Текст книги "Последний праведник"

Автор книги: А. й. Казински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)

4

Кардиологическое отделение, Королевская больница

Родители Ханны не стали отказываться, когда медсестра принесла им поесть. Ханна вдыхала запах запеченной свинины с коричневым соусом в течение нескольких часов. Отец съел сначала свою порцию, а потом, увидев, что мать продолжает молча плакать, съел все и с ее тарелки тоже. «Не пропадать же добру» – вот девиз всей его жизни. Глядя на отцовский живот, можно было усомниться, что в этом лозунге так уж много здравого смысла.

Ханна всегда чувствовала себя мучительно неловко в присутствии отца и с ужасом вспоминала, как родители пришли на защиту ее диссертации и сели в самом дальнем ряду. Отец фыркал и был таким огромным, что занимал полтора стула. Мама не проронила ни слова – как, впрочем, и сейчас.

Визит получился очень долгим и почти бессловесным. Ханне давно уже казалось, что родители махнули на нее рукой. Болезнь и смерть Йоханнеса, отъезд Густава – это было слишком для них, к тому же слишком чужим. Ханна с детства была для них чужой.

Наконец они ушли. Задержавшись в дверях с вопросом, не остаться ли им еще чуть-чуть.

– Нет-нет, не стоит. Мне лучше отдохнуть.

Родители должны были переночевать у ее брата – правда, у отца были проблемы со спиной, так что он не мог спать нигде, кроме своей собственной постели. В любом другом месте он в лучшем случае дремал несколько часов, сидя на стуле. Завтра они вернутся домой.

– Девочка моя, – прошептала мама перед тем, как уйти. Но Ханна давно перестала быть чьей-либо девочкой. Она больше не девочка Густава и не девочка родителей.

– Вы уверены, что ничего не хотите? – спросила медсестра, убирая мусор, оставшийся после родительского визита.

– Я хочу поговорить с Нильсом.

Медсестра посмотрела на нее непонимающе.

– С Нильсом Бентцоном! Который попал в аварию вместе со мной.

– А он тоже здесь, в больнице?

Ханна покачала головой и подумала, что это, наверное, из-за Рождества: у всех штатных медсестер сегодня выходной, и вместо них вышла менее опытная команда запасных. Наконец в палате появилась знакомая медсестра. Круглые щеки, улыбающиеся глаза. Ранди? Да, Ханна была почти уверена, что Ранди.

– Ранди?

– Вы не спите?

– Я хочу поговорить с Нильсом.

– Я понимаю. Но он, как и вы, постоянно проваливается в сон. Ему дают множество обезболивающих препаратов, которые вызывают повышенную сонливость, так что он просыпается на десять минут и потом снова засыпает на три-четыре часа.

– Мы можем поговорить по телефону? Это очень важно.

Ранди улыбнулась.

– Самое важное сейчас, чтобы вы снова набрались сил, правда? – Она взяла Ханну за руку. – Я все равно иду сейчас в ту сторону. Хотите, я к нему зайду? Попробую договориться, чтобы вы созвонились?

– Да, спасибо.

Ранди вышла. Ханна выглянула в сгущающиеся сумерки за окном. Рождество в Королевской больнице. Какое-то время она лежала с закрытыми глазами, пока снова не услышала шаги рядом с кроватью. Сначала она решила, что вошедшая старушка ошиблась дверью. На ней не было белого халата, а в блуждающем взгляде сквозила какая-то потерянность, как будто она была не от мира сего.

– Ханна Лунд? – спросила женщина, подходя ближе. – Это вы?

Ханна не отвечала, чувствуя себя тяжелой и обессилевшей.

– Меня зовут Агнес Давидсен. – Женщина протянула Ханне тонкую руку, но тут же передумала и вместо этого мягко пожала ее предплечье. – Я хочу с вами поговорить, если можно.

Ей было за семьдесят. Кожа напоминала пергаментную бумагу, волосы походили на увядшее комнатное растение – но глаза оставались живыми и умными.

– Вы попали в автомобильную аварию?

– Да.

– Сидели в машине, в которую врезалась другая машина?

– Я не сидела в машине, меня сбила машина.

– Пять дней назад?

– Почему вы спрашиваете?

– Я пришла расспросить вас о ваших околосмертных переживаниях.

Ханна улыбнулась и покачала головой.

– Разве они бывают у людей, не переживших остановку сердца?

Агнес удивленно посмотрела на нее.

– Вам что, ничего не рассказали?

– Ну как ничего, рассказали… что все было очень серьезно.

– Ханна, – сказала Агнес, придвигаясь поближе, – вы пережили клиническую смерть. Дважды.

– Нет, вы что-то путаете.

– Я не понимаю, как они могли вам об этом не сказать, но вообще это вполне в стиле Королевской больницы. В праздники всякая информационная связь с пациентами полностью прерывается. Уж поверьте мне, я знаю, как это бывает, я проработала тут всю жизнь.

– Я не понимаю.

Медсестра успела войти в палату как раз, когда Ханна попыталась выбраться из кровати. Она перевернула капельницу, чей-то голос запротестовал. – Что со мной случилось? – Она хотела кричать, но вместо крика вырывался только хрип: – Я дождусь ответа или нет?

* * *

– Спонтанный пневмоторакс.

Врач понял, что Ханна «одна из наших», не просто образованный человек, но известный исследователь, астрофизик, поэтому не стал избегать сложных объяснений.

– Из-за повреждения маленьких пузырей, находящихся на поверхности легкого, легкое спадается и воздух из него попадает в плевральную полость. Часто такое повреждение закрывается само собой и легкое снова расправляется. – Он посмотрел на нее. – Вам нужно отдохнуть?

– Я хочу дослушать до конца.

– В вашем случае из-за столкновения образовалась вентиляция – воздух попадал в плевральную полость, но не мог возвращаться в легкое. После чего начался напряженный пневмоторакс, при котором все больше и больше воздуха задерживается в плевральной полости. Это серьезное и потенциально смертельно-опасное состояние. Но… – он улыбнулся, – теперь мы снова контролируем ваши легкие. И ваш ушиб сердца.

– Та пожилая женщина сказала, что я пережила клиническую смерть.

– Да, я пытался понять, как информация могла до вас не дойти. Похоже, нам не годится оставлять так мало персонала в праздники.

– Так это правда? – перебила Ханна. – Про клиническую смерть?

Он сделал глубокий вдох, как будто сам был виноват в том, что ее сердце переставало биться.

– Правда, и вам должны были бы это сообщить уже давно, сожалею, что делаю это только теперь. Ваше сердце останавливалось – даже дважды. В первый раз нам удалось его включить через пару минут, но когда мы подняли вас на стол…

– Стол?

– В операционной. Ваше сердце остановилось снова. Мы даже… – Он улыбнулся и покачал головой. – Мы даже думали, что вы умерли.

– Как долго это продолжалось?

– Почти девять минут. Это очень редко встречается.

Молчание.

– Я оставалась мертвой девять минут?

Он откашлялся и посмотрел на часы.

– Агнес – большой молодец, хотите с ней поговорить? Если нет, я просто попрошу ее уйти. Она сидела в коридоре и ждала, пока вы проснетесь.

– Какой сегодня день?

– Сегодня Рождество. По-прежнему, – он сочувственно улыбнулся. – С рождественским настроением здесь, конечно, напряженно, но я знаю, что на кухне сегодня стараются.

– Сколько еще мне придется здесь лежать?

– Посмотрим, как дальше пойдут дела.

Он поднялся и скорчил странную гримасу, которая, очевидно, задумывалась как улыбка.

5

Реанимация, Королевская больница

– Нильс.

Нильс сразу же проснулся и огляделся, чувствуя себя сбитым с толку. Он никогда раньше не видел этой медсестры.

– Как дела? – спросила она.

– Кто вы? Какой сегодня день?

– Меня зовут Ранди, я работаю в кардиологии, где лежит ваша подруга. Ханна.

– Как она?

– С ней все будет в порядке. Она много спрашивает о вас. Не хотите поговорить с ней по телефону?

– Какой сегодня день?

Ранди ласково рассмеялась:

– Вы оба частенько об этом спрашиваете. Вам что, нужно что-то успеть?

Нильс попытался сесть в постели, но бедро и грудь болели так сильно, что попытки пришлось бросить.

– Лежите, я сама найду телефон. Подождите минутку, – она вышла из палаты.

Нильс снова попытался подняться. Ему нужно научиться контролировать свое тело, понять, как двигаться с помощью уцелевших в аварии частей тела, чтобы уйти из больницы. Он подумал об участниках Параолимпийских игр, которые без рук и без ног делают самые невероятные вещи, и о том, что он тоже наверняка справится и сумеет дотащить свое бренное тело до такси.

Ранди вернулась с телефоном.

– Ну вот, все готово. – Она улыбалась, набирая номер. – Это Ранди, я сейчас в палате у друга Ханны. Она не спит? Увезли? Кто? – Она обеспокоенно слушала. – Ладно.

Она положила трубку и внимательно посмотрела на Нильса.

– Ее куда-то увезли.

– Я не понимаю.

– Я тоже. Разве что ей стало хуже.

– Насколько хуже?

Ранди вышла из палаты, предварительно дав ему клятву скоро вернуться. Из коридора Нильс услышал слишком хорошо знакомый ему голос. Самоуверенный, резкий, при надобности умеющий очаровывать. Нильс закрыл глаза и притворился спящим, это было несложно. Шаги приближались. Одеколон «Хьюго Босс», слабый след женских духов, въевшийся в его пальто.

– Бентцон? – шепнул Соммерстед. – Бентцон. Ты меня слышишь? Нет? Ты и выглядишь тоже не очень, конечно.

Несколько минут Соммерстед молчал, продолжая сидеть рядом с кроватью. Нильс делал вид, что находится где-то далеко-далеко.

– Ну ладно. Я завтра снова приду, Нильс. Я надеюсь, что ты выкарабкаешься. Я… – Соммерстед запнулся, потом наклонился над ним и прошептал: – Ты был прав. В том деле с Венецией. Я понятия не имею, как тебе это удалось, но ты был прав.

Соммерстед поднялся со стула и пробормотал что-то о том, что в следующий раз, по словам Нильса, убийство будет совершено в Королевской больнице. Потом наступила тишина. Наверное, Соммерстед ушел – а может быть, Нильс наконец действительно заснул.

6

Больничные коридоры, Королевская больница

«Неужели ей нечем больше заняться в Рождество?» – удивленно думала Ханна, пока Агнес ввозила кровать в лифт.

– Ну вот. Скажите, если вам станет хуже, – улыбнулась старушка. С ее потрескавшихся губ соскользнул хриплый, почти беззвучный смешок, выдающий долгую карьеру курильщика. – До пенсии я была акушеркой и работала в здешнем родильном отделении, пока десять лет назад у меня не диагностировали рак. Врачи говорили, что мне осталось не больше двух лет, и я решила употребить эти два года на то, чтобы вплотную заняться изучением интересующей меня темы – которая и привела меня сейчас к вам.

– И что это за тема? Автомобильные аварии?

– Не совсем. Околосмертные переживания.

– Около… смертные?

Старушка кивнула.

– Наверное, именно потому, что я так много занималась смертью, я до сих пор жива. Похоже, можно даже сказать, что смерть отпугнула рак, – она улыбнулась. – По крайней мере, ему никак не удается окончательно со мной расправиться. Вам это кажется странным? Можете прямо сказать, если считаете меня сумасшедшей старухой.

– Нет, не кажется.

– Ну и ладно. В общем, я вижу определенную логику в том, что сменила работу акушерки на изучение околосмертных переживаний. Всю первую половину своей жизни я помогала людям родиться на свет, всю вторую я пытаюсь понять, что происходит, когда они его покидают. Жизнь и смерть.

Ханна взглянула на старушку. Та откашлялась, может быть, ожидая, что Ханна что-то ответит.

– У меня не было никаких околосмертных переживаний, – сказала Ханна.

– Я все-таки хочу показать вам то место, где это случилось. Палату, в которой вы пережили клиническую смерть. Кто знает, вдруг это поможет вам что-то вспомнить.

Лифт спустился на первый этаж, и Агнес вывезла из него кровать. Она явно чувствовала себя здесь как дома. Кровать она толкала перед собой, держась обеими руками за изголовье. Ханна смотрела вверх на ее челюсть, пока Агнес наконец не опустила взгляд и не заговорила:

– Давайте начнем с описания самого феномена околосмертных переживаний. Что это значит? Что такое околосмертные переживания? – Она сделала глубокий вдох. – Об их существовании было известно всегда. Всегда были люди, которые умерли, но потом снова очнулись и рассказали другим о том, что им пришлось пережить.

– Последние конвульсии мозга?

– Может быть. Абсолютное большинство насмехалось над этими рассказами и отказывалось воспринимать их всерьез. Но по мере того как медицина развивалась, ей удавалось оживлять все больше людей, что существенно обогатило наши знания и представления, – так что сегодня врачи и исследователи начали воспринимать околосмертные переживания всерьез. Вы слышали об Элизабет Кюблер-Росс и Раймонде Моуди?

– Может быть.

– Это врачи, которые в семидесятые годы совершили эпохальные открытия в этой области. Росс и Моуди считают, что есть девять основополагающих элементов, с которыми часто приходится сталкиваться при работе с околосмертными переживаниями. Я не слишком быстро говорю, вы успеваете следить?

– Я астрофизик.

Агнес рассмеялась.

– Так вот, эти девять элементов следующие: жужжание или звон; исчезающая боль; ощущение покидания собственного тела, когда умирающий как будто выскальзывает из оболочки; ощущение, как будто тебя на бешеной скорости протягивает сквозь темный туннель; чувство, что ты висишь над Землей и смотришь на нее с другой планеты; встреча с людьми, которые светятся внутренним светом, часто это оказываются умершие друзья или родственники; встреча с духовной силой…

– Богом?

– Может быть. За встречей следует короткий пересказ всей жизни умирающего. Мы говорим, что жизнь как будто устраивает парад. И наконец – и это, может быть, самое странное, – предложение вернуться к жизни или остаться там, где очутились.

– То есть предложение выбрать между жизнью и смертью?

– Да, можно и так сказать.

– И большинство выбирает остаться там?

– Очевидно, да.

– Ну, ничего себе. Жизнь после смерти.

– Росс и Моуди действительно полагали, что раз уж такое количество пациентов говорит именно об этих переживаниях, это можно считать достаточным доказательством существования жизни после смерти. От скептиков, конечно, отбоя не было. Одним из них был известный кардиолог Майкл Сабом. Он провел собственные исследования феномена околосмертных переживаний, которые, к его изумлению, показали, что почти 60 % пациентов его клиники, которые пережили клиническую смерть, тоже могут рассказать об околосмертных переживаниях. В определенных случаях даже очень подробно. – Она взглянула на Ханну, прежде чем продолжить: – Кроме того, существует и чисто биологическое подтверждение теории, заключающееся в том, что перед самой смертью зрачки значительно расширяются – то есть умирающий сталкивается с совершенно реальным зрительным впечатлением. Это, конечно, можно считать формой сложного обмана зрения. Другое, физиологическое, объяснение связанного с околосмертными переживаниями феномена базируется на том, что тело в момент смерти испытывает отравление двуокисью углерода, которая известна своей способностью вызывать у людей ощущение, что их протаскивают сквозь тоннель. Некоторые исследователи считают, что мы имеем дело с обычными галлюцинациями, что это своего рода защитный механизм психики. – Агнес Давидсен пожала своими худыми плечами. – Может быть, подсознание пытается скрыть тот почти невыносимый факт, что человек умирает, и поэтому пытается вызвать ощущение, что дело обстоит не так уж плохо, что умирающий направляется туда, где свет, тепло и любовь. Но это может объяснить далеко не все.

– Я так и думала, что вы это скажете.

– Известны случаи, когда люди, пережившие клиническую смерть, возвращаются к жизни и рассказывают о своих встречах с людьми, о смерти которых они на тот момент никак не могли знать. Разве это не удивительно? А теперь даже ООН заинтересовалась вопросом.

– В смысле?

Агнес ввезла койку Ханны в открытую дверь, повернула ее и поставила на тормоз.

– В 2008 году ООН провела большую конференцию, посвященную околосмертным переживаниям. Исследователи наконец-то получили возможность публично рассказать о своих сомнениях относительно нашего нынешнего восприятия действительности и о тех многочисленных явлениях, любые попытки объяснить которые сегодня подвергаются насмешкам.

– Наука беспощадна.

– Да. Но в результате годом позже группа врачей начала научное исследование околосмертного состояния.

– Могу предположить, что им не так-то легко было раздобыть достоверные факты.

– И да, и нет. Одному английскому врачу пришел в голову очень простой, почти даже дурацкий способ решить проблему.

– Какой?

– В отделениях «скорой помощи» и травматологиях нескольких стран под потолком закрепили маленькие полочки. Очень высоко, так, чтобы никто не мог видеть, что на них лежит. На этих полках разложили листы с картинками.

Ханна начала понимать, к чему она клонит, и взглянула наверх. Сначала она ничего не увидела, но потом перевела взгляд на другую сторону палаты – и да, на самом верху, в десяти сантиметрах от потолка, была прикреплена маленькая черная полка.

Агнес внимательно смотрела на Ханну.

– Никто не знает, что изображено на рисунках. Даже я. Их прислали из Лондона в опечатанном конверте.

Ханна чувствовала сухость во рту, слышала, как билось сердце. Ей хотелось отсюда выйти.

7

Реанимация, Королевская больница

В палату вошла медсестра.

– Смотрите, Нильс, – в руках у нее была книга. – Дерматолог – как там его звали?

– Йорген Васс?

Она улыбнулась:

– У вас хорошая память на имена.

– Я полицейский.

Она протянула ему книгу.

– Йорген Васс нашел для вас вот это. Там должна быть закладка в нужном месте. Он обещал зайти и осмотреть вас снова после Рождества.

Нильс взглянул на книгу. На черной кожаной обложке не было названия.

– По-моему, это какой-то справочник кожных болезней.

Из книги торчала маленькая желтая бумажка.

– Он хотел вам что-то показать.

Она продолжала говорить, но Нильс больше не слушал, все его внимание было поглощено старой черно-белой фотографией спины.

– Что это? – спросила медсестра, не пытаясь скрыть любопытство. – Татуировка?

Нильс не отвечал, на мгновение ему даже стало тяжело дышать. Спина на фотографии была как две капли воды похожа на спину Нильса. 36. Число 36 в бесчисленном количестве вариантов, выписанное с такой виртуозностью, что от рассматривания его сосало под ложечкой.

– Что-то не так?

Он продолжал сидеть, уставившись на фотографию.

– Нильс?

– Кто этот человек на снимке? – Нильс только сейчас пришел в себя настолько, чтобы разобрать подпись: «Пациент. Королевская больница. 1943. Синдром Ворнинга». – Он датчанин?

Нильс перелистывал толстую книгу. Ворнинг. Это фамилия? Есть ли там другие данные? В конце концов он вынужден был сдаться.

– Здесь больше ничего нет. – Он поднял глаза. – Откуда взялась эта книга?

– Ее принес дерматолог. Я не знаю, откуда она у него.

– Мне нужно узнать, откуда эта книга. И кто этот пациент. Мне нужно узнать все, что только возможно. Позвоните дерматологу и спросите у него.

– Сейчас Рождество.

– Я не могу ждать!

– Минутку. – Она взяла книгу из рук Нильса. Он хотел было запротестовать, но передумал.

Медсестра вышла и на ходу машинально выключила в палате свет. В темноте он думал о Ханне.

Свет.

Она стояла в дверях.

– Это я выключила свет? Извините. – Она подошла поближе. Нильс пытался снова овладеть своим дыханием.

– Вам плохо? Хотите воды?

– Вы дозвонились? – спросил Нильс, глядя на книгу в ее руках.

– Да. Он просил передать, чтобы вы не волновались, от такого не умирают, – она улыбнулась, и Нильс усомнился в том, что она вообще разговаривала с дерматологом. – Он зайдет после Рождества.

Она протянула ему книгу.

– Хотите еще почитать?

Нильс снова взглянул на фотографию, надеясь, что на этот раз он увидит на ней что-то другое. Худое тело, расставленные в стороны руки. Стоит перед камерой. Черно-белая фотография. Синдром Ворнинга. Может быть, Ворнинг – это фамилия пациента. Нильс почувствовал, что устал.

– Здесь в больнице есть архив?

– Да, конечно. Огромный.

– Вы там были?

– Дважды за пятнадцать лет. Но сейчас, во всяком случае, мы туда не пойдем, сейчас пора спать. И радоваться Рождеству. Правда, Нильс?

Она забрала у него книгу. Нильс продолжил:

– Этот человек на фотографии лежал тут в дерматологическом отделении. В Королевской больнице. Там так написано.

– Да, но мы даже не знаем его имени.

– Ворнинг. Синдром Ворнинга.

– Ворнинг может быть и врачом, который впервые его обнаружил.

Она укрыла одеялом его плечи, как заботливая мама.

8

Травматология, Королевская больница

Агнес вытащила маленький блокнотик и принялась читать оттуда вслух. В блокноте были описаны околосмертные переживания разных людей.

– Давайте возьмем вот это. Это сокращенный вариант очень подробно описанного околосмертного переживания одной американки – в моем собственном переводе, так что если язык где-то кажется неуклюжим, это скорее всего вина не Кимберли Кларк Шарп.

– Кимберли…

– Кимберли Кларк Шарп. Мы должны вернуться в девяностые, именно тогда она упала вдруг на улице из-за внезапной остановки сердца. Без пульса, без дыхания. Вот послушайте: « Первое, что я помню, это панический крик какой-то женщины: «Пульса нет! Нет пульса!» Но я прекрасно себя чувствую, просто прекрасно. Более того, я даже думаю о том, что мне никогда раньше не было так хорошо. Я чувствую такое спокойствие и взаимосвязанность, которых никогда не испытывала раньше. Я ничего не вижу, но все слышу. Слышу голоса людей, которые стоят, склонившись надо мной. Потом мне начинает казаться, что я попала в какое-то другое место, и я знаю, что я там не одна, но я по-прежнему почти ничего не вижу из-за окружающего меня темного тумана». – Агнес подняла взгляд. – Читать дальше? – Она продолжила прежде, чем Ханна успела ответить. Ханна заподозрила, что Агнес хочет поймать ее на простой психологический трюк: слушая о чужих околосмертных переживаниях, легко проникнуться чувством, что в такого рода опыте нет ничего необычного. Возможно, это заставит Ханну заговорить о своих собственных переживаниях. Трюк удался.

–  «Вдруг подо мной раздался ужасный взрыв, взрыв света, который заполнил собой весь обзор. Я стояла в самом центре света, весь туман сразу развеялся. Я видела перед собой всю вселенную, которая отражалась в бесконечном количестве слоев. Мне явилась вечность. Свет был сильнее, чем сияние сотни солнц, но он меня не обжигал. Я никогда раньше не видела Бога, но сейчас точно знала, что это божий свет. Я общалась со светом, хотя мы не говорили словами. Мы не говорили на английском или вообще каком-то языке, это был разговор на совсем другом уровне, чем тот, которого можно достичь с помощью такой банальности, как язык. Скорее это было как музыка или математика».

Ханна с трудом оторвала голову от подушки.

– Там правда так написано?

– Правда.

Агнес посмотрела на нее в нерешительности и продолжила чтение:

–  «Невербальный язык. И теперь я знала ответы на все важнейшие вопросы, которые кажутся чисто риторическими клише. Зачем мы рождаемся? Чтобы учиться. В чем смысл жизни? В любви. Как будто мне напоминали о чем-то, что я уже знала раньше, но забыла. Потом я поняла, что время пришло и мне пора отправляться назад». – Агнес сделала маленькую паузу, чтобы перевести дыхание. – Кимберли Кларк Шарп заканчивает свой рассказ следующими словами: «Мысль об этом была почти невыносимой. Неужели мне действительно придется – после всего, что я сейчас видела, после того, как я встретила Бога, – вернуться обратно в старый мир? Но делать нечего, я должна была вернуться назад. Именно тогда я впервые увидела свое тело и поняла, что больше не являюсь его частью, у меня не было с ним ничего общего. И тогда я осознала, что мое Я – это не часть тела. Мое сознание, моя личность, мои мысли и воспоминания находятся где-то совсем в другом месте, а вовсе не в этой тюрьме из мяса, которой являлось тело». – Агнес подняла голову.

– Там есть еще что-то? – спросила Ханна.

– Это вся ее история. Можете взглянуть на фотографию.

Она протянула Ханне блокнот, и Ханна увидела снимок самой обычной американской домохозяйки, как будто только что вышедшей из шоу Опры Уинфри.

– Тело – это тюрьма, – думала Ханна вслух.

– Это очень распространенное в околосмертных переживаниях чувство. Отделение тела от души. Как насчет Индии?

– Простите?

– Околосмертные переживания существовали во всех религиях и культурах. Это конкретное я еще не успела записать, но я помню его наизусть. Индус Васудев Пандей. В десятилетнем возрасте он заболел какой-то загадочной болезнью, которая его убила.

– Я всегда недоверчиво отношусь к историям, которые начинаются с упоминания «какой-то загадочной болезни».

– Он говорит об этом как о paratyphoid disease. [109]109
  Паратиф (англ.).


[Закрыть]Как это правильно переводится? Как бы там ни было, он умер. После констатации смерти его тело отвезли в крематорий – и там он вдруг начал подавать слабые признаки жизни. Возникла ужасная суматоха – ну, представьте себе, мертвый мальчик вдруг начинает оживать. Пандея тут же вернули обратно в больницу, где его обследовали несколько врачей, пытаясь среди прочего вернуть его к жизни уколами. В конце концов им удалось заставить его сердце забиться снова, но он по-прежнему был без сознания и пришел в себя только через три дня.

– Что он испытал? – перебила Ханна.

– А, ну вот видите, – улыбнулась старушка. – Вам уже любопытно. Когда я читаю лекции на эту тему, я говорю обычно, что околосмертные переживания входят прямо в кровь. Это звучит смешно, может быть, но это действительно так. Васудев Пандей описывал потом переживание, или, вернее будет сказать, чувство, что двое человек схватили его и понесли. Пандей быстро ощутил усталость, и тем двоим пришлось его выпустить. Вскоре они встретили неприятного человека.

Ханна рассмеялась:

– Неприятного человека?

– Я знаю, что это звучит немного комично, но да, именно так он это описывает. Неприятный человек был в ярости и очень ругал тех двоих, что внесли Пандея. «Я просил садовника Пандея, – сказал он. – Вы смотрите вообще, что вы делаете? Мне нужен садовник, а вы мне приносите мальчишку Пандея».

– Похоже на какую-то комедию.

– Да, может быть. Пандей рассказывает дальше, что, когда он пришел в себя, многие родственники и друзья стояли вокруг того, что они считали детским смертным ложем. Среди них был и садовник Пандей. Мальчик пересказал ему все услышанное, но садовник и другие только посмеялись. Садовник Пандей был молодым и сильным мужчиной. Но на следующий день… – Агнес выдержала театральную паузу.

– Он умер, – прошептала Ханна.

– Именно.

Тишина как будто превратила палату в звуконепроницаемый кокон.

– Более чем подробная и подтвержденная свидетелями история. Позже Пандей – мальчик, я имею в виду, – считал, что неприятным мужчиной был Яма, бог смерти в индуизме. Мальчик рассказывал еще, что когда выяснилось, что речь идет о другом Пандее, те же самые двое мужчин отнесли его назад. – Старушка сделала глубокий вдох. Ей было явно сложно так много говорить. – Рассказ Васудева Пандея наверняка тоже войдет в книгу.

– Книгу?

Она улыбнулась:

– Подумайте, как много для каждого из нас значит смерть. Это единственное, что мы знаем с уверенностью: мы все умрем. Это единственное, что всерьез связывает все человечество, единственная наша общая черта, существующая поверх границ, культурных и религиозных различий и прочего. Некоторые психологи считают даже, что все наши поступки так или иначе выражают наше отношение к тому факту, что рано или поздно нас ждет смерть. Именно поэтому мы занимаемся любовью, поэтому мы рожаем детей, поэтому мы выражаем свои мысли. Другими словами, смерть всегда стоит рядом. Так почему бы не узнать о ней все, что возможно? Я думаю иногда – и это прозвучит абсурдно, так что можете посмеяться надо мной, если хотите, я к этому привыкла, – зачем большинство людей читают путеводители перед тем, как отправляться в путешествие? Они хотят заранее побольше узнать о Париже, или Лондоне, или куда они там собираются, чтобы подготовиться. Смерть – это неизменное место назначения. И я хочу написать путеводитель по ней. Это кажется сумасшествием?

Ханна покачала головой.

– Нет, так, как вы об этом рассказываете, – нет.

Агнес Давидсен придвинулась чуть ближе и посмотрела Ханне прямо в глаза.

– Ну что, теперь, может быть, вы расскажете о том, что испытали во время собственной смерти?

Ханна колебалась. Где-то работало радио. Рождественская музыка. I am driving home for Christmas. [110]110
  Я возвращаюсь домой на Рождество (англ.).


[Закрыть]

– Ханна… Несмотря на то, что обычно говорят о моменте смерти, смерть – это скорее процесс. Дыхание останавливается, сердце перестает биться, мозг прекращает всякую деятельность. Но даже когда этот процесс подходит к концу, начинается период – и для некоторых он растягивается почти на час, – когда не исключена возможность возвращения к жизни. И вопрос тогда в том, что испытывает умерший в течение этого времени. Мы занимаемся исследованием именно этого периода. – Она накрыла своей рукой руку Ханны. – Как долго продолжалась ваша клиническая смерть?

– Я не знаю, – Ханна беспокойно пожала плечами.

– Примерно девять минут, – подсказала Агнес. – Так я поняла, по крайней мере.

Ханна не отвечала.

– Можете говорить смело, я не стану использовать ваш опыт, если вы этого не захотите. Я прежде всего хочу услышать о нем. Помните, что хотя разные околосмертные переживания имеют много общих элементов, не бывает двух одинаковых переживаний, всегда существуют какие-то различия и нюансы. Вы не хотите об этом говорить?

… driving home for Christmas.

Ханна взглянула на полку под потолком.

– Может быть, нет.

– Почему?

Она помялась.

– Может быть, я не хочу доказательств…

Надтреснутый смех Агнес:

– Доказательств существования жизни после смерти? Попробуйте взглянуть немного иначе. Мы называем это «изучением сознания». Тогда это не так пугает. – Долгая пауза, после которой Агнес задала вопрос: – Ханна… вы знаете, что лежит там на полке? Вы это видели?

.. .get mу feet on holy ground… so I sing for you… [111]111
  Ступить ногой на Святую землю… так что я пою для тебя (англ.).


[Закрыть]

Агнес попробовала зайти с другой стороны:

– Вы верите в Бога?

– Я не знаю.

– Я спрашиваю, потому что, по моему опыту, многие толкуют свои околосмертные переживания, тот проблеск чего-то, что, возможно, является жизнью после смерти как доказательство существования Бога. Но я считаю, что стоит разделять эти две вещи, и здесь вступаю в противоречие со многими моими коллегами. В моем мире можно представить жизнь после смерти, в которой не задействован Бог.

– Как это?

– Самое важное для меня, – ответила Агнес, собравшись с мыслями, – это доказать, что сознание существует отдельно от тела. Мы все больше и больше верим в то, что все можно объяснить, проанализировать и категоризировать.

… driving home for Christmas…

Ханна закрыла глаза и подумала о Йоханнесе. Каким он был, как он выглядел. Сказать правду, несколько раз за последние месяцы она ловила себя на том, что ей сложно воссоздать в памяти его лицо: не хватало деталей, приходилось обращаться к фотографиям. Впервые это случилось поздним летом в прошлом году и совершенно выбило ее из колеи. Она почувствовала себя убийцей. Она привыкла думать, что хотя Йоханнес мертв, но в ее воспоминаниях он все равно продолжает жить. Стоило ей только закрыть глаза, как он представал перед ней живым. Но теперь, когда так больше не получалось, она окончательно оттолкнула его в темноту.