Текст книги "Путь к тишине. Часть 3 (СИ)"
Автор книги: Сиреневый Кот
Жанры:
Прочие детективы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)
– Роберт? Что ты здесь делаешь? – спросил он недоуменно.
Роберт улыбнулся робко:
– Жду, когда ты проснешься.
– Ну… я проснулся. Если хочешь поговорить, подожди меня в зале.
– Извини, – покачал головой Роберт. – Я не смогу… Мне нужно спешить.
– Ты уезжаешь?
– Да.
Митос сел на кровати, чувствуя, как сжимается сердце от предчувствия беды.
– Мне нельзя больше здесь оставаться. Я не послушал тебя… Прости.
– Роберт, – Митос еще передвинулся на кровати. – Нужно ли уезжать? Я уверен, мы все уладим.
– Нет, – тот медленно покачал головой. – Слишком поздно…
Подозрительно все, – снова толкнулось в сознании Митоса. – И выражение глаз Роберта, и манера держаться. Все.
Митос окинул взглядом его фигуру. Роберт сидел на кровати, но перина под ним не прогибалась, будто его тело ничего не весило. Митос обмер.
– Роберт.
Ученик покачал головой, затем поднял руку, несмелым жестом потянувшись к Митосу. Тот, не задумываясь, повторил его жест. Их ладони соприкоснулись; мгновенная ослепительная вспышка боли погасила сознание Митоса.
…Он задохнулся и открыл глаза. Теперь по-настоящему. Поморгал, привыкая к свету.
Постель была чужая. Митос приподнялся, осмотрелся и снова опустился на подушки.
Монастырь Святого Христофора.
Как он здесь оказался? Последнее, что сохранилось в памяти: он сидел на своем любимом диване и разговаривал с Мишель, потом ему стало плохо – и все. Дальше было ощущение парения в пустоте и яркая вспышка. А потом странный сон, в котором к нему приходил Роберт, чтобы дождаться его пробуждения.
Митос прислушался к себе. Никаких неприятных ощущений, только усталость – будто ворочал тяжелые камни.
Он приподнялся и попробовал сесть. Как раз когда он понял, что рановато взялся за такое дело, дверь открылась, и на пороге появился низенький толстый монах. Его добродушная физиономия расплылась в улыбке:
– Слава Богу! Наконец-то, сэр! Как вы себя чувствуете?
– Как я сюда попал? – напряженно спросил Митос.
– Вас привезли друзья. Они и сейчас здесь…
– Друзья?
Если одна из них Кедвин, то кто еще? Роберт?
– Могу я поговорить с отцом Ансельмом?
– Конечно, – закивал монах. – Я его позову. А вам ничего не нужно?
– Пока ничего. Позовите Ансельма.
Монах исчез.
Митос вновь прилег на кровать; слабость не прошла полностью. Ничего, наверно, ему просто нужно поесть…
Глянув в сторону, он заметил на столе возле кровати белый конверт. Дотянулся, взял в руки и осмотрел. Никаких надписей не было, но конверт оказался не запечатанным. Митос, подумав секунду, извлек несколько свернутых листов бумаги. Тревога царапнула его сразу, едва он разглядел почерк.
Он торопливо развернул листы.
«Дорогой учитель, надеюсь, ты простишь мне столь неудобный способ давать объяснения, но другого выхода у меня нет. Мне нельзя встречаться с тобой, но просто исчезнуть, не попытавшись объясниться, я тоже не могу.
Поверь, я искренне сожалею обо всем, что случилось, и мне пришлось потратить много времени, чтобы разобраться в собственных воспоминаниях и своих подозрениях на твой счет. Мне это удалось.
Позволь сначала рассказать тебе кое-что о событиях восьмисотлетней давности…»
Митос читал письмо, чувствуя нарастающее бешенство пополам со злостью на себя самого. Как он мог не заметить всего этого раньше?! Не ожидал такого от Кассандры? Нет, просто не думал о ней… Ей как-то удалось не попасться ему на глаза.
«…теперь у меня нашлось и время, и повод подумать обо всем этом и разобраться, насколько это возможно. Увы, рассчитаться с Кассандрой я не могу. Она по-прежнему имеет надо мной власть, и ради себя, и ради тебя, я должен держаться от нее подальше. В сущности, даже ее смерть ничего не изменит. Она оставила в моем подсознании то, что может сработать и без ее команды. Поэтому я решил уехать. Подальше от тебя и от нее. Будет лучше, если ты не станешь меня искать. Возможно, со временем я и смогу найти способ освободиться.
Я думал и о том, почему ей вообще удалось так затуманить мой разум. Наверно, она не просто так выбрала чувство, на котором собиралась сыграть. В юности я ни за что не решился бы на такое признание, но то было давно… Она была права. Я в самом деле видел в тебе больше, чем учителя и господина. Вернее, тайком мечтал увидеть. Но все было так, как было, и узнать, как могло бы быть, нам уже не дано. Жаль.
Прости своего недостойного ученика и позволь ему самому решить свои проблемы».
На этом письмо заканчивалось. Ни даты, ни подписи не было.
Митос аккуратно свернул листы и убрал в конверт.
Можно сказать, что ничего непоправимого не случилось. Ясно главное: Роберт не предавал его и он не сумасшедший. Значит, все можно исправить. То, что мальчик решил скрыться, дела не меняет – найти его будет делом техники. Ну а дальше…
Да, еще Кассандра. У Митоса больше не было охоты играть с ней в какие-то игры. Сотворив такое коварство с его учеником, она лишилась его сочувствия окончательно.
Воздух отчетливо завибрировал, и Митос, отложив конверт, приподнялся на кровати. Дверь открылась, пропуская Ансельма.
– Доброе утро, – сказал он, плотно прикрыв за собой дверь и усаживаясь на придвинутый к кровати стул. – Рад видеть тебя в сознании, если и не в добром здравии. Как самочувствие?
– Спасибо, пока не знаю, – отозвался Митос, откидываясь на подушки. – А что случилось, Ансельм? Давно я здесь?
– Что случилось, ты мне скажи, – развел тот руками. – Сюда тебя привезли позавчера вечером. А впал в бессознательное состояние ты еще двумя днями раньше.
Митос нахмурился:
– Понятно… Кто меня привез?
– Кедвин и Дункан МакЛауд.
– МакЛауд?! Он здесь?
– Ну да, они оба здесь. Ждут, когда ты очнешься. Ты не пробовал вставать?
– Нет… То есть пробовал, но у меня толком не получилось даже сесть.
– Значит, Кедвин придется еще немного подождать. А МакЛауда я могу позвать прямо сейчас.
– Не надо.
– Что? – Ансельм подался вперед. – Почему? Он так тревожился.
– Не надо, Ансельм, – сказал Митос. – Это долго объяснять, но просто сделай, как я прошу.
– Хорошо, – растерянно согласился настоятель. – Ну, что ж… Не буду больше тебе надоедать, Адам. Тебе нужно восстанавливать силы… Брат Рональд пока о тебе позаботится.
– Спасибо.
Ансельм еще раз улыбнулся и ушел. Почти сразу появился тот же толстый монашек, с подносом в руках.
Митос вдохнул запах еды и подумал, что Ансельм прав. Сначала нужно восстановить силы.
*
Кедвин сидела на стуле в своей комнате и, хмурясь, наблюдала, как МакЛауд нервно ходит из угла в угол.
– Успокойся, пожалуйста, Дункан. Еще ничего страшного не случилось!
– Ничего страшного? – Он остановился и уставился на нее с мрачным удивлением. – Ну да, конечно! Митос не желает меня видеть, но это пустяки!
– МакЛауд, он только что очнулся. Мы не знаем, что с ним было, не знаем, что он помнит… Нужно думать, как ему помочь, а не сходить с ума!
– Да… тут ты права.
Он постоял еще немного, потом повернулся и решительно направился к двери.
– Постой! Куда ты?
– Ты же сама сказала: надо думать, как ему помочь. Буду думать.
Он дошел до монастыря и спросил первого встречного монаха, где можно найти настоятеля. Монах указал на верхний этаж центральной башни.
МакЛауд поднялся по крутой узкой лестнице, знакомой еще со времен первого посещения монастыря, и постучал в дверь комнаты, служившей настоятелю монастыря кабинетом.
Ансельм откликнулся сразу. В другое время МакЛауд подумал бы, стоит ли отвлекать его от дел, но не сейчас.
– Ансельм, – начал он, сев на предложенный стул. – Знаешь… я хотел спросить…
– Об Адаме?
– Ну да. Что он сказал тебе? В смысле, о том, что не хочет со мной встречаться. Он что-нибудь объяснил?
Ансельм покачал головой:
– Нет. Просто сказал, что не хочет тебя видеть, вот и все. Очень категорично.
– А… не было похоже, что он… ну, не слишком адекватно воспринимает обстановку?
Ансельм подумал немного.
– Нет, не было. Он выглядел вполне нормально, только очень усталым. А что?
– Да нет, ничего, – МакЛауд сумрачно усмехнулся. – Скажи, а ты давно его знаешь?
– Адама? Да не то чтобы… Он приезжал в нашу обитель лет двести назад. Правда, тогда имя у него было другое. И еще два года назад, но совсем ненадолго.
– И тебе не пришлось с ним толком познакомиться? Исповедь, к примеру, ты у него не принимал?
Ансельм улыбнулся:
– Нет, такой чести не удостоились ни я, ни Павел. Вот разве что Дарий.
– Дарий?
– Они приезжали вместе. Я однажды случайно увидел, как они разговаривали. Мне тогда показалось, что отношения у них очень доверительные.
– Значит, Дарий, – МакЛауд устало провел ладонью по лбу и глазам.
Ансельм подался вперед, прислоняясь грудью к краю стола:
– Дункан, к чему все эти расспросы? Что случилось? Ты ведь не удивился, когда я сказал, что он не хочет с тобой встречаться. Что у вас произошло?
МакЛауд вздохнул:
– Много чего произошло.
Ансельм не отводил взгляда.
– Ансельм, я не великий охотник выворачивать душу, но выслушай меня, пожалуйста…
…Он рассказал всю историю своих с Митосом отношений, не называя имени Старейшего. Без эмоций, только факты. Не умолчал ни о чем: ни о сомнениях, вызванных беседами с Кассандрой, ни об истории с генератором. Понемногу добрался до видения Источника.
Ансельм слушал, не перебивая, очень сосредоточенно. Только когда речь зашла об Источнике, спросил:
– Ты так уверен, что это именно видение, а не просто сон?
– То, что я там видел… Не могло оно никак мне явиться иначе, чем через ауру Адама. И потом, сам Источник…
– Да, ты говоришь, что очень многое узнал из этого последнего видения… Ты расскажешь, что в нем было?
– Хранитель сказал, что я узнаю то, что должен был понять давно. Я ждал, что увижу его, а увидел себя. Только его глазами. Понимаешь? Все, каждую минуту, когда мы встречались…
МакЛауд замолчал и отвернулся.
Ансельм, дотянувшись через стол, осторожно коснулся его руки:
– Дункан.
– Только представь себе, Ансельм, – произнес тот, вскидываясь. – Все последнее время мне казалось, что я его совсем не знаю, не понимаю, почему он делает то или это. А оказалось, что я все знал. Всегда. И все подозрения и недоверие – пустая паранойя! Теперь он мог умереть из-за меня, а я не сумел найти слов и времени, чтобы просто поговорить и попытаться понять! Да я с врагами никогда не поступал так, как с ним. Кто я после этого, Ансельм?
– По-моему, жертва обмана.
– Нет. Ей не удалось бы одурачить меня, если бы я сам этого не хотел, если бы я верил ему, а не подозревал бы у него за пазухой камни.
– Дункан, но ведь он жив.
– Он жив не моими стараниями, Ансельм. Даже этого я не смог для него сделать!
– Постой. Чего этого?
МакЛауд горько усмехнулся:
– Его ученик, Роберт Морган, отдал ему свой Огонь. Со мной он уже не хочет ни встречаться, ни разговаривать, а что будет, когда узнает?..
– Честно говоря, – Ансельм тяжело вздохнул, – я даже не знаю, что тебе посоветовать… Могу попытаться с ним поговорить… но с трудом представляю, что ему скажу.
– Не надо… не нужно никаких разговоров. Я попытаюсь сам.
МакЛауд вздохнул, встал со стула и ушел к высокому узкому окну.
– Знаешь, я ломал голову над этим вопросом: за что на меня валятся все эти несчастья? Оказывается, ответ все время был у меня перед глазами.
– О чем ты? – переспросил Ансельм.
– О чем, – усмехнулся МакЛауд. – Иудин грех, Ансельм. Предательство.
– Не буду с тобой спорить, – ответил настоятель. – Хотелось бы мне тебе помочь.
– Чем помочь? Впрочем, кое-что ты для меня можешь сделать…
*
…Ансельм заглянул утром и сказал, что Адам скоро появится во дворе, после чего снова исчез.
Кедвин быстро накинула пальто и направилась к двери. МакЛауд уже был на улице, сидел на скамейке возле дома.
– Ты не со мной? – спросила Кедвин, остановившись рядом.
– Куда? – тихо отозвался он. – Это же тебе назначена встреча. Иди.
Кедвин вздохнула. Она и для себя мало хорошего ждала от этой встречи.
Но, едва увидев сидящего на скамейке в тихой аллее Митоса, она забыла обо всех страхах. Он, почувствовав ее Зов, поднял голову, потом встал – и подхватил ее в объятия.
– Митос, – всхлипывала она, повиснув у него на шее и уткнувшись в складки одежды. – Хвала небесам, ты жив!
– Ну конечно, жив, – отозвался он, поглаживая ее по спине. – Но это легко исправить, если ты меня сейчас задушишь.
Он мягко взял ее за плечи и немного отстранился.
– Кедвин, ну что ты… Все кончилось, все уже в порядке… ведь все в порядке?
Ей хотелось ответить «да», но она отвернулась, стирая слезы.
– Так… ты уверен, что эта твоя… хворь прошла окончательно?
– Да, вполне, – кивнул он. – Сам не знаю, почему. Очнулся и понял, что все позади.
Они вместе сели на скамейку.
– Но ты не сразу смог встать.
– Это уже от истощения. Я еще и сейчас не в лучшей форме. Не беспокойся, дело поправимое. Кормят меня хорошо, скоро все пройдет.
– Хорошо… Митос…
– Что?
– Нет, ничего, – Она снова порывисто вздохнула, загоняя назад слезы. – Ты так нас напугал!
– Вас?
– Митос, почему ты не захотел встретиться с Дунканом?
Он выпрямился и хмуро сдвинул брови:
– Не считаю, что должен это объяснять. Нам не о чем разговаривать.
– Ты даже не даешь ему шанса.
– Шанса на что? Еще раз уличить меня в обмане? Не надо, Кедвин, – он остерегающе поднял руку. – Я никогда не отказывал ему в разговоре или ответах на вопросы. Но всякий раз, когда приходило время спрашивать и получать ответы, он или решал, что в этом нет нужды, или требовал таких ответов, которые на самом деле ни на что не отвечали. А потом еще и оправдание этому нелюбопытству придумал – мол, правды я все равно ему не говорю. Его дело, пусть думает, что хочет, но подальше от меня. И давай не будем больше возвращаться к этому вопросу.
Кедвин могла поспорить, но передумала. Пожала плечами:
– Как скажешь.
Он придвинулся, обнял ее и притянул к себе. Потерся щекой о ее волосы:
– Кедвин, не сердись, пожалуйста… Все образуется… Скоро вернемся в Париж.
– И что?
– Я подумал, – он вздохнул, выпустил ее и сел прямо, опершись руками о край скамейки и глядя себе под ноги. – Наверно, мне придется уехать. Скрыться. По-настоящему.
Она глянула вопросительно:
– Почему? Из-за Наблюдателей?
Он кивнул.
– Но ты же вроде как сумел все уладить и добиться покровительства Верховного Координатора. Или я ошибаюсь?
– Ты не ошибаешься, – сказал Митос. – Но, боюсь, это покровительство продлится недолго. Верховный болен, Кедвин. Неизлечимо. Ему жить осталось месяца два, в лучшем случае, три. Но при том, как он бережет свое здоровье, на лучшее рассчитывать не приходится.
– Ну да, – фыркнула Кедвин. – Особенно с помощниками вроде тебя. Ты ведь основательно потрепал ему нервы? Не жаль было?
– Таких, как он, жалость оскорбляет, – отозвался Митос.
– И ты думаешь, они забудут его обещание? Ты о них невысокого мнения.
– Нет. Скорее всего, нет. Но люди в самом деле забывчивы. Кто станет новым Гроссмейстером – неизвестно, даже вариантов нет. В любом случае, это будет новый человек, которому потребуется время, чтобы укрепить свой авторитет и позиции. И лидером естественно окажется Первый Трибун. О нем я не знаю практически ничего… Словом, неизвестно, как повернутся дела у Стражей. Лучше не мозолить им глаза, пока вся эта история не станет действительно историей.
– Похоже, ты прав, – задумчиво согласилась Кедвин. – Что ж, я тоже засиделась на месте. Уедем вдвоем. Только выздоравливай поскорее.
Он улыбнулся:
– Не люблю быть больным. Мерзкое чувство, особенно когда не знаешь, отчего заболел, отчего вылечился… Вообще, все довольно загадочно. Я бы решил, что мне таки перепала порция витано, но откуда бы ему взяться?
Кедвин вздохнула, но промолчала, решив последовать совету Роберта ничего не говорить.
Митос посерьезнел и сказал:
– Кедвин, я нашел на столе письмо.
– Ну да. Я попросила оставить его на видном месте. А что?
– Нет, ничего… Ты знаешь, о чем оно?
– Знаю. Роберт принес его перед самым нашим отъездом из Парижа. И еще на словах все рассказал. Что-то не так?
– Понимаешь, какое дело, – Митос облокотился на спинку скамейки и подпер рукой голову. – Перед тем, как я очнулся, мне привиделось… что я проснулся в постели, в своем замке, там, где мы с Робертом тогда жили. Он сидел рядом на кровати. Сказал, что ждет, когда я проснусь, что должен скоро куда-то уехать, потому что не послушался меня. Я испугался… Знаешь, у меня вдруг появилось чувство, что передо мной призрак. Потом я просыпаюсь уже здесь – и нахожу рядом с кроватью его письмо.
– И что? – настороженно спросила Кедвин.
– Не знаю. Но в этом письме тоже было прощание. Мне кажется, ему грозит опасность. Нужно найти его, и поскорее. Он ничего не говорил о своих планах?
– Нет… то есть, – она споткнулась, боясь солгать и не решаясь сказать правду.
Митос тут же напрягся:
– Что? В чем дело?
Кедвин резко встала и, отойдя на пару шагов, отвернулась. Митос поднялся и шагнул следом:
– Кедвин!
– Не могу тебе лгать, – сказала она, поворачиваясь, и достала из кармана свернутый лист бумаги. – Вот.
Он, недоуменно хмурясь, взял бумагу, развернул. Кедвин услышала его порывистый вздох.
– «Не вини своих друзей в том, что случилось…» – прочитал Митос и воскликнул: – Кедвин, что это такое?!
– Ты уже сам все понял, – отозвалась она. – Это его витано вернуло тебе жизнь.
Она видела, как судорожно сжалась его рука, как стремительно сошел с лица слабый румянец.
– И вы ему позволили?!
– Мы не успели его остановить.
Митос вновь уставился на записку.
– О боги… Роберт!
Он отшагнул назад и упал на скамью. Кедвин еще не случалось видеть его в таком смятении.
– И ты удивлялась, почему я не хочу встречаться с МакЛаудом!
Она, растерявшись, подошла и тоже села на скамейку:
– Митос, при чем здесь МакЛауд?
– Нет, он, конечно, ни при чем! За какие-то три года я теряю второго ученика – и снова из-за него! Из-за его ослиного упрямства! Кем он себя возомнил?! Я впустил его в свою жизнь, но не отдавал ее ему в безраздельное пользование. И он еще называл меня лицемером!
– Митос, – осторожно прервала его Кедвин. – Послушай, Роберт сам все решил, не нужно искать других виноватых.
– Да. Но ему не пришлось бы ничего решать, если бы…
– Все совершают ошибки!
– Но не у всех хватает наглости ставить себе в заслугу то, что другим вменяется в преступление… Довольно, я не желаю больше ни видеть его, ни слышать о нем!
Митос отвернулся и прижал к губам руку, как будто сдерживая стон или рыдание. Кедвин осторожно, дотронулась до его плеча:
– Митос.
Он, не поворачиваясь, медленно покачал головой:
– Мне нужно вернуться в замок, Кедвин… Извини.
– Да, конечно.
Он встал и торопливо пошел прочь, ничего больше не сказав и не оглядываясь. Кедвин осталась сидеть, рассматривая жухлую траву у себя под ногами.
*
МакЛауд захлопнул за собой дверь своей комнаты и привалился к ней спиной.
Митос точно еще не в форме, раз не почувствовал его присутствия сквозь Зов Кедвин. А он был достаточно близко, чтобы все видеть и все слышать.
Сказать, что сейчас он был противен самому себе, значило бы не сказать ничего.
Морган был прав еще и в другом – в том, что, несмотря ни на что, Митос не хотел ему смерти. А значит, он должен жить вот с этим: с тем, что узнал в последние дни, с тем, что слышал только что.
Он оттолкнулся спиной от двери, пересек комнату, вытащил из шкафа свою сумку и стал складывать вещи.
За этим занятием застала его вернувшаяся Кедвин.
– Дункан? Ты куда-то собираешься?
– Да, – сказал он, заталкивая в карман сумки футляр с туалетными принадлежностями. – Нужно закончить дела в Париже.
– Закончить дела? А что потом?
– Потом вернусь сюда.
Он застегнул сумку и поставил ее на пол. Выпрямился, повернулся к Кедвин.
– Я остаюсь в монастыре, Кедвин. Я уже говорил об этом с Ансельмом.
– Постой, – она подошла, села на кровать и, взяв его за руку, заставила сесть рядом. – Что значит «остаюсь в монастыре»? Тебе надоело жить среди нормальных людей?
– Нет, – отозвался он, глядя себе под ноги. – Но мне нечего делать среди нормальных людей.
– Дункан, что за муха тебя укусила?
– Не надо, Кедвин. Я слышал ваш разговор. Слышал, что он сказал обо мне.
Она и не подумала отступить:
– Слышал? Ну и что? Тебе ли не знать цену словам, вырвавшимся в порыве отчаяния. Боль редко говорит правду!
Он поднял голову:
– Но иногда все-таки говорит. Я не дурак, Кедвин, и я не первый день живу на свете. Дело не в Моргане. Вспомни, как мы живем. В любой момент может снова прийти нужда судить и выбирать, и ты знаешь, какой может быть цена ошибки. Как я могу принимать какие-то решения, если оказался настолько слеп? Так ошибиться в лучшем друге и так довериться… не знаю даже, кому! Да мне просто нельзя оставаться там, в мире – пока не разберусь, как такое вообще могло случиться!
– И для этого надо хоронить себя в монастыре?
– Я лучшего не стою. Не надо спорить, Кедвин, все уже решено. Подбросишь меня до железнодорожной станции?
Она кивнула:
– Подброшу, конечно. Насчет же всего остального – не знаю, может, ты и прав. Тебе виднее.
*
Митос стоял возле узкого окна в одном из верхних коридоров центральной башни монастыря и смотрел вслед скрывшейся за поворотом дороги машине. За этим занятием его нашел Ансельм.
– Адам.
– Да, – сказал Митос, нехотя оторвав взгляд от петляющей по лесу дороги.
– Извини, если лезу не в свое дело… Но ты знаешь, что МакЛауд решил остаться здесь, в монастыре?
Митос невесело усмехнулся:
– Да? Что ж, следовало ожидать…
– Мне кажется, что причиной этому – твое к нему отношение.
– А ты мог бы назвать другой способ подвигнуть его к такому решению?
– Ты хотел именно этого?
Митос вновь отвернулся к окну. Долго молчал, прежде чем ответить.
– Ты ведь уже все знаешь, Ансельм. Он тебе просто так рассказал или на исповеди?
– На исповеди, – после короткой паузы отозвался настоятель.
– Значит, обсуждать подробности ты не можешь. Ну ладно… Ансельм, все, что я мог для него сделать, я уже сделал. Сейчас ему нужна другая помощь. Я оказать ее не могу. А вот ты – другое дело.
– То есть?
– Ему нужен отдых, безопасность и возможность хорошо обо всем подумать. И еще совет. Это именно то, за чем Бессмертные издавна приходили в ваш монастырь.
Ансельм немного помолчал, потом осторожно спросил:
– А что нужно тебе, Адам?
Митос быстро глянул на него и улыбнулся:
– Ничего из вышеназванного, Ансельм. Мне просто нужно сменить обстановку.
========== Глава 60. Расставленные точки ==========
Митос и Кедвин покинули аббатство спустя три дня, когда Митос окончательно решил, что приступы таинственной болезни ему больше не грозят. Откуда взялась эта убежденность, он объяснить не мог, а в ответ на вопросы только пожимал плечами.
О том, что на самом деле творилось у него на душе, догадывалась только Кедвин. Однако даже с ней чувствам своим он воли не давал. Она тоже на откровенные разговоры не напрашивалась.
В Париже Кедвин попросила отвезти ее к ее дому, она хотела взять свою машину и кое-какие вещи.
В свой дом Митос входил в одиночестве, с чувством, что его не было дома очень и очень долго, хотя на самом деле прошло всего несколько дней.
Он прошел в гостиную, потом поднялся на второй этаж. Здесь уже было очевидно, что дом покидали в спешке: двери в комнаты открыты, в спальне сдвинута мелкая мебель и не застелена постель. Митос уже знал от Кедвин, как тут все было.
Он подошел и осторожно присел на край кровати.
Роберт…
Митос достал из кармана пальто конверт с письмом Роберта и положил его в ящик прикроватной тумбочки. Потом убрал пальто в шкаф и взялся приводить свое жилище в порядок.
В какой-то момент остановился перед зеркалом и долго смотрел на свое отражение. Все снова было как прежде, кроме оставшейся седины. Он провел рукой по волосам, откидывая упавшие пряди. Но на висках и надо лбом лежал не серебристый пепел, который таким простым движением можно было бы стряхнуть. Еще один узелок на память…
Кедвин, приехав спустя часа два, застала его сидящим на уже застеленной кровати с письмом Роберта на коленях.
– Митос? – Она заглянула в комнату, потом переступила порог.
Он глубоко и с усилием вздохнул. Потом свернул листы письма и снова убрал в конверт.
– Извини, я тебя не встретил.
– Ничего, – тихо проговорила она, подходя и осторожно присаживаясь рядом. – Митос, я… наверно, виновата во всем больше, чем МакЛауд.
Он покачал головой, поглаживая кончиками пальцев край конверта.
– Нет… Никто из вас ни в чем не виноват, Кедвин. Роберт всегда поступал так, как считал нужным сам… Таких трудов стоило держать его в узде! – Он горько усмехнулся. – В итоге все равно не удержал.
Кедвин вздохнула:
– Если бы я не привела его к тебе…
– А если бы я был осторожнее в своих играх, вообще бы ничего не случилось, – перебил ее Митос. – Не нужно, Кедвин. Что сделано, то сделано. Если уж кто и приложил руку к этой истории, так это Кассандра.
– Кассандра? Не далековато ли ты пошел искать виноватых?
Митос встал, убрал письмо в ящик тумбочки и, выпрямившись, задумчиво глянул на Кедвин.
– Дело не в вине. Просто… Не знаю, как объяснить. Слишком много всего случилось за последнее время с ее участием и в ее присутствии. Я в такие совпадения не верю. Я был излишне благодушен… Пора исправить ошибку.
– Исправить ошибку? – повторила Кедвин, тоже вставая. – То есть… убить ее?
Он коротко ответил:
– Да.
Кедвин неодобрительно покачала головой, но промолчала.
*
На сей раз Митос вполне серьезно решил исчезнуть – поставить крест на личине Адама Пирсона. Кедвин считала, что личина эта ему очень идет, но не весь же остаток жизни притворяться сереньким интеллигентом.
Ей тоже было чем заняться – все-таки серьезные перемены намечались в жизни. И перемены эти были из тех, которые следует придерживать в тайне.
Еще Кедвин тревожило состояние Митоса. Он вроде бы полностью оправился от недавней слабости, но говорить, что все в порядке, она бы посчитала, что рано. Он часто выглядел задумчивым и сосредоточенным, но при этом упорно молчал. Высказав однажды намерение расправиться с Кассандрой, он больше к этой идее не возвращался, ни словом, ни намеком. Пару раз ездил к Доусону, но один, против обыкновения последнего времени Кедвин с собой не приглашая.
Она твердо решила не лезть в его дела и не выяснять, что он такое затеял. Он сказал, что скоро они уедут из Парижа, и все беды последнего времени останутся в прошлом – значит, так и будет.
Ей и самой было что сделать и кого навестить.
Маркус порадовался за нее и их с Митосом будущее. Мишель, услышав о выздоровлении Митоса, обрадовалась и тут же напросилась в гости. Известие о смерти Роберта произвело на нее тягостное впечатление, куда более серьезное, чем ожидала Кедвин, которая еще с первой встречи заметила интерес Мишель к Роберту. Даже к лучшему, что они не успели познакомиться ближе…
Помня, что Митос не желал ни говорить, ни слышать о МакЛауде, Кедвин выбрала время и сама съездила в «Блюз-бар» узнать последние новости. Оказалось, МакЛауд выполнил свое намерение. Разобравшись с текущими делами в Париже, он вернулся в монастырь. Про себя, Кедвин так и не могла решить, кажется ли такое решение ей самой правильным или нет. Само по себе оно ничего не меняло и ничего не оправдывало…
Новость про отъезд МакЛауда была единственной. Узнать, где сейчас Кассандра, Кедвин не удалось. Доусон только разводил руками в ответ. Что ж, Наблюдатели тоже не всеведущи, решила Кедвин – и отступилась. Если Митос захочет это узнать, он узнает.
Она много думала и о своем недавнем намерении прекратить отношения с Митосом. Намерение было вполне серьезным, но последние события показали ясно – лучше не пытаться. Расстаться с ним она еще не готова.
Хотя, как и все в жизни Бессмертных – это вопрос времени…
*
Митос сказал, что закончит свои срочные дела через пару недель. Кедвин не стала спорить – ей двух недель тоже должно было вполне хватить.
Вечером десятого дня они закончили ужинать и вышли в гостиную. Вдруг воздух наполнился отчетливым гулом Зова.
– Ты кого-нибудь ждешь? – спросил Митос, прислушиваясь.
– Нет, – откликнулась Кедвин. – А ты?
В дверь позвонили. Это был жест вежливости, посетитель таким образом мог показать, что пришел с миром.
Кедвин пошла открывать. Митос расположился за дверью, для подстраховки.
На пороге стоял Ансельм.
Увидев его, Митос нахмурился. Кедвин заметила это и решила, что разговор наверняка предстоит именно на ту тему, которой он старался избегать.
– А я по делу, – произнес Ансельм после приветствий и традиционного обмена любезностями.
Кедвин жестом предложила ему пройти в гостиную, где Ансельм без промедлений уселся в одно из кресел.
– Догадываюсь, по какому именно, – заметил Митос прохладно, усаживаясь напротив.
– К тебе у меня нет большого списка дел. Конечно, речь о МакЛауде. – Ансельм говорил спокойно, но явно чувствовал себя скованно. – Адам… Я за эти дни трижды разговаривал с ним… То есть не в смысле беседовал, а…
– Понятно.
– Ну да. Так вот, мне удалось составить для себя представление о событиях, из-за которых он оказался в нашей обители.
– Ну и? – с прохладцей спросил Митос. – Надеюсь, ты не ждешь, что я вслед за ним кинусь скрываться от мира и очищать душу постом и молитвой?
– Не беспокойся, – улыбнулся Ансельм. – Не берусь судить, что именно тобой двигало, сейчас дело в другом.
– В чем же?
– Ты не довел дело до конца, Адам.
Митос поднял глаза и очень внимательно посмотрел на него:
– Объяснись.
– Что тут объяснять, – вздохнул Ансельм. – Ты задал ему сложную задачу, а ключа к решению не дал. Он изводит себя бесконечными самообвинениями, но ни причин, ни смысла происшедшего понять не может.
– Это его проблема, Ансельм, – произнес Митос. – Искал неприятности он без моей помощи. Пусть теперь сам ищет выход.
– Все это верно, Адам, – вздохнул тот. – Но согласись, после всего, что ему пришлось пережить…
– Ему? Что пришлось пережить ему? – с чувством спросил Митос, выпрямляясь в кресле. – А что пришлось пережить из-за него мне? Или это пустяки по сравнению с его растрепанными чувствами?
– Это не пустяки, – спокойно и твердо отозвался Ансельм. – Именно поэтому, думаю, ты не захочешь, чтобы все твои усилия оказались напрасными.
– Вот как? И с чего же они должны оказаться напрасными? У МакЛауда уйма времени, пусть сидит в своей келье, пока не поумнеет.
– Я не верю, что тебе до такой степени все равно, – не сдавался Ансельм. – Кому ты пытаешься лгать – мне или себе?
– Ансельм, я не МакЛауд, не нужно читать мне мораль. Я прекрасно все понимаю. Лучше, чем тебе кажется.
– Тогда в чем дело?
– Дело в том, что у меня есть и другие дела.
Митос поднялся на ноги, давая понять, что разговор окончен.
– Пусть твой подопечный дождется своей очереди. Может быть, дождется. Спокойной ночи, Ансельм.
Ответа он ждать не стал. Развернулся и вышел из комнаты, вдали хлопнула дверь кабинета.
