Текст книги "Осколки. Книга 1 (СИ)"
Автор книги: Scarlet Heath
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)
– Возможно, – Тэсс задумалась. Кажется, доводы Чарли немного успокоили ее, и она перестала считать себя убийцей.
Чего нельзя было сказать про Чарли. Чарли считала себя очень даже злой. Стоит вспомнить хотя бы список отвратительных особенностей ее характера. Она даже не могла припомнить ни одной хорошей черты в себе. Совсем. Ни одной. А это вполне могло означать то, о чем она думала – ничего хорошего в ней действительно не было. И стоило добавить к ее ужасному поведению чувство вины, как все складывалось в логичную картинку. И на этой картинке Чарли видела себя с ножом или с пистолетом. Или может даже с топором или, о Господи, с бензопилой! Хотя, кто знает, может, она была не такой кровожадной и просто хладнокровно столкнула кого-нибудь с лестницы или отравила. Чарли так и представляла, как она с ледяной ухмылкой наблюдает за тем, как ее ничего не подозревающая жертва выпивает яд, а потом падает на пол и корчится в мучительной агонии. Воображение рисовало все новые и новые картины того, какой ужасной Чарли могла быть при жизни.
Их разговор с Тэсс продолжался, но Чарли была слишком рассеянной и часто отвечала невпопад или односложно. Она не могла спокойно обсуждать жизнь на острове, когда перед глазами то и дело всплывал ее собственный образ с новым орудием убийства. Чарли словно видела себя в зеркале. И это отражение пугало ее до мурашек по коже.
Наконец, они дошли до первого места, которое Чарли хотела показать Тэсс. И пусть у нее совсем испортилось настроение, она решила, что не подведет девочку и постарается засунуть свои эгоистичные переживания в свою эгоистичную задницу.
– Мы пришли, – вздохнула Чарли, указывая на рельсы, которые словно вырастали из ниоткуда прямо у них под ногами.
Когда Чарли пришла сюда в первый раз, она никак не могла поверить своим глазам. Ведь последнее, что ты ожидаешь увидеть на острове, со всех сторон окруженном водой, это железную дорогу.
Но это все-таки была именно железная дорога. Рельсы и шпалы выступали из высокой травы, и стоило пройти по этим рельсам немного вперед, как ты натыкался на заброшенный поезд. Паровоза не было, но было несколько вагончиков, покрытых ржавчиной и утопающих в зелени. Судя по их виду, они могли простоять здесь лет пятьдесят. Однако внутри вагончики сохранились довольно неплохо, и Чарли не терпелось показать это Тэсс. На секунду она даже перестала представлять себя маньяком.
– Не может быть! – выдохнула Тэсс, пораженная и восхищенная представшим перед ней зрелищем. – Это настоящий поезд! Не думала, что увижу его здесь…
– Я тоже удивилась, когда наткнулась на это место, – Чарли откашлялась и начала машинально искать в кармане пачку сигарет, как всегда бывало, когда она нервничала. Всю дорогу ей хотелось покурить, но Чарли терпела, чтобы Тэсс не пришлось дышать дымом. Она и сейчас не собиралась, но пальцы невольно лезли в карман, начиная жить своей жизнью.
– Этому может быть только одно объяснение… – прошептала Тэсс, перешагивая через высокую траву и продвигаясь к первому вагону.
– Какое? – заинтересовалась Чарли. Она подолгу просиживала в вагонах этого мертвого поезда, который словно затерялся во времени, и пыталась найти объяснение тому, как он здесь оказался, но всякий раз ее мысли упирались в какой-то тупик. В конце концов, Чарли решила, что раз этот поезд здесь есть, значит, он тут просто должен быть. Он есть, и это хорошо, что он есть.
– Это может значить, что раньше, когда-то давно, этот остров был связан с землей, – сказала Тэсс. – Возможно, он был частью чего-то большего, и сюда даже вела железная дорога. А потом остров ушел под воду.
– Я даже не думала об этом, – отозвалась озадаченная Чарли, вытащив руку из кармана и оставив сигареты в покое. – Но ведь это не настоящий остров. Ты же не думаешь, что такой существует и на Земле?
– Сложно сказать. Я даже не знаю, где мы находимся. Возможно, этот остров существует на самом деле, только мы живем на нем как бы в другом измерении. Мы же призраки все-таки. Я успела заметить, что большинство построек на острове заброшены. Ты говорила, что маяк до твоего приезда был тоже заброшенным?
– Ну, в общем да. На нем никто не жил. Его включали, только когда прибывал новенький. Но постоянного смотрителя не было. И мне пришлось выгрести оттуда кучу мусора, прежде чем он обрел тот вид, который имеет сейчас. Хотя снаружи он так и остался страшным.
Тэсс наконец добралась до вагончика и потянула его ржавую дверь на себя. Дверь скрипнула и открылась легко, словно соскучилась по посетителям. Тэсс задержалась на мгновение и оглянулась на Чарли.
– Иди, не бойся, – сказала Чарли, заметив ее нерешительность. – Внутри очень хорошо. Если уж на то пошло, я и там немного прибралась, совсем чуть-чуть.
Тэсс улыбнулась и шагнула на первую ступеньку, ухватившись за поручень. В мгновение ока она вспорхнула наверх и задержалась в дверном проеме, чтобы подождать Чарли.
– Да это же электричка! – воскликнула Тэсс, когда они прошли внутрь. – Нет… больше похоже на метро. Если честно, я смутно помню метро.
Чарли вдохнула запах палой листвы и влаги. Здесь всегда пахло одинаково, и этот запах ее успокаивал. Дарил ощущение какого-то постоянства. Чарли нравилось осознавать, что есть места, которые не меняются со временем, и что она всегда может в эти места вернуться и тоже застыть во времени, коснувшись ускользающей вечности.
С обеих сторон вагона протянулись ряды лавочек, обитых темно-зеленой кожей. Местами обивка была порвана и открывала глазу грязные куски поролона. На полу собралась лужами вода, не успевшая высохнуть после недавних дождей. В углы забились, словно прячась от кого-то, палые листья. Стены и поручни покрывал налет ржавчины. Два окна были выбиты, и на сидениях рядом собралось больше всего грязи и влаги. Но остальные окна уцелели, и сквозь их пыльное стекло можно было рассмотреть окружающий пейзаж.
– А знаешь, этот мир начинает нравиться мне все больше! – воскликнула Тэсс, усаживаясь на самое чистое сидение.
Чарли могла бы сказать, что ее восторг, скорее всего, продлится недолго, потому что все в жизни приедается нам слишком быстро. Даже все самое прекрасное. И этот остров будет нравиться ей только до тех пор, пока будет представлять собой новое неизведанное пространство, таящее загадки и волшебство. Но как только она изучит его вдоль и поперек, магия иссякнет, и все эти места перестанут увлекать ее, потеряв свою новизну. Все самое лучшее однажды обращается в рутину. Люди не умеют беречь волшебство мгновений. Все это Чарли могла бы сказать сейчас Тэсс, но не сказала. Потому что Тэсс была ребенком, и Чарли не считала ее способной понять это, и потому что она сама не хотела показаться старухой, вспоминающей утраченную молодость.
Поэтому Чарли только слабо улыбнулась и села на лавочку рядом. Из разбитого окна напротив сочились солнечные лучи и касались носков ее ботинок. Солнечные блики моргали в лужах. Разбуженные появлением чужаков пылинки вихрем крутились и оседали обратно на пол.
Они молчали какое-то время, но сколько точно, сложно было сказать. В этом месте все замирало, останавливалось. Возможно, за это время Земля успела сделать один оборот вокруг своей оси или круг вокруг солнца. Для Чарли и Тэсс движение жизни перестало иметь значение. Они обе почувствовали свое родство с этим местом. Они были всего лишь призраками заброшенного поезда на краю Вселенной. Их жизнь сверкнула и угасла, не успев начаться.
– Ты не должна переживать об этом, – сказала вдруг Тэсс, и Чарли словно очнулась ото сна, в котором Земля с огромной скоростью летела вокруг Солнца.
– О чем? – спросила Чарли.
– О том, что ты могла убить кого-то.
Чарли ничего не понимала несколько долгих мгновений, а когда поняла, ее рука машинально метнулась в карман с сигаретами.
Как она догадалась?
Чарли хотела бы что-нибудь сказать, что-нибудь, что отбило бы у Тэсс охоту снова копаться в ее душе, но не могла, она просто не знала, что сказать. А Тэсс знала. И она говорила.
– Я заметила, что эта мысль задела тебя, и ты стала сама не своя. Ты, должно быть, считаешь себя злой. Но если бы ты в самом деле кого-нибудь убила, ты не была бы в чистилище, ведь так? Думаю, ты была бы… была бы в аду. Мне кажется, в чистилище попадают души менее грешных, но запутавшихся людей. Мы запутались, поэтому мы здесь. А не потому, что мы были злыми.
– Может быть, – произнесла Чарли сухо. – Все это вполне может быть, если твоя теория про чистилище верна. А может быть и так, что не существует никакого чистилища, рая и ада. И все люди после смерти попадают вот в такие странные места и ничего не помнят о своей жизни.
– Но тогда наша жизнь была бы бессмысленна.
Чарли молчала. Она не хотела говорить, что и так считала жизнь лишенной смысла. Она не сомневалась, что в ее жизни не было ничего ценного, что растратила она ее впустую, наглоталась наркотиков, запила их виски, а проснулась уже в лодке Джозефа. Так и закончилась ее тупая бессмысленная жизнь, и она попала в другую, не менее тупую и не менее бессмысленную жизнь, в которой не было ни Бога, ни любви, ни прощения. Ни надежды. Конечно, Чарли не стала говорить все это ребенку. Тэсс, судя по всему, была доброй девочкой, и наверняка при жизни успела сделать что-нибудь хорошее. Может, ее жизнь даже не была бессмысленной. И может даже, ее смерть была красивой и благородной. Поэтому Чарли молчала, как молчала всегда, когда ей действительно было что сказать.
– Похоже, при жизни ты не очень-то верила во все эти вещи, – Тэсс улыбнулась. – Мне кажется, ты была скептиком и материалистом. И наверняка не верила в загробный мир.
Чарли хмыкнула.
– Наверняка. И если бы я не потеряла память, то сейчас посмеялась бы сама над собой. Ведь я до сих пор жива.
– Однако при этом ты любишь красивые места и пишешь красивые песни.
– Романтик-материалист, – Чарли усмехнулась. – Да я просто само противоречие!
– Ты неординарный и интересный человек. С тобой приятно общаться.
– Да брось! Я зануда-одиночка, и юмор у меня черный.
– Зато с тобой всегда интересно. Разве не это самое главное?
Чарли хотела бы сказать, что ей тоже приятна компания Тэсс, но опять ничего не сказала. Ей не хотелось слишком уж откровенничать с малознакомым человеком в два раза ее моложе.
– А мне вот с собой не интересно. Я себя уже достала, если честно, – сказала Чарли, пытаясь обратить их разговор в шутку.
Но от Тэсс не так-то просто было отшутиться. Она улыбалась, но глаза ее оставались серьезны. И она сказала:
– Тебе может показаться, что я корчу из себя самую умную и пытаюсь давать тебе советы. Это не совсем так. Просто ты действительно не должна считать себя плохой или злой.
– Правда? Откуда у тебя такая уверенность в моей добродетели? – в голосе Чарли прозвучал неприкрытый сарказм.
– Я просто слышала твою песню.
Вот как. Чарли задумалась. Ей нечего было на это возразить. Она могла бы сказать, что это всего лишь песня. Но часть ее души, та часть, которая рыдала и не могла успокоиться, та часть, что разрывалась и нестерпимо болела, не могла сказать, что это всего лишь песня. Потому что в этой песне была вся ее жизнь, пусть даже она ее не помнила.
– Значит… – Чарли вздохнула, признавая свое поражение в этой беседе. – Ты действительно считаешь, что мне лучше постараться все вспомнить, да?
– А тебе разве интересно, что я думаю? Ведь я всего лишь ребенок.
– Да ребенок! Еще и довольно вредный к тому же! – вспыхнула Чарли.
– Послушай… – Тэсс смягчилась. – Я не вправе навязывать тебе свое мнение. Но эти воспоминания причиняют тебе страдания. Я здесь всего три дня, но мне уже тяжело. Я хочу все вспомнить как можно скорее. Потому что чувствую, что утратила часть себя, и не могу понять, кто я на самом деле.
– Ну, допустим, я все вспомню! И что дальше? Где гарантии, что мои страдания прекратятся? Вполне вероятно, что мне станет еще хуже, чем сейчас!
– Да. Но ты по крайней мере будешь знать, кто ты. И почему ты страдаешь.
Чарли кивнула. Она не могла не признать, что в словах Тэсс есть смысл.
– Хорошо. Я подумаю об этом.
– Хорошо, – ответила Тэсс.
На этом закончился их очередной разговор о своих прошлых жизнях. Чарли больше не злилась. Ее злость вспыхнула на мгновение и тут же угасла, не успев как следует разгореться. Она смотрела на солнечные блики в лужах на полу вагончика. Она погружалась в тишину и покой этого места. Впервые она была в этом поезде не одна. Но она не чувствовала никакой неловкости от этого. Присутствие Тэсс не делало это место хуже. Ничуть.
Чарли даже могла бы сказать, что присутствие Тэсс вдохнуло жизнь в это место, сделало его теплее. Но она даже не подумала об этом, лишь ощутила на подсознательном уровне. Она не могла подумать об этом, потому что она ничего не помнила. Потому что отказывалась помнить.
========== 9 месяцев и 21 день ==========
Господи, Господи, Господи… Если ты действительно есть, чего ты хочешь от меня? Чтобы я еще раз умерла? Если мне снова приснится этот сон, не сомневаюсь, что я вторично отброшу коньки!
На самом деле это не сон. В глубине души я понимаю, что это не сон. Это воспоминание. Потому что, ну какие могут быть сны у мертвецов? Я не сомневаюсь, что тот прошлый сон, в котором я рыдала над чьей-то могилой, тоже был воспоминанием. Проклятье! Если моя жизнь была сплошной чернухой, то не хочу я ее вспоминать!
Так вот… про сегодняшний сон-воспоминание. Он был настолько реальный, словно я действительно была живой. Словно это был мой обычный день.
А точнее утро. Я проснулась в своей постели. У меня страшно болела голова. Повсюду валялись банки из-под пива, на столике рядом с кроватью стояла пустая бутылка джина. Повсюду был мусор. Похоже, ночью в моей квартире была какая-то вечеринка, но я ничего об этом не помнила.
Я немного привела себя в порядок, выпила кофе и выкурила сигарету. А потом села в машину и поехала в студию. На утро у нас была назначена репетиция. Я снова опаздывала. Как всегда. Я всегда опаздывала.
Ребята уже ждали меня там. Их было трое, и тогда, во сне, я видела их лица, а сейчас не помню. Это были ребята из моей группы, Господи, а я даже не помню их… Как много они значили для меня? В любом случае, я сейчас не об этом.
Когда я вошла в студию, ребята затихли. Но я слышала, что до этого они ожесточенно о чем-то спорили. А стоило мне войти, как все трое уставились на меня и даже не поздоровались. Они показались мне совсем чужими, страшными в тот момент. Краем сознания я уже понимала, что случилось нечто по-настоящему плохое. Моя первая мысль была о музыкальной компании, которая записывала наш альбом. В последние дни у нас были трения с этими ребятами, которые хотели, чтобы мы несколько изменили звучание до более попсового. Это якобы могло привлечь к нашей музыке больше внимания и сделать ее доступной большему числу людей. Но я была категорически против. Кажется, я как следует наорала на них. А впрочем, чего еще от меня ожидать? Но я не собиралась менять свою музыку ни в угоду публике, ни для повышения продаж музыкального лейбла. И я сказала им, что мы продолжим играть тяжелый рок, а если им что-то не нравится, то я могу сыграть чем-нибудь тяжелым у них на башке. Естественно, после такого скандала мы все ждали какой-нибудь свиньи. Поэтому первой моей мыслью в то утро было: «Они отказались записывать наш альбом. Вот уроды!».
Но все было хуже. Все было намного хуже. Все было настолько плохо, насколько это вообще возможно.
– Что случилось? – спросила я.
Они молчали. Потом начали переглядываться, словно каждый ожидал чего-то от другого.
– Эй, какого черта? – рассердилась я.
И тогда они снова начали спорить. Сейчас я помню только их голоса, а во сне помнила имена каждого из них.
– Ну давайте же, кто-то должен ей сказать!
– Только не я! Я не смогу!
– И не я. Говори сам.
– Не хочу, чтобы она узнала это от нас.
– Господи, я так надеялся, что она уже знает, и нам не придется говорить этого.
– Ну же, ребята, кто-нибудь!
И тогда один из них наконец встал и пошел мне навстречу. Остальные двое тоже встали, но вышли за дверь. Они не могли даже присутствовать при этом, не то что говорить со мной.
А тот парень, который решился на это, был белый, как свежий снег, как чистые простыни, как моя кожа сейчас. Он был сам не свой. Слезы стояли у него в глазах.
Нет. Это не связано со студией. Это вообще не связано с музыкой. Это связано с…
Во сне я поняла, с кем это связано. С тем человеком, которого я хоронила в предыдущем сне. Во сне я помнила его имя. А точнее ее имя.
– Ты действительно ничего не знаешь? – прошептал он. – Господи, как же мне жаль, как мне жаль… этого не должно было случиться с тобой, – и тут он заплакал.
Он в самом деле заплакал, этот высокий сильный парень плакал, а меня вдруг охватил такой ужас, что я застыла, будто умерла на месте.
– Что с ней? – выдавила я. – Что с ней случилось?
– Новости… По дороге на студию я слушал новости, и там говорили о ней…
– Что?! Что говорили? – заорала я и схватила его за плечи, хорошенько встряхивая.
– Господи… – он заплакал еще сильнее. – Ее убили, Чарли… Она мертва…
– Этого не может быть! – я отшатнулась от него. – Это наверняка была не она! Что ты несешь вообще?
– Это была она, – парень немного успокоился и смог взять себя в руки. После того, как он сказал самое страшное, он понял, что теперь ему придется взять на себя заботу обо мне. – В новостях были ее родители. Я все слышал. Они назвали ее имя и фамилию. И возраст. Мне очень, очень жаль, Чарли, но это была она… это действительно была она…
Не помню, что случилось потом. Кажется, я кричала, потому что в следующее мгновение, когда я смогла осознать себя, у меня чудовищно болело горло, по всей видимости, я сорвала голос. Еще я помню, что бежала куда-то. А тот бедолага бежал за мной. Я добежала до моста и собралась прыгать в воду, и если бы не его мгновенная реакция, я была бы мертва. Впрочем, я и так мертва. Значит, осуществить свою затею мне удалось позднее.
Я помню, как его сильные руки тащили меня, а я цеплялась за ограждение моста и все кричала охрипшим голосом. Кричала, чтобы он шел ко всем чертям, чтобы он дал мне умереть. Я умоляла об этом. А он плакал и держал меня, рыдающую, совершенно безумную. Кто-то из прохожих вызвал скорую помощь, и санитары поставили мне успокоительный укол. Я начала проваливаться в спасительное забытье и открыла глаза в своей постели в маячной комнате.
Я проснулась, и мое лицо было мокрым от слез. Я проснулась, а грудь у меня разрывалась. Мои руки были ледяными, и я никак не могла разогнуть пальцы, словно до сих пор сжимала перила моста.
Что ж. Память возвращается ко мне. Возможно, я умерла вовсе не из-за наркотиков. Возможно, я самоубийца.
Но если даже я убила себя, то ради кого? Вот главный вопрос, волнующий меня. Кем была та женщина или девушка, узнав о гибели которой я первым делом помчалась сигать с моста? Кем она была для меня?
На самом деле я даже не уверена, что хочу это знать.
========== ЧАРЛИ. Аккорд # 1 ==========
После смерти Шарлотты Брайтли многие особенно преданные поклонники и просто любители легкой наживы ринулись писать ее биографию. И в самом деле, тема была благодатная, простор для деятельности – огромный. Личность Шарлотты стала культовой, вокруг нее витал ореол загадочности, и каждый, кому не лень, рвался эту загадочность развеять и рассказать свою версию произошедшего.
Если бы Шарлотта, или Чарли, как мы привыкли ее называть, почитала бы хоть одну из этих биографий, она бы умерла от смеха, если бы только не была уже мертва. Но, увы, она была мертва и, к тому же, совсем ничего о своей жизни не помнила, поэтому может даже приняла бы написанное в этих книгах на веру.
Проблема всех биографов заключалась в одном – они ничего о Чарли не знали. Они только думали, что знают. Они самозабвенно пытались докопаться до правды, общаясь с родственниками и знакомыми Чарли, но это был ложный путь, который вел в тупик. Потому что родственники и знакомые тоже ничего о Чарли не знали. Но тоже были уверены, что знают. Поэтому все биографии Шарлотты Брайтли и выглядели такими бредовыми. Каждый полагал, что уж он-то точно знает о ней больше всех. Каждому нравилось участвовать в этом представлении.
А те, кто действительно могли многое рассказать о Чарли, не давали интервью и всячески игнорировали страждущую прессу. Это были ребята из ее группы. После смерти своей вокалистки они хранили поистине партизанское молчание, что только давало журналистам повод выдумывать новые безумные сплетни.
Но как же все было на самом деле?
Мы с вами имеем уникальную возможность это узнать. У вас, должно быть, накопилось уже много вопросов и вам надоело ждать, когда Чарли соизволит что-нибудь вспомнить о своей жизни. Нам тоже надоело.
Поэтому мы расскажем вам ее историю с самого начала. Стоп. Это не совсем подходящее слово. Выразимся по-другому. Мы расскажем вам ее историю с самого рождения.
И вы сможете узнать то, чего никогда бы не прочитали в этих книжонках.
Чаще всего любая биография начинается с даты и места рождения. Вот и мы тоже будем придерживаться этого правила.
Шарлотта Брайтли родилась 8 ноября 1987 года в Лондоне. Родилась она в семье преуспевающего бизнесмена, владельца крупной сети ресторанов, Стивена Брайтли. Шарлотта была вторым ребенком в семье, у нее был брат Дэвид, на три года ее старше.
Мать Шарлотты Эмили была тихой и спокойной женщиной, простой домохозяйкой, которая никогда не перечила мужу и почитала высшим счастьем заботу о доме и детях. Она действительно любила своих детей и отдавала им всю свою нежность, но, к сожалению, продлилось это недолго. Эмили умерла, попав в аварию, когда Шарлотте было семь, а ее брату десять.
И это изменило все. Вообще все. Можно только гадать, как сложилась бы жизнь Чарли, если бы ее мать осталась жива. Во всяком случае, Чарли всегда полагала, что ее жизнь сложилась бы намного лучше. Она плохо помнила мать, помнила только, что Эмили всегда понимала ее. Чего нельзя было сказать об отце и о брате, который был точной копией отца.
После смерти Эмили Чарли и Дэвид остались на попечении у няни, в то время как отец целые дни проводил в офисе и редко видел собственных детей. В основном он лицезрел их только спящими. Однако все было не так уж плохо, потому что Эмили успела перед смертью сделать для дочери кое-что хорошее, нечто, что определило ее судьбу. Она записала Чарли в музыкальную школу.
Отец не очень одобрял такой выбор, он предпочитал, чтобы дочь занималась чем-то более практичным, но это был чуть ли не единственный случай, когда Эмили пошла наперекор своему мужу и смогла убедить его позволить Чарли играть на фортепиано. Чарли успела сходить всего на три занятия, когда пьяный водитель врезался в машину ее матери. Отец мог бы прекратить эти занятия, ведь Эмили больше не было. Но, видимо, он уважал ее последнее решение, поэтому Чарли продолжала заниматься музыкой. Ее отец на самом деле был неплохим человеком, просто он смотрел на жизнь совершенно иначе.
Ни в одной из этих биографий вы никогда бы не прочитали о том, как тяжело Шарлотта переживала смерть своей матери. Конечно, любой ребенок тяжело переживает смерть матери. И брат Чарли, Дэвид, тоже страдал. Но не так, как Чарли. Страдания, видите ли, бывают разной степени. И не всякое страдание ломает человеку психику.
К тому же, у Дэвида был отец, с которым они прекрасно ладили. А у Чарли никого не осталось. У Дэвида были также друзья, которыми он успел обзавестись в школе, а Чарли только пошла в школу, и подружиться еще ни с кем не успела. Возможно, если бы Эмили не погибла, Чарли развивалась бы как все другие дети, и у нее обязательно появились бы друзья. Но потеря самого близкого человека сделала ее нелюдимой, закрытой. Она не смеялась и не играла с другими детьми на переменах. Она была слишком глубоко погружена в свою боль, а детям было плевать на ее боль, и пока Чарли страдала, они успели сплотиться друг с другом. А Чарли довольно быстро превратилась в объект насмешек.
Однажды Чарли со слезами на глазах ворвалась в отцовский кабинет и потребовала, чтобы он забрал ее из этой школы и позволил заниматься дома. Но отцу эта идея не понравилась. Его устраивала школа, в которой учились его дети, ведь это была престижная школа, куда многие родители только мечтают отдать своих отпрысков. Эта школа давала прекрасное образование. Конечно, его деньги позволяли нанять для Чарли лучших учителей, чтобы она могла заниматься дома. Но он не хотел, чтобы его дочь отличалась от других. И он сказал ей:
– Ты должна учиться справляться со своими проблемами, дорогая. Поговори с этими ребятами, попробуй наладить с ними контакт.
Поговори. Как будто это так просто.
С тех пор девочка больше никогда не приходила со своими проблемами к отцу.
В музыкальной школе у Чарли все было не так плохо, но и не так чтобы очень уж хорошо. Она также не подружилась ни с кем, но зато сверстники не пытались задирать ее. Чарли делала большие успехи, занималась с удовольствием, отдавая всю себя игре на фортепиано. Однажды преподавательница сказала отцу Чарли, что у его дочери большой потенциал, и она сможет добиться успехов как пианистка. Отцу такой вариант будущего Чарли даже понравился. В конце концов, у него был сын, который мог бы продолжить его дело, а дочери вполне дозволялось заняться чем-нибудь другим. А уж если она станет знаменитой и будет играть в каком-нибудь крупном театре, то это только даст Стивену дополнительные бонусы. И однажды он сможет подарить своим партнерам билеты на концерт симфонического оркестра, небрежно бросив: «Моя дочь Шарлотта будет сегодня играть на рояле», или еще лучше: «У моей дочери Шарлотты сегодня сольный концерт».
Такой образ вполне вписывался в картинку благополучной жизни, которая стояла перед глазами у Стивена Брайтли. Иногда Чарли думала, что ее отец распланировал свою жизнь еще в утробе матери. Он всегда точно знал, что его жена должна быть мягкой и покладистой блондинкой, которая родит ему двоих здоровых детей – мальчика и девочку. И будут они жить в большом светлом доме, построенном в колониальном стиле, а на веранде у них будет стоять кресло-качалка. Сын пойдет по его стопам и продолжит семейный бизнес, а дочь можно будет выгодно выдать замуж. Чарли не сомневалась, что все это Стивен спланировал еще до своего появления на свет.
А на протяжении жизни он то и дело сверял этот план с тем, что происходило на самом деле, и старался всячески корректировать действительность, чтобы не отходить от образа идеальной жизни слишком далеко. Конечно, вряд ли смерть жены в таком молодом возрасте вписывалась в его представления о прекрасном будущем. Но Стивен стоически перенес этот удар, не отклонившись от курса. Было время, когда Чарли даже обвиняла своего отца в том, что он не очень-то переживал из-за смерти матери. Не так сильно, как она переживала. Ей казалось, что отец принял это событие как досадное недоразумение, из-за которого пришлось в очередной раз корректировать планы. Она все ждала, когда Стивен женится во второй раз, чтобы восполнить пробел на своей картине, замазать новой краской белое пятно, оставшееся на месте Эмили. Но шли годы, и отец так и не женился, что заставило Чарли изменить свое мнение на его счет. Все было не так просто. И отец ее был не так прост. И, конечно, он переживал из-за смерти жены. Только не показывал этого. Он был слишком закрыт для проявления переживаний и предпочел с головой уйти в работу.
Спустя годы Чарли с сожалением признала, что она все-таки похожа на своего отца. Больше, чем ей того хотелось бы. Она не унаследовала от матери ничего, кроме внешней красоты и любви к искусству. А вот характер ей все-таки достался отцовский. Чарли была такой же замкнутой, холодной, жесткой и непримиримой, как ее отец. Возможно, она походила на Стивена даже больше, чем ее брат. Дэвид оказался более покладистым исполнителем отцовской воли. А Чарли любила делать все по-своему. И Стивен не знал, как с ней бороться. Борьба с Чарли была похожа на борьбу с самим собой – бесполезную, никчемную, не приносящую ничего, кроме опустошения.
А поводов для борьбы было много. Стивен даже представить не мог, с чем ему придется столкнуться, когда Чарли начнет взрослеть.
========== Тэсс. Осколок № 24 ==========
Два дня шел дождь. Он застал Чарли и Тэсс еще в вагончике заброшенного поезда, и они решили вернуться домой, потому что погода снова начинала портиться. И она действительно сильно испортилась. Дождь запер их на два дня, которые сопровождались чтением книг и редкими разговорами. Чарли предпочитала уединение, и Тэсс старалась не отвлекать ее. Она слышала звуки гитары и радовалась, что Чарли занята любимым делом. Возможно, скоро она напишет новую красивую песню.
А вот у Тэсс не было возможности заняться любимым делом. В тесном домике ей негде было танцевать, а на улице лило как из ведра. Несколько раз у Тэсс мелькала мысль потанцевать под дождем, но она боялась этим поступком довести Чарли до «инфаркта».
Тэсс хотелось скорее продолжить их прогулки и побывать в других интересных местах, о которых Чарли продолжала таинственно молчать. Тэсс гадала, все ли интересные места известны Чарли? А если не все, то, может, они смогут найти что-нибудь вдвоем? И это место будет принадлежать им, а не только Чарли. То есть, конечно, поезд принадлежит не только Чарли, но ведь именно она его нашла, и хоть она и поделилась своим открытием с Тэсс, но поезд все равно в большей степени принадлежал Чарли. А Тэсс хотелось, чтобы у них появилось место, на которое у них были бы одинаковые права.
Этим утром Тэсс как обычно приготовила завтрак и решила отнести его Чарли, которая уже должна была спуститься. Тэсс решила, что Чарли занята песней или еще спит, потому что ночью занималась песней. Как бы там ни было, она поставит завтрак под дверь, а Чарли найдет его, когда проголодается.
Но все вышло не совсем так, как Тэсс планировала. Чарли повела себя странно. С Чарли было не все в порядке. Когда Тэсс возникла в дверном проеме, она увидела Чарли, сидящую на полу. Вокруг девушки были разбросаны машинописные листы. Тэсс застыла, боясь обнаружить свое присутствие. Но Чарли все равно ее услышала и обернулась. У нее снова были красные как у кролика глаза, окруженные темными синяками, и белые губы. Собственно Чарли выглядела так, как и положено выглядеть мертвым, но у Тэсс все равно гулко забилось сердце от страха. И больше всего ее напугал не мертвый вид Чарли, а взгляд, который та бросила на девочку. Злой взгляд, недвусмысленно намекавший на то, чтобы Тэсс убиралась ко всем чертям.
