Текст книги "Лестница без перил (СИ)"

Автор книги: Tartalya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

В танце Джеймс был рад забыть обо всем, он не следил за тем, чтобы двигаться «красиво» или следить, как танцуют другие. Был ритм, который вел его, и глаза Джона, служившие, словно точкой опоры вместо неверного пола танцзала. После пары песен быстрого ритма, вновь включили медленную. Джеймс обнял Джона, прошептав: «Никуда не уходи», и исчез в толпе.

Джим остановился неожиданно для Джона, вернее, это было логично, музыка стала медленной, но его так крепко затянуло, что он пропустил этот момент.

Порывисто обняв, он с явным сожалением выпустил Джима из рук. Раз Мориарти его просил, то он тут и будет его ждать, правда, без него особого желания танцевать не было, словно он унес с собой какой-то особенно важный элемент ритма, и тело не двигалось, как нужно.

Возле Джона, словно бы поджидая, пока тот останется один, материализовался хрупкого вида светловолосый юноша. Призывно улыбнулся, он плавно двигался в такт музыки, глядя на Джона.

– Привет, – произнес он, приблизившись, – а ты тут в первый раз?

Джон бы и не обратил на того внимание, не заговори тот, он не был расположен к отстраненному разговору, пусть под медленную музыку и было легче говорить, но грубить особой нужды не было.

– Привет, – он пожал плечами, – Это так заметно? – осторожно спросил он, пряча настороженность за спокойной улыбкой.

Парня, казалось, вовсе не смутила отстраненность человека, с которым он завел разговор.

– Я тебя здесь раньше не видел, – произнес он, приблизившись, – ты прикольный, не хочешь выпить? – он положил Джону руку на плечо, кивая в сторону бара.

Джон отстранился, скидывая руку парня со своего плеча, и, на всякий случай, делая еще пару шагов назад. Намерения незнакомца стали очевидными, и это не могло не огорчать Джона, где-то даже раздражали его. Словно тут просто нельзя остаться одному без перспективы, чтобы с тобой не попытались познакомиться с вполне определенными целями. Хотя… все правильно, это же клуб, для другого сюда и не ходят.

– Извини, я не один. Тебе стоит поискать кого-то другого, – мягко произнес он.

Уходить оттуда, где его оставил Мориарти, он совершенно не хотел. Во-первых, они потом могут и не найти друг друга, а во-вторых, ему совершенно не улыбалось тесное общение с чужаком. Третий лишний, как говорится. В их случае – капитально лишний.

Как назло, когда они были нужны, все куда-то испарились. Джеймсу пришлось задержаться, в поисках людей, предлагающих здесь за умеренную плату выйти за границы восприятия. Найдя одного, Мориарти ухватил его за рукав, выводя за границу оглушающей музыки. Если они и собираются что-то с Джоном пробовать здесь, то только проверенный товар, а не ту дрянь, что обычно пихают богатеньким мальчикам и девочкам, которые ни в чем не разбираются.

Джеймс вынырнул из-за плеча парня, безуспешно клеившемуся к Джону.

– Сгинь, – бросил он одно слово, глядя прохладным взглядом. Это заставило непрошеного незнакомца раствориться в толпе.

– Да тебя ни на минуту оставить нельзя! – усмехнулся Джеймс, – Тут же начинаются разные поползновения. Слушай, подвал и Филиппины приобретают все большую ценность в моих глазах!

Он подошел к Джону, обнимая его за пояс.

Джим появился так неожиданно, Джон сам вздрогнул и едва ли не подпрыгнул на месте.

– Я же говорил – неоновая вывеска, – рассмеялся Джон, разводя руками, – Джим, дались тебе эти Филиппины, медом там, что ли намазано? Хотя это звучит приятнее, чем подвал… Так, стоп, что значит большую ценность, ты это что задумал? – он озадаченно покосился на Мориарти.

– Пока ничего, – улыбнулся Джеймс, – Филиппины… – он вздохнул, – мне просто нравится, как это звучит. Нужно бы съездить. Еще не передумал о том, чтобы попробовать максимум нового и расширить границы сознания? – спросил он, улыбаясь.

Он бы вряд ли интересовался мнением другого человека, но к Джону, особенно сейчас, было совершенно иное отношение, Джеймс не хотел, чтобы было нечто, что ему не понравится, если это зависело от самого Мориарти. Чем лучше будет здесь, тем большая вероятность, что по приезду он сможет убедить Джона вовсе съехать с Бейкер-стрит.

Обняв Джима, Джон коротко коснулся губами его виска.

– А я думал, что ты забыл об этих словах, – хмыкнул он, – Нет, не передумал, отдыхать так на полную. – Джон уверенно кивнул.

В другой ситуации, даже при намеке на что-то подобное, он бы отказался незамедлительно, но… он полагался на Мориарти. Как бы абсурдно это ни звучало, но Джон доверял ему и не сомневался, что никаких негативных последствий точно не будет. А ему и правда было любопытно, что из всего этого может выйти.

Джим вытащил из кармана две мягкие на вид пластинки, квадратной формы не больше квадратного сантиметра. Взяв одну в рот, он притянул Джона к себе, целуя, проталкивая наркотик ему на язык. Отстранившись, он улыбнулся, положил вторую себе.

– Оно просто раствориться в ротовой полости, – пояснил он, – у этого много разных названий, но действует примерно одинаково, вначале расслабление, потом зависит от человека. Может быть, появиться энергия или выплывут какие-то тайные желания, – он улыбнулся, – посмотрим.

Притянув Джона к себе, он вовлек его в очередной танец.

Джон с интересом прислушался к вкусу, словно тот мог заранее дать понять, что его ждет. Он, правда, с большим трудом мог себе представить какие тайные желания могут быть у него. Вот заодно и узнает… или какие они у Мориарти.

Джон отвлекся от своих мыслей на танец, он снова словно поймал особый ритм движений, не задумываясь как он движется, просто двигаясь так, как чувствовал, наслаждаясь тем, что он рядом с Джимом и никто не может им помешать. Все его мысли сошлись на их танце, перестав воспринимать мир вокруг них. Джон невольно любовался тем, как двигался Мориарти, находя его движения весьма соблазнительными.

Несмотря на достаточно небольшую дозу, Джим чувствовал действие, вместо крови, словно потекло жидкое золото. Мир сконцентрировался на музыке и движении, он совершенно забыл, что не один, что на него могут смотреть, и что Джон точно смотрит…

Настолько невесомым он давно себя не чувствовал. Открыв глаза, вспышки светомузыки казались космическим светом, он улыбнулся Джону, обнимая его, прижался губами к уху, шепча что-то бессвязное, вырывающиеся, минуя его сознание, какие-то глупости, которые обычно говорят все влюбленные, и под действием химии теперь произносил и Джеймс.

Обняв, Джон зарылся пальцами в волосы Джима, прикрыв глаза, он слушал его и даже пытался что-то говорить в ответ. Вдыхая воздух, чувствуя, как он раскаленной волной обжигает легкие, он и не думал, что чувства могут быть настолько обострены, и кажется, он слышит сквозь гул музыки, как гулко бьется его сердце вторя бешеному ритму второго. Какое-то время Джон пытался мыслить разумно, хоть как-то контролировать себя, но быстро осознал тщетность таких попыток и, смирившись, позволил мыслям и словам спокойно течь, минуя разум. Все равно он не знал, какими словами можно выразить свои чувства. Джон крепко прижал к себе Мориарти, его дыхание обжигало, и он совершенно точно чувствовал под слоем ткани горячий жар чужой кожи. Повернув голову, он коснулся губами его шеи, желая убедиться в этом сам и не удержавшись, прикусил кожу, тут же проводя языком по месту укуса. Джон провел ладонью по плечу Джима, вниз к груди, останавливая ладонь как раз напротив сердца, сминая пальцами, ткань он чувствовал, как там за горячей кожей, за забором ребер бешено сокращается столь важная для человека мышца. Это было совершенно невозможно, но Джон хотел бы ощутить его биение под своими пальцами, и сейчас ему казалось, что его пальцы прошли сквозь все эти преграды и чувствовали, как сокращаются мышцы, разгоняя кровь по телу. У Джона от этих мыслей перехватило дыхание. Все это было таким невероятным, и всполохи света только добавляли нереальности всему происходящему.

– Как же я люблю тебя… таким, какой ты есть… – он облизнул пересохшие губы.

Какие-то прикосновения терялись на общем фоне, укус в шею Джим почти не почувствовал, зато ладонь Джона словно вправду касалась его обнаженного сердца. Это было горячо и остро, он прикусил нижнюю губу, поднял на Джона взгляд, расширенные зрачки придавали глазам безумный блеск. Он хотел сказать, что он готов отдать свое сердце Джону, вырезать из груди, и пусть оно бьется в чужих ладонях. Слова Джона, словно густая патока, падали сверху, и к ним можно было прилипнуть и так и замереть, как паук в янтаре. Джеймс им и чувствовал себя, а Джон был прозрачной и текучей смолой. Что сулит их симбиоз? Смерть или вечное наслаждение?

– Внизу есть комнаты или едем домой? – прошептал Джеймс. Ему казалось, словно они одни, но это было не так, и разум еще осознавал это.

Буквально каждая частичка Джона требовала «сейчас и немедленно», пусть и, не уточняя чего именно, но достаточно было посмотреть в глаза Мориарти, казавшиеся непроницаемыми из-за расширенных зрачков, чтобы понять. Ему казалось, что он может раствориться в его глазах, стать частью Мориарти и навсегда остаться. Разума в Джоне сейчас не было ни на грош, зато то, что можно было назвать паранойей требовало вернуться, туда где нет даже шанса столкнуться с чужими глазами.

– Домой… – с трудом произнес Джон, не отводя взгляда от Джима.

Сейчас он не хотел думать ни о чем другом, кроме них двоих, не загадывать, чем это все закончится для них, вообще не думать о то, что может или не может случиться.

– Пойдем, если не хочешь тут остаться… – Джон, наконец, отвел взгляд от глаз Мориарти и только тогда понял, что затаил дыхание.

Мысль о том, что сейчас нужно куда-то ехать, казалась Джеймсу чудовищной, но… с другой стороны, он был рад этому. Схватив его за руку, так крепко, что пальцы побелели, Джеймс пошел к выходу. Наверно, если б кто-то преградил им сейчас дорогу, он бы просто вытащил пистолет и застрелил несчастного, не размениваясь на эмоции, так стряхивают крошку хлеба с лацкана пиджака, просто недостойно внимания. Но никому не пришло в голову их задерживать.

Свежий воздух, даже в отдалении наполненный запахом моря, ударил в голову, наполняя изнутри все тело. Джим чувствовал себя невесомым, и если бы ему кто-то сказал, что он может летать, это не вызвало бы никаких сомнений. Даже сейчас, чтобы удержаться на земле, приходилось крепко держать руку Джона.

Джон.

Мориарти остановился, глядя на него. Как так вышло, что этот человек дал ему то, что не смогли власть и деньги?

– Я тебя люблю, – произнес он на удивление твердым голосом.

Оказавшись на улице, Джон глубоко вдохнул прохладный воздух, он крепко обнял Джима. Его слова были особенно важны для него, как и любое проявление доверия со стороны Мориарти. И он хотел, чтобы Джим это знал, хоть и не представлял, как выразить.

– Люблю… – Джон впился в его губы, коротким, но жарким поцелуем.

Но ему пришлось отстраниться от Джима, было слишком легко увлечься и забыть обо всем. И прохладный воздух, навевавший мысли о море, не помогал трезво мыслить.

– Нам стоит поторопиться, – тихо произнес Джон.

Сейчас его переполняла легкость и какой-то внутренний восторг, словно он, наконец, нашел внутри себя какую-то недостающую деталь.

Держа Джима за руку, Джон поймал такси, ему хотелось скорее вернуться, чтобы никто не мог стоять между ними. И дело было даже не в некоем физическом влечении, а в почти осязаемой необходимости быть рядом.

Джеймс был рад, что Джон взял на себя труд поймать такси. Он сам все еще пребывал в каком-то тумане. Реальность осознавалась выборочно. Если бы не эта эйфория, его бы невероятно раздражала необходимость держать себя в руках. И все эти преграды между ним и Джоном… И этот водитель, который, кажется, что-то спрашивает… Джеймс сидел на заднем сиденье, стискивая руку Джона, ощущая, их связь, словно тянущее чувство внутри. Казалось, можно даже разглядеть нить, что протянулась между ними. Джеймс поднял руку и коснулся ее. Это прикосновение отдалось в нем эхом.

Джон не выпускал руку Джима, концентрируя все свое расползающееся внимание на водителе, на том, чтобы сказать, куда их отвезти и расплатиться с ним. Ему пришлось мягко подтолкнуть Мориарти, давая понять, что пора выходить. Оказавшись в их доме, он, наконец, ослабил хватку самоконтроля, позволив себе снова расслабиться и отдаться ощущениям. Прислонившись спиной к стене, обнял Джима.

Джеймс не помнил, как они оказались внутри дома. Перед глазами все расплывалось, концентрируясь только на Джоне. И это было странно и удивительно. Джеймс поднял руку, проводя пальцами по его лицу, очерчиваю линию губ, скул, подбородка…

Джон разве что не затаил дыхание, когда Джим касался пальцами его лица. Каждое прикосновение отзывалось горячим импульсом, он словно со стороны видел, как от прикосновений, под кожей по венам и нервам проносится волной голубоватый разряд электрического тока, впиваясь в мозг и сердце. Это было чем-то совершенно невероятным, отчего перед глазами расплывались яркие всполохи. Джон смотрел горящим взглядом на Джима, не отводя глаз, он порывисто вытянул края футболки из брюк, натолкнувшись пальцами на заткнутый пистолет, просто вынул его и бросил куда-то в сторону и осторожно забрался ладонями под футболку Джима, чувствуя и буквально упиваясь ощущением горячей кожи под его пальцами. Джон даже не знал, чего в этот момент было в нем больше, страсти или какой-то созерцательности, ощущения принадлежности, принадлежности друг другу.

Дыхание оставалось ровным, хотя каждое прикосновение казалось наполненным электричеством. Джеймс, обняв Джона за пояс, прижался к его груди. Сердце стучало прямо рядом с его ухом. И этот ритм был как барабанный бой. Рука Джеймса наткнулась на рукоять ножа, и та словно бы легла ему в руку. Он вытащил оружие, ножны упали на пол с гулким стуком, который утонул в стуке сердечного ритма. Взглянув на Джона, он с ласковой улыбкой поднял руку с зажатым в пальцах оружием и лезвием прочертил линию от горла до середины груди и вправо, останавливаясь напротив сердца.

Джон был весь перед ним, открытый и бесхитростный, честный. И Джеймс хотел, чтобы так было всегда. Чтобы это чувство, которое сейчас горело между ними, осталось. В глазах Мориарти сейчас разгоралось пламя, словно огонь посредине бездны.

Звук упавших ножен был похож на гонг, открывавший новый раунд, но сейчас было совершенно непонятно, раунд чего, отношений?

Джон следил за каждым движением руки Джима, холодный блеск стали в его пальцах ни пугал и даже не настораживал, он стоял, замерев и не шевелясь, чувствуя холод острого лезвия. Нож замер напротив сердца, которое забилось еще быстрее, и казалось, само хотело вырваться из груди. Джон лихорадочно облизнул пересохшие губы. Сейчас он был так близок к безумию, глядя в огонь, горевший в глазах Джима, что достаточно было одного шага. Убрав руку из-под футболки Джима, он поднял ее, невесомо кладя поверх его ладони. Он не смог бы этого сказать, но зато так он мог дать понять, что будь на то воля Джима, он сам вгонит равнодушное лезвие, вырезая сердце. Джон тяжело дышал, адреналин бежал в крови с бешеной скоростью, замещая собой, становясь кровью Джона. Само мгновение ожидания дальнейшего растянулось в некую бесконечность.

Сердце Джеймса на мгновение замерло, пропуская удар, когда он понял, что хочет показать ему Джон. Сейчас усилие, которое нужно было совершить, чтобы пробить грудную клетку, казалось несущественным. Ладонь Джона поверх его пальцев была легче воздуха. Джеймс потянулся, касаясь поцелуем, очерчивая нижнюю губу языком, чтобы проникнуть между губ, целуя медленно и осторожно.

Его рука чуть дрогнула, прорезая ткань белой футболки до низа, оставляя на груди Джона легкую царапину. Джеймс отбросил нож в угол, и, прервав поцелуй, отстранился, разрывая ткань.

Он коснулся обеими ладонями груди Джона, глядя ему в глаза, словно бы хотел заглянуть в душу. Под пальцами правой руки все так же билось чужое сердце. И сейчас этот ритм казался важнее, чем его собственный. Именно он нес жизнь, а не то сердце, что билось в груди Джеймса.

Джон подумал, что ожидание слишком затянулось, он не мог ждать больше, слишком велико было расстояние между ним и Мориарти, и ему немыслимо сильно хотелось сократить его. Даже если это значило ощутить сердцем холод стали. И Джон чуть не подался вперед, желая не просто продлить поцелуй, а с жадностью впиться, заново распробовать вкус губ Мориарти. Он невольно выдохнул, когда рука Джима соскользнула вниз, и даже не почувствовал как нож царапнул кожу, тем более не обращая внимания на треск разрываемой ткани. Все это время он не сводил с Мориарти горящего взгляда.

Прикосновение ладоней обожгли огнем, опаляя кожу, Джон задохнулся от ощущений, приоткрыв рот в попытке вдохнуть воздух. Накрыв ладонь Джима своей, Джон, облизнув губы, неожиданно охрипшим голосом произнес.

– Ты же знаешь… мое сердце твое… даже если захочешь вырезать его, я не… буду сопротивляться… я сам это сделаю и отдам его в твои руки… Боже… да я бы сделал это сейчас не задумываясь…

– Молчи, – Джеймс поднял ладонь, касаясь пальцем губ Джона.

Конечно, он знал… черт, и знал, что мог бы это сделать.

Мгновенное усилие, нож входит в тело, на губах Джона улыбка, в глазах свет и легкое удивление боли. На рубашке расползается кровавое пятно и руки Джеймса тоже в крови. Он отпускает нож, и осторожно подхватывая тело, опускает Джона на пол и сам садится рядом. Жизнь еще теплится в нем… Джеймс ложится головой на его колени, сворачиваясь, потому что это его сердце сейчас было проткнуто холодной сталью, это из его груди выталкивается кровь, это его последний выдох сорвался с губ… Нет…

Сморгнув, он прогнал четкую картинку, воспоминание о том, что не случилось.

– Идем… – Джеймс потянул его за руку, поднимаясь в спальню, он не мог отделаться от ощущения, что каждый их миг проведенный здесь вместе – последний.

Джон порывисто и мягко поцеловал пальцы Джима, в его глазах промелькнуло что-то странное, нечитаемое, словно Мориарти отвлекся на какие-то свои мысли.

Джон крепко, но мягко держал руку Мориарти, словно ощущая какую-то его неожиданную грусть, и он хотел прогнать все, что могло печалить Джима. Оказавшись в спальне, еще не дойдя до кровати, он резко дернул Мориарти за руку, разворачивая к себе. Джон взял его лицо, в свои ладони, вглядываясь в его глаза, чувствуя, как тонет в них.

– Не знаю, что… тревожит тебя, но… забудь об этом. Не здесь и не сейчас…

Джон, отпустив его, внимательно посмотрел в глаза Мориарти, нет, разумеется, так ничего нельзя прочесть, но… это не мешало попытаться разглядеть причину печали Джима в его глазах.

– Не думай об этом… – тихо произнес он, касаясь в легком поцелуе носа, переносицы, лба и виска…

Джеймс прикрыл глаза, ощущая эти поцелуи легче воздуха, но от них по коже побежали мурашки, и колени стали ватными. Джону не нужно было дополнительных усилий, чтобы касаться его сердца, он как-то делал это, обходя преграды из мышц и костей. Джеймс не хотел думать, что дело в наркотиках, вещество действовало пару часов… скорее уж, оно действительно подтолкнуло выйти на новый уровень восприятия.

– Не буду, – пообещал он с легкой улыбкой, раз Джону тяжело видеть грусть в его глазах, он скорее выколет их или будет держать закрытыми, если не сможет избавиться от печали. Но можно было попробовать. Тем более, ему есть на что отвлечься.

Джеймс приблизился вплотную, обнял Джона, ощущая его тепло, даже сквозь одежду… Хотя без нее были бы интенсивнее переживания, разве нет? Эта мысль показалась Джеймсу очень удачной. Он слегка отстранился, чтобы стянуть с себя пиджак и футболку, под взглядом Джона, который словно раздевал его, вместо рук. И снимал не только ткань, но и все лишнее и наносное, находя под грудой мыслей, планов, идей самого Джеймса…

Джон, замерев, смотрел на Джима, он никогда не мог налюбоваться им. Словно каждый раз он видел его с нового ракурса. И Мориарти всегда завораживал его. Правда, в этот раз в нем шевельнулось легкое недовольство оттого, что Джим был раздет только по пояс. Чуть прикрыв глаза, Джон глубоко вдохнул воздух, как раз в тот момент, когда Мориарти взялся за пряжку его ремня, и воздух моментально обжег легкие. Хотя, он мог бы обо всем забыть под горячими прикосновениями его пальцев, широко распахнув глаза, он смотрел на Джима, разрываясь между ощущением безмерного покоя и желанием сжать Мориарти в своих руках, так сильно, как только смог, пока не услышал бы отрезвляющий хруст чужих ребер.

Джеймс легко улыбнулся, пальцы коснулись пряжки ремня, расстегивая ее, потом шорох молнии, и Джеймс дернул джинсы вниз, раздевая Джона. Он никогда не устанет думать о том, что тот невероятно красив. Может быть, не по общепринятым стандартам, но лично для него.

Джеймс поднял руку, касаясь пальцами плеча Джона, проводя по предплечью, груди, животу, чувствуя, как под кожей сокращаются мышцы, все это было как в первый раз, словно бы каждый раз, можно было изучать это тело и открывать для себя что-то новое.

Подавшись вперед, Джон поймал губы Джима своими, чуть прикусывая нижнюю, проводя языком, словно извиняясь за укус, прежде чем проникнуть языком в его рот, жадно целуя, сжимая в своих объятьях, крепко, но бережно, прижимаясь к нему всем телом.

Разорвав поцелуй, блуждая руками по телу Мориарти, наклоняясь к его шее, целуя, касаясь губами плеча. Джон чуть прикусил кожу над ключицей. Как-то совсем неожиданно он вспомнил про шрамы от порезов на бедре Джима. Они же были воспалены, он должен их проверить. Дрожащими руками он расстегнул ремень и молнию на джинсах Мориарти, торопясь раздеть, стягивая ткань вниз. Опустившись на одно колено, он осторожно коснулся пальцами инициалов, совсем недавно вырезанных им на коже. Не отдавая себе отчета, даже не слышал собственный хриплый, какой-то лихорадочный шепот.

– Мой… ты мой…

Джон провел языком, очерчивая кончиком шрамы, вокруг которых стало только проходить недавнее воспаление.

Движение Джона, его прикосновения и поцелуи были лихорадочными, словно он торопился, боялся не успеть. Слишком мало времени у них было! С губ срывались вздохи, а каждое прикосновение в темноте вызывало синеватые искры. Джеймсу казалось, что он видит это. Когда Джон, стянув с него брюки, опустился вниз, у него перехватило дыхание.

Он жаркого шепота и прикосновений колени стали как ватные, Джим ухватился за плечо Джона, чтобы удержаться на ногах и сдавленно застонал, когда тот коснулся заживающих шрамов языком. Это было так остро и жарко. Джеймс прикрыл глаза, отдаваясь этому ощущению, возбуждение разом охватило его тело, словно огонь.

– Твой, – прошептал он, в ответ на шепот, – Джон… всегда…

Джон чувствовал возбуждение Джима, как дрожь, пробежавшую под пальцами. Он буквально чувствовал, как эти искры забираются под его кожу, растекаются по венам горячей волной, скручиваясь где-то внизу живота. Джон, чуть отстранившись, в сторону от бедра, коснулся члена Джима губами, оставляя на нем легкий поцелуй, проводя языком по его длине, пробуя на вкус. Он мог бы не останавливаться, он этого хотел, но так же Джон чувствовал, как сложно Мориарти удержать равновесие. Отстранившись, он поднялся, выпрямляясь, глядя в глаза Джиму и мягко подталкивая его к кровати. Зачем создавать лишние сложности, когда до кровати всего пара шагов.

– Ложись, – также тихо прошептал Джон, глядя на Джима горящим желанием взглядом.

Каждое прикосновение ощущалось, словно полнее и ярче, каждой клеточкой тела, органы чувств путались, Джеймсу казалось, что перед глазами плавают цветные искры. От ощущения губ на своем члене из горла вырвался судорожный выдох. Пальцы рук сжались, будто это помогало немного сдерживаться. Когда Джон отстранился, его прошило разочарование, но тихий шепот подсказал выход. Джеймс сделал всего два коротких шага назад, чтобы упереться в кровать, и просто упал назад, словно в пропасть. Прохлада постельного белья к горячей коже вызвала мурашки.

Комментарий к Глава 25. Самая сильная из страстей.

Страсть к игре – самая сильная из страстей. А. С. Пушкин.

========== Глава 26. Это всего лишь игра. ==========

Джон, сев на кровать, наклонился над Джимом, касаясь пальцами его лица, очерчивая линию бровей, носа, губ. Проводя кончиками пальцев по его шее, Джон чувствовал, как под пальцами бьется, пульсируя, жизнь, легкое прикосновение к ключице, и он убрал руку, упираясь ею в кровать. Наклонившись, он касался губами кожи, целуя и чуть прихватывая зубами, зацепив сосок, Джон провел по нему языком и чуть прикусив, отпустил, уделив такое же внимание второму, опустился поцелуями-укусами ниже.

Каждое легкое прикосновение пальцев вызывало трепет. Джеймс прикрыл глаза, чувствуя, как по телу разливается тепло, и легкая дрожь пробегает по мышцам, он сжимал пальцами ткань простыни. Даже такие легкие касания и поцелуи словно переполняли его, хотелось, чтобы этот миг длился бесконечно, потому что Джеймс не мог представить, что может наступить момент, когда ему это приестся.

Легкие укусы, когда Джон коснулся его груди, заставили сорваться с губ тихий стон. Все тело, сбившимся дыханием, рваным ритмом сердца, дрожью отзывалось на прикосновения Джона, тянулось к нему, словно желая стать одним целым. Джим вдруг очень ясно осознал, что теперь не сможет без Джона. Тот был настолько же необходим, как кислород в крови, стал чем-то включенным в структуру жизни и тела.

Сев между ног Джима Джон немного отстранившись, провел по его телу ладонями, ничто так не будоражило разум, как отклик тела Мориарти. Джону даже казалось, что их сбившееся дыхание синхронно.

Сейчас в голове пульсировало желание обладать Джимом с поистине невероятной силой, но Джон не хотел причинять ему и капли боли, желая дарить только бесконечное удовольствие. А с собственными желаниями можно и подождать. Опустившись поцелуями еще ниже, он коснулся губами напряженного от возбуждения члена Мориарти, смешивая легкие поцелуи с прикосновением языка. Лаская, проводя языком по всей длине, чувствуя, как плоть твердеет под его прикосновениями, обводя головку по кругу, слизывая выступившую каплю, как обещание большего, прежде чем взять в рот почти сразу на всю длину. Джон замер на несколько секунд, давая мышцам расслабиться. Он сжал пальцы на бедрах Мориарти, удерживая его.

Джеймс не смог удержать желания почувствовать больше, когда дразнящие прикосновения губ и языка сменились ощущением жара, он вскинул бедрами, застонав, желая только, чтобы Джон не останавливался.

Каждый, даже самый тихий стон Мориарти был для Джона громким и дразнящим, он распалялся только еще сильнее, теперь он не смог бы остановиться, даже если бы захотел. Из его собственного горла вырывались тихие стоны, проходя по члену Джима как по лучшему в мире проводнику желания. Джон не мог думать ни о чем другом, кроме Мориарти, о желании быть с ним все время. Он неторопливо скользил губами по члену Джима, плотнее сжимая на нем губы. Джон то заглатывал так глубоко, как это только вообще возможно, расслабляя горло, обхватывая мышцами головку, то почти выпуская из губ, лаская языком. Он специально старался двигаться как можно медленнее, растягивая удовольствие, не спеша хоть как-то менять ритм, но и не мешая Джиму двигаться, задавая темп, если он вдруг решит, что стоит двигаться быстрее.

Джеймс не мог сдержать стоны, его тело словно действовало само, а сознание парило где-то над ними. И Джеймс мог видеть себя, раскинувшегося на кровати, стонущего от желания, сжимающего пальцами простыню и Джона, склонившегося к нему, то, как его губы скользят по члену, ритмичные движения, и кроме того, все это чувствовать. Внезапный рывок, и Джеймс словно упал назад, на миг оглушенный свалившимися на него лавиной ощущениями, он выгнулся, вцепляясь пальцами Джону в волосы, он кончил, просто не мог, удовольствие было такой силы, что это было сверх достаточно, поэтому нужно было… что-то иное.

То, как отзывался Мориарти на его ласки, кружило голову Джону, он буквально растворялся в этих ощущениях, от прокатившейся по телу Мориарти волны оргазма его бросило в жар. Джон, проглотив все, отстранился, выпуская его член и только тогда переводя дыхание, судорожно вдыхая воздух, который казался раскаленным, как огонь.

– Джон… – Джим прошептал еле слышно, но почему-то знал, что тот его услышит, – хочу тебя… чувствовать тебя в себе… сейчас… пожалуйста…

Джеймс привстал, опираясь на руку, и потянулся к Джону, обнимая его, коснулся уголка припухших губ, и приник поцелуем, чувствуя свой вкус.

Прервав поцелуй, Джеймс перевернулся, ложась на живот. Поза полной отдачи, он не сможет видеть лицо Джона, не сможет притянуть его к себе. Только чувствовать его проникновение, только его… Джеймс был готов и хотел этого, с каждым разом он отдавал Джону себя. Что-то теряя, но и что-то иное получая взамен.

Джон с жадностью ответил на поцелуй Джима, так, словно это был его воздух, и с трудом скрыл огорчение от того, что Мориарти быстро отстранился. Впрочем, все это перестало быть существенным, глядя на то, насколько сейчас был открыт Джим. Облизнув моментом пересохшие губы, он наклонился над Мориарти, целуя его спину, касаясь губами скрытых под кожей позвонков.

Почему-то осторожные касания вызывали в теле дрожь и желание просить еще. Джеймс прикусил губы, чувствуя, как Джон касается поцелуями его позвоночника, вызывая мурашки, словно бы там сотни нервных окончаний, не хуже, чем в каких-то более привычных зонах на теле. Он приподнял бедра, ложась на подушечку, подавляя желание потереться об нее.

Джон мысленно почти с отчаяньем взвыл, нужно было отвлечься от Мориарти, чтобы найти в темноте смазку, от одной мысли об этом можно было впасть в отчаянье. Он мягко провел ладонями по бедрам, нет, он не может отойти от него и на секунду, это все равно, что оторвать связывавшие их нити.

– Прости, – тихо прошептал Джон.

Он старательно облизывал свои пальцы, надеясь, что слюна будет не самой худшей заменой и хоть как-то смягчит ощущения. Коснувшись влажными пальцами тугого колечка мышц, Джон надавил на него, обводя по кругу, стараясь быть максимально осторожным прежде, чем проникнуть внутрь одним пальцем и то только до половины. Чувствуя, как вокруг пальца сжимаются мышцы он замер, давая Джиму возможность расслабиться, сдерживая себя от резких движений.

Джеймс ждал проникновение, желал этого, но все равно, сжался, когда ощутил. Пара секунд, показавшихся невероятно длинными, и он заставил себя расслабиться, и тут же тихо застонал в подушку, чувствуя скольжение пальца внутри. Пульсация, распространялась по всему телу, Джеймс с трудом сдерживал желание ерзать и только немного подался назад, насаживаясь, прося большего, даже сквозь боль, потому что неудовлетворенное желание чувствовать в себе Джона вызывало больший дискомфорт.