Текст книги "Blackbird (ЛП)"

Автор книги: sixpences

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

– Вы можете помочь? Пожалуйста, помогите, кто-нибудь!

Когда Юри прочистил глаза и снова посмотрел вперед, то увидел у лестницы подъезда молодую женщину; ее одежда была покрыта пылью и грязью, и она вцепилась в руку Линдеманна. Женщина казалась смутно знакомой. Может, Юри иногда кивал ей и говорил «здравствуйте», даже не потрудившись узнать имя.

– Моя младшая сестра и мой сын – их завалило! Если бы только кто-то смог сдвинуть некоторые из балок! Она говорит, что не может пошевелить ногой, и я чувствую запах дыма, прошу, я так напугана…

Линдеманн застыл, как пресловутый кролик в свете фар. Юри почти ничего не знал о нем, кроме того, что тот работал клерком и был комиссован из армии из-за какой-то проблемы со здоровьем, но этого было достаточно, чтобы понять, что он не был особо горазд на подвиги. Спустившись по ступенькам, Юри снял шляпу и пиджак и позаботился о том, чтобы его наплечная кобура осталась тщательно завернутой внутри. Он всегда держал револьвер при себе во время воздушных налетов – если бы дом Юри разбомбили, он очень не хотел бы, чтобы такую вещь нашли потом под обломками.

– Где они? – спросил он женщину, закатывая рукава рубашки.

Девушку под завалом звали Анника, и у нее скорее всего была сломана нога. Юри встал перед порушенным зданием и напрягся в поиске решения проблемы. Оказалось, что все было не так страшно, как только он определил, что пожара нет. Надо было лишь сдвинуть две балки, что позволило бы девушке с ребенком на руках свободно вылезти. Но когда она описала свою боль сжатыми в ниточку губами и с серым, безжизненным взглядом на лице, Юри осознал, что это будет не так просто.

– Если Вы сможете достать Руди, то просто забудьте обо мне! – прокричала Анника из-под обломков. – Если в попытке освободить меня Вы переместите слишком много балок, то все остальное может рухнуть и прибить нас обоих!

– Ничего подобного, – возразил Юри. Он как будто решал очередную математическую головоломку, вычисляя, где балки пересекались, где находился центр тяжести того, что оставалось от здания, где можно было сдвинуть вес, а где удержать. Собралось еще несколько человек из ближних домов, а одна пожилая пара вытащила откуда-то чайник и чашки и пыталась успокоить всхлипывающую сестру Анники.

Герр Кильманн из соседнего дома осторожно приблизился к Юри и указал на особо опасную кучу кирпичей.

– Послушайте, если найти пару ребят, чтобы придержать эту длинную балку, то это предотвратит падение остальных. В это время мы разберем завал, а другие люди расчистят проход, чтобы вытащить малыша и вынести девушку. Как думаете?

Юри не представлял, откуда этому едва знакомому человеку пришло в голову, что Юри за главного в этой небольшой спасательной операции, но кивнул и поманил нескольких мужчин, стоящих поблизости – тех, кто казался поспособнее и без страха на лице. Когда они начали работать, Юри сел на корточки перед небольшой щелью в кладке и объяснил план Аннике.

– Что бы Вы ни делали, постарайтесь как можно меньше шевелить ногой, даже когда мы освободим Вас, хорошо? Пока мы не доставим Вас к доктору, лишними движениями Вы рискуете причинить себе вред.

Она кивнула. Он слышал, как мальчик, Руди, все еще всхлипывал, но его прежний неудержимый поток слез по матери уже прекратился.

– Вам лучше поторопиться, наши силы скоро иссякнут, – предупредил Кильманн, и Юри начал собирать более мелкие доски и разгребать груды разрушенных кирпичей и куски цемента, которые не давали пострадавшим вылезти. Как только отверстие стало достаточно широким, Анника вытолкнула Руди из ловушки в руки герра Йешке, который тотчас же спрыгнул вниз, чтобы вернуть его матери.

– Если расчищать дальше, то все может обрушиться! – крикнул Йешке с улицы. Юри оглянулся, затем оттолкнул еще одну балку и полез в яму, глубоко вздохнув.

– Держитесь за меня, – сказал он, и Анника обняла его за шею, когда он схватил ее за талию и потянул. Она слегка вскрикнула от боли прямо рядом с его ухом, но потом навалилась на него своим весом, и он пошатнулся взад и вперед, пытаясь делать шаги по обломкам. Внезапно чьи-то руки поддержали его за спину и разделили с ним вес девушки. Эти же руки помогли ему осторожно уложить ее на дорогу в тот момент, когда здание позади них издало протяжный, скрипучий стон, осыпаясь дальше.

Голова Юри внезапно потяжелела от шума и жужжания, и ему страстно захотелось закурить. Раздались звуки, похожие на хлопки и крики приветствия, но далеко-далеко; кто-то радостно ударил его по спине, но он едва почувствовал это. Облизнув невероятно сухие губы, Юри поднял глаза, пытаясь осмотреть толпу сквозь тонкий слой пыли на стеклах очков.

У нижних ступенек подъезда Юри с его сброшенной шляпой и пиджаком в руках стоял Виктор.

– Извините меня, – пробормотал Юри, – пожалуйста, извините меня, – а люди все еще дотрагивались до него, пытаясь поговорить с ним, пока он проталкивался сквозь толпу. Виктор распрямился и долго удерживал взгляд на Юри, прежде чем исчезнуть в переулке. Юри посмотрел через плечо, чтобы убедиться, что никто не шел за ним, и последовал за Виктором.

– Это было невероятно, невероятно! – быстро и горячо заговорил Виктор, как только Юри свернул за угол. Вернув ему одежду и револьвер в кобуре, Виктор снял с него очки и начал чистить их собственным платком. – Ты был таким спокойным, как генерал в осаде, Юри, мой Юри, у тебя такая ясная голова! Конечно, все эти люди следовали твоим указаниям, еще бы они этого не делали! Ты спас их жизни, обе жизни, я так горжусь тобой! Ты был просто потрясающим!

Юри с тяжелым вздохом облокотился на стену проулка. Он дрожал. Когда его начало так колотить? Виктор снял шарф и обернул его вокруг шеи Юри.

– Хочешь зайти домой и взять пальто? Или выпить бренди, если у тебя есть? Набедренной фляги у меня с собой нет… А может, просто отвезти тебя, чтобы выпить чашку чая и…

Юри покачал головой:

– Все в порядке, мне все равно скоро надо будет идти, а то я опоздаю на работу.

– Нет. Я здесь как раз поэтому. Теперь у тебя нет работы, на которую ты можешь опоздать, по крайней мере, сегодня утром. Я слышал по радио в общественном приюте, что ночью разбомбили Гогенцоллернштрассе и японское посольство развалилось до основания. Я должен был убедиться, что ты не работал допоздна и не застрял там…

Юри вполне мог разделить беспокойство, подернувшее лицо Виктора. Тот подошел ближе и поднял руку, чтобы прикоснуться к щеке Юри, очень мягко.

– Надо же. Ничего себе. Я даже не знаю, как к этому отнестись, – вымолвил Юри, закрыв глаза и подавшись к ладони Виктора. – Боже, я не знаю, как теперь относиться к чему угодно.

– Ты устал и в шоке, iskorka moya, – прошептал Виктор, – может быть, тебе стоит просто пойти домой и поспать, или мы можем встретиться на одной из соседних улиц, там, где я припарковался, и я могу отвезти тебя к себе и приготовить чай, а потом…

– Кацуки-сан? – неожиданный голос, казалось, царапнул по растрепанным нервам Юри, и он вздрогнул, когда Виктор отступил, резко, но слишком поздно. На углу переулка стоял Хигучи из посольства и таращился на них; на его лице отражалось что-то среднее между замешательством, отвращением и триумфом. Он сделал еще один шаг вперед. – Риттбергер? – его голос взлетел на октаву.

– Уж не знаю, Хигучи-сан, что Вы здесь делаете или что думаете… – начал Виктор, тут же надевая личину нахального, состоятельного Риттбергера, но Хигучи перебил его:

– Я всегда знал, что Вы слишком любите западных людей, Кацуки, но не подозревал, что такими способами. Или что Вы занимаетесь своими извращениями с немцем, – он внимательно посмотрел на Виктора. – Если только он действительно немец. Как он только что назвал Вас, Кацуки? Iskorka? Звучит по-польски. А может, по-русски, – это прозвучало как ужасное оскорбление, как будто такая перспектива была даже хуже, чем тот факт, что Виктор был мужчиной. – Я пришел сюда, потому что полковник Накамура хотел убедиться, что Вы все еще живы, и сообщить, что Вас вызывают, но он очень сильно разочаруется, когда я расскажу ему, что его драгоценный помощник любит встречаться в грязных подворотнях с врагами государства.

Белый шум снова зазвучал у Юри в ушах. Виктор внезапно заговорил, очень быстро, но Юри не мог разобрать ни слова; перед глазами стояло только остро-насмешливое лицо Хигучи, жуткое ликование в его голосе звенело, как колокол, и рука Юри юркнула под пиджак, чтобы выхватить револьвер одним незаметным движением.

Оба мужчины тут же перестали говорить.

– Вы никому ничего не скажете, – отрезал Юри. Его собственный голос звучал чуждо, а рука обрела каменную устойчивость, когда он нацелил пистолет.

– Юри, осторожно! – прошипел Виктор.

– У Вас духу не хватит, – высокомерно бросил Хигучи-сан, пытаясь скрыть страх, прошедший тенью по его лицу.

– Вы никому ничего не скажете, – повторил Юри, стиснув зубы. Ему казалось, что он смотрел на сцену, которая разворачивалась где-то далеко за пределами его собственного тела, как будто все происходило в театре или на киноэкране. Он должен был защитить их совместную работу. Он должен был защитить Виктора.

– Я с большим удовольствием донесу на Вас, Кацуки.

Раздался звук, похожий на взрыв хлопушки в замкнутом пространстве, и волна боли прокатилась от ладони Юри к плечу. Бледно-серое пальто Хигучи расцвело красным.

______________________

1. Пьетро Бадольо (28 сентября 1871 – 1 ноября 1956) – маршал Италии (25 июня 1926), герцог Аддис-Абебский, маркиз Саботино, премьер-министр, который принял власть над страной после свержения Муссолини в 1943 г., объявил нейтралитет и вывел Италию из Второй мировой войны.

2. Кассандра – в древнегреческой мифологии дочь последнего троянского царя Приама и его второй супруги Гекубы. Получила пророческий дар от влюбившегося в нее Аполлона, однако за то, что она, обманув, не ответила ему взаимностью, он сделал так, что предсказаниям Кассандры никто не верил. Трагическим пророчествам Кассандры не внимали, ее осмеивали и принимали за безумную. Но предсказанное воплотилось в гибели ее семьи и разрушении Трои. Имя ее стало нарицательным, в переносном смысле Кассандра – вестница несчастья.

3. Сфорца – правящая династия в Италии периода Ренессанса, миланские герцоги.

========== Chapter 3: Berlin, Part Three (3) ==========

Ссутулившись на пассажирском сиденье у окна, Юри натянул шляпу низко на лоб и плотно обхватил себя руками. Виктор не мог не бросать на него взгляды, хотя должен был следить за дорогой.

Юри все сделал правильно, и они оба это понимали, поэтому Виктор не собирался лишний раз говорить об этом вслух. Он не знал, какие дисциплинарные меры японцы применяют к гражданскому персоналу посольства; лучшее, на что можно было надеяться, так это на короткий судебный процесс и длинную поездку на поезде – при условии, что не будет раскрыто ничего из того, чем они на самом деле занимались вместе, кроме тасканий по «грязным подворотням». Он видел, что Юри трясло, хотя тот и пытался взять себя в руки. Первый человек, которого убиваешь, может быть самым худшим человеком, когда-либо ступавшим по земле; это не значит, что он не останется с тобой навсегда.

Утреннее городское движение значительно усугубилось из-за последствий воздушного налета. Целые улицы были засыпаны каменными обломками, и по городу постоянно перебирались с места на место пожарные и спасательные бригады. Единственное, что Юри сказал с тех пор, как они выбежали с другого конца переулка, так это что нужно добраться до Театра Народа (1) на северном берегу Шпрее и постучать в дверь, ведущую на сцену. Видимо, таков был его план бегства в крайней ситуации.

Юри придется покинуть Берлин. Виктор засунул эту мысль подальше ко всем остальным, без конца теребившим его нутро. Они поехали вниз по узкой, пустой улице, колеса машины загрохотали по булыжнику, а затем они опять выехали на главную дорогу и пересекли мост через судоходный канал.

«Все будет хорошо, – хотел он сказать, – не волнуйся, я исправлю это, я верну все, как было». Хотелось отмотать время назад до самого утра и удержать себя от поисков Юри, от того, чтобы поставить их обоих в такое положение, от того, чтобы вести себя так чертовски очевидно, когда они все еще находились в общественном месте…

– Думаю, на следующем повороте надо налево, – едва слышно сказал Юри, осторожно глянув в окно. – Нам нужно подъехать к задней части здания, и чтобы нас никто не увидел.

– Хорошо.

Они поехали между высокими домами из красного кирпича, притормозив пару раз, чтобы пропустить небольшую группу велосипедистов и женщину, переходящую улицу с детской коляской. Казалось абсурдным, что все эти люди по-прежнему занимались своими жизнями, как будто ничего не случилось; оправившись после очередной бомбардировки, они спокойно жили дальше, как будто мир не был расколот на две части. Появились знаки, показывающие, как проехать к театру, предназначенные для доставки грузов, и Виктор стал вести машину, ориентируясь на них, пока не заехал в парк в тени здания. Юри сделал длинный прерывистый выдох, и Виктор протянул руку, чтобы коснуться тыльной стороны его ладони.

– Все. Беру себя в руки, – сказал Юри и вышел из машины. И хотя он расправил плечи, казалось, что что-то все еще нависало над ним, пока они шли к двери, ведущей на сцену. Кто-то открыл ее буквально через мгновение после того, как Юри постучал. Маленькая молодая женщина с тонкими чертами лица посмотрела с любопытством на обоих.

– Что вы хотите?

– Я хотел бы поговорить с Эмилем. Пожалуйста, скажите ему, что его черный дрозд должен вернуться домой в гнездо.

Женщина кивнула без намека на удивление и исчезла, закрыв за собой дверь. Виктор засунул руки в карманы пальто, едва сдержавшись, чтобы не обнять Юри, ведь так хотелось продлить любой физический комфорт, к которому оба так привыкли. Не прошло еще и двух лет. Он надеялся, что у них будет больше времени.

Когда дверь открылась снова, высокий мужчина с аккуратной бородкой и беспорядком в русых волосах пригласил их внутрь. Он схватил Юри за плечо и посмотрел на него грустным взглядом, а затем более взвешенным, оценивающим – на Виктора.

– Кто это? – холодно спросил он.

– Вы можете ему доверять, – ответил Юри и сам посмотрел на Виктора. – Это Эмиль, он делает… он сделал многое для того, чтобы помочь мне здесь, в Берлине. Эмиль, это… – он колебался, явно не зная, какое имя использовать.

Виктор рискнул.

– Я Виктор, – сказал он, протягивая руку Эмилю, и тот осторожно пожал ее. – Вы можете помочь Юри в последний раз?

Эмиль принадлежал к какому-то танцевальному коллективу, другие участники которого были самыми неприметными людьми, с которыми Виктор когда-либо сталкивался, но, скорее всего, все они имели отношение к шпионской группе МИ-6, в которой был и Юри. Их завели в тихую закулисную зону с божественно мягким диваном, и какая-то добрая душа налила Юри маленькую рюмку бренди, помогая выйти из шока. Тем временем Эмиль провел несколько тихих разговоров, не достигших ушей Виктора, и вернулся к ним с картонной коробкой, ручкой и записной книжкой.

– Герр Юри, я собираюсь отправить кого-то в Ваш дом, чтобы разобраться с Вашими вещами, поэтому Вам нужно составить список того, что Вам непременно нужно взять с собой, и того, что нужно уничтожить, а также нам нужен Ваш адрес и ключи, – объяснил Эмиль, и Юри молча кивнул. – У меня есть Ваш паспорт на имя Такахаси и разрешение на выезд. Есть ли смысл спрашивать насчет…?

Юри покачал головой:

– Мне очень жаль, Эмиль. Я хранил Вашу визу в своем кабинете и следил за тем, чтобы она не оказалась просроченной, но вчера ночью посольство разбомбили, и она, вероятно, погребена под двумя метрами щебня.

– Нет-нет, я понимаю. Уверен, что фрау Арабеск сможет организовать для меня другой вариант выезда. Составляйте пока списки, а я сделаю несколько телефонных звонков.

Он снова исчез, и Виктору оставалось только ерзать на диване, воюя с нервами, пока Юри тщательно писал два списка своих вещей. Сохранить: некоторые из его книг, запасную пару туфель. Уничтожить: одноразовый блокнот, спрятанное письмо, радиоприемник, который принес ему столько радости…

Там не было ничего, связанного с Виктором. Разумеется, они никогда не дарили друг другу никаких подарков, кроме нескольких одолженных книг и вкусных домашних блюд, но теперь Виктору хотелось бы это изменить.

– Возьми это с собой, – выпалил Виктор, дернув за собственный шарф из мягкой шерсти ягненка, все еще обернутый вокруг шеи Юри.

Тогда Юри посмотрел на него, впервые действительно посмотрел на него с тех пор, как застрелил Хигучи. Его лицо было катастрофически вымотанным и несчастным, но из глаз струилась такая нежность, что она и разбивала, и исцеляла сердце Виктора одновременно.

– Я возьму. Спасибо, – тихо сказал он, а потом добавил через мгновение: – Виктор, это не твоя вина.

– Если бы я не бросился к тебе как идиот…

– Мне, наверное, все равно пришлось бы это сделать, если бы мой стол выкопали из кирпичей. У меня в кабинете было не так много вещей, но если бы обнаружилось, что я хранил визу для человека, которого технически не существует… – он указал туда, куда ушел Эмиль, – то мое положение весьма усугубилось бы, мягко говоря, – он провел языком по нижней губе. – Мы всегда зависали на краю пропасти.

– Итак! – Эмиль появился снова, уже гораздо более веселый, и хлопнул в ладоши. – Герр Юри, только что я переговорил с человеком по имени Лутц в Швейцарии, который будет рад помочь Вам попасть за границу. Вам следует поехать ночным поездом в Фридрихсхафен, но мы сошлись во мнении, что лучше всего, если Вы отправитесь не из Берлина, – он снова посмотрел на Виктора, просчитывая что-то в уме. – Не могли бы Вы отвезти его в Лейпциг сегодня вечером?

– Да, – сразу ответил Виктор.

– Виктор, тебе не нужно… – начал Юри.

– Нет, нужно.

Они долго и тягостно смотрели друг на друга, пока Эмиль не кашлянул.

– Хорошо. Ну, герр Юри, Вы составили список? – Юри протянул его вместе с ключами, и Эмиль принял их. – Отлично. Я пошлю к Вам домой Люси, которая встретила вас у дверей, хорошо? Она работает в массовке, поэтому умеет быть невидимкой. Все остальные в курсе, что происходит, но я попросил их оставить Вас в тишине и покое. Может, попробуете немного поспать до вечера? В Швейцарию путь долог.

После небольшой суеты из-за того, что Виктор потерял весь день, – как будто любые из встреч Стефана Риттбергера имели сейчас какое-то значение! – и еще одной рюмки бренди от нервов, Юри наконец позволил уложить себя на диван, чтобы отдохнуть. Его голова расположилась на коленях Виктора, а старая занавеска, предложенная Эмилем, послужила одеялом. Засунув очки Юри в карман пальто, Виктор начал поглаживать его по волосам, пока тот проваливался в сон, и не сводил с него глаз. Виктор должен был запомнить каждую деталь, каждый изгиб и угол, и то, как свет и тень играли на его чертах. У него не было фотографий Юри, никаких сувениров, лишь хрупкий ворох воспоминаний.

Он не собирался плакать. Ни за что. Ему нужно было взять себя в руки ради Юри, чтобы благополучно проводить его с любовью и улыбкой.

Юри проснулся спустя несколько часов, неуклюжий и с щетиной, показавшейся на его подбородке. Люси доставила чемодан с его вещами, и кто-то из труппы принес им немного еды, на которую Юри жадно накинулся. У Виктора аппетит все еще отсутствовал.

– Вам скоро уезжать, – сказал Эмиль, высунув голову из-за угла, когда Юри заканчивал есть. – Примерно через три часа пойдет скоростной поезд из Лейпцига в Нюрнберг, затем нужно сделать пересадку в Ингольштадте.

Юри кивнул и встал, чтобы надеть пальто, а Эмиль подошел прямо к Виктору.

– Я знаю, что Вы не скажете мне, кто Вы, я и не собираюсь спрашивать, но если я прав в своих догадках, то когда Вам понадобится какая-нибудь помощь, приходите сюда. Если человек, который откроет Вам дверь, ответит, что здесь нет Эмиля, просто попросите Богемца. Тогда они поймут, что Вы один из нас.

– Спасибо, – сказал Виктор, схватив руку Эмиля своими двумя. – Благодарю Вас, всех Вас, за все. Я не знаю, как отплатить вам.

Эмиль расплылся в мягкой улыбке и повернулся к Юри, который проверял вещи в чемодане.

– Если даже часть информации, которую я передал от него, принесла пользу в Лондоне, тогда он в большой опасности. Вы можете отплатить нам, доставив его в сохранности на поезд.

Солнце медленно садилось, пока они ехали к окраинам города, и тусклые фары «Штайра» бросали лишь тонкий пучок света на дорогу впереди. Виктор имел привычку выяснять обо всех новых контрольно-пропускных пунктах, которые появлялись в Берлине, но за чертой города их могли остановить. Их облик не был даже отдаленно респектабельным: оба небритые, с красными глазами. Конечно, у него была небольшая наличность в отсеке для перчаток, но подкуп солдат всегда был связан с большим риском.

В пелене тумана, застилающего улицы, ему пришлось еще больше сосредоточиться на дороге, но все, чего ему хотелось, так это посмотреть на Юри, впиться взглядом в его прекрасное лицо, вспомнить, как выглядело его тело, раскинувшись обнаженным и совершенно расслабленным между простынями на кровати Виктора всего несколько недель назад. Но чем дольше он смотрел на Юри, тем труднее было игнорировать крошечный голос в глубине разума, который говорил, что ты мог бы пойти с ним.

Он не мог. Конечно, он не мог. Паспорт на имя Риттбергера находился у него в доме, и, хотя для Юри этот переход границы не будет полностью законным, Виктор вообще застрял бы в Швейцарии, если бы поехал с ним. Англичанам он не нужен, кроме как чтобы вернуть его в Красную армию в качестве дезертира для суда и казни. А это полный абсурд.

Но он мог уйти. Если бы он этого хотел.

– Тебе нужно быть начеку ради твоей же безопасности, если в поезде появятся солдаты или гестапо, – сказал он. «Хотел бы я быть там, чтобы защитить тебя».

Юри повернулся, их глаза встретились, и даже в тусклом вечернем свете было ясно, что он знал Виктора слишком, слишком хорошо.

– У меня все еще есть оружие, – тихо ответил он. – Я буду смотреть в оба. Вряд ли я усну.

Виктор сглотнул.

– Ты напишешь мне? Ну, когда доберешься до Швейцарии. Только так я узнаю, что ты… что ты цел и невредим.

«Так у меня будет хоть что-то от тебя на память».

– Конечно, я напишу. Как только смогу.

Виктор крепче сжал руль. Как бы ему хотелось просто ехать дальше вместе с Юри, прямо на юг через Францию и Испанию к Португалии или через Альпы и Республику Сало к южной Италии, чтобы пронестись через Европу к морю, и когда в воздухе появился бы запах соли, это означало бы свободу.

Они были в нескольких километрах от Лейпцига, когда полил дождь. Юри коснулся локтя Виктора.

– Не мог бы ты свернуть, прежде чем мы въедем в город?

Виктор указал вперед, туда, где слабые лучи фар высветили сбоку от дороги небольшой закуток под сенью деревьев:

– Туда?

– Прекрасно.

И Виктор едва успел поставить машину на ручной тормоз, как вдруг его шляпа была сбита прочь, и Юри уже тонул в его объятиях и целовал его, как перед смертью, горячо, дико и отчаянно. Их губы скользили друг по другу, пока Виктор сжимал его за талию под пальто, а пальцы Юри водили по его взлохмаченным волосам. Сердце Виктора разбивалось в груди, как стекло, и острые, словно лезвия, осколки вонзались в легкие и кромсали все внутри. Он с внезапной, мучительной ясностью осознал, что это его первая и последняя большая любовь, что он мог бы встретить сотню тысяч других людей, но никто из них не сравнился бы с тем, как Юри ласкал и гладил его голову, как целовал его, словно Виктор был самим источником жизни. Он нашел любовь всей своей жизни, и никогда, никогда не увидит Юри вновь. Виктор крепко обернул свои руки вокруг него, прижавшись всем телом. Еще утром он думал, что все, что им нужно, так это чуть больше времени, но с Юри времени никогда не будет достаточно, даже если бы у них была целая вечность.

– Я люблю тебя… – произнес Юри около его рта. – Боже, Виктор, я не хочу уходить, я не хочу уходить от тебя – никогда.

– Юри, мой Юри, – быстро заговорил он, пока Юри бродил губами вдоль линии его челюсти, – почему я не могу пойти с тобой? Я не могу быть без тебя…

Юри крепко сжал его плечи и снова поцеловал его, болезненно нежно.

– Послушай меня, Виктор, – сказал он, чуть отстранившись. Их лбы соприкоснулись. – Ты должен продолжать идти, продолжать наше дело. Нам всем нужно, чтобы ты остался в Берлине, даже если… – и его голос взлетел вверх, – даже если я не желаю ничего сильнее, чем взять тебя с собой. Но это больше нас, важнее нас. Так было всегда.

– Знаю, iskorka moya, – прошептал Виктор, и никогда еще прозвище Юри так не подходило ему, как сейчас. Юри был красивым, невозможным, ярким, как пламя. – Я знаю. Я так тебя люблю.

Когда они в сумерках подъехали к станции Лейпцига, то Юри, несмотря на дождь, положил чемодан на капот, открыл его, извлек книгу, а потом вложил ее в руки Виктора.

– Это «Романсы без слов» Верлена, – сказал Юри, когда Виктор прищурился, пытаясь разобрать название. – Первая книга, которую ты позаимствовал у меня. Думай обо мне, когда будешь читать ее, хорошо?

Виктор прижал тонкий том к сердцу, защищая его от непогоды и таким образом удерживая свои руки от того, чтобы вцепиться в Юри.

– Всегда… – вымолвил он.

–Что ж, – сказав это, Юри подхватил чемодан и посмотрел в сторону, на мокрый от дождя тротуар – куда угодно, только не на Виктора. – Берегите себя, капитан.

И затем он прошел через двери станции и исчез.

Виктор успел вернуться на место водителя, прежде чем его накрыло. На темной улице чужого города, окруженный звуком дождя, он прижал лицо к рукам и разрыдался.

***

Каждый раз, когда поезд из Ингольштадта содрогался, останавливаясь у очередной крошечной сельской станции, Юри сжимал кулаки в карманах пальто и всматривался в полосу платформы, пытаясь различить любой признак солдат или гестаповцев. «Меня зовут герр Такахаси, – повторял он про себя. – Я еду по работе. Я работаю на посла Осиму. Вот мои документы, чтобы доказать это».

Через несколько часов после полуночи, когда он в беспокойстве закурил одну из последних сигарет, дверь в его купе распахнулась. Но человек, который вошел, ни на какого солдата не походил. Он был высоким и держал в руках сырую от дождя шляпу, демонстрируя копну густых светло-золотистых волос. Пенсне приютились на его переносице, и маленькие, аккуратно подстриженные бородка и усы украшали его лицо. Мужчина прислонился к косяку дверного проема, когда поезд снова начал двигаться, и его взгляд пробежался по Юри с ног до головы.

– Salut, beauté, (2) – поприветствовал он, а потом дал двери захлопнуться за ним и опустился на сиденье рядом с Юри. – Или я должен сказать «герр Черный Дрозд»?

Юри пристально посмотрел на него.

– Кто Вы? – спросил он по-французски.

– Господи, какое счастье, я уж боялся, что придется говорить по-немецки все время, – мужчина протянул руку. – Для тебя, полагаю, я Лутц, но я предпочел бы, чтобы ты называл меня Кристоф. Я здесь, чтобы доставить тебя в Женеву.

Юри осторожно пожал ему руку.

– Кацуки, – сказал он, – я Кацуки, но я не ожидал сопровождения.

Кристоф усмехнулся.

– Боже, ты и в самом деле не знаешь что ли? Если я не доставлю тебя в Лондон, завернутого в атласный бант, это будет стоить мне головы! Ты был нашим человеком в Берлине, мсье Кацуки. Я буду удивлен, если старый добрый король Георг не захочет пожать тебе руку.

Юри глубоко затянулся и закашлялся, как какой-то мальчишка. Кристоф похлопал его по спине.

– Ты выглядишь так, словно тебе надо хорошо поспать, когда докуришь.

– Не знаю, смогу ли я.

– Но стоит попробовать, не так ли? – Кристоф снова посмотрел на него, и его весьма бесстыжий взгляд теперь превратился в любезный, почти родительский, хотя вряд ли он был сильно старше Юри. – Ну, решишь ты спать или нет, я все равно буду здесь, чтобы присматривать за тобой. Фрау Арабеск пронесется штормом через весь континент, если я допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Юри даже рассмеялся, представив, как Минако-сан сеет месть по всей Европе за него, хотя его голова пульсировала, а грудь болела.

– Я не знаю, почему они просто не отправили ее на парашюте в Берлин, чтобы лично разобраться с Гитлером.

– Тогда вся война закончилась бы через час максимум, – согласился Кристоф.

Неожиданно, но под медленным ритм движения поезда и под беззаботную болтовню Кристофа по-французски Юри сумел погрузиться в полноценный сон. Глухой стук двигателя просачивался в его видения. Немного позже его разбудила рука на плече; небо стало светлее, и он смог отчетливо разглядеть указатель на платформе станции: Фридрихсхафен. Дождь прекратился, но по небу все еще медленно плыли облака.

– Конец пути, мсье Кацуки, – прошептал Кристоф и встал, чтобы снять чемодан Юри с багажной полки. – Держи свои документы под рукой, но главное – оставайся рядом со мной, и если я скажу тебе сделать что-нибудь, сделай это в точности и сразу, хорошо?

Юри кивнул. Он испытывал невыносимую сонливость, пока следовал за Кристофом из поезда. Когда они сошли, он увидел, как тот что-то передал одному из охранников и получил нечто другое взамен. Затем Кристоф схватил Юри за локоть и потянул за собой в темноту – не через ворота контрольно-пропускного пункта, а вокруг задней части здания вокзала. Там оказался высокий забор, увитый колючей проволокой, и закрытые ворота, но Кристоф достал из рукава пальто ключ, подмигнул Юри и открыл замок.

– Если эта война и научила меня чему-то, – сказал он, запирая ворота за ними и кладя ключ под камень, – так это тому, что стоит иметь друзей в разных невзрачных местах.

Он повел Юри по пока еще темным улицам чужого города, и они спустились к берегу большого водоема, который проблескивал в предрассветном сиянии луны, мелькающей сквозь облака. Кристоф приложил пальцы к губам, чтобы издать низкий свист – три разных звука, тон которых поднимался и падал. Прошла долгая, тихая минута, прежде чем Юри услышал шум дребезжащего лодочного мотора, приближающегося со стороны соседнего мыса.

– Ты не страдаешь морской болезнью? – спросил Кристоф. – Бумажного пакета у меня нет, так что придется перегнуться через борт!

– Думаю, со мной все будет в порядке, – ответил Юри, хотя его живот скручивало из-за плохого сна и всего остального, что случилось за эти невозможно долгие сутки. Их паромщик был низкорослым и толстым; на его густых седых волосах косо сидела шляпа. После того как Кристоф, будучи истинным джентльменом, помог Юри залезть в лодку и грациозно запрыгнул сам, он заговорил с лодочником на языке, который звучал, как немецкий, но Юри не смог толком разобрать ни слова.