Текст книги "Осколки. Книга 1 (СИ)"
Автор книги: Scarlet Heath
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)
– Да, – Майк кивнул и посерьезнел. – Я все вспомнил.
Чарли хотела спросить, что же он такого вспомнил, но Тэсс ее опередила и задала другой вопрос:
– Тебе стало легче?
– Да, – парень снова кивнул. – С одной стороны, мне стало легче. Я больше не мучаюсь от неопределенности. Я снова обрел себя. Но, с другой стороны, мне стало и тяжелее.
– Почему? – Чарли ухватилась за его слова. – Почему тебе стало тяжелее?
– Хватит болтать! – вмешался сердитый Джозеф. – Мы должны отправиться прямо сейчас, чтобы к рассвету быть на месте.
Майк пожал плечами, как бы извиняясь перед Чарли.
– Почему ты затыкаешь ему рот? – крикнула Чарли. – Что такого он не должен говорить нам?
– Вы не должны знать, что вспомнил Майк и куда он отправляется, – ответил Джозеф с несвойственным ему терпением. – Ваше время еще не пришло, и его знания не должны повлиять на вас. Попрощайтесь с Майком, мы уплываем.
– Мы еще увидимся? – крикнула какая-то девушка из толпы. Она была чуть младше Чарли.
– Этого он тоже не может вам сказать, – ответил Джозеф сурово.
– Чертов старик, – выругалась Чарли и в негодовании сверкнула глазами. – Да катитесь вы все к чертям собачьим.
Произнеся это «напутствие», Чарли зашагала к маяку. Тэсс заторопилась за ней.
Когда они отошли на достаточное расстояние, Тэсс поравнялась с Чарли и спросила:
– Ты, наверное, хочешь побыть одна?
– Я хочу придушить этого козла, вот чего я хочу, – ответила Чарли. – Как меня уже достали все эти недомолвки! Это повторяется уже в третий раз! Первые два раза, когда я пыталась поговорить с уплывающими людьми, Джозеф тоже затыкал мне рот. И я так и не смогла ничего выяснить, потому что ему, видите ли, запрещено говорить! Что за бред? А хотя, нет, подожди, ты же не считаешь это бредом!
– Но Чарли! Ты ведь сама ничего не хочешь вспоминать! Ты утверждаешь, что жизнь в неведении – намного спокойнее. Тогда зачем ты пытаешься докопаться до правды? Зачем тебе знать, куда уплывает этот Майк, если ты все равно хочешь остаться на острове?
Вопросы Тэсс, кажется, еще больше разозлили Чарли, она поджала губы, а потом ответила холодным и ровным тоном:
– Ты права. Мне действительно лучше побыть одной. Не иди дальше за мной.
И, не глядя на девочку, она ускорила шаг, огибая маяк и уходя прочь вдоль берега. Какое-то время ей еще казалось, что она слышит шаги Тэсс за спиной, но когда Чарли развернулась в праведном гневе, позади нее никого не было. Наверное, Тэсс ушла в свой домик. Чарли испытала досадное разочарование и еще больше разозлилась на себя за это.
На самом деле она не так уж и хотела побыть одна. Она просто не знала, что ответить на вопросы Тэсс. Чарли не только ей, но и себе не могла на них ответить.
Дойдя до своего любимого места на берегу, Чарли уселась на камнях и наконец закурила. Она долго сдерживалась, чтобы не курить при Тэсс, но теперь она снова была одна. Окинув взглядом море, Чарли увидела покачивающуюся на волнах лодку, которая то скрывалась с глаз, то снова поднималась, повинуясь ритмичным движениям воды. Чарли долго наблюдала за лодкой, как та становилась все меньше и меньше, а потом исчезла в темноте горизонта. Вот, значит, как это бывает. Когда кто-то уходит навсегда.
И пусть Чарли никогда близко не общалась с этим Майком, что-то внутри нее болезненно сжалось, а потом превратилось в гулкую немую пустоту – отголосок ее собственной утраты. Кем бы ни был тот человек, которого она потеряла в своем сне, когда-то он точно так же ушел, скрылся на горизонте, а она осталась одна. Наверное, она тоже задавала себе бесконечные вопросы: куда он ушел и зачем? И точно так же она знала, что в этом мире они больше никогда не встретятся.
Никогда.
Губы Чарли задрожали, и она с яростью швырнула недокуренную сигарету в воду. Ей было плевать на Майка, но он поднимал в ее душе воспоминания, которые она хотела бы похоронить навсегда, и заставлял ее задавать себе вопросы, от которых она не могла отмахнуться. И как бы она ни хотела не думать об этом, Чарли вынуждена была признать, что это невозможно. Невозможно и все, как невозможно отменить заход солнца и наступление ночи.
Она вспоминала слова Майка о том, что от воспоминаний ему стало тяжелее в какой-то степени. Это сложно было сказать по его виду. Он едва не лопался от радости! И все же, что-то в этом вопросе заставило его напрячься. Действительно ли он испытал страдания от того, что правда о его жизни вернулась к нему? Или он просто чувствовал себя неловко под тяжелым взглядом Джозефа?
Вконец измученная этими мыслями, Чарли поддалась секундному порыву, скинула туфли и спустилась в воду. Холод обжег ступни и щиколотки, каждая новая волна, касающаяся оголенной кожи, заставляла Чарли морщиться. Приподняв подол платья, Чарли зашла в воду по колено и долго стояла, привыкая к холоду. Но так и не привыкла.
За все эти девять месяцев, что Чарли прожила на острове, она так ни разу и не искупалась в море. Не потому, что не умела плавать: Чарли была уверена, что умеет. И не потому, что вода была слишком холодной – в солнечные дни она прогревалась до двадцати градусов, и многие купались. Но только не Чарли. Она даже не заходила в воду глубже, чем по колено. Вода наводила на нее необъяснимый суеверный ужас, и Чарли любила лишь наблюдать за ней, гулять по берегу. Но мысль о том, чтобы погрузиться в нее, вызывала в Чарли отвращение, словно чистая соленая вода могла обратиться зловонным болотом со склизкими водорослями под ногами и покрытыми илом камнями.
И теперь Чарли, кажется, знала причину этой неприязни.
– Я утопилась, – прошептала девушка, разглядывая свои ноги в прозрачной воде.
Да, в том сне кто-то спас ее, не дав броситься в реку. Но, видимо, была и вторая попытка. Видимо, она все-таки смогла выбрать момент, когда никто не следил за ней, и повторить задуманное.
Чарли снова поморщилась, живо представив свое опухшее синее тело, которое спасатели выловили из воды. К счастью, в этот момент она была уже далеко. Наверное, она как раз пришла в себя в лодке Джозефа и непонимающе озиралась по сторонам.
Отвращение нахлынуло на нее волной тошноты, и Чарли поспешила выйти на берег и ощутить под ногами твердую сухую почву.
Стемнело. Оказалось, она просидела здесь довольно долго.
Чарли вспомнила про Тэсс и ощутила укол совести за свое поведение. Тэсс, наверное, приготовила ужин, но так и не дождалась ее.
– Господи, ну почему же я такая скотина… – вздохнула Чарли. Она зашагала к домику, намереваясь извиниться перед девочкой. И, возможно, даже обсудить с ней свои сомнения и переживания. Так и надо было поступить с самого начала, а не психовать и не морозить задницу на этих дурацких камнях.
Однако в домике Тэсс не оказалось. На плите стояло остывающее овощное рагу. А вот подноса не было, и Чарли догадалась, что Тэсс понесла ужин к ней в комнату. Наверное, надеялась, что Чарли уже вернулась.
Выругавшись, Чарли покинула домик и поднялась в маячную комнату. Подноса на пороге не было, а дверь оказалась открыта. Зайдя внутрь, Чарли обнаружила поднос на своем столе, а Тэсс – на своей кровати.
От удивления Чарли открыла рот. Тэсс спала. По-детски раскинув руки. Ее юбка чуть задралась, обнажая худые бледные ноги. Губы приоткрылись, а длинные рыжие ресницы обрамляли щеки. Волосы разметались по подушке.
Чарли подошла ближе и уставилась на девочку, как на инопланетянина, совершенно не представляя, что ей делать. Должно быть, Тэсс принесла ей еду, не застала Чарли и решила дождаться ее, не спускаясь вниз. Села на кровать и заснула. Сегодняшний долгий день, полный впечатлений, утомил ее, а подъем по маячной лестнице вконец доконал.
И теперь она спала. А Чарли, которая первый раз видела Тэсс спящей, смотрела на нее во все глаза, явственно ощущая, как что-то, похожее на нежность, начинает шевелиться в ее груди. За почти десять месяцев, проведенных на острове, Чарли ни разу не испытывала ничего подобного и думала, что такие чувства ей неведомы.
И вот она смотрит на спящую Тэсс и замечает в себе черту, которую раньше не знала. За эти семь дней Чарли привыкла видеть в Тэсс твердую решительную девочку, которая не лезла за словом в карман, и с которой можно было общаться как с равной. Но спящая Тэсс была такой беззащитной, что Чарли впервые ощутила свою ответственность за нее.
Чарли взяла висящий на стуле плед и укрыла девочку, которая повернулась на бок, но так и не проснулась. Долго Чарли с улыбкой смотрела на нее, а потом забрала поднос с едой и спустилась вниз, чтобы переночевать в маячном домике. От ее гнева, растерянности и тоски не осталось и следа. Чарли улыбалась.
========== ЧАРЛИ. Аккорд # 3 ==========
Все в школе были уверены, что Ричард – парень Чарли. Когда его занятия заканчивались раньше, он приезжал и встречал Чарли, и они шли к ней домой, чтобы порепетировать вместе. Они действительно выглядели как пара, похожие внешне и по характеру, они вдвоем производили впечатление законченной картины.
Но всякий раз, когда Чарли слышала шушуканье по этому поводу за своей спиной, ей становилось противно. Словно ее облили дерьмом. Они дружили с Ричардом уже год, но ни разу он не намекнул на то, что хочет от этой дружбы чего-то большего. Однако Чарли знала, что это может случиться, и с ужасом ждала этого дня. Им было уже по пятнадцать, и Чарли понимала, что в этом возрасте все парни начинают хотеть… ну, понятно, чего они начинают хотеть.
Чарли привыкла считать себя одиночкой в плане любви. Ей неведомы и непонятны были любовные страдания, и она не очень-то хотела их испытывать. Она начала писать песни, но ни в одной из этих песен не было ни строчки о любви. Чарли словно бы игнорировала любовь как таковую. Она писала песни о смерти, о депрессии, о непонимании, но любви в них не было.
И ей не хотелось ничего менять в своем имидже и в своих песнях. Она не представляла ни одного парня рядом с собой. Что такое парень для девушки, мечтающей стать рок-звездой? Правильно. Помеха. Ни один парень не захочет мириться с тем, что ему придется быть на втором плане. Парни сами хотят быть звездами. А Чарли ни за что не согласилась бы быть подружкой рок-звезды. Это она должна быть главной. Поэтому ей лучше оставаться одной. И хоть они с Ричардом никогда не говорили об этом, Чарли надеялась, что он ее понимает.
Но все оказалось намного сложнее, чем Чарли могла предположить.
В тот день Ричард явно был не в настроении. Они собрались в комнате Чарли и разучивали новую песню. Серьезный и молчаливый Ричард играл как никогда хорошо.
– Получилось просто нереально круто! – воскликнула Чарли, когда они доиграли последний аккорд.
Ричард не улыбнулся и сел на стул, откинувшись на спинку с усталым видом.
– Что с тобой? – спросила Чарли. – Ты сегодня сам не свой.
Ричард смотрел, как за окном колышутся ветви деревьев, сгибаемых порывистым осенним ветром. Чарли уже начало казаться, что он не слышал ее вопроса, когда Ричард ответил:
– Со мной что-то не так.
– Что-то не так? В каком смысле? – Чарли положила гитару на постель и села рядом.
– Просто… я какой-то ненормальный.
– Мы оба – психи, ты только сейчас это заметил? – Чарли попыталась усмехнуться, но настроение друга ее в самом деле пугало.
– Я не в том смысле.
– А в каком? Я не понимаю, о чем ты.
– Я и сам не понимаю, – Ричард покачал головой, а на его вечно бледных щеках вдруг вспыхнули пунцовые пятна. Парень жадно вдохнул воздух, словно у него внезапно случился приступ астмы.
– Ты не болен часом? – забеспокоилась Чарли.
– Возможно. Возможно, я действительно болен.
– Может, хватит уже ходить вокруг да около? Ты же знаешь, как меня это бесит! Говори прямо, что там с тобой стряслось! – вспылила девушка.
Ричард наконец-то посмотрел на нее. Только тогда Чарли заметила, что в глазах у него настоящая паника.
– Обещай, что никому не скажешь, – прошептал он.
– О чем речь, вообще? Ты мне не доверяешь?! – оскорбилась Чарли.
– Доверяю, просто… Мне очень тяжело сейчас.
– Господи, ты хочешь меня до инфаркта довести?! Говори уже!
– Я… – Ричард шумно выдохнул. – Мне кажется, что мне не нравятся девушки.
Чарли вытаращила глаза. От волнения она не сразу сообразила, что он имеет в виду. А Ричард, видя, что Чарли ничего не понимает, вздохнул и пояснил.
– Я думаю, что я гей.
– Гей? – прошептала Чарли. И в тот момент, когда это наконец дошло до ее сознания, она испытала такое огромное облегчение, что едва не упала в обморок. Ричард любит парней! Это значит, что их дружбе ничего не угрожает!
– Гей, – улыбнулась Чарли, повторив это такое замечательное слово. – Гей! – и она рассмеялась, переполнившись счастьем.
– Чего ты ржешь? – Ричард покраснел еще сильнее. – Что в этом такого смешного, черт возьми?
– Прости, прости… – Чарли сползла на пол, задыхаясь. – Просто я так рада этому!
– Рада?! – опешил Ричард. – Чему тут радоваться?
– Просто… я боялась… – Чарли тоже смутилась. – Боялась, что вдруг ты влюбишься в меня или начнешь приставать, ну и все такое. Я боялась потерять тебя как друга. А если ты гей, то этого никогда не случится!
Теперь настала очередь Ричарда вытаращить глаза. Несколько мгновений он обдумывал услышанное, а потом рассмеялся с облегчением.
– Значит, ты рада?
– Чертовски рада!
– Круто! – Ричард сел рядом с Чарли на пол. – А я так боялся говорить тебе…
– Почему?
– Ну, не знаю. Боялся, что ты меня не поймешь, наверное.
– Ну я же твой друг. Ты не должен сомневаться в том, что я всегда поддержу тебя.
– Спасибо, Чарли, – он улыбнулся. – Я тоже поддержу тебя всегда, что бы ни случилось.
– Я верю тебе.
Пройдет десять лет, и Чарли забудет этот разговор, как забудет все, что было у нее при жизни. Забудет даже Ричарда. Но он будет помнить тот разговор, будет помнить про него каждый день. Каждый день он будет вспоминать, как не сдержал слово, данное самому дорогому человеку. Как не поддержал Чарли тогда, когда ей больше всего нужна была поддержка. Как нарушил обещание. Это невозможно забыть. Этого никто никогда не забывает.
========== Чарли и Тэсс. Осколок № 40 ==========
Чарли проснулась на рассвете, едва только солнечные лучи несмело проникли в окно. Кровать Тэсс оказалась тесной и жесткой, и Чарли поразилась тому, что девочка ни разу не пожаловалась на то, что спать-то здесь невозможно! Невыносимо!
Невыспавшаяся и сердитая Чарли налила себе чаю, оделась и вышла из домика покурить с чашкой в руках. Ночуя в маячной комнате, она не могла позволить себе такую роскошь, потому что, чтобы попить чаю, приходилось преодолевать кучу ступенек и идти к маячному домику. Романтичным и изысканным такое утро сложно было назвать.
Но в тот день Чарли тоже не суждено было насладиться чаем и сигаретой, потому что на берегу она заметила Тэсс. Не задумываясь, Чарли вернулась в дом, поставила чашку, спрятала неначатую сигарету обратно в пачку и побежала к девочке. Ей было что сказать.
Однако, приблизившись, Чарли подрастеряла половину решимости и замедлила шаг, сделав вид, что она просто прогуливается, а не бежит к Тэсс очертя голову.
Увидев ее, Тэсс улыбнулась. Вид у нее был виноватый.
– Доброе утро, – Тэсс мотнула головой, и ее рыжие кудри рассыпались по плечам.
– Доброе, – пробормотала Чарли. Нежные лучи восходящего солнца превращали волосы Тэсс в мягкое золото, и Чарли забыла все, что хотела сказать.
– Мне так стыдно, – Тэсс опустила голову и уставилась на носки своих туфель.
– Стыдно? – не поняла Чарли.
– Ну да. За то, что я уснула на твоей кровати.
– Ах это… – Чарли отмахнулась. – Это мне стоит стыдиться того, что я в очередной раз нагрубила тебе.
– В таком случае, мы квиты, – Тэсс подняла голову, и ее улыбка из виноватой превратилась в игривую. Чарли невольно улыбнулась в ответ. – Вчера мы обе были слегка не в себе. Так много впечатлений…
– Для тебя – да, – согласилась Чарли. – А что касается меня, то я всегда не в себе.
Тэсс рассмеялась, запрокинув голову, и золото волос пролилось на ее худую спину, закрыв выпирающие косточки лопаток.
– Почему ты не говорила мне, что у тебя такая неудобная кровать? – спросила Чарли. – Сама я на ней никогда не спала и даже представить не могла, что это так ужасно.
– Да? – удивилась Тэсс. – А мне моя кровать кажется вполне сносной. Но твоя, если честно, оказалась куда удобнее. Наверное поэтому, стоило мне прилечь на нее, как я сразу вырубилась.
– Я отдам тебе один свой матрас. А то сплю, как принцесса на горошине.
– Ну что ты, не стоит беспо…
– Возражения не принимаются, Тэсс, – с притворной строгостью сказала Чарли. – Слушайся старших.
Тэсс хихикнула. В этот момент она снова стала похожа на обычную девочку. На девочку, которая живет с родителями и младшим братом, ходит в школу, а по вечерам часами болтает с подружкой по телефону, обсуждая мальчиков. Она казалась такой живой, что Чарли на секунду забыла, что всего этого у Тэсс уже не будет. Ее жизнь закончилась, оборвавшись в самом начале. И Тэсс уже не будет болтать с подружкой, никогда не влюбится, не наденет красивое платье, чтобы пойти на выпускной и танцевать с мальчиком, робко обнимающим ее за талию. И от этих мыслей что-то съежилось у Чарли в груди. Ей никогда не было обидно за свою потерянную жизнь, в конце концов, она, похоже, сама с этой жизнью распрощалась. Но за Тэсс ей стало обидно, и Чарли подумала, что нет ничего хуже, чем умереть в тринадцать лет.
– Что с тобой? – поинтересовалась девочка. – Ты стала грустной.
– Ничего, – Чарли покачала головой. – Наверное, просто есть хочу. Пойдем завтракать?
И они пошли завтракать.
За чаем Чарли уже забыла о своих сожалениях, и они с Тэсс увлеченно обсуждали музыкальные предпочтения друг друга. Оказалось, что Тэсс любила те же рок-группы, что и Чарли.
– Этого не может быть! – воскликнула Чарли, когда Тэсс перечислила своих любимых исполнителей в жанре готического рока.
– Почему?
– Да потому что ты пигалица! Ты должна слушать Джастина Бибера, или кто там у вас сейчас в моде!
Тэсс, казалось, ничуть не обиделась.
– Мои сверстники действительно слушают Бибера и прочий кошмар. А я любила классику, и было бы странно, если бы я ее не любила, занимаясь классическим балетом. Но в свободное время от занятий я слушала печальные готические мелодии. Мне больше всего нравились группы, в которых есть клавишные инструменты. Наверное, это влияние классики. А в твоей группе был клавишник?
Чарли задумалась. В голове возник знакомый зуд, который возникал всегда, когда Чарли готова была вспомнить что-то из своего прошлого.
– Не помнишь? Ну ладно, не мучай себя.
– Подожди… – Чарли поставила чашку и встала, обняв себя руками. Ей стало тяжело дышать. Конечно, у них в группе был клавишник. И этим клавишником был…
На секунду перед ее глазами мелькнуло худое бледное лицо, которое она видела во сне. Это был тот самый человек, который сообщил ей о смерти той девушки. Он и был их клавишником. Это он не дал ей прыгнуть в реку.
Но его лицо возникло лишь на секунду. А потом снова покрылось пеленой, словно Чарли утратила зрение. Она не в силах была вспомнить ни как его зовут, ни каким он был человеком. Но зато она вспомнила кое-что другое.
– Да, у нас был клавишник, – хрипло ответила Чарли, вновь садясь за свое место. – И я тоже умею играть на фортепиано.
– Правда? – заинтересованная Тэсс наклонилась к ней. – Ты только что это вспомнила?
– Да. Только что… – Чарли была поражена. – Почему я не вспомнила этого раньше? Почему я вспомнила гитару, а не пианино?
– Очевидно потому, что гитара больше значила для тебя. В своей группе ты играла на гитаре и пела, правильно? А клавишником у вас был кто-то другой. Видимо, потому, что ты предпочитала гитару фортепиано.
– Наверное… – Чарли нахмурилась так, что на лбу ее пролегла глубокая складка. Мгновение назад она была так близка к тому, чтобы вспомнить что-то очень важное, но сейчас это чувство ускользнуло, и Чарли ощутила пустоту и беспомощность. Словно она себе не принадлежала. Впервые Чарли осознала, что терять память – все-таки больно.
– Если будешь напрягаться, ничего не вспомнишь, – сказала Тэсс мягко. – Как насчет того, чтобы воздействовать на твою память визуальными образами? Есть тут у вас на острове пианино?
– Есть, – кивнула Чарли. – Как раз в том месте, куда я хотела тебя сводить.
– Что за место? – оживилась Тэсс.
– Заброшенный дом, – вяло ответила Чарли. У нее совсем не было настроения снова играть в шарады. – Там очень красиво. И там есть старое фортепиано.
Тэсс, если и удивилась этому внезапному приступу откровенности, ничего не сказала.
– А ты не пробовала играть на нем?
– Нет. Даже в голову не приходило.
– Любопытно… Ты не вспомнила о пианино, увидев его, но вспомнила, когда я спросила о клавишнике. Возможно, образ пианино в твоем подсознании тесно связан с этим человеком.
– Снова ты прикидываешься психологом? – нахмурилась Чарли.
И снова Тэсс не обратила внимания на ее слова. Она спросила:
– Почему бы нам не сходить в тот дом прямо сейчас? По свежим следам, так сказать. Возможно, память вернется, если ты сыграешь на нем. М? Что скажешь? Погода хорошая.
Чарли вздохнула. Ей бы хотелось притвориться, что на все это ей плевать. Что она вовсе не хочет ничего вспоминать. Но отголосок этого ощущения «вот-вот-вспомню» еще звучал в ее душе, и Чарли требовалось как-то заполнить образовавшуюся пустоту и справиться с неудовлетворенностью.
– Хорошо, – сказала она. – Пойдем. Только дорога нам предстоит долгая. Я вообще-то хотела показать тебе этот дом в последнюю очередь.
– Ничего. Я люблю долгие прогулки. Сейчас сделаю нам бутерброды.
*
Заброшенный дом, куда Чарли собиралась отвести Тэсс, находился на противоположном берегу острова. Он возвышался на утесе и словно обозревал окрестности своими черными глазницами окон. Чтобы добраться до него в кратчайший срок, достаточно было идти вдоль берега около двух часов.
Чарли не торопилась показывать его Тэсс как раз из-за долгой дороги. Она просто понятия не имела, о чем будет говорить с незнакомым человеком на протяжении двух часов. А неловкое молчание только взбесило бы ее и свело с ума. Поэтому Чарли думала показать Тэсс заброшенный особняк, когда они получше узнают друг друга и жуткая неловкость станет чуть менее жуткой.
Сама Чарли не очень любила тот дом, но относилась к нему с должным уважением, потому что он впечатлял. Она предпочитала проводить время в заброшенном поезде, где всегда чувствовала себя в уютной безопасности. А вот заброшенный особняк вызывал у нее совсем другие чувства.
Чарли немного покривила душой, когда сказала Тэсс, что ей даже в голову не приходило поиграть на фортепиано, стоящем в особняке. На самом деле все обстояло не совсем так. Просто каждый раз, приходя в этот дом, Чарли ощущала необъяснимый ужас. Бродя по заброшенным комнатам и рассматривая покрытые пылью предметы, ощущая давящую на сознание тишину, Чарли явственно чувствовала приближение смерти и тлена, бредущих за ней по пятам. В черных дверных проемах с сорванными с петель дверьми Чарли мерещились призрачные фигуры, которые тут же исчезали, стоило только сфокусировать на них взгляд. В общем, как бы дико это ни звучало, но Чарли была призраком, который до смерти боялся призраков. И естественно, она ни при каких условиях не призналась бы в этом Тэсс.
И все же, несмотря на все эти неприятные ощущения, что-то периодически манило Чарли в тот дом. И когда ей было слишком страшно заходить внутрь, Чарли бродила вокруг особняка, представляя, что живет здесь, или садилась на краю утеса, поворачиваясь к дому спиной и ощущая его невидимое мрачное присутствие. Она пыталась вообразить, каким этот дом был двадцать или тридцать лет назад, или каким он был, когда его только построили. Викторианский стиль рисовал в ее воображении конец девятнадцатого века, дам в пышных платьях, чьи накрахмаленные юбки шуршат при каждом движении. На их аристократически белые щеки наползает алый румянец, когда они садятся за фортепиано, чтобы музицировать перед гостями. От их тонких фарфоровых шей исходит едва уловимый аромат духов, сладковато-горький. Их локоны в прическе слегка покачиваются, когда они двигают головой в такт музыке. Чарли любила подолгу представлять этих красивых, благородных и утонченных женщин с идеальными манерами и осиными талиями. Она сама не знала, почему они так будоражат ее воображение. Ведь таких женщин не бывает, их давно не существует, их образы – лишь призраки в этом доме. Как и она сама.
Чарли было любопытно, что скажет о заброшенном особняке Тэсс. Каковы будут ее впечатления? Почувствует ли она тот же безотчетный страх?
Одевшись потеплее, они покинули маяк и двинулись в путь. Вопреки опасениям Чарли, неловкого молчания между ними не возникало. Они просто продолжили начатый за чаем разговор о любимых группах, обсуждая биографию тех или иных исполнителей. Чарли оказалась более осведомленной в этих вопросах и подолгу рассказывала Тэсс разнообразные истории из жизни музыкантов, которых любила. Но познания Тэсс тоже впечатляли. Ее увлеченность тяжелой музыкой уже не вызывала никаких сомнений. Чарли нравилось, что Тэсс умеет внимательно слушать, потому что сама просто ненавидела, когда ее перебивают. Но Тэсс лишь изредка задавала вопросы по теме, а Чарли нравилось ощущать себя в центре внимания и снова обретать слушателя. А если их разговор и прерывался минутами молчания, то в них не было никакой неловкости. Они обе просто отдыхали от разговора и ходьбы.
Но вот на горизонте показался тот самый утес и тот самый дом на его вершине.
Чарли указала пальцем вперед:
– Вон он. Этот дом.
– Господи! – выдохнула Тэсс. – Он такой огромный!
– Три этажа, три спальни, прихожая, гостиная, три ванных комнаты, библиотека, два кабинета, столовая, кухня, комната прислуги, чердак, мансарда и подвал, – без запинки перечислила Чарли.
Ее осведомленность вызвала у Тэсс восхищенный вздох.
– Ого! Как здорово! Хочу скорее увидеть его! Пойдем быстрее, – и Тэсс ускорила шаг.
Чарли испустила недовольный вздох.
– Эй, полегче! Мне уже давно не тринадцать, и я не такая энергичная, как некоторые! Я устала вообще-то!
– Мертвые не могут устать, – Тэсс хихикнула и снова тряхнула своими золотыми волосами, которые рассыпались по ее плечам и на миг заворожили Чарли, совсем как утром.
– Еще как могут… – пробормотала девушка. – Оказывается, мертвые чувствуют все то же, что и живые.
Но Тэсс уже не слышала ее замечания, пустившись вприпрыжку бежать к утесу.
– Совсем ребенок, – проворчала Чарли. – А еще корчит из себя взрослую и умную.
Чарли вдруг улыбнулась, тоже ускоряя шаг. Все-таки эта девочка была такой забавной, что сердиться на нее никак не получалось.
Когда они наконец поднялись на вершину утеса, даже Тэсс выбилась из сил. Она тяжело дышала, но выглядела счастливой. Ее блестящие голубые глаза с детским восхищением осматривали потемневший фасад заброшенного особняка.
– А кто жил здесь? – спросила она.
– Без понятия, – Чарли покачала головой. – Когда я прибыла на остров, здесь уже никого не было. И судя по заброшенности этого места, здесь никого не было уже несколько лет.
– А Джозеф не знает, почему здесь никто не живет?
– Думаешь, я стала бы у него спрашивать? – Чарли фыркнула, всем своим видом выражая презрение. – Я бы скорее умерла от любопытства, чем обратилась лишний раз к этому чурбану.
– Возможно, нам удастся что-нибудь узнать о его прежних хозяевах из вещей, оставленных в доме. Это так волнующе!
– Ну-ну, ты что-то разошлась. Не больно-то воображай себя героиней готического романа. И вообще, мы пришли сюда, чтобы узнать кое-что о моем прошлом.
– Прости, – Тэсс немного смутилась. – Просто этот дом кажется таким загадочным!
– Ладно, пошли, – смягчилась Чарли.
Тэсс уже не бежала, она сдержанным шагом поднялась по скрипучему крыльцу, но Чарли видела, что ей не терпится оказаться внутри, и улыбалась про себя.
Чарли открыла дверь и галантно пропустила Тэсс вперед. Ее взгляд скользнул по тонкой шее девочки, и Чарли почему-то подумала, что Тэсс пошла бы высокая прическа, открывающая шею. И длинное платье викторианской эпохи. Тэсс отлично вписалась бы в облик бледной печальной аристократки. Отмахнувшись от этого странного видения, Чарли зашла следом за девочкой внутрь.
В прихожей их встретили сумрак и запах пыли и сгустившегося воздуха. Чарли никогда не задерживалась здесь, потому что в прихожей всегда было трудно дышать. Спиральная, как на маяке, лестница, вела на второй этаж. Дверь напротив – в кухню. А дверь справа – в гостиную. Собственно, никакой двери там уже не было, только зияющий пустотой проем. Частенько, когда Чарли спускалась по лестнице со второго этажа, ей мерещился кто-то в этом проеме. И это наводило на нее такой ужас, что она стремилась поскорее покинуть дом. Ведь если бы она действительно увидела там какого-нибудь призрака, путь к бегству был бы отрезан, и ей бы пришлось вернуться наверх, где даже спрятаться было негде. Вот такие бредовые мысли частенько посещали Чарли, когда она гуляла по заброшенному особняку.
– Первый этаж сохранился совсем плохо, – будничным тоном произнесла Чарли, чтобы как-то отогнать пугающие мысли. – Но второй находится в отличном состоянии.
– А где пианино? – спросила Тэсс.
– В гостиной. Направо.
Тэсс нырнула в дверной проем, и Чарли двинулась следом. Гостиная ничуть не изменилась с того момента, как Чарли была здесь в последний раз. В центре стояли два дивана и два кресла с выцветшей и посеревшей обивкой. Из одного кресла уродливо торчали пружины. В центре лежал журнальный столик. Именно лежал, потому что одна ножка у него надломилась, и столик упал на бок, неуклюже, жалко. Все вещи, стоявшие на нем, тоже упали и утонули в толстом слое пыли и облупившейся штукатурки. В камине напротив лежали черные угли, а на каминной полке стояли две статуэтки – дама с зонтиком и собачка. С другой стороны стояло фортепиано. Его крышка была закрыта, так что Чарли даже не была уверена, есть ли там клавиши. Она избегала гостиной, потому что дверной проем ужасал ее, и Чарли никогда не приходило в голову задержаться здесь и сыграть на фортепиано.
– Какое печальное место… – вздохнула Тэсс, обходя диван и двигаясь к старому инструменту.
Чарли хмыкнула. Сама она не считала этот дом печальным. Жутким, да, но не печальным.
– Все эти вещи, наверное, хранят память о своих владельцах… – Тэсс провела кончиком указательного пальца по крышке пианино, оставив чистую дорожку на слое пыли.
– Думаешь, когда-то здесь жили живые люди? – спросила Чарли. – Ну, в смысле, не такие, как мы.
– Помнишь, когда ты мне показывала заброшенную железную дорогу, я предположила, что этот остров существует где-то на Земле, и мы, призраки, живем как бы в параллельном измерении. Живые люди, если бы они вдруг пришли сюда, не увидели бы нас, а мы не увидели бы их.
