Текст книги "Осколки. Книга 1 (СИ)"
Автор книги: Scarlet Heath
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)
– Вот именно. Только ты меня и понимаешь всегда, Чарли.
Чарли подняла голову и посмотрела Ричарду в глаза.
– Ты только держись, хорошо? Я вот не смогла. Я сломалась. Не становись, как я. Это ни к чему хорошему не приведет. Наоборот, станет только хуже.
– Я постараюсь, – прошептал Ричард. – Я ведь уже пытался лечь в постель с человеком, которого не любил. Но не получается у меня это. Так что же мне теперь… продолжать надеяться и ждать настоящую любовь?
– Ну… а что тебе еще остается? Только ждать и верить в это.
– А ты? Все еще ждешь?
– Не знаю, – Чарли покачала головой. – Я уже не знаю, чего я жду.
Ричард неуверенно улыбнулся:
– Зато мы по-прежнему есть друг у друга. Если так никого и не найдем, поженимся.
Чарли усмехнулась.
– Ты хочешь сказать, я женюсь на тебе?
Они посмеялись немного, а когда смех стих, посмотрели друг другу в глаза. Это мгновение как будто продлилось дольше положенного. Чарли и сама не поняла, как это произошло, но в следующую секунду Ричард уже наклонился и поцеловал ее в губы. Они оба были немного пьяны, приятно пьяны, и Чарли ответила на поцелуй прежде, чем успела сообразить, что вообще делает. Ричард был такой близкий, теплый, родной. Всегда рядом, всегда понимал ее, заботился о ней и любил ее так, как ее никто никогда не любил. И, возможно, уже не полюбит. Их чувства друг к другу всегда были искренними. Они никогда не лгали друг другу. И Чарли осознавала, что, возможно, у нее никогда не будет человека ближе, чем Ричард.
Но когда Чарли ощутила его руки у себя на спине, под рубашкой, в ее голове разом включилась красная лампочка. Чарли резко отстранилась и выдохнула:
– Хватит…
– Господи, я совсем спятил, – прошептал Ричард и посмотрел на Чарли с ужасом.
– Ну ты-то ладно, а я то-то что? – Чарли нервно усмехнулась и одернула рубашку. – Это же худшее, что только могло случиться. Ты не любишь девушек, а я не люблю мужчин. У нас могло даже не получиться ничего, а утром мы бы в глаза друг другу не смогли посмотреть.
– Мне кажется, я и так не смогу посмотреть тебе в глаза… – жалобно выдавил Ричард и закрыл лицо ладонями.
– Да брось ты это, – Чарли легонько сжала его плечо. – Ничего страшного не случилось. Это просто поцелуй… довольно долгий, ну да фиг с ним. Между близкими друзьями иногда бывает такое. Ну, наверное.
– Вот ты меня этим убиваешь! Только успокоишь немного, а в конце добавляешь это свое «Ну, наверное»! «Все будет хорошо, Ричард. Ну, наверное»! – воскликнул парень.
Чарли не выдержала и прыснула от смеха. Через секунду и Ричард к ней присоединился. Смех убил неловкость, и вскоре они уже снова могли без стеснения смотреть друг на друга и, шутя, обсуждать то, что произошло.
– Это все твоя новая стрижка виновата, – пожаловался Ричард. – Ты с ней так похожа на парня, что ввела меня в заблуждение!
– В таком случае я тоже могу оправдаться твоими длинными волосами. Уж больно ты на девку похож.
Они шутили и смеялись, но оба понимали, что истинная причина этого отчаянного исступленного поцелуя вовсе не в их прическах. Просто в тот момент они вдруг ощутили такое единение друг с другом, которого не чувствовали ни с кем из своих партнеров. Они были знакомы столько лет, они понимали чувства друг друга лучше всех. И в тот миг им просто захотелось стать друг другу еще ближе. Это было неконтролируемое желание, которое испугало их обоих, и от которого они оба теперь пытались отмахнуться, придумав всему какое-нибудь идиотское объяснение.
Конечно, они оба и раньше об этом думали. Просто не говорили вслух. Что было бы, если бы Ричард не родился геем, а Чарли лесбиянкой? Или если бы хоть у одного из них была традиционная ориентация? И чем чаще они задавались этими вопросами, тем сильнее убеждались в том, что, скорее всего, они были бы вместе в конце концов. Пусть барьер «мы всего лишь друзья» им удалось бы преодолеть не сразу, но рано или поздно это случилось бы, потому что оба, и Ричард, и Чарли понимали, что подходят друг другу как два кусочка пазла. И неудачи с другими только лишний раз убедили бы их в этом.
Но все эти истории хороши лишь для романтических фильмов и женских романов. А в реальности твой друг оказывается геем, а сама ты оказываешься лесбиянкой, вот ведь незадача. Единственное роковое несовпадение. Поэтому в тот вечер, перед тем как отправиться спать, Чарли сказала Ричарду:
– Так что, друг мой, наша любовь так и останется платонической. И я думаю, это к лучшему. Секс всегда портит отношения.
– Согласен, – кивнул Ричард. – Стоит только людям переспать друг с другом, как они сразу начинают чего-то друг от друга требовать. Я не хочу стать таким. Возможно, я слишком много хотел от Льюиса, а ты – слишком много от Дженни, и поэтому у нас с ними ничего не сложилось. И поэтому сейчас… Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. И я буду искренне рад, если ты встретишь человека, который будет понимать тебя так же, как я, но при этом окажется женщиной.
Чарли улыбнулась.
– И я буду рада, если ты встретишь своего парня. На сто процентов гомосексуального. Такого же, как и ты. Главное, чтобы мы не ревновали друг друга к этим нашим идеальным половинкам.
– Ну что ты! – Ричард махнул рукой и усмехнулся. – Зачем бы я ревновал тебя к кому-то? Я бы видел, что ты счастлива!
– Вот поэтому и ревновал бы. Я, если честно, немного ревновала тебя к Льюису. Ведь он стал тебе ближе, чем я.
– Ну, не знаю. Уверен, со мной бы этого не случилось. Как я уже сказал, единственное, чего я хочу – это того, чтобы ты была счастлива.
Через несколько лет Ричард будет вспоминать этот вечер и те свои опрометчивые слова. Если бы только тогда он знал, как сильно ошибался.
========== Чарли и Тэсс. Осколок № 58 ==========
Чарли не спалось. Был, наверное, уже третий час ночи, а Чарли все вглядывалась в темноту комнаты и не могла закрыть глаза дольше, чем на минуту. Тэсс уже давно спала, обняв ее одной рукой и… гм, ногой. Чарли, в общем-то, была не против, ведь Тэсс была совсем легкой, а со своими приступами дикого смущения от всего этого Чарли уже почти научилась справляться.
Не близость Тэсс и даже не их недавний откровенный разговор не давал Чарли уснуть. Она продолжала думать о своей песне. Эта проклятая песня, как сломанная пластинка, продолжала играть у Чарли в голове, и через пару часов без сна Чарли начала понимать, что сойдет с ума, если не спустится вниз и не попробует наиграть эту мелодию на фортепиано. Она просто обязана услышать ее так, как та должна звучать. Так, как она звучала когда-то. Какие-то воспоминания словно лезли из ее грудной клетки, вот-вот готовые прорвать оболочку кокона из страха и сомнений, который Чарли сама же и создала.
Чарли боялась вспомнить что-то такое, что навсегда лишит ее покоя или сделает ее отношения с Тэсс еще более сложными. Но противиться этому она тоже больше не могла. Зуд никогда не оставит человека в покое, пока тот не почешет зудящее место. А зуд в памяти куда более страшный и сводящий с ума, чем зуд физический. Поэтому Чарли тихонько выбралась из постели на ледяной пол и, не обуваясь, чтобы не разбудить Тэсс, выскользнула из комнаты.
На лестнице было очень темно, и Чарли вдруг вспомнила о своем ужасе перед этим домом. Перед темным провалом дверного проема в гостиной. Если она боялась его даже днем, то каким кошмарным он может оказаться ночью?
Чарли закусила губу и, держась за перила, чтобы не грохнуться в темноте, начала спускаться по лестнице на первый этаж. Дверной проем, ведущий в гостиную, и правда оказался довольно жутким. Лунный свет, проникающий в окна, наполнял комнату каким-то потусторонним холодным свечением.
«Не будь смешной, – сказала себе Чарли. – Ты сама мертвец. Любой живой человек, который увидел бы тебя, сам помер бы от страха».
И Чарли все-таки удалось пересилить себя, набраться мужества и войти в гостиную. Однако сидеть там в темноте она не собиралась, а потому достала из рюкзака несколько свечей в гильзах, поставила их на фортепиано и зажгла. Впрочем, гостиная не стала от этого менее жуткой.
«Только Тэсс делала ее уютной. Без нее это просто холодная старая и мрачная комната, в которой можно со страху умереть», – с грустью подумала Чарли, усаживаясь за инструмент.
Несколько секунд она молча смотрела на клавиши и собиралась с мыслями. Эта песня так долго зудела у нее в голове, а сейчас, когда у нее наконец-то появилась возможность выплеснуться наружу, как будто испугалась и затихла. Поэтому Чарли пришлось несколько минут подождать, пока мелодия вернется и окрепнет в ее сознании.
А потом Чарли заиграла, полностью доверившись памяти.
– Watching you sleep for so long, – тихонько запела Чарли. Она надеялась, что Тэсс не услышит ее, и что эта песня, вырвавшись наконец из ее сердца, не потревожит сон девочки. – Knowing that I can’t turn the rain into sun anymore, – голос Чарли дрогнул. С каждым произнесенным ею словом ощущение дежа-вю становилось все более отчетливым и тяжелым. – I’ve given you all that I am. Now I stand here, too scared to hold your hand. Afraid you might wake to see the monster that had to leave.*
*Я уже долго смотрю, как ты спишь. И знаю, что больше не могу превратить дождь в солнце. Я отдала тебе всю себя. И вот стою тут, страшась взять тебя за руку. Боюсь, что ты проснешься и увидишь монстра, который должен уйти.*
В следующее мгновение Чарли ощутила сильную пульсацию в голове. Она началась в висках, сначала как слабые толчки крови, все более усиливающиеся с каждой нотой. От висков пульсация проникала вглубь головы, и Чарли начало казаться, что ее мозг как будто что-то сдавливает. Она продолжала петь:
– ‘Cause you see the shelter as the storm. Holding wind to keep you warm. You are everything to me, this is why I have to leave. So sleep well, my angel.*
*Ведь для тебя укрытие – это буря. И ты обнимаешь ветер, чтобы он согрел тебя. Ты – все для меня, вот почему я должна уйти. Спи спокойно, мой ангел.*
«Почему мои чувства, которые я испытываю к человеку из этой песни, так похожи на мои чувства к Тэсс? Неужели я действительно пою о ней?».
– Under the ash of the lies something beautiful once here now dies. And the tears burn my eyes. As you sit there all alone, I just want to come home,* – в какой-то момент пульсация в голове стала невыносимой, и Чарли зажмурилась, продолжая играть. Она уже почти не слышала собственного голоса, словно в ушах шумела вода. И эта вода вот-вот готова была прорвать плотину памяти.
*Под слоем пепла и лжи было нечто прекрасное, и оно теперь умирает. Слезы жгут мне глаза, когда ты стоишь вот так в одиночестве. Я просто хочу домой.*
– Sleep well my angel. I’m sorry… I’m sorry…I’m sorry…I’m sorry…*
*Спи спокойно, мой ангел. Прости меня, прости, прости…*
Еще секунда – и вот Чарли уже не в старом заброшенном доме, а в своей квартире. Она играет на фортепиано Ричарда в гостиной. Играет эту песню и поет дрожащим от душащих ее слез голосом. Она давно хочет остановиться, но продолжает петь эту песню снова и снова, продолжает мучить себя. Она словно надеется на избавление, но оно все не приходит, и ей становится все хуже, а прекратить уже нельзя.
Она так поглощена этой песней, которая словно высасывает из нее всю жизнь, что не замечает, что в комнате кроме нее кто-то есть. Чарли замолкает, ее руки замирают, и она в испуге оборачивается. На секунду она четко видит лицо человека, стоящего за ее спиной. А потом это лицо снова расплывается, но Чарли достаточно той секунды, чтобы его запомнить.
Вся ее комната тоже расплывается, и Чарли снова приходит в себя в старом доме. Песня закончилась. Ее руки замерзли, а в горле першат невыплаканные слезы.
И прежде чем Чарли успела успокоиться и осознать пришедшее к ней воспоминание, она поняла, что за ее спиной кто-то стоит. Точно так же, как секунду назад в ее памяти.
Чарли обернулась и встретилась взглядом с Тэсс. Девочка обняла себя руками, пытаясь защититься от холода. В глазах ее блестели слезы. Очевидно, она слушала эту песню уже довольно давно. Чарли не спешила подняться ей навстречу.
– Прости, что разбудила тебя, – тихо сказала она.
Тэсс только покачала головой, как бы говоря, что это ерунда.
– Это та самая песня? – спросила она. – Которую ты вспоминала в последние дни и о которой не хотела говорить, пока не вспомнишь?
– Да, – кивнула Чарли. Она смотрела на Тэсс с какой-то жуткой обреченностью. – Почему ты плачешь, Тэсс? Моя песня тебя расстроила?
– Сама не могу понять… – Тэсс шмыгнула носом. – Мне вдруг стало очень больно, когда я услышала ее.
– Ты думаешь, что слышала ее при жизни?
– Нет, думаю, что не слышала. Точнее, я уверена, что слышу ее в первый раз. Но я не могу отделаться от ощущения, что эта песня имеет ко мне какое-то отношение, я сама не знаю, почему я это чувствую…
– Тэсс, – Чарли перебила девочку, и голос ее был твердым и даже холодным. – Мне нужно сказать тебе кое-что. Я… сейчас вспомнила нечто важное.
Тэсс нахмурилась. В лице Чарли ей чудилось что-то мертвое в этом восковом свете свечей. Глаза Чарли казались совсем черными, а от ее фигуры веяло холодом. Тэсс явственно ощутила, что в ту секунду Чарли стала для нее совсем чужой.
– В чем дело? – спросила Тэсс тонким взволнованным голосом.
– Я вспомнила человека, которому возможно была посвящена эта песня, – отозвалась Чарли. – Я вспомнила, с кем встречалась незадолго до своей смерти.
– И с кем же? – голос Тэсс упал до слабого шепота.
– Дженни. Это была Дженни. Мы с ней снова помирились. Мы снова были вместе.
========== ЧАРЛИ. Аккорд # 24 ==========
Как и всегда, аккурат к своему дню рождения Чарли выпустила новый альбом. Ей исполнилось двадцать два, и Чарли нравилась эта ровная со всех сторон цифра.
Ричард наконец пришел в себя и вернулся к работе. Последние недели перед выходом альбома были самыми тяжелыми, группа почти ночевала на студии, и как-то незаметно, само собой, Ричард и Льюис снова начали нормально общаться. Сначала это были чисто рабочие темы, а потом Чарли вдруг заметила их сидящими на балконе со стаканчиками кофе и обсуждающими какой-то дурацкий фильм, который они оба любили. Ричард даже спросил, как поживает Моника, и все ли у них в порядке. А это значило, что имя этой девушки больше не вызывает у него болезненных спазмов, от которых начинает дергаться нижняя губа.
И Чарли была несказанно рада тому, что дружба у Ричарда и Льюиса все-таки оказалась на первом месте. Она также была счастлива, что над их группой больше не висит грозовая туча, и больше никто уходить не собирается. Все как будто вернулось на круги своя. Они с Ричардом снова жили вместе, снова дурачились в свободное время и вместе ездили на студию. Вдохновляли друг друга. И их новый альбом казался Чарли лучшим за всю их карьеру.
Именно поэтому, впервые за долгое время, у Чарли было приподнятое настроение. Она радовалась их успеху, радовалась тому, что их отношения снова стали прежними, и они снова собирались, чтобы поиграть в покер и выпить пива. Как будто и не случилось ничего.
Позднее Чарли будет задаваться вопросом: «Не стало ли ее хорошее настроение причиной того, что случилось позднее?» Если бы она была, как всегда, зла или в депрессии, возможно, ничего и не произошло бы.
Но Чарли ведь была почти счастлива. Ей хотелось смотреть только вперед и радоваться новым победам. Ей хотелось раз и навсегда проститься с прошлым, отпустить его и больше ничего не ждать. Однако судьба распорядилась иначе. Точнее, иначе распорядился Ричард, ведь именно он в той истории взял на себя роль вершителя Судьбы.
Все началось с их выступления в Лондоне, приуроченного к выходу нового альбома. Точнее, не с самого выступления, а с того, что случилось после его окончания. Во время концерта The Four of Spades были в ударе, особенно Чарли. Стадион ревел, кричал, рыдал. В Чарли одна за другой прилетали красные розы и даже некоторые предметы женского, гм, гардероба. Саму Чарли это так веселило, что она даже любезничала с самыми горячими фанатками из первых рядов и позволяла им дотронуться до себя.
Два раза они выходили на бис, а третий раз Чарли им выйти не позволила, хоть ей и самой хотелось еще разок окунуться в поток фанатской любви. Это было приятно до дрожи, это заряжало адреналином, и хоть ее пальцы уже болели от струн, а связки опухли, Чарли была по-настоящему счастлива. Пусть в ее личной жизни был полный бардак, зато у нее оставались эти необыкновенные минуты, ради которых и стоило жить.
После концерта они собрались, как обычно, в гримерной, чтобы выпить шампанского и отпраздновать грандиозный успех нового альбома. Веселье продолжалось пару часов, однако на следующее утро они должны были отправляться в турне, поэтому после пирушки все решили разъехаться по домам. Ричард сообщил, что переночует дома у родителей, чтобы навестить их в последний раз перед разлукой в несколько месяцев. Чарли была слишком пьяна от шампанского и собственной славы, чтобы заподозрить что-то неладное. Она только предложила подвезти Ричарда по дороге домой, но он сказал, что уже вызвал такси. И даже это не показалось Чарли таким уж странным.
Она простилась с ребятами и, насвистывая, шагала к своей машине. А потом Чарли вдруг заметила нечто, лежащее на ее машине рядом с дворниками и закрывающее почти все лобовое стекло. Чарли замерла. Вот теперь она действительно насторожилась и заподозрила что-то.
Однако, приблизившись, Чарли расслабилась. Это был всего лишь огромный букет красных роз. Наверняка кто-то из фанатов выяснил, что это ее машина, и бросил его сюда. Возможно, даже кто-то из охранников, у которых был доступ к этой стоянке.
Чарли взяла букет. Он был такой огромный, что еле умещался в двух руках. Здесь было роз двадцать, не меньше.
– Двадцать две, – услышала Чарли чей-то голос за своей спиной и так и подпрыгнула от страха. Сотни мыслей со скоростью бешеного паровоза пронеслись у Чарли в голове за ту долгую секунду, что она оборачивалась. Но ни в одной из этих мыслей не было человека, которого она увидела за своей спиной.
Дженни изменилась. За те пять лет, что они не виделись, она в самом деле сильно изменилась. И, тем не менее, Чарли сразу узнала ее. Даже в темноте. В первую секунду. Вместе с тяжелым ударом сердца, после которого Чарли не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Она так и смотрела молча на Дженни и держала огромный букет в обеих руках.
Дженни игриво улыбнулась. И в то же мгновение снова стала собой. А Чарли показалось, что на нее вылили ушат ледяной воды, и вместе с этой водой схлынули все пять лет, и ей снова стало семнадцать.
– С прошедшим тебя, – сказала Дженни. – Здесь двадцать две розы. Прости, что напугала. Мне просто безумно хотелось лично поздравить тебя.
– Гм, – ответила Чарли.
– Они красные, как ты любишь. Тебе нравится?
Чарли невольно подумала, что помада на губах Дженни как раз в тон этим розам. Сделала ли она это специально или так вышло само собой?
– Как ты попала сюда? – спросила Чарли. Первый шок от этой встречи прошел, и она вдруг ощутила усталость. – Это ведь закрытая стоянка специально для нас.
Дженни как будто замялась, опустила глаза и пробормотала:
– Я не хотела бы выдавать этот секрет…
– Это Ричард, да? – догадалась Чарли. – Вот засранец! Это он попросил, чтобы тебя пропустили! То-то он свалил к родителям. Придурок, – Чарли открыла машину и бросила букет на заднее сиденье.
– Не сердись на него, пожалуйста. Это целиком моя вина. Я почти силой заставила его пропустить меня сюда. Ты же знаешь, какой Ричи мягкий.
Чарли вздохнула. Она старалась не смотреть Дженни в глаза. Потому что в этих глазах все еще сверкали безумные искорки, в которые Чарли когда-то без памяти влюбилась.
– С Ричардом я потом разберусь, – сказала Чарли холодно. – Лучше скажи, чего тебе нужно?
– Просто поговорить… – выдохнула Дженни. Кажется, ее уверенность в себе падала. Чарли чувствовала, что Дженни нервничает, чего с ней раньше не бывало.
– «Просто поговорить»? – Чарли хмыкнула. – И о чем, скажи пожалуйста, мы будем говорить спустя пять лет?
– Чарли, прошу, я знаю, что ты все еще сердишься на меня… Но не гони меня. Мне нужно совсем немного твоего времени.
Чарли покачала головой и набралась, наконец, смелости посмотреть Дженни в глаза.
– Нет, я уже давно не сержусь на тебя. Прошлое, как говорится, в прошлом.
– Правда? – Дженни мгновенно оживилась. – Тогда можно мне поехать с тобой? Не подбросишь меня? Заодно и поговорим.
Чарли нахмурилась. Эта идея ей не нравилась. Чарли осознавала, что Дженни бросает ей вызов. Как раньше.
Возможно, если бы все это случилось полгода назад, когда у Чарли была жуткая депрессия, она просто наорала бы на Дженни и велела ей ехать на автобусе или идти пешком. Но в тот вечер у Чарли было хорошее, благосклонное настроение. И она подумала: «Ну что ж, почему бы и нет? Если я решила в самом деле отпустить прошлое, возможно, мне и правда нужно поговорить с ней и идти дальше».
К тому же, Чарли видела, что Дженни замерзла, пока ждала ее. Ночь была холодная. А Дженни, похоже, торчала здесь уже несколько часов с самого окончания концерта, боясь пропустить ее.
– Садись, – сказала Чарли, открывая переднюю дверцу. Она хотела вести себя как взрослый человек, а не как сумасшедший подросток. И она подумала, что именно так и поступил бы взрослый.
– Спасибо, – улыбнулась Дженни, садясь в машину.
Они выехали со стоянки и пару минут ехали молча. Чарли ощущала, как грохочет в груди сердце, и думала, что это плохой знак. Как она ни старалась не нервничать, ничего не выходило. Ладони стали холодными и вспотели, а мелькающие вдоль дороги огни высоток сливались в одно сплошное слепящее пятно.
– Ричард говорил тебе, что я не пропустила ни одного твоего концерта? – спросила Дженни.
– Говорил.
– Они все были великолепны. Но сегодняшний особенно. Ты становишься все лучше с годами, твоя музыка становится все сильнее. Каждый раз после этих концертов я благодарила Высшие силы за то, что мне выпала честь знать тебя. Но сегодня я просто не могла удержаться. Если бы я не подошла к тебе, я не смогла бы так дальше жить. Мне нужно было извиниться. И сказать, как сильно я сожалею о том, что упустила свой шанс.
Чарли покачала головой.
– Не нужно. Я же сказала, что простила тебя. В юности все совершают ошибки. А твои извинения все равно не вернут время назад. Разве что облегчат тебе душу. Расскажи лучше, как ты живешь? Что нового у тебя случилось? Ричард никогда не говорит о тебе, так что, я не знаю ничего кроме того, что ты поступила на юридический.
– Да, – Дженни как будто оживилась от того, что Чарли проявляет интерес к ее жизни. – Я последовала советам родителей и решила стать юристом. В этом году окончу учебу и буду работать в какой-нибудь скучной адвокатской фирме.
– А что с личной жизнью? Замуж не собираешься? – Чарли постаралась задать этот вопрос как можно более равнодушным тоном, и, кажется, у нее это даже неплохо получилось.
– Ну что ты… – Дженни вздохнула. – Я не люблю мужчин, в этом я теперь уверена.
– Неужели? – Чарли не удержалась от сарказма, но Дженни не обратила на него внимания.
– Можешь верить мне или не верить, но после твоего брата у меня больше не было парней. Я встречалась только с девушками, но это всегда длилось недолго и заканчивалось ничем. Поэтому я до сих пор одинока.
– Гм, – снова сказала Чарли, потому что ничего более вразумительного не приходило ей в голову. Она наконец-то поняла, чем эта новая Дженни отличается от старой. И дело было вовсе не в том, что у новой Дженни были волосы короче, а глаза ярче накрашены. Прежняя Дженни была самоуверенной, веселой, колкой, капризной, сводящей с ума. Она была похожа на шарик, наполненный холодной водой, который в любой момент мог лопнуть в ладонях и облить тебя с головы до ног. Та Дженни пугала, притягивала, удивляла. А эта Дженни была тихой, немного забитой, испуганной и неуверенной в себе. Она изо всех сил старалась быть такой как раньше, быть смелой и решительной, но в глубине души больше всего боялась, что Чарли выкинет ее из машины, потому что тогда у нее больше не будет никакой надежды. Совсем никакой. И Чарли вдруг почувствовала к ней жалость. И, конечно, она постаралась это чувство скрыть, чтобы не оскорбить Дженни.
– Куда едем? – спросила Чарли. – Где ты теперь живешь?
Дженни назвала адрес и добавила:
– У меня маленькая квартирка, живу я одна. От колледжа далековато, но это лучшее, что я могу себе позволить.
Чарли невольно вспомнила их общие мечты о будущем. Они мечтали, что Чарли станет рок-звездой, а Дженни – известным археологом. И пока Чарли будет путешествовать с турами по всему миру, Дженни будет искать окаменелости в своих экспедициях. А возвращаться они будут в свой двухэтажный особняк в викторианском стиле, с маленькой террасой и розовыми кустами под окнами. Ну что ж. Хоть что-то из этого сбылось.
Дженни погрустнела. Казалось, она поняла, о чем Чарли думает.
– Чарли… – прошептала она. – Я, в самом деле, каждую минуту своей жизни жалела о том, что потеряла. После того выпускного я была сама не своя. Мне было все равно, что будет со мной дальше, потому что самое важное я уже потеряла. Поэтому я и отказалась от своей мечты и поддалась давлению родителей. Но мне кажется, я так и не вернулась к жизни. До сих пор. Но я очень рада, что у тебя сбылось все, о чем ты мечтала. Ты все это заслужила. Я была уверена, что ты своего добьешься.
– Да, – тихо отозвалась Чарли. – Ты в меня всегда верила. Мне жаль, что ты не смогла стать археологом, как мечтала.
– Ничего, – Дженни махнула рукой и слабо улыбнулась. – Я не так уж сильно переживаю из-за этого. Это не было самым важным в моей жизни. Куда сильнее я страдала из-за другой утраты.
Чарли покосилась на девушку. Все это время она старалась не смотреть на Дженни, но с каждой минутой ей все труднее давалось делать вид, что она одна в машине. И в то же время ей никак не верилось, что на соседнем сидении именно Дженни. Чарли не видела ее так долго, что теперь Дженни казалась ей больше призраком, нежели реальным человеком.
Всю дорогу до дома Дженни рассказывала о своей учебе на юридическом. Чарли тоже рассказала кое-что о трудовых буднях рок-звезды, и прошлое они больше не упоминали. Когда Чарли остановила машину перед подъездом дома Дженни, они обе замолчали. Они не смотрели друг на друга. Чарли чувствовала, что даже самоуверенная Дженни не может преодолеть эту неловкость. Казалось, что Дженни собрала в кулак все остатки своего мужества, когда произнесла неестественно бодро:
– Зайдешь на чашечку кофе? Я научилась варить его очень вкусно. Тебе понравится.
– Дженни, послушай… – прошептала Чарли, растерянная тем, куда все это двигается, и насколько сильно это отклоняется от ее планов.
– Да расслабься, – улыбнулась Дженни. – Я ведь не в постель тебя приглашаю. А в самом деле на кофе.
– Ну, мне завтра вставать рано. Мы улетаем в тур… – слабо возразила Чарли.
– Да брось. Выспишься в самолете! – Дженни все больше смелела. – Тебе не привыкать ложиться поздно или вообще не спать.
И на это Чарли нечего было возразить. Она продолжала стараться вести себя как взрослый и разумный человек. К тому же, это всего лишь кофе? Почему бы и нет?
Однако правда была в том (и Чарли это знала), что она не хотела отпускать Дженни сейчас. Если Дженни выйдет из машины, все закончится. Закончится этот разговор, эта прекрасная ночь, закончится ее жизнь. Все краски снова потускнеют, и останется только засыхающий букет красных роз на заднем сидении. Так пусть все это продлится хотя бы чуть дольше.
– Ну хорошо, – сказала Чарли. – Только ненадолго.
– Отлично! – обрадовалась Дженни. Ее глаза снова засверкали в темноте, и Чарли засмотрелась в них чуть дольше, чем следовало.
*
Дженни не обманула Чарли. Кофе в самом деле получился превосходный. Терпкий и ароматный, с высокой пенкой цвета молочного шоколада.
Они сидели на тесной, но уютной кухне, за маленьким столиком и бросали друг на друга робкие взгляды.
– Вкусно, – честно похвалила Чарли, отпивая кофе.
– Зефирку хочешь? – спросила Дженни, вытаскивая из пакетика две белые зефирины.
– Давай, – согласилась Чарли, и Дженни бросила маршмеллоу в ее чашку.
– Ты все еще куришь? – спросила она.
– Да, – ответила Чарли. – А ты?
– И я.
Они улыбнулись друг другу. Им почему-то стало очень приятно от того, что некоторые вещи в их жизни не изменились. Не сговариваясь, они достали сигареты и закурили от одной зажигалки. Когда Дженни наклонилась к ней, чтобы прикурить, Чарли уловила исходящий от ее волос запах мяты. От Дженни всегда пахло мятой. Даже если она не жевала жвачку.
На секунду Чарли спросила себя: «Господи, какого черта ты сейчас делаешь? Пьешь кофе, куришь и жрешь зефирки на кухне своей бывшей девушки? На кухне ДЖЕННИ, черт побери! Да еще и нюхаешь ее волосы! Ты что, совсем спятила?». Но Чарли не успела ответить себе на этот вопрос, потому что вид курящей Дженни вышиб из нее последние мозги. Сколько раз она вот так наблюдала за Дженни, когда та затягивалась сигаретой в ее постели? Дженни всегда курила красиво. Она могла выдувать дым аккуратными ровными колечками, а не рваными, как Чарли. Ее пухлые губы вытягивались и сжимались. И Чарли могла наблюдать за ними вечно. Вот и сейчас. Чарли смотрела на ее губы и не соображала ни где она находится, ни кто она вообще такая. Как бы сильно Дженни ни изменилась за эти годы, но ее магия никуда не делась.
После выкуренных сигарет и Чарли, и Дженни наконец-то почувствовали расслабление. Чарли уже не ощущала себя так, словно рядом с ней лежала бомба замедленного действия. Она даже смогла искренне посмеяться над шуткой Дженни.
Она подумала вдруг, что не хочет ехать домой, в свою пустую квартиру, где она столько раз чувствовала себя одинокой с другими женщинами. Не хочет ехать в это проклятое турне, которое в очередной раз вымотает ее и оставит после себя лишь опустошение. Нет. Она хочет навечно остаться здесь, на этой кухне. Сидеть и смотреть, как Дженни подкладывает зефирки в ее чашку с кофе.
Поэтому, когда Дженни предложила им пойти посидеть в гостиной, где, по ее словам, было намного удобнее, Чарли без раздумий согласилась. Их разговор уже не был таким натянутым. Наоборот, они увлеченно обсуждали сегодняшний концерт Чарли и ее последние песни. Когда они сели на диван, Дженни вытянула ноги и положила их на журнальный столик. И Чарли пялилась на эти ноги, думая о том, что они тоже нисколько не изменились. Сколько бы лет ни прошло, но это по-прежнему была ее Дженни. Пусть и побитая жизнью и уже не такая храбрая, но она улыбалась как раньше. Она смеялась как раньше. И она смотрела на Чарли как раньше.
