Текст книги "Дети Любви (СИ)"

Автор книги: Windboy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

– Единственное, чего действительно не стоит бояться, – это любви, – сказал Кришна, прикасаясь губами к лицу Амита. – Отпусти себя, твоё тело знает, что делать.

Они сидели, обняв друг друга, – сердце напротив сердца. Их сердца бились в такт. Амит погружался в биение сердца Кришны и ощущал, как всё тело начинает раскрываться. Тело Кришны тоже открывалось, словно кожа, а потом и мышцы, расступалась. И кровь Кришны побежала по его венам, а его кровь – по телу Кришны. Они прорастали друг в друга, сливались. Он увидел сияние сознания Кришны рядом с собой, потянулся к нему, и весь мир заполнило пламя.

– Я есть любовь, – раздался голос, и в голосе не было ничего человеческого. Голос Кришны – голос Амита.

Огонь, что полыхал внутри, был миром. Любовь была для этого огня воздухом.

– Это жизнь, – сказал Кришна-Амит.

«Теперь я знаю, чему будет учить меня Бха».

И темнота под одеялом, в которую смотрел укутанный с головой и открывший глаза Амит. А за его зрачками полыхало пламя.

Амит чувствовал спящего в паре метров от него отшельника. Он вылез из-под одеяла. В пещере было прохладно, но он не ощущал холода, ведь внутри пело пламя. Он подошёл к отшельнику и забрался к тому под одеяло, а потом и под руку, прижался спиной.

– Ты чего такой горячий? – пробормотал Бха. – Прямо как печка, будем на тебе лепешки печь.

– Я согласен, – сказал Амит и уснул.

Комментарий к 5. Амит

Кришна – https://pp.userapi.com/c841032/v841032054/6e8bf/6gM8vqULWE4.jpg

========== 6. Ян ==========

Вопросы половой принадлежности совершенно меня не интересовали. Неизвестно, сколько бы так ещё продолжалось, если бы кассирша в бане не обратила на них внимание.

Баня находилась в квартале от дома на высоком берегу реки, через которую тянулся железобетонный мост. Моясь с сестрой и мамой, я, конечно, видел, что отличаюсь от них, но никогда не придавал этому значения, принимая как факт. Я не делил людей на мужчин и женщин, наделяя их разными смыслами. Для меня все были просто люди. Вот взрослых от детей или старших от младших я хорошо отличал, потому что старшие считали себя вправе командовать младшими, а я такой наглости и несправедливости терпеть не мог. Если кто-то старше, это же не значит, что он умнее или опытнее, в этом я успел убедиться на своём примере.

– Мальчик уже большой и должен ходить в мужское отделение, – сказала толстая кассирша, отсчитывая сдачу.

– Хорошо, – согласилась мама, – в другой раз он с отцом пойдёт.

Хоть мама и согласилась, я видел, что ей это не по душе. Видимо, она не решалась доверить мытьё сына кому-то другому, пусть даже родному отцу. Кассирша сказала, что я мальчик, так, словно одно это уже всё объясняло. Я чувствовал скрытый за словами смысл, но не мог понять. Когда мы разделись, я внимательно рассмотрел сестру, маму и спросил:

– Мама, а чем я от вас отличаюсь?

– Ты мальчик, – сказала мама.

– Но что это значит?! – начал выходить я из себя.

– Девочки и мальчики по-разному устроены. Даже не знаю, как тебе ещё объяснить. – Это признание немного меня успокоило. – Спроси у отца, он тоже мужчина.

– А как девочки писают, у них же там ничего нет?

– У нас дырочка, – возмутилась Лиля.

– Через попу, что ли?

– Нет, другая дырочка!

– Ещё одна? А где? Покажи.

– Так, хватит вам, – сказала мама и выключила душ. – Домой.

– Я писать хочу, – сказал я.

– И я, – сказала Лиля.

– Потерпите.

– Не могу, – сказал я.

– Ох, не дотерплю, – вторила Лиля.

– Чёрте что! – возмутилась мама. – Ладно, давайте, только быстро. – Она вновь включила душ. – Целься в слив.

– Ага, – сказал я.

А потом пришла очередь Лили, которая присела на корточки. Я старался рассмотреть вторую дырочку, но так и не смог понять, где она находится.

Когда вечером пришёл отец, я только этого и ждал.

– Пап, а чем мальчики отличаются от девочек?

– Господи, – простонала мама.

Отец посмотрел на неё, та ответила многозначительным взглядом.

– Понятно чем, – сказал отец. – Строением.

– Я знаю, но что это значит?

– Женщина может родить ребёнка, а мужчина нет.

О, это было уже интересно, а главное, конкретно.

– Почему?

– Как раз из-за разного строения. У женщин в животе есть для него специальное место.

– А как ребёнок оттуда появляется?

– Через дырочку! – крикнула из соседней комнаты Лиля.

– Ну, собственно, да, – подтвердил отец.

«Это же какая должна быть дырочка, чтобы ребёнок смог через неё пролезть?!» – думал я с сомнением.

– И я так появился?

– Да, и ты, и Лиля.

Я вновь задумался.

– А откуда я в маме взялся?

Из соседней комнаты выглянула заинтересованная Лиля.

– Может, вы на улице договорите? – спросила мама.

– Да, Ян, пойдём.

Лиля разочарованно вздохнула.

Я вышел с отцом во двор. Отец достал папиросу и закурил.

– А почему ты об этом заговорил?

– Тётка в бане сказала, что я должен с тобой ходить мыться, потому что я уже большой мальчик. Что это значит?

– Ты в садике с девочками дружишь?

– Да, со Светой.

– Она тебе нравится?

– Да, очень.

– А почему она тебе нравится?

– С ней хорошо, приятно, когда она рядом.

Отец затянулся.

– Как ты думаешь, зачем людям дети?

– Я не знаю, чтобы их любить?

Отец бросил и раздавил окурок, сел на лавочку. Я устроился рядом, и он обнял меня за плечи.

– Когда мальчики и девочки подрастают, они начинают притягиваться друг к другу.

– Как магниты?

– Да, как магниты, как ты к Свете. И когда они становятся совсем взрослыми, их тела соединяются так сильно, что частица мужчины попадает в женщину, и в ней зарождается ребёнок.

– А как она туда попадает, тоже через дырочку?

– Ну-у, да.

– Интересно, где она находится?

– Узнаешь, когда понадобится. Видать, тётка подумала, что тебе это уже интересно.

– А это плохо?

– Нет, но, бывает, люди стесняются этого интереса.

– Я не стесняюсь.

– Я знаю. Она не хотела, чтобы ты даже смотрел на маму с сестрой, потому что они тоже женщины, чтобы не разбудить его.

Я дёрнулся, словно меня током ударило.

– Ты чего? – удивился отец, но я не ответил.

Слова отца напомнили о случае в горсаду, пару лет назад. Я прислушался к себе, но в душе было тихо, и я успокоился.

На другой день я еле дождался тихого часа. Поставив свою раскладушку рядом с раскладушкой Светы, я сложил ладони под щекой и притворился спящим.

– Коля, ну-ка угомонись! Посмотри, как Ян спит – вот молодец!

Наконец дети утихомирились, и воспитательница вышла. Тут же кругом все зашевелились и зашептались. Я повернулся к Свете.

– Давай с головой укроемся?

– Давай.

Мы укрылись с головой.

– Хочешь в доктора поиграть?

– Да. Я первая укол делаю.

– Хорошо, – повернулся к ней спиной и спустил трусы. – Ай! – пискнул я, когда она чем-то меня уколола. – Чем это ты? – спросил я, поворачиваясь.

Она показала кусочек тонкой проволоки.

– Теперь ты.

– Подожди, хочешь мой писюн потрогать?

– Да.

– А я у тебя.

– Ладно, – хихикнула Света. – Щекотно. А тебе щекотно?

Я не чувствовал её прикосновений, потому что был полностью сосредоточен на своих.

– А где дырочка, которой ты писаешь?

– Ты её трогаешь.

– Это она?!

– Да.

Никогда в жизни я не испытывал такого разочарования – тайна исчезла, но притяжение всё-таки осталось, и это было удивительно.

– Смотрите на меня, – закричал соседский Колька.

Они выглянули из-под одеяла. Коля снял трусы и скакал на раскладушке, демонстрируя всем, что он тоже мальчик. Я смотрел на гогочущего Колю, на хихикающих девчонок и понимал, что сам бы так уже не смог. Я бы ещё на него посмотрел, но на шум пришла воспитательница, отругала и, уложив спать, вновь вышла. Я повернулся к соседу.

– Хочешь, писюн покажу?

– Давай, – сказал Коля, и мы скрылись под одеялами.

Я снял трусы.

– Хочешь потрогать?

Коля пощупал.

– А теперь я у тебя.

– А попу мне поцелуешь?

Я задумался.

– Ладно, давай.

Колька развернулся и выставил зад. Я спустился и прикоснулся к нему губами, лизнул – ничего интересного.

– Всё, разворачивайся.

Но Коля засмеялся, натянул трусы и остался лежать, делая вид, что спит. Обида наполнила сердце, я отвернулся, но ещё долго не мог уснуть, придумывая для Кольки всевозможные козни.

Я успел сходить с отцом в баню лишь пару раз. Мылись мы не в отдельной душевой, а в общей, где помимо нас была ещё куча народу.

Мне было интересно, столько голых мужчин я ещё никогда не видел. Одни молодые, жилистые и подтянутые, а другие с большими и дряблыми животами, обвисшей кожей. Мне они совсем не понравились – я отторгал любую немощность.

«Ни за что не состарюсь, – подумал я, – лучше застрелюсь».

А потом маме дали квартиру, и мы переехали. В новой двушке имелись отдельные туалет и ванная, поэтому ходить в баню необходимость отпала, а жаль, мне хотелось ещё поразглядывать мужчин.

Квартира располагалась на втором этаже двухэтажного дома, а широкая лоджия выходила в сторону старого сада. Все соседи почти сразу застеклили свои лоджии, а мы нет, и я был этому очень рад. Смотрел на сад, и сердце замирало в предвкушении того, как буду лазать по огромным грушам, яблоням, опутанным хмелем, и исследовать прячущиеся под переплетениями дикого винограда укромные уголки.

Комментарий к 6. Ян

Второй дом – https://pp.userapi.com/c637422/v637422588/43e0e/Z90amuhFqII.jpg

https://pp.userapi.com/c637422/v637422588/43dc9/F_WtuoOgrVY.jpg

Лоджия – https://pp.userapi.com/c637422/v637422588/43e04/6lGtwIW-wWE.jpg

========== 7. Саша ==========

Я проснулся утром от громкого звонка и не мог понять, где нахожусь. Пацаны куда-то бегут, крики, толкотня. Кто-то свалился на меня сверху.

– Ой, прости! Забыл, что ты здесь, – сказал Славка и сорвался к двери в туалет, но на полпути остановился и вернулся ко мне. – Обувайся и быстро за мной.

Я завязывал шнурки, а он подпрыгивал на месте, то ли от нетерпения, то ли оттого, что в туалет хотел.

– Давай быстрее, а то уссусь. Откинь одеяло на спинку, так положено. Дежурные постели проверяют.

За окнами было ещё темно.

– А сколько времени?

– Полседьмого. А-а, ты ведь не знаешь наш распорядок. – Он поднял глаза вверх, вспоминая. – В шесть тридцать подъём, в семь завтрак, в восемь уроки, после третьего урока большая тридцатиминутная перемена на обед. После уроков до пяти продлёнка, все сидят по классам и домашку делают, кто-то на секции ходит. В пять тридцать ужин, потом свободное время, в девять тридцать отбой.

Всё это он рассказывал уже по ходу утренних процедур. Показал, как правильно заправлять постель. Затем мы облачились в школьную форму и пошли завтракать. Так начался мой первый день в интернате.

– Слав, а зачем у тебя доска с краю кровати стоит?

– Раньше я спал там. – Он махнул в сторону центра спальни. – Но после того, как несколько раз свалился во сне на пол, меня переселили сюда, к стенке, и доску с краю поставили, чтобы я не скатывался.

– А почему внизу не спишь?

– Боюсь, чтобы меня спящим не схватили.

– Кто не схватил?

Он опустил голову и еле слышно сказал: «Они». Я не стал допытываться, было видно, что он не хочет об этом говорить.

Несколько раз его звали купаться пятеро наших уродов. Все знали, что они сексоты Антонины, и боялись их. Шестнадцатилетний Дэн был главным, это он забрал мой чемодан, а Генке, Жеке, Дрону и Паше по четырнадцать-пятнадцать лет. Славка после этого возвращался какой-то понурый. Залезал к себе и не отзывался. Я думал, что они как-то над ним издеваются. Пытался разговорить, узнать, что они там делают, но он махал рукой и уходил или отворачивался, отмалчиваясь.

Постепенно я изучил всё здание. Первый этаж полуподвальный. От лестницы шли три коридора, влево и вправо вдоль стены, и ещё один прямо посередине здания. Первая дверь по правой стороне центрального коридора вела в столовую с буфетом. С другой стороны, но чуть дальше, дверь на кухню, а рядом широкий проём, через который передавали в столовую еду. Дальше мастерские. Справа – мальчиков, и они выходили окнами на улицу. Окна зачем-то закрасили краской, но местами она облупилась или её сцарапали мальчишки, и, если прижаться к стеклу, можно увидеть ноги идущих людей. Странно смотреть на них, спешащих по своим делам, – словно другой мир. Слева мастерские девочек с ручными швейными машинками. За мастерскими в конце коридора дверь в библиотеку.

По коридору влево две двери. Одна в старую угольную котельную, которая не работала, так как провели центральное отопление. В ней годами копился всякий хлам: сломанные парты, стулья, разобранные железные кровати с порванными сетками или совсем без них. Вторая дверь в прачечную. По коридору вправо три двери. Одна в помещение, где хранились овощи и стояла старая холодильная установка. Внутри была дверь на кухню. Затем комната со всяким школьным инвентарём: рядами стояли лыжи, в углу в большом ящике лежали мячи для волейбола и баскетбола, на крючках висели прыгалки, по большей части без ручек. Третья дверь вела в маленькую кладовку, но её все называли чуланом.

На втором этаже посередине здания фойе. В него вход со двора. Из фойе расходился в стороны единственный коридор. Слева двери в спальню мальчиков с одной стороны и два класса с другой, а справа классы располагались по два с каждой стороны коридора, который заканчивался у лестницы в полуподвал. На третьем этаже вместо фойе был коридор, упирающийся в дверь кабинета директора. Слева дверь в спальню девочек, дверь в учительскую и медицинский кабинет с изолятором. Справа коридор с ещё двумя классами и дверью в спортивный, а по совместительству актовый зал со сценой, на которой стояло фортепиано и чёрно-белый ламповый телевизор.

Из спальни мальчиков на первом и спальни девочек на втором были двери в сделанную, когда провели водопровод, пристройку. Пристройка разделена коротким коридором. Направо дверь в душевые, а налево в туалет, вдоль одной стены которого стояли раковины для умывания, а вдоль другой – дивные творения неизвестного гения. Сначала шла ступенька сантиметров тридцать высотой. Она вела на площадку метр на метр, в центре этой площадки имелось квадратное отверстие пятьдесят на пятьдесят сантиметров. С дном под наклоном. Сливные бачки обычно не работали, и вода текла постоянно, но для смывания со всей поверхности её, конечно, не хватало, и смывать приходилось, набирая воду в ведро, а туалеты – постоянно чистить. Сидеть, так широко расставив ноги, для малышей было нереально, и они присаживались на уголок. Для них ещё стоял горшок, но им никто не пользовался, иначе бы засмеяли. Единственное удобство было в том, что мочиться можно сразу вдвоём, а то и вчетвером, чтобы не ждать по утрам очереди. Эти площадки разделялись бортиками метровой высоты. Спереди вся эта красота, выложенная кафелем, конечно, ничем не закрывалась. И чьё-то усердное сидение на корточках часто превращалось в развлечение, сопровождаемое общим смехом и комментариями. Тому, кто сидел с голым задом, всё это веселым не казалось. Хотя были исключения, когда объект насмешек тоже начинал шутить и корчить рожи, ведь это лучше, чем насмешки и унижение.

Почему-то всю жизнь я боялся темноты. Мне казалось, что в ней кто-то есть. Кто-то, кто может меня схватить и что-то со мной сделать, утащить куда-то из этого мира навсегда. И случилось так, что одной ночью отключили электричество, а мне, как назло, приспичило. Я лежал и терпел. Вокруг непроницаемая темнота. Я не мог пошевелиться. Мне казалось, что стоит опустить ноги на пол, как кто-то из-под кровати сразу схватит за них и утянет меня в бескрайнюю тьму. Не говоря уж о том, чтобы самому пройти по коридору в туалет, который превратился в очень далёкое и тёмное место. Не знаю, почему я не разбудил Славку, может, стеснялся признаться, что боюсь. В общем, я терпел-терпел и удулся. Я испытал такое облегчение, что мне стало всё равно, что будет дальше. Я подоткнул под себя сухое одеяло и уснул. Утром, когда я вернулся из туалета, меня уже ждали. Это был позор. Меня после этого ещё долго ссыкуном обзывали. В наказание я целый месяц по вечерам мыл туалеты, а надо мной при этом ещё издевались и насмехались. Правда, я был такой не один, но это совсем не утешало.

После этого случая я взял за правило вне зависимости от того, хочется мне или нет, ходить перед сном в туалет.

Однажды ночью Славка спустился вниз и, тронув за плечо, разбудил меня.

– Можно к тебе?

– Давай, – ничего не соображая со сна, сказал я.

Он забрался ко мне под одеяло, я отодвинулся к стене.

– Ты чего?

– Мне страшно. Боюсь темноты.

– Не сочиняй, это я её боюсь.

– Мне… – начал он шёпотом и замолчал. Лежал и тихо дышал рядом. Но каким-то шестым чувством я всё понял. Ему было просто бесконечно одиноко. Никого рядом. У меня хоть мама была, и я знал, что такое тепло и ласка. Когда кто-то любимый и любящий обнимает тебя во сне. А у него никого не было в этой жизни. Теперь и я такой. И впервые с абсолютной ясностью на меня обрушилось осознание одиночества. Это было сродни отчаянию и совершенной непоправимой безнадёжности. Я не мог этого вынести, не мог принять, вместить в себя всего горя, и я не хотел, чтобы такие же чувства испытывал Славка. Я придвинулся и обнял его. Он лежал весь напряжённый и не шевелился.

– Мне всегда было страшно спать в темноте, но я терпел, потому что боялся признаться. Но иногда страх становился невыносимым, и я просил, чтобы мама поспала со мной. Она никогда не отказывала и никогда не спрашивала, почему я прошу. Она понимала. И я понимаю тебя.

Славка шевельнулся и прижался ко мне, а я ещё крепче обнял его.

Так я и уснул. Не знаю, смог ли уснуть он. Я не проснулся, когда он вернулся к себе. Утром он вёл себя так, словно ничего не произошло, и правильно делал, если бы кто-то узнал, что мы спали вместе, сразу бы начались насмешки. В наших отношениях ничего не изменилось. Он больше не спускался ко мне. А скоро с ним произошло то, что произошло.

Пятеро ребят во главе с Денисом подошли к нашей кровати почти перед самым отбоем.

– Славик, пойдём.

Славка молча и как-то понуро слез с кровати. Я пытался встретиться с ним взглядом, но он не поднимал взора и словно отдалялся от меня, от всего.

– Мы приготовили для тебя сладкие вафельки.

Они засмеялись. Денис обнял Славку за плечи и повёл в душевые. Некоторые ребята украдкой за ними наблюдали, другие делали вид, что ничего не видят. Я понимал, что опять что-то происходит. От предчувствия беды колотилось сердце, но я продолжал сидеть на кровати, а когда выключили свет, лёг и укрылся одеялом. Примерно через час они вышли из душевой. Славки с ними не было. Я притворился спящим. Тревога в сердце неумолимо нарастала. Они, посмеиваясь, разошлись по своим местам. Я подождал ещё немного. Стараясь, чтобы сетка не заскрипела, осторожно опустил ноги на пол и, держась за спинку кровати, медленно встал. Босиком пошёл в душевую, внутри всё дрожало. Из душевой доносился приглушённый плеск воды. Я открыл дверь. Славка сидел на полу под струями бегущей воды. Он поднял на меня мокрые и красные от слёз глаза.

– Тоже хочешь?! – выкрикнул он, но как-то тихо.

По его телу прокатилась волна крупной дрожи. Зажмурившись от боли, он закусил губу. Я с ужасом смотрел на него.

– У тебя кровь.

Розовые струйки вытекали из-под тела и сразу размывались водой. Я видел их цвет. И среди общей серости от этого цвета у меня подкосились ноги.

– Мне больно. Не могу встать. Помоги.

Я стал закрывать кран, но он не вращался, и до меня наконец дошло, что вода, под которой сидит Славка, ледяная. Я закрутил кран с холодной водой. Навалилась тишина, и только последние капли воды нарушали её, разбиваясь о кафель. Я помог Славе подняться.

– Зачем же холодная? – запричитал я.

– Когда холодно, не так чувствуешь боль.

Он закашлялся и зажмурился от боли. Его трясло. Кровь продолжала течь, теперь по ногам. Он шёл, еле переставляя ноги, каждое движение причиняло страдания. Я застелил кровать тёмно-серым одеялом. Он лёг на живот. Взяв полотенце, я осторожно вытер с ног кровь. От моих прикосновений он непроизвольно вздрагивал. Я всё понял, ведь я не дурак и не глухой, сумел всё сопоставить, хоть это и не укладывалось у меня в голове.

– Потерпи.

Я осторожно раздвинул ему ягодицы и поместил полотенце между них. У Славки вырвался стон, он вновь заплакал. Я взял сверху его одеяло и укрыл вздрагивающее в полумраке тело. Затем сел на пол и попытался успокоить, гладя по спине. Через час он затих и, кажется, забылся сном, а я так и сидел рядом, положив руки и голову на край кровати. Что-то начало ломаться внутри меня, но я ещё не знал об этом. Я был почти прежним.

Комментарий к 7. Саша

Вход с “масками” – https://pp.userapi.com/c638518/v638518777/56f0b/dhbFELIb1VQ.jpg

Полуподвал – https://pp.userapi.com/c638518/v638518777/56e61/EiQQ6yueycw.jpg

========== 8. Тони ==========

Был осенний вечер. В окно стучали холодные капли дождя. Мальчик сидел у камина и задумчиво смотрел в пламя. За спиной большие напольные часы пробили одиннадцать раз, но он даже не шевельнулся. Мама зашла в комнату, остановилась и с нежностью посмотрела на сына.

– Пора спать, – сказала она.

– Ещё чуть-чуть, – попросил он.

Она хотела настоять, но передумала.

– Хорошо, только недолго.

Он смотрел в огонь, различая, как мелькают в языках пламени поднимающиеся из памяти минувшие дни лета, что началось, как всегда, вместе с долгожданными каникулами.

Их было четверо друзей: трое мальчишек и одна девочка. В тот первый летний день они отправились в поход на реку, что бежала через лес, чтобы поискать хорошее место для купания. После половодья всегда открывались новые песчаные пляжи. Они шли и болтали обо всём на свете.

– А костёр жечь будем? – подбрасывая и ловко ловя на лету нож, спросил Дик. Гибкий и стремительный, он бывал резковат и вечно нарывался на неприятности.

– Конечно, – ответил Тони, замкнутый и нелюдимый мальчик, обожавший фильмы-катастрофы. Особенно те, в которых у человечества не было ни единого шанса на спасение.

– Я картошки сырой взяла, – сказала Юля, весёлая и бесшабашная девчонка с открытой миру душой.

– Классно!

– А у меня есть яблоки, – вставил Стив, лучший друг Тони, немного застенчивый, но добрый. Он прилепился к угрюмому товарищу ещё в начальных классах и не покидал его, потихоньку завоевав доверие и позволение быть рядом. Общаясь с Тони, он ощущал пьянящее чувство опасности, будто заглядывал с края обрыва в тёмную бездну.

– Обожаю печёные яблоки!

– А плот будем делать?

– Обязательно. И плот, и шалаш. Оборудуем себе крутой лагерь.

– Ага, но зря мы не взяли мою надувную лодку, – сказал Тони.

– Она тяжёлая, а нам вон сколько топать.

– Вас на сколько отпустили? – спросила Юля.

– Меня на день, завтра вечером надо вернуться, – сказал Дик.

– Мне тоже, – протянул Стив.

– А меня на две ночи, – сказал Тони.

– И меня, – обрадовалась Юля.

– Здорово!

Юля давно нравилась Тони, а недавно они обменялись записками, в которых признались друг другу в любви. Тони очень хотел поговорить с ней наедине. И теперь шанс остаться вдвоём на реке воодушевил его и обрадовал.

– Везёт, – сказал Дик.

– А я своих еле уговорил, – вздохнул Стив.

Перед тем, как войти в лес, они сделали привал. Расположившись на покрывале, ребята уплетали пирожки, испечённые бабушкой Юли. Тут из леса вышел какой-то старик и направился к ним.

– Добрый день, – сказал он, подойдя.

– Здравствуйте, – ответили ребята.

– В лес собрались?

– Да, – ответил Тони, – а что?

– Я бы посоветовал в него не ходить.

– Это почему же? – спросил Дик, начиная злиться. Он терпеть не мог, когда ему указывали, что делать.

– А потому что вы можете не вернуться, – сказал дед и мерзко захихикал.

«Да он ненормальный», – подумала Юля, увидев странный блеск его глаз.

– Да вы идите, дедушка, идите, – сказала она.

Дед развернулся и побрёл вдоль опушки леса, продолжая что-то бормотать. Юле показалось, что он сказал: «Любовь и смерть всегда рядом – славные подружки». А потом опять захихикал.

– Странный дед, – сказала она.

– Это точно, – подтвердил Стив, отправляя в рот последний кусочек пирога.

Вскоре они были готовы продолжить путь.

– Пойдём напрямик через лес? – спросил Дик.

– Конечно, так интереснее.

– Может, орехов найдём.

Они вошли в лес. Прокладывал путь Тони. Попав несколько раз лицом в паутину, он выломал длинную палку и двинулся дальше, размахивая ею перед собой. Из-за густого подлеска идти было довольно трудно, поэтому ребята пробирались вперёд молча и через час вышли к песчаному обрыву над рекой. Немногим ниже по течению виднелись небольшой пляж и отмель.

– Пойдёмте туда, – сказал Дик, выразив общее желание.

– Да, недолго мы искали, – заметил Тони.

– Можно завтра ещё поискать, – предложила Юля, – а сейчас вечереет, надо лагерь успеть разбить до темноты.

Они спустились с обрыва. Дик сбросил сандалии и забежал по колено в воду.

– Не ледяная, но долго не поплаваешь.

– Ну хоть купаться можно.

– Ура!

Дик вышел на берег, поднял сандалии и дальше пошёл через реку, загребая ногами. Остальные последовали его примеру.

Придя на место, они занялись благоустройством лагеря. Тони и Дик строили шалаш, Стива послали за дровами, а Юля вызвалась разобрать запасы еды. Крышу шалаша сделали из брезента, специально принесённого для этой цели. Стив развёл костёр, а Юля распределила еду примерно на пару дней.

В лесу стемнело. Взошла луна. Они сидели у костра, пили чай с печеньем и разговаривали. Никто не заметил, как он появился – только что его не было, и вот он уже стоит у костра, озаряемый языками пламени. Увидев его, Юля даже вздрогнула.

– Это мои владения, – сказал дед.

– Ну и что? – подобрался Тони.

– Надо платить.

– С какой стати?

– Тогда я возьму сам, – сказал дед, сделал шаг назад и растворился во тьме.

– Вот чёрт! Придётся сторожить, – сказал Тони.

– Я первый, – вызвался Дик. – Пусть только сунется, – достал он охотничий нож.

Все легли спать, а Дик остался у костра. Он сидел на бревне, прислонившись к дереву, подбрасывал в огонь сухие веточки, смотрел на пляшущие языки пламени и не заметил, как уснул. Проснулся от того, что кто-то разговаривал. Со сна он не мог сообразить, что происходит, но когда увидел Юлю и деда, державшего её за руку, сон слетел моментально.

– Мы только прокатимся на моей лодке. Ты ведь никогда не плавала по лунной дорожке?

– Нет.

– Вот увидишь, это так романтично.

– Да, – мечтательно вздохнула Юля.

– Тогда пойдём?

– Пойдём.

Дик с силой сжал рукоять ножа. Подумав, что пришла пора разделаться с этим надоедливым дедом, встал и шагнул им наперерез.

Тони и Стив проснулись от леденящего душу крика. Стив первым выскочил из шалаша и увидел, как дед с Юлей скрылись в темноте. Дик лежал на земле, в груди у него торчал нож. Тони подошёл к Дику и, не задумываясь, вытащил нож.

– В какую сторону они пошли? – спросил он у Стива.

– К реке.

– Быстро за ними.

Они выбежали на берег и увидели лодку. Она плыла по лунной дорожке. Юля сидела на носу и смотрела вдаль. Старик стоял сзади, держа в руках длинное весло. Тони размахнулся и метнул нож. Он сразу потерял его из виду и поэтому не заметил, как тот воткнулся в подставленное весло. Дед выдернул нож и метнул обратно. Стив заметил движение деда и бросился к Тони. Он успел оттолкнуть его, и нож вместо того, чтобы убить Тони, пробил висок ему. Они упали на землю.

– Ты чего? – спросил Тони, разворачиваясь к Стиву, но тот ему не ответил: он был мёртв. – Да что же это происходит?

Тони осторожно вытащил ноги из-под тела Стива, глянул вслед уплывающей лодке – он не мог её остановить. Опустившись перед мёртвым другом на колени, он заплакал. Так тяжело ему ещё никогда не было.

Он взял фонарик, нашёл в лесу четыре сухих бревна и связал небольшой плот. Со слезами на глазах перенёс друзей в шалаш и плотно закрыл вход. Через силу съел кусок хлеба, сел на плот и в предутреннем свете и струйках тумана отправился вниз по реке за Юлей и дедом.

Спускался вечер следующего дня, когда он заметил лодку. Она качалась на волнах рядом с берегом. Ни деда, ни Юли видно не было.

«Если бы они не остановились, я бы их никогда не догнал».

Когда до лодки осталось меньше метра, он прыгнул в неё, ухватился руками за борт и потерял сознание.

Тони очнулся в темноте. Он не видел ни земли, ни окружающего пространства, только временами чувствовал, как что-то проносится рядом. Вдалеке горел огонёк. Ему ничего не оставалось, как пойти на него. Огонёк оказался костром, вокруг него безучастно сидели Стив, Дик и Юля. Они молчали.

– Стив, Юля, Дик, пойдёмте отсюда, – позвал Тони.

– Я не могу, – сказал Дик.

– Я тоже не могу, – сказал Стив, – мы мертвы.

– А ты, Юля?

– Я не хочу возвращаться.

– Почему?

– Мне здесь хорошо, спокойно.

– Пойдём со мной, Юля, я люблю тебя!

– Мне всё равно.

– Твоя любовь умерла, – с горечью сказал Тони. – Значит, место тебе только здесь.

«Этот мерзкий дед убил в ней любовь, забрал радость жизни, но почему она не сопротивляется?»

Чувствуя, что если задержится ещё хоть на мгновение, то останется и сгинет в этой тьме навсегда, Тони развернулся и пошёл прочь от мертвящего света костра. Он уходил с кровоточащим сердцем. Часть его души умерла, и образовавшуюся пустоту заполнил Зверь.

«Я убью каждого, кто полюбит тебя, – шептал, рождаясь в боли и безумии, Зверь, – я сумею защитить тебя».

Тони плакал, и вместе со слезами его покидало сознание. Он очнулся и понял, что находится на тонущей лодке. У его ног, свернувшись калачиком, лежала Юля. Он знал, что она мертва. Деда нигде не было видно. Он спрыгнул в воду и выбрался на берег.

Добравшись домой, он еле держался на ногах от голода и усталости. Он обо всём рассказал полиции, за исключением беседы с мёртвыми друзьями, и проспал целых три дня. Деда так и не нашли.

А сегодня, когда он сидел на уроке возле открытого окна, ему показалось, что, проходя под окном, кто-то сказал: «Любовь и смерть всегда рядом – славные подружки», – а потом захихикал. Он вскочил из-за парты и выглянул на улицу, но там никого не оказалось. Учительница и ученики странно на него посмотрели, а он, ничего не сказав, сел на место. Он знал, что по школе ходили слухи, что якобы он сам убил своих друзей, потому что сошёл с ума.

Это было днём, а вечером пошёл дождь. Тони сидел у камина, а в окно стучали холодные капли. Этот звук напоминал ему стук ножа, что он держал в руке, когда проделывал дырку в днище лодки.

«Любовь и смерть всегда рядом…» – шептал внутри Зверь и щурился на языки пламени.

И никто не знал, что два часа назад на секретном химическом заводе во время опасного эксперимента произошёл взрыв, и сейчас вещества, способные вызвать мутации, вместе с каплями дождя падали с неба.

========== 9. Амит ==========

– Какой-то ты сегодня тихий, – сказал Бха принёсшему дрова Амиту.

– Мне надо привыкнуть, – сказал Амит, глядя на отшельника.

В его глазах было столько теплоты, что Бха сказал: