Текст книги "Долгое лето (СИ)"

Автор книги: . Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 54 страниц)

– Что он говорит? – Гицка, не добившись ответа от Эвчи, сам придвинулся поближе. – Что там, говорящий с водой?

– Там река, – отозвался Фрисс, сжимая в ладони маленькую витую ракушку. – Полноводная чёрная река.

Руки Речника снова побледнели, и опухоль спала, и пальцы обрели прежнюю гибкость. Ноги, уже не похожие на раскалённые подушки, чувствовали жар камня и острые грани выбоин, и Фрисс думал, что придётся соорудить обмотки из коры и листьев, иначе он и по городу не пройдёт, не то что по джунглям. Ещё глоток противоядия в маленькой склянке – Нецис одолжил из своей переносной лаборатории – был надёжно спрятан в кармане.

– Услышь меня, Кетт, всесильный в водах, – прошептал Речник, разжимая кулак над провалом колодца. – Услышь меня, тот, кто указывает рекам русло...

...Форн с черпаком прошёл вдоль длинной циновки, расстеленной на полу, зачёрпывая густое варево из котла, который тащили за ним четверо, и проворно разливая по подставленным мискам. Фрисс посмотрел на крошечную – по руке форна – ложку, вздохнул и запустил руку в миску, вылавливая кусочки мяса из клубка папоротниковых побегов.

"Держи, Алсаг. Другой еды не предвидится," – он сунул найденное одной из летучих мышей, вцепившихся в его руку.

– Некромант! Ты что, уже всё сожрал?! – раздался удивлённый возглас форна с черпаком. – Тебя вся Кюска не прокормит...

– Моё ремесло отнимает много сил, о форн, – сдержанно ответил колдун, подставляя опустевшую миску в третий, как показалось Фриссу, раз.

"Нецис!" – мысленно окликнул чародея Речник, досадуя на форнов, рассадивших их на разные концы "стола". "Как твоя работа?"

"Успешно завершена, Фрисс," – покосился на него Некромант. "Шафагат вполне доволен. Завтра утром мы вольны отсюда уйти. Признаться, я не стал бы задерживаться."

"Я тоже," – ответил Речник. "Покажешь мне своего голема? Он правда может один охранять целый город?"

"От растений – безусловно," – Нецис осторожно усмехнулся. "Он уже на границе, Фрисс, и с неё не уйдёт. Если хочешь, спроси о нём у Шафагата... или у Вуты."

Форн, поверх обычных лохмотьев замотавшийся в половину красного плаща Фрисса, усердно поглощал варёный папоротник и на людей не смотрел.

– Вута! – вполголоса окликнул его Речник. – У Кюски теперь сильный страж?

Форн поёжился и недовольно посмотрел на Фрисса.

– Что тебе, знорк? Чёрная смерть – наш защитник, и ты его не получишь. И эта одежда – моя!

Глава 43. Оковы из камня

«Ай, Нуску и все боги мира! Когда же они уймутся?! Вот так бы им за Фоулом охотиться, он бы никого тронуть не посмел!»

Распластавшись под листом Меланчина, щекочущим её всеми ворсинками, и боясь пошевелиться, Кесса щурилась на серебряное небо. Крылатые тени мелькали над ней. Стражи Джэйкето, летящие за Речницей уже третьи сутки, кажется, потеряли её из виду. Кесса облегчённо вздохнула и провалилась в сон, едва сомкнув глаза.

Проснулась она быстро – от боли в располосованной руке, за три дня успевшей покраснеть и распухнуть втрое, от шума крыльев и взволнованных криков "чужак!" Хозяева Меланчина спохватились, что кто-то спит на их поле. "Жадные крысы..." – обиженно подумала Речница, в десятый раз за этот день меняя облик. Чёрный нетопырь вылетел из-под листа... и вопли из тревожных стали торжествующими.

– Некромант! Сожги его! Во имя Згена, убейте преступника! – надрывался кто-то в небе, и кто-то вторил ему на земле. Кесса помянула всех тёмных богов, ныряя в тень Меланчина. "Летучая мышь при свете дня... Ещё бы им не всполошиться!" – подумала она, морщась и вздрагивая от боли. Из раненой руки получалось неважное крыло...

"Если бы они на мгновение остановились..." – переворачиваясь в воздухе во время очередного манёвра, Кесса посмотрела на воинов Вегмийи и еле успела увернуться от луча. "Я бы им что-нибудь объяснила... может быть... эх!"

Она не знала, где она сейчас. Старалась лететь на восток, но, убегая от целого крылатого отряда, некогда было следить за направлением. Шумный город Джэйкето остался далеко позади – его Кесса заметить успела, главным образом по гомону, от которого чуткие мышиные уши в трубочку сворачивались. Куда её несёт теперь, она не знала. Города Страны Кеснек, как бусины, нанизаны на извилистое русло Симту... к какому-нибудь из них Кесса должна была выбраться, если раньше её не убьют.

– Ай-й... – вскрикнула она, с размаху впечатываясь в слишком широкий лист и шмякаясь на землю кверху брюшком. Тень пронеслась мимо. Речница лежала, не шевелясь, пока все крылатые силуэты не скрылись за стеной листвы, и только тогда встала, придерживая отяжелевшую руку. Пригибаясь и прячась за листьями, она пошла вдоль грядок, прочь от солнца, глядящего в затылок. На севере, как смутно помнила Речница, куда меньше народу. Хорошо ещё, что тут растёт Меланчин, а не земляные клубни, не то её изловили бы без помощи Вегмийи...

Из-за листьев вырос белёный дом. Красно-чёрные нарисованные змеи извивались на его стенах, окружали дверь, занавешенную новенькой золотистой циновкой. Дом стоял на платформе высотой в два локтя, но лестницы у крыльца не было – её заменял плавный наклонный подъём. Оглянувшись на сияющее небо – кажется, ни одной тени на нём не осталось – Кесса взобралась на крыльцо и поправила повязку на голове. Шляпу она где-то потеряла, теперь солнце пекло ей макушку, и Речница поспешила спрятаться в тени соломенного навеса.

– Хаэй! Мир этому дому! – она тихонько зашуршала краем дверной завесы. Изнутри тянуло прохладой и пряностями.

– Не бойтесь, я мирный странник... и я хотела только попросить воды, – продолжила она, откинув завесу и проворно опустив её за своей спиной. Сумрак внутри хижины показался Кессе полночной мглой после испепеляющего сияния снаружи.

– И тебе мир, дева Хурин Кеснек, – степенно ответили ей, и что-то зашелестело по гладкому глиняному полу. Кесса встретила взгляд раскосых зелёных глаз. Большой серебристый менн стоял напротив, свивая в кольца змеиный хвост, и шар погремушки на самом кончике громко шуршал.

– Рождённый серебром! – Речница уважительно кивнула. – Ради всех богов, дай мне воды. Я очень давно...

Шум крыльев снаружи показался ей рёвом урагана.

– Некрома-а-ант! – радостно заорал кто-то, огненный шар взлетел над хижиной, залив щели вокруг дверной завесы багряным заревом. Какая нужда была жечь его в полдень?!

– Преступник здесь. Окружите дом! – скомандовал другой голос. Сапоги загрохотали по сухой глине. Кесса вздрогнула и зажмурилась.

– Сюда, – менн подтолкнул её к завесе, разделяющей хижину надвое, и проскользнул к двери. Чёрный нетопырь юркнул за занавесь и прилип к стене, высматривая, в какую щель можно было бы улизнуть.

– Что такое? – сердито спросил менн, откидывая дверную завесу. Его погремушка громко зашуршала. Шаги на крыльце стихли.

– Преступный Некромант проник в твой дом, почтенный Кхеспи. Мы видели его здесь, – от голоса стражника у Речницы зазвенело в ушах. – Выйди наружу, чтобы тебе не пораниться. Не бойся, скоро колдун будет уничтожен. А за дом тебе заплатят.

– Никто не входил сюда, о воины, – холодно ответил менн. – И никто не мог бы войти – у меня тут не храмовая площадь, и гостей я не приглашал. Где вы нашли Некроманта, в нашей-то стране?

– Чёрные маги коварны, – судя по голосу, стражник ответу не обрадовался. – Он был тут. Это женщина из рода Хурин Кеснек, мерзкий последователь Янакатекиля. Я вижу её следы. Посторонись, рождённый серебром...

– А-ай! – крикнул кто-то снаружи. – Вон он, лови! Сожги его!!!

– На взлёт! – крикнул стражник. Сапоги прогрохотали по крыльцу, завеса с шумом опустилась. Менн щёлкнул языком и неспешно подполз к занавеси посреди комнаты.

– Бояться больше нечего. Садись на кровать, я принесу тебе воды. Ты голодна?

– Очень, – призналась Кесса, без сил падая на невысокое, чуть приподнятое над полом ложе. Оно было жёстким, сложенным из циновок и едва прикрытым грубой тканью, но Речница едва удерживалась, чтобы не свернуться на нём в клубок и не заснуть до утра.

Менн долго брякал чем-то и шуршал чешуёй. Кесса уже проваливалась в сон, забыв о жажде, когда занавесь откинулась.

– Держи, Илриэна, – прошептал менн и поставил рядом с ложем тонкий кувшин, полный прохладной воды, и плошку с тёмным застывшим месивом, из которого торчала ложка. – Гостей я не ждал, и к пирам не готовился. Ешь. Что это у тебя с рукой?

– Фоул оцарапал, – коротко ответила Речница, поднося кувшин к губам. – Спасибо тебе, почтенный Кхеспи. Ты очень добр.

– Не стоит благодарности, Илриэна. Вашему народу я кое-чем обязан, – отозвался менн, осторожно поддевая пропитанный кровью рукав и рассматривая глубокие царапины. Он наклонился, и Кесса видела в полумраке ряд грубых шрамов на его щеке, протянувшихся от глаза к подбородку, один за другим, до самого уха.

– У меня есть воинский бальзам... где-то тут был, в сумке, – Речница потянулась за дорожной сумой.

– Ешь. Я сам достану, – менн отвёл её руку, снял суму и положил рядом на постель. – И что стало с Фоулом, оцарапавшим тебя?..

Кесса проснулась после полудня – над хижиной прошумели крылья, и она вскочила, прижимая к себе забинтованную руку и шепча проклятия.

– Возвращаются в Джэйкето, – усмехнулся менн, заглянув за завесу. – Моя иллюзия долго их морочила. Самое время тебе уходить, Илриэна. Небо очистилось, и путь свободен.

Кесса поставила на колени плошку с остатками вчерашнего ужина. Месиво из разваренных зёрен и размятого меланчина всё ещё казалось ей вкусным, хотя вчера она съела едва ли не полный горшок этой снеди. Менн быстро разматывал повязки на руке. За ночь опухлость пропала, царапины покрылись коркой и сильно уменьшились. Кесса знала, что след от когтей Фоула на её коже останется навечно... ну что же, будет чем похвастаться.

– Твоя одежда приметна до крайности, – вздохнул Кхеспи, – но на смену у меня ничего нет. До вечера тебя прикроет иллюзия. Выбирайся на северную дорогу. В Хекоу не ходи... купишь еды у поселенцев. Дорогу на Шун не знает никто – с тех пор, как Ханан Кеснеки объявили друг другу войну, там скрытый город. Если повезёт, ты на него наткнёшься. Где-то к северо-востоку от Хекоу, к северу от Чакоти...

– Спасибо за помощь, почтенный Кхеспи, – кивнула Речница, орудуя ложкой. – От меня ты ничего взять не хочешь, но боги знают, как наградить тебя. И они непременно тебя отметят.

– На то они и боги, – бесстрастно заметил менн, покачиваясь на хвосте. – Твоя отвага восхищает меня, Илриэна. Такие, как ты, не должны погибать напрасно. И потом... рад был услышать, что у сестры всё хорошо. Встретишь её снова – передай привет.

– Непременно, – пообещала Кесса. – В Нэйне её никто не обидит.

...Кто-то хрипло заголосил над головой. Откинув край увядшего листа, под которым укрывалась всю ночь, Кесса увидела здоровенного полуденника. Ящер, взгромоздившись на валун, разминал огромные кожистые крылья и разевал длинную зубастую пасть. Вблизи он казался тяжёлым, нелепым и неуклюжим.

Испустив надсадный вопль, ящер взмахнул крыльями, подняв клубы пыли, и в несколько взмахов поднялся в зеленеющее небо. Кесса зевнула и неохотно выбралась из-под листа. Перед ней ещё плыли радостные видения – берег Реки, белый обрыв, тростники, клонящиеся под ветром, гирлянды луковиц Хелтори, развешанные вдоль пещер, хиндиксы, реющие над каменными причалами... Вокруг простиралась красная пустыня, остывшая за ночь, но такая же мёртвая, как в знойный полдень. Местные обитатели очень ловко скрывались от Кессы – или, может, глаз уроженца Реки не мог их увидеть...

Выкапывая со дна сумки скудные припасы – не было смысла брать много еды, всё равно Речница не унесла бы далеко тяжёлые тюки – Кесса оглянулась со смутной надеждой. Бесполезно – золотистая кошка бесследно исчезла той жуткой ночью, и больше её хвост не мелькал за скалами.

"Так-так..." – Речница окинула желтовато-рыжие скалы внимательным взглядом. Вечером они все казались усталой Кессе на одно лицо, сейчас она не находила среди них двух одинаковых. Зато находила приметы, указанные ей вчера обитателями хижин за глиняной стеной. И по этим приметам получалось, что от цели Кесса недалеко. "Ещё два Акена можно идти спокойно, а там – поверну на север," – Речница посмотрела на красную пустошь и невольно поёжилась. На северную дорогу иногда всё же долетал ветер с юга, с реки и зелёных полей. А там, в пустыне, все ветра напоены огнём... и как только жители Шуна осмелились построить город в этой гиблой местности?!

Задумчиво грызя сушёный земляной клубень (вкусом он напоминал глину), Кесса повернула к себе Зеркало Призраков и с любопытством заглянула в мутную гладь. Артефакт странно раскачивался и звенел подвесками – Речнице почудился в этом намёк. Может, Зеркало настроилось на нужный лад и покажет хоть что-нибудь, кроме взрывов и вспышек?

В глубине зеркала блестел металлическими гранями высокий... ну, Кесса решила, что это сундук, с покатой крышкой и без видимых засовов, с глубокой и широкой нишей пониже крышки, с шестью разноцветными кнопками и маленьким рычажком чуть сбоку от ниши. Над сундуком в сероватом мареве таяли очертания чего-то огромного, как скала или гигантские здания Старых Городов, там же скользили неразличимые пёстрые силуэты. Кесса слышала ровный гул, исходящий от Зеркала, как будто в нём поселился пчелиный рой.

"Тлаканта!" – Речница изумлённо мигнула и прилипла носом к стеклу. К сундуку, почти загородив его широкой спиной, подошёл первый отчётливый силуэт. Не было и тени сомнения – это Древний Сармат в тяжёлой броне. Кесса видела каждую пластину чёрного скафандра.

Тяжёлая рука опустилась на крохотный пульт, что-то в сундуке негромко щёлкнуло и забулькало. Сармат отодвинулся, запуская руку в нишу и вынимая оттуда длинный и широкий сосуд, формой похожий на обрубок соломины. В нём колыхалась знакомая Кессе белесая жижа. Речница радостно усмехнулась. Зеркало не подвело! В кои-то веки призраки в нём не дрались и не умирали... "А я думала, они свою еду с собой носят... или так теперь, потому что такие штуки все поломались?" – Кесса хмыкнула и осторожно коснулась пальцем чёрной брони. Сармат отошёл от сундука и припал к сосуду, прикрывая его ладонью. Он стоял боком к Речнице, и ей казалось, что на шлеме блестит какой-то знак, а если бы Древний повернулся, можно было бы разглядеть его лицо... Речница тронула пальцем бронированное плечо, надеясь, что сармат что-нибудь почувствует и посмотрит на неё.

– Глянь! – громко сказал кто-то с той стороны стекла. Сармат и сундук отдалились в область серого марева, но Кесса ещё видела их. Древний пил Би-плазму, ни на что не отвлекаясь, у сундука уже стоял кто-то в странном серо-зелёном наряде...

– А, этот... Здоровый. Со станции, наверное. Они тут ходят, – откликнулся второй голос, тонкий и пронзительный.

– Чего встал? Трусишь? Этого испугался? – визгливо хихикнул первый.

– Я?! – возмутился второй. – Мой папа таких сотню убил. А я стрелять умею! Из бластера. Бац!

– Х-хе, – второй, неразличимый в мешанине цветных пятен, судя по звуку, сплюнул. – Такого непросто свалить. У них нет боли. Как железяки!

– Надо в сердце бить. Попадёшь – ляжет, – хмуро заключил первый. – Раз – и наповал! Иначе доберётся и башку отвернёт. Чего он там встал?! Иди ты, я не буду.

– Скажи – трусишь? – довольно взвизгнул второй. – Ха-а! Ты в такого и стрельнуть не сможешь! А я...

Кесса стиснула зубы и встряхнула Зеркало, изгоняя назойливых призраков. "Сармат, верно, их не слышал..." – с надеждой подумала она. "Это крысы были, правда?.."

Визг умолк, сменившись басовитым гудением. Зеркало затуманилось и пошло рябью, под которой что-то неровно вспыхивало. Кесса протёрла Зеркало рукавом и снова поднесла к глазам... и тут её схватили за руки.

Одно заклятие она применить успела. Вспышка ослепительного света взорвалась над её головой... и дальше Кесса сидела на земле, жмурясь и тряся головой. В ушах звенело, глаза отчаянно слезились. Её грубо встряхнули, поднимая на ноги, руки заломили за спину и крепко связали. Зеркало, оброненное в пыль, звякнуло под ногами и отлетело в сторону – подбирать его не стали.

– Это она, – сказал кто-то, срывая с Кессы повязку с бахромой. – Чёрная ведьма из Хурин Кеснек. Держите её крепко!

– Боги будут довольны, – усмехнулся другой, проводя вдоль тела Речницы ладонью с выставленными вперёд большим и указательным пальцами. Кесса видела, скосив глаз, как золотистые светящиеся петли охватывают её ноги от ступни до колена. Магические путы излучали жар, не обжигающий, но не слишком приятный. Судя по ощущениям, такие же петли Речнице намотали на руки.

Летучая мышь-мегин, на которую усадили Кессу, летела над самой землёй, покачиваясь под тяжестью шестерых ездоков. Один правил мышью, четверо окружили Речницу и не спускали с неё ни глаз, ни двузубых жезлов. Шестой намотал волосы Кессы на руку и держал так, не давая ей шелохнуться.

– Я мирный путник, зачем вы меня схватили? – хмуро спросила Речница, когда в ушах перестало звенеть, и получила болезненные тычки со всех сторон. Шестой воин рявкнул на остальных – как видно, он был их командиром – и рывком запрокинул голову Речницы так, что в глаза ей сверкнуло утреннее солнце.

– Взгляни в лицо могучему Згену, дочь Янакатекиля. Ты предала великого бога, обменяла солнечный огонь на гниль и кости. Сегодня ты видишь око Згена в последний раз.

Голос его и сама речь показались Кессе очень знакомыми. Она почти уверена была, что у него зелёные глаза... холодные и хищные, как у стражника из Икатлана.

– Ты из Хурин Кеснек или из Мениа? – спросила она и была немедленно встряхнута так, что лязгнули зубы.

– Молчи, отродье Янакатекиля! – рявкнули сзади. Кесса тихо вздохнула. "Речника Фрисса на вас нет," – сердито думала она. "Додумались хватать беззащитных..."

Крепость из жёлтого камня сверкнула ей со стен золотыми пластинами, но рассмотреть башни, дома, наползающие друг на друга, скудные островки зелени и паутину переулков Речница не успела. Мегин летел быстро – к самому сердцу города, к одиноко стоящей округлой башне в золотой чешуе. Глухо лязгнула, отползая в сторону, большая каменная плита, Кессу снова подняли и потащили вниз.

– Некромант! – ещё один стражник в жёлтой броне, с повязкой рода Хурин Кеснек, виднеющейся из-под шлема, взял Кессу за подбородок и заглянул ей в глаза. В его взгляде странно смешались досада, радость и страх. Речница пошевелилась, разминая онемевшие руки, и увидела, как десятки позолоченых боевых жезлов направляются на неё. Те, у кого не было колдовского оружия, взялись за обычное.

– Несомненное отродье Янакатекиля, – сказал из-за спины Речницы командир отряда, притащившего её в башню. – То самое, из Хекоу. Очень опасная тварь! Да узнает о её поимке властитель Льоке...

– Узнает, – скользнул по нему взглядом стражник в жёлтой броне. – Обыскать её!

Руки Речнице развязали – очень неохотно, и тут же прижали её к стене тремя двузубыми жезлами – два приковали к камню её руки, один – шею. Кто-то принёс большую корзину, и туда было брошено всё, что показалось стражникам подозрительным – щит Кессы, её сумка и все её ножи. К вещам её прикасались так, будто они были покрыты едкой слизью, а когда что-то выпало из корзины, стражники подцепили это жезлами и закинули обратно, вовсе не трогая руками. Им было страшно – куда страшнее, чем самой Речнице, безмерно удивлённой происходящим...

– Властитель Льоке наградит тебя, – пообещал стражник в жёлтой броне тому, кто привёз Кессу. – Что-нибудь из этих вещей достанется тебе. Но сейчас пусть никто не прикасается к ним! Властитель Льоке должен увидеть их все.

– А её куда? – спросил другой, снова связывая Кессе руки за спиной – ещё крепче и неудобнее, чем в первый раз.

– В камень, под печать огненного ока, – стражник вскинул руки в странном жесте и коснулся налобной повязки. – Утром властитель Льоке, если на то будет его воля, взглянет на гнусную ведьму. Да отправится к нему гонец!

Кессу поволокли дальше, по крутым лестницам и пологим спускам, во тьму. Стражник, идущий впереди, освещал путь огненным шаром. Ещё одна каменная плита медленно отошла в сторону, и Речницу втащили в тёмную холодную нору. Потолок там был такой низкий, что воинам пришлось снять шлемы – и всё равно они не могли выпрямиться в полный рост. В угасающем свете огненного шара Кесса увидела посреди зала что-то яркое, белое, как снег, с горящими зелёными глазами. Потом шар пригасили так, что от него осталась одна мерцающая точка, и Речницу швырнули на пол между двух длинных блоков красного гранита.

– Радуйся, отродье Янакатекиля, – стражник схватил Кессу за руки и с силой вдавил их в гранит. – Сюда не проникнет солнечный луч. Пока ты жива, Око Згена не увидит тебя.

Речница вскрикнула сначала от боли, потом – от изумления: её руки по локоть ушли в камень, растёкшийся под давлением и тут же уплотнившийся. Ледяная хватка сомкнулась и на её ступнях. Кесса осталась стоять на четвереньках, пытаясь пошевелить утопленными в гранит пальцами. Изнутри камень был ещё холоднее, чем снаружи.

– Во имя Згена! – стражник ударил жезлом по граниту, и на камне вспыхнул золотым огнём знак, напоминающий око без ресниц и век. В его свете ярче разгорелись жёлтые путы на плечах Кессы, и она тихо зашипела – колдовские оковы обожгли её.

Воины поспешно выбрались из темницы, плита громыхнула, запечатывая вход. Кесса шевельнулась, пытаясь размять затёкшие руки и ноги. Камень держал её крепко.

– Непрриятно, да, – заметил кто-то из темноты, потом там сверкнул зелёный глаз. – Немного ррадует, что это лишь до утрра. Насколько я знаю Льоке, утрром у нас будет перрвый миг после ррасвета. Стрранно, дева, что ты навела на него такой стррах, заставила так торропиться! Я жду тут уже трретий день, а казнить нас собирраются вместе...

Кесса повернула голову, но волосы свалились на лицо, мешая смотреть, и убрать их она не смогла. Существо говорило спокойно, даже расслабленно, как будто они встретились на пиру или вечером у огня, а не в тёмной жуткой норе.

– Кто ты? – спросила Речница, пытаясь рассмотреть что-нибудь сквозь сеть волос. – Тоже пленник?

– Несомненно, – отозвался невидимка с лёгким удивлением в голосе. – Не настолько мне нрравятся темницы Льоке, чтобы я по своей воле застррял в них на трри дня. Если хочешь называть меня по имени – я Уску из ррода Млен-Ка. Как я успел ррассмотрреть, ты из ррода Хуррин Кеснек?

– Я Кесса, Чёрная Речница, – вздохнула она. – Скажи, Уску, почему ты здесь? Ты ведь йиннэн... разве котов сажают в темницы?

– Мрм... рразумный вопррос, благорродная дева, – кот, как показалось Кессе, усмехнулся в усы. – Но Льоке не внимает голосу рразума уже очень давно... впррочем, здесь, в бывшей Имперрии Кеснек, рразум вообще рредкость. Меня схватили как шпиона. Хуже всего, благорродная дева, что стррах прропитал весь Хекоу от крыш до фундаментов. Из-за глупого стрраха я сижу тут с камнем на кррыльях – и не уверрен, что смогу когда-нибудь летать, хоть бы его и убррали. Однако... не мне ррассуждать о стррахе, после того, что я услышал о тебе от этих недотёп. Всякое я видел, но чтобы прри свете дня стрраже меррещился Янакатекиль и его последыши... Тут Льоке себя прревзошёл! Я пррав, дева? Тебя обвинили в Некрромантии?

– Да, – потупилась Речница. – Но я не причинила никому зла...

– Несомненно, Кесса Хуррин Кеснек, – зелёный глаз на мгновение сомкнулся. – Стрражники Льоке либо ослепли, либо обезумели от стрраха перред тьмой... ты отмечена дарром Нуску, и это очевидно – а никто из живых не смог бы сочетать дарр Нуску и дарр Каимы. Нелепое оскоррбительное обвинение! Они так боятся Янакатекиля, что не смеют даже узнать о нём как следует. Веррно, прравду говоррят, что Льоке сам с ним в рродстве...

Кесса рассматривала камень. Ей было очень неловко. Сказать правду?..

Что-то золотистое сверкнуло во мгле у закованных рук Речницы – две тускло светящиеся жёлтые кромки. Они шевельнулись, и под ними зажглась пара янтарно-рыжих глаз. На Кессу, дрожа широкими ушами и едва заметно мерцая в темноте, смотрела маленькая жёлтая кошка.

– Это ты? – изумлённо прошептала Речница. – Но откуда ты пришла?

– Для сегонов, насколько я знаю, заперртых дверрей не существует, – отозвался из темноты Уску. Судя по голосу, он был удивлён не меньше Кессы. Кошка вздрогнула и выронила что-то из пасти. Что-то тёмное, отражающее тусклый свет сегоньих ушей, зазвенело по полу и полыхнуло россыпью красных искр. Кесса тихо охнула – перед ней лежало Зеркало Призраков. Кошка заглянула в него, зачем-то тронула его носом, потом посмотрела Речнице в глаза и склонила голову набок.

– Ты нашла его в пустыне? Спасибо тебе, – прошептала Кесса, с опаской глядя туда, где должна была быть дверь. Кто знает, есть ли тут у стен уши...

– Не знаю, что на уме у этого ррассветного стрранника, – Уску, повернув голову, рассматривал сегона, – но твоя судьба, дева, ему небезрразлична. Что в очерредной рраз подтверрждает – обвинить тебя в Некрромантии может только недоумок. Что я могу сказать о Льоке...

Речница вдруг обнаружила, что смотрит в пустоту. Рядом с тускнеющим Зеркалом уже никого не было. Она посмотрела на Уску, он медленно смежил веки.

– Думаю, она веррнётся, – сказал он. – А пока постаррайся задрремать. Так быстррее прройдёт врремя. В этом скверрном положении каждая секунда кажется вечностью...

– Уску, – Речница попыталась поймать его взгляд, – ты совсем не боишься смерти? Тебя ведь тоже... навряд ли отпустят с миром.

– После тррёх дней в камне смеррть покажется прриятной, – отозвался Уску, и Кессе почудилось, что он усмехается. – Оставь стррах, Кесса Хуррин Кеснек. В нём уже нет прроку.

Кесса опустила голову на камень и закрыла глаза. Сон накрыл её, как морская волна, – так сказывалась усталость от долгого бегства. Когда Речница вновь подняла веки, рядом что-то шуршало и брякало, а о её плечо тёрлось что-то мохнатое и горячее. Кесса изумлённо мигнула.

– Ты вернулась? Что там у тебя? – спросила Речница, щурясь в темноту. Свет, исходящий от ушей сегона, уже казался ей ярким – и в нём Кесса разглядела борт большой корзины и торчащий из неё гладкий белый шип – нож, подаренный когда-то Речником Фриссом.

– Да, этот сегон кррепко к тебе прривязан, дева, – удивлённо заметил из темноты Уску. – Такие большие прредметы они старраются не перреносить. Смотрри!

Кесса повернула голову, но не увидела ничего. Кошка топталась по её спине, источая жар и время от времени вспыхивая. Речница захихикала – ей было щекотно. Со спины растерянно мяукнули, и сегон спрыгнул на каменную плиту и понюхал её. Он тыкался носом в руки Речницы – там, где они уходили в камень, трогал лапой гранит и мерцал ушами. Что-то сильно его беспокоило.

– Она и тебя перреместила бы, – сказал Уску без тени сомнения в голосе, – если бы не священные оковы. А эта махина для неё тяжеловата.

Кошка оглянулась на белого пленника и протяжно мяукнула. Уску моргнул.

– Скверрно я понимаю язык сегонов, – посетовал он. – А говоррю ещё хуже.

Он издал несколько странных фыркающих звуков и басовито мявкнул. Сегон прижал уши, оглянулся на Кессу и подбежал к белому коту. Вернулся он скоро, боком потёрся о плечо Речницы и ткнул лапой туда, где скрылся в темноте вырезанный на граните знак. Он вспыхнул снова – золотое око, высеченное в камне. Кошка трогала его и сердито шипела. Теперь светились не только уши, но и распушившийся хвост.

– Ты хочешь открыть замок? – шёпотом спросила Речница. Кошка виновато посмотрела на неё и опустила уши.

– Если бы желания было достаточно... – с явным сожалением подал голос Уску. – Священные оковы хорроши тем, что откррыть их может только потомок бога... иначе говорря – Ханан Кеснек. Напрримерр, Льоке. Ррассветные стрранники почему-то к потомкам богов не относятся. Да, непрриятно...

Кошка встряхнулась всем телом, захлопав крыльями, и свернулась в клубок рядом с Кессой. Её свечение медленно угасло, как и золотое око на граните. Наступила тишина. Речница опустила голову на камень и закрыла глаза, но сон к ней не шёл.

– Уску, – решилась она нарушить молчание, – скажи, когда тут кормят узников?

Зелёные светящиеся глаза медленно раскрылись – йиннэн, как видно, дремал всегда, когда его не будили, каждую свободную секунду.

– Знаешь, дева, за трри дня мне еду не прриносили ни рразу.

Речница вздохнула. По её ощущениям, день клонился к закату, а ела она в последний раз на рассвете. Да, умеют тут сделать смерть желанной...

Жёлтая кошка зашевелилась, зажигая огоньки на кончиках ушей, и растаяла во мраке. "Наверное, ушла на охоту," – подумала Речница, пытаясь удобно устроиться на камнях. "Вот же напасть! Она тут весь день, а я ей даже воды не могу дать. Нехорошо..."

Кесса зашевелила пальцами и еле слышно прошептала слова сжигающего заклятия. Может, камень всё-таки лопнет от перегрева?

Сквозь звон в ушах, белые круги перед глазами и нестерпимую боль – Речнице казалось, что её руки кто-то сунул в лаву – Кесса услышала короткий мяв и недовольное ворчание Уску:

– Не торропись так, дева, казнить нас успеют...

Золотистые огоньки сверкнули рядом с каменным блоком. Из темноты высунулась мордочка жёлтой кошки. Из её пасти свисали хвост и голова некрупной ящерицы. Сегон положил добычу перед носом Кессы и тихо мяукнул, подталкивая ящерицу лапой.

– Ррассветный стрранник говоррит, что прринёс тебе еду, – перевёл из темноты Уску.

– Я не голодна, – покачала головой Речница. – А вот Уску не ел три дня. Отнеси ему, пусть он поест.

Сегон шевельнул ушами, внимательно глядя на Кессу, подобрал ящерицу и убежал на другой край каменного блока.

– Благодаррю, ррассветный стрранник, – отозвался Уску и проглотил еду, не жуя. Кошка тихо мяукнула, поставив уши торчком. Кот зашевелился, перекладывая с боку на бок закованные в валун крылья.

– Эта сегоница говоррит, что её зовут Койя, – сказал он вполголоса.

– Койя! – Речница повернула голову, высматривая в темноте зверька. Он незаметно появился из пустоты и уставился на Кессу, вскинув широкие уши.

– Утром тут будет очень опасно, – вздохнула Речница. – Если стражники тебя тут найдут, они могут тебя ранить. Не оставайся тут до рассвета. Тут недобрые люди.

Сегон качнул ушами, тихо фыркнул и притронулся носом к носу Речницы. Она растерянно хмыкнула.

– Койя говоррит, что не боится недобррых людей. Она будет тут, чтобы знать, что тебе ничего не сделали, – перевёл Уску. – Так или почти так – я ррасслышал не все звуки.

– Спасибо, – выдохнула Кесса и опустила голову на камень. Рук и ног она уже не чувствовала. Сквозь тяжёлую дрёму она чувствовала, как сегон ложится рядом и щекочет усами её щёку.

Ей снилась Река, чайки над обрывом, рыбачьи плоты и солнце, то прикасающееся лучами к лицу, то уходящее в тучи. Они смыкались и набухали влагой – и когда оглушительный раскат грома заставил Кессу вздрогнуть всем телом и распахнуть глаза, она не сразу поняла, сон это или явь.