Текст книги "Blackbird (ЛП)"

Автор книги: sixpences

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Юри мерил шагами гостиную, когда входная дверь распахнулась с треском, и сразу понял, что случилось что-то ужасное, стоило только Виктору с покрасневшим лицом вломиться в помещение, не снимая ни шляпы, ни пальто.

– О, Юри! – вскрикнул он и крепко стиснул его в руках; Юри сделал то же в ответ. – Юри, случилось самое худшее… Меня вычислили! Сегодня один из моих шпионов ходил за мной по пятам, а я даже не заметил его, он засек, как мы обедали, а потом последовал за тобой прямо до твоей конторы. Вечером он встретился со мной, и, черт побери, Юри, моя страна смогла создать атомную бомбу, и я не собираюсь, я не хочу…

– Ш-ш, – Юри поглаживал его по спине, стараясь не поддаться нахлынувшей волне паники, – ш-ш, Виктор, ты в порядке? Он не ранил тебя?

– Нет, хотя пытался. Он не начинал пальбы, пока я не бросил горсть гравия ему в лицо, и из-за этого все выстрелы оказались мимо. Но я не смог отобрать у него пистолет – он жив и наверняка уже докладывает обо мне вышестоящим. Они все еще думают, что я живу в Дептфорде, так что немного времени у нас есть, но они все равно найдут меня, Юри, и если твои люди смогут защитить меня, то мы должны отправиться к ним прямо сейчас, но я не…

– Я уезжаю в Корею, – вырвалось из Юри. Громче, чем хотелось бы. Виктор осекся и немного отвел корпус назад.

– Что?

– Я… То есть, МИ-6 назначило меня туда как оперативного сотрудника. Вылет на следующей неделе. Они знают о ядерных тестах Советского Союза и полагают, что в Корее разразится война через год-другой, – на его языке появилась горечь. – Они хотят, чтобы я защищал там интересы империи.

Виктор нахмурился.

– Это весьма неприятная неожиданность. А ты даже не говоришь по-корейски, – он сглотнул и добавил: – Или говоришь?..

Живот Юри скрутило от нервов, и он отвернулся.

– Jogeumman (2), – сказал он в пол. – Немного. Я… шеф говорил мне о вероятности такого назначения еще в январе. Они хотели отправить меня на Дальний Восток, в Сеул или Гонконг, поэтому я изучал корейский и кантонский. И поэтому же я отсутствовал две недели в мае, чтобы обучиться правильным полевым методикам. Я собирался сказать тебе, но ты был таким счастливым, и мне самому давно уже об этом не напоминали, поэтому создавалось впечатление, что они переменили решение. А я только хотел, чтобы твой переход к нам прошел полегче, и…

Положив палец ему на губы, Виктор прервал его речь, а потом мягко поцеловал. И вздохнул.

– Лучше бы ты сообщил мне раньше, – тихо вымолвил он, и Юри захотелось провалиться сквозь землю. – Но если это позволит тебе оставаться в безопасности…

– Как нахождение в стране, которая на грани войны, позволит мне оставаться в безопасности?! – усилием воли он сдвинул тяжелый груз стыда, чтобы вновь посмотреть на Виктора. – Я не собираюсь покидать тебя опять, особенно если тебя вычислили. И уж точно не ради Британской гребаной империи.

Смятение Виктора снова всплыло на поверхность; он снял шляпу и пригладил волосы.

– Юри, Крес… черт с его дурацким кодовым именем! Капитан Попович знает тебя в лицо, он знает, где ты работаешь, и он, может, пока и не выведал твоего имени, но скажи мне, сколько японцев работает на МИ-6? Он напрямую контактирует с двумя самыми высокопоставленными агентами в этой стране! Он заставит их откопать тебя! Корея – не самое безопасное место на свете, но оттуда ты мог бы бежать в Японию при необходимости! Ты мог бы вернуться домой!

– Нет. Мой дом – рядом с тобой.

В зрачках Виктора отразилась безнадежная смесь отчаяния и обожания.

– Я не допущу, чтобы тебе причинили вред из-за меня.

– Думаешь, мне не причинит вред находиться в другом конце мира и даже не знать, жив ли ты? – Юри снова заключил его в объятия, прижавшись лицом к плечу. – Однажды я уже думал, что смогу жить без тебя, и я ошибся. Я уже все решил: я не собираюсь покидать тебя опять.

Виктор вздохнул еще раз, и его дыхание обдало жаром краешек уха Юри.

– Тогда что нам делать? Бежать обоим? Куда?

– Не знаю, – ответил Юри, – но кое-кто сможет нам помочь.

Когда Юри позвонил в лондонский дом Минако, ему повезло застать ее, и он был так этому рад, что не сразу понял суть, когда она сообщила ему, что ей придется захватить с собой «компанию». Теперь же он сидел на диване с Виктором, и их с интересом, словно зверьков в зоопарке, разглядывали Минако, Челестино и Пхичит. Юри глубоко пожалел, что не уточнил про «компанию» пораньше.

– Как забавно! – изрек Пхичит таким легким тоном, словно у них были милые дружеские посиделки. – Приятно видеть тебя, Виктор, как дела?

– Спасибо, нормально… – слабо ответил тот.

Виктор бросал упрекающие взгляды на Юри, Юри старался изо всех сил не смотреть так же на Минако, а Минако притворялась, что ничего не замечала.

– Итак, – воздушно продолжил Пхичит. – Я так предполагаю, что причина, по которой мы собрались этим чудесным пятничным вечером в гостиной Юри, а не в каком-нибудь хорошеньком местечке, как-то связана с тем, что вы все шпионы.

Присутствующие тут же уставились на него, а Пхичит как ни в чем не бывало достал сигарету из кармана пиджака.

– Я не должен был знать об этом, да? – невинно спросил он, зажигая ее и указывая жестом на всех остальных. – Понимаете, профессор, я прочитал все, что Вы когда-либо публиковали по криптоанализу, и я знаю, чем Вы занимались во время войны. Миссис Ч, либо Вы просто знаете кучу людей с на редкость странными именами и каким-то образом добились членства в «Special Forces Club» с помощью взяток, либо Вы тоже были агентом в какой-то момент. Юри, ты бегло говоришь по-немецки и ты жил в Берлине, а теперь ты живешь в Лондоне и почти ничего не рассказываешь о своей работе. Это же просто элементарно! Ну, а ты… – все вместе с Пхичитом повернули головы к Виктору, когда он указал на того пальцем, – ну, не знаю, может, ты и в самом деле обычный учитель. Но это было бы как-то странно, учитывая твое окружение, – он сделал достаточно долгую паузу, чтобы выпустить колечко дыма. – Что вы все так удивляетесь? Господи боже, вы как будто забыли, что я работал на Свободный Таиланд.

Юри не знал, куда направить взгляд, и поэтому упорно таращился на свои руки, лежащие на коленях. Молчание затянулось, но через несколько секунд Виктор разбил его смешком.

– Ты прав, – сказал он. – Получается, мы все здесь шпионы. Я офицер советской разведки, майор МГБ. Нахожусь в Лондоне с 1947 года, чтобы присматривать за большой сетью агентов, имеющих доступ к секретным источникам информации в Британии.

Минако дернулась.

– Юри, ты знал об этом? Знал о том, кто он на самом деле? – тон ее голоса внезапно обрел ледяную жесткость. Юри начал кивать, но она пресекла его взмахом руки. – Погоди-ка. В Берлине у тебя был советский контакт, еще один разведчик-резидент. Это же не… Он не…

Он взял руку Виктора в свои и посмотрел ей в глаза.

– Да. Так мы впервые и встретились. Мы знаем друг друга с 1940 года.

Челестино впал в шок, а Пхичит засветился от умиления. Минако смерила Юри безэмоциональным взглядом, а потом трагично приложила ладонь ко лбу.

– Юри, ты хотя бы пытался не жить по сюжету какого-то дурацкого романа? И что же теперь ты мне поведаешь? Что ты собрался ходить по городу в плаще и маске, верша правосудие во имя беззащитных людей? Что ты сбежал из тюрьмы на острове и теперь замышляешь месть? Выкладывай уже.

– Мне кажется, я должен также добавить, что я собирался перейти на вашу сторону, – сказал Виктор.

Минако резко откинулась в кресле.

– Прекрасненько. Молодец, Юри, это заняло девять лет, но ты все-таки затрахал коммуниста до отречения последнего. Мои поздравления. Тебе надо служить в контрразведке.

К щекам Юри мгновенно прилила кровь, но он прочистил горло и объяснил:

– Послушайте, я пригласил вас сюда не для того, чтобы мы тут делились нашими самыми страшными тайнами. Нам нужна твоя помощь, Минако. Я и Виктор… мы должны бежать из страны. Как можно скорее.

Минако раскрыла рот, но Виктор сжал руку Юри и заговорил сам:

– Есть четверо человек, которые сейчас находятся на очень высоких постах в британском правительстве. Они являются советскими агентами еще с тридцатых годов, когда их завербовали в Кембридже. Последние несколько месяцев я занимался тем, что собирал улики, подтверждающие их работу на Советский Союз, и искал их настоящие имена. Всех четверых вычислить я не успел – мой коллега догадался о том, чем я занимался. Это те же люди, которые организовали смерть Константина Волкова в Стамбуле. И мой коллега также знает о моей связи с Юри.

Утешающе проведя пальцем по костяшкам Юри, Виктор встал с дивана и подошел к книжной полке. Выдвинув несколько толстых словарей, он извлек из глубины конверт, вывалил его содержимое на столик, и гости собрались вокруг документов, включая Пхичита, который теперь неофициально был втянут в британскую разведывательную службу из-за одного только присутствия в комнате.

– Этих двоих можно было бы взять прямо сейчас, я думаю. Дональд Маклэйн и Гай Бёрджесс.

Нутро Юри обожгло от второго имени; он встал и протиснулся между Виктором и Пхичитом, чтобы посмотреть на рассыпанные документы.

– Маклэйн? – спросил Челестино, переворачивая одну из бумаг. – Поверить не могу. Я встречался с ним в клубе раз или два, приятный молодой человек, но тори до мозга костей.

– Юри, ты выглядишь не очень хорошо, – участливо заметил Пхичит. Юри пихнул его локтем, но когда Минако вопросительно приподняла бровь, он сдался.

– Я, м-м, кажется, встречал Бёрджесса однажды. На лодочных гонках. Тогда он точно был коммунистом.

– Ты знаешь его? – поинтересовался Виктор, и вся вера в милосердного Бога у Юри в данный момент терпела крах, так как он почему-то не проваливался под землю.

– Мы… провели немного времени вместе. Было много фруктового крюшона. И шампанского. И виски.

– Юри, – протянул Виктор, звуча, как ни странно, впечатленным. Минако наклонилась и начала собирать документы обратно в конверт.

– Прекрасно, ладно, теперь мы точно знаем, что в Кембридже полно коммунистов и что у Юри на них вкус, – резюмировала она, а потом ее тон немного ужесточился, когда она снова посмотрела Виктору прямо в глаза. – Ты говорил, их четверо? Что ты знаешь об оставшихся двоих?

– Один из них, насколько я знаю, работает в Букингемском дворце. Его оперативный псевдоним – Тони, но вряд ли это поможет. Другой… про него мне не удалось добыть существенных доказательств. Недавно он был проездом в Лондоне, и его имя – Ким Филби (1).

Имя показалось Юри отдаленно знакомым, но Минако внезапно очень побледнела и разделила с Челестино долгий взгляд.

– Ты точно уверен?

– Конечно, у вас нет веских оснований доверять моим словам, – ответил Виктор, – но да, я уверен. Филби – советский шпион.

– Боже, его же собираются сделать шефом разведывательной службы, – тихо сказал Челестино.

– Ты же понимаешь, что все это не слишком сработает без твоих показаний? – сказала Минако, в упор смотря на Виктора. – Я сделаю так, что это достигнет нужных людей, но как я им это объясню? «Помните моего племянника, который получил крест Георга и верно служил в МИ-6, пока не исчез? Так вот, он бежал из страны со своим любовником, который работал на советскую разведку, и они вручили мне это перед тем, как скрыться». Я лучше сразу скажу, что получила это от Деда Мороза.

Виктор обнял Юри за талию. Это был собственнический, но успокаивающий жест.

– Вообще-то мне глубоко все равно, сработает это или нет. Я собрал эту информацию, чтобы стать ценным для вашего государства, но только ради Юри. Я продемонстрировал ее вам, чтобы доказать, насколько серьезна наша ситуация. Что вы сделаете с этим после нашего ухода, меня вообще не волнует, – он прижал Юри еще крепче и заговорил так, как Юри доводилось слышать от него только раз или два, стальным голосом солдата, убийцы: – Если, конечно, вы собираетесь помочь нам.

Минако расширила глаза, словно готова была высказать ему что-то настолько же острое в ответ, но Челестино опередил ее:

– Юри – наша семья, – ровно сказал он. – Конечно, мы поможем вам. Если… – он перевел ищущий взгляд на Юри, – если это то, чего он хочет.

– Я не хочу покидать Лондон, – признался Юри, – но не могу покинуть Виктора. Больше никогда не смогу.

Пхичит с невнятным всхлипом бросился обнимать Юри, а заодно и Виктора, потому что тот не ослабил своей хватки.

– Поверить не могу, что все эти годы ты жил такой трагической жизнью, а я даже не знал! – выпалил он в пиджак Юри. – Если ты не будешь писать мне, то я все равно достану тебя из-под земли и заговорю зубы тебе и всем, кто будет рядом, про теорему Гёделя!

Юри не мог не усмехнуться.

– Я даже не знаю, куда мы едем, когда или как. Но я попытаюсь.

– Если мне удастся связаться с нужным человеком, то сейчас мы определимся, куда, – сказала Минако; Юри отцепился от Пхичита и увидел на ее лице раздражение вперемешку с любовью и даже толикой восхищения. – Вот, правда, счета, которые придут за международные звонки, весьма опечалят нас, поэтому я воспользуюсь твоим телефоном, Юри.

Виктор и Юри снова уселись на диван, но сильная рука с его поясницы никуда не исчезла. Пхичит прижался к нему с другой стороны, а Челестино вяло развалился в кресле, заранее выглядя выжатым как лимон. Приближался восьмой час вечера, и Юри задумался, надо ли предложить гостям угощение, но на кухне все равно ничего толкового не было. В коридоре Минако тем временем вела переговоры с очередным человеком по-французски, но Юри не улавливал и половины. Виктор поглаживал его бок, слегка навалившись на его плечо, и Юри вспоминал пыльные закулисные помещения театра в Берлине, где он спал, уложив голову на колени Виктора. В тот день Эмиль и его коллеги проявили к ним такую доброту… От Минако он знал, что Эмиль благополучно пережил войну, но с тех пор Юри не пытался выйти с ним на связь. А жаль. Где бы ни была родина Эмиля, это наверняка находилось достаточно далеко от советской зоны влияния – там их было бы не так просто найти.

– Merde alors (2), – громко выругалась Минако и снова начала набирать номер. На этот раз ей не пришлось ждать слишком долго, и после нескольких коротких фраз с оператором на том конце она заговорила на очень деловом французском.

– Лутц. Это Арабеск. Да, я ужасно удивлена, что застала тебя в комнате отеля в это время в пятницу. Нет, помолчи. Ты завершишь службу тогда, когда я скажу, и не раньше. Не думай, что я не стану звонить твоей матери! – звук ее шагов гулко отражался от досок пола, пока она расхаживала туда-сюда с трубкой. – Послушай, это просто прекрасно, что ты в Париже – мне надо, чтобы ты помог моим друзьям, в том числе и твоему другу тоже, ты ведь помнишь Черного Дрозда? Ха, если ты хочешь знать, что он натворил, спроси у него сам. Могу я дать ему этот номер или?.. Думаю, завтра вечером, самое позднее – в воскресение утром. Прекрасно. Что ж, если я буду в Женеве, то верну должок. Хорошо. Спокойной ночи.

Через несколько мгновений Минако вернулась в гостиную, подошла к Юри и протянула ему бумажку с номером телефона.

– Помнишь Лутца, да? Если сможете добраться до Парижа, это номер отеля «Chopin», где он остановился. Он согласился сопроводить вас в Швейцарию, и его семья поможет вам с документами по прибытии. Пожалуй, там безопаснее всего, если вы собираетесь остаться в Европе.

– Кстати, в Швейцарии в этом нет ничего незаконного, – тихо добавил Пхичит. – В гомосексуализме. Точнее, вряд ли вам окажут слишком радушный прием, но хотя бы в тюрьму не посадят. Не как здесь, – он сжал его руку, и Юри вспомнил обо всех вечерах, которые они провели вместе в пабах и клубах, и о темном, глубинном страхе, затаившемся подо всеми их улыбками и бравадой.

– Может, ты навестишь нас однажды, – с надеждой сказал он, и Пхичит кивнул.

– Я попробую.

Юри огляделся вокруг, провел взглядом по дому, где прожил пять лет, посмотрел на людей, которые были с ним все это время, и в конце – на Виктора.

– Нам лучше начать собираться.

***

Двери вагонов поезда закрылись. Раздался свисток работника железной дороги, двигатель загудел в ответ, и они тронулись.

Виктор прижался щекой к окну купе, смотря вслед удаляющейся темной платформе, за которой мерцали слабые огни вокзала. Возможно, это самый последний вид Лондона в его жизни. На сидении напротив устроился Юри, держа на коленях книжечку с расписаниями и листок, на котором они набросали примерный маршрут. Это был последний поезд от вокзала Виктория, следующий до Дувра, а ранним утром они переправятся через Ла-Манш в Кале. Там им надо будет попасть на поезд до Парижа, где их встретит таинственный друг Юри и Минако. А из Парижа они рванут в Швейцарию, чтобы начать совершенно новую жизнь.

Еще утром они беспечно валялись в кровати чуть дольше положенного, обсуждая, сходить ли им на выходных в кино или в какой-нибудь новый ресторанчик. А теперь квартира, мягкая теплая кровать и вся удобная обстановка места, бывшего их общим домом почти год, навечно остались позади. С собой у них было три чемодана, внутри которых покоилось немного одежды и книг – две жизни, ужатые в максимально плотное пространство.

– Я кожей чувствую, что ты винишь себя, Виктор, – сказал Юри, не поднимая взгляда. – Это не твоя вина. Я тоже не заметил того агента, который следил за мной.

– Можно мне хотя бы здесь спокойно побичевать себя? – пробурчал он, и Юри рассмеялся.

– Я знаю, что в будущем это будет вызывать во мне грусть, даже очень скоро. Но сейчас… разве ты не испытываешь хотя бы немного воодушевления? Что бы дальше ни случилось, мы будем вместе и между нами ничего не будет стоять.

Он выпрямил ноги, вставляя свои ботинки между ботинок Виктора, и улыбнулся. Краем глаза Виктор заметил сверкающую в лунном свете Темзу и золотое сияние газовых фонарей, когда поезд пересекал реку. Во внутреннем кармане пиджака, в нескольких сантиметрах от сердца все еще лежала пара колец, купленных им в предчувствии разлуки.

Груз всего, что навалилось на них за последний день, был велик, но каким-то образом эти два слога выдерживали его: вместе. Еще месяцы назад он решил, что только это и имело значение, и Юри был с ним согласен. Виктор зацепил штанину Юри ботинком и слегка потянул, улыбнувшись в ответ.

Струя пара плыла за окном, делая ночные огни мутнее, и здания становились все реже, пока они двигались на юго-восток сквозь город. Сложив расписания, Юри сунул их в карман пальто и занялся проверкой паспортов и пересчетом наличности, которую удалось наскрести. Минако наорала на Юри, чтобы он принял несколько купюр от нее и Челестино, и еще у него нашлось некоторое количество франков, которые пригодятся им в Кале, пока они не найдут пункт обмена валюты.

Позволив ему спокойно заняться перепроверками, Виктор почти не отрывался от английских пригородных пейзажей, мелькающих в окне. Он прожил в Лондоне около двух лет, но практически не покидал столицу, и это был его последний шанс увидеть хоть что-нибудь еще в этой стране. Где-то далеко его бывшие товарищи уже начали составлять темные планы, а Попович наверняка поручил своим агентам раскопать все про японца, служащего в английской разведке, но он и Юри уже скрылись в ночи, вместе, вырвавшись наконец-то из тисков истории.

Эта мысль посетила его впервые в тот день, когда он решил отречься от службы, а теперь она сбылась. Раньше они жили как будто через синекдохи (4), будучи двумя мужчинами, державшими целые нации на своих плечах, но теперь остался только несравнимо малый вес нескольких чемоданов с их вещами и одна на двоих мечта. Лунный свет мелькал сквозь стекло окна, просачиваясь между ветвей деревьев, пока поезд несся мимо них.

Несколько часов спустя, после серии остановок на маленьких попутных станциях, поезд наконец-то въехал в Дувр ранним утром. Они вышли из вагона с багажом и, пройдя станцию, оказались в городе. Он выглядел еще более попорченным войной, чем Лондон. Опорные каркасы домов все еще торчали между сохранившимися зданиями, и вдалеке на севере луна подсвечивала контур замка, напоминающего древнего стража. Около порта удалось найти круглосуточное кафе, и они провели остаток времени за сигаретами и мерзким кофе, наблюдая, как лодки в гавани поднимались от прилива все выше.

Юри жестко держал себя в руках, но Виктор все равно чувствовал излучаемую им тревогу. Они купили билеты на переправу и встали в небольшую очередь для прохождения паспортного контроля.

– Еще сигарету? – тихо спросил он.

– Мне нужно уже попасть на это чертово судно, – процедил Юри уголком рта. – Это остров, Виктор. Существует крайне мало способов смыться отсюда.

– Ну, если все полетит к чертям, то мы можем стащить шлюпку и взяться за весла!

Юри нервно усмехнулся; Виктор похлопал его по плечу и прошел вперед, чтобы предъявить поддельный польский паспорт, по которому он въехал в страну в 1947 году. Джентльмен в будке едва глянул на него, прежде чем указать ему в сторону зоны ожидания.

Когда они уложили багаж, Юри дернул Виктора за рукав пальто и потянул за собой из общей каюты на палубу парома. С ними плыли несколько пеших пассажиров и несколько с автомобилями, но никто не хотел высовываться наружу под потоки утреннего ветра и пара, уже поднимающегося из труб судна, так что палуба была пуста.

Они встали у перил кормы, смотря на просыпающийся город вдалеке, и Юри загородил огонек от ветра ладонью, чтобы оба окунули в него кончики сигарет. Виктор со вздохом выпустил дым, когда паром издал рев и отчалил. Усталость долгого дня и ночи без сна начала тяжело наваливаться на него, но холодный свежий воздух все еще удерживал его на ногах.

– Я буду скучать, – сказал Юри, облокачиваясь на перила и делая долгую, задумчивую затяжку. – Я никогда особо не хотел быть британцем. Я просто хотел поступать правильно, а они хотели от меня слишком многого из-за этого. Но я все равно буду скучать.

– Да, – согласился Виктор. Игра утреннего света и теней на лице Юри приковывала взгляд, и сердце Виктора заныло. Он тоже наклонился к перилам, из-за чего кольца немного сдвинулись во внутреннем кармане, и тогда его пронзила мысль о гравировке на одном из них. Да. Сейчас было то самое время. Пока паром отплывал от берега все дальше, он мог видеть знаменитые белые скалы, протянувшиеся в оба направления, и восходящее солнце, окрашивающее их в пламенные оттенки. Стая чаек вилась вслед за кораблем, и в любое другое время их высокие, пронзительные крики напомнили бы ему о Ленинграде, но не сейчас. Это был по-своему особенный момент.

Докурив сигарету, Юри распрямился и собрался отойти от перил, но Виктор схватил его за руку.

– Погоди, Юри, – начал он. – Несколько месяцев назад, когда мы думали, что мне придется съехать с квартиры на время, я купил кое-что для тебя, чтобы эта вещь напоминала тебе обо мне. Точнее, я купил это для нас обоих. И я думаю, что пришло время подарить тебе её.

Юри с любопытством свел брови, когда Виктор расстегнул пиджак и запустил руку во внутренний карман, где ждали два очень похожих кольца, напитанных теплом его тела. Он поймал ладонь Юри и вложил в нее одно из них. Юри посмотрел на кольцо, а потом на Виктора такими широко распахнутыми, темными и прекрасными глазами, что Виктор мог бы навечно затеряться в них и не пожалеть.

– Там есть надпись, – тихо сказал Юри, осторожно взяв кольцо.

– Да, она была там с самого начала, когда я купил его.

Виктор иногда задумывался о предыдущем владельце кольца и об обстоятельствах, которые привели к тому, что оно оказалось на витрине в тот день, когда он проходил мимо. Он предпочитал скорее преодолевать судьбу, чем поддаваться ей, но иногда фортуна улыбалась ему.

Юри поднял кольцо, смотря сквозь него на далекий берег Англии, и зачитал вслух:

– «Tomorrow, when the world is free». Это же из той песни. (5)

– Да. И обстановка в тему.

Юри окинул его глубоким и серьезным взглядом, а потом сделал шаг к нему, встав близко, слишком близко для общественного места.

– Виктор, если это вопрос… то мой ответ – да. Каждый день «да». Всю оставшуюся жизнь.

Сердце Виктора вспорхнуло с морским ветром, устремляясь все выше и выше в небеса на широко раскинутых и несломанных крыльях.

– Я… да, это вопрос, – подтвердил он, – но это также и ответ. Я хотел не только спросить, согласен ли ты. Но и сказать «да» в ответ, – держа собственное кольцо зажатым в ладони, он взял кольцо из рук Юри, поднял его правую руку и поместил золото на законное место на безымянном пальце.

– Я согласен, – повторил он. – На каждый день нашего будущего. Пока весь мир не померкнет.

Эмоции плескались в глазах Юри, пока он повторял действия Виктора, надевая второе кольцо ему на палец. Оно немного жало и, наверное, требовало растягивания у ювелира, но приятная невесомая тяжесть металла вокруг пальца оказалась самым лучшим чувством в его жизни. Слегка сжав его руку, Юри отпустил ее.

– Насколько я понимаю, – сказал Виктор, – в этот момент мы должны поцеловаться.

Юри улыбнулся, отвернулся к великим холмам Дувра, постепенно таящим на горизонте, и снял шляпу; ветер мгновенно ворвался в его волосы. Когда он поднял правую руку перед собой, золото словило луч солнца.

– Давай перейдем на нос корабля. Поцелуй меня, когда мы увидим Францию.

_______________

1. Ким Филби – один из руководителей британской разведки, коммунист, агент советской разведки с 1933 года. Был нелегально переправлен в СССР, где и прожил остаток жизни. Принадлежит к Кембриджской пятерке, как и ранее упомянутые Маклэйн, Бёрджесс и Кернкросс.

2. Jogeumman (кор.) – немного.

3. Merde alors (фр.) – Вот дерьмо!

4. Сине́кдоха – троп, разновидность метонимии, стилистический прием, состоящий в том, что название общего переносится на частное («Вся школа высыпалась на улицу»; «Россия проиграла Уэльсу: 0-3»), реже – наоборот, с частного на общее.

5. «Завтра, когда мир станет свободным» – строчка из песни Веры Линн «The White Cliffs of Dover» («Белые скалы Дувра»). Вера Линн имела огромную популярность в годы Второй мировой войны и вела концертную радиопрограмму BBC «Sincerely Yours», адресованную британским военнослужащим за рубежом. Ее песни были очень популярны у солдат и по их мнению оказывали необычайное воздействие на боевой дух; Линн стали называть «любимицей армии». В качестве радиоведущей Линн регулярно посещала госпитали, где записывала голоса молодых матерей, которые транслировала затем в качестве «звуковых весточек» британским солдатам. Она побывала с военными концертами в Египте, Индии и Бирме.

Белые скалы Дувра: http://www.wantseeproject.com/wp-content/uploads/2015/10/whitecliffs.jpg

Комментарий к Chapter 6: London, Part Three (3)

Примечание автора оригинала:

«There’ll be love and laughter

And peace ever after

Tomorrow

When the world is free»

«И будут любовь и смех

И мир на веки вечные

Завтра

Когда мир станет свободным»

Слушаем песню: https://www.youtube.com/watch?v=_FawMg0NXpg

Примечание переводчика:

Также рекомендую другую песню Веры Линн – «Unforgettable», которая просто на 200% отражает этот фик: https://www.youtube.com/watch?v=JZe77zUyWos

========== Chapter 6: London, Part Three (4) ==========

Проблема романтического бегства под покровом ночи заключается в том, что отсутствие сна все равно потом настигает и лишает сил.

Юри пошатывался, и его нещадно мутило, когда он вышел с двумя чемоданами на платформу вокзала Гар-дю-Нор в Париже. Только что перевалило за полдень, и спустя часы после их скудного завтрака в Кале он испытывал зверский голод, но не был уверен, что смог бы переварить хоть что-нибудь.

– Господи, – воскликнул Виктор за его спиной с жуткой интонацией, вполне отражающей самочувствие Юри, – кажется, я забыл, как говорить по-французски.

Юри разделял его ужас. В течение пяти лет он говорил в основном по-английски, но ему было бы легко переключиться на японский или немецкий, и хотя он более-менее понимал резвые беседы французов, раздающиеся вокруг них с тех пор, как они высадились в Кале, найти в своей голове правильные фразы и затем произнесли их вслух было совершенно другим делом. Плохо приезжать в другую страну на сонную голову.

– Надо найти телефон, – напомнил он, когда они покинули платформу и попали в зал вокзала. Среди толп шуровали темнокрылые голуби, и под металлическими стропилами крыши раздавались краткие объявления прибытия и отправления поездов. Их бесцельно уносило вместе с потоком людей, пока они не наткнулись на билетную кассу, и Виктор тронул его за плечо, указав на ряд деревянных телефонных будок.

– Так кто этот мистер Лутц? – спросил Виктор, пока Юри рыскал по карманам в поисках достаточного количества сантимов.

– Проще спросить, кем он не является. Когда я встретил его во время войны, он был шпионом и нелегально перевозил людей, но это, похоже, было только хобби, дополняющее его профессиональные занятия фигурным катанием, и вот теперь он серебряный призер Олимпийских игр. Его отец – швейцарский дипломат, который работал в Лиге Наций, так что, думается мне, он и там пристроился.

– Ну вот, а я тут весь такой с красными глазами и небритый, – печально вздохнул Виктор, когда Юри влез в будку и запихал несколько монет в отверстие, прежде чем набрать записанный Минако номер.

– Bonjour, – поприветствовал он служащего отеля, – ah, je voudrais parler à Monsieur Giacometti. Votre client? Je m’appelle Monsieur Merle. (1)

И почему во французском так много дурацких «р»? Надо убрать их из языка, пока Юри не поспит или хотя бы не выпьет чашку-другую кофе. Он отбивал пальцами дробь по полочке внутри будки, пока сотрудница соединяла его с Лутцем.

– Bonjour, Monsieur Merle, – наконец-то раздался знакомый голос. – Ça fait longtemps. (2)

– Кристоф, ты же говоришь по-английски? Oder wir können Deutsch sprechen? (3)

– Английский… сойдет. Значит, ты в Париже.

– Да, мы на вокзале Гар-дю-Нор.

– «Мы»? – удивился Кристоф. – Не думал, что у вас там ménage (4). Как интригующе. Что ж, если ты слишком устал, чтобы говорить по-французски, значит, мне лучше подъехать за вами. Ждите меня около входа в метро.

Когда Крис поднялся по лестнице в главное здание, то Юри показалось, он вообще не изменился за эти годы. На нем были все те же пенсне и пошитое в ателье серое шерстяное пальто, как и когда-то в Швейцарии. Он схватил Юри за плечи и поцеловал в обе щеки, а потом повернулся к Виктору.

– Могу и тебя поцеловать, если хочешь, но, думаю, будет лучше, если мы сначала представимся.

Виктор приподнял шляпу.

– Виктор Никифоров. А ты – тот самый мистер Лутц?

– Прошу, зови меня Кристоф. Я не выношу это кодовое имя. Вот так сделаешь двойной прыжок один раз, и все будут упорно говорить только об этом! – он снова повернулся к Юри. – Так во-о-от о ком ты бормотал во сне?