Текст книги "Шепот ветра (СИ)"
Автор книги: Смешинка
Жанры:
Современные любовные романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)
Короче говоря, я был в безвыходном положении, разрываясь между собственными чувствами и отсутствием взаимности. Мне было сложно контролировать себя рядом с Виолеттой, но, стоило лишь на секунду подумать о разлуке, как сердце отчаянно вопило: «Нет!».
В основном, все, вроде бы, наладилось. Маме, кажется, нравилась новая работа. Впервые, за всю мою жизнь, она не срывала на мне злость по вечерам, и это не могло не радовать. Она много общалась с Германом, почти каждый вечер приглашая его к нам.
Через пять дней наступили выходные. Уже в субботу утром произошло нечто необычное. Вместе с Виолеттой, пришел и Герман. Ну, ладно, это еще куда ни шло. Может, он к маме. Но слова Виолетты, которые она произнесла, переступив порог, – это уж точно ненормально!
– У нас есть предложение! – воскликнула моя подруга.
– Ну, для начала, привет, – едва не поперхнувшись соком (визит застал нас во время завтрака), произнес я.
– Привет, привет! – встрял Герман. – Мы, собственно, что хотим предложить… Давайте сегодня все вместе махнем на озеро с ночевкой!
Да, такого оптимизма я не видел в отце Виолетты уже очень давно. Хотя, нет, поправка. Я, вообще, его никогда таким не видел. Тем не менее, идея была хорошая, поэтому мы с мамой тут же согласились.
Следующий час был посвящен сборам, но, в конечном итоге, я, мама, Герман, Ромальо, Ольгитта и Виолетта сидели в машине Кастильо, ухитрившись еще и все необходимое туда втиснуть.
Ехать, конечно, было неудобно. Особенно, мне. И дело вовсе не в физическом дискомфорте, а в том, что я оказался прижатым к Виолетте. Даже такой контакт заставил мое сердце забиться чаще и отправил свору бабочек в странствие по моему животу. Признаться, я думал, что не доживу до приезда, но через полчаса мы покинули машину. Стало легче.
Черт возьми, как же здесь было красиво! Мы находились возле какого-то озера, где кроме нас никого не было. Вокруг стоял заслон из деревьев (не понимаю, как машина смогла его преодолеть), пели птицы, светило солнце. Вода в озере была нежно-голубого цвета и сияла, как драгоценный камень. Площадь водоема была около сорока квадратных метров. Такой красоты я в жизни не видел. Голубая сияющая вода и ярко-зеленая трава вокруг…
– Обалдеть! – только и смог произнести я, глядя на всю эту картину.
– Точно! – подхватила Виолетта, которая стояла рядом со мной.
– Нравится? – весело спросил Герман, выбираясь из машины. – То-то! А теперь, Федерико, помоги нам с Ромальо разбить лагерь.
– А я пока займусь столом, – засуетилась Ольгитта.
– Я помогу, – вызвалась моя мама.
– Я тоже, – подхватила Виолетта.
Что ж, все при деле. Мы с Германом и Ромальо ставили палатки, разводили костер, собирали раскладные стол и стулья для пикников, и делали прочую тяжелую работу. Ну, а Ольгитта, моя мама и Виолетта готовили закуски. Ну, то есть, моя подруга, скорее, пыталась это делать. Ей доверяли только самую тяжелую работу типа мытья овощей.
Примерно через час все было готово. Мы все расселись за стол возле двух больших палаток. В одной, по словам Германа, будем спать я, он и Ромальо, а в другой, соответственно… Ну, в общем, понятно. Моя мама еще удачно пошутила по поводу того, что на этих палатках можно вешать знаки «М» и «Ж».
Итак, немного перекусив, мы разошлись в разные стороны. Ольгитта осталась убирать со стола, в чем ей вызвался помочь Ромальо. Ну, понятное дело, его задача состояла в том, чтобы просто постоять рядом. Тем не менее, никто не стал возражать. Моя мама и Герман развалились на шезлонгах, установленных метрах в десяти от стола. Ну, а мы с Виолеттой решили немного погулять.
– Нет, ты видел этих лентяев? – со смехом спросила моя подруга, едва мы отошли за пределы слышимости остальных. – Только что приехали, а уже разлеглись!
– Видел, – весело подхватил я. – Впрочем, это похоже на мою маму. Она не поклонница активного образа жизни.
– Не понимаю таких, – выдавила сквозь смех Виолетта.
– Я тоже, Вилу, – развел руками я. – Взрослые – нам их психологию не понять. Как и им нашу, кстати. Ну, что? Куда пойдем?
– Давай исследуем берега озера, – предложила моя подруга.
Эта идея показалась мне хорошей, и мы сразу начали воплощать ее в жизнь. Возле озера были, конечно, не только деревья. Они, словно, образовывали вокруг него хоровод. Но, стоило только заглянуть дальше за этот хоровод, как глазам открывалась потрясающая картина. Оказалось, что мы находились среди гор. Очевидно, и само озеро имело ледниковое происхождение. И все эти горы сплошь заросли травой самых ярких цветов. Хоть картины пиши, ей богу!
– Давай, заберемся? – предложил я, кивком указав на наименее крутой холм, по которому можно было подняться без специального снаряжения.
Виолетта храбро кивнула. Правда, во время подъема я пережил, наверное, самый большой ужас в жизни. Я шел впереди и вел за руку свою подругу. Но уже почти на вершине ее нога вдруг соскользнула. И вот, тогда мне стало страшно. Упав с такой высоты, нельзя было уцелеть. А что будет, если я не удержу Виолетту? Господи, как же страшна эта перспектива… В то мгновение сердце замерло, а мозг дал одну единственную команду: спасти ее любой ценой. Я все же ухитрился удержать Виолетту, и в душе у меня приятным теплом разлилась радость. Она жива! С ней все в порядке! Боже, а ЧТО могло произойти… Если честно, мне даже думать об этом страшно! Как представлю, что она…
Но вот, мы на вершине. Кхм, а я ошибся. Отсюда вид был куда более эффектный, нежели снизу. Вокруг горы со снежными вершинами, деревья, да еще и озеро, которое отсюда было похоже на зеркало. И все в таких сочных красках, которые ни один художник передать не сможет.
– Вот это да! – восхищенно произнесла Виолетта, стоя рядом со мной. – Как здесь красиво!
Я перевел на нее взгляд, но тут же пожалел об этом. Вид был, конечно, прекрасен – что и говорить. Но моя, и без того, очень красивая подруга смотрелась здесь… В общем, не много ли красоты для одного человека!
Виолетта тоже посмотрела на меня, и я, к собственному удивлению, уловил ее участившееся дыхание. Странно. Может, ей что-нибудь грозит? Я оглядел землю под нашими ногами и выругал себя за невнимательность. Моя подруга стояла так ненадежно, что становилось страшно. Неосторожный наклон назад мог обернуться падением. Господи, не дай этому произойти! Хотя, на «авось» лучше не рассчитывать. Как бы мое сердце ни колотилось, нужно взять Виолетту за руку. Пусть лучше мне снова будет больно от такой безнадежности положения. Ничто в мире не сравниться с ужасом, который я переживу, случись что-нибудь… Я надежно взял Виолетту за обе руки и потянул ближе со словами:
– Осторожно. Отойди от края.
Внутри у меня бушевал ураган чувств. Как хотелось ее обнять… Про поцелуй я, вообще, молчу. Но делать этого нельзя. Во-первых, нельзя подвергать риску нашу дружбу. А во-вторых, если я обниму или, еще хуже, поцелую Виолетту, то, отстранившись, она может сделать лишний шаг назад. И это будет страшно.
– Боишься, что папа устроит тебе нагоняй? – съязвила моя подруга.
– С ума сошла?! – удивился я. – Да Герман здесь совершенно ни при чем! Я просто… Я… Но ты это знаешь не хуже меня!
– Знаю, знаю, – улыбнулась Виолетта. – Еще как, знаю. Я тоже не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось!
Так мы и стояли, глядя друг другу в глаза. И на той горе я впервые по-настоящему почувствовал, насколько Виолетта мне дорога. Я, действительно, люблю ее без памяти. И буду рядом всегда, хоть другом, хоть братом. Конечно, о том, чтобы быть ей кем-то поближе, можно только мечтать… Ну и пусть! Я оставлю ее только в том случае, если она сама меня об этом попросит, и буду дружить с ней, игнорируя свои чувства.
В тот день мы ощутили зарождавшуюся связь между нами. Нет, это была не любовь. Не просто любовь. Я и так люблю ее без памяти – куда уж… Нет. Это была не просто любовь. Это было нечто большее.
====== Глава 28 ======
Мне определенно понравился отдых, придуманный Германом. После подъема на холм мы с Виолеттой еще прошлись вдоль глади озера. Оно не было проточным, но имело форму запятой. То есть, самый конец его скрывался за поворотом. А на этом самом конце было нечто вроде хлипкого мостика из деревянных камней.
– Давай попробуем перейти на ту сторону? – предложила моя подруга.
– Не боишься упасть? – занервничал я. – Выглядит не очень надежно.
– Сам ты боишься, – отмахнулась Виолетта и первой храбро поставила ногу на ближайшую глыбу.
– Стой! – воскликнул я, удержав девушку за руку (при этом, сердце екнуло в груди). – Давай-ка я пойду первым. На всякий случай.
– Смотри, сам-то поосторожнее, – предупредила та. – Не упади.
На том и порешили. Я первым ступил на опасный мостик. И, говоря откровенно, я был готов утонуть, если уж на то пошло. Лишь бы только с Виолеттой ничего не случилось. Ну, а если доберусь до другого берега живым, значит, все будет в порядке.
Но вот, мостик выдержал. Я встал на твердую землю и начал внимательно следить за своей подругой, моля небо о том, чтобы она тоже безопасно добралась до меня. Пока все обходилось. Когда Виолетта уже почти дошла, я протянул ей руку, рассчитывая помочь перебраться. Но тут внезапно нога девушки соскользнула с булыжника. Она вскрикнула. Мое сердце замерло от ужаса. Впрочем, едва моя подруга пошатнулась, я дернулся вперед и успел-таки поймать ее за руки. Все обошлось, но Виолетта явно испугалась. Она дрожала и боялась идти дальше.
– Все хорошо, Вилу, – шепнул я. – Все хорошо! Сделай еще один шаг, а дальше – разберемся!
Секунды через три, моя подруга все же сделала этот неуверенный шаг, оказавшись, наконец, на том расстоянии, чтобы я смог подхватить ее на руки. Виолетта вся сжалась, крепко обняв меня за шею.
– Все хорошо, – убеждал я подругу, отходя подальше от злополучного мостика. – Видишь: я тебя держу! Все страшное уже позади! Не бойся! Все в порядке!
Сейчас мне было проще контролировать свои чувства. То есть, они, конечно, были. Столь близкий физический контакт обернулся бабочками в животе, мурашками по всему телу, учащением сердцебиения (это, если учесть то, что всего минуту назад оно, вообще, на мгновение прекратилось) и закипанием крови в жилах. Но бороться с этими чувствами мне было теперь куда проще – помогал недавно пережитый ужас.
Я сел на колени, опуская Виолетту рядом, но все еще обнимая ее. Моя подруга тоже не хотела от меня отлипать. В таком положении мы просидели минуты три. Наконец, Виолетта, вроде бы, начала оправляться от пережитого потрясения. Она перестала дрожать, но объятия разжимать все равно не собиралась. Да я, собственно, и не против. То есть, эмоции, конечно, бьют через край, но так я хотя бы ощущаю присутствие Виолетты и то, что с ней все в порядке… Ха! А если сейчас придет Герман! Вот, будет цирк!
Впрочем, скоро мы разжали объятия, но так и остались сидеть, глядя друг другу в глаза. И снова это странное чувства во взгляде моей подруги… Стоп! Не думать об этом! Тут она очень вовремя сказала:
– Спасибо.
– Да за что?– рассмеялся я.
– Ну, ты ведь спас меня, – возразила Виолетта. – И уже не в первый раз, кстати.
– Можно подумать, я мог поступить иначе, – фыркнул я.
Моя подруга лишь рассмеялась и весело произнесла:
– Конечно, не мог! Ты ведь отвечаешь за меня перед папой!
– Да что ты заладила про него?! – взорвался я. – Конечно, если с тобой, не приведи господи, что случится, он будет винить в этом меня. Это правда. Но мне от таких обвинений не будет ни горячо, ни холодно! А знаешь, почему?! Потому что я ТЕБЯ потеряю! Тебя, Вилу, а не уважение твоего отца! И вообще, хочешь правду? Всякий раз, когда тебе грозит опасность, у меня сердце останавливается, и Герман здесь, поверь, абсолютно ни при чем!
Я замолчал, сделал несколько глубоких вдохов и только тогда понял, что наговорил. Господи! Зачем?! Что я этим хотел сказать?! А если она неправильно поймет?! Ну, хорошо, еще, что я не смог повысить голос. И, по правде говоря, этого я никогда не смогу. Но, черт возьми, зачем мне, вообще, понадобилось говорить эти слова?!
Я перевел взгляд на Виолетту и, к собственному удивлению, увидел одно из тех странных чувств, которые иногда так сбивали меня с толку. Вот и сейчас, всей моей выдержки хватило только на то, чтобы не думать об этих самых чувствах. Я сидел, молчал и старался не гадать, что мелькает в глазах моей подруги. Мне даже показалось, что я справился. По крайней мере, до истины так и не дошел.
Но вот, Виолетта как будто очнулась. На губах ее неожиданно снова появилась улыбка, а из груди вырвались слова:
– Знаю, Федо. Знаю. Это была шутка. Ну, то есть, некий сарказм. Очень хотелось увидеть выражение твоего лица. Но, конечно, я не рассчитывала на столь длинные гневные тирады.
Она хихикнула, а я вдруг почувствовал себя до крайности глупо. Вот, тоже мне, психолог выискался! Не понял, что подруга шутит! Идиот – что я еще теперь могу о себе сказать? И тем не менее, как бы я хотел, чтобы в ответ на эту самую тираду, Виолетта со смехом поцеловала меня! Как я об этом мечтаю…
Ну, вот! Снова эти мысли! Ведь я уже давно приказал им убраться из моей головы! Там, и без них, вечный кавардак! Все! Хватит! Эта девушка никогда меня не поцелует, потому что ничего ко мне не испытывает! Этим все сказано!
Впрочем, все мысли тут же повылетали, потому что Виолетта внезапно вскрикнула, с ужасом глядя куда-то поверх моего плеча. Я быстро обернулся и широко раскрыл рот от удивления. Из-за ближайшего дерева выглядывала аргентинская пума собственной персоной. И намерения у животного были явно не дружеские, о чем свидетельствовали напружинившееся для прыжка тело и низкий утробный рык. К счастью, прыгать хищница собиралась на меня, потому что Виолетта сидела к ней лицом, а я – спиной. Ведь пумы всегда нападают со спины.
Я встал на ноги развернулся к ней лицом. Позади меня послышался легкий шорох – это поднялась Виолетта. Пума дернулась и сделала шаг назад. Вообще-то, все происходящее было странным. Если мне не изменяет память, горные львы крайне редко нападают на людей. Видимо, эта особь очень голодна.
Ну, ладно, сейчас главное – спасти Виолетту. Спасти любой ценой. Если понадобится, я умру за нее.
– Что делать? – тихо спросила моя подруга.
Мне понадобилось всего несколько секунд на то, чтобы принять решение. Я знал, что это рискованно. Знал, что шансы уцелеть у меня почти нулевые. Но еще я понимал, что никогда, ни при каких обстоятельствах, не смогу подвергнуть опасности жизнь Виолетты. И тогда я принял единственно правильное, на тот момент, решение. Я решил поставить на кон самого себя.
– Беги, – произнес я, не отворачиваясь от пумы. – Обогни озеро и позови наших. Я постараюсь отвлечь эту тварь.
– Хорошо, – мигом согласилась Виолетта. – Только… будь осторожен!
В последних словах моей подруги звучало столько неподдельной тревоги, что меня это невольно впечатлило. Она беспокоится за меня! И уходит лишь потому что понимает: без взрослых здесь никак не обойтись. Оставаясь здесь, я буду знать, что Виолетта Кастильо за меня переживает!
Впрочем, погружаться в свои мысли я не стал – и без того, забот полон рот. Виолетта стремглав помчалась в сторону нашего лагеря, а я запрыгал на месте, крича:
– Эй, блохастая! Кис-кис-кис! Я кажусь тебе аппетитным? Ну, так попробуй меня поймать!
Однако отвлекающие маневры не помогли. То ли я казался пуме не очень аппетитным, то ли дело было в инстинктах… Короче, долю секунды спустя, хищница бросилась за Виолеттой.
Снова мое сердце остановилось от ужаса. Снова мозг дал телу одну-единственную команду: спасти ее. Дальше все произошло внезапно. С воплем: «НЕТ!!!», я в фантастическом прыжке все же успел изо всех сил вцепиться в хвост пумы.
Благо, особь попалась сравнительно небольших размеров. Всего сантиметров двадцать пять в холке. Наверное, подросток. Короче, мне удалось удержать хищницу. Она как-то по-кошачьи мяукнула, остановилась и повернула морду ко мне. Я держал ее крепко, поэтому мне удалось добиться своего: Виолетта исчезла из виду.
Но теперь в опасности оказался я, потому что имел несчастье помешать охоте пумы. Злобно зарычав, хищница бросилась мне на грудь, позабыв обо всех инстинктах и желая лишь одного: отомстить обидчику. И вот, мы покатились по земле в смертельном объятии…
Я, конечно, в жизни дрался с противниками КУДА крупнее этой кошки, спору нет. Достаточно вспомнить последнее сражение с теми пивососами. Но, признаться, ни в одной из моих драк, противник не обладал огромными когтями и острыми, как бритва, клыками.
Для начала, эти самые клыки пронзили мою руку между запястьем и локтем. Боль. Адская боль. Но ее нужно терпеть! Ради Виолетты. А вот, кстати, я слышу, как она что-то кричит. Возможно, только звук любимого голоса не дал мне потерять сознание. Я видел, как кровь горячей волной хлынула из раны, но все равно продолжал бороться.
Со стороны лагеря слышались еще какие-то выкрики, но я был немного занят, поэтому не стал прислушиваться. Тем более, что пума тут же нанесла еще один удар – лапой в грудь. Снова брызнула кровь, а мне вдруг стало трудно дышать. Вот, черт! Похоже, эта зверюга повредила легкие! Ладно, сейчас я ее… Так, чего там больше всего боятся кошки?
Еще через пару секунд схватки я все же ухитрился обхватить пуму поперек туловища и толкнуть в озеро, до которого оставалось буквально сантиметров пять. На прощание, когти зверя вскользь прошли по моему предплечью, но зато раздался всплеск.
А дальше… Дальше была только боль. В глазах потемнело, все звуки слились воедино… Что происходит? Неужели раны настолько серьезны? Я что, умираю? Да нет, это вряд ли… Меня еще столько всего сдерживает…
Мама. Все-таки, что бы она иногда ни говорила, я – ее единственный сын. Вот, как она без меня? Кто спросит, все ли хорошо, когда она, сердитая и уставшая, придет с работы? На кого она сможет накричать в таком состоянии? Кто на это совершенно не обидится? Кого она, в конце концов, обнимет и скажет: «Прости, сынок!»? Люблю тебя, мамуль!
Энрике, Деметрио и Росанна. Три человека, которые уже давно перестали быть мне просто лучшими друзьями. Я доверяю им больше, чем самому себе и знаю их лучше, чем самого себя. Я люблю их всех и чувствую ответную любовь. Мои братишки и сестричка… Жаль, что вы больше не увидите меня живым…Люблю вас, ребята!
И вот, в голове у меня всплыло любимое лицо. Виолетта… Милая, удивительная Вилу… Нет, она не стала мне сестрой. Сейчас во мне говорит вовсе не привязанность. Нет. Это нечто большее. Настолько большее, насколько, вообще может быть. Конечно, Виолетта – всего лишь моя подруга. И я не прошу ничего другого, потому что понимаю: она никогда меня не полюбит. Но, конечно же, силы моей любви к ней это нисколько не уменьшает. Ведь именно ради нее я схватился с этой пумой. И я об этом не жалею, как и о решении приехать в Буэнос-Айрес, кстати. Рядом с Виолеттой я был счастлив. Если бы еще не мои чувства…
Вилу… Сокровище моего сердца… Я люблю тебя больше всего на свете! Вон, даже твой голос мерещится. Твое личико снова всплывает в ускользавшем сознании… Такие родные, такие любимые и такие притягательные черты… Но вот, ты растворяешься в темноте. Я чувствую, как эта самая темнота уже почти совсем поглотила меня. Что ж, надеюсь, я попаду в ад, где просто нет места для любви и где мне не придется снова страдать от безответности… Ну, а пока что… Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!!!
И стоп. Конец.
====== Глава 29 ======
Так, давайте разберемся! Если человек умирает, то перестает, вообще, что-либо чувствовать. Я прав? Тогда какого черта я слышу это пищание? И как объяснить то, что боль притупилась? И почему я чувствую, как что-то гладкое узкое и холодное походит через мою переносицу? Откуда взялось ощущение того, что я лежу на чем-то жестковатом? И самое главное: с какого перепуга я все еще люблю Виолетту?!
Виолетта… Это имя отозвалось в моем сердце волнением… Одну минутку! В моем сердце?! Да, оно все еще бьется! Бьется для Виолетты и продолжает тянуться к ней! И еще, я дышу. Да, точно! И дышу тоже для нее одной.
Черт возьми, да я жив! Однозначно! И почему я, вообще, решил, что мне крышка?! Пума оставила лишь три раны, и всего две из них серьезные. А в жизни мне случалось и похуже травмы получать. И что, собственно, сейчас произошло?! У меня всего какая-то пара царапин, а я тут развел, понимаешь, трагедию! Ромео недоделанный…
Так, ладно, сейчас нужно открыть глаза… А, черт, до чего яркое освещение! И запах медикаментов в нос бьет. Фу, гадость! Что ж, других вариантов у меня все равно нет. Нужно дать знать другим, что со мной все в порядке.
Я проморгал ослепление и огляделся. Судя по всему, это была больничная палата. Да уж, весело… Умереть-то я – не умер, а вот в больницу угодил!
Белые стены неприятно отражали свет из большого окна по правую сторону от меня. Сам же я лежал на жесткой кровати, опутанный проводами, как новогодняя елка. Напротив этой самой кровати находилась полупрозрачная дверь. Я видел сквозь нее расплывчатые силуэты прохожих.
Тут мой взгляд упал на диванчик, который стоял у левой стены, и я невольно улыбнулся. На этом диванчике дремал Герман Кастильо. И, наверное, он уже давно спал, потому что мне пришлось несколько раз его окликнуть прежде, чем глаза друга моей мамы открылись.
– Федерико! – воскликнул он, потягиваясь. – Слава богу! Мы тут уже все на свете передумали! Как ты?
– Нормально, – ответил я, – но еще одно такое сражение…
– Понял, – кивнул Герман. – Ладно, я сейчас пойду, позвоню Аврелии и позову доктора.
– А остальные-то где? – спросил я. – Им что, наплевать?
– Но-но-но! – осадил меня Герман, хоть и смотрел на слишком сурово. – Скажи «спасибо», что Виолетта тебя не слышит! Она бы тебе устроила… Между прочим, ты почти сутки не приходил в себя!
– Сколько?! – опешил я.
Да, вот это меня поцарапала кошечка! Фредди Крюгер клыкастый!
– Сутки, – невозмутимо повторил Герман. – Тебе делали переливание крови, обрабатывали раны… В общем, через пару неделек будешь, как огурчик! А Виолетту я, между прочим, еле уговорил поехать с Ромальо домой поспать и привести себя в порядок всего полчаса назад. Она, за все это время, глаз не сомкнула! А ты говоришь, наплевать…
– Молчу, молчу! – успокоил его я.
– Вот и молчи, – кивнул тот. – И знаешь, что? Глядя на то, как моя дочь, бледная, как смерть, сидит рядом с тобой, не желая отходить даже на секунду, я мог бы и забрать назад свои слова по поводу ваших… м-м… возможных отношений. Мог. Но ты поступил настолько смело и благородно… В общем, я лишний раз убедился, что могу быть спокоен, пока Виолетта с тобой.
– Но она не со мной, – вздохнул я, пытаясь не пускать надежду в сердце. – И вряд ли когда-нибудь будет.
Мне все же не до конца удалось скрыть нотку боли в голосе. Конечно, тревога подруги меня тронула, но, черт возьми, как больно осознавать, что она беспокоится лишь за нашу дружбу…
– Я не о том, – мягко возразил Герман. – Просто, пока вы всюду вместе, мне можно не опасаться за дочь. Она в надежных руках. Хотя, признаться, я бы и против ваших романтических отношений не возражал. Ты ведь знаешь об этом?
– Знаю, – простонал я. – Но легче мне от этого не становится. Ведь Виолетта меня все равно не любит!
– Ты уверен? – улыбнулся Герман.
Но с меня уже хватило мучений. Друг моей мамы пытался внушить мне надежду. А я только-только уничтожил все ее ростки в своей душе. И кому, как не мне, знать, до какой степени бывает больно, когда твои надежды разбиваются, словно фарфоровая чашка, упавшая на бетонный пол.
– О, пожалуйста, Герман! – взмолился я, зажмурившись. – Пожалуйста! Вы пытаетесь меня поддержать, и это похвально. Но вы же внушаете мне напрасные надежды! Совершенно пустые, между прочим! А от этого мне, со временем, будет куда больнее, чем сейчас!
– Да что же ты накручиваешь себя?! – рассмеялся Герман. – Неужели все так невозможно?! Неуже…
– О, боже, хватит! – застонал я. – Умоляю!
– Хорошо, хорошо! – поспешно отступил мамин друг. – Молчу. И все же, Федерико, подумай об этом.
– Герман, пожалуйста! – не унимался я.
– Ладно, ладно, – вздохнул тот. – Пойду, позвоню Аврелии. Она же там с ума сходит. Я отправил ее домой рано утром.
С этими словами, он вышел за дверь. Я же дождался, пока Герман скроется из виду, и лишь тогда негромко застонал. Тревожила меня не боль. Вернее сказать, боль, но не физическая, а душевная. Непонятно почему, но от слов маминого друга мне стало хуже. Вроде бы, он и не сказал ничего такого, а все равно, как представлю, что буду чувствовать потом, если сейчас впущу в свое сердце хоть малейший росток надежды… Бр! Даже думать об этом боюсь! А что со мной будет, если Виолетта простит Леона? Хотя, это вряд ли. Зная ее, могу смело сказать: прощения ему не будет. Но что, если Виолетта найдет кого-нибудь еще? Ну, точнее говоря, если ее влюбит в себя еще какой-нибудь красавчик? Что тогда будет со мной? Наверное, я попытаюсь убить в себе все чувства и тоже начну с кем-то встречаться. Конечно, будет больно. Невыносимо больно. Однако я это сделаю. Ради Виолетты.
Герман вернулся через пару минут, вместе с женщиной в белом халате. Она была пухленькой и достаточно миловидной для своих лет (в районе сорока).
– Ну, как наш юный герой? – тепло улыбнулась женщина. – В одиночку броситься на пуму – это тебе не шутки, правда? Я – твой лечащий врач. Можешь называть меня Джулианной.
– Очень приятно, – кивнул я.
– Что ж, давай посмотрим, как поживают твои боевые раны, – решила женщина. – Думаю, будет лучше, если ты сядешь.
Она отсоединила все провода и помогла мне подняться. Герман стоял неподалеку, готовый в любой момент подхватить меня, если я вдруг начну падать.
– Кстати, Герман, – спохватился я, пока Джулианна разматывала бинты, – вы позвонили маме?
– Да, конечно, – ответил тот. – Она приедет через полчаса. А чуть позже Ромальо привезет Виолетту. Побудешь без нее какое-то время?
– Конечно, ей ведь необходимо отдохнуть, – фыркнул я.
Мне, конечно, совсем не улыбалась перспективка провести остаток дня без Виолетты. Но какое значение имеют мои чувства, когда речь заходит о ней.
Тут разговор прервался, потому что Герман увидел следы зубов пумы на моей руке. Это, и вправду, было страшное зрелище. Множество ран по сантиметру глубиной каждая, не говоря уже про клыки…
– Тебе повезло, что пума попалась не совсем взрослая, – констатировала Джулианна, внимательно изучая рану. – Иначе, ты мог бы, вообще, остаться без руки.
– А я смогу играть на музыкальных инструментах, – занервничал я. – Ну, знаете, гитара, клавишные…
– Да, если будешь постепенно разрабатывать руку, – кивнула доктор.– Только не слишком себя нагружай, хорошо?
– Не волнуйтесь, – встрял Герман. – Я попрошу свою дочь присмотреть за этим. Она тоже занимается музыкой, а еще – любит его.
– Эй! – возмутился я, с ужасом ощутив горячую волну крови, хлестнувшей по щекам.
Герман, да и Джулианна, разом фыркнули. Друг моей мамы хлопнул меня по спине и ободряюще добавил:
– Я шучу!
Однако это показалось мне не столько забавным, сколько жестоким. Герман снова пытался дать мне надежду, но я-то знаю, что мне нельзя впускать ее в сердце. Еще одной такой боли мне не пережить.
Кстати, о боли. Джулианна размотала рану на моей груди, и у нас с Германом разом отпали челюсти. Всю мою грудную клетку рассекали три широких и глубоких пореза. Будь я проклят, если не останется шрамов! Уж во всяком случае, от среднего когтя – однозначно.
Когда же Джулианна освободила от бинтов мое предплечье, я невольно облегченно вздохнул. Когти пумы лишь слегка задели этот участок, что, в сравнении с другими травмами, было не так уж плохо.
– Что ж, думаю, тебе повезло, – изрекла, наконец, Джулианна. – Теперь я сделаю тебе перевязку.
– Только нельзя ли побыстрее? – занервничал Герман, посмотрев на часы. – Скоро придет его мать. Не хотелось бы, чтобы она видела…
– О, конечно, – кивнула доктор.
Она торопливо достала из кармана халата упаковки стерильных бинтов и принялась за работу. Надо признать, эта женщина знала свое дело. Уже минут через десять она уложила меня обратно на кровать и убрала все бинты.
– Отлично, – подытожил Герман. – А когда мы можем забрать мальчика?
– А есть человек, который сможет делать ему перевязки через каждые два часа? – вопросом на вопрос ответила Джулианна.
Герман нахмурился и высказал самую дурацкую идею во всей истории человечества:
– Можно попросить Виолетту…
– Кого?! – вскричал я, подскочив над кроватью, но тут же упав обратно, сморщившись от боли.
В глазах потемнело, но я постарался этого не показывать. Просто сделал несколько глубоких вдохов.
– Ну, она же все время рядом с тобой крутится, – неуверенно добавил друг моей мамы.
– Герман, – медленно произнес я, решив объяснить подоходчивее, – вы ведь видели мои раны сейчас? И что, хотите, чтобы их увидела ваша дочь?!
Меня, действительно, задело его предложение. Вот, что это такое, в самом деле?! Отец добровольно пугает родную дочь! Мои раны заставили ужаснуться даже его – взрослого опытного мужчину. Что же они, сделают с этой девочкой? Нет, я никогда не причиню ей боль! Никогда! А уж если Виолетте взбрело в голову, что все это произошло из-за нее… И, между прочим, такая мысль вполне может возникнуть. Ведь я попал в больницу, потому что бросился защищать свою подругу. Правда, я-то об этом никогда не пожалею, но она…
– Нет, – добавил я твердо, – Виолетту трогать не смейте!
– А что же, в таком случае, де… – начал, было, Герман, но осекся, потому что дверь палаты открылась.
Но, боже мой, КТО стоял на пороге… Я едва не свалился с кровати, честно! Что за...
====== Глава 30 ======
Оказалось, что моя мама очень испугалась за меня. Так испугалась, что прямо по дороге в больницу позвонила тете Лидии. А моя заботливая тетушка немедленно собрала все свое семейство, и они вместе рванули к нам первым же рейсом. К сожалению, в этом самом семействе были и мои ненавистные кузены – Лорна и Ромеро. Так что в палату вошло сразу пять человек: моя мама, тетя Лидия, дядя Кристиано и эти двое… Весело…
Думаю, будет лучше, если сначала я поведаю некоторую часть биографии своей семьи. Начать придется издалека. Еще от моей бабушки, Лердес Дельяно, в девичестве, Монтес. Она была мексиканкой, но, в двадцатилетнем возрасте, приехала в Италию, проходить университетскую практику. Здесь она, собственно, и познакомилась со своим будущим мужем и моим дедушкой – Гуерино Дельяно. Ради него моя бабушка бросила университет, отреклась от своей семьи и осталась в Италии. Любовь была сумасшедшая – что правда, то правда. И от этой любви родилось аж четверо детей.
Старший – дядя Неро – умер, когда я пошел в первый класс. Точнее погиб. Он был архитектором, и, во время исследования подвала какого-то старого замка случился большой обвал… Его жена, Беатрис, теперь одна воспитывает дочь – Ренату. Они живут в Мексике. Самого дядю Неро я почти не помню, но с Ренатой мы неплохо общаемся. Мой дядя поздно женился, поэтому сестра на целый год младше меня.