Текст книги "Путь к тишине. Часть 3 (СИ)"
Автор книги: Сиреневый Кот
Жанры:
Прочие детективы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)
Митос наблюдал за Шапиро почти все время, но тот был безучастен. Выглядел Шапиро плохо, как если бы не спал пару ночей. Но держался спокойно, если спокойствие и равнодушие можно считать за одно и то же.
Он, скорее всего, и не знает, как металась его дочь, пытаясь хоть что-то для него сделать.
– Итак. Джек Шапиро, достаточно ли ясно изложены предъявленные вам обвинения?
– Да, – прозвучал тихий, но четкий ответ.
Эти вопросы-ответы – еще одна старинная традиция. Иногда ее соблюдают, иногда не очень, но на сей раз решили придерживаться протокола в точности. Вероятно, это имела в виду Дана, говоря, что любое заседание Трибунала – спектакль.
– Признаете ли вы эти обвинения справедливыми или намерены их оспаривать?
– Справедливыми? – Шапиро впервые поднял глаза и обвел взглядом скрытый в полумраке стол. – Ваши обвинения пусты. Я больше не Страж.
– Позвольте напомнить вам, господин Шапиро, – заговорил Верховный Координатор, – что выход из Ордена, и тем более изгнание, не освобождает от необходимости соблюдать клятву. По крайней мере, ту ее часть, которая касается неразглашения тайны и невмешательства в жизнь Бессмертных.
– Ну да, – скривил губы Шапиро. – Тогда между мной и всеми вами нет никакой разницы. Потому что присутствие здесь его, – он кивнул в сторону Митоса, – делает клятвопреступниками вас всех.
– Делало бы, будь здесь что-то, ранее ему не известное. Благодаря вам, господин Шапиро.
– Как причудливо меняются декорации, – бесцветно выговорил Шапиро. – Ведь как минимум один из вас в свое время побывал на моем месте, но это не мешает ему теперь сидеть за судейским столом.
– Джек… – подал голос Джо Доусон.
– Что же до вмешательства в жизнь Бессмертных… они, если не ошибаюсь, не считают себя обязанными не вмешиваться в нашу жизнь. Так почему не отплатить им взаимностью? Тем более что речь идет о силе, а сила принадлежит тому, кто сумеет ею воспользоваться. Так почему нет?
– Господин Шапиро, – вступил новый голос, принадлежавший младшему из судей, – если я правильно помню, под постановлением о ликвидации семи агентов, чье участие в группе Хортона было неоспоримо доказано, ваша подпись стоит первой. Так?
Шапиро выпрямился:
– Да, так.
– Значит, вы не могли не понимать, на что толкали людей, которые шли за вами сейчас. Вас это не тревожило?
– Я никого ни на что не толкал и никого ни к чему не принуждал. Может быть, вы дадите себе труд подумать над этим? У нас была настоящая возможность взять под контроль силу, за которую тысячелетиями сражаются Бессмертные. Один человек может ошибаться, но я был не один! Даже в Трибунале нашлось, кому оценить идею!
– Ценитель вашей идеи, господин Шапиро, – снова заговорил Лафонтен, – находится под арестом. Но я понял ваш намек. Кстати, ваша дочь учится сейчас в Академии?
– Да, – ответил Шапиро.
– Она разделяет ваши убеждения?
– Элен? Молоденькая дурочка, напичканная всем этим бредом о присяге и служении Истине и Истории? Нет, она ничего не знает. Она слишком наивна, чтобы оценить возможность…
Митос глядел на Шапиро, не отрываясь и держа в памяти недавнее обещание Лафонтена скрыть от Ордена суть упомянутой идеи.
– И о какой возможности вы говорите, господин Шапиро? – спросил Верховный.
– Не смешите! Даже ваши специалисты способны разобраться в записях, которые вы нашли.
– По оценке наших специалистов, все исследования находились в зачаточной стадии. Сама же идея больше подходит для фантастического романа, чем для научной теории.
Шапиро вздрогнул и побледнел:
– Этого не может быть. Я сам проверял наличие всех расчетов!.. Эксперимент был почти закончен!
– Надеюсь, вы не хотите обвинить наших аналитиков в краже результатов исследований, автором которых вы и сами не являетесь?
Наступила тишина.
Митос легко представлял, о чем сам думал бы на месте Шапиро в такой ситуации. И попутно мрачно восхищался игрой Лафонтена. Не знай он наверняка, что Верховный лжет, поверил бы каждому слову. Убереги судьба становиться ему поперек дороги!
Шапиро с беззвучным стоном опустил голову и закрыл глаза ладонью. Ему-то ложь сразу должна быть очевидна. Ложь и бесполезность попыток спорить и что-то доказывать. До сих пор он держался неплохо, но этот последний удар оказался ему не по силам.
Затянувшееся молчание нарушил один из судей, прежде зачитывавший обвинительное заключение:
– Вам еще есть, что сказать, господин Шапиро?
– Нет, – отозвался тот глухо и со всхлипом.
– Вы, кажется, намеревались оспорить все выдвинутые против вас обвинения?
– Нет. Я… со всем согласен.
– Вы понимаете, какой приговор вам грозит сейчас? С учетом того, что перед судом вы предстаете вторично?
– Да… я все понимаю. Позвольте мне уйти.
– Хорошо. В вашем присутствии больше нет необходимости.
Те же охранники под руки вывели Шапиро из зала. Едва дверь за ними захлопнулась, вспыхнул свет.
Митос медленно перевел дыхание. Это в самом деле было как спектакль.
Еще какое-то время стояла тишина, потом собрание будто взорвалось.
– Нет, это неслыханно!.. Господин Доусон, на вашем месте я бы…
– Не кипятись, Карл! В таком положении схватишься за любую возможность огрызнуться. В общем, и обсуждать нечего…
– Нечего? А эта безумная идея насчет контроля за силой Бессмертных? Он псих!
– Может, не такая уж и безумная. Если продолжить исследования…
– Не смешите. Я кое-что понимаю в физике и я читал заключение экспертов. Нет там материала ни для каких исследований! Просто бурная фантазия какого-то ученого маньяка!
– Вы не верите, что материалы могли быть похищены?
– Кем? Нашими исследователями? Ну знаете!
– Господа, мы уклоняемся в сторону. Что вы думаете о Шапиро? Псих или нет, но он однажды уже побывал под судом и вот чем ответил на проявленное милосердие.
– Если помните, я еще в прошлый раз голосовал за смертный приговор. И сейчас долго раздумывать не буду!
Митос вновь посмотрел через стол и встретил внимательный взгляд Лафонтена.
Верховный Координатор не принимал участия в разгоревшемся споре. Он слушал – и выжидал. Пройдясь взглядом по остальным, Митос почувствовал любопытство: кто же из них главный здесь? самый разговорчивый или самый молчаливый?
Больше всех кипятились младшие. Доусон помалкивал, хмурясь и теребя подбородок. Еще двое старших (одного Митос уверенно счел китайцем, другого – уроженцем Страны Восходящего Солнца) тихо переговаривались между собой. Один человек хранил молчание, оставаясь при этом полностью невозмутимым. Это был тот, что зачитывал обвинения Шапиро. Он просто молчал и слушал сразу всех, но само это молчание привлекло внимание Митоса.
Он заметил взгляды, которыми этот молчаливый господин обменялся с Верховным Координатором – и поздравил себя с удачной догадкой. Первый Трибун!
Понаблюдав за ним, Митос припомнил свои слова: «Нынешний Трибунал слаб…», и отметил про себя, что информация эта устарела.
Он уловил изменившийся тон беседы и подобрался, чувствуя, что скоро и ему придется высказаться. Благо, о чем и как говорить, он подумал заранее.
Младший из судей, тот самый, к которому обратились однажды Карл, обернулся к Митосу:
– А что вы молчите, Митос? Вы же затем и пришли сюда, чтобы высказать свое мнение?
Теперь взгляды всех присутствующих устремились на него. Старейший пожал плечами:
– Вы думаете услышать что-то новое? Но все, что нужно, сказано очень давно и, увы, не мной.
Он выдержал эффектную паузу и произнес с нажимом:
– Кто из вас без греха, пусть первый бросит в него камень.
Наступившую тишину можно было назвать гробовой. В воздухе сгущалось напряжение, и Митос мысленно скрестил пальцы. Они сейчас хором заявят о намерении скрутить ему не в меру умную голову?
– И что это, по-вашему, значит? – натянуто спросил Карл, выразив, похоже, общее мнение.
Митос подался вперед и облокотился на край стола:
– Я скажу вам, что это значит. Знаете, чем те, кого вы называете Отступниками, отличаются от прочих добропорядочных Наблюдателей? Тем, что они высказывают вслух то, о чем остальные предпочитают только думать. Потому и этот конкретный суд – фарс. Потому что в действительности вы судите Шапиро за то, что он оказался смелее вас.
Он обвел взглядом лица сидящих за столом и уловил, что настроение большинства резко изменилось. Никто даже не поднял глаз, не говоря о том, чтобы возразить.
Ядовитое замечание попало точно в цель.
– Так вы что, защищаете его? – удивился Карл.
Воистину, молодость нетерпелива, подумал Митос. И прекрасно, иначе этот разговор грозил бы затянуться.
– О, нет! – Митос вновь откинулся на стуле. – Мне, в общем, все равно. Это ваше внутреннее дело. Но надо быть последовательными, господа. Если наказывать, то наказывать сообразно преступлению. Нельзя карать смертью нарушение каких-то замшелых параграфов и нельзя мило грозить пальчиком совершившему убийство.
– Хорошо звучит, особенно с оглядкой на ваше собственное прошлое, – пробормотал кто-то.
– Что вы знаете о моем прошлом, – бросил Митос. – Мне все равно, какое решение вы примете, но мотивы этого решения мне не безразличны. Ваша организация – реальная сила, с фактом существования которой приходится считаться. И мне не все равно, какими соображениями вы руководствуетесь, когда речь заходит о жизни и смерти. Большая разница – считать вас постоянно потенциальным противником или нет.
Он вздохнул и покачал головой:
– Я прошу прощения, если мои слова показались вам чересчур резкими. Но поймите… Вы в состоянии это понять… Если все останется, как есть сейчас, столкновения будут повторяться снова и снова. Рано или поздно произойдет катастрофа. Она могла произойти уже трижды. Не пора ли остановиться и подумать? Вы можете сделать Шапиро козлом отпущения, в очередной раз свалив на него все беды, казнить его и благополучно забыть. Но скоро появится новый Хортон или Шапиро – и все повторится.
Митос ждал вопросов, их не могло не быть после такого выступления, но все молчали.
Вскоре один вопрос все-таки прозвучал.
– Но почему вы считаете, что все беды идут от нас? Разве негативное отношение к Бессмертным совсем безосновательно?
– Нет, разумеется. – Митос пожевал губу. – Это тоже распространенная точка зрения. Я понимаю ваше желание объяснить все зло нашей нечеловеческой сущностью… Это было бы очень удобным и объяснением, и оправданием – но увы. Наша природа на самом деле двойственна. С одной стороны, мы люди, как и вы. С другой, мы порождения чистой энергии. Так вот, то, что принято называть злом – производная от человеческих страстей. Страха, зависти, ненависти, похоти… Эти качества свойственны живой материи и абсолютно несвойственны чистой энергии. Способность творить и зло, и добро нас со смертными роднит, а не отделяет от них. Но есть и другая сторона. Мы не растим своих детей сами. Будущие Бессмертные растут и воспитываются среди обычных смертных. В них отражается то, что окружает их в юности. Не просто отражается, а усиливается, как в параболическом зеркале. Это тоже наше природное свойство, от которого никуда не уйти… Кто-то со временем оказывается способен освободиться от усвоенного в детстве и решить, кем и каким хочет быть, кто-то нет. Но факт остается фактом: мы – это вы. То, что среди Бессмертных много, выражаясь вашим языком, злодеев, говорит не о нашей злобной природе, а об изнанке жизни вашего общества. И тысячу, и сто, и двадцать лет назад. Подумайте и об этом тоже. Вы, в конце концов, ученые.
Он умолк и снова огляделся. Его слушали внимательно, во взглядах и лицах больше не было и тени агрессии.
Митос улыбнулся:
– Ну что ж, я сказал, в общем, все, что хотел. А потому, позвольте откланяться. Лезть в ваши дела у меня нет ни малейшего желания. Честь имею, господа.
Последние слова он произнес, уже вставая.
Верховный Координатор, не проронивший ни слова за время его выступления, по-стариковски неспешным движением оперся о край стола и тоже поднялся на ноги. За ним потянулись и остальные.
Это было неожиданно и впечатляюще.
Митос коротко поклонился и, развернувшись, пошел к выходу.
*
Он торопливо поднялся на первый этаж, не задерживаясь у дверей зала, и остановился у окна в пустом коридоре. Нужно было немного успокоиться и отдышаться.
Вскоре послышались легкие шаги.
Митос обернулся и увидел Дану.
– Следуйте за мной, – сказала она и пошла вперед.
Ему ничего не оставалось, кроме как идти за ней. Она повела его не по основному коридору, а через какие-то переходы. Потом толкнула дверь, пропустила его через порог, сказала: «Ждите здесь», и исчезла.
Митос осмотрелся. Он никогда не был раньше в этой роскошной приемной. Причина недоступности этой конкретной комнаты могла быть только одна: за массивной двустворчатой дверью – кабинет Верховного. Значит, разговор еще не окончен…
Он вздохнул и присел на подоконник, с ленивым любопытством разглядывая обстановку.
От внезапного приступа слабости его обдало холодом и звоном в ушах. Митос вцепился в край подоконника, боясь упасть, и попытался взять себя в руки. Обморок? Неужели из-за недавнего волнения?
Слабость прошла так же внезапно, как и нахлынула. Митос перевел дыхание.
Наружная дверь открылась и закрылась, пропуская хозяина кабинета.
Митос скрестил руки и слегка прищурился:
– Итак, спектакль прошел удачно?
– Более чем.
Лафонтен открыл дверь кабинета и жестом пригласил гостя войти. Митос прошел в кабинет и расположился так же, у подоконника. Окно было близко к двери.
Верховный притворил двери, пересек кабинет и сел в кресло за массивным письменным столом. Жестом пригласил Митоса сесть напротив. Тот предпочел остаться, где был.
– Признаться, я восхищен. Это было блестяще, – сказал Лафонтен.
– Только не говорите, что не могли сказать то же самое без меня.
– Мог. Вероятно, даже слова выбрал бы похожие. Но слышать такое от собственного босса – одно, а от Бессмертного – совсем другое.
– Да, второе больнее, – хмыкнул Митос.
– Именно.
– Вам ведь безразлично, говорил ли я искренне или только читал роль.
– С точки зрения достижения нужного результата это не имеет значения. Хотя мне больше нравится думать, что вы были искренни.
– Меня увиденное тоже впечатлило, – произнес Митос. – Вы всегда так расправляетесь с теми, кто встает у вас на пути?
– Только если они не оставляют мне выбора.
– Правильно ли я понял, что получил свое отпущение грехов?
– А вы приходили сюда ради отпущения грехов? Вы говорили все то, что говорили, чтобы угодить мне? Сомневаюсь.
– Вы не станете отрицать, что я сделал именно то, чего вы от меня ждали?
– Нет, конечно.
– Вот и вторая причина. – Митос усмехнулся. – Это был удачный способ извиниться перед вами лично.
Лафонтен не удивился и кивнул:
– Извинения приняты.
– В таком случае не вижу причин здесь задерживаться.
Митос, решившись, выпрямился и встал. Голова не кружилась, ноги не слабели…
Он уже повернулся к двери, когда Лафонтен внезапно произнес:
– Еще один вопрос, Митос.
Тот остановился.
– Зачем вчера к вам приходила Элен Шапиро?
Митос секунду подумал, потом оглянулся:
– Теперь вы решили испытать судьбу?
– Ничуть. Наблюдение было установлено за ней, а не за вами. К вашему дому никто подойти не посмел. Так зачем она приходила?
– Я обязан вам отвечать?
– Не обязаны. Но подумайте еще вот о чем… Мне так или иначе придется ее вызвать. А от того, сколько и чего я буду знать, зависит, будет это беседа или допрос.
– Допрос, – тоскливо усмехнулся Митос. – К чему травмировать допросами несчастную девчонку, которая и так разрывается между верностью своим убеждениям и любовью к отцу? С которого, уж простите за прямоту, за одно это следовало бы спустить шкуру.
– Понятно. Что ж, не смею вас больше задерживать.
Митос попрощался наклоном головы и покинул кабинет.
В приемной уже ждала Дана. Она молча проводила Митоса до выхода из здания, дождалась, пока он сядет в машину, и снова скрылась за дверями.
Митос развернул машину и прибавил скорость, торопясь скрыться из вида.
Только отъехав на приличное расстояние и убедившись, что за ним не следят, он остановился. Встреча с Наблюдателями прошла прекрасно, лучше, чем он ожидал. Но что означает этот странный приступ?
При одном воспоминании об испытанном чувстве резкой слабости, Митоса бросило в дрожь. Нет, ничего подобного с ним точно не случалось никогда. Что же это такое?
Думай не думай, нужно было возвращаться домой. Кедвин заждалась…
Митос снова завел двигатель. Руки у него больше не дрожали.
========== Глава 56. Надлом ==========
Кедвин встретила его на пороге прихожей.
– Ты вернулся, – сказала, будто себе самой.
Он кивнул:
– Как видишь. Все обошлось.
Он оставил пальто на вешалке у двери, прошел в гостиную, положил на стол меч в ножнах и с удовольствием повалился на диван. Кедвин села рядом.
– Как прошло дело?
– Лучше, чем можно было ожидать, – улыбнулся он, затем поймал ее за руку и притянул к себе. – Знаешь, я по тебе соскучился…
– Да?.. Тогда, может быть, мы пообедаем… чтобы больше не отвлекаться?
Он поразмыслил секунду и кивнул:
– Хорошая идея.
За столом он рассказал ей, что видел и слышал в штаб-квартире Наблюдателей. Кедвин выслушала все внимательно, не перебивая вопросами. Только когда он замолчал, покачала головой и спросила:
– Ты не думаешь, что разворошил осиное гнездо?
– Думаю, – вздохнул он. – Но, понимаешь, угодить им всем шансов у меня все равно не было. Пришлось угождать одному.
– Думаешь, ему это и было нужно?
– Судя по всему, да. А уж зачем… Никто меня в их секреты посвящать не собирался.
– Ну да, – хмыкнула Кедвин. – И кто к кому в итоге ходил на поклон?
Митос пожал плечами:
– Никогда не считал зазорным уступать силе.
Кедвин, помолчав немного, сказала:
– Хотелось бы верить, что теперь все в прошлом…
– Узнать бы, что они там решили, – согласился Митос.
– Ты так и не сказал им, как добрался до их базы?
– Не сказал и не собираюсь. Пусть не чувствуют себя в безопасности. Зачем расслабляться?
– Ты так уверен, что они не смогут сами вычислить то, что нужно?
– Дело не в этом. Главное, фактор неизвестности. Они могут находить и затыкать сколько угодно дыр, но никогда не будут уверены, что заткнули нужную.
– А Шапиро ты все-таки защищал, – заметила Кедвин.
– Нет. Я защищал не его. Пусть получает то, что заработал… Хотя, – Митос помолчал. – Признаться, был момент, когда мне стало его жаль.
– М-м-м? – Кедвин удивленно приподняла брови. – И что тебя проняло?
– Цинизм господина Верховного Координатора, – хмыкнул Митос. – и то как он расправляется с охотниками доставлять ему хлопоты, обливая грязью и честно глядя при этом в глаза.
Он покачал головой и еще раз хмыкнул.
– Я будто в зеркало глядел, и что-то так тошно стало… Знаешь, все эти дела меня утомили невероятно. Даже самому удивительно. Давай продолжим разговор попозже?
– Давай. Иди в спальню, я сейчас тоже приду.
*
Он уснул, обняв Кедвин и уткнувшись в ее плечо. Во сне ему снова слышался таинственный перезвон, чем-то знакомый. Звон не пугал, как наяву, только тревожил что-то в памяти, полузабытое, но не болезненное…
Сквозь сон Митос слышал, как Кедвин осторожно выскользнула из его объятий, но освободиться от блаженного забытья не смог. Перевернулся на другой бок и снова крепко заснул.
Он проснулся, когда комната уже погрузилась в вечерний сумрак. Прислушался. По ощущениям, Кедвин в доме не было, хотя она не собиралась никуда уходить…
Тишина быстро сменилась четким звоном ее присутствия.
Митос сел на кровати и повел головой. Он спал довольно долго, но усталость не прошла, что было неприятно.
Дверь открылась, и в спальню заглянула Кедвин.
– Вставай, засоня, уже вечер. У нас гость.
– Гость?
– Джо Доусон. Одевайся и спускайся в гостиную.
Она уже начала закрывать дверь, когда он, спохватившись, окликнул:
– Кедвин!
– Да?
– Ты куда-то уходила?
– Нет, с чего ты взял?
– Так просто, показалось… Должно быть, привиделось во сне. Иди. Я сейчас спущусь.
Он встал и начал одеваться.
Вряд ли ему просто показалось. Что-то с ним все же не так.
*
Джо сидел в кресле в гостиной, покачивая в руке бокал с вином, и выглядел усталым. Судя по костюму и галстуку, он приехал прямо из штаб-квартиры.
– Привет, Джо, – сказал Митос, взяв со столика такой же бокал и сев напротив. – Как прошло дело?
– Замечательно, – кивнул тот и поднял бокал в тосте: – За тебя, приятель. Это было здорово! Видел бы ты, что там творилось после твоего ухода!
– Драка? – полюбопытствовала Кедвин, усевшись на диван.
– Почти. Давненько никто не кидал в наше тихое болото такие бомбы. И давно я не видел босса таким довольным.
– Значит, я ему угодил, – заметил Митос.
– Еще как! – Доусон повертел бокал в руках и покачал головой. – Он ведь тоже ушел. Тебя провожал? А потом, когда вернулся, прежде, чем показаться на глаза, немного послушал, о чем говорят остальные… Говорили, надо заметить, много. На откровенность всех потянуло, особенно молодежь, уж не знаю, от растерянности или от злости. Потом босс и сам высказался. – Доусон хмыкнул. – Его речь я даже повторять не хочу. Стыдно… Но теперь не скоро найдутся желающие бороться за права Наблюдателей. А за попытки без спроса лезть в вашу, ребята, жизнь теперь и вовсе пощады не будет.
– Да, звучит обнадеживающе, – тоже хмыкнул Митос. – Похоже, ваш Верховный своим помощникам не особо доверяет.
Джо вздохнул:
– Суди сам, Митос. Ему семьдесят три года. Его болячки способны свести его в могилу в два счета. А он до сих пор официально не назвал преемника… Это, знаешь ли, чревато большими проблемами и беспорядками.
– И что, нет кандидатов? – поинтересовалась Кедвин.
– Кандидатов было два, оба – с хорошими рекомендациями Джека Шапиро. Но, теперь уже не секрет, что творилось у нас в отсутствие Верховного. Первое, что он сделал, вернувшись, аннулировал все распоряжения на сей счет. И с тех пор…
Джо снова вздохнул:
– Думаешь, то, что у нас теперь кроме постоянного состава Трибунала, еще куча сменных заседателей – простая случайность? Или то, что половина этих заседателей – неопытные юнцы? И вообще, непонятно это. Он и прежде отличался крутым нравом, но таких сеансов шокотерапии не устраивал. А сейчас как будто куда-то торопится.
– Кажется, у него есть сын, – вспомнил Митос. – И тоже при высокой должности?
– Есть-то есть, – покивал Доусон. – Я с ним встречался пару раз. Симпатичный человек, говорят, характером помягче отца, но так же умел и смел. А вот высокая должность уже в прошлом. Он был Региональным Координатором, но удалился от дел из-за конфликта с Шапиро несколько лет назад. И до сих пор не выразил желания вернуться в Орден. Так что…
– Ничего не слышал об этом конфликте.
– Я слышал, но проку в том негусто. По слухам, они из-за чего-то схлестнулись прямо на совещании европейской группы Региональных Координаторов, и Шапиро в открытую заявил, что он злоупотребляет влиянием отца.
– А это неправда?
– Полнейший бред! Сталкиваться ему много с кем случалось, но чтобы хоть раз в его дела отец вмешался – такого даже самые охочие сплетники не припоминали. А уж о чем он мог так разругаться с Шапиро… По слухам опять же, младший Лафонтен тогда пошел на принцип и настоял на своем, но в итоге дело кончилось скандалом и его отставкой.
Митос лукаво прищурился:
– А тебе занять вакантное место кандидата не предлагали?
Джо ответил без улыбки:
– Уверен, что моя кандидатура даже не рассматривалась. Не того масштаба я фигура – в миру, не в Ордене. Ни денег больших, ни связей, ни высокого статуса… Да мне это и не нужно. Я и к тому, что имею, не стремился.
Сказав это, он нахмурился и отвернулся.
Митос тихо спросил:
– Шапиро?
– Да. – Доусон отставил бокал и прихлопнул ладонью по подлокотнику кресла. – Черт! Ведь я знал, что все решено заранее. Если вспомнить все обстоятельства, иначе и быть не могло. А все равно кажется, что можно было что-то сделать.
– Его осудили? – спросила Кедвин.
Джо кивнул:
– Да. Казнь завтра утром. – Он вздохнул. – Бедная Ширли! Потерять сначала сына, потом мужа – вот так… И девочки… Такое пятно на всей семье! Не знаю, как Элен закончит Академию. Впрочем, вам-то что до этих подробностей?
Двое Бессмертных обменялись взглядами.
– Не знаю, – сказал Митос. – Я и сам готов был его убить… Но, признаться, не люблю, когда из смерти делают шоу.
Доусон утомленно потер глаза и лоб:
– Да какое там шоу. Маленький каприз, громко именуемый последним желанием, и пуля в голову. Просто и быстро. И никаких лишних зрителей, только сами судьи.
Он умолк и отвернулся. Повисшую тишину осторожно прервал Митос:
– В чем дело, Джо? Тебя эта история никак не задевает, или я чего-то не знаю? Он… тебя чем-то зацепил?
– Нет… пока нет. Но еще может.
– Он умрет завтра утром, Джо, – негромко заметила Кедвин. – А до тех пор будет под охраной. Чем он может тебе навредить?
Доусон глянул на нее с невеселой усмешкой:
– В нашем штате нет палачей, Кедвин. Когда-то давно некие умные головы решили, что незачем облегчать жизнь судьям, позволяя сталкивать на кого-то грязную работу. И потому члены Трибунала должны помнить всегда: подписал смертный приговор – будь готов сам же его и исполнить.
– Неплохая система, – кивнула Кедвин.
– Да, неплохая. В теории. Но на практике это выдерживают не все. Джек три года назад подписал такой приговор мне, но довести дело до финала не смог, хотя я сам его об этом просил… Теперь же у него будет возможность ответить мне взаимностью. А мы все-таки были друзьями. Много лет… Такое не забывается.
Митос неторопливо отставил пустой бокал:
– Сдается мне, что он это забыл без проблем.
– Не надо, Митос.
– Конечно. Извини. Просто не могу забыть, как он с тобой обошелся.
– Какая разница? Он ведь в самом деле верил, что поступает правильно. Как я сейчас. Но разве от этого легче?
Доусон помолчал, потом добавил огорченно:
– Я помню, какое у него было лицо, когда я попросил его взять пистолет. Знал бы я тогда, что могу поменяться с ним ролями!
– Если тебя интересует мое мнение, Джо, – сказал Митос, – то по этому поводу ты переживаешь напрасно. Если он и захочет кому-то досадить своим последним желанием, то не тебе.
Доусон подумал немного, потом кивнул:
– Может, ты и прав. Меня самого сбило с толку это дело с пропажей результатов исследований. То есть я-то точно знаю, в какой они должны были быть стадии. И Джек уж точно не сумасшедший… Впрочем, все достаточно очевидно. Хотя от Лафонтена я такой подлости не ожидал.
– А по-моему, от него следует ожидать всего, – хмыкнул Митос. – Особенно если на кону выживание Ордена… Все равно возразить было некому.
– Было кому, – серьезно отозвался Доусон. – Если бы стало известно.
– Ты… о Первом Трибуне? – спросил Митос осторожно. – Мне кажется, я его вычислил там… Обвинения Шапиро он зачитывал?
– Подумаешь, сложная задача…
– Кто же он, если не тайна? Хладнокровный, сдержанный, властный… Верно?
– Сдержанный, но не хладнокровный, – поправил Джо. – Плюс умный, решительный и не боится никаких конфликтов. Он ученик и ставленник самого Верховного.
– И он мог оспорить позицию учителя?
– Нет. Но мог озвучить свою. Этого было бы достаточно. Ты уверен, что хочешь знать больше?
– Да в общем, нет, – пожал плечами Митос. – Меньше знаешь – дольше живешь. Ну что ж, по крайней мере, историю с генератором можно считать законченной. Кто бы мог подумать, что все кончится именно так!
– Да уж, – согласился Джо. – И счастливого финала тоже не получилось.
– А у таких историй не бывает счастливых финалов. Только надгробные камни и поломанные жизни, – со вздохом произнес Митос. – И все равно снова находятся желающие биться головой в стену.
– Такой уж мы, смертные, народ, – сказал Доусон. – Ну, мне пора. Новости я вам сообщил. Неприятностей тебе, думаю, ожидать пока что неоткуда. Внимание Трибунала полностью переключилось на внутренние проблемы, а Верховный тобой доволен. Он, кстати говоря, услуг не забывает. Так что…
Он, тяжело опершись на трость, поднялся на ноги.
– До встречи, ребята. Не забывайте, заглядывайте на огонек.
– Непременно.
Они вместе проводили гостя, потом вернулись в гостиную.
– Видишь, – заметил Митос, усаживаясь на диван, – все обошлось. А ты беспокоилась.
– Тебе было бы приятнее, если бы я не беспокоилась? – поддразнила Кедвин. – Ну да, мне, в сущности, все равно, сегодня тебя убьют или завтра.
– Не знаю, не знаю…
Он поймал ее за руку, усадил себе на колени и поцеловал.
– Ну, теперь-то мы можем немного пожить для себя. Так это, кажется, называется?
– Не знаю, не знаю, – с театральным сомнением покачала она головой. – Не слишком ты силен в избегании неприятностей.
– Я исправлюсь, – ответил он с интонациями нашкодившего школьника.
– И почему я тебе не верю!
*
Митос был готов и хотел бы поверить, что все текущие неприятности позади. Даже подозрительные собственные ощущения не стремился рассматривать, как нечто фатальное, полагая, что или он скоро разберется, в чем дело, или все пройдет. Кедвин он решил пока не тревожить – она и без того последнее время только из-за него и переживала.
Был испытанный способ борьбы с проблемами: выбрать подходящую ночь и сходить поохотиться. Почему бы нет?
Они с Кедвин поужинали на кухне. Потом Кедвин встала, чтобы поставить на стол чашки и снять с плиты чайник. Принялась разливать чай…
Плеск воды неожиданно отозвался в сознании Митоса эхом. Кедвин что-то говорила, но ее голос отдалился и исчез среди журчания и звона невидимых хрустальных колокольчиков.
Митос, поморщившись, взялся за виски и прикрыл глаза. Тряхнул головой, отгоняя наваждение. Открыл глаза и увидел, что Кедвин сидит напротив и молча смотрит на него.
– Извини, – сказал он, придвигая к себе чашку с чаем. – Ты что-то говорила?
– Митос, что с тобой?
– Со мной? Ничего. Просто немного отвлекся.
– Немного отвлекся! – Ее голос едва не сорвался на крик. – Ты сидел, будто в отключке, минут десять! Ты называешь это «немного отвлекся»?!
Митос застыл. Потом очень осторожно поставил чашку на стол.
– Десять минут?
– Десять минут! Что с тобой было?
Он поднял руку, снова касаясь кончиками пальцев занывшего виска:
– Я… не знаю. Мне показалось, я только прикрыл глаза…
Они вернулись в гостиную. Митос, чувствуя себя очень усталым, сразу сел в глубокое кресло, Кедвин заметалась по комнате.
– Так я и думала! – заявила она. – Нельзя было соваться в этот гадюшник, да еще в одиночку! Что они с тобой сделали?
– Кто они? – не понял Митос.
– Наблюдатели, кто же еще!
– Кедвин, успокойся. Наблюдатели здесь ни при чем…
– Неужели?
– Да. Перестань, пожалуйста, мельтешить. Сядь и послушай спокойно.
Митос постарался собраться с мыслями, хотя смятение мешало ему, и продолжил:
– Наблюдатели ничего со мной не делали. Просто в последние дни случилось несколько происшествий…
Он, как мог, кратко, рассказал про ту странную плохо заживающую царапину, про приступы резкой слабости, про слышащийся звон и плеск воды.
