Текст книги "Гениальный наставник (СИ)"

Автор книги: Shaman-QueenYu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

И внезапно обратился к Гааре:

– Эй, Гаара! А может, побазарим с ними немножко, выясним про свитки. – Абсолютная защита расходилась в стороны, шуршащими струями стекая вниз. – Сразиться мы всегда успеем. Если у них такой же свиток, как и у нас, то смысла сражаться нет. Бесполезные бои…

– Это не имеет значения, – перебил тот, повысив на миг тон, и Темари почуяла неладное. Вспомнилось: полнолуние близко. – Я убью всякого, кого мы встретим.

Очень близко.

– Стена песка? – послышалось от главаря врагов. Она подняла на него взгляд, когда Канкуро ответил:

– Верно. Это абсолютная песчаная защита. Техника для защиты физического тела, доступная только Гааре. Она потребляет много чакры, но нам хватает. – Это точно. – Короче говоря, вам, ребятки, он не по зубам.

Их задело.

– Не недооценивай меня! – рванулся главарь в атаку, видимо, решив брать ближним боем, но Темари лишь усмехнулась, следя за будущим трупом.

Интересно, почему его напарники ему не помогают. Сасори-сенсей говорил, во всех странах, кроме Воды, – практика командной работы. «Личные навыки, несомненно, важны для шиноби, но пока эти навыки на уровне генина, о сольной работе и думать забудьте». Некоторые фразы Сасори-сенсея Темари помнила наизусть.

Гаара сложил печать.

Зря этот парень пошёл против него.

– Песчаная гробница! – вытянул Гаара руку, и песок хищно ринулся в атаку.

Не прошло и пары секунд, как «гробница» облепила противника, стиснув в железных объятьях так, что даже чакра его вышла из-под контроля. Зонты, недавно метавшие иглы, сами собой сложились и полетели к земле, парочка застряла в ветках впереди. Гаара, опустив руку, вдруг сделал к ним шаг – и ещё несколько спокойных шагов, попутно говоря своей жертве:

– Я мог бы закрыть твой болтливый рот и убить, но… – Достав зонт из тёмной листвы и одним рывком расправив его, задумчивым тоном Гаара закончил: – …это будет слишком уж жалкая смерть.

Укрывшись зонтом, он напряг пальцы и медленно поднял руку, и песок, сжавший противника в смертельных тисках, понёс его наверх, к тёмным кронам деревьев, не пропускавшим сюда лучи солнца. За неудачливыми генинами Дождя Темари наблюдала почти с равнодушием, заранее зная исход этого боя. Они в страхе следили за коконом песка, рты их были раскрыты, и когда Гаара сжал кулак и тело его жертвы под давлением лопнуло, послышались и первые крики.

Летевшие сверху рваные струи крови и правда напомнили Темари дождь.

Гаара немного приподнял зонт и обратился к оставшимся противникам:

– Боли не было. У него даже не было времени её ощутить. Слёзы и кровь мертвеца, смешиваясь с бесконечным зыбучим песком, – говорил он, совершенно не двигаясь, – становятся новой силой для демона.

И с каждым его словом лица ребят из Дождя бледнели всё сильнее, хотя, казалось бы, куда уже. Один из них, в тёмных защитных линзах, едва сдерживая в голосе дрожь, объявил:

– М-мы всё тебе отдадим! – и поспешно вытащил из подсумка свиток, положил его у ствола дерева, как другой генин Дождя добавил, умоляя:

– Только, пожалуйста, дай нам уйти…

Темари подняла задумчивый взгляд, выискивая недавно убитого. Песка наверху уже не было, а тело, похоже, упало, скрывшись в тенях у земли. Корм для местной живности.

– У них же Свиток Земли. Гаара! – вдруг позвал Канкуро. Гаара отбросил зонт и почти поднял руки, чтобы напасть, когда рядом с ним спрыгнул Канкуро: – Гаара.

Темари нахмурилась: почуяла неладное. Канкуро, чёрт возьми, что он…

– Оставим их, – предложил он с улыбкой при решительном взгляде, пытаясь Гаару усмирить. Неужели забыл, что полнолуние близко? Забыл, как оно влияет на Гаару? Пусть даже они оба считали его братом, пусть даже не могли от него отказаться… – Нам нет смысла сражаться за тот же свиток, что и у нас, к тому же, они слабаки, даже не противники. Нет смысла их убивать…

– Заткнись, – перебил его Гаара и вскинул руку, послав песок в атаку: а те парни давно уже драпали.

– Гаара! – вцепился Канкуро в брата, и тот перевёл тяжёлый, как дух крови, взгляд на его пальцы у себя на запястье. Песок с шуршанием опал, так никого и не поймав. – Гаара, – ослабил Канкуро хватку, явно подавляя гнев. – Чем меньше на нашем пути будет боёв, тем лучше. Нам троим нужен лишь Свиток Неба, зачем тратить силы на Свиток Земли…

– Свитки здесь ни при чём.

Едва заметные кровожадные нотки заставили Темари ринуться к братьям, спрыгнуть рядом с ними, чтобы, хмуро посмотрев на Гаару, не менее хмуро посмотреть на Канкуро. Положить ладонь поверх его на запястье другого. Негромко, без осуждения и злости, сказать:

– Отпусти его, Канкуро.

Тот лишь вцепился в Гаару сильнее, словно вознамерившись сломать ему руку, но всё же, продолжая глядеть ему в глаза, послушался старшей сестры. Тогда Темари повернулась и к самому младшему:

– Мне кажется, Гаара, Канкуро прав. У нас впереди целый Лес Смерти. Нам хватит противников.

Гаара мрачно на неё смотрел, и длилось это бесконечно долго. Темари не посмела отвернуться, изобразила улыбку, чтобы успокоить, усмирить, заставить жажду крови ненадолго отступить, и когда песок вновь зловеще зашуршал, страх пробрал до костей, точно ветер. Но тонкие сыпучие струйки из мельчайших светлых крупиц лишь медленно втекли в тыкву, которая после заткнулась пробкой.

Темари едва слышно облегчённо вздохнула. Похоже, на этот раз вновь пронесло. Гаара поборол тягу луны. Гаара… смог.

– Я люблю только себя, – заявил он с потаённой, страшной угрозой, – и сражаюсь только за себя.

Спорить никто не стал. Гаара, удовлетворённо хмыкнув, развернулся и вспрыгнул на соседнее дерево, когда раздалось бурчанье Канкуро:

– Будь вместо меня Сасори-сенсей, он бы послушался, чёрт побери.

Осторожно на него покосившись, Темари вдруг поняла. Поняла, почему тот полез на рожон. Почему вступился за двух незнакомцев. Почему накричал на Гаару, забыв на мгновенье про страх.

– Сасори… – произнёс Гаара внезапно.

Брат и сестра на него посмотрели. Он стоял к ним спиной, на ветви повыше, и говорил достаточно громко:

– Сасори точно такой же, как я.

Пожалуй, Темари понимала Канкуро.

– Он любит только себя и сражается только за себя.

Проклятая фляжка. Проклятая змея.

– Он сам мне это сказал.

Глупая, вечная надежда.

От которой не хотелось отказываться.

– Если все поели, давайте отнесу всё обратно, – вдруг вызвался Канкуро, сложив свою тарелку на поднос. Темари понаблюдала за этим со сдержанным удивлением, но ничего не спросила. Посмотрела на Гаару и кивком указала на его так и не тронутую, давно остывшую на столе еду:

– Тебе лучше поесть.

– Не хочу, – последовал холодный ответ.

– Оставь, Канкуро, – сказала Темари брату, когда он почти приблизился к столу, и поймала его мимолётный, полный недоумения взгляд.

Канкуро ушёл вместе с подносом, задвинув за собой сёдзи, и тишина вернулась в комнату. Снаружи доносился только шелест тёмных, густых крон Леса Смерти. Темари повернула голову к Гааре, вслушалась в его молчание, и отчего-то очень ясно, как пламя среди ночи, вспомнились его слова день назад.

– Сасори точно такой же, как я. Он любит только себя и сражается только за себя… Он сам мне это сказал.

Отношения Сасори-сенсея с Гаарой до сих пор оставались для Темари загадкой. Пожалуй, даже Четвёртый Казекаге всё ещё не знал до конца, как именно тот убедил его сына прийти в пять утра на полигон номер шесть, на самую первую тренировку. Туда, где Гаара впервые за долгое время потерпел поражение и где впервые услышал слова, что Темари и Канкуро – будут его командой.

Сасори-сенсей не был добрым человеком. Скорее уж наоборот. Бывают шиноби, не знающие ни страха, ни пощады, и Скорпион Красных Песков оказался как раз из этой породы. От своих подопечных, навязанных ему верхушкой Деревни, он всегда требовал много, поблажек не давал, налаживал их связь друг с другом, чтобы сделать из них команду. Только, говоря об этом, он неизменно добавлял, что однажды они станут работать поодиночке. Однажды в будущем, когда станут сильнее и получат жилеты джонинов.

Говорил он это и Гааре в том числе.

Темари усмехнулась, представив на миг, как схватились бы за сердце советники, поднимись Гаара до чунина. Как схватилась бы за сердце вся Деревня… Усмешка стёрлась, как не бывало.

– Слушай, – неожиданно и для себя обратилась Темари к Гааре и нахмурилась, отбросив желание замолкнуть: – ты действительно думаешь, – закончить фразу, – что мы для Сасори-сенсея ничего не значим?

Гаара не шелохнулся и не издал ни звука. Продолжил сидеть как сидел, глядя на лесную громаду, которая, казалось, поглощала лучи солнца, как плотная чёрная ткань. Гаара смотрел на лес, Темари смотрела на Гаару. Ожидала ответ. Прислушивалась к себе. Внимательно следила за братом.

Часы медленно отмерили минуту, и Темари уже прекратила было ждать, когда Гаара холодно отрезал:

– Он сам сказал мне это.

Потому что он об этом спросил?

Раньше Темари покачала бы головой, так как сочла бы подобный вопрос глупым. А сейчас взвились сомнения. Скоро начнётся война. Бесконечная жестокая резня, где Шукаку и прочим чудовищам – самое раздолье. Человеческая мясорубка, в которой выживет хорошо если половина всех войск. И вот там, на арене событий, будет уже не до сомнений. Ответы на вопросы хотелось знать сейчас.

Гаара медленно повернул голову к Темари, с безразличием на неё посмотрел. Она моргнула, прямо встречая его взгляд, безразличия совершенно не чувствуя. Настроение было странное. Темари не могла дать ему название. Сасори-сенсей, безусловно, стал для неё, Канкуро и Гаары… кем-то. Не просто человеком, выполняющим обязанности джонина-наставника, и не просто шиноби выше по рангу, командующим на миссиях.

Безусловно, он мог предать. Темари хорошо помнила, как он улыбался, когда писал доклад Деревне, – с предвкушением. Мысли об этом так и не оставили, хотя Темари, конечно, понимала, что единожды увиденная картина без опоры на факты – аргумент так себе.

Взгляд Темари потяжелел.

Четвёртый Казекаге. Сабакуно Раса. Отец. Самый главный, самый первый предатель в их с Гаарой и Канкуро жизни. Так уж вышло, что в их странной осколочной семье почти не бывало ссор и скандалов: отец редко возвращался с работы домой, Гаара был слишком силён и пугал, а Канкуро… Что Канкуро. Темари смотрела на его выходки сквозь пальцы.

Гаара отвернулся, снова уставившись куда-то в Лес.

Когда узнала об опытах с джинчурики, Темари долго не находила в себе сил в это поверить – а потом, через месяц, сорвалась на отца. Разразилась самая настоящая буря, настоящий семейный скандал, хорошо хоть Гаара, тогда ещё мелкий, в те минуты гулял где-то в Деревне. Понимать, что твой брат – страшный убийца, было одно. Понимать, что твой брат такой, какой есть, по вине собственного отца, было совсем другое.

На тот момент Яшамару давно уже погиб, и Гаара давно уже не таскал с собой мишку. Перештопанного, старого плюшевого мишку, которого когда-то подарил Яшамару, младший мамин брат-близнец. И когда поссорилась с отцом и зареклась его так называть, легко найдя замену – «Казекаге-сама», Темари вспомнила об этом мишке. Отыскать его она, конечно, не смогла. Наверное, Гаара его выбросил.

И всё равно, когда нашёл у себя нового мишку, с бумажкой с рожицей Темари между лапами, какое-то время он с ним играл, словно обычный ребёнок.

Темари усмехнулась, посмотрев на свои руки, с ладонями, жёсткими от оружия. У Гаары они были куда мягче, пусть и крови на них было – больше.

– Слушай, – заговорила внезапно Темари, – ты действительно думаешь… что мы для Сасори-сенсея ничего не значим?

Гаара не шелохнулся и не издал ни звука. Продолжил сидеть как сидел, глядя на лесную громаду, которая, казалось, пожирала лучи солнца, как Шукаку – жизнь. Но вопрос Темари немного взволновал. Сасори… Вкрадчивые, шипящие звуки этого имени тоже Гаару тревожили. На тёмном, неровном полотне Леса, поверх могучих стволов, стоявших на уродливо изогнутых корнях, поверх ветвей, окутанных вечно беспокойной листвой, линия за линией, мазок за мазком возник образ, хорошо Гааре знакомый.

Холодный взгляд без ненависти.

Спокойный тон без страха.

Лёгкая улыбка – с насмешкой, без издёвки.

«Я люблю только себя и сражаюсь только за себя», – сказал тогда Гаара, глядя на Сасори. Спокойный полунасмешливый ответ: «Поверь, я такой же».

– Он сам сказал мне это, – ответил Гаара Темари.

Лес поглотил образ Сасори, как лучи солнца, и Гаара закрыл глаза. В немом языке жестов, принятом в его команде, закрытые глаза означали согласие. Потому что взгляд у Гаары всегда был чудовищно тяжёлый.

Ветер вольным призраком пронёсся по листве, та зароптала ему вслед, как живая, и это тёмное лесное море напомнило Гааре о крови. О крови, которую он там пролил, о плоти, что вывернулась навстречу песку, о криках, коротких, ведь смерть быстра… Гаара глубоко вдохнул, медленно выдохнул и вспомнил лечебную технику Сасори, заглушавшую голос песчаного духа. Однажды тот даже дал свиток, содержавший всё об этом нинджутсу, и Гаара впитал в себя каждую строчку, отложил в памяти самое важное, а из содержавшейся там же ерунды, редко, но всё же встречавшейся, выцепил мелькнувшую случайно заметку…

Сасори создал эту технику – для себя. Словно в нём тоже сидел демон, шепчущий убить, раздавить, раскромсать, почувствовать сладкий аромат крови, будоражащий нутро. Только так Гаара чувствовал себя живым. Только так раз за разом снова понимал, что он – действительно – жив. И Сасори смотрел на это совершенно спокойно. Не кидался от него прочь с воплями «Чудовище!», не гнал от себя, когда он приходил, и чаще всего вовсе приходил сам.

– Сасори точно такой же, как я. Он любит только себя и сражается только за себя… Он сам мне это сказал.

Однажды ночью, уже в Листе, Гаара почуял опасность – хорошо знакомое ему ощущение воплощённой смерти. Он нашёл её источник, приблизился беззвучным потоком песка, обрёл форму в коридоре временной квартиры – и песок вторгся в комнату Сасори, схватив чужака с костями, торчавшими прямо из тела. Гаара не убил чужака. В тот момент это было неважно. Затем Сасори подошёл к окну, осторожно выглянул и приказал всей команде осмотреть квартиру. И Гаара, вернув весь песок в тыкву, подчинился.

Будучи частью команды?

Глупость…

Наверное.

– Гаара-сама, пожалуйста, успокойтесь! – ворвался в голову крик Яшамару.

Лес смазался в пятно. В глазах потемнело.

– Самовлюблённый демон… – предсмертный шёпот Яшамару. – И пусть же он возлюбит только себя и будет сражаться только за себя.

Боль сдавила виски, вворачиваясь в них, как в рану. Сквозь зубы вырвался стон.

– Гаара-сама… – Яшамару… – Глубоко в душе я проклинал вас.

Гаара стиснул голову руками, пытаясь избавиться, выдавить боль.

– Ты не сделал мне ровным счётом ничего, за что я мог бы тебя ненавидеть, так что не обольщайся. – Голос Сасори? – Особого отношения не жди.

– Гаара!

Темари?!

Он резко повернулся к ней, кинув злобный взгляд, и замер: она оказалась близко. Меньше, чем в шаге. Она тоже замерла. Что ей надо, чёрт побери? Боль стала сильнее, заставив зажмуриться, но нельзя упускать из виду врага, нельзя, Гаара приоткрыл глаз. Проклятая боль, проклятая Деревня, проклятые люди, убить их, убить, лишь это имеет смысл…

Темари медленно подняла руку, осторожно потянулась к Гааре, коснулась пальцами его лба, точно так, как делал Сасори.

Гаара застыл, ощутив пустоту.

Боль ослабла.

И ушла.

– Будь здесь Сасори-сенсей, – прошептала Темари почти одними губами, – он бы помог тебе, Гаара.

Гаара удивлённо на неё смотрел. Он не видел… не видел ничего… ничего из того, что привык видеть. Темари глядела ему в глаза, стояла рядом с ним недопустимо близко, прикасалась к его лбу так, как делал лишь один человек на свете – и Гаара не видел в ней страха. Ни страха. Ни ненависти. Только странное чувство, которому не нашлось названия. Что-то такое было и в глазах ещё кого-то, родных, позабытых…

Яшамару.

Гаара оттолкнул руку Темари.

Словно обжёгся.

Сёдзи с шуршаньем отодвинулась, и на татами комнаты ступил Канкуро. И удивлённо замер, словив на себе взгляды и Гаары, и Темари. Нахмурился, проворчав:

– Что?

Темари опустила руку:

– С возвращением, Канкуро, – и прошла обратно, туда, где сидела совсем недавно, к своему вееру.

Канкуро внимательно оглядел помещение, словно здесь мог бы спрятаться враг, косо посмотрел на Гаару, затем – на Темари, и только после этого наконец задвинул хрупкую перегородку, выполнявшую функции двери. Рука, на запястье, которое тогда схватил Канкуро, припомнила ощущения, ушедшие в прошлое. Гаара все прикосновения к себе чувствовал особенно остро. Потому что их всегда было очень мало.

– Я уже устал ждать, чёрт побери, – протянул Канкуро, устроившись у стены напротив. – Сколько ещё нам торчать здесь?

Темари уложила веер на колени и с едва слышным лязгом стальных спиц раскрыла его на несколько складок.

– Дня три, не меньше, – фыркнула она. – Я, конечно, не ждала от этого экзамена ничего особенного, но действительно… разочаровывает.

Канкуро усмехнулся с какой-то весёлой злобой и, подняв руку, создал нити чакры, которыми опутал обёрнутые в бинты марионетки и подтянул их к себе. Сасори тоже, если мог, не вставая с места, взять что-то на другом конце комнаты, часто применял нити чакры. Наверное, такая привычка была у всех шиноби-кукловодов. Шиноби-кукловоды привыкли, что у них больше, чем две руки.

– То, чем ты не можешь управлять, не может внушать доверия.

Как-то сказал Сасори Гааре. Но он не согласился с этими словами, хоть и подчинился тогда приказу по поводу тренировки. То, чем ты не можешь управлять, не может внушать доверия? Гаара не был властен над абсолютной защитой; она всегда срабатывала сама собой, безотносительно его воли. И ни разу… ни разу не подвела.

Сасори. Шукаку терпеть его не мог. Просто на дух не переносил. Но Гаара относился к Сасори по-другому, и это всё-таки показывало грань, разницу между ним, Гаарой, и демоном, в нём запечатанным. За это хрупкое чувство постоянно приходилось цепляться. Сасори одним своим существованием о нём напоминал. Одним своим существованием помогал сохранить рассудок.

В окружающие звуки вплелось эхо тихого, горлового рычания, слышного лишь Гааре. Голос Шукаку, древнего песчаного духа. Вечно голодная утроба самой пустыни. Мама…

Перед глазами поплыл лёгкий туман воспоминаний. Реальность немного померкла, отступила перед образами из прошлого. Перед образом Сасори, вокруг шеи которого сомкнулась в подвижное кольцо петля песка. Перед образом Сасори, который улыбнулся, словно привык к опасности быть убитым, привык настолько, что начал с этим играть, и сказал то, что не укладывалось у Гаары в голове:

– Ты не сделал мне ровным счётом ничего, за что я мог бы тебя ненавидеть, так что не обольщайся. Особого отношения не жди.

Воспоминания о Сасори не причиняли боли. Почему, Гаара не знал.

Читая свиток о технике, которую тот на нём применял, Гаара запомнил почерк Сасори. Ровный, каллиграфически красивый, отточенный, разве что порой встречались слишком острые углы.

Шукаку назойливо зудел в голове. Но Гаара продолжал вспоминать.

– Я не люблю курицу.

– Тогда расскажи мне, что ты любишь.

Продолжал вспоминать и другие мимолётные, незначительные моменты.

Сасори в белоснежном халате врача. Густой, стерильный запах лекарств. Госпиталь Деревни Скрытого Песка и раненый Канкуро.

– Где вы ухитрились откопать врагов. Темари, Гаара, я осмотрю вас позже. Никуда не уходите.

Гаара не нуждался в больницах. Пришёл он из чистого любопытства.

Однажды он спрятался ото всей Деревни. Наблюдал за луной с места, посещаемого редко, но – неизменно – каждый месяц. И всё равно…

– Как ты меня нашёл?

Ночь, холод, тишина. И луна, почти что полная.

– Это одна из любимых твоих скал.

На каждый вопрос у Сасори всегда был наготове ответ. Интересно, если Гаара, как год назад, скажет, что любит он только себя и сражается только за себя, Сасори снова заявит, что он – точно такой же?

Гаара нахмурился, чувствуя, как шевелится в тыкве песок. Как закручивается в воронки и спирали…

Сасори вызывал тревогу. Теперь – ещё и Темари.

Три дня прошли подозрительно ровно, и наконец настало седьмое июля. Ещё утром у первых ворот на самый кровавый полигон Листа собрались джонины-наставники всех команд, а затем, тайной дорогой, скрытой мощным генджутсу на местности, отправились в центральную башню. Конечно же, никто не полз как черепаха, и десять километров скоро были за спиной. Спокойствие дороги нарушило лишь странное соревнование между Какаши и некто Гаем. Смотреть на это оказалось неприятно, и Сасори просто их проигнорировал.

Пару раз на джонинов набрасывались местные звери, но те никого ни разу не убили. Уклониться от атаки и сбежать – плёвое дело. Сасори не сдержался от фырканья, только когда Орочимару едва не прикончила змея. А затем впереди показалась и центральная башня полигона – блеклое сооружение о шести этажей, каждый из которых раза в два меньше нижнего.

Самый первый из них был огромной площадкой для боёв, и Митараши Анко, встретившая джонинов-наставников на пороге, провела их на небольшую сцену – плоскую часть всей площадки, приподнятую над остальным полом где-то ладони на две.

Сасори покосился на Пакуру, нахмурившуюся после того, как не нашла свою команду в группе сдавших. Кто-то умер? Сасори посмотрел на генинов, стоявших от прошедших этап в стороне, и быстро выцепил среди них ребят с хитай-ате Песка. Ученики Пакуры ютились с краю и в напряжённом ожидании глядели на наставницу. Выжили все трое.

Сдавшие экзамен команды выстроились по трое в ряд, и получилось семь маленьких колонн. Джонины-наставники поступили аналогично, и за спиной Хокаге встало семь человек. Сасори оказался, как ни прискорбно, между Орочимару и женщиной. Кажется, её звали Куренай.

Все остальные сенсеи боевых троек генинов покинули вместе с подопечными зал. Пакура и Баки, на самом пороге, на миг обернулись к Сасори, явно почувствовав на себе его взгляд. Затем дверь закрылась, и Митараши Анко поздравила семь команд с прохождением второго этапа экзамена. Сасори не спеша повернулся к своей троице.

Как и ожидалось, совершенно невредима.

Остальные же генины… Сасори обвёл их невыразительным взглядом. Обычно после второго этапа на третий переходили команды три-четыре, редко больше. Кто-то терял члена команды, кто-то проваливал порученное задание, в общем, условия сдачи экзамена так или иначе не выполнялись: отсеивалось процентов восемьдесят всех участников. А тут, если не считать Гаару, Темари, Канкуро и ребят из Звука, вперёд вырвалось четыре полноценные команды.

Сасори чуть сузил глаза, мельком оценив Хьюга, отметив клановые тату Инузука, герб клана Акимичи на футболке толстого мальчишки… Его команда, скорее всего, составлялась по принципу Ино-Шика-Чо. Те шумные дети Хатаке Какаши тоже прошли Лес Смерти. Как и ожидалось, много клановых. И все, насколько знал Сасори, новички.

Но их оказалось чересчур много. Будут отсеивать дальше, а значит, придётся изрядно потратить здесь время.

Посмотрев на Кабуто, Сасори заметил, как тот встрепенулся, и на губы легла усмешка. Ребёнок, когда-то подобранный Листом на поле битвы, вырос в потрясающего шпиона. Перед тем как завербовать его в свои «куклы», Сасори тщательно проверил его прошлое – и понял, что хочет его себе, когда наткнулся на имя Блуждающей Жрицы, легендарной лазутчицы Листа, давно мёртвой.

– Сейчас Хокаге-сама объяснит суть третьего этапа, – объявила Митараши, разорвав тишину. – Всем слушать.

Вперёд вышел Третий Хокаге – причина всех нынешних бед Сасори. Нахмурившись, он перевёл взгляд с него на свою команду. Гаара сохранял относительное спокойствие и, как и брат с сестрой, наблюдал за Третьим Хокаге. Каждый понимал, что этот старик – враг.

– Третий этап экзамена на чунина начинается, – откашлявшись, объявил тот. – Но есть кое-что, что я хотел бы вам рассказать перед тем, как объясню его суть. Про истинные цели этого экзамена.

Цели, которые Песок использовал в угоду себе.

– Почему мы проводим совместный экзамен с союзными странами? – продолжил бубнить Третий, чуть натянув шапку Хокаге на лицо. – «Для поддержания хороших отношений с союзными странами», «для повышения уровня шиноби»… Не позволяйте себя обманывать этими причинами.

Чёрт возьми. Сасори узнал бы эту песню из тысячи. Почему старые люди так любят разжёвывать каждое слово вместо того, чтобы сразу говорить лишь по делу? Хотя, безусловно, Третий Хокаге являлся не просто стариком.

– Этот экзамен, так сказать…

Пауза. Многозначительная. Нагнетающая напряжение.

Гаара, похоже, начал раздражаться.

– …итог войны между союзными странами, – наконец произнёс Хокаге.

Всё, что тот далее поведал генинам, Сасори не назвал бы закрытыми сведениями: совсем недавно он с Пакурой в открытую говорил об этом на улице. Но судя по лицам детишек Листа, вопрос экзамена на чунина их доселе не занимал.

Поймав на себе чужие взгляды – мимолётные, лёгкие, почти незаметные, – Сасори покосился на Орочимару. Затем – на всех остальных джонинов-наставников, тоже мимолётно, легко, почти незаметно. Бывшие враги Скрытого Песка.

Сасори мысленно фыркнул.

Бывшие.

Разве?

– Но, с другой стороны, экзамен на чунина – ещё и место, где ниндзя борется и с честью несёт достоинство страны.

Ну конечно. Как же не покрыть неприглядную правду налётом красивеньких слов.

Сасори проигнорировал взгляд Митараши, кольнувший, словно кунай у горла.

Чем-то экзамен на чунина напоминал обычные совместные учения, только с одной поправкой: разрешено убивать. Так Деревня показывала уровень военной силы, которого достигла, и старалась привлечь к себе новых заказчиков – различных феодалов, наместников, родовитых дворян, а также обычный простой люд. И, помимо всего прочего…

– Сила страны – это сила Деревни. Сила Деревни – это сила шиноби, – произнёс Третий Хокаге. – И истинная сила шиноби проявляется только в смертельном бою.

Безусловно.

Однако Сасори уже устал ждать. Здесь собралось слишком много генинов, и больше половины придётся отсеять, но каким образом и как долго – два животрепещущих вопроса, на которые никто не отвечал. Сасори терпеть не мог неизвестность. Почти точно так же, как ожидание.

– Мне всё равно, – перебил Гаара очередную болтовню Хокаге. – Лучше сообщите нам детали этого экзамена жизни и смерти.

– Да, – кивнул тот. – Я, конечно, сейчас начну объяснение третьего этапа экзамена, но… – и откашлялся.

Сасори почти закатил глаза, но вовремя сдержался. Скрытый Песок, какое неуважение! Раздражает. Сасори не любил политику ещё и поэтому.

От очередного ожидания его спас шиноби, внезапно появившийся перед Хокаге и преклонивший, как подобает, колено. Судья по имени Гекко Хаяте. Он вызвался объяснить суть третьего экзамена и, встав, обернулся к генинам. Сасори едва приподнял бровь, услышав, как тот закашлялся. Сухой кашель, бледный, нездоровый вид, мешки под глазами явно от недосыпа, слишком худое, с чересчур острыми скулами, истощённое лицо… Простудой шиноби отродясь не болели. Здесь было что-то посерьёзнее.

Но именно этот Гекко Хаяте наконец-то приступил к делу.

– Я говорю о предварительных боях на выход в третий этап.

Разумеется, у генинов возникли вопросы, и судье пришлось им всё объяснить. Это, однако, не заняло столько времени, сколько наверняка потратил бы Хокаге. Сасори медленно вдохнул, медленно выдохнул. Он стал слишком легко раздражаться.

А затем Гекко Хаяте предложил генинам, не желающим сражаться, уйти сразу. Сасори взглянул на Кабуто. По плану Песка и Звука тот должен был поскорее исчезнуть, но по поводу него волноваться не стоило: эта марионетка всегда вела себя крайне послушно, если могла угодить сразу всем господам. Остальные генины не проявили желания уходить, разве что, наверное, Учиха Саске… Сасори провёл в битвах достаточно времени, чтобы сразу увидеть, как тому больно. Рана? Яд? Последствия техники?

– Там есть парень. Учиха Саске, – вспомнил Сасори слова Гаары. – Я хочу с ним сразиться.

Саске на секунду зажмурился от боли и сжал рукой плечо, забеспокоилась эта девчонка, Сакура, удивился поведению напарников Наруто… а затем зашептались экзаменаторы и Хокаге. Сасори навострил уши. «Я так и думал», «Что будем делать?», «Лучше забрать его с экзамена и изолировать в сопровождении АНБУ. Он должен немедленно уйти и…»

– Он не из тех, кто так легко послушается, – с мягкой насмешкой заметил Хатаке.

И Митараши резко к нему развернулась, сверкнув таким яростным взглядом, что сомнения исчезли, не успев возникнуть: эти слова задели её лично. Когда же она вцепилась в плечо точно так же, как Саске секундами ранее, всё сразу встало на свои места. Сасори заметил между её пальцами чёрный рисунок, напомнивший чем-то тату из томоэ. Из трёх жирных пятен томоэ. Проклятая Печать, которую Кабуто как-то упоминал?

Так вот почему прошедшие три дня выдались столь подозрительно спокойными. Орочимару не было до Песка дела. Его занимал этот мальчишка, последний член клана Учиха, единственный выживший в резне пять лет назад. Обладатель Шарингана, куда более слабый, чем его гениальный брат, объявленный Листом в международный розыск – тогда же, пять лет назад, и попавший в Книгу Бинго Сасори.

Орочимару был падок что на интересные способности, что на особенных детей, и Учиха идеально под это подходил. А вот Гаару подобная участь всё же обошла стороной…

Сасори отбросил мысли, только-только возникшие: что ему за дело до Учиха Саске, – но вот то, что Гаару Орочимару не тронул, принесло немного облегчения. Он не вызвал у змея любопытства – ни в Песке, ни здесь, Сасори окончательно в этом убедился, и, пожалуй, тревога отпустила. Не придётся бороться ещё и за Гаару.

Но осознание её неприятно царапнуло.

– Сасори-сенсей нам больший отец, чем Казекаге-сама.

Темари ничего не ответила и через минуту, даже от Гаары не послышалось привычного презрительного фырканья. Сасори не двигался с места и, по правде говоря, не знал что и думать.

Раздражённо цыкнув, Сасори было прогнал из головы глупое, неуместное сейчас воспоминание, но замер: это же проблема. О которой он, чёрт побери, забыл из-за «Третьего Казекаге». Совсем забыл, как будто это что-то, решения не требующее…

Сасори мимолётно взглянул на Орочимару. Тот с усмешкой следил за Саске и его тихой перепалкой с напарниками, за уходом Кабуто из зала, за быстрым обсуждением Хокаге, Митараши и Морино, точно так же, как делал сам Сасори, всё отпечатывая в памяти. На Гаару тот даже не смотрел. И сам Гаара вёл себя тихо, как и Темари с Канкуро. Сасори помрачнел. Кажется, единственным, кто терял здесь власть над собой, был он сам.

====== Глава 9. Неразумные чувства ======