Текст книги "Последний праведник"

Автор книги: А. й. Казински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

25

Аэропорт Каструп, Копенгаген, четверг 17 декабря

Один из старейших гражданских аэропортов в мире, занимающий большое поле под Копенгагеном. Лучше всех в Европе переживший Вторую мировую войну. Пока остальные аэропорты рушились под бомбами, Каструп что-то оберегало. Провидение? Случай? Политика сотрудничества тогдашнего правительства с оккупантами?

– Вы сказали, международный терминал?

– Да, спасибо. Терминал 3. Я наверняка опаздываю.

Резкое зимнее солнце никогда не поднималось выше отметки, с которой било автомобилистам прямо в глаза. Нильс надел темные очки, предназначавшиеся вообще-то для Африки, и посмотрел в них на небо: красивое, ясное, глубокое голубое небо. В воздух как раз взлетал большой аэробус, и Нильс попытался подавить нарастающую тошноту. Каждый год более двухсот шестидесяти тысяч самолетов взлетают и садятся в Каструпе. Миллионы людей улетают отсюда или прилетают сюда. Нильс читал об этом и знал статистику. Он знал, что должен был облегченно вздохнуть, выйдя из такси, потому что самая опасная часть пути осталась позади. Но все его многие знания не имели никакого терапевтического эффекта, скорее наоборот.

– Вам повезет, если удастся сразу улететь, – сказал таксист, останавливая машину. – Мой двоюродный брат должен был еще вчера лететь в Анкару, но до сих пор сидит тут и ждет.

Нильс молча кивнул, уставившись на выросшее перед ним здание в форме крыла из стекла и алюминия. Климатический саммит привел к массовым задержкам рейсов: на одиннадцать дней его работы Каструп стал главным мировым транспортным узлом. Однако, насколько Нильс понял из интернета, на его самолет форум никак не повлиял. Большинство глав государств уже прибыло, а некоторые даже успели улететь обратно.

* * *

Уже в зале отлетов Нильс начал потеть. Он зашел в туалет, проглотил несколько таблеток и плеснул себе в лицо холодной воды. Из зеркала на него глянуло заметно побледневшее, измученное лицо с блуждающими расширенными зрачками.

–  Are уou okay, mister? [36]36
  С вами все в порядке? (англ.).


[Закрыть]

Нильс увидел в зеркале его отражение. Маленький толстенький южноевропеец с вежливым лицом.

–  Iʼm fine, thank you. [37]37
  Все хорошо, спасибо (англ.).


[Закрыть]

Толстячок не двигался с места. Всего несколько мгновений, но достаточно долго для того, чтобы Нильсу захотелось попросить его перестать таращиться. Наконец он ушел.

Еще воды. Нильс пытался взять под контроль свое дыхание, и ему бы это удалось, если бы не новый голос, на этот раз из громкоговорителя:

– Последнее предупреждение для пассажира Нильса Бентцона, вылетающего в Париж рейсом авиакомпании SASв 8.45. Просим вас срочно подойти к выходу номер одиннадцать.

Пересадка в Париже, конечно, тоже не упрощала дела. Ему придется пройти через этот ад дважды.

Он закрыл глаза и попробовал сменить тактику. До сих пор он пытался делать вид, что ничего особенного не происходит, пытался забыть о том, что он в аэропорту. Это ему не удалось, так что теперь он решил попробовать прямо противоположное: осознать свое присутствие, сосредоточиться на нем. Быть осторожным. Пустить страх внутрь и побороть его с помощью здравого смысла и статистики: миллионы людей постоянно находятся в небе. Господи ты боже, он должен просто сделать то же самое, что постоянно делают они: сесть в самолет, выпить кофе, посмотреть фильм, может быть, даже немного вздремнуть. Принять мысль – и даже, может быть, насладиться ею, – о том, что мы все умрем. Это не помогало. Он боялся не самолета или смерти. Ему не нравилось само перемещение в другую точку пространства.

Он вытер лицо салфеткой, сделал глубокий вдох и постарался взять себя в руки. Потом вышел из туалета и направился к своему самолету. Проходя сквозь почти пустой зал отлетов, он представлял себе осужденного на смертную казнь, делающего последние шаги к виселице. Нильс подумал, что предпочел бы казнь полету на самолете.

– Спасибо. Приятного полета.

Исполненная уверенности стюардесса профессионально улыбнулась, пропуская его в самолет. Никто не обратил на него особого внимания, никто не бросал осуждающих взглядов из-за того, что он опоздал. Все были заняты своими делами. Нильс отыскал свое место и уселся. Какое-то время он просидел смирно, разглядывая спинку сиденья впереди. Все шло неплохо, он контролировал ситуацию, дыхание было нормальным. Может быть, таблетки наконец-то подействовали.

Но тут он заметил свои руки, лежавшие на коленях.

Они выглядели так, как будто их ударило и продолжало бить током. Он чувствовал, как спазмы медленно поднимаются по его рукам к плечам и дальше к грудной клетке и диафрагме. Звуки вокруг исчезли. Он растерянно осмотрелся в салоне. Маленькая девочка лет пяти глазела на него, сворачивая шею, полная детского восхищения. Ее губы шевелились, а потом он вдруг смог расслышать и слова:

– Мама, что делает этот дядя?

Он видел, как молодая мама шикнула на девочку: занимайся своими делами и не лезь в чужие.

Нильс поднялся со своего места. Он должен отсюда выбраться. Сейчас же.

Казалось, что его вот-вот стошнит; он снова ужасно вспотел. Нильс проковылял между рядами кресел, как будто был сильно пьян и пытался это скрыть. Он старался сохранить достоинство, хотя это было практически невозможно.

– Вы не можете сейчас выйти из самолета. – Улыбка той самой дружелюбной стюардессы стала натянутой.

Нильс продолжал идти. Самолет дрожал, мотор был заведен.

– Вы не можете…

Она обернулась. Сзади ей на помощь спешил стюард.

– Простите, пожалуйста, вы не можете выйти сейчас из самолета.

– Я полицейский.

Нильс продолжал идти. До двери оставалось всего несколько метров.

– Вы меня слышите? Я прошу вас вернуться на свое место.

Стюард остановил Нильса, без спешки, с заслуживающим восхищения спокойствием. Нильс грубо оттолкнул его и схватился за ручку.

– Послушайте… – снова стюард, и по-прежнему спокойно.

Нильс достал свое полицейское удостоверение.

– Полиция. Мне нужно выйти. – У него дрожал голос. Кто-то шепнул стюардессе:

– Ты позовешь капитана?

– Мне нужно выйти! – заорал Нильс.

Стало совсем тихо. Взгляды всех пассажиров были прикованы к Нильсу. Стюард тоже смотрел на него, кажется, в его взгляде даже мелькнуло сострадание.

Он кивнул.

* * *

Колесики на тележке сидели криво, так что Нильсу приходилось прилагать усилия, удерживая ее верный курс. Он выругался про себя. На то, чтобы добыть чемодан из самолета, ушла вечность. Взгляды сотрудников багажного отделения были весьма красноречивы, они никак не пытались скрыть недовольство тем, что он добавил им лишней работы.

Наконец Нильс сдался, бросил тележку и взял чемодан в руку. Потом сел за столик и выпил пива.

Сиденье неудобное, тошнота так и не прошла. Ему не хотелось напиваться, он просто хотел чуть взбодриться. Лучше б он умер. Почему он не мог остаться в самолете? Надо было позвонить Катрине, но стыд не давал ему это сделать.

Новый стул, на этот раз поудобнее. Нормальное сиденье, рассчитанное на то, чтобы ждать в нем чего-то. Нильс не помнил, как он сюда пересел. В руке у него был телефон. «Катрине, любимая, я не сдаюсь».

Придется обойтись смс.

Он взглянул в громадное окно. 737-й Боинг непринужденно взлетал в воздух.

Прошло полчаса, может быть, больше. Самолеты садились и взлетали. Люди прилетали и улетали. Нильс рассматривал бизнесменов, туристов, чиновников, участников климатических переговоров, политиков, журналистов, представителей разных организаций по охране окружающей среды. Некоторые уже заранее выглядели уставшими и печальными, другие были полны надежд. Но все они двигались. Перемещались из одного места на Земле в другое.

Он же просто сидел на месте.

Наконец он поднялся и пошел в очередь к стойке Alitalia.Он не думал, мозг его был полностью отключен, вся информация оттуда была удалена, все размышления о путешествии, все тщательно продуманные приготовления, вся статистика. Зачем ему теперь все это? Какая ему от этого польза?

–  Excuse mе, are you Italian? [38]38
  Простите, вы итальянец? (англ.)


[Закрыть]

Нильс и сам был удивлен не меньше, чем тот молодой человек, с которым он заговорил.

–  Yes.

–  Can you make a phonecall for те? Itʼs urgent. [39]39
  Да. – Вы не могли бы от моего имени позвонить? Это срочно.


[Закрыть]

Нильс не дал ему времени на ответ, а сразу набрал номер и протянул ему телефон.

–  Ask for Tommaso di Barbara. Tell him to fax everything he has on the case, to Niels Bentzon. This number. [40]40
  Простите, вы итальянец? (англ.)


[Закрыть] – Нильс указал на номер на своей визитке.

–  But…

–  Everything! [41]41
  Но… – Все имеющиеся материалы! (англ.)


[Закрыть]

26

Главное управление полиции, Копенгаген

– Нильс? Ты же собирался в отпуск, разве нет?

Анни подняла голову от монитора. В голосе сквозило удивление, а по виду и не скажешь.

– Пришлось его немного отложить, – ответил Нильс, разводя руками. – Ну что, ты вроде сказала, что получила?

– Что?

– Факс из Венеции.

– А, да, – сказала она, вставая с места.

– Ты сиди, сиди. – Нильс попытался ее остановить. – Я сам заберу.

Она проигнорировала его слова и пошла рядом с ним. Нильс почувствовал досаду. Любопытство Анни было легендарным и вообще-то не лишенным шарма – но сейчас оно совсем не к месту.

В здании сегодня пустынно. Открытые офисные пейзажи, плоские мониторы, эргономичные кресла и новые дорогие скандинавские столы с опускающейся и поднимающейся столешницей напоминали скорее рекламное агентство, чем полицейский участок. Но такая ли уж большая между ними разница? Нильс вдруг в этом усомнился. Выражения «забота об имидже», «брендинг» и «коммуникативная ценность» звучали на их встречах чаще, чем старые добрые полицейские термины. Шефы стали звездами. Инспектор полиции мелькал на экранах так часто, что с ним могли соперничать только эстрадные сатирики и шоумены. Нильс знал, почему: полиция стала одной из самых важных зон политической борьбы в обществе, об этом говорят многочисленные исследования. Полицейская реформа 2007 года собрала больше прессы, чем все предыдущие реформы налоговой системы вместе взятые. Каждый заштатный третьеразрядный политик, которому его политтехнолог нашептал на ухо, как важно отметиться в дебатах об общественных ценностях, в любой момент мог отбарабанить свою четкую позицию по полиции, даже если его знакомство с работой полицейских ограничивалось просмотром пары серий «Полиции Майами» или его датского аналога.

– Ты подожди, подожди, сейчас сам поймешь, – сказала Анни, открывая дверь в компьютерную комнату и глядя на него в предвкушении. – Я никогда ничего подобного не видела.

Компьютерная комната не очень-то оправдывала свое название. Более того, это было едва ли не единственное помещение во всем участке – кроме разве что туалетов, – в котором вообще не было компьютеров. Что стало предметом постоянных шуток. Но здесь были принтеры, факсы, ксероксы и тот особый запах химикатов, озона и тонерной пыли, который, вне всяких сомнений, всего за несколько минут мог довести любого до тошноты и головной боли.

– Ну вот, смотри. – Она указала в сторону факса. – Это же целый телефонный справочник!

Нильс посмотрел туда, куда она указывала. Он сам не знал, что ожидал увидеть, но уж точно не кипу бумаг в несколько сотен страниц.

– Что это такое? – спросила Анни, изо всех сил стараясь, чтобы ее вопрос прозвучал как бы между прочим.

– Это материалы дела.

– Ну да, но это же не просто какое-то рядовое дело. – Она подавила улыбку. – Это как-то связано с саммитом?

– Да, связано. – Нильс серьезно посмотрел на нее и подумал, что чем бы ни закончился климатический саммит, к какому бы результату ни привели старания мировых лидеров спасти Землю от катастрофы, все это окажется не зря. Не будь климатического саммита, Нильсу ни за что не удалось бы сейчас так ловко нейтрализовать свою секретаршу.

– У нас есть какая-нибудь коробка? – спросил он, озираясь вокруг.

Анни протянула ему коробку из-под бумаги для принтера. Он молча взял ее, чувствуя угрызения совести: скоро без материнской заботы Анни он будет вообще как без рук. Нильс сложил в картонку присланные материалы, успев мельком увидеть несколько фотографий. Снимки с судмедвскрытий. Странные отметины на спинах. Список убитых. Китай и Индия.

– Ну и платье у нее. Они же завтра прилетают, да?

Взгляд Анни был направлен на маленький телевизор, на экране которого Барак и Мишель Обама выходили из Борта номер один в каком-то месте земного шара. – Ничего себе задница. Это сексуально?

Она вопросительно смотрела на Нильса.

– Для тех, кому такое нравится, – вполне.

Мишель Обама привычно махала рукой с трапа самолета. Кому это она машет, интересно? Огромной толпе охраны, что ли? Барак Обама ступил на взлетно-посадочную полосу и подал руку лысому человеку, наверное, американскому послу в той стране, куда они прибыли. Нильс не сводил взгляда с Обамы. На широко улыбающемся лице президента был налет грусти, Нильс заметил это еще тогда, когда впервые увидел его по телевизору в дебатах с Хиллари Клинтон. Следы печали, осколок кривого зеркала. Он сомневается в своем проекте. Сомневается не в том, есть ли у него силы на то, чтобы улучшить мир, но в том, готов ли мир улучшаться.

* * *

Выходя из компьютерной комнаты, Нильс с удивлением увидел, что в кабинете Соммерстеда горит свет. Он опустил коробку с полученным факсом на пол и задвинул ее ногой под стол, чтобы скрыть от посторонних глаз. Индия и Китай, два последних убийства в венецианском списке. Террорист ведь, кажется, побывал в том числе и в Индии?

– Осторожнее, – предупредила его Анни. – С ним сегодня шутки плохи.

– А когда они с ним хороши?

Нильс постучал и вошел, не дожидаясь ответа. Соммерстед был в верхней одежде и выглядел так, будто что-то разыскивал.

– Да? – сказал он, не глядя на Нильса. – Я ухожу.

Тон был угрожающим. Так говорит перегруженный делами человек, который давно не может выспаться и в голове у которого безостановочно прокручиваются сценарии катастроф, могущих случиться по его вине во время саммита.

– Я по поводу этого йеменца…

– Стоп! – Соммерстед предупреждающе вытянул вперед руку.

Нильс все-таки решил продолжить:

– Я случайно увидел вчера рапорт. Там перечислены его недавние передвижения.

– Что? Нет.

Мыслями Соммерстед был где-то далеко, в «Белла-Центре», среди глав государств, за безопасность которых он отвечает головой.

– Это касается того дела из Интерпола.

– Бентцон… – Соммерстед вздохнул. Ни дать ни взять хищник, решивший дать своей жертве последний шанс. – Дело Хади глубоко конфиденциально – и тебя не касается. Меньше всего на свете нам сейчас нужна паника. Как ты себе это представляешь? Хорошенькое сочетание – особо опасные террористы в Копенгагене и мировые лидеры, собравшиеся на Дерьмострове. [42]42
  Дерьмостровом в народе называют достаточно удаленный от центра остров Амагер, на котором расположен «Белла-Центр» (Прим. пер.).


[Закрыть]

– Я не спец в этих тонкостях, – сказал Нильс, – это я признаю. Но у меня есть подозрение.

– Нет! – Соммерстед перестал пытаться сдерживать свой гнев и повысил голос: – Забудь об этом, Бентцон, мы сами этим займемся. Ты представляешь, сколько глав государств и правительств через пару часов будут сидеть в «Белла-Центре», рассчитывая на то, что я обеспечу им безопасность? Браун, Саркози! Полный комплект. Даже такой придурок, как Мугабе, не хочет получить пулю в лоб во время визита в Wonderful Copenhagen! Экстремисты, террористы, психбольные идиоты – все они только и ждут, когда я ошибусь.

– Но… – Нильс оставил уже надежду, однако все-таки попробовал вставить слово. Его грубо прервали:

– А теперь пресса ждет от меня ответа, почему мы заставили группу задержанных протестующих просидеть пару часов на голом асфальте. У двоих из них теперь воспаление мочевого пузыря. Видишь, чем мне приходится заниматься?

Соммерстед не стал ждать ответа, прошел мимо Нильса к выходу и исчез.

* * *

Нет, черт побери, нет! Нильс развернулся и пошел назад. Это не может быть простое совпадение. Индия. Бомбей. Нильс спорил сам с собой, возвращаясь в кабинет Соммерстеда. Он полицейский, его работа заключается в том, чтобы предотвращать и раскрывать преступления, а не в том, чтобы не создавать лишних проблем Соммерстеду. Свет в кабинете горел – мысль об общей ответственности за глобальное потепление не укоренилась пока в полицейском управлении Копенгагена. Нильс вошел в кабинет. Бумаги по-прежнему лежали на столе, Нильс подивился такой неосторожности Соммерстеда; наверняка это из-за стресса. Ориентировка на йеменца. Абдул Хади. Немного затемненная фотография, сделанная где-то в Вазиристане, горном регионе на границе Пакистана и Афганистана. Нильс не очень хорошо разбирался в международном терроризме, но знал, что Вазиристан – один из главных его очагов. «Братья-мусульмане», название повторялось в бумагах несколько раз; Хади как-то связан с ведущими членами «Братьев-мусульман». Насколько тесна это связь, точно не установлено, но существует подозрение, что Хади может быть потенциальным террористом.

Нильс поднял глаза. Никто за ним не следил, все взгляды прочно прикованы к действу в «Белла-Центре».

Он продолжал перелистывать страницы. «Братья-мусульмане». Нильс пробежал глазами страницы: религиозно-политическая ассоциация, основанная Хасаном Аль-Банна в Египте в 1928 году. Целью было превратить Египет в государство, построенное по строгим исламским законам по образцу созданных ваххабитами на Аравийском полуострове. Официально декларируют отказ от насилия, однако деятельность ассоциации в Египте неоднократно запрещалась, а один из ведущих членов ассоциации, ныне покойный Сейид Кутб, отбывая в пятидесятые годы тюремный срок, написал книгу «Вехи на пути», которая рассматривается сегодня как базовый учебник по исламистскому терроризму. Правая рука Усамы бен Ладена, один из лидеров Аль-Каиды врач Айман аз-Завахири тоже начал свою террористическую карьеру именно в «Братьях-мусульманах». Ассоциация со времени своего основания и до сегодняшнего дня продолжает оказывать огромное влияние не только на Египет, но и на значительную часть исламского мира. Она была связана с многочисленными террористическими актами и открыто поддерживала террористические удары по Израилю, который считала и продолжает считать своим главным врагом. Исламистское движение Хамас, правящее в секторе Газа, тоже отпочковалось от «Братьев-мусульман». Широкую известность «Братья-мусульмане» получили после содействия убийству египетского президента Анвара Садата 6 октября 1981 года, совершенному в качестве мести за то, что в 1978 году Садат пожал руку ненавистному израильскому лидеру Менахему Бегину и подписал официальный мирный договор с Израилем.

Нильс перестал читать и стал листать документы дальше. Вот и то, что он ищет: передвижения Абдула Хади до того, как ему удалось ускользнуть от полиции в Швеции. В наблюдениях, конечно, были темные пятна, но не так много и не такие уж большие. Нильс отмечал все. Вроде бы Абдула Хади видели в шведском поезде. Что ему понадобилось в Швеции? Была ли Швеция конечным пунктом назначения, или он собирался ехать дальше? Ранее он прилетел из Брюсселя, предварительно успев – как предполагалось – побывать в Индии. Нильс только диву давался. Каким образом человек, состоящий в международном розыске, может свободно разъезжать по всему миру в свое удовольствие? Не секрет, конечно, что процедура прохождения контроля безопасности оставляет желать лучшего – может быть, об этом не заявляли во всеуслышание, но полиции об этом было известно. Несмотря на заметное улучшение контроля в большинстве мировых аэропортов (сканирование сетчатки глаза, сличение отпечатков пальцев, более жесткие требования к паспортам и удостоверениям личности), террористы все равно всегда идут на шаг впереди. Или дело просто в том, что их очень много, так что лови не лови, а часть все равно ускользает?

Нильс обнаружил, что разговаривает вслух.

– Что ты делал в Индии? – пробормотал он.

Никакого ответа. Хади смотрел на него с фотографии. Нильс видел такие взгляды раньше. Так смотрит человек, нажимая спусковой крючок.

– И что тебе понадобилось в Дании?

27

Кристиансхавн, Копенгаген

Светофор на Амагерброгаде не работал.

Нильс простоял целую вечность на красный свет и понял, что светофор неисправен, только когда водитель машины за ним начал гудеть, а потом объехал машину Нильса, показал ему средний палец и умчался прочь. Нильс набрал номер и приложил телефон к уху. Судя по голосу Ханны, он ее разбудил.

– Это Нильс Бентцон. Можно я к вам заеду?

– Сейчас?

– Я получил по факсу досье со всеми подробностями дела. Сразу предупреждаю, это досье внушительных размеров.

– Вы разве не собирались в отпуск?

– Даже более чем внушительных размеров. Там есть все детали, как вы и просили.

Пауза. Нильс хотел продолжить, но тут она спросила:

– Я успею сходить в душ?

– Я приеду через час.

Он положил трубку. Представил себе Ханну под душем. Интересно, она для этого и задавала свой вопрос? Нильс доехал до площади Кристмаса Мюллера, часть ее перекрыла пара сотен зеленых, и похоже было, что дело идет к несанкционированной демонстрации. Было холодно. Демонстранты проходили совсем близко от машин. «Последний шанс спаси планету!» было написано на одном плакате, «Сейчас или никогда» – на другом. Коробка с бумагами стояла рядом с Нильсом на переднем сиденье, и он открыл ее свободной рукой. Убористо заполненные страницы со всей информацией о жертвах, местах преступлений, времени совершения убийств. Фотографии жертв. Фотографии странных татуировок на их спинах. Нильс ничего не знал о татуировках, но эти казались очень необычными. Зачем убийце тратить время на такие сложные рисунки на спинах своих жертв? Томмасо сказал, что там были цифры, но никаких цифр Нильс не видел, скорее это было похоже на абстрактный узор.

Наконец-то в растущей толпе наметилась брешь. Нильс переехал площадь и двинулся дальше в город, в сторону площади Кристиансхавнс Торв. У него перед глазами стояли татуировки, они словно окопались в его голове и не собирались никуда оттуда деваться. Вдруг – совершенно не собираясь этого делать – Нильс резко развернул машину, поехал в противоположном направлении и свернул налево, на Принсессегаде.

Христиания, [43]43
  Коммуна хиппи в Копенгагене.


[Закрыть] Копенгаген

Салон «Тату Арт» нашелся на своем обычном месте. Нильс никогда не заходил внутрь, но был хорошо знаком с устройством Христиании: как и большинство копенгагенских полицейских, он неоднократно участвовал в патрулировании и арестах на Пушер-стрит. [44]44
  Главная улица коммуны Христиания, известное место продажи наркотиков.


[Закрыть]Он остановился, глядя по сторонам. Пара пьяных гренландцев выписывали круги по площади у кафе «Немоленд». Дворняги с любопытством наблюдали за Нильсом.

У Нильса было неоднозначное отношение к Христиании. В принципе он был настроен вполне положительно, ему нравилось, что группа миролюбивых хиппи почти сорок лет назад захватила заброшенные военные казармы и поставила здесь социальный эксперимент. Вольный город в центре мегаполиса, деревня, окруженная Копенгагеном. Альтернативный образ жизни. Именно в Христиании он пережил самые яркие моменты своей службы, будучи молодым полицейским, именно здесь он встречал самую искреннюю отзывчивость. Где еще в мире тебя могут пригласить выпить рождественского пива и заесть его традиционным рождественским рисовым десертом в четыре часа утра в июле?

Но за последние десять лет все порядком изменилось. На рынке наркотиков обосновались банды рокеров и мигрантов. Невинность хиппи-времен сменилась жесткой наркопреступностью, главари были настоящими гангстерами и гребли деньги лопатой. Насилие и угрозы превратились в обыденность. Апофеозом стал май 2006 года, когда банда наркоторговцев цинично убила девятнадцатилетнего парня за пределами Христиании. Сам Нильс не имел отношения к этому делу, но его коллеги были глубоко потрясены, они редко встречались с такой нечеловеческой жестокостью. Парню хладнокровно ломали череп дубинками и металлическими прутьями, это была казнь, наглая ликвидация, призванная напугать и послужить уроком остальным. Это дело заставило Нильса изменить свое мнение о Христиании. Эксперимент вышел из-под контроля.

* * *

– Подожди минут пять, пожалуйста, я сейчас приду. Татуировщик приветливо кивнул приготовившемуся ждать Нильсу. Тот окинул его взглядом и подумал, что татуировщик похож на монстра: огромные разноцветные узоры покрывали все тело и значительную часть лица. Мускулы торса, казалось, вот-вот разорвут тесную майку. В носу и нижней губе у него были вставлены кольца.

– Хочешь кофе? – Из-за пирсинга в губе он слегка шепелявил.

– Да, пожалуйста. Просто черный кофе. Татуировщик исчез где-то в подсобке, предоставив Нильса самому себе.

В салоне было хирургически чисто, он напоминал приемную врача. Все стены увешаны фотографиями людей в татуировках. Драконы, змеи, женщины, абстрактные орнаменты. На многих плакатах внизу были японские – или китайские – иероглифы.

– Считается, что в Японии занимались татуировками больше десяти тысяч лет назад. Круто?

Татуировщик вернулся и протянул Нильсу чашку кофе.

– Они назывались айны. Делали татуировки на лицах.

Нильс смотрел на него ободряюще.

– Найдены даже китайские мумии с татуировками. Так что нельзя сказать, что это какая-то кратковременная мода, – он рассмеялся.

– Техника всегда была одинаковой?

– Ну нет, техника все время развивалась. В некоторых древних культурах просто втирали пепел в открытые раны. Викинги использовали розовый боярышник. Красота ведь стоит жертв, – опять высокий шепелявый смех.

Нильс вежливо улыбнулся.

– А как это делают сегодня? Чисто технически?

– Смотри, – он кивнул на машинку для татуировки, – иголка закреплена в этой трубке. Когда машинка включается, иголка движется вверх-вниз со скоростью примерно тысяча раз в минуту. Круто, да?

– И что она впрыскивает внутрь?

– Она ничего не впрыскивает. Внутрь вводятся чернила разных цветов. Тату-пигменты состоят из воды, глицерина и крошечных кристаллов. Это разноцветные инородные тела.

– Как-то не слишком полезно…

– Что, испугался? – Он криво усмехнулся. – Твой кофе тоже не очень-то полезный.

– И что, это действительно инородные тела?

– Иногда возникают проблемы, когда организм пытается отторгнуть кристаллы, и это вряд ли очень приятное ощущение. В редких случаях пигменты могут пройти в лимфатические протоки, оттуда в лимфатические узлы и затем в кровь. Но соmе оn. [45]45
  Не трусь (англ.).


[Закрыть]Я никогда с таким не сталкивался, а я уж знаю, о чем говорю, – он задрал майку и показал впечатляющую – и наводящую ужас – голову дракона. – Хочешь такую? Девок это заводит.

– Нет, спасибо. Я хочу, чтобы ты кое на что взглянул.

Татуировщик удивленно смотрел на Нильса, пока тот доставал фотографию из факса.

– Что это? – Он с интересом уставился на спину жертвы. – Так ты такую хочешь?

– Ты можешь что-то сказать об этой татуировке?

– Что сказать?

– Что это за узор? Что на ней изображено? Как это сделано? Сколько времени на нее понадобится?

Татуировщик молча рассматривал фотографию.

– Идем.

В подсобке царила совершенно иная атмосфера, комната походила на пристанище наркомана. Повсюду валялись иголки и пепельницы, на грязном столе стояла наполовину опустошенная бутылка виски. Спящий в своей корзинке щенок проснулся и с любопытством взглянул на Нильса.

– Не хочешь купить? Это американский стаффордширский терьер. Не смотри, что он пока такой милый, через полгода он сможет убить взрослую лошадь.

– Фотография, – напомнил Нильс, чтобы вернуть собеседника к теме разговора.

– А, да, – тот сел за шаткий столик и включил настольную лампу. – Говорю же, чего мне только не приносят и не просят нарисовать. Недавно один чувак приволок фотку пилотки своей телки. Хотел, чтобы я наколол ее на его члене, чтобы он всегда видел пилотку, когда дрочит.

Нильс кашлянул. Татуировщик уловил намек и замолчал, продолжая рассматривать снимок.

Нильс наблюдал за ним, ожидая хоть какой-то реакции, но ее не было. Ничего не происходило. Татуировщик продолжал молчать.

– Что скажешь? – спросил Нильс.

– Откуда это у тебя? – Он не отводил глаз от фотографии, даже когда наконец заговорил.

– Ты можешь сказать, что на ней изображено? Никакого ответа. Нильс не сдавался:

– Что это?

– Понятия не имею, но…

– Но что? – Нильсу было все сложнее скрывать раздражение. – Объясни, в чем дело. Сколько времени потребуется на то, чтобы сделать такую татуировку?

Татуировщик наконец-то поднял голову и взглянул на него.

– Ты не врубаешься. Это не татуировка. Я не верю, что это тату.

– Не татуировка?

Он покачал головой и поднялся:

– Нет, слишком тонкие линии. И очень много белой краски, которой мы практически никогда не пользуемся.

– Но что же это, если не татуировка?

Он только пожал плечами. Это уже не его проблемы.