Текст книги "Дети Любви (СИ)"
Автор книги: Windboy
Жанры:
Любовно-фантастические романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)
– А вот и дом Габриэля.
Деревянный дом на каменном цоколе стоит на широкой поляне, рядом в ложбинке бежит ручей.
– Я пойду помоюсь, не могу же я таким чучелом в дом заходить.
Я склоняюсь над ручьём, мою руки, а затем лицо и голову. Жду, пока вода очистится, набираю в ладони и пью. Вода вкусная и холодная. Зайдя в ручей, мою ноги. Снимаю футболку и, намочив, обтираюсь. Затем споласкиваю её и вешаю сушиться на ветку небольшого деревца.
В это время Ами сбегал в дом и вышел с бородатым мужчиной средних лет.
– Это Лиин, – представляет меня Ами. – Я встретил его на дороге.
– Здравствуйте, Габриэль.
– Здравствуй, Лиин. Путешествуешь?
– Да.
Габриэль, кажется, хочет сказать мне что-то ещё, но вместо этого обращается к Ами.
– Давай рассказывай, что за беда с твоей красавицей.
Красавица в это время пьёт воду из специально сделанной для этого запруды.
– Худеет, кожа да кости скоро останутся, и молока даёт всё меньше и меньше.
– Молоко не горчит?
– Точно, горчит, – стукает себя по лбу Ами, – мне ведь мама так и сказала, чтобы я обязательно передал, что молоко горчит.
– Ладно, Ами, оставляй её у меня, через недельку придёшь и заберёшь.
Ами как-то сразу тускнеет, наверное, решив, что его уже выпроваживают. Видно, что ему интересно у Габриэля и хочется задержаться подольше.
– А теперь, я думаю, вы не откажетесь от моего травяного чая с мёдом? Ами, ты поставишь чайник?
Ами, который чуть ли не прыгает от радости, кричит: «Да!» – и, смеясь, убегает в дом.
– Пойдём, Лиин, а то он весь мёд без нас слопает.
Я смотрю в весёлые светло-серые глаза Габриэля и тоже улыбаюсь. Впервые за долгое время на сердце становится легко и свободно, словно тёмная туча отступила и открылось ясное голубое небо. Босыми ногами я ступаю по тёплым деревянным ступеням и захожу в светлый и просторный дом. Всюду висят пучки лекарственных трав. Кажется, что весь дом напоён их ароматами. Ами бегает вокруг стола, расставляя кружки и блюдца.
На столе возвышается чашка с истекающими мёдом сотами. Мы садимся за стол.
– Уже скоро закипит, – говорит, вскакивая, Ами.
– Ами, ты посиди спокойно, а я сам заварю.
– Хорошо, – соглашается сразу притихший Ами и, вздохнув, поднимает на меня взгляд. – Как же мне здесь нравится.
– Мне тоже, здесь как-то легко и спокойно на душе.
– Здесь ти-ши-на, – переходя на шёпот, произносит по слогам Ами. – Я Габриэлю молоко приношу, меня никто не заставляет, я сам. Мама, бывает, даже ругается на меня и говорит, чтобы я не надоедал человеку. А я говорю, что не надоедаю, а помогаю. Я правда помогаю!
– Помогаешь, помогаешь, – подтверждает, неся чайник, Габриэль. – Это он почти всю траву в пучки связал и развесил.
– Молодец, здорово получилось, пахнет так.
Мы пьём душистый чай, жуём вкусный мёд, Габриэль что-то рассказывает, но его голос не нарушает царящую в доме звенящую тишину, а словно вплетается в неё вместе с множеством других живых звуков. Я различаю своё имя и прислушиваюсь к тому, что говорит Габриэль.
– Лиин – это волшебный цветок, он распускается в день летнего солнцестояния с последним лучом закатного солнца и цветёт всю ночь, а с первыми лучами восхода его лепестки осыпаются, и он теряет свою волшебную силу. Говорят, что с его помощью можно оживить даже умершего человека.
– А где он растёт? – подавшись вперёд, спрашиваю я.
– Есть одно волшебное место – дивный сад. Никому из обычных людей не дано туда попасть. В том саду он и растёт.
Во дворе мычит корова.
– Кажется, у нас ещё гости, – совсем не удивляясь, произносит Габриэль и поднимается из-за стола. – Неси ещё одну кружку, Ами, – говорит он, выходя из дома.
Ами ставит кружку и наливает в неё чай, приносит четвёртый стул. Мы с нетерпением ждём, кто же там пришёл. Появляется Габриэль, а за ним в одних шортах, как и я, русоволосый, загорелый парень лет шестнадцати. С его торчащих во все стороны волос капает вода. И вообще он весь мокрый, даже шорты.
– Хотел умыться у запруды, а когда наклонился, камень вывернулся – я целиком и булькнулся, – отвечает он на наши удивлённые взгляды.
– Пройди в кухню, – указывает Габриэль на дверь, – там полотенце есть, вытрись.
Незнакомец скрывается за дверью, а знахарь садится на своё место.
– Тоже путешественник, – сообщает он.
Возвращается парень и занимает свободный стул.
– Повесишь шорты сушиться?
– И так высохнут, жарко. – Он берёт в ладони кружку, вдыхает аромат. – Как вкусно пахнет!
– Я Амирей, – представляется Ами.
– Я Лиин, – подхватываю я.
Габриэль сидит молча, попивает чай, наблюдая за нами смеющимися глазами.
– А я Тинк, – представляется гость.
Больше никто не произносит ни слова. Мы пьём чай, и даже тишина, кажется, затаив дыхание, чего-то ждёт.
Заёрзавший на стуле Ами говорит, что ему бы на двор, и выскакивает из-за стола.
– Подожди, я с тобой, – поднимается Габриэль.
Я понимаю, что мне тоже хочется, но остаюсь сидеть. Не оставлять же Тинка одного за столом, можно и потерпеть немного.
Когда за знахарем закрывается дверь, Тинк отрывает взгляд от кружки и поворачивается ко мне. Наши взгляды встречаются, и лицо Тинка кажется мне каким-то странным. В его выражении есть что-то нечеловеческое, запредельное. От осознания этого прямо мороз бежит по коже. Словно ощутив моё состояние, он улыбается и говорит:
– Я бывал и видел очень много дивных мест, они наложили на меня свои отпечатки. Не бойся меня, Лин. Я пришёл сюда, чтобы встретить тебя и помочь. – Я не знаю, что ему ответить, не понимаю, кто он и какое имеет ко всему происходящему отношение. – Я помогу тебе догнать Тучу. – От его слов всё внутри меня будто приходит в хаотичный пляс. Мир закручивается против часовой стрелки, и я понимаю, что падаю со стула. Тинк успевает подхватить меня и усадить на пол. – Всё будет хорошо, ты только не сопротивляйся.
Он, успокаивая, гладит меня по руке. Мне видится, что между моей рукой и его ладонью проскакивают электрические искорки. А потом другая его рука опускается мне на лоб, и мир кружит вокруг меня сплошным потоком. Я запрокидываю голову и смотрю вверх. Вместо потолка над нами Туча. Я чувствую её сосущую душу ярость. В глубине Тучи сверкают молнии. Словно в замедленной съёмке, одна из них удлиняется и летит прямо в меня. Обнимая, Тинк старается укрыть, защитить меня от неё. Когда молния ударяет ему в спину, его глаза распахиваются от боли, и всё происходящее замирает, как в стоп-кадре. Я вижу бегущего к нам маленького мальчика. Но бежит он не по земле, а словно сквозь пространство, приближаясь откуда-то издалека. В голове раздаётся шёпот: «Не смотри мне в глаза, зажмурься». Я пытаюсь двинуть веками, и у меня получается. Глаза закрываются. Детская ладошка опускается на плечо, и я вспоминаю, я вновь переживаю…
*
Костик скакал на заднем сиденье рядом со мной. За окнами машины сгущалась темнота самой короткой летней ночи, а в небе сверкали молнии. Ливень шёл сплошной стеной.
– Костя, успокойся, и пристегнитесь, – сказал его отец, которого раздражало и отвлекало поведение сына.
Я послушно пристегнулся, как только мы сели, и вёл себя очень тихо. Я не любил конфликты, а напряжение нарастало. Сверкнула молния, ударил гром.
– Вот это да, – сказал Костя, опять подскакивая. Облокотившись на спинки сидений, он наклонился между ними вперёд.
– Мы спешим, – сказала его мама. – Посиди спокойно, не отвлекай папу. Смотри, какой ливень.
Я протянул руку, чтобы коснуться плеча Кости и попросить сесть, пристегнуться. В это время машина стала входить в поворот. В вышине утробно урчала Туча. Колёса заскользили по мокрому асфальту. Время замедлило бег. Мы летели в кювет. Я всё-таки дотянулся до плеча Кости, и он обернулся. Я увидел его глаза. А машина, перевернувшись на бок, врезалась крышей в железобетонный столб прямо над его головой. Голову и тело Кости смяло. Полетели осколки стёкол. Я словно со стороны наблюдал за тем, как моё тело лихорадочно отстёгивает ремень и выбирается вверх в разбитое окно. А внизу дождевая вода смешивалась с кровью моего друга. Я знал, что он мёртв и его родители тоже, потому что видел, что от них осталось. Скользя и падая, я вскарабкался по насыпи на дорогу, вышел на асфальт, распрямился и начал кричать безудержно и безумно. По лицу хлестали струи дождя, летящие из вечного мрака разверзшейся Тучи. А потом я сделал шаг по Дороге, ещё один, и ещё, туда, где, как я думал, есть люди, туда, где мне слышались голоса, их голоса…
*
Я вновь осознаю себя под Тучей, пожирающей души. По голове, плечам и спине хлещет ливень. Тинк безжизненно висит на моих руках. За спиной стоит мальчик.
– Вперёд! – говорит он.
Я с трудом поднимаюсь, держа Тинка на руках, и делаю шаг. Просто вперёд. Вверху, словно бешеный зверь, беснуется Туча. Я двигаюсь с закрытыми глазами, гром отдаляется, а босые ноги ступают по густой траве. Кажется, что мы поднимаемся по склону. Всё это время я ощущаю за спиной присутствие мальчика, не позволяющее свернуть или остановиться, сметающее все мысли об отступлении. Только вперёд!
– Стой, – наконец произносит он.
Я останавливаюсь, понимая, что у меня не осталось ни капельки сил, но продолжаю держать Тинка в кричащих от перенапряжения и боли руках. Спину с поясницей ломит, обессиленные ноги дрожат и подкашиваются.
– Мы пришли, можешь открыть глаза.
Передо мной большой деревянный дом с широкой верандой. От него к нам бегут дети. Помогают опустить Тинка на землю. Я с трудом разгибаю руки и падаю с ним рядом.
– В круг Гран его, – командует мальчик.
Тинка уносят.
– Его душа вернётся по Дороге и с помощью круга Гран оживит тело. Успокойся, он сильный мастер. Пойдём в дом, тебе надо отдохнуть.
Но я продолжаю лежать в траве, чувствуя, как что-то меняется во мне и одновременно с этим высвобождается. Это длилось всё время, пока я шёл по Дороге, и вот сейчас завершалось. Я сажусь и смотрю в обращённые на меня глаза. Обычные тёмно-серые глаза.
– Ты молодец, – говорит он и улыбается, протягивает руку, помогая подняться, и, не выпуская ладони, ведёт в Дом.
*
Я сплю и вижу во сне, как вернулись со двора Габриэль и Ами.
– А где же Лин и Тинк? – удивлённо спрашивает Ами, глядя на опрокинутый стул.
– Они ушли, – спокойно и немного устало произносит знахарь, – ушли своей Дорогой. Ами, тебе тоже пора идти домой, чтобы успеть до темноты.
– Жаль, – вздыхает Ами, – он мне очень понравился, хотел бы я иметь такого друга.
Потом я увижу Тинка, живого и невредимого. Он сидит в саду и задумчиво смотрит в неведомую даль, вертя и покусывая травинку. Затем, словно приняв решение, поднимается и направляется к дому. Долго идёт внутри какими-то нескончаемыми коридорами, пока не останавливается напротив коричневой деревянной двери.
– Не отставай, – бросает он, и я понимаю, что обращается он ко мне.
Сон обретает плоть, и я оказываюсь рядом с ним, чувствую тепло его тела. Он толкает дверь, и та распахивается в вечерний сад.
По кронам деревьев скользят последние лучи солнца. Мы идём среди трав и треска цикад. Подныриваем под низкие ветви деревьев, продираемся сквозь колючий кустарник и выходим на поляну.
– Иди, – говорит Тинк и пропускает меня вперёд. – Всегда удивляло это место. Когда бы я сюда ни приходил, здесь всегда был закат и начиналась самая короткая ночь лета. Теперь я понимаю, почему так – это место ждало тебя. Он сейчас распустится, твой волшебный цветок – Лиин.
Цветок растёт в самом центре сада. Я наблюдаю, как раскрывается нежный бутон, будто маленькое детское сердце в любви. Протягиваю руку и касаюсь невесомых алых лепестков.
– Срывай и загадывай желание, – произносит за спиной Тинк.
Я сжимаю, тяну тонкий стебелек и… отпускаю.
– Что же ты?! – спрашивает Тинк.
– Убийством никого не вернуть, это неправильно, – отвечаю я, бережно касаясь чуть поникшего цветка.
Солнце скрывается за горизонтом. Стремительно сгущаются сумерки. Я готов уйти. Сердце наполняется воздушной красотой Лиина и безысходной печалью, и тут мне на ладонь падает алая капля лепестка.
*
Костик прыгал на сиденье рядом со мной. Времени не было. Я схватил его за плечо и усадил на место. Попытался пристегнуть ремнём, а он мне мешал, отталкивал руки. У меня ничего не получалось. Тогда я размахнулся и влепил ему хлёсткую пощёчину. Он прижал ладонь к щеке, глаза наполнились слезами.
– Ты мне больше не друг, – тихо произнёс он.
Ладно, пусть я тебе не друг, зато ты мне друг и останешься жив. Я защёлкнул ремень.
– Вы что там, дерётесь? – спросила его мама.
Я повернулся к ней, заслоняя Костю.
– Остановите машину.
– Что? – переспросил отец.
Я наклонился к нему.
– Остановите, пожалуйста, машину, мне надо.
– А-а, – думая, что понимает, произнёс он, – потерпеть не можешь?
– Нет. Ну пожалуйста, остановите.
В моём голосе прозвучало что-то такое, от чего он как-то смущённо сказал:
– Ну ладно. – И машина замедлила ход, плавно вписываясь в поворот. Я смотрел в окно и видел проплывающий, как под водой, размытый силуэт двойной опоры ЛЭП. Наконец автомобиль остановился. Я вылез под ливень, провожаемый хмурым убийственным взглядом Кости. Спустился с дороги и замер под хлещущим ливнем. Нервы не выдержали. Я плакал навзрыд и никак не мог остановиться. Вверху хлопнула дверь, и ко мне спустилась мама Кости. Тёплая ладонь легла на плечо.
– Лин, что-то случилось?
Я повернулся и обнял её, крепко вжимаясь лицом в намокшую футболку. Она в растерянности гладила меня по голове, а я наконец начал успокаиваться.
Мы вернулись и сели в машину.
– Пожалуйста, не надо ехать так быстро.
– Но ведь мы спешим, чтобы успеть отпраздновать твой день рождения.
Да, сегодня мой день рождения, потому что я родился в самую короткую ночь лета.
– Ну его, успеем ещё. Только поедемте помедленнее.
– Тебе страшно?
– Да.
Костик посмотрел на меня и, поняв, что что-то не так, сразу перестал дуться.
– Володя, поедем, пожалуйста, потише, Лину нехорошо, укачало, наверно.
Дядя Вова обернулся и посмотрел на меня.
– Ты как, в порядке?
– Да, всё хорошо, теперь всё хорошо.
Мы пристегнулись и поехали дальше, медленно, торопиться больше было незачем, а Туча обгоняла нас, уходя куда-то вперёд.
– Зачем ты так сделал? – спросил Костя.
Я наклонился к нему и сбивающимся голосом проговорил:
– Прости меня. Я очень сильно испугался, что мы сейчас разобьёмся и тебя не станет. Что я буду делать, если тебя не станет? Если вас больше не будет?
– Лин, ты мой самый лучший друг. Ты тоже прости, что я сказал… – прошептал он в ответ.
Мы пожали друг другу руки и с лёгким сердцем откинулись на спинку сиденья.
– Сегодня самая короткая ночь.
– Да, самая короткая.
*
Уже зимой, после того, как меня окончательно усыновили и я переехал жить к ним, я смотрел на нашу с Костей фотографию. Смеясь, мы стояли с рюкзаками возле машины и были готовы отправляться домой. А под стеклом перед фотографией алели цветочные лепестки. Даже сухие, они не потеряли своего яркого цвета и казались живыми. Подошёл Костик и встал рядом.
– Хорошее было лето, – сказал он с теплотой в голосе. – Ты всё-таки засунул туда мак.
– Это не мак, это Лиин – волшебный цветок, способный вернуть тех, кто ушёл навсегда.
Костя мягко улыбнулся.
– Ты всегда был выдумщиком. Разве забыл, как перед самым отъездом мы ходили на твою любимую поляну? Она вся была усыпана дикими маками. Ты собрал эти лепестки и сказал, что сохранишь их в память о лете и нашей дружбе. Это ты, Лиин, мой чудесный и самый замечательный друг.
А как же цветок и такая тяжёлая дорога к нему, домой? Мак, просто мак…
И голос Кости:
– Это твоя душа, Лиин, как волшебный сказочный цветок.
*
Тинк замолчал. Он сидел на веранде Дома в окружении девчонок и мальчишек, что слушали его, затаив дыхание. В ночной тишине о стекло лампы бились мотыльки. Одна из девочек вздохнула и сказала:
– Какая замечательная история, мне она понравилась намного больше, чем те, про вампиров.
Тинк улыбнулся и погладил её по плечу.
– А Лиин, он к нам ещё придёт?
– Сегодня, думаю, нет, так как всем нам уже пора спать, а вот завтра, когда взойдёт солнце…
========== 29. Ян ==========
Вот и десятый класс начался. Осталось продержаться два года. Прогуливаю уроки, сам и с Колькой – это самые счастливые моменты школьной жизни. Благо я как-то умудряюсь получать хорошие оценки, и поэтому на мои прогулы закрывают глаза, а ведь я совершенно ничего не учу, а на уроках пишу в тебе, Дневник, или играю с Колькой в морской бой. Как я потом поступать буду, ума не приложу. И куда поступать? Почти все пацаны в военное собираются. Я тоже об этом думал, но мне нельзя в армию: если начну убивать, уже не остановлюсь. Слишком хорошо я умел это делать, и Зверь во мне возьмёт верх. С другой стороны, у меня будет целых пять лет, чтобы подготовиться, а так я загремлю в армию сразу после школы. Военное лучше тем, что там я буду на полном обеспечении. А в обычном ВУЗе надо думать, где и на какие шиши жить.
Я хочу уехать из дома, хочу жить самостоятельно. Что я умею? Писать? Но, чтобы стать профессиональным писателем, нужно владеть языком и поступать на филфак. А у меня с русским беда, мой ум совершенно под другое заточен. Даже выучив правила, я не понимаю, как и где их применять, и, ставя те же запятые, опираюсь только на интуицию. Тем более что я люблю писать, только когда мне пишется. Если это превратится в работу, то я сам процесс возненавижу. Могу вести йогу, но не могу брать с пацанов деньги, потому что тогда они будут зависеть в этом вопросе от родителей, а я знаю, как это неприятно; а преподавать взрослым – это мука, такие они закостенелые.
Нужно что-то простое, не противное, но дающее доход. Благодаря Тёмному я хорошо чувствую сознания машин, особенно компьютеров. Нет ничего проще и понятнее информатики. Я чую, почему компьютер не работает и что надо в нём поправить. Бывает, что даже одного осознания достаточно, чтобы он заработал. Учительница по информатике говорит, что они меня боятся, что стоит мне прийти, как всё само начинает работать. Поэтому если и поступать в военное, то на радиотехнику. Тогда после обучения я смогу и на гражданке легко работу найти. Тем более что компьютеров будет становиться всё больше и больше. Я вижу, как Тьма прорастает в мир. Скоро она объединит их в единую сеть, как это было в Сфере Тёмного Сияния перед исходом машин, а потом в эту сеть загрузят человеческие сознания. Иногда мне кажется, что история повторяется.
Ходим с одноклассниками в качалку. Надо же к военному подготовиться. В волейбол и баскетбол играем. Начал бриться. Это какое-то мучение.
*
Вот мне и шестнадцать! Теперь могу на взрослые фильмы ходить. Ха-ха! Мама электрическую бритву подарила. Одним страданием меньше. Пытаюсь скрестить йогу с магией и придумать свои занятия, так как все курсы, что были в книжках, я освоил, а нового ничего не попадается. Очень не хватает знаний и опытного наставника. Где ты, мой дон Хуан? А Хенаро мне ещё ближе. Я бы не был таким тупым, как Кастанеда. Я бы в тебя как клещ вцепился и не отходил. Такое впечатление, что, кроме меня, йогу вообще никто не практикует. Интересно, я когда-нибудь встречу живого йога? Про учителя я уже вообще молчу, но хотя бы практика, чтобы было с кем поговорить на интересующие меня темы. Или придётся во всём самому разбираться? Йоги, ау! Есть ли вы на свете? Спасибо хоть Шива мне отвечает. А может, я его просто придумал? И говорю сам с собой. Тяжело, Дневник, одному.
Да, я же теперь знаю, что Бабаджи говорил: «Ом намах Шивайя!» Это называется мантра. Её и агхори произносят. Но те, про которых я в энциклопедии прочитал, мне совсем не понравились. Зачем придумывать новые пороки и предаваться им, если достаточно тех инстинктов, желаний и влечений, что уже есть в теле? Чтобы понять, что всё есть Бог? Но ведь это и так очевидно. Хотя понять – это не то же самое, что пережить.
*
Дневник, я влюбился. Ты только не смейся (хватит того, что я сам над собой смеюсь), но это Лора Палмер из Твин Пикса. Мы с ней очень похожи. Двойная жизнь, тайный дневник, секс, насилие и смерть. Внутренняя тьма и стремление к свету. Но мне повезло, что мой Боб оказался всего лишь человеком. Иначе я бы тоже погиб. Хотя, может, лучше умереть, чем жить с этим? Каждую серию я с замиранием сердца ждал титров, чтобы увидеть её улыбку. Я и книгу купил ради этой фотографии. Теперь она стоит у меня на полке. Я её даже целовал. Жаль, что такого человека нет в моей жизни, она бы меня поняла.
*
Ура! Ура! Делал сегодня с пацанами первую часть вихревого комплекса, который я сам придумал. Он для шейного отдела позвоночника. Потом к нему добавятся грудной и поясничный. Им, конечно, больше всего стойка на руках понравилась. Только никто в неё из стойки на голове отжаться не смог. Поэтому я им пока так разрешил ноги закидывать, и они мне чуть дверь своими копытами не выбили. Всех моих монстриков распугали. Ничего, они им ещё приснятся. Так что они будут на руках не только отжиматься, но ещё бегать и подпрыгивать.
Делаем первое скручивание. Я спрашиваю: «Чувствуете, как поток в позвоночник ввинчивается?» А они на меня так смотрят, что аж плакать хочется. О, как я теперь понимаю дона Хуана!
– Вы крест, – спрашиваю, – магический представляете?
– Какой крест? Ты нам про крест ничего не говорил.
– Два луча, уходят в бесконечность, один горизонтально через руки, другой вертикально через тело.
– А, точно, про бесконечность помню!
– Ну, а в ладонях что-нибудь чувствуете?
– Руки уже устали, сколько ещё стоять?
Теперь ясно, как Шива стал разрушителем и откуда взялась Кали, а ещё отрешённость, смирение и терпение. Скоро оно у меня станет воистину бесконечным, и тогда я, наверно, даже начну любить своих учеников, но пока ответ был такой:
– Пока не окочуритесь!
*
Сегодня мы вели уроки у младших классов. Я вёл физкультуру у второклашек. Чем я с ними занимался? А вот чем.
Расставил их полукругом так, чтобы они не задевали друг друга вытянутыми в стороны руками, посмотрел на их сонные, безразличные или ожидающие лица. Мне так захотелось их разбудить и удивить, что я поглубже вдохнул и меня понесло… (Слава Шиве, физрука не было.)
Представьте, что мы стоим на высокой горе. Внизу в предрассветной дымке спит земля, а в предутреннем небе ещё просвечивают и весело подмигивают звёзды. Скоро, очень скоро мы радостно встретим золотое солнце. А сейчас мы с любовью обнимем наши небо и землю. Вдох – медленно и плавно поднимаем через стороны руки ладонями вверх. Мы с нежностью обнимаем всё небо, чистый и прозрачный воздух наполняет раскрывающуюся в любви грудь. Встаём на носочки и тянемся руками и всем телом вверх, как можно выше, шевелим пальчиками среди звёзд. Выдох – тянемся ещё. Вдох – свет весёлых и радостных звёзд, наших друзей, наполняет тело, и мы начинаем светиться, как маленькие звёздочки. Выдох – опускаем руки через стороны ладонями вниз, опускаемся на пятки. И, опуская руки, обнимаем ими родную и любимую землю. Чувствуем её прочную опору под ногами. Мы стоим на ней твёрдо и уверенно, словно являемся частью великой и могучей горы. Имя этой горы – Кайлас. Здесь живёт наш добрый друг – великий бог Шива. Поприветствуем его, произнеся три раза: «Ом намах Шивайя!»
Плавный вдох и выдох. Ещё раз на вдохе поднимаем руки и тепло обнимаем небо. Тянемся на носочках вверх. И небо отвечает нам любовью, наполняет своей красотой, глубиной и силой. Вдох, выдох. Вдох – опускаем руки и ещё раз обнимаем землю, и земля отвечает нам, наполняя глубинным покоем и уверенностью в своих силах. Плавный вдох, выдох.
Смотрим вдаль, на розовеющий горизонт, солнце взойдёт прямо перед нами. Вдох – поднимаем руки спереди, ладонями вниз, и вместе с нашими руками из-за горизонта восходит золотое солнце нового дня. Оно улыбается нам, и мы в своём сердце улыбаемся ему в ответ. Здравствуй, Солнце! Встаём на носочки, тянемся вверх и слегка прогибаемся, чувствуем на ладонях, руках, лице и теле тёплые лучи восходящего солнца. Выдох – купаемся в золотистых лучах, пьём каждой клеточкой тела, вдыхаем, всё тело наполняется тихой радостью и живительным теплом. Выдох – опускаем руки ладонями вверх. Вдох, выдох. Вдох – вновь поднимаем руки спереди и наполняемся чистым и прекрасным солнечным светом. Выдох, вдох, всё тело наполнено солнечным светом, и мы сияем на вершине горы, как маленькие солнышки, согревая землю, своих родных, друзей и всех живых существ теплом и любовью. Выдох – опускаем руки, становимся на пятки. Вдох, выдох.
Смотрим с вершины горы вниз и видим блестящее на солнце озеро с зелёным лугом. Как же нам спуститься? Солнце высоко, по ярко-синему небу плывут белые облака. Их гонит лёгкий летний ветерок. Ветерок дует нам в лицо, овевает тело, словно приглашая: «Полетели со мной!» Вдох – поднять руки, развести в стороны, на носочки, прогнуться вперёд, распахивая грудь.
Дышим и с каждым вдохом становимся всё легче и легче. Ещё вдох – и мы отрываемся от земли и парим над вершиной. В тёплых волнах воздуха планируем и опускаемся к озеру. Приземляемся на зелёную травку, чувствуем подошвами ног её прохладу. Садимся по-турецки, закрываем глаза, наш зал исчезает, и мы полностью переносимся на берег озера. Представляем, как открываем глаза, видим перед собой озеро, встаём, бежим к нему и ныряем. Плывём под водой. Вода чистая и прозрачная. И это не простая вода, а волшебная, ею можно дышать, и мы делаем медленный вдох. Лёгкая, как воздух, вода наполняет лёгкие, пронизывает всё тело. Дышать ею легко и приятно. Она очищает нас, уносит всё ненужное, все тревоги, печали, заботы и беспокойство. Под водой тихо-тихо, и в голове у нас тоже тихо-тихо.
Смотрим вниз и видим, что снизу из глубины поднимается красивое разноцветное сияние. Мы спускаемся глубже и оказываемся у дна. Дно у озера хрустальное и сверкающее, это из него идёт чудесное сияние. Мы становимся ногами на дно и смотрим, как разноцветные лучи проходят через тело; это немного щекотно и в то же время очень приятно. Вдох, выдох. Отталкиваемся от дна и всплываем у самого берега, выходим на зелёную травку и подставляем тело лучам солнца. Лучи его искрятся в высыхающих капельках влаги. Вы кружитесь, раскинув в стороны руки и запрокинув голову. Тело наливается приятным упругим теплом. Обсохнув, вы вновь садитесь на траву и закрываете глаза.
Представьте рядом своих родителей – маму и папу. Вдвоём они держат в ладонях зёрнышко или косточку, из которой вырастет большое сильное дерево. Представьте, что вы и есть это зёрнышко. Они с любовью опускают зёрнышко в нагретую солнцем землю и поливают водой из озера. И там, в тепле и уюте земли, в ответной любви к родителям, миру и всему живому, вы начинаете прорастать и зелёным росточком рождаетесь в безграничное небо.
Открываем глаза, садимся на корточки, складываем ладошки и с корточек, как зёрнышко, поднимаемся и тянемся вверх, превращаясь в могучее и прекрасное дерево, шевелим на ветру листочками густой зелёной кроны, пьём тёплый свет Солнца и чистые прохладные подземные воды Земли. Чудесное дерево любит стоять на одной ноге. Сначала на левой… а потом на правой…
Под деревом часто гуляет или валяется в тени дикая вольная кошка. Ложимся на пол и катаемся с боку на бок. Становимся на четвереньки. После сладкого сна она выгибает спину – вверх, вниз. Ещё раз вверх, вниз. Это очень умелая кошка, и, прогибаясь, она может поднимать одну заднюю лапу… другую… и даже переднюю лапу и заднюю…
Дальше были и другие животные, Дневник, но рука у меня уже отваливается всё это писать. Тем более что после кошки с поднятой лапой начался ржач и не прекращался до конца урока. Страшные звери таятся в детях. Мне почти удалось их загонять, но в конце они всё равно на меня накинулись, уговаривая прийти к ним ещё.
Конечно, Дневник, я больше не пошёл к этим малолетним монстрам. Я же знаю, какие они прилипчивые. Мне тех учеников, что у меня уже есть, хватает. Я их, кстати, разогнал. Сказал, что приходили соседи снизу и пожаловались маме на грохот, который мы во время занятий создаём, вот мама нам заниматься и запретила, поэтому, если хотите учиться дальше, ищите другое место для занятий. И уже две недели я балдею, наслаждаясь одиночеством, тишиной и покоем. Но сегодня, Дневник, мой покой был вероломно нарушен. А всё потому, что нефиг было выпендриваться в школе.
Играю себе на приставке, и тут звонок в дверь. Я затаился и решил не открывать. Все в баню, никого нет дома! Но посетитель оказался настырным и продолжал звонить, не отрывая пальца от кнопки, отчего бедный звонок аж булькал, захлёбываясь. Что за люди! Начиная злиться, я открыл дверь, думая, что это пацаны: только они знают о моей привычке никому не открывать и трезвонят до последнего, а потом ещё стучать начинают. Хотя обычно дверь открыта, и они вваливаются не спросясь, если я не успеваю закрыть замок, заслышав их конский топот на лестнице – так они теперь подкрадываться стали, но сдавленный ржач их всё равно выдаёт. Но это оказались не пацаны, а незнакомая женщина и мелкий пацан, кучерявый и темноглазый, показавшийся мне смутно знакомым. Я откинул с глаз длинный чуб и хмуро на них уставился, всем видом показывая, что не собираюсь пускать их в квартиру.
– Здравствуй, ты Ян?
– Да.
– Вова сказал, что ты йогу преподаёшь.
– Нет.
Было приятно смотреть на её ставшее озадаченным и неуверенным лицо. Потом я глянул на мальчика: смесь страха, отчаяния и в то же время готовность идти до конца.
– Он мне все уши прожужжал про то, как ты им физкультуру провёл. Но сам прийти к тебе постеснялся и попросил меня.
Я смотрел на пацана. Тому было ужасно стыдно, но он терпел. Я тоже не собирался просто так сдаваться.
– Соседи жалуются на шум, поэтому я больше не веду занятия и не могу взять его в ученики.
Мальчик коснулся маминой руки.
– В нашем детском саду есть большой физкультурный зал, я уже договорилась с заведующей, она не против, если вы будете там заниматься после семи вечера.
– Меня и ребят родители так поздно не отпустят, – сказал я, вспоминая, что обычно мы гуляем до двух-трёх часов ночи.
– Так это рядом, – обрадовалась женщина, – это садик напротив вашего дома, за забором.
Мальчик, счастливо улыбаясь, смотрел на меня, загнанного в угол.
Я заподозрил, а не подстава ли это от моих учеников? Нет, они пока не такие умные, а то бы мне пришлось ими гордиться. А вот эта мелкая кудряшка хитрец, всё разузнал, подготовился, прямо интересный экземпляр!
«Бабаджи, можно мне не учить его?» – мысленно спросил я.
«Благословляю тебя, дитя, можешь учить».
«Что?!»
«Благословляю, иди и учи».
«Шива… ладно, можешь не отвечать, я уже понял…»
– Летом я закончу школу и уеду учиться в какой-нибудь институт.
