Текст книги "Последний праведник"
Автор книги: А. й. Казински
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)
37
Центральный Копенгаген
Последнее, что Нильс увидел перед тем как свернуть с Кюбмагергаде, – как парковщик засовывает штрафную квитанцию под дворник его машины.
– Эй!
Нильс задел плечом прохожего, и набитые пакеты, которые тот нес в руках, упали на тротуар. Извиняться было некогда. Пешеходная улица грозила вот-вот провалиться под тяжестью рождественского груза: украшения, люди, покупки, стресс. Нильс свернул у здания теологического факультета, пробежал по узкому пассажу и вынырнул в более спокойном районе. Мельком бросил взгляд на телефон. Снова звонил Розенберг.
– Ну что?
– Где вы?
– В кабинете, как и раньше, – священник пока не паниковал, но был близок к этому, Нильс слышал это по его дыханию.
– А где он?
– Я не знаю.
– Но где вы его видели?
– Внутри, в церкви. Когда вы сможете здесь быть?
Нильс бежал по Скиндергаде. В трубке раздался громкий треск.
– Розенберг?
Снова грохот. В голове у Нильса роились вопросы. Почему именно священник? Было ведь столько других, гораздо более заметных.
– Вы меня слушаете?
– У него нож в руках. О Господи. Это возмездие.
Нильс слышал, как кто-то колотит в дверь. Он припустил еще быстрее, крича встречным прохожим: – Отойдите! Полиция! В сторону!
Он снова нырнул в пассаж, но тут же пожалел об этом: здесь было еще сложнее пробираться сквозь толпу. Священник не клал трубку, без устали бормоча что-то о возмездии.
– Вы меня слышите? – крикнул вдруг Розенберг.
– Да-да. Я буду на месте через минуту. Найдите пока что-то, чем вы можете защищаться.
Нильс представил, как священник берет со стола Библию.
– Там есть еще кто-то?
– Нет, один, он один.
– В церкви? В церкви есть кто-то из ваших коллег?
Священник не отвечал, но Нильс слышал по прерывистому дыханию, что он все еще у телефона.
– Вы что-то слышите? – спросил Нильс, запыхавшись. – Что там происходит?
– Он собирается разбить стекло! Он сейчас войдет внутрь.
– У вас есть возможность выйти оттуда?
– Я могу забежать в туалет. Но…
– Запритесь там и ждите меня!
Священник проделал это, не выпуская из руки телефона.
Огромный непонятно откуда взявшийся грузовик перегородил Нильсу дорогу.
– О черт! – Орал Нильс, раздраженно ударяя кулаком по кузову.
– Я закрылся! – Вот теперь Розенберг был в настоящей панике. – В туалете! – В его голосе не осталось никакого самоуважения, похоже было, что он на грани отчаяния. – Я запер за собой дверь, но ее легко сломать.
– Окно! Окно закрыто?
– Где вы?! Где вы?!
– Минута. Не больше! – Нильс врал. Он прекрасно знал, что главный инструмент кризисной психологии – надежда. У заложника всегда должна быть надежда. Даже если речь идет о солдате, который лежит посреди зеленой зоны афганской провинции Гильменд, изрешеченный пулями и с оторванными ногами, его все равно важно обнадежить. Так что оставалось только врать.
Связь оборвалась, в трубке раздавались гудки.
– Розенберг?! – заорал Нильс, возвысив голос, как будто был какой-то смысл кричать в телефонную трубку после разъединения.
Он уже видел церковь Святого духа, вид прекрасного церковного шпиля придал ему сил. Он перебежал улицу, молодая мать на велосипеде закричала ему вслед, показывая средний палец. Нильс отлично ее понимал. Перепрыгивая через низкую каменную ограду у церкви, он проверил, на месте ли его «Хеклер и Кох». В голове крутилась одна и та же мысль.
Я опоздал. Я опоздал.
38
Институт Нильса Бора, Копенгаген
Ханна почти бежала по Блегдамсвай, удерживая под мышкой коробку, пока не достигла цели: старого здания Института Нильса Бора. Она вставила ключ в замок – он подошел, и она подумала, как символично, что она так и не сдала тогда ключ, как будто подсознательно оставила приоткрытой маленькую дверцу в научный мир. Входная дверь захлопнулась за ней почти бесшумно, и Ханна осмотрелась в старом здании. Знаменитая фотография Нильса Бора и Альберта Эйнштейна, на которой они, оживленно споря, спешат по мощенной булыжниками улице на Сольвеевский конгресс в Брюсселе в 1927 году.
Нильс Бор сам задумал этот институт, лично занимался вопросом его финансирования и сам же определил рамки, в которых институту предстояло работать. Со дня своего торжественного открытия в 1921 году институт несколько десятилетий являлся абсолютным мировым центром во всем, что касалось исследований в области теоретической физики. В эти годы Нильс Бор был совершенно неотделим от своего института. Он жил здесь вместе с семьей, работал, преподавал, занимался исследованиями, проводил конференции, на которые съезжались ведущие мировые физики… У Ханны всегда сжималось горло, когда она рассматривала фотографии того времени, и она спрашивала себя, сколько датчан осознает, насколько гениальный ученый ходил по этому зданию.
Она взбежала по лестнице, прошла мимо бывшего кабинета Бора… Дверь была приоткрыта, и она заглянула внутрь. Это было все равно что сунуть голову в машину времени. Овальный стол, бюст Эйнштейна – несмотря на то, что она столько раз бывала здесь раньше, она снова почувствовала, что растрогана. Ханна сделала глубокий вдох: она как будто по-детски надеялась, что может захватить в легкие хотя бы миллиграмм гениальности Бора – сейчас бы ей это совсем не помешало.
Обеденный перерыв, тишина в коридорах. Она вошла в аудиторию, в которой все осталось так же, как и во времена Бора. Те же тяжеленные деревянные скамейки, те же особенные доски, сконструированные по замысловатой китайской шкатулочной системе, так, что они постоянно сменяют друг друга. Аудитория считалась памятником архитектуры и частью датского культурного наследия. На стенах висели сделанные здесь фотографии. Знаменитая фотография Бора в окружении светил естественных наук: Оскар Клейн, Лев Ландау, Вольфганг Паули, Вернер Гейзенберг.
Ханна поставила коробку на продолговатый стол и разложила перед собой ее содержимое. Взглянула на гору бумаг, на потешающуюся над ней карту мира.
– Неужели ты правда ничего не видишь? – как будто кричала карта. – Тебе нужно найти закономерность, только и всего. Тогда все решится само собой.
С улицы слабо доносился шум машин. Она отложила бумаги в сторону и сосредоточилась на карте – закономерность нужно было искать именно здесь. Она снова и снова рассматривала булавки, воткнутые в места убийств, рассыпанные по карте в совершенно случайном порядке. Некоторые на побережье, другие в глубине материка. Она взглянула на даты убийств. Есть ли что-то общее в их последовательности? Одинаковое расстояние? Одинаковое… Она подошла к окну. Похоже было, что вот-вот выпадет снег. На небе собирались серобелые облака, иней покрывал маленькие шипы, призванные отгонять голубей от карнизов. Внизу на улице взад-вперед сновали люди, из остановившегося автобуса вышло несколько человек. Какая-то старушка упала, поскользнувшись на ледяном тротуаре, вокруг нее сразу собрались сочувствующие, помогли ей встать. Она благодарно улыбалась, нет-нет, все в порядке. Ханна стояла, как зритель, и наблюдала за… людьми.
Люди. Миф тоже говорит о людях. О тридцати шести избранных, призванных защитить остальных людей. Нас. Людей, противопоставленных… чему? Земле? Воде? Ханна решительно вышла из аудитории, зашла в пустую секретарскую и отыскала в ящике письменного стола ножницы. Вернувшись обратно, она щелкнула было ими над картой, но тут же передумала. Вместо этого она подтянула к себе огромную карту, висевшую в аудитории, подтащила под нее небольшой ящик и встала на него. Другого выхода не было – ей нужны большие континенты, только так найдется место для булавок. Принявшись разрезать карту, она подумала: «Господи, что же я делаю? Я режу старую карту Нильса Бора». Но в то же время она чувствовала, что сам Бор это бы одобрил: практические мелочи не должны мешать тому, кто чувствует, что находится на правильном пути.
39
Церковь Святого Духа, Копенгаген
Дверь церкви оказалась заперта. Нильс несколько раз ударил кулаком по маленьким окошкам в свинцовом обрамлении, крича:
– Розенберг!
Он сразу отказался от идеи выбить дверь и сосредоточился на том, чтобы найти другой вход. Связаться со священником ему по-прежнему не удавалось. Одна его фраза продолжала звучать у Нильса в голове: «Это возмездие». Возмездие за что? – спрашивал себя Нильс, обегая церковь вокруг. Новая дверь – кажется, она ведет в подвал. Нильс подергал за ручку – заперто. Тут он заметил приоткрытое окно, высокое окно над выступом в стене. Декабрь, собачий холод – вряд ли кому-то пришло бы в голову сейчас проветривать помещение.
Но как же ему до него добраться? Нильс схватил два оставленных под ближайшим деревом велосипеда и прислонил их к стене: ногу на сиденье, выпрямиться, удержать равновесие, подтянуться на руках. Нильс нащупал решетку на другом окне в полутора метрах от открытого окна, он доставал до нее кончиками пальцев. Подышал на руки, потом потер их, чтобы согреть… ну же, давай!
Нащупал ногой небольшой выступ в стене, уперся и сумел немного подтянуться и занять позицию поудобнее: так больше шансов на успех. Чтобы удержать равновесие, Нильс вплотную прижимался к стене. Из колена сочилась кровь, наверное, он разодрал кожу, не заметив этого. Он дал себе двухсекундную передышку – ну же! Нильс схватился обеими руками за выступ в стене под открытым окном и на мгновение свободно повис в воздухе. Если он сейчас упадет, то свалится прямо на велосипеды или на могилу какого-нибудь епископа, увековеченного в виде мраморного ангела. Нильс почувствовал приближение паники – ему никак не удавалось подтянуться на руках. Он закрыл на секунду глаза, чтобы собрать все оставшиеся силы для последней попытки. Мелькнула даже мысль сдаться и спуститься вниз по решетке нижнего окна.
– Ну же, Нильс, давай!
Он подтянулся из последних сил, и на этот раз попытка оказалась удачной: одна – дрожащая – рука была уже внутри церкви. Если его противник действительно проник в храм через это окно, то это очень плохая новость.
* * *
Нильс очутился внутри – похоже, в коридорах старого монастыря, с высоким сводчатым потолком. Сюда слабо доносился шум машин и людской толпы на пешеходных улицах, однако в самой церкви было тихо.
– Розенберг! – снова крикнул он и добавил: – Copenhagen Police. [59]59
Полиция Копенгагена (англ.).
[Закрыть]
С одной стороны, то, что он таким образом обнаруживает себя, даст Розенбергу надежду, которая, в свою очередь, может придать ему силы продержаться чуть дольше, – это плюс. С другой стороны, человек, проникший в церковь, тоже узнает, что здесь полиция, – это минус.
Нильс не стал включать свет – это тоже вопрос плюсов и минусов, темнота могла стать ему как другом, так и врагом. Он очутился в небольшом холле, из него вела лестница на третий этаж. Откуда-то вдруг послышался грохот – и еще, и еще. Тяжелые удары по чему-то твердому. По двери в туалет? Преступник вот-вот ее выбьет.
Нильс побежал еще быстрее, перепрыгивая через последние ступеньки лестницы, завернул в новый коридор, где увидел очертания человека – почти как привидение, – пытавшегося выбить дверь в туалет.
– Stop! [60]60
Стой! (англ.)
[Закрыть] – крикнул Нильс, держа в руке пистолет. Привидение обернулось и на мгновение застыло.
– Put your weapon down! [61]61
Опусти оружие! (англ.)
[Закрыть]– крикнул Нильс.
Вместо ответа мужчина пустился бежать. Нильс подумал о том, что теперь должен выстрелить, это его долг в таких случаях – но привидение исчезло прежде, чем он успел додумать эту мысль. Нильс добежал до конца коридора. Дверь в туалет была разбита, петли готовы были вот-вот поддаться. Подоспей Нильс на две минуты позже – и мужчина бы ворвался внутрь.
– Вы пришли…
Розенберг стоял на коленях на кафельном полу. Было видно, что он приготовился узнать, что может предложить ему жизнь после смерти. Нильс сразу понял, что если бы преступнику удалось сюда ворваться, священник не оказал бы сопротивления. Он помог Розенбергу подняться.
– С вами все в порядке?
Нильс заметил разбитый телефон на полу.
– Я его уронил. Ужасно испугался и… Куда он побежал?
– Оставайтесь здесь. Хотя нет – запритесь у себя в кабинете, – Нильс указал на противоположную сторону коридора.
– Вы видели, куда он побежал?
Нильс не ответил и твердой рукой втолкнул священника в кабинет.
– Заприте дверь и позвоните вот по этому номеру, – сказал Нильс, протягивая ему бумажку с телефоном. – Скажите «полицейский в опасности». Вы поняли?
Розенберг не отвечал и выглядел почти разочарованным – может быть, потому, что встреча, к которой он готовился всю жизнь, в этот раз так и не состоялась. Нильс встряхнул его:
– Эй, вы слышите? «Полицейский в опасности». Тогда прибудет подкрепление.
– Да. Хорошо.
Нильс исчез.
Его противник мог скрыться только в одном направлении, и Нильс пустился бежать в ту сторону, за угол. При виде приоткрытой двери Нильс затормозил и постоял какое-то время, прислушиваясь. Ни звука. Он поднял пистолет и вошел в комнату. Ничего примечательного – только псалтыри, журналы и старый запыленный компьютер.
Обратно в коридор и снова вперед, затем вверх по лестнице. Узкие коридоры, бесконечные двери, новые лестницы. Что, черт побери, может храниться за всеми этими дверями? Послышался легкий стук – это Розенберг? Или…
Нильс сделал глубокий вдох. Противник исчез. Сдался, убежал и наверняка пробирается сейчас через город… В ту же секунду Нильс инстинктивно прикрыл рукой лицо. Нож разрезал его куртку и на мгновение застрял в ее крепкой коже. Нильс бросился на пол. Его пистолет куда-то исчез. Мужчина сразу же прыгнул на полицейского и почти оглушил тяжелым ударом в челюсть. Нильс с глухим стуком повалился на спину, чувствуя, как хрустнули зубы, и ощущая привкус крови. Попытался понять, задел ли его нож. Мужчина прижал одну его руку коленом. Нильс помахал в воздухе свободной рукой, ощутил, что в нее попали клок волос и ухо, и с силой потянул добычу вниз. Мужчина закричал и на мгновение сбился с дыхания. Нильс снова ударил, на этот раз целясь в голову, и попал куда-то в рот – его забрызгало кровью из разбитой губы. Противник с криком накинулся на него, но крик был его ошибкой, пустой тратой сил. Довольно ловко поднявшись на ноги, Нильс схватил чужое запястье и выкрутил его в попытке сломать. Противник принялся лягаться и во второй раз попал, Нильсу пришлось его отпустить. Они стояли друг напротив друга, лихорадочно дыша. Кровь заливала Нильсу глаза, так что он практически ничего не видел, поднимая пистолет. Мужчина продолжал молча и выжидательно смотреть на него.
Нильс собирался крикнуть, но изо рта вырвался только шепот:
– Put the knife down! [62]62
Брось нож! (англ.)
[Закрыть]
Противник покачал головой. Они стояли, не сводя глаз друг с друга, и Нильс наконец-то его узнал: Абдул Хади, тот самый йеменский террорист, которому удалось проникнуть в страну. И вот теперь он стоит перед Нильсом. Отчаянный взгляд маньяка. Может быть, именно узнавание дало Нильсу сил закричать:
– Put the knife down!
Никакой реакции. Нильс знал, что теперь он должен выстрелить. Он вскинул пистолет и прицелился.
– Я прошу тебя. Брось нож.
Абдул Хади снова крикнул, кидаясь на Нильса, но тот так и не выстрелил. Вместо этого он полетел на бок и почувствовал острие ножа у горла. Хади удивленно переводил взгляд с него на пистолет, и Нильс прекрасно понимал, о чем он сейчас думает: неужели полицейский боится выстрелить? Или пистолет не заряжен? Как бы там ни было, Хади ощутил новый прилив сил и склонился вперед, наваливаясь всем своим весом на нож. Их лица были совсем рядом. Успев в самое последнее мгновение не дать ножу вспороть его горло, Нильс сильно ударил йеменца головой в лицо. На него закапала свежая кровь из разбитой переносицы Хади. Нильс отчаянным рывком выкрутился из его хватки и немного изменил положение. Продолжая лежать на спине и обретя теперь более выгодную позицию для удара, он изо всех сил обеими ногами врезал Хади то ли в диафрагму, то ли в пах, так что тот согнулся пополам. Нильс тут же вскочил на ноги, но пистолет скользнул от него по полу прочь. Нильс снова дважды ударил Хади ногами, один из ударов пришелся по лицу. Пока Хади стонал на полу, Нильс попытался вытащить наручники. Он когда-то проходил курсы и карате, и джиу-джитсу, но все это позабылось. Розенберг позвонил несколько минут назад, «полицейский в опасности» – главный приоритет для полиции. Они должны были уже приехать. Хади попробовал подползти к пистолету, но Нильс опередил его, поднял пистолет с пола, обернулся и… увидел, что Хади исчез.
Нильс пустился в погоню. Вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Снова лестница. Хади стоял у входной двери и возился с замком. Нильс почти нагнал его, и они практически одновременно выбежали на улицу. Рядом с церковью было расставлено несколько столиков из ближайшего кафе. Когда же, черт побери, подоспеет помощь? – успел подумать Нильс, прежде чем врезаться в рекламный плакат, который едва не сбил его с ног. Они выбежали на главную пешеходную улицу. Здесь были толпы людей, но Хади был единственным, кто бежал.
40
Институт Нильса Бора, Копенгаген
Люди, думала Ханна, осторожно вырезая из карты океаны, так что континенты оставались лежать друг рядом с другом на столе. Миф о тридцати шести праведниках – это миф о людях, не о воде.
Она отложила Мировой океан в сторону и сосредоточилась на континентах, походивших на пазл. От одной мысли об этом ее дыхание утяжелилось – она вспомнила о Йоханнесе. О том, как они с Густавом впервые поняли, что их сын – вундеркинд. Он собрал рассчитанный на взрослых пазл меньше чем за час. Семьсот частей, складывавшихся в изображение Эйфелевой башни. Ему было четыре года. Поначалу они были восхищены, но очень скоро его одаренность превратилась в проблему. Он грустил и постоянно искал новых задач, которые не всегда находились. Ханна старалась поддержать его, вела себя строго противоположно тому, что делали в свое время ее собственные родители. Они пытались превратить ее в нормальную девочку. Они говорили, что ей не стоит делать домашние задания так быстро, что лучше удерживаться на том же уровне, что и остальные. Они ничего этим не добились: ее отчуждение от окружающего мира росло с каждым днем и только усиливалось от осознания того, что родители в каком-то смысле ее стыдятся. Они так мечтали, чтобы она была такой же, как другие дети. Нормальной.
Когда в семнадцать лет Ханну приняли в Институт Нильса Бора, она почувствовала, что обрела дом. Она до сих пор помнила чувство, с которым впервые вошла в эту дверь: здесь она своя. Поэтому Ханна сделала все, чтобы Йоханнес не чувствовал себя брошенным или ненормальным, чтобы его одаренность не изолировала его от окружающего мира. Однако Йоханнес не был нормальным. Он был болен, и с каждым днем болезнь прогрессировала.
Ханна закурила – хотя теперь это здесь запрещено. Если бы сам Нильс Бор спустился сейчас с Олимпа, ему бы тоже не дали закурить его трубку. Но запреты ничего не значили – единственное, что имело сейчас значение, это лежащий перед ней пазл из континентов. – Маленький мой Йоханнес, – сказала она вслух, – здесь дело в людях.
Всю ее жизнь дело было в числах, расчетах, свете из космоса, однако на этот раз дело было в людях – людях, которые стали частью закономерности, а не обычного хаоса, людях, которые были частью плана. Именно это ее и привлекло.
Она поправила на столе вырезанные континенты. Человек. Жизнь. Возникновение жизни. Время, когда были созданы континенты.
41
Центральный Копенгаген
Нильс подумал, что террорист неплохо подготовился. Именно в этом вопросе спецслужбы раз за разом оставались в дураках – они недооценивают противника, забывают, что террористы тратят годы на вынашивание и осуществление своих планов. Почему бы им не продумать все возможные сценарии? Почему бы этому убегающему сейчас от Нильса человеку не продумать, что он будет делать, если его обнаружат? Конечно, он об этом подумал. Конечно, он приготовил себе убежище на этот случай.
Нильс бежал.
Аль-Каида сидит в своих маленьких норах на границе между Пакистаном и Афганистаном и изучает Google Earth.Они вербуют IT-специалистов, которые ничем не уступают западным, это ни для кого не секрет. Каждый раз, когда где-то в мире случается новый ужасный теракт – в Мадриде, Лондоне, Бомбее, Москве или Нью-Йорке, – сотрудники спецслужб удивленно переглядываются, спрашивая друг у друга: как, как им это удалось?! Да очень просто – они умны и хорошо подготовлены. То, что случилось 11 сентября, было результатом нескольких лет тщательной подготовки и с логистической точки зрения осуществлено гениально. Как и атака на эсминец «Коул» в 2000 году или резня в луксорском храме Хатшепсут в 1997, ошеломившая египетские власти. Обе акции оказались продуманы до малейших деталей; о последней из них Нильс был весьма наслышан: одна из подруг Катрине побывала в храме за два дня до нападения. В той жуткой кровавой бане погибли шестьдесят два туриста. Большинству из них сначала выстрелили по ногам, чтобы они не могли убежать, а потом одного за другим ритуально зарезали длинным ножом. Террористы никуда не спешили. Европейские туристы беспомощно лежали внутри храма и за его пределами и ждали, когда придет их очередь. Считается, что резня продолжалась не меньше сорока пяти минут. Среди погибших был пятилетний английский мальчик. Молодая женщина из Швейцарии видела, как ее отцу отрезают голову. В животе пожилого японца была найдена записка со словами «Нет туристам в Египте!» – террористы вырезали ему внутренности.
– Эй, смотри под ноги! – зло крикнула ему вслед женщина, которую он толкнул так, что она уронила пакет. – Что ты вытворяешь?!
Нильс подумал о том, что никто вокруг не представляет, что происходит. Идут себе в своем сказочном мире, под елками и гирляндами, покупают рождественские подарки. Вряд ли где-то еще на земле человек может оказаться так далеко от всяких неприятностей и опасностей, как в предрождественском Копенгагене.
Круглая башня. Нильс просто не поверил своим глазам, когда увидел, что Абдул Хади заворачивает направо и забегает в Круглую башню. Что это, попытка затеряться в толпе? Нильс бросился за ним, пробежал мимо кассы, не обращая внимания на то, что кричит ему вслед мальчик, продающий билеты, и помчался наверх. Едва не поскользнулся на гладких камнях, но удержался на ногах – и дальше, дальше по спиральному подъему. Окружающие громко протестовали, когда Нильс врезался в них. Он судорожно хватал ртом воздух, казалось, что его грудная клетка вот-вот лопнет, кроме того, он чувствовал, как в нижней части икроножных мышц вдруг начала хозяйничать молочная кислота. Наверх. Убегающий от него Хади ни разу не обернулся, чтобы посмотреть, гонятся ли за ним, он просто бежал и бежал, очевидно, без особых усилий. Но Нильс не собирался сдаваться – через какое-то мгновение они окажутся один на один и помощь подоспеет, ведь местонахождение Нильса легко проследить по навигатору: каждый полицейский мобильный телефон можно проследить с точностью до квадратного метра. Тогда все закончится.
Крики и вопли. Нильс выбежал наконец на смотровую площадку на вершине башни. В руках у него был пистолет, люди вокруг кричали в панике, некоторые бросились бежать.
– Полиция! – крикнул Нильс так громко, как только мог. – Всем немедленно спуститься с башни!
Растущая паника. Туристы и родители с маленькими детьми пинались и толкались, чтобы пройти вниз. Нильс слышал, как кто-то упал на лестнице. Плач, крик.
Нильс отошел от двери и обнаружил вдруг, что Хади нигде не видно. Секундная невнимательность – и вот он уже выпустил его из поля зрения. Неужели террористу удалось проскользнуть мимо него? Неужели он смог затеряться в толпе и спуститься вниз вместе со всеми? Нильс проклинал свою невнимательность. Толпа потихоньку рассасывалась.
Вскоре наверху не осталось никого, кроме Нильса. Он осмотрелся вокруг, стоя на верхушке мира, в окружении ледяного Копенгагена. В руках у него по-прежнему был пистолет. Он обошел по кругу всю площадку – здесь негде было спрятаться. В голове крутилась дурацкая фраза из школьных времен: Доктор с ножом производит кунштюк в голове Кристиана IV. Кажется, это народная расшифровка ребуса на фасаде. [63]63
На верхней части фасада Круглой башни изображен ребус, общепринятая расшифровка которого гласит: «Да ниспошлет Господь учение праведное и справедливость в сердце короля Кристиана IV, 1642 год»
[Закрыть]И зачем только он помнит такую чушь? Доктор с ножом. Убийца с ножом.
Нильс заметил его в последний момент. Абдул Хади бросился на него, но ему не удалось сбить Нильса с ног. Тогда он с силой врезал Нильсу в солнечное сплетение – и еще раз, и еще. Рвота. Хади обошел Нильса кругом, схватил его за горло и сжал. Глаза Нильса налились слезами, он не мог вдохнуть. Вдруг Абдул Хади ослабил хватку, и Нильс начал ловить ртом воздух. Он попытался встать, но тут его снова прижали к полу.
Нильс не успел понять, как это произошло, но к его виску приставили пистолет, и он услышал звук закрывающихся наручников.
– Отпустите его! – сказал кто-то. – Это наш.
Пистолет исчез.
– Где он?
Нильс улавливал только обрывки предложений, но мало-помалу начал понимать, что перед ним ребята из спецслужб. Среди них было и несколько обычных полицейских, один из которых помог Нильсу подняться и извинился перед ним. Кто-то крикнул:
– Эй, что он делает?!
Нильс поднял взгляд. Абдул Хади вскарабкался на решетку, тянувшуюся вокруг всей смотровой площадки, и сидел теперь на самом краю, готовясь спрыгнуть вниз.
Они с Нильсом столкнулись взглядами. Только теперь оба по-настоящему посмотрели друг на друга.
Хади переводил взгляд с Нильса на пропасть и обратно. Он пришел, чтобы умереть, в его глазах не было ни намека на страх. Он пробормотал несколько слов на своем языке, Нильсу показалось, что это молитва. Потом он снова посмотрела на Нильса:
– Why did you not shoot? [64]64
Почему ты не выстрелил? (англ.)
[Закрыть]
Нильс подошел поближе к решетке и ответил:
– I cannot. [65]65
Я не могу (англ.).
[Закрыть]
Абдул Хади пододвинулся еще ближе к краю.