Текст книги "Лестница без перил (СИ)"

Автор книги: Tartalya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

Да, может быть им бы не следовало увлекаться, но рядом с Джоном он уже не мог держать себя в руках.

Свободной рукой Джон крепко прижал к себе Мориарти, с нежностью ответил на поцелуй Джима, но даже сам не заметил, как мягкий поцелуй стал жадным и требовательным. Джон кусал его губы, проникая языком в рот, сплел свой с его языком. Дыхание в тот же момент сбилось став частым, словно он никак не мог надышаться. В голове только успела мелькнуть мысль, что хорошо бы не свалиться в костер. Он хоть и чахлый, но ожоги всегда большая проблема.

Джеймс чувствовал себя совершенно пьяным, жар распространялся по всему телу, сердце ускорило ритм, разгоняя кровь. Он вцепился пальцами в плечи Джона, прижимаясь к нему, укусы и рваное дыхание, пока не отстранился с титаническим усилием.

– Джон, – произнес он хрипло, – еще немного и будет тебе экстрим по полной программе, не доходя ни до катера, ни тем более до дома…

С губ Джона сорвался тихий возмущенный стон, когда Джим отстранился от него.

– Неужели? Тебя это пугает? – прошептал он, глядя на Мориарти горящим взглядом.

Он сгреб Джима в объятья, крепко удерживая его, сейчас ему казалось, что он горячий как огонь, с которым так недавно сравнивал. При любом раскладе он не хотел лишать себя этого тепла.

– Меня ничто не пугает, – прошептал Джеймс.

Его сознание тоже разделилось, очень малая его часть, где сохранился еще здравый смысл, твердила, что им стоит экономить энергию и силы, но другая…

– До катера и дома мы доберемся еще не скоро, – услышал он тихий шепот Джона.

Отчасти Ватсон считал, что сейчас Джим прав, и стоит держать себя в руках. Тихо вздохнув, он все-таки остановил себя, но, кажется, Джеймс уже принял другое решение. Вывернувшись из рук Джона, он поднялся и сел ему на колени, обхватив бедрами.

– Джон, – прошептал он ему на ухо, касаясь языком ушной раковины, – ты меня с ума сводишь.

Судорожно вдохнув, Джон облизнул пересохшие губы, провел ладонями по плечам Мориарти, опуская ниже, касаясь его груди, будто случайно задевая пальцами соски.

Если до этого он еще был готов смириться и держать себя в руках, то теперь на это не было ни единого шанса.

– Я бы тут еще поспорил, кто кого с ума сводит, – неожиданно хрипло прошептал он.

Джим судорожно вздохнул. Что же хороший способ согреться… Он двинулся ближе, обнимая Джона за плечи, вновь целуя его губы, жарко и лишая всякой возможности думать и говорить.

Прижавшись бедрами, он чувствовал чужое тепло сквозь два слоя мокрой ткани, что оставалась на них. Джим тихо застонал в поцелуй и легко потерся о начинающую расти эрекцию.

– Черт… нужно это снять… мешает только, – сбивчиво бормотал Джон, чуть отстранившись, чтобы перевести дыхание.

Он тихо застонал, Джим так тесно прижимался к нему, что он плавился от возбуждения, распаляясь еще сильнее. Джон мягко куснул его в плечо, коснулся губами шеи, с силой прихватывая кожу зубами. Он блуждал ладонями по спине Джима, лаская и чувствуя проскакивавшие между пальцами искры.

Джон хотел его до безумия, но понимал, пока еще, что именно это и будет настоящим сумасшествием. Жар тел согревал лучше любого огня, и он совершенно точно не хотел отпускать Джима от себя.

Джеймс льнул к Джону всем телом, выгибаясь под ласками, прикосновения посылали мурашки по коже, заставляя прижиматься к пальцам, и этого точно никогда не станет в избытке, скорее прикосновений будет всегда мало. Вообще, мало поверхности тел… даже если Джон оставит след поцелуев и укусов на каждом сантиметре кожи, это будет недостаточно… Джеймс простонал, чувствуя зубы на своей шее, откидывая голову, подставляя ее. Да, он не против. Боль – это острое наслаждение, так всегда было…

Джон не мог устоять перед таким предложением, он снова укусил его шею, с силой сжимая зубы, чуть отстранившись, провел языком по следу от укуса. Он хотел бы запечатлеть еще и еще, как можно больше оставить таких отметок на теле Мориарти.

Не было даже мысли чтобы встать, оторваться от Джона, избавиться от последнего элемента одежды. Джим понимал, что это безумие, но остановиться не хватало сил…

Он провел ладонь по груди Джона, слегка царапая ногтями, и оттянув резинку его белья, коснулся пальцами возбужденного члена, высвобождая его.

Джон чуть вздрогнул, чувствуя, как Джим царапает кожу.

– Даа… – не сдержавшись, со стоном выдохнул он, стоило только Мориарти прикоснуться к его налитому кровью от возбуждения члену.

От такого обжигающего прикосновения он мог бы запросто расплавиться, он невольно немного откинулся, опираясь на локти, выгнувшись под Джимом.

Из легких в один момент выбило почти весь воздух. Джон хрипло вдохнул, кусая губы, он старался сдержать рвавшиеся из горла стоны. Ему казалось, что если сейчас Мориарти уберет руку, то он его точно убьет.

Что на большой кровати в полутемной спальне, что на маленькой кухне на Бейкер-стрит, что в пещере, под аккомпанемент бури, стоны Джона, его срывавшееся дыхание было восхитительным. Джеймс медленно двинул рукой, проводя вверх-вниз от основания до самой головки, чувствуя кончиками пальцев липкую смазку и гладкую кожу с выступами вен. Все это казалось ему просто невыносимо прекрасным…

Он наклонился, касаясь, поцелуем шеи Джона, слизывая капельки влаги, упавшие с мокрых волос, сам, не имея возможности прикоснуться к себе, Джим ерзал на его коленях, пытаясь потереться о живот или бедро, чтобы хоть немного облегчить желание.

– Джон, – простонал он, целуя его в губы, – сними…

Джон, не сдержав стон удовольствия, тут же прикусил губу, настолько сильными оказались ощущения. У него перехватило дыхание хоть движение ладони Мориарти на его члене и было медленным, но это все равно было слишком остро, слишком горячо, чтобы сдерживаться.

Если бы Джим сидел боком, то Джон с превеликим удовольствием стащил бы с него этот оставшийся кусок материи, а так он мог проделать только то же, что сделал сам Мориарти с ним. Отодвинув ткань белья, освобождая возбужденный член Джима, Джон, ловил себя на безумной мысли, что именно здесь и сейчас хочет принадлежать ему, чувствовать его в себе. Облизнув губы, пытаясь успокоить свое желание, Джон явно проигрывал ему. Проведя пальцами по стволу, мягко обведя головку по кругу, обхватив ладонью и мягко скользя вверх и вниз, он подался, вперед, впиваясь в губы Джима жадным поцелуем. Со стоном чуть отстранившись, разрывая поцелуй, но оставаясь при этом так близко, что почти касался его губ своими, Джон судорожно вдохнул, прежде чем произнести так тихо, что можно было и не услышать сквозь шум все еще не утихающей грозы.

– Хочу тебя… прямо сейчас… хочу, чтобы ты взял меня здесь.

Все что выходило за пределы касаний и поцелуев, словно исчезло из памяти, Джеймс закусил губу, утыкаясь лбом Джону в плечо, издав сдавленный стон, ощутив ласкающую ладонь на своей возбужденной плоти. Поймав поцелуй, он прикусил от избытка ощущений губы, целующие его, и возмущенно подался вперед, стоило поцелую прерваться, он чувствовал себя так, словно его лишили воздуха…

Шепот Джона проник в его голову тонкой шелковой нитью.

– Джон это безумие…– прошептал он, подаваясь ближе, – но черт, как я хочу тебя…

Ему пришлось отстраниться, чтобы понять каким образом в этих условиях они могут получить желаемое. Положить Джона на спину, чтобы покрыть его грудь поцелуями не было возможности, если, конечно, не рисковать возможностью подхватить воспаление легких.

Джим поднялся с колен Джона и рывком заставил того встать, впиваясь в губы жестким, требовательным поцелуем, стянул с него белье, отбросив раздражающий предмет одежды, и отойдя на полшага, оглядел его. Дрожащий от возбуждения и такой прекрасный… Джеймс бросил взгляд на полотенце.

– Джон, – произнес он, и кроме возбуждения в голосе чувствовались нотки приказа, – встань на колени, пожалуйста.

От одной мысленно картины этого Джима бросило в дрожь.

Джон знал, что это все безумие, невероятное безумие и оттого только еще более желанное. Он не сразу понял, что собирается делать Мориарти, разум был замутнен страстью, и он был готов пойти на все, позабыв об осторожности и возможных последствиях. Оказавшись на ногах, он тяжело и рвано дышал, глядя на Мориарти, воздух с трудом протискивался в легкие, а жадные поцелуи Джима лишали его и этой возможности, и все же он мог воспринимать реальность и слова Мориарти. Облизнув губы, он, кивнув, подчинился приказному тону. Опустившись на колени, расставив ноги и упираясь руками в ткань, Джон обернулся, скосив взгляд и наблюдая за тем, что будет делать Джим. Сейчас уже было поздно отступать, и он не давал закрасться и тени сомнения. Значение имело только желание, только Джим.

– Не медли, мне холодно, – намекающе произнес он, неосознанно облизнув губы.

Джеймс прикусил губы, видеть Джона в таком положении было и мучительно и желанно. Во взгляде Джеймса на секунду мелькнуло жестокое, холодное выражение.

Он подошел ближе, встав на колени за Джоном, и обняв его рукой за пояс, заставил подняться, начал целовать шею и плечи, лаская языком и прикусывая кожу. Выходное отверстие пули… прошелся по рубцу языком, чувствуя дрожь чужого тела, впитывая поцелуи и вздохи.

Джон тихо стонал под прикосновениями губ Джима, особенно острыми были ощущения от прикосновения языка к рубцу от пули. Он уже и сам не понимал из-за чего вздрагивает, от холода или оттого, что каждый поцелуй или укус обжигают огнем, словно Джим дергал за нити нервов.

– Оближи, – попросил он мягко, касаясь пальцами приоткрытых губ.

Его собственный возбужденный член упирался в бедро Джона, но он не хотел лишней боли, тем более ни о какой смазке в таких условиях и речи не шло. Кого-нибудь другого, при таком возбуждении, Мориарти может быть и трахнул бы насухо, невзирая на болезненные крики, но суть была в том, что подобного в нем не вызывал никто…

Джон сфокусировал расползавшееся на эмоции внимание на пальцах Джима, выдохнув, он с особым старанием облизывал их и все же, не удержавшись, обхватил их губами, чуть посасывая, прежде чем отпустить.

Джеймс не сдержал стона, чувствуя, как губы Джона, мягкие, с местами потрескавшейся кожицей ласкают его. Он припал губами к его шее, прикусывая, и слегка двинул пальцами, прежде чем вытащить изо рта Джона.

– Ты меня сводишь с ума, – прошептал он ему на ухо, прикусывая мочку. Второй рукой провел по пояснице, заставляя прогнуться, потом по внутренней стороне бедра, чуть шире разведя ноги Джона, обласкав его яички, слегка сжав их в кулаке. Джон был идеален, его тело с крепкими мышцами и шрамами, его голос, сейчас хрипло стонущий от желания, все, что было Джоном Ватсоном, подходило для Джеймса идеально, и сейчас он словно слегка подправлял инструмент, натягивал струны, прежде чем сыграть свою мелодию…

Джон, тихо постанывая, прогнулся под прикосновениями Мориарти и его ласки явно не способствовали хоть какому-то здравому мышлению. Он чувствовал жар его кожи, каждое прикосновение отдавалось вспышками как от удара током. Он никогда бы не предположил, что в его жизни появится настолько невероятный мужчина. Настолько, что он никак не мог им насытиться. Джону все время было мало, может быть именно это подталкивало его искать что-то экстремальное, может, потому, что с самого начала их отношения были одними эмоциями и вечным риском. И ему казалось, что он на многое может пойти, чтобы так все и оставалось… Он сам сходил с ума от этих простых действий и нетерпения. Джон чувствовал, упиравшийся в его бедро, член Джима и это только еще больше подстегивало нетерпение и желание. Прикрыв глаза, он с шумом вдыхал и выдыхал воздух, не удержавшись, немного поерзал, словно пытаясь удобнее пристроиться. Джону казалось, что каждая секунда ожидания, это как особенно жестокая пытка.

Чуть отстранившись, Джеймс бросил взгляд вниз, нашел пальцами колечко ануса, и, отвлекая Джона поцелуем в шею, ввел сразу два пальца. Джим был слишком возбужден, чтобы долго ждать, даже несмотря на экстремальность ситуации. Он придерживал Джона за пояс, не давая отстраниться теперь, двигая пальцами внутри его тела.

Джон инстинктивно попытался отстраниться от проникновения, но Мориарти крепко и надежно удерживал его, не давая отстраниться, да и возбуждение, смешанное с удовольствием затмили собой все болезненные ощущения, заменив на чистое удовольствие. Он подался навстречу проникновению с хриплым стоном насаживаясь на пальцы. Ему хотелось все больше и больше.

– Джим… – сквозь стон прохрипел Джон, – этого мало… хочу тебя…

Какая-то часть сознания Мориарти удивлялась выдержке. Просто невозможно было не сойти с ума, от всех этих стонов, хриплого дыхания, слов, того как Джон двигался навстречу проникающих в него пальцев.

Джеймс прижался к нему, прикусывая ушную раковину.

– Джон, – прошептал он, продолжая двигать пальцами, добавляя к ним еще один, – не испытывай мое терпение. Я не хочу делать тебе больно больше, чем необходимо…

Он изменил угол вхождения, касаясь простаты, и почувствовал, как тело в его руках вздрогнуло, слуха достиг полный желания стон. Это стало самой последней каплей, переполнившей чашу терпения. Джеймс вытащил пальцы, не удержавшись, провел указательным по судорожно сжимающемуся краю растянутого ануса.

Джон с трудом воспринимал слова Мориарти, удовольствие и возбуждение затмевали все прочее, даже боль, оставляя только желание большего. А стоило Джиму коснуться простаты и его словно пронзило током, сорвав с губ стон. Как после этого можно быть осторожным и думать о чем-то еще кроме того, чтобы получить еще больше? Джон так точно не мог, он буквально задыхался от возбуждения и он недовольно застонал, чувствуя, что Джим убирает пальцы, он невольно подался назад, желая продлить ощущения проникновения.

– Наклонись, – выдохнул Джеймс, положил ладонь на шею Джона, опуская его голову вниз.

Прикусив губу, Джим растер естественную смазку по члену, добавив немного слюны, и потерся о расщелину между ягодицами Джона, придерживая его бедра, медленно вошел.

Теперь, в этой позиции, Джим мог видеть, как кольцо мышц плотно обхватывает его член, и это возбуждало, как и ощущение жаркой тесноты.

Джон, подчиняясь Мориарти, опустил голову, сгорая от нетерпения и желания. В этот момент, ему казалось, что Джим просто издевается над ним, так медля, время замерло для Джона, может, поэтому он особенно остро ощущал новое проникновение. Это было совсем не то же самое, что раньше. Каким-то непостижимым образом, каждый раз эмоции не просто захлестывали, все всегда было иным и особенным. Из горла вырвался тихий вскрик, ставший громким стоном желания. Джон подался навстречу Джиму, стараясь быть как можно ближе к нему, принять в себя так глубоко, как это только возможно. Разум плавился от ощущения заполненности, казавшееся таким правильным. Они оба подходили друг другу как сложившийся пазл, так идеально, и невозможно было думать, что все может быть иначе. Он упирался руками в камень, наклонив голову с трудом вдыхая воздух, который тут же выбивался из легких новым толчком Джима.

Джеймс прикусил губу с такой силой, что почувствовал солоноватый привкус во рту, его лицо исказилось в гримасе, похожей на страдальческую. Иногда боль становится удовольствием, а потом наслаждение переходит границу боли. Было так хорошо, прекрасно, восхитительно, что это было мукой, хотелось гораздо большего, чтобы лечь сверху, обнимая руками за плечи, и не думая о неудобстве и боли вбиваться в чужое тело раз за разом, впечатывая в матрас. Зажать рот Джона рукой, чтобы стоны вибрацией проходили по телу. Или связать… они оба так нетерпеливы, что долгая прелюдия стала бы прекрасной мучительной игрой. Джон никогда не нарушает границы, которые задает ему Джеймс, иногда, подумал Мориарти, ему хотелось, чтобы эти границы сужались все больше, а послушание Джона, в один момент пришлось добиваться с усилием…

Впившись в ягодицы, он все ускорял движения, стоны и то, как подавалось навстречу толчкам чужое тело, все больше распаляло. Джим застонал, и, войдя до упора, с усилием провел ладонью по спине, по линии позвоночника. Пришлось практически лечь сверху, чтобы пальцы зарылись во влажные, темные волосы на затылке. Джеймс сомкнул руку в кулак, и рывком поднял Джона к себе, обнимая за пояс, начиная двигаться резкими глубокими движениями.

– Мне всегда хотелось трахнуть тебя так, чтобы ты не мог сидеть на следующий день, – жарко прошептал он, касаясь губами уха Джона.

Джон со стоном прогибался под рукой Джима, он сильнее упирался руками в камень, напрягая мышцы, чтобы выдержать навалившего сверху Мориарти. Его буквально переполняло слепящее удовольствие, он с готовностью подавался навстречу Джиму, задыхаясь от каждого движения, наслаждаясь ощущением затапливающего желания, и чем больше получал, тем больше хотелось. Собственное возбуждение требовало удовлетворения, становясь сладкой мукой, но Джон сомневался, что сможет сейчас, в таком запале, удержать их обоих на одной руке. Он невольно закинул голову, чувствуя прикосновение пальцев к волосам. Джон не был готов к резкому рывку, заставившему с возмущенным, почти рыком, хрипом подняться, оставаясь на коленях. Он судорожно хватал воздух ртом, пытаясь восстановить дыхание. Весьма бесполезно, под резкими толчками Джима. Каждое его движение дарило дикую смесь ощущений, но все затмевало собой удовольствие.

– Садист… – тихо прохрипел Джон, буквально вжимаясь в Джима, стараясь прогнать из голоса довольные ноты. – Ненормальный садист…

Дыхание Мориарти обжигало, делая подобную перспективу скорее желанной, чем неприятной.

– Кто бы говорил, дорогой мой, – улыбнулся Джим, запрокидывая его голову к себе на плечо, проводя открытой ладонью по горлу, и останавливая ее чуть ниже линии ключиц.

Джон провоцировал в Мориарти самые темные желания, возможно, потому, что с ним Джеймс мог быть уверен, тот выдержит все. И даже больше, ему это понравится. Всю их связь от начала до этого момента пронизывала какая-то дикая, на границе безумия, страсть, выраженная в хождении по лезвию ножа.

С трудом вдыхая и выдыхая воздух, Джон невольно замер, ощутив прикосновения к горлу, судорожно сглатывая. Какая-то его часть только удивлялась тому, как далеко он был готов зайти рядом с Мориарти, даже если это могло принести ощутимую боль, Джон просто не представлял, что такого нужно сделать Джиму, что он не смог бы ему позволить. Он сам бы хотел знать эту грань, хотел и опасался, потому, что пока он не знает, перед ними бесконечность возможностей. А в противном случае, появятся ограничения и рамки, которые никого из них не обрадуют.

Джеймс наклонился, касаясь губ Джона своими дразнящими, легкими прикосновениями, сменив ритм на медленно-томительный, чуть меняя угол проникновения, чтобы касаться простаты при каждом глубоком толчке.

Джону было мало легких прикосновений к губам, он жадно ловил губами его губы, пытаясь кусать и так удержать.

Рука, которой Джим держал Джона за бедра, переместилась, скользнула вниз, накрывая возбужденный член, теперь при каждом движении ладонь скользила по всей длине.

Движения Джима были сладкой мукой, такими медленными, но от них его каждый раз накрывало волной удовольствия, и эта мука становилась самой лучшей. А стоило Джиму коснуться пальцами возбужденного члена, как от невероятных ощущений Джону показалось, что он сходит с ума. Стоны срывались на хрипы, даже вдыхаемый воздух тут же обжигал легкие, словно и не было его, он неизбежно, но верно соскальзывал к грани, Джон пытался уцепиться руками за Мориарти, как будто это помогло бы ему удержаться.

Джеймс перестал дразнить Джона, приникая поцелуем к его губам, впитывая стоны вместо воздуха, проник внутрь языком, сплетая его с языком Джона, скользя по нему. Желание полного обладания накрыло Джеймса целиком. Он заполнял его рот, глуша вскрики, ускоряющимися толчками брал тело Джона, ласкал его напряженный член, чувствуя в свое ладони пульсацию и жар…

Джон с жадностью отвечал на поцелуи Джима, сейчас он сам дышал этими поцелуями вместо воздуха, огонь удовольствия растекался по венам, обжигая изнутри, с каждым новым толчком выбивая все мысли из головы. Здесь и сейчас он принадлежал только Мориарти, и хотел быть к нему как можно ближе может даже стать его частью.

Это все понимание, принадлежность и власть накрывало, не давая даже физическому удовольствию затопить мозг. Джеймс громко застонал, разрывая поцелуй, впился зубами в плечо Джона, там, где судорожно напрягались сейчас мышцы шеи, и сделал несколько глубоких толчков, чувствуя, как содрогается под ними все тело Джона, и как горячая сперма изливается, пачкая ладонь, ласкающую его член.

Джон стонал даже не осознавая этого, и только в тот момент, когда плечо обожгло укусом, у него перехватило дыхание, в следующую же секунду он словно соскользнул в пропасть, его тело пронзило разрядом, насквозь разбивая остатки разума как стекло, заполняя удовольствием так, что в глазах потемнело от избытка ощущений.

Джеймс сделал несколько последних фрикций, и то, как мышцы Джона, сжались вокруг него во время оргазма, довело до пика, зашвырнув за грань, Джеймс с силой в последний раз вбился в расслабляющееся тело, чувствуя, как его захлестывает волна удовольствия. Он несколько минут не мог пошевелиться, дрожа, воздух пещеры вдруг показался неожиданно холодным, остужая разгоряченное тело.

Последние жаркие движения Джима ощущались особенно остро, как особое незабываемое удовольствие, как и сменившее ощущение заполненности, горячее тепло внутри.

Джон был настолько расслаблен и одурманен, что все его разбитое на куски сознание уходило на то, чтобы сохранить равновесие. Холодный, влажный воздух был таким сильным контрастом, и Джон с отстраненным удивлением отметил, что от разгоряченного тела должен был подниматься пар.

Труднее всего было удержаться на ногах, когда оргазм смыл все напряжение, оставив после себя быстро уходящее тепло и разливающееся расслабление. Джеймс вышел, осторожно осел на пол, обнимая Джона, утыкаясь лбом в его плечо.

– Невероятно, – выдохнул он…

Комментарий к Глава 20. Любовные игры.

Любовные игры, пожалуй, самые легкие из всех подвижных игр. Магдалена Самозванец

========== Глава 21. Темнота не повод прекращать игру. ==========

Некоторое время тишину нарушало только их дыхание. Джеймс поднял взгляд. Тишина… Мозг очень медленно сопоставлял факты, опьяненный эндорфинами. Ему понадобилась пара минут, чтобы понять, что это означает…

– Джон… – голос звучал хрипло и приглушенно, – Буря. Закончилась. Ты слышишь? Ничего нет.

Джеймс улыбнулся, радуясь, что можно выйти и взглянуть, не навредило ли катеру… Да и в море, наверное, можно было бы искупаться… И погреться в лучах закатного солнца… Он уже успел снова замерзнуть.

Джон чувствовал себя расслабленным и уставшим, пусть это ощущение и было приятным, но все равно двигаться не хотелось. К тому же он пытался устроиться так, чтобы расплата за собственное легкомыслие и желание действительно не причиняла неудобства. Джон обнимал Мориарти, лениво и мягко поглаживая его по спине, это умиротворяло, и так было легче сохранять тепло, которое быстро улетучивалось, ему понадобилось время, чтобы осознать слова Джима. Вокруг и правда, было очень тихо.

– Ты прав… – голос хрипел и все еще плохо слушался его. – Только дай перевести дыхание, я не готов сразу бежать к катеру, – он улыбнулся, глядя на Мориарти.

И, хотя совсем недавно воды было слишком много, Джон все равно считал, что им не дали толком поплавать. Он покосился на одежду, развешенную на ветке. Было сомнительно, но он надеялся, что хоть немного подсохло. Влезать в мокрое было бы особенно противно.

Услышав хрипы в голосе Джона и чувствуя некую скованность его движений, Джеймс испытал смесь удовольствия, за то, что именно он причина всему этому, и укол вины, ему не хотелось, чтобы Джону было больно.

Проведя пальцами по его волосам, Джон коснулся губами плеча.

– Давай просто пойдем к воде, – предложил Джеймс мягко, – когда сможем. Здесь холодно, не хочу, чтобы ты заболел… искупаемся. А на катере я видел аптечку.

– Ничего, я врач и справлюсь с простудой, ты смотри, сам не заболей, сидишь-то на том же камне. – Джон улыбнулся.

– Ты же врач, – усмехнулся Джеймс, – ты справишься с простудой, даже моей… – он улыбнулся, думая, что все же можно было немного облегчить положение Джона с помощью заживляющей мази…

– Я рад, что остров необитаем, мы никого не распугали, – усмехнулся он, – и одеваться не обязательно.

– Но ботинки и штаны я бы рекомендовал все равно одеть, будет очень грустно, если кто-то из нас наступит на что-то крайне острое или ядовитое. Особенно если какой-то кусачей зверушке приглянется голый зад, – он весело подмигнул Джиму.

Дыхание постепенно выравнивалось, но хрипы все равно еще проскальзывали. Он не знал, сколько они так сидели, прижавшись друг к другу, пока не почувствовал, что и леность из-за расслабленности прошла, и, вообще, двигаться было намного проще.

– Пойдем? – Джон провел пальцами по щеке Джима. – А то толком покупаться нам так и не дали, так только намочили по самые кости.

Джеймс коснулся губами пальцев Джона и поднялся, отходя к развешенной на ветках одежде. Влезать в мокрое было откровенно противно. И он недовольно морщился, когда холодная ткань касалась тела.

Джон тоже не был в восторге, но все же подумал, что лучше так, чем вытряхивать песок, например, из разных мест.

Затушив огонь, они шли обратно через лес к катеру, Джон то и дело поглядывал на Джима. Похоже, что раздражение Мориарти стало проходить, и это не могло не радовать. Он оглядывался по сторонам, но скорее проверяя местность, а не любуясь ею. Как будто инстинкт, руководивший им в ливень, все еще никуда не делся.

Солнце, которое брызнуло лучами в лицо, когда они вышли, заставило улыбнуться. Дождь умыл зелень, и теперь она сверкала глянцевой, тугой кожицей. Море тоже было спокойно, если бы не память о волнах и мокрая одежда как напоминание о дожде, сложно было бы сказать, что недавно здесь бушевал шторм.

Первым делом Джеймс направился к яхте, нужно было удостовериться, что все в порядке и возвращение назад не станет проблемой. Буря не повредила их судно, так что можно было расслабиться. Искупаться в море, может быть, опять разжечь костер, только уже чтобы поджарить хлеб, а не погреться.

– Кажется, нам все же удастся неплохо провести здесь время, – улыбнулся Джим.

Он забрался на яхту, чтобы найти сухую одежду и аптечку. От воды или еще чего-либо порезы на ноге разболелись.

Забираясь на яхту, Джон тут же скинул сумку. Как и Джима, его интересовало хоть что-то сухое, что можно надеть. Мориарти, конечно, прав, они тут явно одни и вряд ли кого-то смогут шокировать, если вся их одежда будет сушиться, но самому Джону это будет мешать, главным образом отвлекать.

Джеймс нашел заживляющий крем в аптечке и встал перед ростовым зеркалом в маленькой ванной.

– Ты все-таки поранился или ударился? – видя, что Джим взялся за аптечку, он тут же нахмурился.

Вопрос Джона он услышал, хоть тот и был в каюте, искал одежду. Себе сухую Джим уже нашел. Плавать он больше не собирался, посидит на палубе, сделает себе какой-нибудь коктейль…

Сняв и отбросив мокрые брюки, Джеймс внимательно разглядывал в зеркале воспалившиеся линии. Вся площадь порезов, и часть бедра были красными. Джеймсу это не понравилось. Он ненавидел болеть. Состояние, когда собственное тело напоминало о своем несовершенстве и недолговечности, вводило Мориарти в состояние ярости. Смерть от пули или иная насильственная не пугали его, но болезнь или… еще хуже – старость… Нет, Джеймс намеренно вел такой образ жизни, чтобы не дожить и до 50. А если все же удачливость его подведет… у него был запасной план. В день своего 49 пустить себе пулю в лоб. Обыграть свою смерть. Именно это он и собирается сделать.

Нанеся мазь густым слоем на весь покрасневший участок, Джеймс скинул мокрую одежду, и, презрев джинсы, ткань бы стерла мазь, накинул халат.

Джон нашел подходящую и, главное, сухую одежду в лице какой-то футболки и джинсов, которые, то ли и правда были малы, но, скорее всего, оказались неудобными совсем по другой причине, в последний вариант он верил охотней. В конечном счёте не мог же он и правда утащить с собой то, что ему заведомо мало. После грозы небо опять синело, солнце грело настолько, что скоро снова начнет припекать. Наклонившись, чтобы закатать штанины джинсов повыше, Джон тихо ругнулся сквозь сжатые зубы, ему явно стоит распотрошить аптечку на предмет заживляющего. С другой стороны, не похоже, что у него будет много времени на то, чтобы просто сидеть без дела. Для этого у Мориарти слишком много энергии, и у него тоже.

– Нет, не ушибся и не поранился, – усмехнулся тот, выходя к Джону, говорить о возможной проблеме он не стал, не о чем говорить, по сути, всего лишь покраснение.

Джон отвлекся на звук шагов, подняв взгляд на вошедшего в каюту Джима, он несколько озадаченно изогнул бровь, глядя на халат. По его мнению, ходить в нем по катеру не очень-то удобно. Догадка пришла с весомым опозданием. Ну, разумеется, он мог бы и сам понять, врач хренов, выругался на себя Джон. Соленая вода, охлаждение… определенно, все это не пошло на пользу порезам. И Джим явно не думал говорить об этом, считает это чем-то, не стоящим внимания. Джон мысленно покачал головой.

– А как ты? – Джим подошел ближе, провел пальцами по груди Джона.

Тот усмехнулся, ловя руку Мориарти и, поднеся к губам, мягко поцеловал его пальцы.

– Можно сказать, что твоя мечта сбылась наполовину. Сидеть я все же могу, но вряд ли назову это особенно приятным ощущением, – он посмотрел в глаза Мориарти уже куда более серьезным взглядом, сильнее сжимая его руку в своей. – Покажешь порезы сам или для этого мне придется тебя связать?

Сейчас, когда страсть поулеглась, словно накормленный зверь, Джим хоть и испытывал некое тайное удовлетворение, наблюдая за скованностью движений Джона, но особой радости не было. Все же у них отпуск, активный отдых, плаванье, и все в таком духе. Мориарти был бы не прочь прокатиться на лошадях, а сейчас упоминать об этом при Джоне было скорее издевкой, чем предложением. Заживляющая мазь была у него в кармане, он вытащил ее, вкладывая в свободную руку Джона, готовый прийти на помощь в устранении последствий их несдержанности.

Угроза в голосе Ватсона заставила его остановиться. О, Джим не сомневался в способностях Джона его связать.

– Я бы был не против, – улыбнулся он, бросив открытый взгляд, – правда, не из-за такой мелочи. Это правда, пустяк…

Джон забрал у Мориарти мазь, он заинтересованно прищурился на словах Джима.