Текст книги "Дети Любви (СИ)"

Занимался йогой и услышал, как кто-то разговаривает и смеётся во дворе. И слыша этот звонкий смех, я ощущал, как что-то меняется, приходит в мой мир. Я встал и выглянул в окно. За столом сидел Коля и светловолосый мальчишка. Я никогда раньше его не видел, но сразу узнал. Что-то развернулось в груди, и я пережил какое-то вневременное состояние. Это было похоже на резонанс и родство душ. Будто он – это я, а я – это он. С бьющимся сердцем я вышел во двор, чтобы познакомиться с Марком и стать его другом.

А вообще мы в карты играли. И Марк (как и во снах) на удивление умный для своих лет.

В глазах детей я вижу душу бога и переживаю любовь, которой переполнен наш мир.

Утром я выхожу из дома, выгоняю из сарая велосипед и сажусь погреться на солнышке. Я знаю, что скоро примчится Марк и мы поедем кататься по городу. Мне нравится просто быть с ним рядом. За последние дни я понял, что люди, с которыми можно быть собой, – это истинное наслаждение. Ещё я понял, в какой погряз лжи и притворстве с другими людьми. Поначалу, когда осознание этого становилось невыносимым, я смывался от Марка, ненавидя его и себя, а потом мы неизбежно вновь притягивались друг к другу. От себя не уйдёшь…

Комментарий к 20. Ян

Первый вариант выпускной работы в художке – https://pp.userapi.com/c637329/v637329617/5e9cc/9spVdTuxISk.jpg

Дверь в комнате Яна – https://pp.userapi.com/c638518/v638518777/56dad/ro8QZ_1he_Y.jpg

========== 21. Саша ==========

– Саня! Бросай асаны делать, иди в карты играть. Тебя Марк уже заждался, – кричал под окном сосед Женька, что был на год младше меня.

«Марк…»

Желание бежать к ребятам боролось с удовольствием от асан. В позе лотоса я встал на колени, прогнулся вниз, вверх, опустил на пол голову, вышел в стойку на голове, отжался на руках, прогнулся в скорпиона. Совершил обратную последовательность движений и, не останавливаясь, кувыркнулся через голову назад, лёг на живот и вытянулся. Я лежал, расслабившись, а мысли возвращались к Марку. Что-то мне в нём нравилось. В этом новом друге, приехавшем к своему дяде на лето. Целыми днями мы колесили на велосипедах по городу и окрестным лесам, купались в озере и загорали на пляже. Он на пять лет меня младше, что могло нас связывать? Возможно, я видел в нём себя, ещё не попавшего в интернат, с чистой и ясной душой. А что понравилось Марку во мне? Я не знал. Но он тянулся ко мне ещё сильнее, чем я к нему. Стоило выйти во двор, как он выбегал следом и предлагал покататься на великах. Или рано утром звонил в дверь. Я открывал и видел заспанное лицо мальчика. «Я проснулся», – сообщал он, улыбаясь, а у меня в груди толкалось тёплое щемящее чувство.

Я боялся его привязанности, боялся увидеть в его любви ту грязь, что была в Антоне и других. Боялся, что мне станет противно от его ласковых прикосновений и объятий, через которые он так свободно и непосредственно выражал свои чувства. Я был заранее готов оттолкнуть его, не подпускать близко. Иногда, если он становился слишком прилипчивым, начинал рычать и прогонял. Но он не обращал на это внимания и пробивался к моему сердцу через все защитные барьеры. Для меня это было невыносимо тяжело, я не мог открыться. А он смотрел ясными глазами и спрашивал:

– Почему ты гонишь меня, ведь я твой друг?

А я не верил в дружбу, давно не верил. Стоит открыть сердце, принять любовь, и всё… Я поверю, что не одинок, а потом он уедет, и некому будет спасти меня от пропасти отчаяния за спиной.

– Прости меня, я просто забыл, как это – дружить, но я постараюсь быть хорошим другом.

– У тебя получится, я знаю.

– Что ты можешь знать, тебе только десять лет.

– Не считай себя самым умным на свете!

Я отжался от пола, сел, расплетая ноги, затем лег на спину.

«Надо мной небо, оторваться от земли, улететь ввысь, ощутить легкость и свободу».

Во дворе за столом сидели Марк и Женька. Марк смеялся, а Женька ожесточённо тасовал колоду карт.

Я вернулся, тело было лёгким, послушным и полным энергии. Выглянул в открытое окно.

– Музыку включить?

– Кино или Алису, – крикнул обрадованный моему появлению Женька.

Я глянул на Марка, он тоже смотрел на меня и улыбался. Выставив на подоконник магнитофон, я врубил Кино.

«Ты должен быть сильным.

Ты должен уметь сказать:

„Руки прочь, прочь от меня!“

Ты должен быть сильным,

Иначе зачем тебе быть?

Что будут стоить тысячи слов,

Когда важна будет крепость руки?

И вот ты стоишь на берегу

И думаешь: плыть или не плыть?

Мама, мы все тяжело больны,

Мама, я знаю, мы все сошли с ума!

Все тяжело больны,

Мама, я знаю, мы все сошли с ума!»

По ступенькам со второго этажа вниз, через прохладный подъезд, в раскалённый от летнего зноя воздух двора.

– Ну сколько можно тебя ждать, – бурчал довольный, что я всё-таки вышел, Женька. – В тысячу?

– В тысячу, – хором ответили мы, и Женька извлёк из кармана листок бумаги и ручку.

– Я уже всё расчертил. – Во главе каждого столбика для очков, как обычно, стояло: Я, Ты, Он. Ведь имена излишни. – Так, третьим глазом карты не подсматривать, а то я так играть не буду, – заявил Женька, раздавая карты.

– А когда я подсматривал? – возмутился я.

– Да постоянно, иначе бы всё время не выигрывал. Я ведь чую, когда ты насквозь смотришь, и выражение глаз у тебя меняется. Моими глазами тоже не смотреть, сразу в лоб получишь.

– Ты хоть сам карты не свети, – сказал Марк.

– А ты не заглядывай!

– Ладно, поехали, Марк на сотне, я говорю, ну, четыреста.

– Чёрт, опять у него четыре туза и червовая хвалёнка. Я так не играю, мухлёвщик!

– Да ты же сам карты раздавал!

– Ага, а ты мог моими руками управлять, знаю я тебя!

– Да ладно тебе, четыреста двадцать, и скидывайте карты, всё моё.

– Да-а, остались мы с жопами, – задумчиво сказал Марк, собирая карты для раздачи.

– На озеро поедем?

– Как доиграем, а там ещё срежемся.

Не прошло и двадцати минут, как я выиграл, и мы, прыгнув на велосипеды, помчали на озеро.

Людей было очень много.

– Наше место не заняли? Что-то я его отсюда не вижу.

Мы стояли на высокой дамбе, что отходила от дороги.

– Ясное дело, я ведь на него защитку невидимости поставил, чтобы не занял никто.

– Вот, хоть какая-то польза от твоей йоги есть, а в карты ты всё равно нас дуришь.

– Слабо съехать с дамбы на велике?

– Я что, дурак? – спросил Женька.

Я сел на велосипед, выставил педаль на тормоз и перевалился через край. Главное, сильно не тормозить, чтобы не занесло заднее колесо, а то тогда костей точно не соберёшь. Колесо, повизгивая, заскользило по гладким бетонным плитам. Я немного отпустил, и сразу резко возросла скорость, опять притормозил, но всё-таки сильно врезался в землю. Нажал на тормоз, и меня занесло, развернув лицом к дамбе. За спиной оседала туча поднятой пыли.

Вверху собирался съезжать Марк.

– Скажи ему, чтобы по ступенькам шёл, – крикнул Женька.

Я смотрел на Марка, а он на меня. Опасность в крови. «Он не упадёт, – решил я, – не упадёт». Марк поехал, всем небольшим весом давя на педаль. Громыхая, пролетел мимо и чуть не влетел в озеро. По железным ступенькам, с трудом удерживая рвущийся из рук велосипед, спускался Женька и тихо матерился.

– Вы меня до инфаркта доведёте, идиоты, – сказал он, пройдя мимо со злым лицом и глядя в сторону.

Мы поставили велосипеды в тени деревьев, разделись и с разбега прыгнули в воду.

– Ну что, поплывём сегодня на тот берег? – спросил я. – Вода тёплая.

– Я нет, я тогда еле доплыл, потом опять вокруг озера по берегу возвращаться. Не хочу, – сказал Женька.

– Я тоже не поплыву, я устаю сильно.

– А я сплаваю.

Я отплывал от берега и оглядывался на играющих друзей. Они удалялись, словно навсегда. «Что разрывает меня изнутри?» Доплыв до середины, я лёг на спину, чтобы отдохнуть. Набрал побольше воздуха и вытянул за голову руки. В груди бухало сердце. «Вода, вода, прими моё тело в себя, унеси все тревоги, омой изнутри». Возникло ощущение, что вода проникает в тело, наполняет его. Тело охватила паника, ему показалось, что оно тонет, но я расслабился и позволил воде заполнить его. Всё негативное ушло. Я поплыл дальше. Выйдя на другой берег, стал искать взглядом Марка, но было слишком далеко. Потом я увидел, как кто-то машет рукой. Учитывая светлые волосы и синие плавки, я подумал, что это он, и помахал в ответ. Согрелся и поплыл обратно. Выбрался на берег и плюхнулся на покрывало между мальчишками. Они заверещали, так как уже раскалились на солнце.

– Какие вы огненные.

– Лягуха, – сказал Марк и лёг животом мне на спину. – Какой кайф! Вверху горячо, а внизу холодно.

– И я хочу! – сказал Женька.

– Иди на фиг, – ответил я, – мне и Марка хватает, он хоть лёгкий, а такой кабан, как ты, меня раздавит.

– Ну, ляг ты на меня.

Мы с Марком засмеялись, одновременно представив эту картину. От смеха он не удержался и свалился на землю.

Я перевернулся на спину, заложил руки за голову и закрыл глаза. Тут же с двух сторон меня стали щекотать травинками. Я стойко держался целую минуту, а потом гонялся и раздавал пинки всяким паразитам.

Мы играли в карты, когда подошла и, расстелив рядом полотенце, села незнакомая девочка. Я заметил, что она наблюдает за нами. Она поймала мой взгляд и, улыбнувшись, спросила:

– Можно с вами поиграть?

– Можно, – сказал я и подвинулся. – Марк, расскажи человеку, как играть в тысячу.

Марк объяснял правила, а я рассматривал девочку – примерно нашего с Женькой возраста, – Марка, перебивающего и вставляющего фразы Женьку. Что-то странное было в происходящем, словно нереальное. Возникло ощущение, что ещё немного, и реальность мира прорвётся, обнажая скрытые глубины наблюдаемых, как на экране кинотеатра, картинок жизни.

Девочка вновь ощутила мой взгляд и посмотрела на меня.

– Как тебя зовут?

– Ливила.

– А меня Саша или Альтиа, это Марк, а это Женя.

– Очень приятно.

Игра началась…

Опустив голову на руки, я сидел за столом в тёмной комнате у распахнутого в ночь окна. Рядом тихо пел Цой:

«…наше время пришло, те, кто молчал, перестали молчать.

Те, кому нечего ждать, отправляются в путь, их не догнать, уже не догнать.

А тем, кто ложится спать, спокойного сна, спокойная ночь.

Тем, кто ложится спать, спокойного сна, спокойная ночь…»

Я не спал, я вспоминал сегодняшний день…

Мы играли, и я случайно задел её руку, почувствовал кожу. Случайно ли? Просто так легли карты. Просто так легли карты? Ладонь на ладонь.

– На что играем? – спросила Ливила.

– На поцелуи, – ляпнул Марк.

Женька вытаращил на него глаза. Он был возмущён до глубины души. Потом посмотрел на меня, я опустил взгляд, изучая карты. Выигрывал Марк, а меньше всего очков было у Ливилы.

– Ты чего распыхтелся? – спросил он у Женьки.

– Ничего, – сказал Женька, начиная обижаться. – Ты выиграл.

Он бросил карты, отвернулся, встал и с разбега нырнул в озеро. У нас было негласное правило: играть только на интерес, чтобы не портить отношения.

– Я тоже сдаюсь, – сказал я и побежал вслед за Женькой.

Марк сидел понурившись. Ливила почувствовала неладное, но сказала:

– Пойдём, победитель, с меня поцелуй.

И утащила Марка за широкий ствол ивы, под которой мы играли. Их не было минут десять, потом появились. Повеселевший Марк шёл, поправляя плавки.

– Пусть только не расскажет, что они там делали, – прошипел над ухом Женька.

Я ударил по воде, посылая в него тучу брызг, а затем нырнул, проплыл у самого дна и оказался далеко за его спиной.

Когда я вынырнул, Женька выходил на берег и слушал оживлённо жестикулирующего Марка. Ливилы видно не было. Я поплыл к берегу.

– У её деда пасека в старых садах стоит. Она нас в гости пригласила. Сейчас.

Умоляющий взгляд Марка метался между мной и Женькой, но мы смотрели под ноги.

– Обещала новым мёдом угостить.

– Пошли выжиматься, – сказал я.

– Да мы с ней уже.

Мы с Женькой переглянулись. «Везёт же дуракам», – большими буквами было написано на Женькином лице. Я кивнул, вот только дураком Марк не был, я это понял, как только увидел его. Слишком ясный и проницательный взгляд.

Мы выжимались за ивой. Женька с таким зверским видом выкручивал плавки, словно хотел кого-то задушить.

– Вот чем они тут столько времени занимались? Разглядывали, небось, друг друга или даже потрогать давали.

Он поднял на меня возмущённый взгляд. Я не выдержал и рассмеялся.

– Женька, да ты озабоченный!

– Будешь тут озабоченным, на руке мозоли уже, вот, смотри.

Он придвинулся и показал открытую правую ладонь. Мозолей я не увидел.

– Иди ты на фиг, – давясь от смеха, сказал я и, прыгнув в плавки, выскочил из-за дерева, подальше от этого сексуального маньяка.

Я подошёл к Марку, который собирал покрывало.

– Давай вытряхнем.

Мы взяли покрывало за углы и потрясли. Затем сложили и прикрутили на багажник.

– А Женька почему не выходит, чего он там делает?

– А ты пойди посмотри и позови заодно.

Марк улыбнулся.

– Самый хитрый, да?

– А куда Ливила исчезла?

– За велосипедом пошла, она здесь недалеко живёт.

Появился Женька.

– Ты чего такой красный, новые мозоли натёр? – спросил я, подкалывая.

– Долбаные комары, загрызли всего. Нечего на меня так смотреть, поехали уже.

Мы сложили шорты в пакет, я повесил его на руль, и направились к лестнице на дамбу. Я закинул велосипед рамой на плечо и поскакал вверх. От железной лестницы шли ощутимые волны жара. Выбрался, поставил велик на землю и отдышался. Женька, как обычно, еле полз по ступенькам, а велосипед катил по плитам. Марк ждал, пока он поднимется. Я побежал вниз.

– Быстрее, черепаха!

– Иди в жопу!

Я подошёл к Марку. Женька был почти наверху.

– Давай велик занесу.

– Я сам!

– Так, быстро чеши наверх, а то пинка дам! Тебя я ещё ждать буду!

Марк стал подниматься по лестнице. Я немного подождал и, подхватив его велосипед, побежал следом, догнав на самом верху.

– Держи, скалолаз, – сказал я, опуская велосипед. – Ну, где твоя Ливила?

– Р-р-р, – зарычал Марк, – не моя, а наша!

– Наша – это хорошо, – заметил Женька, и мы засмеялись.

Она ждала нас у моста через реку, на берегу которой раскинулся город. Одичавшие сады находились за городом на западе, а озеро – на юго-востоке. Поэтому нам предстояло пересечь весь город.

– Едем? – настороженно спросила Ливила, обведя нас взглядом.

– Едем! – ответил я и заметил, что девочка обрадовалась.

– Пить хочется, – сказал Женька, когда мы проезжали мимо ларька с прохладительными напитками.

– Сейчас бы мороженого, – протянул Марк и посмотрел на меня.

– Не смотри, денег нет. На выезде из колонки попьём, и в бутылку надо не забыть набрать, а то опять, как в прошлый раз, без воды останемся.

– Так вы уже там бывали?

– Где мы только не бывали! И в садах тоже, у нас там любимое место есть и шалаш на старой груше. Мы и про пасеку знаем, она в садах каждый год стоит, но мы близко не подходили, потому что там собаки лаяли.

– Надо будет не забыть их привязать.

– Угу!

– И пчёл привязать, – сказал Женька, – они тоже покусать могут.

– Я пчёл боюсь, – признался Марк. – Меня пару раз кусали – больно очень, и пальцы распухли, как сосиски.

– Я вам сетки дам, если хотите.

– Это шляпы такие большие?

– Да, с сеткой, чтобы в лицо не укусили.

– Хорошо, дай на всякий случай.

– А тебе, Саша?

– Я пчёл не боюсь, у меня иммунитет к их яду.

Мы стояли на вершине холма, пили набранную в пластиковую бутылку воду и смотрели на открывшийся вид. Ливила пила из одной бутылки с нами.

Повезло нам с ней, в очередной раз подумал я, не стонет, как размазня, не отстаёт, и вообще, чувствуется в ней сила. Было ощущение, что она своя, наш человек, вольный и живой, а не домашний выкормыш.

За жёлтыми полями подсолнечника с пересекающими их лесополосами виднелся уходящий за горизонт лес. Когда я смотрел на него, моё сердце трепетало. В нём было всё, что мне нужно, моя полная жизни стихия, мой рай на земле и мой дом.

– Люблю лес.

Мне показалось, что, не заметив, я произнёс вслух то, что жило в сердце, но оказалось, что произнёс это не я, а Ливила. Мы стояли на вершине лета, держали велосипеды и смотрели на неё. Пусть этот миг длится вечно.

Наверное, мы все ощущали, что впереди пропасть и что никогда больше нам не быть такими, как сейчас.

Сев на велосипеды и не произнеся ни слова, потому что слова не принесли бы в мир, что царил вокруг, большего совершенства, мы понеслись по склону вниз, рассекая телами горячий и полный ароматов трав воздух. Первым от переизбытка чувств закричал Марк, и мы, один за другим, присоединились к нему. Накричавшись и насмеявшись до слёз, мы поехали дальше по дороге, что шла вдоль лесополосы. Поля кончились, мы повернули в сторону леса.

– Как чабрецом пахнет, – сказала Ливила, – обожаю этот запах.

– Мы его здесь каждый год собираем, и шалфей тоже. Люблю чай из шалфея, – сказал я.

– Будет тебе чай, с мёдом!

Мы въехали в лес. Атмосфера сразу изменилась. Стало немного прохладнее; как же эта прохлада была приятна нашим раскалённым на солнцепёке телам.

Мы остановились, я снял пакет с шортами.

– Надо было футболки взять, – заворчал Женька, доставая и надевая шорты. – Нас же комары загрызут, а они в лесу ещё больше, чем в городе.

На этот раз он оказался совершенно прав, мы совсем забыли про лесных комаров.

– До пасеки недалеко, а там место открытое, комаров нет.

– Зато там есть пчёлы, и что за польза от шляп, когда, считай, всё тело голое?

– Женька, не бурчи, а будешь бурчать – мы тебя мёдом вымажем и к улью привяжем.

Женька глянул на меня и замолчал. Иногда он не мог понять, шучу я или нет, и сразу затихал.

Не доехав до пасеки, мы остановились, а Ливила поехала дальше, чтобы привязать собак. Мы же, не сговариваясь, побросали велосипеды и кинулись в кусты. Выпитая вода давно просилась на волю, но при Ливиле мы как-то стеснялись. Отбиваясь от комаров и облегчённо вздыхая, вернулись назад на дорогу.

– Хорошая девчонка, – сказал Женька.

– Почти как мальчишка.

– Хорошо, что почти, – добавил я.

Мы замолчали.

– Что делать будем? – спросил я.

– Не знаю, – сказал Женька.

– Пусть сама выбирает, – произнёс Марк.

– Ты-то куда лезешь? – спросил Женька, явно намекая на то, кто здесь самый маленький.

– Я, в отличие от некоторых, уже с ней целовался.

– Значит, всё-таки целовался! – задохнулся Женька.

Я, улыбаясь, смотрел на них.

– Ну скажи ты ему! – произнесли они хором, повернулись ко мне и, увидев мою улыбку, засмеялись.

– Ведём себя как обычно, относимся как обычно. То, что она нам нравится, не показываем. Если её кто-то из нас привлёк, она сама к нему потянется. Ведь почему-то же она к нам подсела.

– А если мы ей все понравились? – наивно спросил Марк.

– Все так все, нечего собственничать.

– Что делите? – раздался за спинами голос Ливилы.

Мы даже вздрогнули от неожиданности.

– Шкуру неубитого медведя, – сказал, надуваясь, Марк.

А у меня зачесалась рука, чтобы дать ему подзатыльник. Вот ведь язык у ребёнка, самую суть ляпает.

– Собак привязала, пойдёмте. Дедушка только что мёда накачал, и есть куча обрезков, которые при вскрытии рамок получаются.

– Ой, я такие обожаю, это ещё вкуснее, чем сам мёд, – обрадовался я. – А воск вы собираете?