Текст книги "Осколки. Книга 1 (СИ)"
Автор книги: Scarlet Heath
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)
– Ты… можешь продолжать танцевать, – тихо сказала Чарли, не зная, чем еще заполнить образовавшуюся вокруг них пустоту.
Тэсс посмотрела на нее с легким недоверием.
– Но здесь даже нет пуант, – возразила она.
– Мы скажем старику, чтоб он привез их. Он достанет их, я уверена. Нет ничего, чего он не мог бы достать, – по правде говоря, Чарли совсем не была в этом уверена. Она сама не знала, зачем говорит все это. – И ты снова сможешь танцевать. Для себя. Как я продолжаю для себя играть на гитаре и сочинять песни. Твой дар никуда не исчез. Он все еще с тобой. Он неотъемлемая часть тебя.
– Правда? – глаза Тэсс распахнулись. – Это возможно?
– Не сомневайся. У тебя перед глазами живой пример. Ну… то есть мертвый.
Тэсс рассмеялась, и это был первый раз, когда Чарли услышала ее смех. Звонкий, переливистый, заразительный. Теплый. Чарли улыбнулась.
Она подумала, что эту девочку, возможно, неспроста отправили именно к ней. Ведь в чем-то они были действительно похожи.
========== Чарли и Тэсс. Осколок № 37 ==========
Солнце садилось. Облака рассеялись, обнажив солнечный диск, зависший у линии горизонта. Он горел красным глазом, предвещая наступление еще более сильных холодов. Розовые отблески растеклись по воде, подобно разводам акварели.
Чарли сидела на своем любимом камне, обняв гитару, легко перебирая пальцами струны и тихонько напевая свою последнюю песню. Так было с ней всегда – последняя песня была самой любимой, она казалась Чарли самой удачной до тех пор, пока девушка не сочиняла следующую, еще более удачную.
Она пела, волны шумели, разбиваясь у ее ног в пену, и Чарли чувствовала, как, подобно красным отблескам, растекающимся по воде, в ее мертвом сердце растекается тоска. Эта песня о потере любимых надрывала ее душу, но девушка не могла прекратить наигрывать ее снова и снова. И она была настолько поглощена своей болью, что не услышала шагов Тэсс позади себя. Чарли закончила песню, ее рука опустилась, а пальцы на гитарном грифе расслабились. И вдруг она услышала голос за своей спиной. Спокойный и твердый голос Тэсс:
– Ты совсем не равнодушная.
Чарли резко обернулась к девочке. Тэсс смотрела на нее, не мигая, смотрела так, словно могла видеть ее насквозь. Она словно видела, во что превратилось ее истерзанное сердце, с которого лоскутами свисала боль. Боль, которой Чарли даже не могла найти объяснения.
– Возможно, я потеряла память… – продолжала Тэсс. – Но я уверена, что это лучшая песня из всех, что я когда-либо слышала.
– Отлично, – проворчала Чарли, которая понятия не имела, как нужно реагировать на такие комплименты. Она смутилась и рассердилась из-за этого. – Только не нужно вот так подкрадываться ко мне сзади! Это не очень-то приятно!
Сказав это, Чарли тут же устыдилась своей грубости, но Тэсс, кажется, даже не обратила на нее внимания. В ее лице и в ее голосе ничего не изменилось.
– В этой песне ты была настоящей. Почему ты не хочешь быть настоящей в реальности? От чего ты прячешься?
Чарли открыла рот, но так и не смогла придумать достойного ответа. Но Тэсс ее ответ словно и не требовался. Она просто подошла и села на камень рядом. Чарли заметила, что девочка переоделась в новое зеленое платье. Оно очень шло к ее глазам и волосам, которые Тэсс собрала в нетугой хвостик. Чарли вдруг подумала, что Тэсс стала намного более уверенной после того, как вспомнила, кем была при жизни. К ней словно вернулась некая утраченная часть, и Тэсс больше не ощущала того волнения и тоски.
– Но я могу понять, почему ты не хочешь вспоминать свою жизнь и покидать этот остров. Здесь действительно очень красиво, – Тэсс всматривалась вдаль, ее рыжие волосы стали почти красными от багряных солнечных лучей.
– Я… – Чарли вздохнула. Она могла бы накричать на девочку и приказать ей не лезть не в свое дело. Но почему-то она не находила в себе сил сделать это. – Я просто не вижу смысла вспоминать свою жизнь. Ведь если я забыла ее, значит, это к лучшему. Значит, моя жизнь не принесла мне ничего хорошего.
– Возможно, – согласилась Тэсс. – Мы обе забыли нечто, причинившее нам боль. Но я думаю, что мы не должны бежать от этого. Эта боль – часть нас самих, без нее мы – это не мы, это кто-то другой. Кто-то испуганный и прячущийся. Вместе с болью мы забыли и самые счастливые моменты. Забыли людей, которых любили и которые любили нас. Тот человек, о котором ты поешь в своей песне, разве ты не хочешь вспомнить его?
Чарли закрыла глаза. Ее веки дрожали.
– Откуда ты знаешь, что этот человек реален? Даже я этого не знаю. Возможно, это просто выдуманный герой моей песни.
– Он реален, – произнесла Тэсс будничным тоном, словно это было самой очевидной в мире вещью. – Так же реален, как то, что мы сидим здесь и смотрим на солнце. Но ты его боишься. Потому что он причинил тебе боль.
– Или… я причинила ему боль. Скорее этот вариант.
– Возможно, это чувство вины, – предположила Тэсс. – Ты стремишься забыть это, потому что именно чувство вины причиняет нам обычно наиболее сильную боль.
– Ты уверена, что была балериной? – вспылила вдруг Чарли. – Может, ты была психологом?!
– Нет, – Тэсс покачала головой, оставаясь все такой же невозмутимой. – Я не могла быть психологом. Я умерла в тринадцать лет.
Чарли тяжело вздохнула.
– Как бы там ни было, но я сама разберусь со своим прошлым. А ты разбирайся со своим. У тебя, похоже, тоже все не так уж гладко.
– Я разберусь, – сказала Тэсс так, словно это тоже было естественной вещью, вопросом времени. – А песня у тебя в самом деле потрясающая. Она шла от сердца.
С этими словами Тэсс поднялась и двинулась вдоль берега, оставив Чарли в полном недоумении.
«Не хватало только, чтобы всякие малявки учили меня, как нужно себя вести, как мне чувствовать! – подумала Чарли. – Да что она вообще может знать о любви и потерях! Ей было всего тринадцать! Вряд ли такая зелень успела потерять кого-то!».
Охваченная злостью, Чарли и сама не заметила, как наконец-то призналась себе в том, что ее песня действительно о человеке, которого она любила и потеряла. И что ее действительно мучает чувство вины.
========== 9 месяцев и 18 дней ==========
Не побоюсь этого громкого заявления, но то, что я увидела сегодня, потрясло меня до глубины души. Меня потрясла Тэсс. Не думала, что хоть один человек в этом мире способен так удивить меня.
После нашего вчерашнего разговора на камнях я немного злилась на нее. Поэтому утром я не торопилась спускаться к завтраку. Мне было плевать на то, что девочка на острове только второй день. Мне казалось, что моя помощь ей не нужна, потому что Тэсс уже освоилась лучше меня и лезет ко мне с советами.
Я просто ненавижу, когда ко мне лезут с советами! Возможно, это слишком часто случалось со мной при жизни. Или просто у меня такой ужасный характер, что я прихожу в бешенство, стоит только кому-нибудь возомнить, будто он разбирается в моей жизни лучше меня. Как бы там ни было, я злилась на Тэсс. Я не хотела разговаривать с ней, потому что боялась, что она снова заведет свою волынку, и тогда я уже точно не смогу оставаться вежливой.
Поэтому, когда я проснулась, я первым делом вышла на балкон, накинув на плечи теплую кофту. Меня тут же сковало холодом, дыхание застыло в груди, словно я окончательно и бесповоротно умерла. Я подошла к перилам и перегнулась через них, глядя вниз, на воду.
И тут у меня отвисла челюсть. Я прищурилась изо всех сил, но это не мог быть обман зрения. Там внизу, в воде, была Тэсс! В одном легком платье она танцевала в воде. Ее ботинки валялись на песке, а их хозяйка танцевала, забыв обо всем. Я видела, как волны накатывают на нее, бьют по коленкам и мочат подол платья.
Я тут же ринулась вниз. Я намеревалась наорать на нее, и плевать, что подумает об этом Джозеф. Ну и что, что она не может простудиться, но зачем она в такой холод танцует в воде?!
Никогда еще я не бегала по винтовой лестнице так быстро. Я злилась, что не могу летать, как все нормальные призраки. В конце концов, я чего-то другого ожидала от загробной жизни. Чего-то менее земного.
Я выскочила на берег, и порыв ветра едва не сбил меня с ног. Воздух снова закончился в моей груди, и я остановилась в беспомощности. Тэсс не замечала меня, поглощенная танцем, а я не могла сдвинуться с места. Я смотрела на нее. Я собиралась накричать на нее, но вместо этого стояла недвижимая, стояла и просто смотрела, как она порхает над волнами, словно у нее выросли крылья. Словно она была маленькой яркой бабочкой посреди этого холодного серого утра.
Она поднимала вверх руки, и ее тонкие запястья скрещивались, а кисти изящно замирали. Она кружилась на одной ножке, высоко поднимая вторую. Ее платье развевалось на ветру, подобно тончайшим крыльям. Ее глаза были закрыты, а на лице застыло выражение мучительной тоски. Она металась. Ее танец становился все быстрее, все надрывнее. Она была похожа на пойманную птичку, которая умирала в неволе.
А я все смотрела и смотрела, как она кружится, как взлетают ее руки, как взлетает ее платье, как волны накатывают на ее голые коленки, как тоскует ее душа. Я знала, ей очень холодно, но она не чувствует этого или ей просто все равно. Она мертва. Ее память, ее мечты мертвы. Она танцует на пустой сцене мертвого театра, а я – ее единственный случайный зритель.
И вдруг я заплакала. Слезы потекли по моим щекам, а из груди рвалось рыдание, и я зажала рот ладонью, чтобы оно не прорвалось и не обнаружило мое присутствие. И я побежала. Я забежала в маяк и плотно закрыла за собой дверь, а потом рухнула на колени у подножия лестницы. Эти неконтролируемые слезы стали для меня полной неожиданностью, как тот сон, в котором я рыдала на чьей-то могиле. Сейчас я рыдала точно так же, но даже не понимала, почему! Танец Тэсс обладал невыносимой гипнотической красотой, но неужели только он выбил у меня почву из-под ног? Неужели один лишь танец способен был вызвать у меня истерику?
Что происходит со мной? Что со мной творится, черт побери? Почему я ни с того ни с сего начинаю вдруг ощущать такую боль, словно кто-то невидимый одну за другой ломает все мои кости?
Я не хочу больше чувствовать это. Я устала. Я так устала…
========== Тэсс. Осколок № 23 ==========
Тэсс осознала, что замерзла, когда подол ее платья промок насквозь. Но она все равно закончила свой танец, представляя, что сотни зрителей смотрят на нее из зала. А когда она остановилась, то вместо аплодисментов на нее обрушилась тишина. Только волны разбивались у ее ног. Тэсс опустила голову и посмотрела на свои мертвенно-белые ступни. Они даже не покраснели от холода.
Тэсс надеялась, что танец вернет ей клочки памяти, но этого не случилось. Она помнила лишь свои ощущения на сцене. Слабые смутные отголоски ощущений, шелест оваций, яркие пятна прожекторов, слепящие глаза, стойкий запах мыла от своей пачки, скрип пуант по гладкому паркету. Она помнила балетный класс. Помнила свое отражение в зеркале. На ней был черный тренировочный костюм и теплые белые гетры. Преподавательница постучала палкой по ее спине, чтобы Тэсс сильнее распрямила лопатки. Тэсс пыталась вспомнить лицо своей учительницы, но оно расплывалось, как и лица других девочек в классе. Только свое отражение Тэсс видела четко. Ее густые волосы были собраны в высокий пучок и стянуты белой резинкой. Она помнила, каких трудов ей стоило соорудить такую прическу из своих непослушных волос.
А больше она ничего не помнила. Только голоса, звуки музыки, заставляющей ее ноги механически двигаться. Но была ли она счастлива? Были ли у нее друзья? Кого она любила, и кто любил ее?
Однако, несмотря на то, что воспоминания не возвращались к ней, Тэсс все равно почувствовала себя лучше после этого танца. Чарли была права – ее талант остался вместе с ней. Есть вещи, которые смерть забрать не может. Которые никто забрать не может.
Тэсс взяла свои туфли и пошла в домик, где переоделась в сухое платье. Она заметила, что Чарли так и не спустилась к завтраку – ее порция стояла нетронутая.
«Злится на меня из-за вчерашнего», – подумала Тэсс. Ее нисколько не удивляло поведение Чарли. Девочке казалось, что при жизни она знала людей, подобных ей.
Тэсс решила подняться наверх и отнести Чарли еду. Просто оставить тарелку под дверью, чтобы обозначить свое желание помириться. К тому же, Тэсс со вчерашнего дня хотела побывать наверху маяка, но Чарли не звала ее. И, судя по всему, вряд ли позовет.
Тэсс приготовила свежие бутерброды, украсила их зеленью и налила в стакан апельсинового сока. Она не знала, что Чарли любит, но надеялась, что ей понравится.
Подъем наверх с подносом наперевес оказался тяжелее, чем Тэсс ожидала. Она пожалела, что не начала считать ступеньки и решила, что обязательно сделает это, когда будет спускаться. Ей казалось, что здесь тысяча, а то и больше ступенек, и что пока она поднимется, уже настанет время обеда.
У подножия лестницы ее встретила открытая дверь в маячную комнату. Тэсс надеялась, что Чарли там, и что ей не придется нести завтрак обратно. Она подумала было положить еду у порога, но любопытство заставило ее заглянуть в комнату.
Ее внимание тут же привлекла железная винтовая лестница в самом центре комнаты, ведущая куда-то наверх. В углу стояла узкая кровать, а напротив окна столик с печатной машинкой. За столиком сидела Чарли и рассматривала разложенные перед собой ракушки.
Тэсс наклонилась, чтобы поставить тарелку на пол, но половица скрипнула, обнаружив ее присутствие. Чарли обернулась, и их взгляды встретились. Тэсс заметила, что глаза у девушки немного красные и припухшие, словно она только что плакала. Но Тэсс сложно было представить Чарли плачущей, поэтому она отогнала эту мысль.
– Принесла тебе поесть, – тихо сказала девочка. – Прости, что побеспокоила.
Чарли вздохнула. В ее глазах вспыхнул было гнев, но тут же угас.
– Это ты прости. Вчера я вела себя не очень-то вежливо. Проходи.
Тэсс зашла в комнату и поставила поднос на стол перед Чарли.
– Спасибо, – отозвалась та. – Ты проделала такой путь по этой крутой лестнице…
Тэсс усмехнулась.
– Мне показалось, что там не меньше тысячи ступенек!
– Всего триста одиннадцать, – Чарли улыбнулась. – Я посчитала.
Тэсс непривычно было видеть улыбку Чарли. Но это оказалось неожиданно приятно. Они были знакомы всего два дня, но у Тэсс уже успел сложиться образ Чарли – нелюдимой, мрачной, замкнутой, холодной. Тэсс не чувствовала никакой обиды, не чувствовала она также и жалости к Чарли. У той просто были свои проблемы, и Тэсс хотелось хотя бы не усложнять ее существование. И она была бы рада, если бы смогла облегчить его.
– Если хочешь, можем подняться наверх и посмотреть на маячную лампу, – предложила Чарли, отпивая апельсиновый сок. – Мне кажется, она тебе понравится.
– Вот здорово! – обрадовалась Тэсс. – Я бы очень хотела ее увидеть!
Чарли встала, подошла к винтовой лестнице и сделала жест рукой, чтобы Тэсс лезла первой. Девочка пошла вверх по ступенькам, держась за холодные перила, покрашенные черной краской. Скоро они оказались в маленькой тесной комнатке, в центре которой возвышалась огромная лампа, занимающая собой почти все пространство.
– Какая же она гигантская! – выдохнула Тэсс в восхищении. – А как она включается?
Девочка подошла к лампе поближе и коснулась стекла, защищающего ее. Внутри была обыкновенная лампочка, довольно маленькая. Даже не верилось, что она может гореть так ярко.
– Нужно просто нажать на кнопку, – ответила Чарли. – Ничего сложного.
– Жаль, что мы не можем включить ее просто так… Я бы очень хотела посмотреть, как она разгорается.
– Посмотришь еще. Наверняка мне придется еще для кого-нибудь ее зажигать. И тогда ты сможешь посмотреть.
Глаза Тэсс вспыхнули и стали как будто синее.
– Скорее бы!
Они еще немного потоптались у лампы, а потом Чарли позвала Тэсс вниз.
– Пойдем, – сказала она. – Я покажу тебе балкон. Оттуда открывается красивый вид на море.
Балкон! Тэсс не верила в свою удачу. Сегодня Чарли была к ней благосклонна. Неужели она так подобрела из-за завтрака? Тэсс почему-то казалось, что есть еще какая-то причина, но она была слишком взволнована, чтобы размышлять об этом.
Когда они вернулись в маячную комнату, Чарли дала Тэсс свою кофту, сопроводив этот жест словами:
– Там всегда дует сильный ветер.
– Но ведь я уже не заболею…
– Все равно. Мерзнуть довольно неприятно. Не люблю холод.
– Я заметила, – Тэсс надела кофту. – Ты никогда не заходишь в воду и всегда тепло одеваешься. Возможно, холод напоминает тебе о чем-то неприятном.
– Возможно, – отозвалась Чарли, и Тэсс поняла, что больше она на эту тему говорить не станет.
С балкона действительно открывался потрясающий вид. Тэсс перегнулась через бортик и замерла в восхищении с улыбкой на лице.
– Камни на берегу кажутся такими маленькими отсюда!
– Да, – тихо отозвалась Чарли и встала рядом.
– А море все равно кажется огромным. И небо. Отсюда оно еще больше.
– Это потому что мы к нему ближе.
– На небесах только и разговоров что о море… – произнесла Тэсс с улыбкой.
– Что? – Чарли нахмурилась. – Что ты сказала?
Тэсс повторила, слегка растерянная. Она не понимала, чем эта фраза так привлекла Чарли.
– Откуда это? Где ты ее слышала?
– Кажется, из фильма… – задумчиво произнесла Тэсс. – Я помню фильм, он назывался… «Достучаться до небес». Да, точно.
– «Достучаться до небес», – эхом повторила Чарли, и порыв ветра унес ее слова. – Кажется, я смотрела его. Два смертельно больных парня отправились к морю, где никогда раньше не бывали?
– Да-да, – кивнула Тэсс, припоминая сюжет. – Я помню, что фильм мне очень понравился. Кажется, я смотрела его не одна.
Чарли напрягла память, и это усилие отозвалось болью у нее в голове.
– Да, я тоже смотрела его с кем-то…
– Почему так тяжело вспомнить людей, которых мы знали при жизни? – с грустью спросила Тэсс. – Сегодня я пыталась вспомнить лицо своей учительницы танцев, но оно только расплывалось еще больше.
Чарли снова вздохнула. Ее взгляд застыл на смазанной линии горизонта.
– Я тоже не могу вспомнить ни одного лица. Иногда мне этого даже хочется, но я все равно не могу. Я… – Чарли запнулась и уставилась на свои ногти. – Видела, как ты сегодня танцевала там, внизу.
– Правда? – Тэсс посмотрела на нее широко распахнутыми глазами. – Обычно я чувствую, когда на меня смотрят, но сегодня я, наверное, так увлеклась, что ничего не замечала. Но… тебе понравилось? Только скажи честно, я не обижусь.
По Чарли было видно – она пожалела, что завела этот разговор. Тэсс уже успела заметить, что Чарли избегала любого проявления чувств, предпочитая отстраненно обсуждать погоду или жизнь на острове. Стоило же речи зайти о каких-то ее личных пристрастиях, как Чарли тут же закрывалась и старалась никак не выражать свое мнение. Старалась быть совершенно безэмоциональной, как застывшая театральная маска.
– Да, очень понравилось, – ответила Чарли, хотя голос ее не выражал восторга. Тэсс подумала, что возможно, Чарли просто не хочет обижать ее, ведь вчера Тэсс похвалила песню Чарли, и теперь та как будто обязана была сделать ответную любезность. Тэсс решила ничего больше не спрашивать об этом, чтобы не нервировать свою взрывную знакомую. Но, к ее удивлению, Чарли сама продолжила этот разговор.
– Ты с самого детства занималась балетом?
– Да. Я помню, что поступила в балетную школу, когда мне исполнилось семь. Помню, что мне хорошо это удавалось, я получала главные роли в школьных спектаклях. Также мне несколько раз удалось танцевать в театре, я точно это помню, но как я получила такую привилегию – понятия не имею.
– Возможно, твои родители тоже были танцорами, – предположила Чарли. – Тогда тебя могли допустить на настоящую сцену. Или же кто-то из театра разглядел твой талант уже в таком юном возрасте и предложил тебе работу.
– Талант, – прошептала Тэсс, задумавшись. – Мне сложно поверить в это. Я не помню, как оценивали мои способности другие. Помню только, что очень любила балет.
– Не сомневайся, – сказала Чарли. Ее голос был таким же отстраненным, но на мгновение Тэсс показалось, что в нем мелькнуло… что? – Не знаю, была ли я большим знатоком балета при жизни, но твой танец произвел на меня сильное впечатление. И это при том, что я даже не видела, как ты танцуешь на пуантах под музыку.
– Спасибо, – пробормотала Тэсс. – Если хочешь… я станцую, когда Джозеф привезет мне пуанты.
– Я была бы очень рада, – Чарли снова улыбнулась и посмотрела на Тэсс. Тэсс улыбнулась ей в ответ, не веря своему счастью. Чарли как будто подменили. Неужели это не завтрак, а танец изменил отношение к ней Чарли?
А Чарли, как будто угадав ее мысли, сказала:
– Тебе, возможно, могло показаться, что я не очень хорошо отношусь к тебе. Но… не принимай это на свой счет. Я со всеми такая. Характер у меня весьма отвратительный.
– Ну… – Тэсс вздохнула. – Пожалуй, пару раз мне действительно казалось, что ты хочешь сбросить меня с этой башни или утопить в море, но я не в обиде.
Чарли рассмеялась. А Тэсс вдруг подумала, что когда Чарли смеется, она превращается совсем в другого человека. Человека, которого ей только предстоит узнать. А когда они обе отсмеялись и помолчали немного, Чарли произнесла:
– Я просто привыкла к одиночеству. Меня вполне устраивает моя жизнь. Мне нравится, что меня не колышет из стороны в сторону, так, словно я сижу в крохотной лодке посреди шторма. Моя жизнь здесь спокойная и тихая. И я как будто успокоилась… поэтому, если вдруг я начну вести себя не очень адекватно, постарайся не обижаться на меня. У меня нет к тебе неприязни или чего-то подобного.
– Хорошо, договорились, – Тэсс снова улыбнулась.
Она была рада, что им удалось прояснить их отношения.
А между тем ветер усиливался. Несколько холодных дождевых капель уже упало девочке на щеку и на ладонь. Чарли позвала Тэсс внутрь, сказав, что она сможет вернуться на балкон в любой момент, когда захочет.
========== 9 месяцев и 19 дней ==========
Вчера почти весь день шел дождь, то усиливаясь, то затихая. До обеда Тэсс просидела со мной в маячной комнате. Мы рассматривали ракушки и говорили о жизни. Не о нашей собственной жизни, которую мы не помнили, а об абстрактной жизни на Земле. Мы делились друг с другом отрывками воспоминаний о том, как там все устроено, говорили о фильмах вроде «Достучаться до небес», которые когда-то смотрели, о местах, где мы побывали. Мы так и не смогли вспомнить города, в которых жили, но вспомнили много всего другого. Всего, что угодно, что не касалось лично нас самих.
Присутствие Тэсс меня совсем не тяготило. Девочка, очевидно, старалась вести себя ненавязчиво, чтобы я не послала ее подальше. А я была только рада, что она не наступает на мою больную мозоль. Я даже согласилась сыграть для нее свою последнюю песню от начала до конца. Тэсс пообещала, что «не будет приставать ко мне и просто хочет послушать песню». И она сдержала обещание. Когда я закончила играть, Тэсс подошла к окну и коснулась пальцами мокрого стекла, по которому мчались, обгоняя друг друга, дождевые капли.
– Мне почему-то очень больно слышать эту песню, – сказала она после долгого молчания. – Словно она и меня тоже касается. Думаю, у тебя действительно огромный талант, раз ты смогла вызвать даже во мне отклик.
– Что значит «даже в тебе»? – спросила я, догадываясь, о чем она думает.
– Ну… – она вздохнула. – Казалось бы, что я могу понимать в таких вещах. Я уверена, ты считаешь меня ребенком.
Я смутилась, не зная, что сказать. Ведь я действительно считала ее несмышленым ребенком и совсем недавно злилась из-за того, что такая пигалица смеет давать мне советы. И Тэсс смогла верно истолковать мое замешательство:
– Ничего. Можешь ничего не говорить. Не пытайся быть вежливой, ведь это совсем не твое.
– Я действительно считаю тебя ребенком, – сказала я. – Но очень взрослым для своего возраста. Я даже не знаю, как объяснить… Иногда я смотрю на тебя, и ты кажешься мне совсем девочкой. А иногда, как сегодня утром, когда я увидела, как ты танцуешь, мне показалось, что я вижу взрослую девушку. Наверное, это естественно. Ведь ты подросток. Не ребенок, но и не взрослый, и временами ты кажешься то тем, то другим.
Тэсс повернулась ко мне с улыбкой:
– Спасибо за откровенность. Мне нравится, что ты всегда честна со мной. Другой человек на твоем месте непременно начал бы жалеть меня и утаивать правду, обращаться со мной как с маленькой. Но ты не такая. Ты говоришь правду. И мне приятно, что ты не пытаешься жалеть меня.
– Надо же… А я всегда считала, что моя мания говорить правду, даже обидную, не очень хорошее качество.
– Кто-то, возможно, так и подумал бы, но только не я.
– Я просто сама ненавижу, когда меня жалеют, – попыталась я оправдаться. Этот разговор все больше смущал меня, и мне хотелось поскорее его закончить и вернуться к чему-нибудь безобидному.
Но на этом, казалось, наша беседа была исчерпана. Тэсс заинтересовалась одной из книг у меня на полке и попросила ее почитать. После обеда она осталась у себя в домике, устроившись под пледом с книгой и чашкой чая. А я вернулась к себе в маячную комнату, где просидела неподвижно не знаю сколько часов, уставившись в окно и глядя на бегущие капли. Знаю только, что когда я очнулась, уже стемнело. А потом я легла в постель и задремала. Проснулась я около часу ночи и обнаружила под своей дверью поднос с остывшим ужином, который оставила для меня Тэсс. Есть мне совершенно не хотелось, и я поставила еду у холодного окна, чтобы не испортилась.
Я подумала о том, что эта девочка снова поднялась наверх только потому, что беспокоилась за меня. Хотя это я должна была за нее беспокоиться. Я должна была заботиться о ней и готовить ей завтраки, обеды и ужины. Мне хотелось спуститься вниз и поблагодарить ее, но я боялась, что она уже спит. Хотя, признаюсь честно, я просто струсила. Я снова и снова прокручивала в голове наш дневной разговор и то, как мне легко давалось общаться с ней. А ведь я совсем не хотела сближаться с Тэсс. Зачем заводить друзей на острове, зачем привязываться к кому-то? Мы с Тэсс слишком разные. Она хочет вспомнить свое прошлое, а я бегу от него. И когда она вспомнит, она покинет остров, а вот я, скорее всего, останусь здесь навсегда. Так зачем мне это нужно?
Я совсем запуталась. Я знаю эту девочку два дня, а уже представляю, как она оставит меня. Кажется, у меня явные проблемы. Кажется, мне лучше действительно ни с кем не общаться.
А что если Тэсс покинет остров еще не скоро? Я должна постараться общаться с ней, не привязываясь к ней. Как-никак она первый человек за эти девять месяцев, с которым я смогла нормально поговорить.
Сегодня я обещала прогуляться с ней по острову. Погода неплохая, и думаю, я знаю несколько мест, которые могли бы ей понравиться.
========== Чарли и Тэсс. Осколок № 38 ==========
Они встретились у двери в маячную хижину. Тэсс надела новые джинсы, подчеркивающие худобу ее ног, и теплый свитер нежно-голубого цвета, на фоне которого ее волосы казались еще более рыжими. Чарли нравились ее волосы, ей довелось всего раз их случайно коснуться, и они оказались очень мягкими и приятными. Хотелось запустить в них ладонь, как в пушистое облако.
– Прости, что так бесцеремонно вытащила тебя на прогулку, – сказала Тэсс чуть смущенно. – Я, наверное, могла бы и одна осмотреть остров.
– Могла бы, – согласилась Чарли. – Но вряд ли одна ты нашла бы самые интересные места, которые действительно стоит увидеть. Я вот не сразу нашла их.
– Что за места? – в глазах Тэсс сверкнуло любопытство.
– Увидишь, – Чарли была непреклонна.
– Ты часто гуляла здесь одна?
– В начале – да, – Чарли шла и смотрела под ноги. Ее туфли проваливались в песок, и ей хотелось поскорее уйти с берега на твердую почву. – Точнее, не совсем в начале. Первые два месяца я почти не покидала свой маяк и все время сидела либо в башне, либо на берегу. Целыми днями я только и смотрела на море. А потом начала прогуливаться по острову, уходя все дальше от центра, и иногда мне удавалось найти необычные места.
– И все-таки интересно, что это за остров вообще? Это ведь не рай и не ад. Что это за место? Джозеф никогда не рассказывал тебе?
– Вот еще! – Чарли фыркнула. – Даже если бы я захотела это узнать, Джозеф ни за что не рассказал бы мне! Он же меня ненавидит! Если хочешь что-то выяснить, поговори с ним сама, мне кажется, ты ему более симпатична.
Чувствуя, что Чарли начинает раздражаться, Тэсс поспешила увести разговор от Джозефа.
– Мне кажется, мы в чистилище, – сказала она.
Чарли прищурилась и посмотрела на девочку.
– Почему ты так считаешь?
– Не знаю. Я так чувствую. Если бы мы были в аду, мы бы, наверное, мучились, а мы не мучаемся. А если бы мы были в раю, мы бы радовались. Но мы не радуемся. Мы даже не помним свою жизнь, и пока не вспомним, не покинем это место. Все это очень напоминает чистилище. Словно что-то мешает нам двигаться дальше. Какие-то наши грехи.
Чарли пожала плечами.
– А я предпочитаю думать, что нет ни рая, ни ада, ни чистилища. Есть просто это место, и не важно, что было до него, и не важно, что будет после. К тому же, если бы это действительно было чистилище, ты бы сюда не попала.
– Почему это? – Тэсс так искренне удивилась, словно всегда хотела попасть именно в чистилище.
– Ну, не забывай, что тебе было всего тринадцать. Когда ты успела так сильно нагрешить? Ты должна была отправиться прямиком в рай, если бы он действительно существовал.
Тэсс как будто погрустнела, и Чарли пожалела, что они заговорили об этом.
– Кто знает, – тихо сказала девочка. – Возможно, я была плохим человеком. Все-таки из ангельского возраста я уже вышла. Мне было почти четырнадцать. Я могла натворить что угодно, могла даже убить кого-нибудь!
– Прекрати! – Чарли попыталась усмехнуться, но вышло натянуто и нервно. Ей стало не по себе, но не от мысли, что Тэсс могла оказаться убийцей. Куда больше ее напугала мысль, что убийцей могла оказаться она сама.
Чувство вины. Давящее и преследующее ее чувство вины. Что если это она убила кого-то? Пусть даже невольно, пусть это вышло случайно, но вдруг она была причиной чьей-то смерти? И хуже того, вдруг она убила человека, которого любила? И о котором написала эту песню? В таком случае неудивительно, что она предпочла все это забыть.
– Ну ладно, даже если я никого не убила… – продолжала Тэсс. – Мало ли других грехов на свете. Вдруг я очень сильно обидела кого-то? Вдруг я предала своего друга? Возможно, я была злой.
– Не была, – сказала вдруг Чарли, сама удивившись тому, с какой уверенностью ей удалось произнести эту фразу. – Ты не была злой. Если бы ты была злой, твой характер не изменился бы с потерей памяти. И уж точно ты не приносила бы мне еду под дверь, преодолевая перед этим триста ступенек.
