Текст книги "Осколки. Книга 1 (СИ)"
Автор книги: Scarlet Heath
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)
Возможно, Тэсс права? Если воссоединение со своим прошлым, со своими воспоминаниями приносит нам такую радость, возможно, не стоит этого бояться?
Мне даже захотелось вернуть себе какие-то куски памяти. Например, про нашего клавишника. Вчера мне удалось вспомнить так мало – только его руки и татуировку в виде змеи, и теперь я ощущаю потребность вернуть все воспоминания об этом человеке. Мне почему-то кажется, что он много значил для меня.
Вот в чем вся гадость этих воспоминаний! Вспомнив что-то одно, ты уже не можешь остановиться, и хочется вспомнить все больше и больше, чтобы унять этот навязчивый зуд в грудной клетке.
Но я снова заговорила о себе, хотя собиралась рассказать о Тэсс. Как всегда, впрочем.
Сегодня утром я тоже повела себя не лучшим образом. Когда Тэсс немного успокоилась и села, чтобы примерить пуанты, я одарила старика-смотрителя испепеляющим взглядом и спросила:
– А что там насчет моих дисков? Я просила их еще до прибытия Тэсс, и до сих пор тишина!
Джозеф поморщился, как будто рядом с ним внезапно чем-то завоняло. Кажется, он только в тот момент заметил мое присутствие.
– С моей памятью все в порядке, – ворчливо ответил он. – Твоя просьба еще на рассмотрении.
– Ну конечно… – я фыркнула, но Джозеф не обратил на это внимание. Его рот внезапно расплылся в счастливой улыбке. Он смотрел, как Тэсс надевает пуанты, и, похоже, это зрелище приводило его в восторг. Да уж, ее он явно любит больше, чем меня! И чем только она приглянулась этому старому засранцу?
– Джозеф, можно спросить у вас кое-что? – обратилась к нему Тэсс.
– Конечно, спрашивай, – ответил старик, не задумываясь.
– Это насчет того дома, который стоит на холме.
– Дома на холме? – Джозеф нахмурился. – Давненько у меня про него не спрашивали.
– Вы знаете, кто жил там раньше? И почему сейчас дом пустует?
Джозеф вздохнул. Он как будто колебался и не был уверен, стоит ли говорить о том, что знает.
– Ладно, наверное, вреда не будет, если я расскажу, – решил смотритель. – У этого дома неприятная история.
После этих слов я попыталась поймать взгляд Тэсс и передать ей мысленный сигнал: «Вот! Я же говорила!», но она не обращала на меня внимания.
– Много лет назад там жили люди. Такие же, как вы. Ну, мертвые в смысле, – на всякий случай пояснил Джозеф. – И точно так же, как все на этом острове, они ждали, когда память вернется к ним, чтобы покинуть остров и продолжить свой путь. Они ждали долго. Память несколько лет не возвращалась к ним, они успели обжиться в том доме. И если вы были там, вы наверняка это заметили. Но даже в самых сложных случаях память обычно возвращается. Могут пройти десятилетия, но что такое десять лет для мертвеца? Память все равно найдет лазейку и прорвется, как нарыв. И чем дольше он зреет, тем больнее бывает человеку, когда память прорывается.
В этот момент, богом клянусь, Джозеф многозначительно зыркнул на меня, наверное, впервые за все время, что находился в нашем доме. Это был явный намек, и я так сильно разозлилась, что мне с трудом удавалось следить дальше за его историей. Поэтому не уверена, что точно могу воспроизвести его слова.
– Так и случилось с теми людьми. В один кошмарный день память о прожитой жизни полностью вернулась к ним. Но один из тех людей смог простить себя, чтобы двигаться дальше, а другой – нет. Их пути разошлись. И тот человек, что примирился с прошлым, покинул остров и отправился туда, где каждый из нас должен быть.
– А второй? – спросила Тэсс дрогнувшим голосом.
– А второй… Ну, скажем так, он отправился туда, где никто не хочет оказаться. Потому что так и не смог простить себя.
– В ад? – голос Тэсс уже не дрожал. Напротив, в нем появились металлические нотки.
– Если хочешь, можешь называть это адом. Только не забывай, что ад для каждого человека свой. И каждый страдает по-своему, – Джозеф снова тяжело вздохнул. – В общем, после той истории вокруг дома на холме ходит дурная слава. Никто не хочет жить там, потому что он навевает грусть на любого, кто приходит туда. Никому не хочется, чтобы его постигла та же судьба.
– Какой кошмар… – пробормотала Тэсс. – Я не думала, что с этим домом связано что-то настолько печальное. А выходит, что он проклят.
– Ну, не то чтобы проклят. В конце концов, это обычный дом. Просто те люди прожили в нем слишком долго, и хоть они уже давно ушли, их призраки как будто до сих пор бродят там, – тут Джозеф словно сам смутился от своих слов и поспешно добавил: – Возможно, мне не стоило рассказывать об этом. Вижу, я испортил тебе настроение, а ведь мне хотелось порадовать тебя этими пуантами.
Однако Тэсс нашла в себе силы улыбнуться. Я знала, тот дом и его история много значат для нее. Ведь вчера она так отчаянно хотела доказать мне, что это вполне обычный дом без всяких печальных тайн. А теперь, выходит, что она проиграла. И мы никогда не сможем жить в том доме. А я, хоть и «выиграла», веселее мне от этого не стало. И воскликнуть «Я же говорила!» мне уже не хотелось.
– Со мной все в порядке! – и Тэсс поднялась со стула, встав на пуанты. Мы с Джозефом во все глаза вылупились на нее. А Тэсс сделала несколько шагов по кухне, крутанулась на одной ножке, слегка изогнувшись назад.
Джозеф захлопал в ладоши, а я молча смотрела на Тэсс, и мне хотелось одного – чтобы она продолжала танцевать. Ну, еще было бы неплохо, если бы старикан провалился наконец ко всем чертям.
К счастью, он не заставил меня долго ждать, и, обменявшись с Тэсс парой любезностей, ушел. Тэсс села на стул, и я поняла, что мне тоже лучше сейчас уйти.
– Пожалуй, оставлю тебя наедине с твоим подарком.
Тэсс подняла на меня свои большие глаза.
– Мне нужно место, где можно потанцевать. Здесь слишком тесно.
Я задумалась.
– Холл маяка не подойдет?
– Пожалуй, подойдет.
– Отлично. Тогда он в твоем распоряжении.
Я уже собиралась уйти, когда Тэсс окликнула меня.
– Чарли… Подожди, – вид у нее был смущенный.
– Что?
– Ты… не могла бы подыграть мне? Я уже так давно мечтаю потанцевать под живую музыку…
Конечно, я согласилась. Мне безумно хотелось посмотреть, как она танцует, и, уверена, что если бы Тэсс сама не позвала меня, я подглядывала бы за ее танцем, спрятавшись на лестнице. Но я не хотела признаваться в этом, а потому притворилась, что делаю Тэсс одолжение. Ненавижу себя вот за это!
Я сходила за гитарой, и мы расположились в холле маяка. Я села на ступеньки, а Тэсс вышла на середину холла.
Я начала играть классическую мелодию, плавно перебирая струны. И как там говорится? А дальше все как в тумане? Я очнулась, когда у меня уже онемели пальцы.
Это было какое-то наваждение. Не глядя на гриф, я играла одну мелодию за другой и наблюдала, как Тэсс танцует. Ее изящная фигурка буквально летала над полом, словно за спиной у девочки выросли крылья. Тот ее танец, который приковал мой взгляд на берегу, не шел ни в какое сравнение с тем, что Тэсс вытворяла сейчас, встав на пуанты. Ее больше ничто не удерживало, она обрела внутреннюю свободу в тот момент, а я… не знаю, что я обрела. Мне кажется, я ревела. Сейчас мне так стыдно от этого, но вроде бы Тэсс ничего не заметила. Она была слишком поглощена танцем, чтобы обращать внимание на пустившую слезу тетку на ступеньках.
Я не привыкла восхищаться кем-либо. При жизни я больше любила, чтобы мной восхищались. Моя популярность всегда должна была стоять на первом месте. Но Тэсс затмила меня. Я почувствовала себя маленькой и никчемной рядом с ней. Своим танцем она могла выразить чувства, которые я не могла выразить песнями. Всегда пыталась, но так и не смогла, а потом эти чувства сожрали меня заживо.
Не знаю, была ли я поклонницей балета при жизни, но после смерти я определенно по нему зафанатела. Чтобы выразить свои чувства, мне всегда приходилось искать подходящие слова, и этот процесс был мучительный подчас. А также мне приходилось искать на эти слова музыку, чтобы усилить их воздействие. А Тэсс ничего этого не нужно было делать. Она не произнесла ни слова, но я почувствовала все, что она хотела сказать. Язык ее движений, изгибы тела, выражение лица – все это делало глупыми и мелкими все слова, что я всегда так тщательно подбирала. Потому что непроизнесенное всегда прекраснее сказанного вслух.
Да, я позавидовала Тэсс. Я жутко, до боли ей позавидовала. Но чем дольше я смотрела на нее, тем быстрее забывала про свою зависть. Постепенно она отошла на второй план. И я чувствовала себя так, как должно быть, чувствовали себя мои фанаты. Мне хотелось смотреть на нее вечно, хотелось прикоснуться к чуду, приблизиться к исходящему от нее свету.
Мы сильно увлеклись. Как я уже сказала, у меня онемели пальцы; наверное, от этого неприятного ощущения я и пришла в себя. Пальцы немели у меня только после долгой игры, и я заключила, что прошел уже не один час.
Тэсс тоже устала. Она опустилась рядом со мной на ступеньки. Бисеринки пота выступили у нее на шее. Она дрожала. Ее ноги дрожали. Я молчала.
Тэсс расшнуровала пуанты, медленно сняла их, а потом сняла и носки. Я ужаснулась. Отложила гитару.
– Тэсс! Что стало с твоими ногами! – заорала я.
Ее пальцы скрючились, потому что ей было больно распрямить их. Кончики пальцев сильно опухли и покраснели, а ногти – наоборот, посинели. На больших пальцах вздулись пузыри мозолей. Казалось, ее ноги вот-вот начнут кровоточить.
– Какая разница… – устало вздохнула Тэсс. – Я все равно уже мертвая. Плевать, что с моими ногами.
– Что значит «какая разница»? – я задохнулась от возмущения. – Тебе что, нравится себя истязать?!
– А тебе? – она посмотрела на меня, точнее, на мои пальцы.
Я сжала руку в кулак. Я не знала, что сказать.
– Так же, как и ты, я не чувствовала боли, – вздохнула Тэсс. – До определенного момента.
– Сиди здесь. Я принесу аптечку.
Когда я вернулась с аптечкой, Тэсс привалилась к стене и вытянула измученные ноги вдоль ступенек.
– Дай! Я сама! – она попыталась забрать у меня аптечку, но я строго посмотрела на нее и сказала:
– Хватит с тебя. Тебе будет неудобно.
– Мне будет стыдно, если ты начнешь перевязывать мои пальцы!
Похоже, ей и правда было стыдно, потому что щеки ее порозовели.
«Мне тоже было стыдно, когда ты поцеловала меня вчера», – подумала я, но вслух ничего такого не сказала.
Я решила отвлечь ее.
– Мне очень понравилось. Правда. Я слегка… нет, даже не слегка. Я потрясена твоим танцем.
Тэсс улыбнулась.
– От тебя комплименты вдвойне ценны. Ведь просто так хвалить ты никого не будешь, да?
– Не буду, – с ответной улыбкой подтвердила я. Достав из аптечки ватку и спирт, я принялась протирать ее пальцы. Тэсс поморщилась.
– Похоже, мне придется забыть про танцы на какое-то время, – вздохнула она.
– Да уж. Точно придется. А если будешь упрямиться, отберу у тебя пуанты.
– Все так странно получилось… Я просто танцевала и не могла остановиться.
– Должно быть, ты расстроилась из-за того, что рассказал Джозеф, – я вынула пластырь из упаковки и аккуратно приклеила его на большой палец девочки. – Ты та еще лгунья. Сказала, что все в порядке. Но я же вижу, что это не так. Тебя расстроила вся эта история с домом.
Тэсс прищурилась. В ее глазах сверкнул холодок.
– Похоже, сегодня ты решила заделаться психологом, – упрекнула она меня.
– Ну не тебе же одной промывать мне мозги, правда? Настала моя очередь.
– Ты права. Я расстроилась. Мне стало очень жаль тех людей, что жили в том доме. И… я не хочу, чтобы с нами произошло то же самое.
– Я тоже не хочу.
– Правда?
– Конечно.
– Значит… Ты не будешь больше препятствовать возвращению своих воспоминаний?
– Не буду, – пообещала я.
– Хорошо.
Когда я закончила перевязку и собралась отнести аптечку обратно наверх, Тэсс вдруг вцепилась в мое запястье, так крепко, что я почувствовала ее ногти, вонзившиеся мне в кожу, и вздрогнула.
– Я так танцевала не только потому, что расстроилась. Была другая, более веская причина.
– Какая? – на самом деле я была не уверена, что хочу это знать.
– Когда я слышу, как ты играешь, я забываю обо всем на свете. Если бы ты не остановилась, если бы ты не прекратила играть, я так и не почувствовала бы боль в ногах. Я продолжала бы танцевать, пока не упала бы от усталости, – она говорила быстро, полушепотом, и пристально смотрела мне в глаза.
А мне вдруг стало очень страшно от ее слов и от ее взгляда. Если бы мое сердце могло биться, оно бы колотилось со страшной силой о грудную клетку. Я поспешно отдернула руку.
– Глупости ты говоришь, – смогла выдавить я.
– Ты знаешь, что нет.
– Мне надо идти.
Я прижала аптечку к груди и побежала наверх, не оглядываясь на Тэсс, сидящую на ступеньках. Все это как-то странно. Между нами происходит что-то странное, и я даже думать не хочу, что именно.
========== ЧАРЛИ. Аккорд # 5 ==========
Чарли не верила, что у Дженни получится осуществить ее план. Она также не верила в то, что Сэм может оказаться геем. Это было бы слишком. Ну не могло же Ричарду повезти с первого раза!
Однако Дженни ее удивила. В пятницу перед занятием в музыкалке Ричард так и светился. А все потому, что его сестра уже попыталась подкатить к Сэму, но тот вежливо отклонил все ее попытки флирта. Свидетелем этой нелепой сцены был одноклассник Сэма, который после его ухода шепнул Дженни: «Не трать на него время, красотка. Он, как бы это сказать… не по той части. Сечешь? Лучше на меня обрати внимание».
Чарли гадливо поморщилась, слушая эту часть рассказа. Она так и представляла себе прыщавого парня с сальными волосами и сальной ухмылкой, подкатывающего к Дженни. Возникло непреодолимое желание найти того нахала и размазать его по стенке.
Итак, им удалось выяснить, что Сэм, скорее всего, гей. Оставалось только найти способ свести его с Ричардом, и (кто бы сомневался!) у Дженни уже был план на этот счет. Чтобы рассказать о своем плане, она напросилась к Чарли домой в субботу на их репетицию.
Конечно же, Чарли была не против. Ее отец уезжал в Манчестер в командировку на все выходные, а брат отправлялся на крутую вечеринку к богатенькому школьному приятелю.
Чарли уже неделю с нетерпением ждала этой субботы, но после того, как она узнала, что к ней придет Дженни, ее нетерпение многократно возросло. Весь вечер пятницы Чарли провела перед зеркалом, меряя свои шмотки и выбирая наиболее крутые. Эти шмотки должны были сделать ее еще круче в глазах Дженни. Каждый раз, когда Чарли думала о том, что Дженни ей восхищается, у нее в груди возникало приятное щекочущее ощущение. И ей хотелось, чтобы Дженни восхищалась ей еще больше. Уж что-что, а покрасоваться Чарли всегда любила.
Для этой субботы она выбрала черные чулки, короткую кожаную юбку и черный кожаный пиджак. В этой одежде она больше всего походила на рок-звезду. Также Чарли напялила на себя почти все свои цепи и браслеты, полагая, что они сделают ее еще круче.
И ее старания действительно не прошли даром. Позднее Чарли не раз задавалась вопросом: «Произвела ли ее внешность, ее голос, ее шарм такое впечатление на Дженни или она с самого начала запланировала то, что сделала в тот день?».
Как бы там ни было, но этого Чарли уже не суждено было выяснить. Ибо, как мы уже знаем, Чарли была мертва и уже не могла пообщаться с сестрой Ричарда, как и с самим Ричардом.
Но в ту субботу она была еще жива и полна жизни. Ей было всего пятнадцать, и, несмотря на все свои депрессивные и суицидальные готические наклонности, Чарли отчаянно хотела жить. Тогда она действительно этого хотела. А еще она хотела любить. И пусть даже перед самой собой она делала вид, что не нуждается в любви, но именно в ней больше всего нуждалось ее сердце с тех пор, как Чарли узнала, что больше никогда не увидит свою мать живой.
В тот день Чарли была в ударе. Ни для кого еще она не пела так, как пела для Дженни. Ее пальцы легко перебирали струны, а голос звучал чисто, как никогда. Ричард тоже играл великолепно, окрыленный мечтой о том, что его возлюбленный ответит ему взаимностью.
За всю репетицию Дженни ни разу не взглянула на брата, словно его вообще не существовало, словно синтезатор играл сам по себе. Она смотрела только на Чарли. И от каждого ее взгляда, которые Чарли беспрестанно ловила на себе, у нее в груди усиливалось то необыкновенное щекочущее ощущение, от которого ей хотелось засмеяться.
Когда они устали, а на улице уже стемнело, все трое вышли на балкон покурить. После того как Чарли узнала, что Дженни курит, она зауважала ее еще больше.
– Это было потрясающе! – Дженни улыбнулась и выдохнула облачко дыма. – Это был самый необычный день для меня! Я как будто приблизилась к чему-то великому и непостижимому! Твой живой голос меня потряс!
Казалось, Дженни могла весь вечер петь Чарли дифирамбы, а та выслушивала бы их с идиотской улыбкой, если бы Ричард не оборвал сестру:
– Ты, между прочим, пришла сюда, чтобы рассказать нам о своем плане. Что мне нужно сделать, чтобы Сэм заметил меня?
Дженни, наконец, посмотрела на него и снисходительно улыбнулась.
– Все очень просто, мой дорогой братец. Неужели ты сам еще не понял, что тебе нужно сделать?
Ричард покачал головой, и Дженни посмотрела на него как на несмышленого щенка, сделавшего лужу в прихожей.
– Тебе нужно просто подойти к нему и заговорить с ним.
– Что? – Ричард рассердился. – И это весь твой план?!
– Но ведь ты сам говорил, что познакомиться с ним тебе мешает твоя неуверенность в том, что он гей. А теперь ты знаешь о его ориентации. Так что же тебя смущает? В конце концов, вы соседи. Они недавно переехали. Попробуй просто по-соседски поздороваться с ним и сказать, что если ему что-то потребуется, он может рассчитывать на твою помощь. Безобидных поводов заговорить с соседом множество! А потом вы разговоритесь, и ты можешь пригласить его сходить куда-нибудь, да вот хотя бы пусть на твою репетицию придет!
– У тебя все слишком просто! – вид у Ричарда, который надеялся на какие-то более конкретные указания, стал воистину печальным. – А я, между прочим, ни разу в жизни ни с кем не знакомился!
– Все когда-нибудь бывает впервые. Или тебе всю жизнь нужна будет нянька? К тому же, с Чарли же ты как-то познакомился! Значит, не все еще с тобой потеряно.
Рассерженный Ричард сослался на то, что хочет попить воды, и вернулся в дом. Ему нужно было выпустить пар и побыть одному, чтобы морально подготовиться к тому, что ему предстоит действовать как взрослому мужчине.
– Мой брат такой глупый, – Дженни с улыбкой стряхнула пепел, и он полетел вниз с балкона.
Стоило им остаться наедине, как Чарли ощутила, что ее сердце неумолимо ускоряет свой бег. Ей стало так страшно, что захотелось, чтобы Ричард поскорее вернулся. И она вовсе не считала его глупым в тот момент.
– Он не может сделать даже такую простую вещь, как познакомиться с понравившимся парнем!
– А ты ничего не боишься, да? – Чарли затушила свою сигарету в пепельнице.
– Ну, не то чтобы совсем ничего! Но я считаю, что нужно брать от жизни все. Мы живем лишь раз, так к чему все эти глупые страхи? Чтобы после смерти жалеть обо всех потерянных возможностях? Ну уж нет!
И в тот момент на прокуренном балконе Чарли осознала истинность этих слов. И Дженни, которая произнесла их, предстала перед Чарли едва ли не пророком. Чарли хотелось жить, не упуская ни одной возможности, и ничего не бояться. Поэтому следующие слова Дженни ее не удивили и почти не испугали. Внутренне она уже была готова к такому повороту событий.
– Взять хотя бы сегодняшний день, – продолжала Дженни. – Если бы я не пришла на твою репетицию, то жалела бы об этом всю оставшуюся жизнь! Я пропустила бы нечто очень важное… – она понизила голос и внимательно посмотрела на Чарли. – Если бы я не пришла, то не услышала бы, как ты поешь. И это была бы самая большая потеря в моей жизни, – зеленые глаза Дженни сверкнули, и Чарли затаила дыхание. – Ты ведь понимаешь, что я пришла сюда не для того, чтобы рассказать о своем плане?
Чарли неуверенно кивнула. Сердце уже пустилось галопом, готовое вырваться из груди и упасть прямо Дженни в руки.
– Ты очень нравишься мне, Чарли, – выдохнула Дженни. – Ты понравилась мне с той минуты, как я услышала запись твоего голоса. Я еще не видела тебя, но уже безумно хотела с тобой познакомиться. А теперь моя тяга к тебе возрастает с каждой минутой… И я вижу, что тоже нравлюсь тебе. Это правда?
– Да… – прошептала Чарли. – Но я…
– Тише, – Дженни приложила палец к ее губам. – Не нужно ничего объяснять. Я понимаю, что такие отношения кажутся тебе странными. Тебе нужно время, и я буду ждать столько, сколько нужно…
Вихрь эмоций пронесся в ту секунду у Чарли в душе. Слова Дженни, сказанные несколько минут назад, все еще звучали у нее в ушах. Мы живем только раз. Нельзя упустить ни одну возможность. Это непростительно. В конце концов, вдруг именно сегодня ее последний день на Земле?
От этой мысли Чарли едва не задохнулась. Дженни стояла так близко, от ее шелковых волос пахло персиками, а от губ – мятой и сигаретами. Над их головами светили звезды, и эта ночь могла быть последней в их жизни.
Чарли взяла Дженни за запястье и твердо отвела ее руку от своего рта.
– Не беспокойся. У меня не такая нежная психика, как ты могла подумать. И я тоже не люблю упускать возможности. И тебя я не упущу.
С этими словами Чарли наклонилась к Дженни и поцеловала ее в губы. Она никогда ни с кем не целовалась, даже не задумывалась об этом, но в ту секунду она не испытывала ни сомнения, ни страха, ни неуверенности. Ее губы знали, как себя вести. Позднее Чарли думала, что никогда за всю свою жизнь она не была такой смелой, как в тот вечер.
Так начался самый первый и самый бурный роман в ее жизни.
========== 9 месяцев и 27 дней ==========
Прошло три дня. Три дня я не брала в руки гитару, а Тэсс – пуанты. То странное чувство, промелькнувшее между нами на лестнице, прошло, и снова все стало как обычно. К моему огромному облегчению. Мое запястье больше не горит огнем в том месте, где Тэсс схватила меня.
Вдохновение мое исчезло, словно все до мельчайшей частицы вышло в тот день. Я скучаю, курю на балконе, смотрю на дождь и читаю книжки о глупых людях, которые живут глупой жизнью. И завидую им.
Тэсс тоже постоянно читает и смотрит в окно. Ее пальцы все еще выглядят плохо, но, по-моему, ей тоже больше не хочется танцевать. Она много слушает подаренные мной диски, и мне это приятно.
Она больше ничего не говорила про тот дом на холме. Внешне она как будто смирилась с этим, но мне почему-то кажется, что когда она пустыми глазами смотрит на дождь за окном, она думает именно об этом. Вот уже десять дней Тэсс живет на острове, и за это время ей удалось вспомнить только, что она была балериной. Конечно, психолог из меня хреновый, но мне кажется, она страдает из-за этого.
Вот сейчас она опять…
========== Чарли и Тэсс. Осколок № 41 ==========
От написания дневника Чарли отвлек звук шагов за дверью. Она убрала руки с печатной машинки и повернула голову. Фигурка Тэсс уже виднелась в дверях. На бледном лице горели огромные глаза, впиваясь в Чарли так, что у той мурашки побежали по коже. Всем своим видом Тэсс кричала, что случилось что-то страшное. Она даже не постучалась. Ее босые ноги в шлепанцах посинели от холода.
Чарли молча поднялась к ней навстречу, и через секунду уже стояла напротив, жадно вглядываясь в лицо девочки и пытаясь понять, что ее так испугало.
– Я готовила обед… – пробормотала Тэсс и посмотрела на Чарли так, как будто готовить обед уже само по себе страшно. – Я просто резала овощи… А потом ножик соскользнул… Я сама не поняла, как так получилось… Помидоры такие скользкие, – Тэсс подняла вверх палец, на котором виднелся глубокий порез с запекающейся кровью.
– Ты так испугалась, только потому что порезалась? – недоверчиво спросила Чарли.
Тэсс замотала головой, но ничего не сказала. Чарли занервничала.
– Ну же, Тэсс, в чем дело?! Я не умею читать мысли!
– Я… я вспомнила кое-что, – наконец выдавила Тэсс.
– Что? – у Чарли внутри все похолодело. Вряд ли воспоминания, связанные с ножом и кровью, могут быть приятными.
Тэсс оперлась спиной о дверной косяк, с трудом справляясь с дрожью в коленях, и до Чарли дошло, что надо бы предложить девочке сесть.
– Проходи… – положив руку Тэсс на плечо, Чарли проводила ее в свою комнату и усадила на кровать. – Стакан воды, к сожалению, предложить не могу, за ним слишком далеко идти…
– Я помню, как мне воткнули нож в грудь, – быстро проговорила Тэсс. Ее губы пересохли, и она выдохнула воздух с каким-то неестественным свистящим звуком.
– Что? – Чарли нахмурилась. – Ты уверена в этом?
– Так же, как ты уверена в том, что утонула.
– Да, но я так и не вспомнила, как именно это случилось! Ты уверена, что твое воспоминание вообще связано с тем, как ты… умерла?
Тэсс кивнула и нервно усмехнулась.
– А ты думаешь, можно выжить после того, как тебе всадили нож в самое сердце?
Чарли полагала, что нет, но предпочла промолчать. А Тэсс продолжала свой сбивчивый рассказ.
– Все это произошло так внезапно… Я жутко перепугалась. Сталь ножа блеснула, а потом лезвие вонзилось в мой палец, и стало очень больно. Везде была моя кровь и мякоть помидора. Вся разделочная доска была красной. И на ноже тоже была моя кровь. И тут же меня пронзила вспышка воспоминания… Как такой же нож взлетает надо мной и опускается прямо в мою грудь. Последнее, что я вижу – это его блеск. Я почти не чувствую боли, мне просто трудно дышать. А потом глаза застилает какая-то красная пелена… И я уже ничего не вижу.
– Господи Боже… – пробормотала Чарли. Ей самой срочно требовался стакан воды.
Вот так Тэсс вспомнила последние мгновения своей жизни. Но какие это были мгновения!
«Что за ужасная смерть для тринадцатилетней девочки! – думала Чарли. – Как такое вообще могло случиться? Что за подонок сделал с ней это? Что за подонок отобрал у нее жизнь?».
Чарли вскочила со стула. Ее кулаки сжимались и разжимались, а губы отчаянно хватали воздух. На спине выступил холодный пот. И тошнота снова подступила к горлу. Как тогда, в доме на холме, когда она готова была вспомнить что-то очень важное из своего прошлого.
Голова кружилась. Чарли слышала голос Тэсс, но не разбирала, что она говорит. Ринувшись к двери, Чарли выбежала на балкон и рухнула на стоящую там скамейку, тяжело и судорожно дыша.
Голова словно увеличилась в размере в два раза и невыносимо болела. Чарли готова была вот-вот уцепиться за что-то из своего собственного прошлого, но это нечто все ускользало и ускользало. Она ощущала только жуткую боль и обиду за то, что случилось с Тэсс. Это чувство затопляло все и перебивало остальные мысли.
– Чарли? Чарли! Тебе плохо? Скажи что-нибудь! Пожалуйста! – услышала Чарли перепуганный голос Тэсс над своим ухом и повернулась.
Тэсс была еще более испуганной сейчас, чем когда только пришла в ее комнату. Вот как Чарли ее успокоила!
– Извини… – с трудом пробормотала Чарли. – Не знаю, что со мной. Наверное, твоя история сильно меня впечатлила…
– Да брось! Тебя не так-то просто впечатлить! Тут есть что-то еще.
– Со мной уже все в порядке… Мне уже намного лучше.
– Чарли, если ты тоже вспомнила что-то, но не хочешь говорить мне…
– Нет. Нет, Тэсс. Я ничего не вспомнила. Но я была очень близка к этому. Каким-то странным образом твоя история разворошила и мои воспоминания. На мгновение мне показалось, что я готова вспомнить что-то, но я… ничего не вспомнила. Это снова ускользнуло от меня.
– Но как история моей смерти может быть связана с тобой? – в отчаянии воскликнула Тэсс. И вдруг глаза ее потемнели. – Чарли… Я знаю, ты тоже думала об этом!
– О чем?
– Я не могу отделаться от этого чувства!
– Какого чувства? – Чарли не хотелось продолжать этот разговор.
– От чувства, что мы были знакомы при жизни. Я знаю, что ты тоже об этом думала! Прямо сейчас, прямо здесь ты тоже думала об этом!
– Это не так, – спокойно солгала Чарли.
– Нет так! Мы обе почувствовали это еще в «тот» день.
Не нужно было объяснять, какой такой день Тэсс имеет в виду. День, когда они стерли пальцы в кровь, увлекшись друг другом. И, тем не менее, тот день не пробудил в них никаких воспоминаний, что наверняка случилось бы, будь они на самом деле знакомы. Чарли не могла поверить, что можно столько дней прожить вместе с человеком и не вспомнить, что знал его.
– Тэсс, мне очень жаль, что это случилось с тобой. Будь моя воля, я бы спустилась на Землю и убила того, кто убил тебя. Убила этого монстра. Но я мертва. И я ничего не помню. А сейчас я чувствую себя просто отвратительно. Поэтому, если ты не против, то я закончу этот разговор и прилягу. Если тебе нужен пластырь, возьми аптечку на полке в моей комнате, – голос Чарли был ровным и холодным. Ей хотелось, чтобы Тэсс как можно скорее ушла, потому что один ее вид сейчас причинял Чарли боль.
И Тэсс прочла это желание в ее глазах.
– Хорошо. Отдыхай, Чарли.
Она вернулась обратно в комнату, а еще через мгновение Чарли услышала, как за ней закрылась дверь. Она не стала брать аптечку. Чарли зажмурилась. Ей хотелось, чтобы Тэсс вернулась.
========== 9 месяцев и 27 дней (продолжение) ==========
Когда Тэсс ушла, я вернулась в комнату, упала на кровать и вырубилась. Мне казалось, я спала не больше пятнадцати минут, но прошло два часа. За это время мне приснился сон. Нет, не так. Мне приснился СОН.
Происшествие с Тэсс каким-то образом разбудило мое подсознание, и если на балконе я так и не смогла ничего вспомнить, то во сне мое подсознание было беззащитно и уже не могло сопротивляться атаке памяти.
Нет, я не вспомнила Тэсс. Что еще больше укрепило меня в убеждении, что мы с ней не были знакомы при жизни. Но я вспомнила кое-что другое.
Я сидела на кровати в просторной комнате и играла на гитаре. Напротив кровати стоял синтезатор, на клавишах которого лежали ноты. Я услышала звук открывающейся двери за своей спиной, и в комнату вошел парень. Во сне я знала, кто это, но, даже проснувшись, я сразу поняла, что это тот самый человек, который сообщил мне о той смерти. Из чего я сделала вывод, что он был моим близким другом. Или, может, парнем. Хотя в последнее мне почему-то верится с трудом.
Но ладно, сейчас не об этом. Парень улыбнулся мне и сел на кровать рядом.
– Как работается? Новая песня у тебя довольно сложная, – сказал он.
– Тяжело. Я с трудом заставляю себя что-то делать, – ответила я. – Я хочу уехать из этого дома. Я больше не могу здесь жить. Не могу каждый день сталкиваться с этим уродом в коридоре.
– Я понимаю. И поэтому предлагаю тебе пожить какое-то время у меня.
– Мне придется найти работу. А если я буду ходить на работу после учебы, то про музыку мне придется забыть.
– А если ты найдешь работу, связанную с музыкой?
