них. Именно по этой причине Эдмон де Трепор тут же перестал тяготиться обществом Бельфлёра.

Приятели пробрались через толпу у трапа и очень быстро очутились в лодке. Бельфлёр представил своего друга Трепора владельцу этого быстроходного суденышка, обосновавшемуся в Генуе французу. Лодка направилась к берегу. Разумеется, Трепор не упускал из виду таинственных дам, и Бельфлёр, смеясь, просил своего друга-генуэзца извинить молодого человека за рассеянность.

Как такое могло случиться? То ли Эдмон обознался в царившей неразберихе, то ли лодка с дамами выбрала совершенно другое направление – Трепор и сам не понимал, однако факт оставался фактом: к несказанному удивлению молодого француза, в том месте, где высаживались остальные пассажиры, дам не оказалось. Увы, он в очередной раз потерял их след.

Глядя на приятеля, с совершенно убитым видом, растерянно топтавшегося на набережной, Бельфлёр не смог удержаться от улыбки.

– Пожалуй, вам и в самом деле следовало бы ехать одному, – заметил он с легкой насмешкой. – Впрочем, довольно мучиться и терзаться! Ваши дамы живут в пансионе «Маттео». Сегодняшний день они проведут в Генуе, а завтра утром уедут. Так что этот день можете со спокойной совестью посвятить своим друзьям.

Щеки Эдмона запылали огнем.

– С чего вы это взяли? – выдавил он.

– Нет ничего проще. Я услышал разговор управляющего ваших дам с капитаном судна, – ответил Бельфлёр. – Следовательно, весь день в вашем распоряжении. А в пансионе «Маттео» с помощью моего дружка мы узнаем о дальнейших планах дам. Если предчувствие меня не обманывает, они не меньше нас с вами спешат возвратиться в Париж.

Во время прогулки по городу наши герои заглянули и в пансион «Маттео», где услышали, что на следующее утро дамы едут в Ниццу.

Кто знает, как долго продолжалось бы еще это преследование, если бы конец ему не положила чистая случайность. Казалось, сама судьба послала Эдмону Бельфлёра, чтобы помочь ему сделать то, на что сам он никогда бы не осмелился.

Прогуливаясь по самой оживленной улице Ниццы, излюбленному месту отдыха горожан и приезжих, наши друзья несколько раз встречали своих неуловимых незнакомок. Каждый раз Эдмон почтительно приветствовал их, получая в ответ учтивый поклон молодой дамы. И это было все… Вдруг Бельфлёр наклонился и поднял с земли браслет.

– Какая удача! – воскликнул он. – Да вы просто в рубашке родились, Эдмон! Небо прямо покровительствует вам, несмотря на вашу… впрочем, нет, что я говорю, – как раз благодаря вашей скромности!

– Что вы там такое нашли? – удивленно спросил Эдмон.

– Этот браслет принадлежит молодой даме, – ответил Бельфлёр. – Не так давно я видел его на ее запястье. Вот вам и удобный случай – верните ей пропажу!

– Да ведь нашел его не я, это ваше право! – ответил, помедлив, Трепор.

– Но ведь влюблены-то вы! – возразил Бельфлёр. – Давайте-ка осмотрим браслет, может быть, на нем указано имя.

Имени они не обнаружили, на одном из звеньев красивой вещицы были выгравированы всего две буквы: «И» и «Т».

– Если вы отказываетесь, так и быть – я передам свою находку сам, – согласился Бельфлёр. – Но вы, конечно, на всякий случай держитесь поблизости!

Смущенное лицо Трепора выдавало испуг, который он пережил при мысли, что может допустить какой-нибудь промах. Однако Бельфлёр уже прямиком направился к дамам, и Трепору пришлось следовать за ним.

– Милые дамы, – сказал Бельфлёр, – позвольте мне на минуту отвлечь ваше внимание от этой прогулки вдоль побережья красивейшего из морей Европы…

Он не договорил, ибо взгляд, каким наградила его, прежде чем презрительно отвернуться, молодая дама, мог обескуражить самого решительного человека. Впрочем, Бельфлёр запнулся лишь на мгновение: тут же оправившись от растерянности, он протянул ей браслет, который держал за спиной.

– Я только что нашел эту вещицу, – продолжил он, – и подозреваю, что она принадлежит вам.

Это обращение никак нельзя было оставить без ответа. Молодая дама машинально взглянула на свою руку и воскликнула:

– В самом деле, это мой браслет – я его потеряла. Сударь, я бесконечно вам признательна!

На этом, собственно говоря, весь разговор мог бы и закончиться, но Бельфлёр был не из тех, от кого так легко отделаться.

– Мадемуазель, – заметил он, – вам, вероятно, небезызвестно, что во всех странах за находку закон предусматривает вознаграждение.

Дама посмотрела на него.

– Чего же вы хотите взамен? – учтиво, но холодно поинтересовалась она.

– Только того, чтобы вы соблаговолили сообщить мне, кому я сумел ненароком оказать столь незначительную услугу! – ответил Бельфлёр.

Дама была слегка удивлена: манера держаться и весь внешний облик незнакомца выдавали в нем светского человека, так что пропустить его просьбу мимо ушей она сочла неприличным.

– Если это доставит вам удовольствие – извольте: меня зовут Инес де Толедо! – сказала она.

Неожиданное восклицание, раздавшееся в тот же миг, заставило ее бросить взгляд туда, где находился Эдмон.

– Возможно ли? – вскричал он. – Это вы, Инес? Мое имя – Эдмон де Трепор!

Инес взглянула на молодого человека. Наступила ее очередь удивляться.

– Эдмон! – воскликнула она, протягивая ему руку. – Теперь я поняла, отчего мне казалось, будто я вас уже знаю!

– И я понял, почему принял вас за героиню своих снов! – вскричал Эдмон и, с восторгом схватив ее руку, поднес к губам. – Какая встреча спустя десять лет! Не напрасно я преследовал вас!