Текст книги "Осколки. Книга 2 (СИ)"

Тэсс была права – ребята устроили для Чарли отличную вечеринку и постарались на славу. Они украсили комнату шариками, флажками и гирляндами и купили столько еды, что ее хватило бы на целую неделю. Они обнимали Чарли и от души ее поздравляли. Чарли подумала о том, как сильно любит их всех и ощутила угрызения совести от того, что ей так не хотелось ехать сюда.

Около десяти часов вечера Чарли отвезла Тэсс домой, еще раз поблагодарив за все и крепко обняв девочку на прощание. Когда она вернулась, ребята уже начинали собираться, и, посидев еще полчаса, тоже разъехались по домам. Ричард выпил лишнего, и у него дико разболелась голова. С поистине несчастным видом он позволил Чарли уложить себя спать и постоянно извинялся за то, что расклеился в такой важный день.

Чарли и Дженни остались в гостиной одни и сидели на диване, допивая вино. Дженни попросила Чарли рассказать о том, куда они с Тэсс сегодня лазили, и Чарли не очень охотно поведала про заброшенный поезд. Разумеется, она умолчала о том, что Тэсс украсила этот поезд к ее приходу и даже накрыла стол. Все эти подробности Дженни было совершенно ни к чему знать.

– А что она тебе подарила? – спросила Дженни, поставив пустой бокал на столик и взяв вместо него пачку сигарет. – Я весь вечер хотела об этом спросить, но все забывала…

– Шкатулку. Музыкальную, – ответила Чарли, поднимаясь с дивана, чтобы взять свою сумку. – Очень красивая вещица, сейчас покажу…

Чарли достала шкатулку, завела ее и протянула Дженни.

– М-м-м… И правда красивая, – сказала Дженни, открывая крышку.

Заиграла музыка, закружилась маленькая фарфоровая балеринка, и Чарли невольно улыбнулась. Когда она слышала эту мелодию и видела преломляющиеся в зеркалах отражения балерины, она почему-то сразу успокаивалась. Ей казалось, что она могла бы вечно созерцать это зрелище, оно завораживало ее так же, как ставший любимым проектор звездного неба.

Когда музыка закончилась, и Чарли вернулась к реальности, она взглянула на Дженни, ожидая увидеть на ее лице если не восхищение перед этой утонченной красотой, то хотя бы улыбку. Но Дженни не улыбалась. Ее лицо было серьезным и даже мрачным.

Чарли забрала у девушки шкатулку и спросила:

– Тебе не нравится?

– Да нет же, очень нравится. Все это так мило, – Дженни улыбнулась, но Чарли видела, что она сделала это через силу.

– Тогда почему у тебя такой вид, как будто я тебе что-то противное подсунула? – спросила Чарли, которая не могла спокойно лечь спать, не выяснив, что именно Дженни не понравилось в такой безупречно красивой вещи.

– Противное? – Дженни усмехнулась. – Не выдумывай, Чарли! Тебе показалось.

– Дженни, не пытайся обмануть меня. Я ненавижу, когда ты так делаешь, ты же знаешь. Просто скажи мне, что не так в этой шкатулке.

Дженни устало вздохнула.

– Да все в ней так. Очень красивая шкатулка, я же сказала. Просто эта балерина… Нет, забудь, – Дженни покачала головой.

– Что не так с балериной? – Чарли напряглась.

– Ничего, Чарли. Ты снова начнешь психовать, если я хоть слово скажу об этом.

Чарли уже совсем не нравилось то, к чему пришел этот разговор. Ей не нравилось все. Не нравилось выражение лица Дженни и ее интонации. Чарли буквально кожей ощущала исходящую от Дженни неприязнь по отношению к ни в чем не повинной шкатулке.

– С чего бы мне психовать? – спросила Чарли холодно.

– Да с того, что ты всегда психуешь, стоит мне хоть что-нибудь сказать про твою драгоценную Тэсс! – не выдержав, наконец, воскликнула Дженни, и глаза ее зло блеснули. – Меня бесит, что ты все время защищаешь ее! Не то чтобы я имею что-то против нее, Чарли, но меня раздражает, что ты закрываешь глаза на очевидные факты! Ты поставила эту девчонку на пьедестал и не хочешь замечать ее дурные черты характера и обижаешься на меня, если я пытаюсь указать тебе на них!

– Отлично, – процедила Чарли. – И как же дурной характер Тэсс связан с этой шкатулкой, скажи пожалуйста?

– А ты сама не видишь? Ну конечно ты не видишь… – Дженни покачала головой. – Ты не понимаешь, что самовлюбленность Тэсс проявляется даже в этом. Она сама балерина, Чарли! И она подарила тебе шкатулку с балериной. Как ты думаешь, зачем? А затем, чтобы эта шкатулка постоянно напоминала тебе о ней. Тэсс просто зациклена на своей персоне и своем балете! Это все равно что я подарила бы тебе майку с символикой своей любимой футбольной команды!

– Не сравнивай, это совершенно разные вещи, – Чарли продолжала говорить холодно и ровно, но она чувствовала, как внутри неминуемо закипает гнев, как бывало всегда, когда Дженни говорила про Тэсс что-нибудь плохое. Однако в тот вечер Дженни перешла уже всякие границы. Похоже, она решила высказать о Тэсс все, что у нее наболело.

– Разные? А по-моему, это одно и то же! А что она подарит тебе в следующий раз? Собственную фотку в полный рост? Знаешь, раньше мне казалось все это довольно забавным. Мне смешно было смотреть, как такая пигалица ставит тебя на место и добивается от тебя всего, чего хочет. Но в какой-то момент это перестало меня забавлять. Это уже не смешно, потому что Тэсс пользуется тобой, Чарли. А ты этого не понимаешь. Ты уже начинаешь меня считать своим врагом. Ты не видишь, что эта девчонка крутит тобой и вертит, как ей вздумается! Ты бежишь за ней как собачонка, куда бы она ни позвала тебя! Ты постоянно опаздываешь на наши встречи, потому что вы с Тэсс опять где-то лазили. Даже сегодня вы опоздали на вечеринку! Иногда мне кажется, нет, я даже уверена в том, что с ней ты проводишь больше времени, чем со мной. Тэсс – прирожденный манипулятор, а ты превратилась в полную размазню, Чарли. Сегодня она подарила тебе эту шкатулку-напоминание о себе, и ты растаяла, как мороженое, и завтра ты побежишь за ней и полезешь в очередное дурацкое место. Ты никогда не была тряпкой, и мне всегда это нравилось в тебе, Чарли. Но твое поведение теперь меня просто пугает. А если завтра она тебе скажет с крыши прыгать, ты тоже прыгнешь?

– Господи, да что ты несешь?! – закричала Чарли, окончательно рассердившись. – С какой крыши, ты в своем уме вообще?!

– Я-то как раз в уме, Чарли. А вот ты, похоже, свой последний ум потеряла из-за этой малолетки. А Тэсс пользуется этим и становится все более наглой.

Чарли вдруг вспомнила, как Тэсс счастливо улыбалась, когда Чарли открыла шкатулку. Вспомнила трогательную до слез историю ее прадедушки и прабабушки, которую Тэсс рассказывала так проникновенно, как умела только она. Вспомнила, как они обнимались, и как в глазах девочки блестели слезы, когда они отстранились друг от друга. Вспомнила, как Тэсс хлопотала вокруг нее и таскала для нее всю ту вкусную еду. Вспомнила, как Тэсс украсила вагончик, и как ей пришлось встать ради этого в шесть утра и приехать туда совсем одной. Чарли вспомнила, как они сидели на крыше, и Тэсс держала ее за руку и уговаривала поехать на вечеринку, потому что друзья и Дженни ждали ее. Тэсс не хотела ее отпускать, но все равно уговаривала ее поступить правильно. Тэсс успокаивала ее и говорила, что все наладится, хотя ей самой было очень грустно, и Чарли видела отражение этой грусти в ее темных глазах.

Тэсс была такой милой, Тэсс так заботилась о ней, так хотела порадовать ее каждый раз, что злые и колкие слова Дженни о том, что Тэсс была самовлюбленной выскочкой и манипулятором, просто не укладывались у Чарли в голове. Обида за Тэсс, за ее старания, была болезненной, словно нарыв, и такой острой, что Чарли закричала:

– Прекрати это, Дженни! Прекрати говорить все эти гадости о ней! Ты ее совершенно не знаешь! Ты не имеешь права так говорить о Тэсс!

– Ну конечно, – Дженни прищурилась, ее голос был ледяным. – Уж ты-то знаешь ее лучше всех. Вот что, Чарли, я, пожалуй, поеду домой, – Дженни поднялась с дивана. – Я жутко устала, а если я останусь, мы с тобой продолжим ругаться. Мы все равно не поймем друг друга. Поэтому я переночую дома. Мне завтра рано вставать.

– И куда ты пойдешь в такое время? – Чарли рассердилась еще больше. – Если хочешь домой, давай я хотя бы тебя отвезу.

– Не нужно, Чарли. Я вызову такси, – она вздохнула. – Прости, что наехала на тебя. Я не хотела портить тебе вечер Дня рождения. Завтра поговорим.

А потом Дженни ушла, а Чарли осталась сидеть на диване одна. Она вспоминала, как сегодня утром провожала Дженни на работу и как чувствовала себя виноватой за собственное недоверие и плохие мысли. Теперь Чарли казалось, что целая вечность прошла после этого утра. Целая жизнь. И Чарли больше не чувствовала себя виноватой. Она злилась на Дженни, ее слова о Тэсс были такими несправедливыми и жестокими, что Чарли казалось в тот момент, что она никогда не сможет простить их Дженни. Подумав немного, Чарли сняла кольцо с черепом и швырнула его на диван.

А потом она снова взяла в руки музыкальную шкатулку, завела ключик и открыла крышку. Она любовалась танцующей балериной и представляла, как Франческа делала то же самое каждый вечер, ожидая возвращения своего Альберта. И Чарли думала о том, как с помощью этой шкатулки Тэсс изящно, ненавязчиво и без слов призналась ей сегодня в любви.

========== 14 месяцев и 1 день ==========

Тэсс танцует в соседней комнате, а я сижу на кухне и пишу эти строчки. С тех пор как Тэсс вспомнила Эмму, я не оставляла ее одну ни на минуту. Теперь я хожу вместе с ней в балетный класс, как мы его прозвали, и пока она занимается, я читаю на кухне или занимаюсь своей песней. Иногда я беру с собой гитару и аккомпанирую Тэсс, и тогда мы засиживаемся здесь допоздна, потому что Тэсс может вечно слушать, как я играю, а я могу вечно смотреть, как она танцует.

Тэсс немного успокоилась и перестала переживать из-за своей сестры. Я тоже вспомнила Эмму, но не вспомнила ничего плохого, связанного с ней. И я смогла убедить Тэсс, что раз мы ничего страшного не вспомнили, то все в порядке. Я сказала, что если бы с Эммой действительно что-то случилось, то у меня тоже было бы плохое предчувствие, ведь я сама успела привязаться к этой смешной крохе. Но ничего дурного, связанного с Эммой, не лезло мне в голову, я не чувствовала никакого неприятного осадка на сердце. Я была убеждена, что с девочкой все нормально. И Тэсс мне поверила.

Но я все же не хотела оставлять ее одну. Я постоянно думала о том, что Тэсс должна вспомнить что-то ужасное, и мне не хотелось бы, чтобы это произошло в мое отсутствие.

В перерывах между занятиями балетом Тэсс уходила в свою фотолабораторию, которую она обставила пару дней назад. Джозеф привез все необходимые инструменты и материалы для проявки фотографий, а также сделал в комнатке красное освещение. Джозеф был профессиональным фотокорреспондентом при жизни, да и после смерти он продолжал создавать потрясающие живые фотографии, поэтому он мог многому научить Тэсс. Он объяснял ей, как разводить раствор для проявки снимков, сколько держать в нем фотографии, чтобы они не стали слишком темными, объяснял, как их правильно высушить.

Тэсс была увлечена и счастлива, а мне было как-то не по себе, когда они оставались в фотолаборатории одни. Я продолжала беспокоиться за Тэсс каждую секунду и то и дело заглядывала в комнату, чтобы проверить, как она. Вчера Джозеф даже не выдержал и наорал на меня. Он сказал: «Да не трону я твою драгоценную Тэсс, успокойся уже! Это я, между прочим, заботился о ней целых девять месяцев, пока ты плевала в потолок и ни черта не помнила!». Я ушла, и мне стало очень стыдно. Не то чтобы я не доверяла Джозефу… Я была уверена, что он не причинит Тэсс вреда. Я понимала, что он видит в Тэсс свою погибшую дочку, но мне все равно становилось не по себе, когда Тэсс не было рядом. Пусть даже она находилась в соседней комнате, я продолжала за нее бояться.

Вчера, когда мы собирались вернуться на маяк, Тэсс обняла меня и прошептала: «Тебе не стоит так нервничать из-за меня, Чарли. Ты могла бы расслабиться и погулять, а не караулить меня в соседней комнате все время. С Джозефом я в безопасности. Он рассказывает мне столько интересных вещей про фотографию, что я забываю обо всем плохом. И он тоже забывает. Я это вижу, понимаешь? Он как будто становится моложе, мягче, добрее. Он как будто начинает страдать меньше».

И, конечно, я понимала. Общение друг с другом шло этим двоим на пользу. И я пообещала себе, что не буду такой жадной параноидальной шизофреничкой, и не буду мешать этому общению.

Я стараюсь, но я на самом деле не знаю, как мне перестать трястись за Тэсс. Джозеф говорил, что здесь, в этом мире, зло не может нас коснуться, пока мы сами ему этого не позволим. Он говорил, что здесь никто и ничто не может причинить нам вреда, кроме нас самих. Кроме наших собственных плохих мыслей, нашей памяти, наших страхов.

И я продолжаю переживать за Тэсс каждую минуту. Я понимаю, что это не совсем нормально, но мне хочется держать ее на руках все время, баюкать, слушать ее дыхание ежесекундно, чтобы быть уверенной, что с ней все в порядке, что никто не доберется до нее и не обидит, чтобы быть уверенной, что она жива, что она никогда уже не покинет меня.

И после того как я вспомнила так много о нашем совместном прошлом, это желание стало еще более острым. Я вспомнила ту прошлую себя, какой я была, когда только познакомилась с Тэсс. Я стала часто сравнивать ее с собой нынешней. И почему-то чем больше я думаю о ней, тем сильнее начинаю ее ненавидеть. Не знаю почему, но та прошлая Чарли мне жутко, просто жутко не нравится. Она меня бесит, выводит из себя. Я вспоминаю, как пыталась отвязаться от Тэсс, как постоянно грубила ей или смеялась над ней. Та глупая Чарли была уверена, что Тэсс будет с ней вечно. Что она никуда не денется. Я была уверена, что Тэсс прилипла ко мне навсегда, и я так легкомысленно, с пренебрежением относилась к ее обществу, позволяя себе говорить обидные вещи.

И я ненавижу ту Чарли. Ненавижу ее и завидую ей. У нее в руках было такое огромное счастье, которым она разбрасывалась, которое она совершенно не умела ценить. Я постоянно только и говорила своему счастью: «Отцепись!», «Отвали!» и «Да когда же ты уже отстанешь от меня?!».

Я вспомнила, как однажды мы гуляли по улице, и Тэсс пожаловалась, что замерзла, и взяла меня за руку, чтобы погреться. Возможно, это был предлог, но рука у нее в самом деле была ледяной. Мне ничего не стоило тогда пройтись с ней немного за руку, чтобы Тэсс согрелась, тем более что народу на улице почти не было. Но вместо этого я выдернула свою руку и накричала на Тэсс. Я до сих пор помню свои обидные слова: «Ну уж нет, я с тобой за ручку ходить не собираюсь! А вдруг меня папарацци увидят? И на следующий день в какой-нибудь газетенке напишут, что я гуляю за ручку с малолетками! Даже не мечтай, Тэсс! Носи перчатки и не лезь ко мне!».

Это был очередной раз, один из многих, когда я грубо оттолкнула ее. И сейчас мне до судорог в запястьях, до боли хочется вернуться в тот день и взять Тэсс за руку. Согреть ее маленькую ладошку, подарить ей немножко нежности. Тэсс ведь хотела так мало. Просто подержать меня за руку, а я отказала ей даже в этом. Если бы только я знала, что случится с моей Тэсс, через что ей придется пройти, и через что мне придется пройти после ее смерти, я никогда бы не выпускала ее руку. Я ценила бы каждое мгновение, проведенное с ней.

Но мы ведь всегда говорим об этом, когда уже слишком поздно, правда? Мы, люди, трусливые ублюдки, все мы одинаковые. Мы мним о себе так много, нам кажется, что мы управляем не только собственными жизнями, но и жизнями окружающих людей, нам кажется, что все и всегда будет так, как мы захотим. Мы швыряем подарки, которые жизнь преподносит нам, и топчем их, и в один прекрасный день жизнь выходит из себя и преподносит нам такой «подарок», после получения которого только и остается, что в реку прыгать.

У той Чарли было все. У нее была живая Тэсс. У нее была Тэсс, которую никто не насиловал и не убивал. Тэсс, которая не кричала по ночам от кошмаров, которая не боялась, когда к ней подходили сзади и не вздрагивала от неосторожных прикосновений. У нее была Тэсс, которая не сидела, уставившись в одну точку, думая о том, о чем не должна думать ни одна девочка ее возраста.

Да, я очень хорошо теперь помню не только ту Чарли, но и ту Тэсс. Та Тэсс могла расплакаться из-за ерунды и обидеться на меня из-за какой-нибудь только ей одной ведомой глупости. Та Тэсс ничего не боялась (разве что ходить по ночам в туалет). Она всегда была веселой и всегда находила способ развеселить меня. Она никогда не сомневалась в своем таланте, она была амбициозной, чем приводила Дженни в бешенство. Она была немного легкомысленной и часто болтала о какой-нибудь ерунде, возможной только в ее детских фантазиях. Мы с ней любили воображать, как подстроим какую-нибудь пакость ее злобным учителям и вредным одноклассницам. Мы могли продумать все до мельчайших деталей, так, что даже я начинала верить во все эти глупости.

И, Господи, лучше бы Тэсс и оставалась такой. Лучше бы она взрослела медленнее. Взрослела естественным образом. И я бы все отдала за возможность вернуться назад и предотвратить то, что с ней случилось. Все отдала, чтобы не слышать ее криков по ночам, не чувствовать ее слез на своей коже, не ощущать, как она дрожит всем телом от ужаса. Я хотела бы забрать всю ее боль себе, прожить весь этот кошмар за нее, если бы это только было возможно. Лишь бы только Тэсс оставалась ребенком как можно дольше.

Иногда я вижу в нынешней Тэсс прежнюю Тэсс. Иногда нынешняя Тэсс становится такой же беззаботной, и в ее взгляде загорается надежда, радость. Обычно это происходит, когда она танцует или когда я исполняю для нее свои песни, или когда мы с ней… ну понятно, что делаем. Когда я обнимаю ее, Тэсс снова как будто становится собой. Как будто ничего и не случилось. Возможно, Джозеф прав, и я действительно помогаю ей. Возможно, она и правда начинает забывать. И, возможно, со временем ей станет еще легче.

Но даже если она забудет, то я не забуду. Потому что это невозможно забыть. И простить невозможно тоже.

========== ЧАРЛИ. Аккорд # 33 ==========

Когда следующим после Дня рождения утром Чарли вылезла из постели, она чувствовала себя так, словно ее переехал бульдозер, а потом еще и асфальтораскаточный каток. В гостиной ее уже ждал улыбающийся Ричард со свежесваренным кофе и тостами. Чарли была рада кофе, но совсем не рада Ричарду. Потому что чашке кофе ей не придется объяснять свою вчерашнюю ссору с Дженни, а вот Ричард, скорее всего, захочет услышать объяснения.

– Как твоя голова? – спросила Чарли, усаживаясь на диван и протягивая руку за чашкой.

– Как новенькая, – Ричард сел рядом и отхлебнул кофе. – Вчера я почти сразу отрубился, как ты меня уложила. И теперь мне намного лучше.

– Вот как. Это хорошо, – Чарли надеялась, что вырубившийся Ричард не слышал, как они с Дженни кричали друг на друга, надеялась, что она сможет избежать этого разговора.

Но избежать ей его не удалось. Ричард поставил чашку на столик и спросил:

– Вчера мне показалось, что я слышал, как вы с Дженни ругались. И, судя по твоему настроению сейчас, мне это не померещилось.

Чарли вздохнула. Ей совсем не хотелось обсуждать свои с Дженни отношения с Ричардом. Ей хотелось бы поговорить с Льюисом, даже с Саймоном на худой конец, но только не с Ричардом, который неизвестно чью сторону примет в этом вопросе.

– Да, мы поругались, – нехотя отозвалась Чарли. – Извини, что мешали тебе спать.

– Не извиняйся, Чарли, – Ричард пристально посмотрел на нее. – Лучше расскажи мне, что случилось.

– Да так, ерунда… – Чарли покачала головой и ощутила внезапную боль в груди, от которой ей захотелось снова взять в руки музыкальную шкатулку и услышать успокаивающую мелодию.

– Чарли… Забудь о том, что она моя сестра. Я твой друг в первую очередь. Что у вас произошло?

Чарли колебалась еще какое-то время, а потом все-таки решилась. Она принесла из комнаты музыкальную шкатулку, показала ее Ричарду и рассказала о том, как Дженни буквально вышла из себя и начала обзывать Тэсс эгоисткой, выскочкой, манипулятором и так далее.

– Я не понимаю, что нашло на нее… – Чарли потерла переносицу. – Неужели ты тоже считаешь эту шкатулку эгоистичным подарком?

– Нет, я так не думаю, – Ричард покачал головой, любовно погладив резьбу на крышке. – Шкатулка просто отпадная. Тэсс хорошо знает твой вкус, раз подарила тебе такую вещицу.

– Вот! Вот и я тоже так думаю! При чем здесь ее эгоизм! – Чарли тут же испытала невыразимое облегчение от того, что Ричард согласился с ней. – Но Дженни вообразила, что Тэсс пытается управлять мной, и что эта шкатулка один из ее коварных рычагов управления! Только представь себе, как бредово это звучит!

– Ну, конечно, Тэсс – маленький чертенок, но все же она не настолько коварна, как моя сестра себе представляет, – Ричард улыбнулся. – Конечно, я согласен, она имеет над тобой определенную власть. Можно сказать, что эта девочка – твоя слабость. Ты частенько выполняешь ее прихоти, но ведь и она дает тебе очень много. Все мы знаем, что твои последние песни были написаны благодаря тому, что эта рыжая бестия тебя вдохновляла. И они потрясающие, эти песни. Тэсс знает свое дело.

Чарли смутилась. Ей было приятно, что Ричард не осуждает Тэсс, что он понимает их отношения, приятно и отчего-то стыдно. Какая-то необъяснимая душная неловкость осела у нее в груди, и Чарли уже не могла спокойно взглянуть Ричарду в глаза. Словно она совершила что-то ужасное.

– Я не понимаю… – вздохнула она. – Раньше Дженни сама постоянно толкала меня к Тэсс, я видела, что девочка ей нравится. А теперь она вдруг начала говорить про нее столько плохих вещей. Столько несправедливых вещей. Если бы только она узнала Тэсс получше, она бы так не говорила… Если бы она узнала ее так, как я, или так, как ты…

– Нет, Чарли, дело не в этом, – Ричард покачал головой. – Дженни просто ревнует, только и всего.

– Ревнует? – Чарли почувствовала, что краснеет. Ее ладони тут же вспотели от ужаса.

– Конечно, ревнует. Неужели ты сама этого не понимаешь? – Ричард улыбнулся, но улыбались только его губы. – И какой бы прекрасной Тэсс ни была, Дженни начнет оборачивать ее достоинства в пороки, потому что ревнует.

– Но почему? Почему она ревнует? Тэсс ведь еще ребенок. Как можно ревновать к ребенку?

– Чарли! Ну ты как будто только вчера родилась! – Ричард усмехнулся. – И все еще меня считают наивным! Тэсс влюблена в тебя, уже давно влюблена. Ты ведь это понимаешь, не так ли?

Чарли взяла со столика сигареты и закурила, судорожно выпустив дым. Она не отвечала. Она просто не могла ничего ответить, вообще не могла говорить, потому что горло сжало мучительным спазмом.

– Чарли! Ты понимаешь это или нет? – спросил Ричард уже громче и наклонился к ней.

– Понимаю, – ответила Чарли с тяжелым вздохом.

– Хорошо. Вот и Дженни это тоже понимает. А еще она понимает, в отличие от тебя, что Тэсс уже не ребенок. Она взрослеет очень быстро, она превращается в привлекательную девушку, которая влюблена в тебя и постоянно вокруг тебя ошивается. И мало того, Дженни видит, что тебе все это еще и нравится. Нравится внимание со стороны Тэсс, нравится проводить с ней время, нравится, как она танцует. Это естественно, что на фоне Тэсс Дженни начинает чувствовать себя в проигрыше. Ей двадцать шесть, а моложе и прекраснее она уже не станет. Конечно же, она будет ревновать тебя к Тэсс, и чем больше у Тэсс будет достоинств, тем сильнее будет эта ревность.