Текст книги "Гениальный наставник (СИ)"

Автор книги: Shaman-QueenYu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

Приступ немного ослаб: боль продолжала терзать, вворачиваться в виски невидимыми свёрлами, выжигать всё внутри Гаары, но – уже можно было терпеть.

– Зачем? – пробормотал Гаара. – Ты… Зачем?!

Сасори!

Тот не изменился в лице. Его марионетки опустили оружие, а затем и вовсе с хлопками исчезли, оставив после себя лишь дымок. Вспыхнула новая боль. Ч-ч-чёрт… Яшамару…

– Почему? – процедил Гаара сквозь зубы, стиснутые от боли. – Почему ты?..

Ответ последовал холодный:

– Я не люблю глупости. А именно ими занимается Казекаге.

Глупости? Сасори об этих покушениях?

– Успокойся, – настойчиво проговорил он и сделал к Гааре один шаг. – Я подойду.

Песок зашелестел лишь сильнее, в него влилось ещё больше чакры прежде, чем Гаара осознал свои действия. Осознав же, одним рывком заставил себя успокоиться, тело вновь сотрясла дрожь, но песок, уже без чакры, шуршащим дождём стёк на крышу, обоим шиноби под ноги. Дождавшись, когда последняя песчаная струйка лишится движения, Сасори неторопливо подошёл, и Гаара впервые за долгое время ощутил прикосновение другого человека.

Ладонь у Сасори оказалась холодной, а лоб у Гаары – неожиданно горячим.

– Техника моего изобретения, – пояснил Скорпион Красных Песков – гениальный изобретатель Деревни, – когда Гаара почувствовал, как нити чужой чакры вплетаются в его собственную. Боль, всё ещё стучавшая в висках, стала слабеть, истаивать, как капли воды на солнце, и вскоре от неё остались одни воспоминания. – Это не обезболивающее, хотя даёт такой эффект. На ближайшие сутки твой разум в безопасности.

Чем этот Сасори, чёрт возьми, занимался? Гаара никак не мог его понять. Сначала он по приказу Казекаге надзирает за оружием Песка, джинчурики, «самовлюблённым демоном», а теперь – отражает атаки подосланного этим же Казекаге убийцы и прогоняет его прочь.

Гаара мрачно предупредил:

– Я люблю только себя и сражаюсь только за себя.

Сасори улыбнулся, опустил руку и пожал плечами:

– Поверь, я такой же.

Полупрозрачный кокон чакры вокруг его кисти рассеялся, и Гаара прислушался к себе. Стало так спокойно, что показалось, будто забрали нечто важное.

– Что ты сделал? – спросил Гаара.

– Это техника печати. На короткий период она подавляет Шукаку и отделяет от него твой разум.

Вот оно что. Вот нехватку чего почувствовал Гаара.

Шукаку замолчал.

И этот странный, непонятный чёртов наставник. Гаара осознал, что тот защитил его и всё-таки не ответил почему, когда остался на крыше один.

Гаара проводил Сасори взглядом до того момента, как он свернул за угол и скрылся из виду. Голова снова начала болеть, но техника всё ещё это сдерживала, так что Гаара справлялся. К тому же, до полнолуния было далеко – и Шукаку вёл себя смирно. Мама не требовала крови. И не причиняла боль. Большое достоинство такого положения было разве что в абсолютной защите, которая работала постоянно и ни разу не подвела.

Но в какой-то момент Сасори даже показался заменой родной абсолютной защиты. Конечно, Гаара сразу отмахнулся от столь глупой мысли и сам почти забыл её, однако Сасори всегда ошивался где-то рядом. Тюремщик…

Однажды он Гаару удивил. Стоял такой же вечер, как все в пустыне, и небо, иссиня-чёрное на востоке, ярко пылало на западе. Было ясно, сегодня луна убывала. Вместе с ней ослабевали и безумие Шукаку, его одержимость кровью, и жажда самого Гаары. Насытившийся, он бесцельно бродил по Деревне и наблюдал за танцем ветра с песком, полупрозрачные струйки которого овивали основания зданий. Всё окутывало безмолвие. Улицы превращались в безлюдные, стоило Гааре на них появиться. Даже неспящие ночные заведения, казалось, замирали, когда он приближался.

Гаара был сыт убийством этой ночи, поэтому царила тишина и в голове, однако хотелось есть, и он направился к рынку. Ожидаемо, шумному. Чёрной тенью появившись на его углу, он застыл у одного из прилавков с едой, провёл взглядом по пряностям и сладостям, известным по всему миру, по цитрусовым из столицы страны, по целым ящикам с рисом из Огня, по разнообразной выпечке. Хотелось есть, но это желание отпало, стоило увидеть, как трясётся от страха торговец. Еда? Гаара был сыт. Где-то рыдала, исходя к нему ненавистью, родня убитых недавно людей – свидетельство его существования.

Однако уйти Гааре не дал человек, окликнувший его сзади холодным, знакомым голосом. Было странно услышать его здесь, среди торговых лавок.

Сасори.

Сасори оказался настойчивее прочих и велел Гааре идти следом. Памятуя о недавнем сорванном покушении, Гаара решил попробовать и всё-таки послушался. Спустя минут тридцать оказался у Сасори дома, и тот провёл его… на кухню.

– Ешь, – он поставил на стол тарелку с бульоном, а возле положил палочки.

Гаара на несколько секунд уставился на тарелку, затем поднял взгляд на Сасори, который смотрел на него почти требовательно, и сообщил бесцветным тоном:

– Я не люблю курицу.

– Тогда расскажи мне, что ты любишь, – предложил Сасори.

– Зачем тебе?

– Мне не нравится твой режим питания.

Точно. Сасори подрабатывал в лаборатории госпиталя. Гаара что-то слышал об этом.

Снова поглядев на куриный бульон, он почувствовал себя странно. Проводить завтрак, обед или ужин на кухне он давно отвык. Еда всегда, по расписанию, появлялась в его комнате, и Гаара бросал грязную опустошённую посуду там же, зная, что уберут. Как-то он подглядел, что так кормят домашних скорпионов и ящериц. Правда, иногда Темари что-нибудь готовила сама и, не без опаски, звала Гаару поужинать вместе, но он не принимал приглашение.

В голову пришла странная мысль, слетевшая с губ прежде, чем он подумал:

– Тебя тоже кормили, как домашнего скорпиона?

– Что?

Прозвучало недоумённо. Гаара посмотрел на Сасори и понял, что тот такого вопроса не ждал. Пояснять не захотелось.

– Я не люблю курицу, – заявил Гаара, развернулся и ушёл.

Однако однажды он с Сасори всё-таки позавтракал. Было даже непонятно, по своей ли воле, но оказалось довольно вкусно. Если не считать, что Сасори устроил настоящий допрос, неожиданно не вызвавший желания убить: Гаара ответил только на то, к чему ощутил интерес. И только спустя месяца три заметил, что подобными незначительными разговорами тот выведал у Гаары всё, что он любит, что не любит, что предпочитает, а чего терпеть не может.

Это зацепило, но не более. Гаара пожал плечами и продолжил существовать дальше. Он знал, что как только Сасори сделает что-нибудь, что ему очень не понравится, как только тот заденет зверя внутри… пойдёт в действие Песчаная гробница, и не будет больше Скорпиона Красных Песков. Просто Гаара не говорил ему это. Не считал нужным.

Такие глаза, как у Сасори… Глаза, ищущие силу… ищущие в этом мире что-то, что придаст жизни смысл. Гаара очень хорошо знал, у кого бывают такие глаза.

Чтобы жить, необходима причина. Иначе это всё равно что быть мёртвым. Всё равно что – не существовать.

Однако Сасори существовал. Его запомнили. Его не хотели уничтожить. Одна часть этой Деревни считала его за гения, великого человека, ключ к будущему, а другая – тихо Сасори костерила. Гаара знал, почему. Гаара знал, что говорят по этому поводу.

– Скорпион поладил с чудовищем.

– Как это?

– Ну, он же гений, наверняка что-то придумал…

– Нинджутсу против Шукаку? Да даже Сасори давно бы сдох, не смеши!

– Вы же знаете, Сасори странный. Некоторые говорят, он безумен, так чему вы удивляетесь? Безумец всегда поймёт безумца.

– С чего ты взял, что он безумен?

Вот кем казался Сасори в глазах некоторых. Гаара даже улыбнулся, вспомнив слова одного из таких людей:

– Знаете, у него порой взгляд, прямо как у Гаары.

====== Глава 3. Змеиное гнездо ======

На полке, такой же чистой, как всё в этой лаборатории, стоял сосуд прямоугольной формы, и Анко, любопытствуя, взяла его в руки: внутри свернулось нечто белое, длинное, полупрозрачное.

– Что это, Орочимару-сенсей? – спросила она у человека, разминавшего ступкой непонятные травы. Тот обернулся, и губы его сложились в недобрую ухмылку, послышался смех, негромкий и удовлетворённый. Смех набрал силу, зазвучал эхом со всех сторон, и Анко испуганно отступила на шаг:

– Орочимару…-сенсей?

– Белая змея, – ответ отражался от стен гулким эхом. – Древний символ перерождения.

Миг спустя всё вокруг затопила тьма, и не успела Анко даже вздрогнуть, как сосуд в руках разлетелся на кусочки, стеклянными осколками впившись в руки. Вскрикнув, она отпустила его и замерла, когда увидела перед собой змею. Мощное тело в белой чешуе, неподвижные янтарные глаза с фиолетовыми стрелами от уголков, клыки, светлевшие в алой мякоти пасти, беспокойный раздвоённый язык…

Змея с шипением атаковала, и пронзила дикая боль. Тьма развеялась, сменившись потолком, и Анко дёрнулась вперёд, резко села, зашлась сухим кашлем, хватанув воздуха, вцепилась в одеяло мёртвой хваткой, чувствуя, как жжёт шею нездоровое, лихорадочное пламя, совсем как в те ненавистные дни, когда Орочимару предал. Проклятая Печать… Накрыв её ладонью, Анко сжала плечо рукой, стиснула зубы в попытке подавить боль, и неприятные ощущения, навеянные сном, потихоньку пошли на спад.

Кожа вокруг чёртовой змеиной метки горела и немного пульсировала. Нахмурившись, Анко покосилась в её сторону, откинула назад спутанные, намокшие от пота пряди, но саму Печать, конечно, не увидела. В молчаливом напряжённом наблюдении прошло несколько минут – а может, несколько десятков, – как заверещал будильник. Вздрогнув, Анко повернулась к шкафу напротив кровати. Оцепенение спало, и впервые, наверно, за пять лет противный звон будильника порадовал.

Вздохнув, Анко отпустила плечо, встала и подошла к шкафу, чтобы заткнуть визгливый механизм.

– Приступов давно не было, – пробормотала она в задумчивости. – Почему сейчас?..

Во второй половине дня Резиденция, что удивительно, почти пустовала, но Баки решил, что большая часть тех, кто здесь обычно топчется, сейчас занималась тренировками. С делами он уже расправился, так что мог возвращаться к команде, но на втором этаже задержался, не дойдя до лестницы пары шагов.

У окна, подставив лицо лучам солнца, стояла Тайо Пакура. Во встрече не было ничего примечательного, но Баки не мог уйти, не поприветствовав. Сейчас, в такое время, как нынешнее, они все должны держаться вместе, будучи шиноби Скрытого Песка. Если ветер развеет пустыню на песчинки, она потеряет всё своё жестокое величие.

– Здравствуй, – подошёл к Пакуре Баки. Она повернула к нему голову, тепло улыбнулась. – Ты здесь по поручению Казекаге-сама?

– Да, – кивнула глава клана Тайо. – У меня талант к переговорам, поэтому, думаю, его выбор оправдан.

– О чём переговоры, если не тайна?

– Старый мирный договор, – словно бы отмахнулась Пакура, но Баки знал, сколь много значила эта бумага, особенно теперь. – Он был заключён четырнадцать лет назад, а с тех пор многое изменилось. Некоторые условия договора перестали отвечать положению дел, и Хокаге-сама склонен с этим согласиться. В общем, всё хорошо.

– Рад это слышать.

Какое-то время длилось молчание. «Всё хорошо». Да, именно. Всё хорошо.

Баки нахмурился. Ему не понравились собственные мысли: будто он пытался убедить самого себя. Глупости! Какие тут могут быть сомнения?! Если Песок не сделает что-либо сейчас, он уже никогда не поднимется на ноги и попросту задохнётся! Война была необходима. Война была оправдана. Война была единственным средством, способным вернуть Скрытой Деревне Песка достоинство и уважение. Баки всецело поддерживал Казекаге-сама.

– Знаешь, Баки, – заговорила Пакура со сдержанной, едва прорывавшейся сквозь спокойствие печалью, – занимаясь переговорами насчёт этого мирного договора, я всё чаще вспоминаю Третью Великую Войну.

Баки понял, к чему повела Пакура.

– Я повидала на этой войне достаточно, чтобы не желать её повторения. Ад на земле…

– Иногда без войны никак. Я понимаю твоё настроение, Пакура, – посуровел он, – но иногда… без войны никак. Если на кону стоит само существование Деревни, то это единственный выход, чтобы и выжить, и сохранить достоинство.

– Война, чтобы выжить, – усмехнулась Пакура. – Я понимаю, если это самооборона. А если просто в ком-то взыграла гордыня, жадность или личная ненависть… – протянула она уже без улыбки. – Деревня к этому не имеет никакого отношения.

– Казекаге – глава Деревни Песка, – неодобрительно заметил Баки. – К тому же, шиноби – это всего лишь орудия войны, у нас нет собственной воли. Оружию необходима рука, которая будет его направлять.

– Использовать.

– Или использовать. Как ни назови, суть одна.

Вздохнув, Пакура повернулась к Баки лицом и внимательно, пронзительно, испытующе посмотрела ему в не прикрытый тканью глаз, словно молча спрашивая что-то. Спокойно и уверенно проговорила:

– Я не могу сочувствовать правителю, который использует шиноби для войны, как Лист в Третьей Великой. – Баки не заметил в её голосе злости, хотя это было бы ожидаемо. – В истории нашей Деревни были и светлые страницы. Например, правление Второго Казекаге. Это и есть, по моему мнению, настоящий правитель.

– Это уже не более чем страницы истории, – пожал он плечами, пытаясь понять, что Пакура хочет сказать. Говорить в Резиденции Хокаге открыто было, во-первых, глупо, а во-вторых, опасно. Приходилось улавливать намёки и читать между строк. – Однако, раз так, почему не Третий? Третий Казекаге – сильнейший в истории Песка…

– …втянул нас в десятилетнюю войну с четырьмя другими крупными Деревнями и пропал без вести за три года до её окончания, – отрезала Пакура и продолжила куда тише: – Я не ставлю последнее ему в вину, однако его действия привели к нынешним проблемам. При Четвёртом же Деревня проиграла войну, была вынуждена платить контрибуцию, испортила отношения с феодалом Ветра, а сейчас задыхается без денег, как земля без воды. Нам с тобой повезло, Баки, что мы сохранили работу. А ведь некоторые из наших товарищей ударились в наёмники. Кто-то и вовсе не выдержал и отступил. Это… болезнь, Баки.

– Болезнь лечат и хирургическим путём.

– Это не приведёт Деревню ни к чему хорошему.

– Такова воля Казекаге-сама, – с нажимом произнёс Баки. Он верил Четвёртому Казекаге. Его Золотой Песок столько раз защищал Деревню и её жителей, просто не счесть, и даже если случались политические и тактические ошибки, Казекаге всеми силами их исправлял.

– Волей Казекаге-сама было и создание Гаары. Власть Казекаге – не всегда благо Деревни.

– Гаара – особый случай.

– Скажи это Сасори.

– Сасори понимает это лучше всех в Деревне, – прозвучал резкий ответ. – И… насчёт него. – Не желая ссориться с Пакурой – сильной и достойной уважения куноичи, героиней войны и просто хорошим человеком, – Баки поднял другую, пусть и близкую к нынешней, тему: – Поговори с Сасори. Обо всей ситуации.

– Зачем? – нахмурилась Пакура в лёгком недоумении. – Он ближе к Казекаге-сама, чем я, и…

– Он говорит опасные вещи, – прошептал Баки внушительным тоном, заставив её сосредоточиться и отбросить лишние вопросы:

– Внутренняя политика?

Баки кивнул. Он отлично знал, как Пакура относится ко всякого рода предательству, а именно в нём подозревался Сасори. Опытная в международной и межклановой дипломатии, глава Тайо могла быстро понять из разговора, что у человека на душе, с чем он склонен согласиться, с чем – нет, где говорит правду, а где – врёт в глаза. И пусть в некоторых вещах Баки и Пакура не понимали друг друга, в одном они были единогласны: тот, кто ставит себя выше Деревни – недостоин имени шиноби.

План не может быть совершенным, пока в нём участвуют люди. Ведь люди – несмотря на всю слабость и глупость, им присущую, довольно непредсказуемые, умеющие удивлять существа. Вот и сейчас в песках отчаяния, в которых тонули пустынные шиноби, Орочимару нашёл противника – мнящего себя невидимым и коварным, незаметным и гениальным, искушённым и опытным игроком. Началась борьба за сторонников Казекаге и противников его решений в Совете Деревни Песка.

– Вернее, началась давно, – Орочимару ухмыльнулся, жадно облизнувшись, – просто теперь стала очевидной.

Он доподлинно знал, с кем сражается.

Сасори.

Скорпион залез в змеиное гнездо. Надо же.

– Ты знаешь, что делать, – обратился Орочимару к бессловесной тени, застывшей в полумраке коридора.

– Слушаюсь, Орочимару-сама.

Тень исчезла. Одна из множества, множества теней…

…наступит скорпиону на хвост.

На западе пылал закат, и небо у самой кромки горизонта казалось красным. Золотистый солнечный свет отражался в окнах или тонул в рамах без стекла, от домов, становясь всё чётче, вытягивались тени, и потихоньку улицы окутывали сумерки. Замерев под козырьком здания напротив, Пакура поглядывала то на вход в дом Сасори, то на окна третьего этажа. Дожидалась Скорпиона Красных Песков. Слова Баки всё же взволновали, да и не могла Пакура так легко от него отмахнуться.

Стоило Сасори показаться поблизости, и она направилась ему наперерез, поймала у самого входа:

– Привет. Я как раз к тебе.

Тот скрыл удивление, но она успела заметить, что застала его врасплох. Нечасто встретишь у Сасори такое выражение лица.

– Ко мне? – уточнил Сасори.

– Да. Есть разговор, довольно обстоятельный. Найдётся время?

Несколько секунд он молчал, задумчиво глядя на Пакуру, и всё-таки кивнул. Она осмотрелась по сторонам:

– Здесь не очень удобно говорить. Пошли в другое место.

– Можно ко мне, – предложил Сасори. – Если тебя не смущает моя команда.

– Смущает, – многозначительно посмотрела на него Пакура. Тот улыбнулся:

– Понял.

В полном молчании они вдвоём перешли на другую улицу, а через пару поворотов оказались в чисто пешеходном районе. Ни лошадей, ни повозок, ни тем более торговцев – самых шумных гостей Листа. Сасори это понравилось. Пакура не захотела взбираться на крыши, предпочтя обычную скамейку из тех, что в ряд стояли посередине улицы, продольно разделяя её на две части. По обе стороны от скамьи росли деревца с густой, дающей хорошую тень кроной.

Возможно, крыша и была неплохим вариантом, но это сразу настроит Сасори на сложные разговоры – и слова он будет подбирать со свойственной ему параноидальной осторожностью.

– Я бы хотела узнать, – устроившись на скамейке, начала Пакура, – как обстоят дела в твоей команде. В конце концов, мне обо всех отчитываться.

– Тебя интересует именно Гаара? – Сасори сел рядом так, чтобы быть под солнцем. Тени дрожали в миллиметре за его спиной.

– Нет, все трое. – Пакура улыбнулась. – Я не знаю твоих ребят столь хорошо, как ты, так что будь добр.

– Если ты о мифической связи «учитель – ученик», то в наших с командой отношениях её нет, – вскинул он бровь.

– Я с тобой не согласна, но продолжай.

Сасори подчинился. По его словам, за Гаарой пришлось бы тщательно следить, будь полнолуние близко, но оно, к счастью, уже миновало, так что на этот счёт Пакура могла быть спокойной. Канкуро по-прежнему вёл себя немного легкомысленно, однако Сасори над этим работал – не в открытую, а своими способами, а вот Темари чувствовала себя отстранённой от экзамена – от задания. Не хотела в нём участвовать, жалела, что не стала чунином на полгода раньше, будучи самой старшей в команде.

Гаара был равнодушен к чужой жизни, Канкуро оказался обыкновенным, пожалуй, подростком, а вот отчасти зрелая позиция Темари Пакуре понравилась.

– Но неподчинения никто из них не проявит. Разве что Гаара, – доложил Сасори.

– Понимаю. Это было заметно и в Деревне, по отношению к Казекаге-сама.

– Не могу его за это винить, – негромко засмеялся он. – В такие моменты радуешься, что ты без родителей.

– Да уж. Но у них, всех троих, как ты и говорил, нет выбора, – фыркнула Пакура якобы легкомысленно, понимая, что за ними – шиноби Песка – явно наблюдает Лист.

– Если они не хотят попасть под трибунал, то да. Казекаге-сама не предоставил им выбора: ему необходимы новые чунины. В Листе с этим намного проще.

Задачу облегчало то, что Сасори, видимо, посчитал разговор о его команде лишь маскировкой для истинной беседы – о задании всех джонинов Песка и самом предательском замысле. Иначе наверняка уже распрощался бы и отправился домой. Пакура не стала упускать этот шанс.

– Экзамен на чунина… Ты же знаешь, что это не более чем альтернатива настоящей войне, – наконец-то заговорила она о важном. – Если бы это была настоящая война…

– …смотря кем начатая.

– Ну, допустим, нами, – закатила Пакура глаза, внутренне напрягшись.

Сасори почти минуту смотрел на неё, словно раздумывая, стоит ли отвечать – можно ли ей доверять. Под его ледяным взглядом сразу стало неуютно, но так легко её было не пронять. Ожидание затянулось. Пакура уже собралась было напомнить Сасори о вопросе, когда он перевёл взгляд на землю, откинулся чуть назад, нырнув в тень от деревьев, и твёрдо сказал тихим голосом:

– Война – мероприятие довольно чакра– и времязатратное. По некоторым причинам я не очень люблю Лист, но не настолько, чтобы тратить на него ещё несколько лет своей жизни. Так что экзамен на чунина как замена настоящей войне – не могу не признать, адекватное политическое решение.

– А как ты относишься к странам-агрессорам?

– Да никак, – пожал Сасори плечами, – пока это не касается лично меня. Страны-агрессоры – как пустынные змеи. Они существуют, и это факт. С фактами не спорят.

– Ну ты сравнил, конечно. Змей хотя бы можно истребить.

– Я бы не советовал. Змеиный яд – неплохое лекарство при правильном применении. Это я не образно говорю, а так, – уточнил Сасори, заметив, кажись, как недобро прищурилась Пакура. – Да и на любой яд найдётся противоядие.

– А ты что же, нашёл антидот даже от «чёрной куноичи»? – переменила она отношение на беззлобное. Сасори явно в шутку заявил:

– По секрету: да. Просто никто об этом не знает.

– Так я тебе и поверила, – улыбнулась Пакура.

Никаких «опасных вещей» Сасори не говорил. Он лишь не одобрял действия Четвёртого Казекаге, а это нельзя было назвать предательством. В конце концов, того же мнения придерживалась и сама Пакура, уже переставшая верить Четвёртому. Ведь Четвёртый – ещё не Деревня.

– А если серьёзно… – принял Сасори задумчивый вид. – Змея необязательно должна быть ядовитой, чтобы уметь убивать. Можно, например, задушить – или загнать слабую добычу в угол.

Слабая добыча.

Сасори подразумевал Песок.

Ощутив на себе внимательный взгляд, Пакура посмотрела вперёд и сразу, недалеко отсюда, увидела куноичи с собранными в растрёпанный хвост бледно-фиолетовыми волосами, облачённую в расстёгнутое светлое плащ-пальто. Сасори тоже заметил её.

Знаменитую Митараши Анко.

Куноичи посмотрела на шиноби Песка странным, нечитаемым взглядом, развернулась и пошла по своим делам.

– Знаешь же её? – тихо спросил Сасори. Пакура кивнула, наблюдая за тем, как Митараши уходит:

– Ещё бы не знать. Одна из лучших разведчиков Листа.

И то, что такой человек обратил на Сасори и Пакуру внимание во время такого разговора, не могло быть добрым знаком. Разве что случайностью.

Задерживался.

Он ушёл с той женщиной и будто пропал.

Его всё не было и не было, но Гаара не двигался с места. По-прежнему сидел на крыше, наблюдая, как люди суетятся, куда-то бегут, задыхаются в повседневных делах; как шиноби спешат на тренировки, перепрыгивая с дома на дом; как затем возвращаются три-четыре часа спустя. Солнце уже зашло, позволив ночи, необычно тёплой для жителя пустыни, укрыть Деревню тьмой. Её рассеивал лишь жалкий огрызок луны, бледный, холодный свет которой вызывал мысли о крови. И Шукаку то и дело начинал говорить.

Гаара прождал до полуночи. Решив проверить на всякий случай квартиру, спустился туда, к Темари и Канкуро, которых обнаружил бодрствующими в почти пустой, аскетично обставленной комнате. Они посмотрели на него вопросительно, явно удивлённые встречей, только в глазах Канкуро возник хорошо знакомый страх. Темари тоже старалась вести себя мило. Всё было как всегда.

– Где Сасори?

Канкуро переглянулся с Темари и пожал плечами, вновь посмотрев на Гаару:

– Я его не видел. Он ещё не приходил.

Вот как.

Развернувшись, он пошёл обратно. Темари Канкуро что-то ответила, но Гаара не прислушивался: по дороге рассыпавшись на песчинки, он лёгким потоком вылетел в окно, добрался до крыши и только там снял технику перемещения. Устроился на коньке в обычной позе, поднял взгляд на луну и вдруг подумал, что привык к Сасори со всеми этими его вопросами о жизни Гаары.

Гаара равнодушно хмыкнул на выдохе.

Сасори оказался чересчур близко. Это было опасно.

Лениво потягиваясь, Темари вышла из спальни и замерла, когда увидела Сасори-сенсея: тот закрывал за собой дверь и разувался. Чем он занимался всю ночь, раз вернулся только сейчас, да ещё в помятой одежде? Устраивать посреди задания сложные затяжные тренировки, пусть и для себя, было неуместно – совсем не в стиле Скорпиона Красных Песков.

Он без спешки прошёл мимо, в сторону ванной:

– Буди Канкуро. Пусть готовит завтрак.

– Он же готовит отраву, – фыркнула Темари.

– Заставим его дегустировать первым.

Судя по виду, Сасори-сенсей очень устал и не выспался, но взгляд у него был удивительно сытый, довольный, будто дело, занявшее всю ночь, оказалось очень полезным, либо – очень приятным. По пути стягивая с себя чёрную кофту, Сасори-сенсей заперся в ванной, и скоро там зашелестела вода.

На секунду задавшись вопросом, сказать ли ему, что Гаара искал его, Темари отмахнулась от этого и пошла расталкивать Канкуро.

====== Глава 4. Семья ======

Трёхсотая аудитория оказалась достаточно просторной для того, чтобы вместить не только пятерых наставников из Деревни Песка, но и команды, которые они ждали. Сасори обвёл коллег скучающим взглядом. Все молчали. Баки застыл напротив двери, словно каменная статуя; остальные же примостились у стен или у единственного в помещении стола. Пакура опиралась о его край бедром, скрестив руки на красивой, стоит признать, груди. К стене напротив прислонились в одной и той же позе – обхватив живот – черноглазый Фууга и Куу, сегодня собравшая светлые, как у Темари, волосы в высокий хвост.

Сасори же, держа руки в карманах и скрестив лодыжки, опирался о стену у самого окна, через которое косым потоком лился свет. Было полвторого дня, и солнце стояло высоко. Снаружи доносился ровный гул, какой может издавать только толпа; он тонул в тишине аудитории. В триста первую, что находилась напротив, потихоньку подтягивались экзаменуемые, а генинов Песка всё не было. Насчёт своих Сасори был спокоен: Гаара, Темари и Канкуро придут так, как он воспитывал – не раньше и не позже назначенного времени. Остальные же…

Впрочем…

Какое ему дело?

– После этого экзамена, – тихо фыркнула Пакура, – кто-нибудь из наших учеников, что, действительно станет чунином?

Фууга сверкнул глазами:

– Ты в них совсем не веришь, что ли?

– Ты знаешь, о чём я, Фууга, – отрезала та. Мрачный, Баки повернулся в её сторону и задумчиво протянул:

– Возможно, будет уже не до этого… Но по крайней мере у Гаары уровень силы, как у чунина.

– При недостаточной психологической подготовке, – холодно добавил Сасори, напомнив всем, кто к джинчурики Деревни ближе. – Такой чунин, как Гаара, скорее угробит свой отряд, причём собственноручно…

Поймав на себе косые взгляды Фууги и Куу, Сасори ответил им взглядом абсолютно равнодушным. Эти двое считали Скорпиона Красных Песков сумасшедшим. И, разумеется, не доверяли его мнению.

– Что думаешь, Сасори? – спросил Баки. – Насчёт Морино Ибики.

– Не знаю, что насчёт ваших команд, а мою психологическим давлением не удивишь.

– Казекаге-сама правильно сделал, что отправил сюда нас, – подала голос Куу, как всегда хмурая, до угрюмости. Сасори было что ответить, но он предпочёл промолчать, только кинул взгляд на повернувшегося к Куу Баки. Тот кивнул, соглашаясь с ней:

– Верно. Мы справимся. Обязаны справиться.

– Деваться нам некуда, – пожала плечами Пакура, но без одобрения во взгляде и не улыбаясь. Сасори достаточно хорошо знал её, чтобы понять: действия Казекаге пришлись ей не по душе. Подал голос и Фууга, совсем негромко, чтобы нельзя было подслушать:

– К сожалению.

Пакура кивнула и мимолётно взглянула на Сасори, явно ожидая его мнения, но выражать его он не стал. Казекаге выбрал ошибочный путь, который не вернёт Песку ореол былого величия. Похоже, с этим были согласны Пакура и – вот уж внезапно – Фууга; насчёт Баки Сасори с самого начала не сомневался, а вот Куу удивила. Пока в это лезть, впрочем, не стоило: рано. Сасори молчаливо наблюдал.

– Чёрт побери, – раздражённо цыкнула Пакура. – Нам надо вести переговоры с феодалом, а не ввязываться не пойми во что!

– Ещё громче скажи, – закатил Сасори глаза. – Хотя не спорю.

– Сасори?

Дружно повернулись к Скорпиону Красных Песков Баки и Куу. Надо же, а слова Пакуры и Фууги их не напрягли, значит? Преданность Казекаге… Преданность Деревне… Было даже забавно наблюдать, как люди путают понятия и смешивают одно с другим.

– Пакура? – посмотрела на Тайо Пакуру Куу. Та ответила прямым твёрдым взглядом. Что и следовало ждать от главы клана.

То, что Сасори сейчас увидел, можно было назвать только расколом. Незаметной трещиной, которую предпочитают не видеть, но которую рано или поздно потребуется затянуть, как рану. Сасори опустил взгляд на руки, шевельнул пальцами в карманах, вспоминая привычное ощущение скальпеля или лечащей, мягкой чакры. С конца Третьей Великой Войны ирьёнинджутсу приходилось применять только в трёх случаях.

Когда Сасори обрабатывал материал для новой человеческой марионетки.

Когда вынуждала подработка в госпитале.

Когда приближалось полнолуние, и Гаара начинал терять власть над собой.

Почувствовав его чакру, Сасори посмотрел на дверь, и та открылась, впуская внутрь Гаару, Темари и Канкуро. Часы, висевшие на стене слева, показывали ровно два часа дня. Сасори улыбнулся. Он быстро отучил свою команду опаздывать.

– Пунктуально, – фыркнул Фууга.

Темари вопросительно взглянула на наставника, он мотнул головой, дав понять, что придётся ждать остальных. Много времени это не заняло: вскоре подошли ещё три команды, а вот подопечные Куу задержались на целых десять минут. Будь положение чрезвычайным, эти жалкие минуты стали бы роковыми. Так часто и случалось на войне.

Пока коллеги по ремеслу давали ученикам негромкие напутствия, Сасори молча оценивал состояние своей троицы. Гаара держал себя в руках, его чакра была спокойна. Канкуро тоже не волновался, будто экзамен был уже сдан, а Морино Ибики – так, муха на пути. Темари выглядела заскучавшей. Усмехнувшись, Сасори отпустил их:

– Идите. Но не теряйте бдительности. Аудитория напротив.

– Ага, – мрачно ответил Гаара, развернулся и первым направился к двери. Брат и сестра последовали за ним.

Дверь закрылась почти без стука, когда её снова потянула за ручку – на сей раз команда Пакуры. Бодрые, жизнерадостные дети. Главная их заводила, Кагура, с огнём в глазах обернулась к наставнице и, подняв руку, сжала её в кулак: