Текст книги "Путь к тишине. Часть 3 (СИ)"
Автор книги: Сиреневый Кот
Жанры:
Прочие детективы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)
– И желание кому-то доверять тоже отбивает, – заметил Морган. – Знаешь, я ожидал чего-то подобного после того, как ты сказала, что первый Бессмертный в твоей жизни был негодяем. Ну, раз уж об этом зашла речь… Ты из-за него сейчас в Париже?
– Ну, в общем, да.
– И что? Он снова преследует тебя?
Сандра усмехнулась:
– Нет. Я ему уже не интересна. Просто мне не хочется, чтобы в моей шкуре побывал кто-нибудь еще. – Она спохватилась: – О! Я прошу прощения. Ни к чему тебе мои заботы. Хотя мне подумалось, что мы не такие уж и разные.
Морган, поморщившись, прикрыл глаза и кончиками пальцев дотронулся до левого виска.
– В чем дело? – с тревогой спросила Сандра.
– Ничего, – произнес он, отгоняя слабость. – Просто голова заболела. Странно, такого со мной не бывало очень давно. Может, нам стоит выйти на воздух?
Из ресторана они направились в тот скверик, где всегда встречались. На свежем воздухе Морган почувствовал себя лучше, тупая боль в висках притихла. Но он никак не мог избавиться от странного ощущения, что все-таки с ним творится что-то неладное. И прошлой ночью, и сейчас…
– Тебя не обидело мое замечание насчет «запретной страсти»? – спросила Сандра.
– А почему оно должно было меня обидеть? Если бы эта страсть и была, что толку обижаться на правду?
Даже собственный голос он услышал будто издалека, хотя свои слова контролировал.
– По-моему, ты сам не уверен в том, что говоришь, – вздохнула Сандра.
Морган остановился и повернулся к ней.
– Прости, – серьезно сказал он. – Я не понимаю, чего ты добиваешься. Хочешь выяснить, не было ли у меня интимной связи с моим наставником? Нет, не было, и я уже об этом говорил. Так зачем ты все время возвращаешься к этой теме? Или тебе кажется, что я интересуюсь мужчинами вообще? Чем я дал повод?
– Похоже, придется напомнить, – ответила Сандра. – Видишь ли, вчера ночью… ты, видимо, был немного не в себе. Так вот, ты заснул раньше, чем я. Я некоторое время лежала без сна. Потом погладила тебя по руке. И ты…
– Что? – внутренне обмирая, переспросил он.
– Ты назвал имя, во сне. Не мое… Это было мужское имя, Роберт.
– Мужское имя? – медленно повторил он. – Какое?
– А у тебя их было много?
– Сандра, зачем ты так?
Он смотрел на нее в полной растерянности от столь бесцеремонного обсуждения его личной жизни. Что случилось с его чуткой, все понимающей подругой?
– Я не знаю, что мне привиделось. Не помню. Если ты скажешь, что это было за имя, я, наверно, смогу объяснить… Сандра!
– Мне не нужны твои объяснения, – холодно сказала она. – Мне все равно, когда и с кем ты спал.
– Тогда в чем дело?!
– О, до меня просто кое-что дошло. Мы все время обменивались мнениями об одном и том же человеке, которому ты готов простить что угодно, потому что думаешь о нем не головой! Но, в отличие от тебя, я не позволяю смешивать себя с грязью только потому, что какого-то ублюдка природа по ошибке сделала чертовски привлекательным!
Я сошел с ума, пронеслось в сознании Моргана. Вот как, оказывается, это бывает.
– Что ты говоришь? – произнес он беспомощно. – Да с чего ты вообще все это взяла? Постой, из-за имени? Я назвал во сне имя. Какое, Сандра?
– Тебе нужно напоминать имя героя твоих сексуальных фантазий? Единственного за всю жизнь, надо думать?
Он продолжал не понимать. Она усмехнулась горько:
– О, я не хочу тебя упрекать! Я даже не спорю, что ты сам веришь в то, что ничего не было. Но того, что было прошлой ночью, ты ведь тоже не помнишь, верно?
Больше она ничего не стала говорить, повернулась и пошла прочь.
Морган, бросившись следом, схватил ее за руку:
– Имя, Сандра. Больше ничего. Только имя! То, которое я назвал.
– Бенджамин, – сказала она и, высвободив руку, скрылась в сгустившейся темноте.
Морган шагнул в сторону и медленно опустился на скамейку.
Интересно, кто из них двоих спятил?
*
Весь путь от особняка Крамера до своего дома Митос молчал, глядя только на дорогу. МакЛауд тоже не сказал ни слова, как будто стараясь быть как можно незаметнее.
При иных обстоятельствах Митос не обошел бы вниманием столь пришибленное состояние своего подопечного, но сейчас он слишком устал, и не только физически.
Удивительно, но только что совершенное убийство стало для его нервов испытанием, вполне сопоставимым с другими сюрпризами этого дня: стычкой с МакЛаудом и прикосновением к силе Источника. Похоже, я становлюсь сентиментальным, про себя усмехнулся Митос. Но следовало признать, дело вовсе не в сентиментальности. Значит, что-то было, или в этом человеке, или в обстоятельствах. Еще придется разбираться, что именно.
Добравшись до дома, он снова проигнорировал вопросительный взгляд МакЛауда, приказав ему отправляться в свою комнату. Сам же пошел в ванную. В который раз с начала этой дикой истории его тянет отмыться от грязи, пусть и символически?
Одна радость – Крамер мертв, история с генератором закончена. Пусть этот псих и был прав, полагая, что рано или поздно до них, Бессмертных, все равно кто-нибудь доберется, не таким способом, так другим; здесь и сейчас они с проблемой справились.
Митос едва дождался, пока наполнится ванна, торопливо разделся и скользнул в теплую душистую воду. С долгим вздохом откинулся на мягкое подголовье и закрыл глаза.
Кажется, он мог лежать так бесконечно.
Стукнула дверь, и Митос подумал, что, кажется, забыл ее запереть на задвижку. Когда живешь один, не думаешь, что тебя могут потревожить. Но какого черта понадобилось МакЛауду в ванной именно сейчас?
МакЛауд не собирался уходить.
– Митос?
– Чего тебе?
– Я не… – Он замолк, подошел к ванне и присел рядом с изголовьем, положив руки на край. – Митос, ты сердишься на меня?
– Нет, – ответил тот, не двигаясь и не открывая глаз. – Ты сюда пришел, только чтобы спросить об этом?
– Я думал, может быть, я смогу тебе помочь?
Митос еще соображал, какого рода помощь нужна ему прямо сейчас, но МакЛауд, видимо, уже оценил обстановку. Он передвинулся немного в сторону, а в следующий момент большие твердые ладони легли Митосу на плечи и начали осторожно разминать напряженные мускулы. Митос едва сдержал стон, в последний момент заменив его протяжным вздохом – и решил, что не стоит пока посылать МакЛауда к черту или куда бы то ни было еще.
Тот явно заметил произведенный эффект.
– Митос, я хотел спросить. Если бы я остался дома, ничего этого бы не случилось?
– Не знаю, – сказал Митос, вновь глубоко вздыхая. – Вряд ли. И потом, какое это имеет значение теперь?
– Ну, – замялся МакЛауд, – ты же знаешь, как я отношусь к таким делам. Не хочу, чтобы кто-то рисковал ради меня.
– А кто сказал, что мы рисковали ради тебя? – хмыкнул Митос. – Мы просто делали свое дело. Начатое, заметь, еще до твоего приезда в Париж.
– Не «вы», Митос. «Ты». Вряд ли то, что ты сделал, входило в ваши планы до моего приезда в Париж.
– Планы часто приходится менять, по ходу событий.
Митос открыл глаза и сел прямо, выскользнув из-под рук МакЛауда. Обернулся к нему:
– Я делаю то, что делаю, не в порядке одолжения, Дункан. И я сам могу решить, когда и чем стоит рисковать. А теперь, раз уж ты здесь, будь любезен, достань полотенце и повесь возле душа.
МакЛауд поднялся на ноги и пошел к шкафу. Он был в купальном халате, хотя прежде в таком виде за пределами своей спальни не показывался.
Митос изогнул бровь, потом вылез из ванны и скрылся в душевой кабине. Закончив мыться и закрыв краны, он выглянул наружу и увидел, что полотенца на вешалке нет. А открыв дверь кабины пошире, понял, почему. Оно все еще пребывало в руках у МакЛауда, который стоял, прислонившись к стене, в паре шагов от душа.
Это заставило Митоса призадуматься. Что это – порыв благодарности за спасение жизни или за заботу вообще? Или что-то еще?
МакЛауд, заметив его намерение выйти из кабины, подошел и подал уже развернутое полотенце. Потом точно так же принес халат – молча и глядя себе под ноги.
Митос нахмурился.
– Очень хорошо, – заметил он, завязывая пояс халата. – Ты и в спальню намерен меня проводить?
– Нет, но я думал, ты захочешь чего-нибудь поесть, – пожал плечами МакЛауд.
– Правильно думал, – согласился Митос. – А ты успел и приготовить? Сколько же времени прошло?
– Пока ты принимал ванну? Минут сорок.
Митос хмыкнул и решил по этому поводу ничего не говорить. То-то ему показалось, что вода остыла слишком быстро!
Закончив ужин, Митос вернулся к интересовавшему его вопросу.
– Полагаю, тебе есть, что сказать мне?
МакЛауд, в этот момент отвлекшийся, чтобы убрать со стола, вздрогнул и медленно повернулся.
– Прости, я не понимаю.
– Ну, брось! – фыркнул Митос. – Ты ищешь способ избавиться от моей опеки. Силой этого сделать не сумел и потому решил прикинуться хорошим мальчиком.
МакЛауд подошел к столу и сел напротив Митоса:
– Я не «прикидываюсь хорошим мальчиком». Я просто… Но ты, в конце концов, говорил, что я сам должен найти способ освободиться. Или ты можешь мне помешать?
– Нет. Помешать тебе я не могу, даже если бы и хотел. Я могу только усложнить тебе задачу. Именно это я намерен сделать.
МакЛауд напрягся:
– Усложнить задачу?
– Ну да. С этого момента ты больше не сможешь избавиться от избранной роли. Хочешь ты того или нет, быть хорошим мальчиком тебе придется. Следи за своими мыслями, Дункан.
МакЛауд уставился на него с выражением недоверия и смущения, но ничего не сказал. Митос поднялся из-за стола и направился в свою спальню.
Если даже такой пинок не подскажет МакЛауду, как избавиться от ненавистной опеки, то дела совсем плохи, решил он. Ничего, думать полезно. Особенно когда поводок натягивается до предела.
*
Был поздний вечер, когда Роберт Морган остановился у двери гостиничного номера Сандры Грант. Следовало постучать, но Зов и так оповестит ее о прибытии посетителя.
Вскоре щелкнул замок, и дверь приоткрылась.
– Роберт? – удивилась Сандра. – Не помню, что я тебя приглашала.
Она попыталась закрыть дверь, но он, ступив на порог, удержал ее.
– Что поделаешь. Ты сказала достаточно, чтобы заставить меня пренебречь приличиями.
Она нахмурилась, и он, улыбнувшись, добавил:
– Не бойся, я не причиню тебе вреда. Но я не уйду, пока мы не поговорим.
Сандра долго молчала, потом пожала плечами:
– Ну что ж, проходи.
Он последовал за ней в номер.
– Вероятно, ты прав, – сказала она, жестом приглашая его сесть. – Я повела себя слишком резко… Но меня немного занесло. Я подумала, что ты все равно не захочешь больше иметь со мной дела, и решила сделать первый шаг сама.
– По-моему, именно ты говорила, что я не похож на прочих твоих знакомых, – заметил Морган, усевшись в кресло. – Но меня, интересуют три вещи. Во-первых, откуда ты узнала, что у меня провалы в памяти? Во-вторых, каким образом из этого вытекает, что я был любовником своего наставника? В-третьих, с чего ты взяла, что твой обидчик и мой учитель – одно и то же лицо? Мы, кажется, не называли имен.
– Вот именно, кажется, – усмехнулась Сандра. – То, что у тебя провалы в памяти, ты только что подтвердил. Да я и сама заметила, что ты понятия не имеешь, о чем мы говорили и чем занимались прошлой ночью, хотя и стараешься это скрыть.
– И что? Я сделал что-то дурное?
– Нет, ты ничего дурного не сделал. Мы просто беседовали. Но сегодня ты не помнишь, что именно рассказал мне о своем прошлом. Так?
Моргану ничего не оставалось, кроме как утвердительно кивнуть.
– Но это не отменяет второго и третьего вопроса, – сказал он. – Или все это я выболтал тебе в беспамятстве?
– Ты рассказал мне о том, что с тобой было в юности. Меня сразу насторожило, что ты, упомянув о своем недостойном поступке, не смог объяснить, что тебя толкнуло на столь глупый шаг. Как и то, что ты так рвался остаться учеником этого рыцаря, сэра Бенджамина, несмотря на то, что он с тобой обошелся… ну, скажем, неподобающим образом. Нет, не говори, что ты это заслужил! Ты был глупым мальчишкой, и он не должен был прибегать к подобным приемам.
Сандра многозначительно глянула на Моргана и добавила:.
– Если, конечно, у него не было на то своих причин, о которых ты либо ничего не знал, либо… начисто забыл.
– Интересно, – протянул Морган, откидываясь на спинку кресла. – По-твоему, он сумел стереть мне память? Но каким образом?
– Не будь наивным, Роберт. Способы лишить человека памяти существуют и существовали и двести, и тысячу лет назад. Не говоря уж о подмене восприятия.
– Нет, Сандра, – покачал он головой. – В твоих рассуждениях нет логики. Одно то, что мой учитель при неких обстоятельствах не сдержался и слишком резко отреагировал на мой поступок, никак не доказывает, что мои потерянные воспоминания – однозначно свидетельства против него. Нет мотива. Зачем ему все это было нужно?
– Этого ты не узнаешь, пока не вспомнишь что-нибудь из скрытого за завесой.
Морган встал и принялся ходить туда-сюда по комнате.
– Ну, а третий вопрос?
– Ты назвал имя, во-первых, – спокойно отозвалась Сандра. – О, со мной он называл себя иначе! Но потом я следила за ним издалека и знала почти все его имена и личины. Во-вторых, я узнала его по описанию. Знаешь, бывает, и пары деталей достаточно, чтобы вспомнить человека. Прости, я не должна была обращаться с тобой так резко. Судя по всему, ты всего лишь очередная его жертва. И в отличие от меня не осознаешь, что именно с тобой произошло, а продолжаешь любить его и доверять ему.
– Сандра, мне страшно тебя слушать!
– Подумай сам над тем, что тебе уже известно. Для меня ведь было хуже всего не то, что он силой заставил меня служить ему. Нет. Хуже всего, что он заставил меня поверить. Даже полюбить. Со мной в итоге было бы то же, что и с тобой. Тоже была бы довольна и счастлива и не задумывалась о том, что меня держат за коврик для вытирания ног. Если бы не сбежала раньше.
Морган остановился и устало провел по лицу ладонью:
– У меня в голове не укладывается. Он же… он был самым близким мне человеком! И теперь ты говоришь, что он… такого просто не может быть!
Она подошла и осторожно дотронулась кончиками пальцев до его подбородка. Он поднял голову, глянул на нее – и увидел, что у нее в глазах блестят слезы.
– Кажется, я все-таки ошиблась, – произнесла она шепотом, – когда думала, что тебе повезло больше, чем мне. На самом деле наоборот… Пойми, я не знаю, что с тобой произошло, и не знаю, какой в этом была его роль. Но сознание порой отторгает то, с чем не способно смириться. Что такого должно было случиться с тобой, чтобы ты не пожелал об этом помнить? Ты говоришь, что не интересуешься мужчинами, но называешь его имя во сне в ответ на ласку. Разве это нормально?
– Я… мне нужно подумать, – тихо сказал он.
– Нет. Не подумать. Тебе нужно вспомнить. Хоть что-нибудь из того, что казалось забытым. Я могла бы тебе помочь, но не сейчас.
Он не хотел соглашаться с ней, слишком жестокими казались ее подозрения, но возразить не успел. Она притянула его к себе и закрыла рот долгим, нежным поцелуем.
Завтра, мысленно пообещал себе Морган. Мы вернемся к этому прямо с утра, и я во всем спокойно разберусь.
*
Утомившись приключениями и переживаниями, МакЛауд уснул сразу, едва добравшись до постели. Но даже такой усталости хватило ненадолго.
Посреди ночи он проснулся и понял, что вряд ли сможет заснуть снова. Слишком много мыслей навалилось сразу, слишком многому хотелось найти объяснение! Особенно после разговора с Митосом.
В том, что решение выйти проветриться было глупостью, он не сомневался с того момента, когда понял, что не может противиться приказу следовать за невидимым и никому больше не слышимым голосом. Очутившись в особняке, он понадеялся, что сумеет справиться с возникшей проблемой. Не смог.
Что было потом, ему хотелось бы знать подробнее, но задавать вопросы было неудобно. Да и вряд ли Митос будет что-то рассказывать. Он тогда пребывал в полубессознательном состоянии, не чувствуя власти над собственным телом и не имея сил противиться приказам голоса, вполне человеческого. Он думал, что убил Мишель и того парнишку, пока не увидел их живыми.
Значит ли это, что и все остальное, бывшее с ним в те полчаса, только плод его воображения?
Нет, в это МакЛауд не верил. Была смесь видений и реальности, но те несколько мгновений, когда на него пахнуло настоящим ледяным холодом небытия, не могли быть фантазией. И то, что от падения в этот холод его удержал именно Митос, удержал, хотя и сам мог сорваться следом – это тоже было реальностью.
С этой реальностью он, Дункан МакЛауд, теперь обязан считаться.
Но, с учетом недавних событий, считаться нужно не только с этим обстоятельством. Он снова начал перебирать в памяти события всех последних дней, проведенных в доме Митоса. Перебирать и искать во всем этом смысл или логику, которая поможет разорвать замкнутый круг.
Первое и единственное, что МакЛауд не собирался подвергать сомнению, – то, что поступать с ним таким образом права у Митоса не было. Неважно, ради каких побуждений. Значит, он должен не просто найти выход из положения, но и позаботиться о том, чтобы ничего подобного не повторилось, ни с ним, ни с кем-то еще.
Камень предупреждающе потяжелел. МакЛауд торопливо отогнал последнюю мысль и снова начал просто вспоминать последние дни.
Похоже, Митос в самом деле устроил так, что даже в мыслях проявить агрессию в его адрес МакЛауд теперь не может. Да, это усложняло задачу, существенно.
Он неспешно припоминал первые дни, проведенные во власти непонятной силы, все, что тогда говорилось, и делалось, и чувствовалось. На деталях своей попытки избавиться от зависимости с помощью Кассандры он останавливаться не хотел. Последующее решение все же признать над собой власть Митоса было для него вынужденным. Просто не нашлось других способов защититься.
Его бросило в жар при мысли о ссоре с Кассандрой и внезапной вспышке симпатии к Митосу. Как легко срывались с губ невесть откуда пришедшие на ум фразы! Как страшно и больно стало потом, когда их смысл дошел до сознания!
Это не его мысли. Не его слова. Не его чувства.
Проклятие! Не раз и не два им пытались управлять, хитростью подталкивая к нужному решению. Но навязывать ему чужие мысли вот так!
Волна отвращения и жгучей ненависти захлестнула его.
И тут же в виски и затылок стальными когтями впилась боль такая, что едва не погасила сознание. МакЛауд рывком сел на кровати и схватился за голову. Осторожно вздохнул, выпрямился.
Вскоре стало немного легче.
Ему припомнилось, как он справился с Ариманом. Равновесие и внутренний покой…
Он сел поудобнее, еще раз вздохнул и закрыл глаза.
Погружение в транс получилось неожиданно быстрым. Понемногу остатки тревоги и боли ушли, остались тихий свет и покой.
Он уже пытался пойти этим путем, но сделал ошибку. Взгляд, обращенный вовне, не дает разглядеть то, что внутри. Сопротивление рождает агрессию, круг замыкается…
Решение может быть очень сложным и очень простым, но оно должно вырасти в тебе…
…вырасти в тебе…
…Воздух наполнился неслышным звоном, возникло восхитительное чувство парения, и МакЛауд, со смесью недоумения и радости, понял, что почувствовал собственную ауру. Ничего подобного с ним до сих пор не происходило, и поначалу он просто купался в новом ощущении, пока не понял, что оно не исчезает и не исчезнет от неудачного вздоха.
Тогда он заметил еще кое-что.
Ауру он воспринимал, как облако, состоящее из мелких искр, в основном белых или с едва заметным оттенком голубого и зеленого. По мере того как уходили остатки вызвавших боль темных эмоций, это облако наполнялось светом, похожим на солнечный. Среди массы искр-пылинок ярко сиял бело-синий огонек. От него и рассыпались голубоватые блики.
Решение проблемы возникло в сознании МакЛауда стремительно. Он мысленно потянулся, всколыхнув мерцающее облако, и начал потихоньку сгонять голубые искры ближе к яркому огоньку. А вокруг, тоже сферическим облачком, собрал самые яркие «солнечные» искры. Само собой пришло понимание, каким образом можно и вовсе вытолкнуть синие огни из белого облака – нужно только видеть, куда.
МакЛауд открыл глаза и медленно перевел дыхание. Напряжение, необходимое, чтобы удерживать контроль над аурой, находясь в сознании, было огромным. Но нужно было выдержать – один раз, может быть, всего несколько минут.
Он осторожно спустил ноги с кровати. Встал. Чувство было такое, будто на плечи навалился груз, достаточно тяжелый, чтобы заставить дрожать колени.
Но ничего. Он справится.
Митос не пошевелился, когда МакЛауд вошел в его спальню, освещенную только неярким светом ночника. «Твои чувства мне открыты», внезапно вспомнились МакЛауду его слова. Значит, теперь он ничего особенного не чувствует. Значит, фокус удался!
Но что дальше?
МакЛауд подошел к кровати и остановился. Что он собирается делать? Убить Митоса он не может. Но тогда что?
Митос пошевелился, открыл глаза и недоуменно уставился на МакЛауда.
– Дункан?.. Что ты здесь?..
МакЛауд шагнул вперед, сгреб Митоса за оба запястья и, закинув ему руки за голову, с силой прижал к постели.
Даже при свете ночника было видно, как Митос побледнел. Глаза его распахнулись, отчего лицо сделалось очень молодым и беззащитным. Этого мгновенного замешательства оказалось достаточно. Пусть на секунду, на полсекунды, но МакЛауд почувствовал, как они меняются местами, почувствовал прикосновение к ауре Митоса – и понял, что победил.
Невидимый груз, давивший ему на плечи, исчез, вместе с искрой чужого Огня в его ауре. Одной рукой он схватил камень и сдернул его с себя, разорвав тонкую цепочку. Мельком глянул, убеждаясь, что кристалл больше не светится, и с наслаждением отшвырнул его в сторону.
И повернулся к Митосу.
Тот не двигался и молчал, но в выражении его глаз и лица страха уже не было. МакЛауда захватило совершенно потрясающее чувство освобождения и упоения собственной силой. Ему припомнилось все, что пришлось вытерпеть в последнее время, страх, боль, унижение…
Какой замечательный случай начать возвращать долги!
Митос что-то понял по выражению его лица. Задышал чаще и сжал губы.
МакЛауд глянул кругом и увидел на стуле рядом с кроватью его халат. Свободной рукой вытянул пояс. Митос попытался извернуться, но МакЛауд был все-таки сильнее и, после короткой борьбы, снова прижал своего бывшего хозяина к постели. Поясом халата обмотал ему запястья, затянул узел и закинул другой конец вокруг столбика кровати. Отстранившись, сдернул и отшвырнул в сторону одеяло.
Это оказалось ошибкой.
Даже голый и связанный, Митос не казался беззащитным. В его теле была сила и гибкость пантеры, а отсутствие одеяла только дало ему больше свободы.
Извернувшись, Митос высвободил ногу и попытался ударить МакЛауда в лицо. Он промахнулся, но МакЛауду пришлось отшатнуться в сторону и назад. В следующий момент обе ноги Митоса врезались ему в грудь. МакЛауд рухнул спиной на пол в двух шагах от кровати и не сразу смог поймать дыхание.
Митос между тем перекатился, свалившись с кровати с другой стороны, каким-то хитрым движением вывернул из тряпичной петли правую руку.
МакЛауд, вскочив на ноги, увидел и это, и открытый ящик тумбочки. В лицо ему смотрело дуло пистолета.
По глазам ударила слепящая вспышка…
*
Он очнулся от собственного крика и рывком сел. Несколько раз судорожно вздохнул. И только тогда сообразил, что сидит на кровати в своей спальне. Судя по редеющей темноте за окнами, уже было утро.
Припомнив ночное приключение, МакЛауд торопливо ощупал свою голову и грудь. Следов ран или крови не было. Значит, что? Снова видение? Сколько же еще будет продолжаться эта чертовщина!
Его рука скользнула к шее и застыла.
Цепочки с камнем тоже не было.
МакЛауд спрыгнул с кровати и включил свет. После недолгих поисков камень обнаружился на полу, у самой двери. Цепочка была разорвана, а голубоватое свечение исчезло. МакЛауд вернулся к кровати и сел, пытаясь переварить это открытие.
Значит, он во сне сорвал с себя камень – и ничего не случилось. То есть ничего плохого. Выходит, что это видение, или что там с ним было, имело вполне законную силу здесь, в реальном мире?
Значит, он свободен?
Спохватившись, он встал, выскочил в коридор и остановился у дверей спальни Митоса. Прислушался, потом приоткрыл дверь и заглянул внутрь.
В комнате было пусто и свежо, как всегда. МакЛауд осторожно вошел и огляделся. Никаких следов ночной стычки. Пистолета в ящике тумбочки тоже не было. Конечно, Митос ведь хранит оружие в кабинете!
МакЛауд вышел, прикрыл за собой дверь и вернулся в свою комнату. Нужно было попробовать разобраться во всем, но сначала не мешало бы умыться и одеться.
Закончив туалет, он спустился на первый этаж. Митос был в гостиной – сидел с книгой на любимом диване. На появление МакЛауда он не отреагировал.
– Митос, – начал МакЛауд, подойдя. – Послушай, я…
Старейший поднял голову и вопросительно посмотрел на него. МакДауд, не зная, как вернее выразиться, просто протянул ему камень.
– Я нашел его у дверей. Видимо, сбросил ночью.
Митос взял камень и кивнул:
– Очень хорошо. И чего ты хочешь от меня?
– Я не понимаю… Что это значит?
– Это значит, что ты свободен, – сказал Митос.
– И я могу уйти?
– Если хочешь. И если помнишь, где выход.
МакЛауд молча повернулся и пошел к себе. Не то чтобы ему нечего было сказать, но как-то все вопросы усыхали перед таким равнодушием. Что это может значить? Митос тоже знает, что ему привиделось? Или просто злится, что не смог удержать «раба»? Или ему в самом деле все равно?
МакЛауд собрал свои вещи, оделся и вышел из комнаты, оставив дверь открытой.
*
Едва шаги МакЛауда на лестнице стихли, Митос отложил книгу и встал. Ушел к окну и остановился там, глядя на улицу.
Ему с трудом верилось, что вся эта история закончена. МакЛауду лишний пинок пошел на пользу и не усложнил, а облегчил решение задачи. Что ж, значит, парень не совсем безнадежен. Вот только уж очень легко он забывает такую науку.
Впрочем, Кассандра больше дурачить его не сможет, а на остатках своей с ним дружбы Митос давно поставил крест. Значит, дело можно счесть сделанным, вернуться к нормальной жизни и забыть весь этот кошмар.
Снова послышались шаги – МакЛауд, видимо, уже собрал свои вещи. Не терпится покинуть этот дом! Что ж, вполне законное желание.
– Митос.
– Что еще?
– Черт возьми, может, ты хотя бы повернешься? Не слишком приятно разговаривать с твоей спиной.
Митос медленно развернулся. Неужто разговор наконец-то состоится?
– У тебя появилось желание разговаривать?
МакЛауд подошел ближе, оставив сумку на полу у дверей.
– Митос, я… Ты знаешь, что мне привиделось сегодня ночью?
– Да, знаю. И что?
– Да нет, ничего. Просто… странно, что это подействовало… здесь, в реальном мире.
– Для Источника нет разницы, на каком уровне происходят события.
Митос скрестил на груди руки и снова обратил взгляд за окно. Последовала долгая пауза; потом МакЛауд произнес тоном тише:
– Я понимаю, что должен быть благодарен за свое спасение там, у генератора. Но…
– Но что?
– У тебя не было права так со мной поступать, Митос.
– Какое открытие! – горько усмехнулся тот. – Ты никогда не уважал права, которые у меня были.
Вместо ответа Митос услышал шелест извлекаемой из ножен стали. Его шеи коснулось лезвие катаны.
– Очень эффектно, – произнес он, скользнув взглядом по клинку и задержав внимание на лице МакЛауда. – Это новый способ выражать благодарность?
– Нет, – сказал Горец тихо и твердо. – Ты знаешь, что я не хочу этого. Но я должен знать, что ты не повторишь этот трюк. Ни со мной, ни с кем-то еще.
– Это все, что ты хочешь узнать?
– Ты не можешь ответить прямо на вопрос, от которого зависит твоя жизнь?
Митос вздохнул и аккуратным движением оттолкнул клинок от своей шеи.
– Это было оружие одноразового использования, МакЛауд. Повторения не будет.
– Я должен довольствоваться твоим словом?
– Мое слово стоит не меньше, чем твое. Хотя в последнее время ты предпочитал об этом не помнить. Если больше тебе сказать нечего – окажи любезность, покинь мой дом. Я привел тебя сюда по необходимости, но гость ты здесь нежеланный.
МакЛауд прикусил губу и отвернулся. Спрятал меч, спохватился:
– Моя машина?
– Ключи на столе.
Дверь за ним захлопнулась, а вскоре исчез и Зов.
Митос коротко вздохнул и снова прислонился к стене.
– А разговора не получилось. Ну что ж… Какой-то шанс все равно стал бы последним.
*
– Проклятие! Но как, как им это удалось?! Ведь все было рассчитано и выверено!
– Не знаю. Ничего не могу понять ни в письменном отчете, ни в словесном лепете. Это… невозможно, но каким образом?
– Чертовщина! Хуже всего, что эта бредовая фантастика – все, что у нас есть. Ничего нового без Крамера мы не изобретем. Нужно спешить, шума это дело наделало! И опять агенты Доусона! Найдете вы, в конце концов, способ умерить его прыть?!
– Найдем. Мне и самому его настырность поперек горла. Но тут действовать нужно очень осторожно. Как бы не вызвать лавину.
– Ну так действуйте. Или профессионалы есть только в его группе?
– Нет, конечно. Только…
– Что «только»?
– Может, стоит немного переждать? По-моему, Верховный меня все-таки вычислил. И если до сих пор молчит…
– Если бы вычислил – не молчал бы. Значит, дальше подозрений еще не продвинулось. Но останавливаться нельзя. Именно потому, что он подозревает. Если он сделает первый ход – мы проиграли. Нельзя этого допустить!
– Признаться, я все меньше верю в успех.
– Слишком поздно. Пути назад нет… Теперь уходите. Скоро дочь вернется из Академии, ни к чему вам встречаться…
========== Глава 48. Иудин грех ==========
Баржа встретила хозяина холодом и пустотой брошенного жилища.
МакЛауд разделся, поставил сумку на пол возле шкафа, принесенный пакет с продуктами – на кухонный стол, и взялся возвращать своему дому жилой вид. Времени на это потребовалось немного, меньше, чем ему того хотелось. За работой можно было не думать, а покончив с делами и усевшись с бокалом виски на диван перед камином, он поневоле снова вернулся мыслями к недавним событиям.
Странным казалось то, что он не чувствовал особой радости, избавившись от своего «хозяина». То есть это, безусловно, было замечательно, но слишком много оставалось непонятным.
Сейчас, после времени, все произошедшее он видел не изнутри, а будто со стороны, наблюдая и анализируя. Чувства не забылись, но подернулись дымкой, как если бы с тех пор прошло много лет.
МакЛауд припомнил все, что случилось после его возвращения из монастыря, надеясь хотя бы таким образом найти ответ.
Что же получается? Как вообще можно реагировать на сообщение о том, что ты больше не принадлежишь самому себе? Разумеется, первой и естественной реакцией будет неприятие и попытки немедленно вернуть свободу. А после первых неудачных попыток – новые, уже более обдуманные – и с более серьезными последствиями. МакЛауд нахмурился, вспомнив устроенную Митосом демонстрацию. При этом воспоминании его бросило в жар, и появилась полная уверенность: если бы Митос прошедшей ночью не сумел его остановить, точно оказался бы изнасилованным. Конечно, это было бы не наяву. Но в таких видениях боль бывает вполне настоящей, это МакЛауд постиг на собственном опыте.
