Текст книги "Лестница без перил (СИ)"

Автор книги: Tartalya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

Пиджак остался еще в прихожей. Галстук змеей соскользнул с пальцев, упал на пол. Жилетка полетела куда-то в сторону.

– Стой на месте, – произнес Джеймс с усмешкой, когда ему показалось движение со стороны Джона, – тебя ведь не устраивало количество одежды на мне, – добавил он, берясь за пуговицы рубашки.

Он сам чувствовал, что изнывает от жажды прикосновения, но желание поиграть в провокатора перевешивало.

Рубашка светлым пятном отлетела назад, и Джеймс взялся за молнию на брюках, те упали с тихим шорохом, показавшимся громким среди отсутствия даже звука дыхания, кажется, они оба забыли, что это нужно, поглощенные: Джим – действием, Джон – созерцанием.

Тихо выдохнув, чувствуя, как по коже бегут мурашки, Джеймс сквозь белье, коснулся своего члена, уже почти полностью возбужденного, и, не выдержав, прикусил губу и застонал, прикрывая глаза.

Комментарий к Глава 15. Честная игра.

Всегда играй честно, если все козыри у тебя на руках. Оскар Уайльд

========== Глава 16. Игра с огнем. ==========

Ожидание стало настоящей пыткой для Джона, несмотря на все притяжение каждого действия в этом полумраке, добавлявшем всему происходящему особую атмосферу. Он был готов сорваться, подмять под себя Мориарти, но был остановлен его голосом, которому нельзя было не подчиниться. Он пытался успокоиться, но это было невозможно, кажется, что каждое долгое мгновение только еще больше распаляло его. И чем дольше Джон смотрел на Джима, тем сложнее было совладать с собой и собственным возбуждением, теперь уже доставлявшее вполне определенное неудобство. Время словно замерло вокруг них, остановив свое движение, настолько медленным и неторопливым казалось все происходящее. Тихий стон Мориарти стал последней каплей.

– Джим… – Джон облизнул пересохшие губы, – надеюсь, ты не собираешься все сделать сам? – он не отводил от него своего взгляда, и сам не зная, каким усилием воли еще удерживает себя заставляя не двигаться, будто слова Джима приковали его к месту.

Джеймс медленно открыл глаза, в них отражался свет и, казалось, что они светятся изнутри. Он облизал губы, самым провокационным образом. Медленно, глядя Джону в глаза, он подошел ближе и прошептал ему на ухо.

– Только если ты мне не поможешь.

Если у Джона и была еще какая-то выдержка, то после слов Мориарти от нее не осталось и следа. Разум буквально плавился от желания, он смотрел на Джима и не мог не восхищаться им. Хрипло выдохнув, Джон обнял Джима, прижимая к себе, чувствуя жар его тела.

– Как я могу по своей воле остаться в стороне? – прошептал Джон, касаясь губами шеи и плеча Мориарти.

Ему хотелось целовать его кожу пока не устанет, сколько бы он ни касался Джима, ему всегда было мало, а сейчас особенно.

Джон провел ладонью по спине Мориарти, чуть нажимая пальцами на позвонки. Даже в сильном возбуждении, он не мог отказать себе в удовольствии почувствовать это невероятное ощущение от проскакивающих между пальцами и кожей электрических разрядов.

Джеймс всхлипнул, прогибаясь под прикосновениями пальцев, казалось, Джон проводит по обнаженным нервным окончаниям. Мориарти бы не удивился, заметив в темноте искры электричества. Он уперся ладонями в бедра Джона, чувствуя под кожей кости. Желание обладать было таким безумным, что целовать кожу казалось недостаточным. На одно мгновение Джеймс представил, что может ощутить под пальцами скелет Джона, коснуться эластичных мышц, провести пальцами по трахее, сжать в ладони бьющееся сердце. Он застонал от одной мысли о том, что это невозможно… впился поцелуем в шею Джона, чувствуя, как бешено бьется пульс, сомкни зубы сильней и все…

Джим оторвался, находясь буквально на грани, чтобы сделать это.

Джон невольно застонал, ощутив зубы Джима на своей шее, и когда он отстранился, то почувствовал, что Мориарти сдерживает себя. По всем правилам инстинкт должен заставлять пытаться отстраниться самому, не оставляя ничего, кроме ощущения боли, но против этого Джон чувствовал странное удовольствие, на грани между болью и приятным. Необычно и захватывающе, эти ощущения хотелось повторить, распробовать.

– Не сдерживай себя… мне нравится… твой укус.

– Скажи мне как ты хочешь, – жарко зашептал Джеймс, прильнув всем телом, – я хочу слышать тебя…

Джон, облизнув губы, пытался собраться с мыслями, собирая их в одну связанную цепь.

– Боже… – тихо выдохнул он, все мысли ускользали от него, оставляя только неосознанные желания, – как же я хочу тебя… хочу тебе принадлежать… – он судорожно выдохнул, не давая себе осмыслить свои слова, – возьми меня… я весь твой, – он на мгновение прикрыл глаза, переводя дыхание. – Джим, я не хочу, чтобы было что-то, что останавливало тебя…

Открыв глаза, он поймал взгляд Джима, чувствуя, как тонет в них, в этом притягивающем омуте.

Если до этих слов Джона он еще мог как-то себя контролировать, то сейчас у разума просто не оставалось шансов, от одной мысли о том, чтобы овладеть им просто сносило крышу. Мориарти напомнил себе, что для Джона это будет в первый раз, но помогло плохо.

Он резко выдохнул, впиваясь в губы поцелуем, терзая их, привкус крови, был как дополнение, делавший ощущения еще более полными.

Жадный поцелуй Джима обжигал, испаряя из легких последний воздух и на это было плевать, такой знакомый привкус крови ничуть не отрезвлял, а наоборот, лишал разума и сейчас казался самым правильным.

Легкие горели от нехватки воздуха, но Джон ни за что бы не отстранился первым, он не шутил, когда говорил о своей принадлежности Джиму. Сейчас эта мысль была единственно правильной, иначе ведь и не могло быть рядом с Мориарти?

Отстранившись, чтобы перевести дыхание, Джим поднял на Джона вдруг неожиданно ясный взгляд.

– Я готов тебя убить, чтобы ты не принадлежал больше никому кроме меня, – прошептал он, проводя пальцами по плечам Джона, по его груди, животу. Добравшись до пояса на брюках, резко расстегнул пряжку, стягивая их вместе с бельем.

Джон не мог похвастаться таким же ясным взглядом, когда поймал взгляд Джима, но слова преступного гения впивались в разум когтями и их нельзя было не осознать.

– Если ты посчитаешь, что это единственный возможный вариант… – судорожно выдохнул Джон. – Убей, – тихо произнес он.

Ни в какой другой момент он бы не сказал такого, но сейчас это был именно тот порыв эмоций, когда он считал это истиной.

– Кровать, Джон, – прошептал Джеймс, слыша дрожь предвкушения в собственном голосе. – Ложись на спину…

Сердце, казалось, сдавило ледяной ладонью. Джон отдавал ему свою любовь, свое сердце и свою жизнь, никогда еще обладание не было для Мориарти такой сложной ношей, а власть над чужим телом так не распаляла его воображение. Не дожидаясь реакции, подвел Джона спиной к кровати, толкнув назад, чтобы тот упал. Отойдя на секунду, Джим взял в тумбочке смазку, потом на это просто не останется ни сил, ни желания, и бросив баночку на кровать, остановился, оглядывая Джона.

Упав на кровать, Джон чуть заметно вздрогнул, ткань постели холодила кожу на контрасте с недавним обжигающим жаром чужого тела, и это ощущение не терпелось вернуть, ощутить снова, с новой силой, иначе ему казалось, что он замерзнет в одно мгновение, без этого тепла. Мориарти медлил, заставляя ждать, и это было самой невыносимой мукой, настоящей пыткой. Джон невольно облизнул пересохшие губы в предвкушении. Сердце никак не могло определиться то ли ему замереть в ожидании, то ли биться быстрее и его рваный ритм отдавался гулом в висках.

Джеймс не торопился специально, зная, как это мучительно для них обоих, но все же не выдержал долго, навис над Джоном распределяя вес тела на руки и колени, стал целовать его жадно и жарко, постепенно спускаясь ниже, прикусывая кожу на шее, завтра там расцветут фиолетовые следы, Джеймс желал бы украсить такими все тело Джона.

Джон обнял склонившегося над ним Мориарти, стараясь прижаться к нему, впитать его тепло. Он едва мог сдержать свои стоны под жадными прикосновениями чужих губ, каждый поцелуй словно касался самих нервов, заставляя выгибаться. Каждый укус смешивал боль и удовольствие. Джон скользил ладонями по спине Мориарти и ему снова и снова чудились разряды тока под пальцами.

Джим опустился ниже, прикусил кожу на ключице, зализал, проведя языком по коже, чувствуя во рту металлический привкус. Кажется, если он не убьет Джона осознанно, однажды он сделает это в порыве страсти… Найдя губами сосок, Джим обвел его языком, и обхватив губами, слегка втянул перекатывая. Стоны Джона наслаждение на грани с болезненностью звучали для него лучше любой музыки. Наигравшись с одним соском, он переключился на второй. Проделав с ним тоже самое, отстранился, чтобы взглянуть в лицо Джона, на секунду поймать его затуманенный взгляд, и усмехнувшись, сел, придавливая бедра Джона к кровати и проведя раскрытыми ладонями по его плечам, груди, задевая покрасневшие после его действий соски. Скользнув пальцами ниже, Джеймс переместился, освобождая ноги Джона, поцеловал его живот, и на секунду спрыгнул с кровати, чтобы огладить бедра, намеренно игнорируя возбужденный член, поцеловав Джона чуть выше колена, и развести его ноги, заставляя их согнуть, раскрывая для себя.

Джеймс не мог отказать себе в желании полюбоваться этим зрелищем.

– Ты даже вообразить себе не можешь, как ты красив, – произнес он, оглаживая внутреннюю сторону бедра Джона, чтобы спустя секунду оказаться рядом и коснуться уже поцелуем. Выцеловывая огненные узоры, Джеймс потянулся, взяв подушечку, одну из множества, что валялись на диване.

– Приподнимись, – шепнул он, помогая, подложив свернутую в тугой валик подушку, под поясницу Джона.

Джону казалось, что он сходит с ума от самих ощущений, от удовольствия, в которое так незаметно вплетается боль, снова заглушаемая распаляющими ласками. В этот момент он ненавидел, завидовал и хотел смерти всем тем, кто на себе испытал все это, кто был в руках Мориарти до него. Это было настолько непередаваемо, до безумия невероятно, что Джону хотелось быть единственным, кто мог это испытывать. Он уже не пытался сдерживать стоны. Сам отстранено поразился как в спальне еще не стало светло от проскальзывающих искр, казалось, воздух накалился, обжигая легкие. Запрокидывая голову, с хрипом вдыхая воздух, и снова глядя на Джима затуманенным взглядом Джон хотел не просто вечности обжигающих и возбуждающих ласк, хотел большего. Сейчас он не сомневался, он примет все, что не захотел бы сделать с ним Джим. Ласки и поцелуи дурманили, раскаляя кожу, он невольно дернулся, когда дразнящие ласки были так близко, но Джим так и не коснулся его члена. Прикусив губу, снова ощутив во рту легкий металлический привкус, Джон застонал от нетерпения и отчаянья.

Он ощущал себя как в тумане, с трудом понимая слова Мориарти и действуя скорее на ощущении, понимая, что делать.

Джеймс хотел сделать так много, подарить наслаждение и муки, рай и ад. Наклонившись между ног Джона, он обхватил губами его член, вбирая полностью одним тягучим, плавным движением и тут же выпуская. Его собственное возбуждение давно уже стало болезненным, но он не обращал на это внимание. Наклонившись ниже, он нашел пальцами тугое колечко ануса, обвел его, слегка надавливая, а затем взявшись за колени Джона, поднимая его бедра еще выше, коснулся его языком, увлажняя, дразня, пока мышцы не расслабились немного, чтобы принять внутрь хотя бы палец. Найдя на постели тюбик со смазкой, выдавил себе на ладонь, и отвлекая Джона, лаская губами основание его члена, ввел внутрь палец. Мышцы сжали его, так тесно, желая вытолкнуть, Джеймс осторожно стал разминать их изнутри. Стоны доносились до него как сквозь расстояние. Он не мог понять, что хочет для Джона больше, принести ему невыносимое наслаждение или сладкую, тягучую боль. Все сразу, как обычно… Он облизал губы, обхватывая головку и обводя ее языком, почти полностью вытащил палец и в следующее мгновение ввел два, резко и до упора, проникая так глубоко, как мог, начиная двигать ими внутри, сгибая в суставах, желая найти простату. Смогут ли стоны Джона зазвучать еще громче, если он коснется ее?

От переполнявшего его возбуждения Джон в первое мгновение задохнулся, стоило губам Джима коснуться возбужденного члена, каждая ласка дарила еще большее удовольствие, хотя, казалось, что это уже просто невозможно. У него есть все шансы охрипнуть от стонов, но это было не то, что могло его беспокоить. Джон с трудом сдерживался чтобы не толкнуться в рот Мориарти и он в отчаянье выгибался, стараясь продлить плавящие ласки, стоило Джиму отстраниться. Впрочем, он быстро забыл обо всем этом, в то мгновение, когда ощутил сначала дразнящие ласки языка Мориарти, а потом и почувствовал проникновение. Джон буквально разрывался между вырывавшими стоны ласкающими прикосновения губ к основанию члена и инстинктивной попыткой сопротивляться проникновению. Пока удовольствие не затмило этот инстинкт, давая возможность расслабиться, принять в себя уже два пальца и так глубоко, как это было возможно, осторожно подаваясь навстречу проникновению, еще несмело насаживаясь на пальцы. Легкое касание, словно Джим задел оголенный нерв, отчего сердце пропустило пару ударов, замирая, прежде чем забиться с новой силой, а с губ сорвался громкий стон от затмившего разум удовольствия. Хотелось, чтобы это чувство никуда не исчезло, Джон вцепился пальцами в простыни, сминая ткань, отчаянно пытаясь вдохнуть воздух.

Джеймс застонал, закусывая губы, чувствуя, как Джон сам двигается ему навстречу. Ритмичные движения пальцев, чтобы коснуться простаты он периодически менял на раскрывающие, имитирующие ножницы, пока не добавил третий палец. Лучше было немного подождать, хорошо растянуть мышцы, Джон и так с утра вряд ли сможет ходить… Но стоны, хриплое дыхание рушили самообладания Джима. Он понял, что больше не может сдерживаться, Вытащил пальцы, застонал, когда снял с себя белье и возбужденный член закачался от тяжести, прилившей к головке крови. Добавив еще смазки, он судорожно схватил ртом воздух, пока возился с презервативом. Наконец, с приготовлениями было покончено. Устроившись между ног Джона, он на мгновение замер, ухватив его за бедра, приставил головку к колечку мышц.

– Джон, – позвал он, привлекая его внимание, – смотри на меня. И сделай вдох.

Джон метался под Мориарти, он почти не осознавал происходящее, весь мир развалился, оставив только их с Джимом. Он слышал его стон и от этого сходил с ума от возбуждения еще сильнее. Джон был готов раствориться в ощущении удовольствия, когда все неожиданно закончилось, он с хриплым стоном возмущения сфокусировал взгляд на Джиме и попытался понять в чем дело, от увиденного у него перехватило дыхание, Джон неосознанно облизнул губы, не в силах отвести взгляд. Подняв взгляд, он посмотрел в глаза Джиму, с трудом понимая, что он ему говорит, но подчиняясь, делая глубокий вдох буквально изнывая от желания и предвкушения.

Больше не было возможности медлить ни секунды, Джеймс толкнулся, чувствуя, как преодолевая сопротивление, вошла головка и замер, давая немного времени чтобы привыкнуть. Совсем немного, потому что он не мог уже ждать. Приподняв бедра Джона, он медленно вошел полностью, судорожно застонав, от того, как восхитительно обхватывали мышцы его член.

Джеймс наклонился, отвлекая Джона на поцелуй, и начал осторожно и медленно двигаться, балансируя на грани, чтобы не сорваться.

Несмотря на то что это было именно тем чего он так хотел, в первое мгновение Джон все равно напрягся, но тут же расслабился, не отводя взгляда от Джима со стоном принимая в себя выгибаясь. Джон с жадностью впился в губы Мориарти, выдыхая стоны с готовностью подаваясь навстречу его проникновению. Это было не просто чувство наполненности, а почти полное единение, он словно чувствовал Джима как часть себя самого и это приятно кружило голову. Каждое движение дарило удовольствие и выбивало из легких воздух. И все эти ощущения нельзя было и сравнивать с тем, что было до этого, настолько все чувствовалось больше и острее.

Казалось, от мира не осталось ничего, пустота космоса окружала их с Джоном. Джеймс оторвался от его губ, поднимаясь, и впившись пальцами в бедра, оставляя следы ногтей, стал двигаться, вбиваясь так глубоко в узкое, податливое тело, как мог. Это сводило с ума, было большим, чем просто совокупление, ощущалось единением, словно на какое-то недолгое время они перестали существовать по отдельности.

Джеймс старался растянуть это ощущение, меняя ритм то медленно и глубоко, то быстрые рваные толчки. В один момент он замер, проникнув до упора, наклонился над Джоном, упираясь на ладонь, второй провел по его лицу, очертил губы.

– Джон, – позвал он, продолжив медленное движение, наклонившись, укусил в шею, вырывая из пелены тумана, Мориарти хотел, чтобы Джон его услышал. Вглядываясь в затуманенные, темные глаза, Джим попросил, – Скажи еще раз то, что сказал мне тогда… утром.

Не прекращая медленно проникать в его тело, он ждал, пока Джон поймет, что от него хотят.

В какой-то момент Джону показалось, что мир замер, даже его собственное сердце остановилось, стоило Джиму застыть. Резкий укус выдернул из томительной пелены удовольствия. Джон слышал слова Мориарти, но никак не мог собрать мысли воедино, он изнывал от невыносимо медленного проникновения. Казалось, весь разум, все мысли существовали где-то не здесь и было совершенно непонятно как найти нужное, что он тогда говорил? Они так много говорили, было столько эмоций.

– Джим… – с трудом, сквозь стон прошептал Джон.

Он старался разогнать туман перед глазами, вглядеться в глаза Мориарти, как если бы это могло помочь осмыслить, что от него ждут.

– Я люблю тебя… это такое безумие… о, черт, только не останавливайся… – голос сбился до тихого шепота, казалось, он сам плохо понимал, что говорил и просто озвучивал свои мысли.

Джеймс накрыл губы Джона поцелуем, почти снимая с языка последние слова, впитывая его стоны. Теперь ему не казалось такой дикостью то, что говорил Джон. Скорее это было правильно. И сейчас Джеймс чувствовал, что Джон принадлежит только ему. Это было так прекрасно, что у него не нашлось бы слов выразить это.

Чувствуя, что медлить больше нет сил, Джеймс стал ускорять ритм, все быстрее, вбивая Джона в матрас, ловя губами его стоны, целуя и прикусывая шею.

Джону казалось, что Джим пробивает его насквозь, он терял себя, растворяясь, отдавая всего себя и принимая Джима. Он жадно и порывисто отвечал на поцелуи ловя губы Мориарти, иногда ему казалось, что он именно этими поцелуями и дышит.

Вновь выпрямившись, Джеймс накрыл ладонью член Джона, двигаясь в одном ритме, доводя его до оргазма, и ощутив, как сжимаются внутренние мышцы в предоргазменной судороге, в последний раз резко дернувшись, и со стоном кончил.

Джона словно прожгло до самого сердца, когда горячая ладонь Джима накрыла его возбужденный член. Это было как самое лучшее на что он мог надеяться, но на несколько секунд он замер, прежде чем смог осознать хотя бы кто он. Джон плавился от удовольствия и ощущений, он с готовностью двигался навстречу каждому движению Мориарти, наслаждаясь тем, как чувство напряжения словно сковывало изнутри. Джон хотел, чтобы так было всегда, но в нем словно что-то взорвалось, накрыв с головой, заставив кончить, выгнувшись в порыве шептать сквозь стоны имя Джима, он не представлял, что может быть настолько особенно и приятно не просто чувствовать Мориарти в себе, как часть себя, а ощущать, как он кончил, именно с ним. Джон, мелко вздрагивая, пытался сделать хоть один вдох.

Последний медленный толчок, и Джеймс осторожно вышел из тела Джона, чтобы упасть рядом с ним на кровать. Сердце колотилось где-то в горле, вдохнуть удавалось не сразу. Он протянул ладонь, касаясь пальцами судорожно вздымающейся груди Джона, вычерчивая на ней узоры, словно касания помогали восстановить себя, осознать мир. Он подтянулся ближе, повернул лицо Джона к себе, лаская его губы поцелуем, словно желая облегчить доставленную боль. Вспомнив, что рядом с кроватью стоит тумбочка, а на ней ночник, Джим повернулся, щелкая выключателем, ему хотелось видеть следы, оставленные на теле Джона. А чуть позже, может быть завтра, пересчитать их, целуя каждый след своих зубов или ногтей.

Джон в какой-то момент хотел вцепиться в Мориарти, удерживая его на месте, он успел так привыкнуть к ощущению единого целого, что когда Джим, отстранившись, вышел из него и упал на кровать рядом с ним, то Джон ощутил что-то сродни тому как от него оторвали часть его самого и это было невыносимо. Только спустя какое-то время он смог осознать, что все нормально. Повернув голову к Мориарти, мягко и неторопливо отвечая на его поцелуй, он пытался отдышаться.

Джеймс чувствовал себя настоящим психом, особенно когда подумал, что хотел чтобы на теле Джона были не проходящие метки, оставленные им.

– Тебя это убьет… – прошептал он, осторожно обводя след укуса на плече Джона, кожа была прокушена насквозь, кое-где запеклись капельки крови.

Свет ночника резко ударил по глазам, заставив зажмуриться на пару секунд.

– Джим, – Джон облизнул пересохшие губы, голос все еще плохо слушался его и был хриплым, – меня не убила пуля, пара укусов это просто царапины. Но, знаешь, мне даже приятно ощущать каждый след, оставленный тобой.

Не отрывая от Мориарти взгляда, он протянул руку, беря его ладонь, и накрыл ею свое сердце.

– Чувствуешь, как бьется? Ты можешь его остановить, если захочешь. И сколько бы ты ни оставил следов, укусов, мне будет их даже мало, – он чуть улыбнулся, чувствуя, что его слова звучат как чистое безумие.

Биение сердца под его ладонью было таким сильным, что Джеймсу на мгновение показалось, оно бьется прямо в его руках. Слова Джона были словно лезвием по сердцу. Его разрывало на части безумное желание забрать себе все без остатка, все что было Джоном Ватсоном, его мысли, время, желание, тело, жизнь… И в один момент, и Мориарти даже мог себе представить, как и когда это будет. Он бы просто убил Джона.

Джим медленно переместил пальцы на горло Джона, чуть сдавливая трахею.

– Мы начали с этого, – улыбнулся он, наклонившись медленно целуя в губы, не давая дышать и сжимая пальцы на горле все сильнее. Он еще контролировал себя, но безумие рвалось на волю, и может быть если бросить ему кусок, то оно утихнет…

Джон замер, ощутив пальцы Мориарти на своем горле, он лихорадочно отвечал на поцелуй Джима, мягко обнимая его, давая понять, что не возражает даже против этого. Несмотря на то что ему было тяжело почти невозможно дышать, не было и секунды страха. Джон, прикрыв глаза, с удивлением поймал себя на том, что ему не просто не страшно, ему это где-то даже нравится. Также как укусы Мориарти, хоть он и может прокусить кожу, оставив ранки, словно на Джона напал какой-то вампир, да и сейчас может легко сжать с большей силой и держать так слишком долго…

– Но мы этим не закончим, – отстраняясь спустя несколько минут, которые показались ему вечностью, продолжил Джим. – Что я буду делать без тебя Джон, – внезапно на его лице отразилось страдание, – если я сорвусь, ты не сможешь меня остановить, но потом осознав… Я не хочу этого…

Джим вытянулся, лег рядом с Джоном, целуя его в шею.

– Я заразил тебя своим безумием, – прошептал он, – и теперь мы оба обречены.

Когда Мориарти убрал свою руку от его горла Джон сделал несколько судорожных вдохов, восстанавливая дыхание.

– Не говори так. – Джону было больно видеть страдание на лице Мориарти, так словно это была и его боль тоже. – Почему ты заранее думаешь о том плохом, что может случиться? С таким же успехом сорваться могу и я. Я не хочу этого и стараюсь не думать, иначе мысль об этом будет отравлять каждый день неизбежным: «А вдруг это будет сегодня?».

Подняв руку, он провел пальцами по щеке Мориарти, осторожно касаясь пальцами шеи, прочерчивая линию по его плечу.

– Да, ты заразил меня безумием, – согласился Джон. – Но на самом деле, знал бы ты как хорошо, когда не нужно останавливать себя…

Джеймс вздохнул, почувствовав прикосновение, на него внезапно навалилась огромная усталость и тоска, как будто в мире не было ничего, что радовало его, словно он уже все потерял.

Он обнял Джона, прижимаясь щекой к его плечу.

– Я знаю, – произнес он тихо, – но ты не сорвешься…

Он не мог представить, что Джон способен причинить ему действительный вред. Может, это было ошибкой или иллюзией, но именно это он сейчас чувствовал.

Внезапно он вскочил, было кое-что, что он хотел бы… Чтобы Джон оставил знак на его теле, и если вдруг им пришлось какое-то долгое время не видеться, он мог вспоминать об этом моменте, этой ночи, воскресить ее в памяти до секунды и пережить все еще раз.

Он вернулся с ножом, тем же самым, уходя от Джона прошлый раз, он зачем-то забрал его.

– Я хочу, – произнес Джеймс, опускаясь на кровать рядом с Джоном, – чтобы ты оставил на мне свои инициалы…

Это было полной капитуляцией, если Джеймс и не мог сказать то, что далось Джону, то его действия говорили лучше слов.

Джон надеялся, что Мориарти прав, хотя действительно не мог представить, что мог бы причинить ему вред, если только его занесет. Он с некоторой озадаченностью проводил взглядом неожиданно подорвавшегося с кровати Джима, гадая, что пришло ему в голову или, о чем он мог неожиданно вспомнить. Он расслабленно лежал, приходя в себя и ему было лень двигаться, но вся расслабленность испарилась, когда он увидел, что Мориарти вернулся, держа в руке нож, с большой вероятностью даже тот самый, с которого все и началось. Но куда больше шокировали слова Джима. Джон хотел спросить, уверен ли он в своем желании. Но ведь это Мориарти, ничто не делается необдуманно. И все же забирая из рук Джима нож, он не мог скрыть легкой дрожи волнения. Это было все равно как если бы Мориарти отдал ему в руки свою жизнь. Джон судорожно вдохнул воздух, ему казалось все это таким невероятным. Глядя на нож, он открыл лезвие, миг и Джон свободной рукой опрокинул Джима на кровать, нависая над ним и почти прижимая лезвие к груди.

– А если я вместо этого просто вырежу твое сердце? – он смотрел в глаза Мориарти безумным взглядом, наблюдая за его реакцией.

Джеймс и глазом не успел моргнуть, как оказался лежащим навзничь на кровати. Если что-то и подкупало его, так это возможность Джона в равной мере и подчиняться его воле, и проявить свою. Никто больше не осмеливался на это.

Холодное лезвие, оборотная сторона, почувствовал Джеймс, коснулась его кожи. Против воли, он подался вперед прижимаясь. Вырезать сердце? В широко распахнутых глазах отразилось предвкушение, словно он и правда хотел этого. Оно и так твое, мысленно произнес Джим, облизав разом пересохшие губы.

– Таким ножом не достать, – произнес он хрипло. Вслепую нашел руку Джона с зажатым между пальцами лезвием и обхватил запястье.

Впрочем, через несколько мгновений взгляд доктора смягчился, и он, улыбнувшись, убрал нож в сторону.

– Поверил? Но если серьезно… как я могу уродовать твое тело новыми шрамами? – Джон, тихо вздохнув, перевел взгляд на лезвие, для него это и правда было просто невозможно.

– Пожалуйста, – прошептал Джим, с каким-то отчаянием,– это нужно сделать. Это будет знаком, что не даст мне причинить тебе больший вред…

Джон с замиранием сердца смотрел на Мориарти, каждое его слово сжимало, как тисками и он не сразу понял, что слушал затаив дыхание, и неплохо бы все же начать дышать.

Он смотрел в глаза Джима словно пытался набраться сил, чтобы оставить на его теле шрамы. Он мягко провел пальцами по коже Мориарти, решая где это будет не так болезненно, и не станет бросаться в глаза, даже если Джим решит изменить своему вечному костюму. Плечо было бы более гуманным вариантом, но и самым заметным. Коснувшись пальцами бедра, Джон все же признал желание Мориарти.

– Прости, будет больно, – наклонившись, он коснулся губами живота Джима, оставляя на коже мимолетный поцелуй.

Джеймс затаив дыхание следил за тем, как Джон решается сделать то, о чем он просил. Прикосновения его пальцев были почти невесомыми, но все равно Джим почувствовал мурашки. Взгляд Джона на минуту стал отстраненным, расчетливым, как у хирурга стоящего над телом пациента. Джим втянул носом воздух, когда Джон, кажется, выбрав, коснулся его бедра и опустился ниже.

Сжав нож в ладони и примерившись, Джон постарался быстро проводить линии, оставляя на бедре буквы., тут же наклоняясь целуя свежие раны, проводя языком, слизывая капли крови. Он хотел чтобы боли не было совсем, но тогда порезы быстро заживут, не оставив следа. Отстранившись, он серьезно посмотрел в глаза Мориарти.

– Если их увидит еще кто-то кроме меня, вам обоим не поздоровится.

Джеймс специально отказал себе в том, чтобы подготовиться к боли. Хотел принять ее всю, сколько бы ни было, впитать и прочувствовать.

Первые царапающие прикосновения заставили его замереть. Всего две буквы, шесть линий, и он будет знать, что теперь его жизнь изменилась. Лезвие разрезало кожу, Джим, сжал руками ткань простыни, подавляя в себе желание дернуться. Касания горячего языка, что прошелся по свежему порезу, отдалось жжением, он тихо застонал, смаргивая выступившие слезы, облизал губы. Боль была несильной, но мучительной Джон медлил, но Мориарти ни за что не стал бы просить его действовать быстрее, желая прочувствовать каждое касание.

– Глубже Джон, – произнес он, – этого никто не увидит. Только ты.

Джону было больно слышать стон, причиной которого было не удовольствие, он внимательно, изучающе посмотрел в глаза Мориарти, потом на порезы, задумчиво кивнул и нож впился в тело, делая порезы еще глубже. Джон знал, что медленные порезы болезненнее быстрых, но меньше всего он хотел перестараться. Несмотря на видимость, одно неловкое движение, слишком глубокий порез и можно перестараться. Крови будет слишком много.

– Прости за эту боль. Я забрал бы ее себе, но не могу… – тихо, с явным сожалением, прошептал он, снова слизывая языком выступившую из ран кровь.

Чуть отстранившись он мягко, но решительно добавил.

– Глубже делать не буду, это уже опасней.

Когда боль ушла, оставив за собой только медленно начинающийся жар, Джеймс даже почувствовал сожаление.

– Спасибо, – произнес он, поднимаясь, притягивая Джона к себе, целуя его, чувствуя на губах привкус собственной крови.

Было несколько странно, что Мориарти благодарит его за такое, но с другой стороны, если ему это было так важно, Джон мог только радоваться, являясь причиной всех этих порывов. Джеймс изменил его, но это было не односторонними переменами. Джон не думал, хорошо это или нет, и будут ли у них из-за этого проблемы, он просто наслаждался тем, что рядом с ним любимый человек и все остальное было не так важно.