Текст книги "Последний праведник"

Автор книги: А. й. Казински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

64

Библиотека больницы Фатебенефрателли, Венеция

Томмасо помнил все места убийств, начиная с самых первых. Танзания, Перу, Бразилия. Сейчас он нанес их фломастером на карту, ту самую, из детского атласа. Океаны он вырезал скальпелем, континенты собрал в одно целое. Теперь даже невооруженным глазом было видно, что тут есть закономерность.

Томмасо закрыл дверь в библиотеку, но сюда все равно доносились голоса из коридора. Он смотрел, не отрываясь, на аппликацию, лежащую на столе. Мир, разрезанный на куски и собранный воедино. Снаружи жалобно выли сирены, Томмасо не сразу вспомнил, против чего они предостерегают, и только подойдя к маленькому квадратному окошку и взглянув на венецианцев, спешащих вернуться домой, он понял, что уровень воды в каналах беззвучно поднимается и через несколько минут начнется наводнение. Он обернулся на изувеченную карту, на вырезанные океаны и подумал, что вода в лагуне как будто хочет отомстить ему за это изгнание с карты.

Чушь.

Сезон наводнений в лагуне был в разгаре. Несколько раз в неделю все венецианское население натягивало на себя резиновые сапоги и комбинезоны, баррикадировало двери и конопатило щели. Томмасо тоже, конечно, стоило бы вернуться домой, – с другой стороны, можно просто позвонить соседу снизу и попросить его поднять доски. Эта мысль напомнила ему о телефонном звонке из Дании, и он снова попытался дозвониться до той женщины, которая оставила сообщение на его автоответчике, – но никто не брал трубку.

* * *

Мать Томмасо, как и следовало ожидать, лежала в той же позе, в которой он ее оставил. Одна. Томмасо внезапно ощутил, что у него болят голова и спина, и окликнул проходившую мимо медсестру:

– Простите, можно мне какое-нибудь обезболивающее?

Она взглянула на него и улыбнулась:

– Я позову врача.

Она ушла. В хосписе вообще было пусто, из персонала остались только те, без кого никак нельзя обойтись, – ну и пациенты, конечно. Все остальные поспешили домой, как бывает всегда, когда поднимается вода. Одним нужно попасть на материк, другие торопятся спасать свои дома.

– Я что-то нигде его не вижу, – сказала медсестра, просовывая голову в дверь. – Как только он появится, я сразу его к вам отправлю.

– Спасибо.

Она посмотрела на него с грустью.

– Я недавно говорила с сестрой Магдалиной.

– Она проводила с мамой очень много времени, я так ей за это благодарен.

– Магдалина сейчас едет сюда, – медсестра улыбнулась. – Несмотря на наводнение. Она сказала, что это очень важно, и просила, чтобы вы ни в коем случае не уходили, пока с ней не поговорите.

Томмасо было сложно представить, что такого важного она может ему сказать.

– Вы ждете кого-то еще из родственников?

– Да нет, вряд ли.

– Может, вам стоит сходить зажечь свечку в память госпожи Барбары?

– Да, пожалуй.

– Я передам сестре Магдалине, что вы обещали не уходить далеко.

Томмасо улыбнулся, и совесть католика подняла его на ноги. Конечно, он должен зажечь свечу, она поможет маме пройти через Чистилище.

Он вышел через главный вход. Рядом с мраморными колоннами, поддерживающими старое здание, сидел каменный венецианский лев злобного вида. Площадь перед хосписом была уже залита водой примерно на полсантиметра. До церкви идти недалеко, но ноги промокнут. Однако ничего не поделаешь – свечу обязательно нужно засветить как можно скорее, хотя сестра Магдалина и просила, чтобы он не уходил из хосписа, пока с ней не поговорит. Но уж кто-кто, а она должна понимать, как важно поставить свечку за упокой. Чистилище не станет ждать из-за какого-то там наводнения.

– Господин Барбара.

Томмасо уже собирался уходить, когда его окликнул старый монах.

– Вы уходите?

– Пойду поставлю свечку за маму. А вы?

– Я ненадолго. Вместе с министром юстиции приезжает наш кардинал, – ответил монах, просияв при этих словах.

– На вокзал?

– Да. Скоро вернусь.

Монах нахлобучил на голову шляпу и пошел прочь, непогода ему нипочем, вон под рясой мелькают резиновые сапоги. Томмасо на мгновение почувствовал себя свободным, совершенно свободным. Ему не нужно больше стоять по стойке смирно в парадной форме во время бесконечных приветственных церемоний, устраиваемых начальником полиции, ему не нужно больше приходить сюда, в хоспис. Он свободен. А с учетом денег за дом… если он его продаст… нет, об этом слишком рано думать. Он даже свечку для нее еще не поставил. Чувство свободы сменилось чувством вины, и он бегом припустил к церкви.

65

«Белла-Центр», Копенгаген

– Мы что, арестованы? – спросила Ханна, когда ей показалось, что они уже слишком долго сидят в маленькой будке, которую обычно использовали для своих нужд рабочие.

– Нет, конечно.

В неоткрывающееся окно Нильс видел Соммерстеда, тот шел через площадь мимо демонстрантов, мимо очереди, в которой представители прессы и различных общественных организаций стояли, чтобы получить аккредитацию. Дойдя до будки, он так твердо нажал на дверную ручку, что Ханна вздрогнула. Соммерстед закрыл за собой дверь, и стало сразу понятно, что он пришел не с добром.

– Спасибо, что дождались.

– Послушайте, – начал Нильс, – я знаю, что это звучит совершенно идиотски…

Соммерстед уселся напротив них и немного оттянул вниз пуленепробиваемый жилет, обнажая седые волосы, карабкающиеся с груди на горло.

– Как я уже пытался объяснить, – продолжил Нильс, – убийца, по всей видимости, действует исходя из древнего мифа о тридцати шести праведниках, которые удерживают мир на плаву. Вы об этом слышали? Мы смогли все точно рассчитать, так что знаем даже точные координаты. И эти координаты указывают на Королевскую больницу.

– Королевскую больницу?

– Математика не врет. Короче говоря, нам придется эвакуировать больницу.

Леон открыл дверь, прерывая разговор.

– Он выходит.

– Они закончили?

– Нет, кажется, просто объявили перерыв.

– Спасибо, Леон.

Прежде чем закрыть дверь снова, Леон поймал взгляд Нильса.

– Вы дали мне задание, – сказал Нильс. Он выпрямился на стуле и решил сменить тактику. – Я связался с целым рядом датчан-праведников, если можно так сказать, и предупредил их о потенциальной опасности. Через одного из них я вышел на Ханну Лунд. – Нильс перевел взгляд на Ханну и обратно на Соммерстеда. – Вы поймите, Соммерстед, эта женщина – гений.

Соммерстед покачал головой, печально разглядывая крышку стола.

– Я больше не могу за тебя заступаться, Нильс. Сначала ты в свободное время навещаешь преступника в тюрьмах, теперь вот это.

– Да, но вы не можете игнорировать факты, – возразил Нильс. – Мы знаем время совершения убийства: сегодня на закате солнца, в 15.48. Мы знаем место совершения убийства: Королевская больница. Мы представляем себе следующую жертву: праведник, без детей, возраст от сорока четырех до пятидесяти лет. Просто взгляните на факты.

– Факты?! – рявкнул Соммерстед. – Факты заключаются в том, что я дал тебе шанс справиться с простым заданием. Как я тебе сказал, это был тест на восстановление доверия. – Он тут же пожалел о том, что позволил себе прийти в ярость. – Нет, Бентцон, ладно, не сейчас. Сейчас есть дела поважнее. Увидимся на следующей неделе у меня в кабинете.

– Вы просто выслушайте Ханну.

– Нильс. Я проверил твою новую подругу по нашей базе.

Ханна удивленно подняла глаза на Соммерстеда и перевела взгляд на Нильса.

– Тебе и самому не помешало бы это сделать, прежде чем врываться сюда вместе с ней. Сюда. Сегодня. Сквозь все контроли безопасности. Когда здесь Обама и остальные.

– Что вы имеете в виду?

Соммерстед заторопился уходить.

– Что вы нашли в базе?

Ханна поднялась с места. Нильс смотрел на них, ничего не понимая. Вдруг оказалось, что у этих двоих как будто бы есть общий секрет.

– О чем он говорит? – спросил он.

Соммерстед участливо смотрел на Ханну, которая воскликнула:

– Это здесь совершенно ни при чем!

Нильс перебил ее:

– Что именно? О чем вы говорите?

Ханна сделала глубокий вдох. Соммерстед прислонился к двери, выжидательно глядя на нее.

– Ну, расскажите ему, что вы там напроверяли, – сказала Ханна, не поднимая взгляда.

– Я не собирался рассказывать, но раз вы просите… – сказал Соммерстед почти человеческим голосом. – Мы выяснили, что вы лежали в закрытом отделении психиатрической больницы. И знаете, что это означает в моем мире?

Ханна старалась придушить подступающие рыдания:

– У меня умер ребенок.

– Это значит, что вы невменяемы. А невменяемые люди – это прямая угроза безопасности.

– Мерзавец, – прошептала Ханна.

– И пока я должен отвечать за безопасность вон того парня, – Соммерстед повернулся к окну и ткнул пальцем в сторону Обамы, который шел по направлению к своему припаркованному лимузину, – мне тут меньше всего нужны невменяемые придурки. Просто потому, что это опасно.

В глазах у Ханны стояли слезы.

Обама махал рукой собравшимся демонстрантам, в реальности он оказался ниже, чем выглядел по телевизору. Heal the World [100]100
  Исцелим мир (англ.).


[Закрыть]– успел Нильс прочесть на одном из баннеров, прежде чем Соммерстед открыл дверь.

– А теперь я пойду и займусь наконец своей работой.

Ханна плакала. Соммерстед на секунду задержался в дверях. Нильс смотрел на него, зная, что все пропало. У него нет больше работы, скорее всего, для него закрыты все полицейские участки страны. Так что последнее слово вполне могло остаться за ним.

– Идите, да. До свидания, Соммерстед.

* * *

Обратно в центр города возвращались молча. Нильс сидел за рулем. Ханна смотрела в окно и не издавала ни звука; в конце концов ее состояние начало внушать ему беспокойство.

– Вы дышите?

– Да.

– Хорошо.

– Не знаю, правда, зачем.

«Зачем мы дышим?» – подумал Нильс. Сейчас он не видел ответа на этот вопрос.

– Вы можете просто выйти там, где вам удобно. Где вы оставили машину? – она посмотрела ему в глаза, впервые после разговора с Соммерстедом.

– У кафе.

– А, ну да.

Кафе. Как все может измениться в течение одного дня. Утром Ханна накрасилась, сейчас тушь вся уже смылась.

Утром она была исследователем-триумфатором, а сейчас превратилась в случай из психиатрической практики.

– Нильс… Я должна была это предусмотреть. Мы слишком далеко зашли. Мне очень жаль.

У Нильса зазвонил телефон.

– Это итальянец, – сказал он, протягивая ей трубку.

– Что мне ему сказать?

– Что следующее убийство будет совершено у нас или у него.

Нильс съехал на обочину. Телефон замолчал. Он выключил мотор и посмотрел на Ханну.

– Я не знаю, что с вами тогда случилось. Но я точно знаю, что вы не сумасшедшая.

Она подавила улыбку и пожала плечами.

– Не проходит и дня, чтобы я не взвешивала свое состояние на весах безумия. Я веду дневник. Каждый раз, когда я вижу в чем-то соответствия, я это записываю.

– В смысле?

– Мой мозг постоянно ищет во всем закономерности. И так было всегда, с раннего детства. В мою голову встроен суперкомпьютер. Это как проклятие. И после родов он сломался – тогда я начала видеть закономерности там, где их нет.

– Например?

– Ну, скажем, в номерах машин. Я искала числовые соответствия – и до сих пор продолжаю это делать. Я их записываю и показываю своему психиатру. Да, кстати, знаете, что?

– Что?

– Ваш номер. Я обратила на него внимание еще в первый ваш приезд. II12 041.

– Ну да, и что?

– 12.04. Двенадцатое апреля. День рождения моего сына. Ну и если продолжать: последняя единица и первые две I.

– Я не совсем понимаю.

–  I– это девятая буква алфавита. И тогда вдруг получается 199. Тогда нужно взять следующую цифру, и получается…

– 1991. Год его рождения?

– Именно. Так что вы сами видите, Нильс, я все время нахожу везде закономерности. На то, чтобы в ваш первый приезд увидеть эту закономерность с номером, у меня ушло меньше секунды. Понимаете? Это проклятие. Счетная машина, которую я не могу отключить.

Нильс обдумывал ее слова несколько секунд.

– Взгляните на дорогу, – попросил он.

– Зачем?

– Ну, взгляните, пожалуйста. Вы видите закономерность в том, как движутся машины?

Она улыбнулась.

– Очень мило с вашей стороны.

– Ну отвечайте же. Представьте, что со мной нужно разговаривать как с идиотом и отвечать на идиотские вопросы.

– Да. Я вижу в этом закономерность.

– Ну вот, именно. Машины едут по правой стороне дороги. Так что даже если вы видите системы, которых не существует, вы все равно продолжаете замечать существующие. Меня называют маниакально-депрессивным. Это стресс, депрессии, психозы и прочее. Всем так хочется поставить нам диагноз. Объяснить наши смены настроений болезнью.

Она помолчала, обдумывая его слова:

– Да, правда. Но теперь, наверное, я лучше поеду домой.

Нильс пристально посмотрел на нее.

– Да, так, пожалуй, будет лучше всего. Проблема ведь на самом деле совсем не в том, что вы видите слишком много закономерностей, правда?

Он снова завел мотор.

– Что вы имеете в виду?

– Теперь проблема в людях, Ханна. Пока вы имеете дело с закономерностями, теориями и всем, что происходит у вас в голове, все хорошо. Но как только речь заходит о людях, о настоящих людях – тут вы пасуете, верно?

Она подняла на него удивленный взгляд.

– Я ничего такого не говорила.

– Закономерности, черные дыры и черная материя – это вам по плечу, Ханна, тут вы себя чувствуете на коне. Но стоит вам столкнуться с людьми из плоти и крови. Со мной, например… С людьми вокруг меня. Со следующей жертвой. С вашим сыном…

– Ах ты…

Потеря контроля была столь же неожиданна для нее, как и для него, но кулаком по голове получил только он.

– Ханна!

Сначала она издала приглушенный вопль, отдавшийся эхом в маленьком салоне машины, потом начала осыпать Нильса ударами.

– Ханна! Успокойся! – кричал Нильс, закрывая лицо руками. Он мог бы схватить ее за руки, но решил этого не делать.

– Ах ты, ах ты… – повторяла она снова и снова, ни разу не закончив предложения. Она вкладывала в удары всю свою силу и не собиралась останавливаться.

Потом удары вдруг прекратились. Он почувствовал привкус крови и подумал, что даже хорошо, что она воочию видит результаты своей злости. Секунды сложились в минуту. Может, даже в несколько минут.

– У тебя кровь идет.

– Ничего страшного.

Тяжело дыша, она потянулась к его рту, стерла капельку крови на нижней губе, и Нильс взял ее за руку. Поцелуй получился сам собой. Она повернулась на сиденье, оперлась на одно колено и потянулась к нему. Она сама его поцеловала, он только ответил. Ее язык осторожно скользнул по маленькой царапине на нижней губе, прежде чем встретился с его языком. Так они сидели какое-то время.

Ханна выпрямилась и посмотрела в окно – как будто ничего не было, ни поцелуя, ни ее взрыва. Она первой нарушила тишину, сказав просто:

– Да, ты прав.

66

Церковь Свв. Иеремии и Луки, Венеция

Телефон зазвонил в тот самый момент, когда смолкла сирена. Номер начинался на +45 – значит, датский. Разговаривать по телефону в церкви было запрещено, но Томмасо поставил свечку для мамы, перекрестился и вообще был хорошим мальчиком. Даже две свечи на всякий случай. Маленькие елочные свечки, которые сгорели почти мгновенно. Он отошел в боковой придел, чтобы никому не мешать, и заговорил вполголоса.

– Томмасо Ди Барбара.

Звонила та же самая датчанка, она спросила, прослушал ли он оставленное ею сообщение.

– Оui. [101]101
  Да (фр.).


[Закрыть]

У ее французского был сильный датский акцент, зато она очень четко чеканила слова.

– Все сходится, до последней цифры после запятой.

– Это просто невероятно.

– Если мы правильно предполагаем, что речь идет о числе тридцать шесть…

В трубке что-то скрипело. Томмасо взглянул на лик Иисуса у себя над головой. Тот стоял, раскинув руки в стороны, а Фома неверующий ощупывал пальцем рану у него на боку – там, где римское копье проткнуло тело Спасителя.

– Алло, вы тут?

– Да, простите, – ответила Ханна. – Два последних убийства. Должны произойти у вас или у нас.

– Вы уверены?

– Да, – она ответила не колеблясь, исполненная веры в свои слова, что как нельзя лучше гармонировало с местом, где находился Томмасо.

– Но… – начал он, пытаясь внятно сформулировать свое удивление. В стеклянном гробу у алтаря лежала одетая в красное кукла, которую фотографировал какой-то турист. Томмасо отвернулся от этой сцены и спросил в трубку: – Когда?

– Похоже, все убийства совершались на закате солнца.

Томмасо мысленно пробежал список жертв. Как же он сам этого не заметил? Наверное, потому, что точное время совершения убийства было указано всего в нескольких случаях. Но все равно, он работал над этим делом ежедневно в течение полугода, даже больше, а этой датчанке удалось разгадать загадку в два счета.

– Господин Барбара?

– Оui?

– Я сейчас пришлю вам сообщение с приблизительными координатами того места, где будет совершено убийство.

– Что я должен сделать?

Ханна помолчала несколько секунд и ответила:

– Что мы должны были сделать тогда, когда вы передали нам дело?

Томмасо осмотрелся вокруг. Ханна спросила:

– Когда у вас садится солнце?

– Думаю, очень скоро.

– Тогда я на вашем месте посвятила бы оставшееся время проверке тех координат, которые я сейчас пришлю. Найдите место, где будет совершено убийство, попытайтесь его предотвратить.

– Да, понятно, просто моя мама…

Он подумал, не рассказать ли ей, как обстоят дела. Что его мать умерла, что ему нужно к ней вернуться, что если он уйдет прямо сейчас, это будет выглядеть очень странно. Он ничего не сказал.

– Навигатор дает небольшую погрешность, но координаты должны соответствовать месту, с поправкой в несколько метров. Мне нужно идти.

На ступеньках церкви сидел Лучано, один из немногих венецианских бездомных. Их количество резко сократилось с массовым наплывом туристов; когда Томмасо был маленьким, бездомных было гораздо больше, теперь же кроме Лучано никого, считай, не осталось. Зато Лучано помогал весь район, он был предметом общих забот.

– О, Томмасо. Дай-ка мне немного денег.

Томмасо порылся в карманах.

– 80 центов пойдет?

– Ай, да ну тебя, – Лучано красноречивым жестом отказался от восьмидесяти центов и возмущенно вздохнул. Томмасо нашел в заднем кармане пять евро и протянул их попрошайке.

Перебегая через площадь, он заметил, что вода поднялась еще на сантиметр. На улице не было ни души, если не считать сидящего на ступеньках Лучано.

– Счастливого Рождества! – крикнул старый пьяница вслед Томмасо, скрывшемуся за углом.

67

Королевская больница, Копенгаген

Ханна сидела в больничном холле, Нильс беспокойно ходил взад-вперед, пока не увидел в окно того, кого они ждали. Каспер припарковал свой велосипед, снял с него фонарики и вошел внутрь.

– Приехал так быстро, как только смог, – он говорил запыхавшись.

– Ты говорил кому-то, куда и зачем едешь?

– Никто не спрашивал.

– Отлично. Вот, познакомься с Ханной, следующие два часа вы будете работать вместе.

– Я никогда раньше не выезжал на задания! – восхищенно сказал Каспер.

Ханна поднялась и пошла им навстречу, Нильс представил ее:

– Ханна Лунд, профессор из Института Нильса Бора.

Она не стала с ним спорить, все другие объяснения, каждое по-своему, стали слишком сложными. Представление Каспера прошло проще и было ближе к правде: наш полицейский компьютерный гений.

Бухгалтерия, Королевская больница

От щелчка выключателя до того момента, как люминесцентные лампы наконец-то загорелись и их холодное сияние высветило надпись на матовых стеклянных дверях, прошла целая вечность: «Бухгалтерия Королевской больницы».

– Я вообще-то собирался уходить, – сказал Тор, системный администратор средних лет, открывая им дверь. Интересно, подумал Нильс, считают ли до сих пор его родители, что Тор – подходящее имя для человека таких скромных размеров? [102]102
  Тор – бог грома и бури в скандинавской мифологии, традиционно изображающийся богатырем (Прим. перев.).


[Закрыть]Или они, наоборот, еще в его раннем младенчестве поняли, что он вырастет коротышкой, и решили таким образом это компенсировать? Тор Йенсен. Немногим выше полутора метров.

– Так-так. Парк компьютерного юрского периода, – сказал Каспер, проводя ладонью по одному из старых компьютерных экранов. Тор не понял, на что Каспер намекает.

– Сегодня пятница, так что все рано разошлись, – ответил он.

– Вы умеете включать эту систему?

– Да.

– Тогда включите, пожалуйста, – попросил Нильс.

Тор со вздохом поставил портфель на стол, отошел в самый конец помещения и повернул ручку главного выключателя. Комната наполнилась электрическим гудением.

Каспер восхищенно расхохотался:

– Черт, это же машина времени.

– Работает без нареканий. Гораздо лучше, чем старая система.

– Это какая? Перфокарты?

Тор не собирался спорить с Каспером и просто пожал плечами:

– Все? Или вас что-то еще интересует?

Каспер перевел взгляд на Нильса. Ответила Ханна:

– Вы можете распечатать полный список всех, кто здесь работает?

– Ну, теоретически да.

– И всех пациентов, – добавил Нильс.

– Мой рабочий день закончился три минуты назад.

– Когда вы собираетесь мне объяснить, зачем мы сюда пришли? – спросил Каспер.

Нильс перевел взгляд с Каспера на Тора и обратно. Он знал, что другого выхода нет, нужно объяснить все как есть, кратко и точно:

– Нам нужно найти самого хорошего человека, который сейчас, в данную минуту, находится в этой больнице.

Молчание. Тор таращился на него в изумлении. Каспер раскрыл свою сумку и достал ноутбук с полицейским гербом, напечатанным на алюминиевой крышке: два поднявшихся на задние лапы льва, между ними – раскрытая ладонь с глазом на ней: око полиции.

– Тот же принцип, как и в прошлый раз? – спросил Каспер.

– Нет, – ответил Нильс. – Сейчас мы должны работать с большей точностью. Мы больше не ищем знаменитостей.

Каспер поднял на него взгляд:

– И что нам нужно делать?

– Мы ищем человека в возрасте сорока четырех – пятидесяти лет.

– Бездетного, – вставила Ханна.

– Это мог бы быть я, – сказал Тор. Все взгляды мгновение были прикованы к нему.

– Человека, который широко контактирует с другими людьми, – продолжил Нильс. – Который спасает жизни.

– Да, парочка таких тут точно наберется.

– Вот почему я тебя позвал, Каспер.

– В смысле?

– Ты будешь сортировать.

Ханна села за один из старых компьютеров.

– А ты, Ханна, будешь искать кандидатов.

Тор откашлялся.

– Простите, что перебиваю, но…

– Да? – нетерпеливо спросил Нильс.

– Но в чем, собственно, дело? К чему это все?

– Мы должны предотвратить убийство, которое будет совершено в этой больнице в 15.48. То есть меньше чем через час.

Каспер беспокойно поднялся с места.

– Я думаю, лучше найти кого-то другого для этого задания…

Нильс властно сжал его руку.

– Спокойно, Каспер. Сядь, пожалуйста! – Но Каспер продолжал стоять.

– У нас есть возможность это предотвратить. Нам нужны твои мозги, Каспер. Нам нужно то, что умеешь только ты.

– Да, но если я ошибусь?

– Это неправильная постановка вопроса. Ошибкой будет, только если мы не попробуем. Так что сядь, пожалуйста.

Каспер наконец-то послушался. Нильс заметил, что у него слегка дрожат пальцы. Ханна успокаивающе положила руку ему на плечо.

– Так вот, как я уже сказал, Ханна вместе с Тором ищет потенциальных жертв в больничном компьютере.

– Но мой рабочий день закончен.

Нильс ответил ему вопросом:

– А вы знаете, как кормят в тюрьме «Вестре»? Баночным гуляшом.

Маленький системный администратор молча расстегнул куртку и уселся рядом с остальными.

– Мы ищем человека в возрасте между 44 и 50 годами.

– Найду всех, хорошо, это вполне возможно.

Нильс продолжал:

– Каспер, твоя задача – проверить, подходят они нам или нет.

Ханна вздохнула.

– Как именно мы определяем, что кто-то нам не подходит? На основании чего мы вычеркиваем человека из списка?

Нильс задумался.

– Серьезные или даже случайные проблемы с судебной системой. Если они есть, человека нельзя назвать хорошим. Ты удивишься, на скольких людей заведены досье в нашем архиве.

Каспер кивнул.

– Да, но как насчет того русского? – спросила Ханна. – Он ведь сидел в тюрьме.

– Да, сидел в тюрьме за то, что пытался бороться против системы. Он не совершал преступлений против людей, наоборот.

– А тот из Израиля, кто отпустил пленных?

– То же самое. Он был осужден за доброе дело, которое противоречило закону.

Каспер ввел свой логин и пароль.

– С кого мы начнем? Врачи? Медсестры?

– А как насчет санитаров? – спросила Ханна. – Они тоже могут быть хорошими?

– Наверняка. Но мы начнем с верхушки.

Ханна покачала головой:

– Нильс, это совершенно не систематичный подход. Кто сказал, что это не может быть один из пациентов?

– Тор, вы можете проверить всех, кто сейчас госпитализирован?

– Да, конечно.

– Хорошо. Но начнем все-таки с персонала. Врачи, акушерки, научные сотрудники. В возрасте между 44 и 50. Бездетные.

– Я могу проверять это в государственном реестре, – вставил Каспер.

– Нам повезло, что сейчас пятница и конец дня. Более того, пятница перед Рождеством, так что некоторые уже разъехались на каникулы. И многие освободились пораньше. Правда, Тор?

– Правда.

– Хорошо. Значит, вы сообщаете мне имена и отделения – и я сам с ними встречаюсь.

– Встречаешься – и что? Спрашиваешь, достаточно ли они хороши?

Его взгляд на несколько секунд замер на Ханне.

– Да, именно так и спрашиваю.

– Нильс… это невозможно.

Нильс подумал и кивнул головой.

– Да, правда, невозможно. Практически. Обычно мы ищем убийцу – но в этом деле мы ничего об убийце не знаем. Наиболее логичным решением было бы эвакуировать больницу – но это не удалось. – Он сделал паузу. – Зато мы знаем кое-что о жертве. Знаем, что это бездетный человек между сорока четырьмя и пятьюдесятью годами, который обладает странным даром внезапно, даже, может быть, сам того не желая, оказываться там, где нужна его помощь. Это человек с очень широким кругом общения. Связанный с каким-то социальным движением… – Теперь он смотрел только на Ханну и продолжал, улыбаясь: – Такие люди, словно пауки, плетут свою сеть, чтобы почувствовать, когда кто-то выпадает из нее, и поспешить на помощь.

Все трое выжидательно смотрели на него. Нильс продолжал:

– Почему же это невозможно? Я посвятил двадцать лет поискам злодеев – и это никого не удивляло. Почему я не могу потратить пару часов своего времени на то, чтобы найти хорошего человека? Разве добро найти сложнее, чем зло?

Он указал на садящееся декабрьское солнце, которое висело прямо над голыми верхушками деревьев в парке Амор.

– До захода солнца остается час – и да, я признаю, задача кажется невыполнимой, почти смехотворной. Но неужели она не стоит того, чтобы пожертвовать на нее неполный час? Несмотря на то, что успех с точки зрения статистики не очень вероятен?

Несколько секунд все сидели, погруженные в свои мысли, и в помещении слышался только компьютерный гул. Первым, как ни странно, ответил Тор:

– Стоит.

– Я согласен, – поддержал его Каспер. Он снова поверил в свои силы.

– Ну вот и хорошо. Тогда за дело. Проверьте больничные списки, начинайте с персонала.

Он повернулся к компьютерщику, все еще растерянному.

Ханна вошла в систему. Нильс сказал:

– Потом проверьте в реестре, есть ли у них дети. И позвоните мне, когда у вас будут какие-то имена.

Тор поднял взгляд от экрана.

– Вот, есть одна. Таня Мунк, акушерка. У нее вечерняя смена, так что она сейчас на работе. Я вижу, что она отметилась на входе.

– Персональный номер?

Тор зачитал его вслух. Пальцы Каспера летали над клавиатурой.

– У Тани Мунк трое детей. Разведена в 1993 году судом в Люнгбю.

Нильс перебил его:

– Ладно-ладно. Дальше, следующий.

Ханна тоже нашла подходящего кандидата:

– Томас Якобсен, сорок восемь лет. Где можно проверить, на работе ли он сейчас? – спросила она, оборачиваясь к Тору.

– Персональный номер? – спросил Нильс.

– Вот. – Каспер нашел его в реестре. – У него нет детей. Зарегистрированное партнерство [103]103
  Однополые браки в Дании разрешены в форме зарегистрированного партнерства, дающего сторонам те же права и обязанности, что и обычный брак (Прим. перев.).


[Закрыть]с другим мужчиной.

Ханна улыбнулась:

– И что? Это его дисквалифицирует?

– Нет, конечно. Выясните, где он сейчас, и позвоните мне.

– Так он на работе или нет?

Тор набрал номер. Нильс взглянул на часы и исчез за дверью. Последнее, что он услышал, был голос Тора, полный восторга и энтузиазма:

– Алло, дежурный? Это бухгалтерия. Не подскажете, дежурство Томаса Якобсена уже началось?

Коридор Королевской больницы, 14.48

Через час кто-то должен умереть.

Люди постоянно умирают, тем более в таком месте. По статистике, в среднем двадцать человек ежедневно испускают дух именно здесь. С другой стороны, и рождается тут каждый день примерно столько же. У Нильса зазвонил телефон.

– Да?

Ханна.

– Томас Якобсен не подходит.

– Кто тогда?

– Иди в сторону операционных.

– Операционные? – спросил Нильс у проходящей мимо медсестры.

– Лифт на шестой этаж, налево.

– Спасибо.

Ханна продолжала говорить в трубку:

– Хочешь прослушать порцию статистики, пока ты едешь в лифте?

– Давай.

– В больнице работает семь с половиной тысяч человек, в каждый отдельно взятый день на работу приходит половина из них. Но мы ищем человека в возрасте между 44 и 50 годами – таких здесь тысяча сто.

– И сколько из них сейчас на работе?

– Примерно половина.

– Пятьсот пятьдесят человек? – с оптимизмом уточнил Нильс.

– Да, из них бездетных примерно треть. Остается сто восемьдесят человек.

– Из этих ста восьмидесяти, как выясняется после проверки Каспера, примерно на треть когда-то было заведено уголовное дело.

– Так что остается сто двадцать человек. Если следовать статистике.

– И кого я сейчас должен найти? – спросил Нильс.

– Петера Винтера, младшего врача.

В отделении, в которое он вошел, было тихо. Телевизор работал без звука и без зрителей. Медсестра подняла взгляд от своих бумаг, Нильс показал полицейское удостоверение.

– Петер Винтер?

– У него сейчас обход.

– Где?

Она указала на ряд палат, и Нильс увидел выходящего из одной из них врача, за которым гуськом тянулся небольшой эскорт персонала.

– Петер Винтер!

Нильс пошел ему навстречу, вытянув вперед руку с удостоверением. Врач заметно побледнел.

– Подождите меня, пожалуйста, в палате, – резким шепотом попросил он медсестер.

– Я из полиции.

Нильс не стал ничего больше говорить, видя, что врач собирается рассказать обо всем сам. Но тот выжидательно молчал, теребя пальцами кожу на горле.

– Вы сами знаете, зачем я пришел.

Врач повернул голову, осмотрелся и подступил на шаг ближе.

– Вы меня арестуете?

– Нет. Мы просто хотим выслушать вашу точку зрения на произошедшее, прежде чем делать какие-то выводы.

– Мою точку зрения? – фыркнул врач. – Вот вам моя точка зрения: она абсолютно и беспросветно сумасшедшая!

Нильс заметил, что в уголках его рта скапливается слюна.

– И любой психиатр скажет вам то же самое. У нее нет ни малейшего шанса, если она решит довести дело до суда. Вы меня понимаете? И вообще это была самооборона, у меня остались шрамы, которые могут это подтвердить.

Петер Винтер расстегнул верхнюю пуговицу, обнажая горло, и продемонстрировал длинные следы царапин, скрывавшиеся под рубашкой.

– Если уж на то пошло, это я должен был заявить в полицию. Что бы вы сделали, если бы у вас была жена, которая… – Он пододвинулся еще ближе, этот разговор его заметно разгорячил: – Да, я дал ей пощечину. Одну! Одну-единственную пощечину, которую, по-хорошему, я должен был влепить ей еще три года назад.