Текст книги "От ненависти до любви (СИ)"

Автор книги: Сан Тери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

   – Мистраль ты, правда, это сделал, – раздался чей – то восторжённо восхищённый возглас. И по классу снова поползли перешёптывания. На них смотрели. Ири показалось, что помимо привычного обожающего восхищения в этих взглядах таились ехидно сочувствующие усмешки. Словно эти люди знали, нечто такое, о чём он не подозревал. В душу вновь начал заползать липкий червячок сомнения, и одновременно ставшее привычным раздражение на Мистраля, который думал исключительно о себе и выставил их отношения на показ. Почему он не захотел поберечь чувства Ири и скрыть случившееся? Неужели его просьба оказалась так сложна и невыполнима? И хотя в их связи не было ничего постыдного, романы между студиозами считались явлением обыденным, но в то же время, Ири была неприятна мысль о том, что он спит со своим соперником .

   Словно сделав его своим возлюбленным, Грандин каким – то образом подчинил Ири себе, восторжествовал над ним. И теперь пытался сделать Ири зависящим от себя и собственных прихотей. Словно мало Мистралю оказалось подчинить себе его тело, он хотел заполучить и душу. Заставить Ири принадлежать себе. Выполнять собственные капризы. Но так не будет. Желание получить должно быть уравновешено желанием отдать взамен.

   – Господин Блезир. Если вы разрешите, мы хотели бы самостоятельно подготовиться к предстоящему экзамену. – Невозмутимо заявил Грандин, не замечая, что добавляет масла в огонь разгорающегося протеста любовника.

   – Молодость одна и её не хочется упускать.

   Учитель на мгновение оторопел. Мистраль всегда отличался независимостью мышления, но не наглостью. А сейчас его замечание выходило за пределы приличий. Но в то же время отказывать лучшему ученику, не было никакого смысла.

   Если Мистраль сообщал, что желает заниматься самостоятельно, то это значило, что он будет заниматься самостоятельно. И справиться с этим как всегда великолепно и безупречно.

   Судя по запылавшей малиновым физиономии Ара становилось очевидным, кто стал инициатором отношений. Так же как и не оставляло никаких сомнений, кто является в них лидером. Похоже, Ар потерпел сокрушительное поражение и безоговорочно примкнул к бессловесным обожателям ледяного принца.

   – У меня такое подозрение господин Мистраль, что влюбленность не пойдёт вам на пользу. – Осуждающе покачав головой, со вздохом отозвался учитель и коротко кивнул. Всё таки сияющие глаза Мистраля были почти такой же редкостью, как и видимая покорность Ири.

   – Если у господина Ара нет возражений, и это никак не скажется на блестящих результатах, которые от вас, несомненно, ожидаются, я не против отпустить вас на свободу. На данный момент, вы всё равно не способны учиться, – ехидно прибавил он, бросив суровый взгляд в сторону Грандина, который окончательно спятил, раз не пожелал убрать ладони с плеча Ара, даже не смотря на присутствие преподавателя.

   – Надеюсь, к следующей нашей встрече вы придёте в нормальное состоянии и сможете вести себя более подобающим образом.

   Блезир постарался добавить строгости, но не смог и только махнул рукой, стараясь спрятать невольную улыбку. "Всё таки молодость действительно одна" – подумал он.

   – Можете быть свободны. Заявления подпишите после окончания уроков.

   – Премного благодарен, господин Блезир.

   Грандин победно улыбнулся и с независимым видом поднявшись, предложил ладонь Ири.

   – Идём?

   Однако Ар и не думал уходить с ним. Подняв глаза, он с нескрываемым бешенством, посмотрел на Грандина, заставив Мистраля буквально задохнуться, от промелькнувшей в синих глазах молнии и отрицательно качнул головой.

   – Я остаюсь. Если тебя, интересует моё мнение, – прибавил он холодно и принялся демонстративно листать учебник, читать в котором был не в состоянии, это выдавали подрагивающие кончики пальцев. Но следовать зову Мистраля, он явно не собирался. Воздух между ними моментально сгустился и потяжелел. Было просто невероятно понимать и смотреть, как эти двое умудрялись выводить друг друга из равновесия.

   – Ири... Ты задерживаешь урок, – с опасной мягкостью заметил Мистраль, стараясь справиться с первыми подступающими раскатами грозы.

   Ири поднял голову и ответил Мистралю таким красноречивым выражением лица, что без слов становилось ясно: для того что бы заставить его покинуть класс вместе с Мистралем, понадобиться нечто большее, чем желание самого Грандина.

   Тащить упрямца силой или стоять и уговаривать, однозначно было немыслимо, хотя бы из – за присутствия посторонних.

   Грандин покорно склонил голову, как всегда мастерски, превращая поражение в победу, лишь одним своим умением изобразить непередаваемую улыбку полную печального сожаления.

   – Кажется, я как всегда излишне самонадеян, – театрально возвестил, он со вздохом вскидывая ладонь в знак примирения. – Прошу простить меня за причинённое беспокойство, господин Блезир. Вынужден покинуть вас, но увы в гордом одиночестве. Ири, встретимся... после занятий.

   Он поклонился и вышел с независимым видом, заставив Ири проклинать спектакль в исполнении мастерского театрала, потому что как только дверь за Грандином закрылась, Ири остался один под прицелом десятка насмешливых и одновременно сочувствующих глаз.

   – Молодец, Ири. Не позволяй ему помыкать собой, – шепнул Ильт перебираясь поближе, к явному неудовольствию Алеса.

   – Иначе он тебе на шею сядет. Я знаю один способ как .... Он наклонился и что – то зашептал юноше на ухо. Ири мысленно застонал. Сейчас ему хотелось убежать или просто побиться головой о несуществующую стенку.

   Сам того не подозревая, Грандин отныне, превратил его жизнь в ад, сделав объектом сплетен и пристального внимания, и, за это Ири почти ненавидел его. Как обладая дьявольской проницательностью, Мистраль не сумел понять, что яркая публичность Ири, не способ жизни, но защита, призванная огородиться от людей, давая им то, что не хватает, для того, что бы однажды они не пожелали взять это сами. Видя поверхность, не залезали в душу, потому что душа Ири прозрачная и вывернутая нараспашку, представляла собой ранимую субстанцию. И сейчас по ней безжалостно топтался Грандин, не понимая, что требуя, должен предоставить взамен. Желая проявления чувств, быть готовым к взаимности отдать их самому, вламываясь на чужую территорию, предоставить свою для исследования. Но Мистраль не понимал. Не желал осознать, что Ири борется не с ним, а самим собой. И всё его упрямство, вражда и борьба, существует с одной единственной целью – не позволить Грандину поработить собственную личность. Но Мистраль не понимал, что такое любовь, превращая отношения, в оду слепого себе эгоцентризма, где Ири по умолчанию подразумевался неким элементом, предназначенным вращаться исключительно вокруг орбиты чужого удобства и комфорта.

   Но Ири не желал становиться обломком чужой самости, подстраивать свою индивидуальность, в угоду чужому самодурству, не терпящему возражений. Не желал, быть любимым за "лакированную обложку", а не просто так.

   Не понимая, что Мистраль, аналогично боится разбиться о яркость его собственной орбиты, перестав быть собой, но став всего лишь одним из многих, допущенных к телу, но не имеющих абсолютно никакого значения.

   Понимали ли они, что сами загоняют себя в угол, испытывая страх, потерять, но не желая признать, уступать и запускать друг друга в собственную жизнь, уцепившись в проявление эгоизма, где себе разрешается всё, но другому не позволено сделать одного неосторожного шага, потому что этот шаг воспринимается бунтом на корабле собственного мирного существования, попыткой ущемить права.

   И Ири готов был уступить, готов был любить, позволить себе стать всего лишь тенью...Вот только Мистраля никогда не привлекали тени, а превратиться в чужое подобие, обозначило для Ири потерять себя. Он не мог быть другим, Мистраль не мог быть другим, они могли быть только самими собой. И как это слишком часто бывает между сильными личностями, их конкуренция оказалась неизбежной в своём противоречии, когда желая мира, они неизбежно провоцировали войну, не понимая, что всё что им требуется это принять и признать чужое право Быть.

   И как это часто бывает, сильнее всего, люди отрицают то, что свойственно им самим, и в этой своём отрицании собственного махрового эгоцентризма, Мистраль Грандин и Ири Ар оказались удивительно похожи.

*******

   Грандин захлопнул дверь и не в состоянии успокоиться, прислонился к стене, не боясь испачкать дорогой камзол, полируя ничего не выражающим взглядом золочёную лепнину напротив, ощущая клокочущий в горле гнев, и собственные непроизвольно сжимающиеся кулаки.

   Желание, надрать симпатичную задницу, Ири во всех смыслах, одолело с неистовой силой.

   Почему, его маленький глупый любовник так всё любит усложнять? Вместо того что бы воспользовавшись снисходительностью Блезира, провести вместе великолепный день, Ири издеваясь, наперекор, предпочёл остаться заниматься в холодном унылом классе, выставив Мистраля идиотом.

   К последнему Грандин, впрочем начинал привыкать, находя это почти забавным, что говорило о том, что несмотря на свою напыщенность, молодой человек не был лишён юмора и самоиронии. Но, вероятнее всего Ири даже в голову не приходит, что Мистраль ощутил себя униженным. Разумеется, виноват во всём окажется как обычно исключительно он, и судя по взгляду, полыхающему синими молниями, вечером состоится очередное противостояние характеров, которое могло бы показаться интересным, если бы не было таким ранящим и бессмысленным.

   Почему Ири, упрямо не желает понять очевидной истины? Грандин не просто старше, но и гораздо опытнее и мудрей в житейских вопросах. И не только в них, ведь являясь преемником Рандо он не принадлежал самому себе. И Мистраль прекрасно видит и понимает, что окажется лучше для них обоих. Но Ири, упрямый осёл, цепляется за какие – то глупые принципы, не в силах уступить ему ни миллиметра позиции, и в итоге всё портит, расценивая каждый поступок Грандина как посягательство на свою личность, искажая каждое слово. Неужели им так сложно прийти к пониманию или компромиссу построенному на взаимной договорённости...Стало смешно с самого себя...Мистраль ищущий компромиссы. Почти забавно, если не считать, что к любому действию Мистраль подходил как к задаче, которую предстояло решить, несмотря на повышенный уровень сложности. Трудно поскупиться собственными принципами и убеждениями, пластом личного мирка привыкшего к определённому укладу и понять, что отныне всё уже не будет так как раньше, что в его жизни появился второй человек, достаточно важный для того, что бы задуматься о том, что и у него есть собственные мысли и чувства, не совпадающие с твоими, но имеющие право на существование и уважение. И оставалось размыслить над тем, что из этого он мог допустить и прогнуться, а перед чем, предстояло поставить Ара, как перед некой данностью, в которой он не мог измениться. Не потому что не хотел, но потому, что изменившись, перестал бы уважать себя, оставаться собой. А на эту территорию Мистраль Грандин не допускал никого, потому что быть самим собой обозначало для него смысл собственного существования. Благо Артемии превыше всего. И Ири стоило понять, что Мистраль готов жертвовать и поскупиться многим, готов уступить и сместиться в сторону, вещь неслыханная ранее, но есть и то, что Ири предстоит осмыслить самому, и осознав сделать шаг назад, понимая, что он переходит черту допустимого. Что Грандин способен терпеть, но его терпение не безгранично, и доводя его до предела, Ири Ар сам виноват в том, что он срывается. Но как наступить на горло собственной гордости и сообщить Ару в лицо, что он может творить что угодно, но Мистраль не мальчик и никогда не потерпит унижений и отказов. И отталкивая его в спальне, Ири мог бы хотя бы сделать вид, что ладит с ним на публике, не заставляя Грандина терять лицо и беситься от ярости, в понимании, что всё закончиться ссорой.

   Неужели любовь, выглядит так?

   Мистраль прикрыл глаза, не желая признавать для себя подобной истины. Ему казалось, что вот найдя для себя точки соприкосновения они пришли к некоторому идеальному пониманию, но как оказалось, это было лишь началом, трудного тернистого пути... А имело ли смысл идти по нему вообще?

   Грандин вновь стиснул кулаки, почти до боли впиваясь ногтями в кожу ладоней. Если бы он мог обойтись без Ири, если бы не существовало этой невыносимой, непреодолимой тяги к нему, бухающей кувалды в собственной груди, каждый раз, когда они пересекаются между собой... Если бы..если бы

   Как же смешно и отвратительно понимать, собственную жалкую беспомощность перед другим человеком, собственную убогую неспособность контролировать самого себя, неспособность вести тщательно рассчитанную обдуманную игру, в которых, он всегда был непревзойдённым мастером, потому что слишком страшно окажется проиграть в ней. Осознать, что всё это время сам был лишь игрушкой в чужих руках. А если и не был...

   Ири Ар, как же сложно тебя понять, почти невозможно. Что же за игры ты ведёшь? С какой целью?

   Мистраль с трудом отлепился от стены и заставил себя идти в заданном направлении, впрочем, направления собственного пути, он впервые очевидно не понимал.

   Уезжать в город в одиночестве, не казалось правильным, точно так же как, и возвращаться в класс, демонстрируя внезапно проснувшуюся тягу к знаниям.

   В душе, не желая утихать, кипели раздражение и злость на Ири, самого себя, на то, что он так легко позволяет себе поддаться провокациям.

   Но неужели Ири, не понимает, что на всех этих лекциях Грандин присутствует только ради него?

   Понимая, что ещё немного, и он дозреет до состояния ворваться в класс и вытащить Ара из – за парты, Мистраль сделал единственное, что ему оставалось. Убрался из академии, про себя решив послать Ара к чёрту.

   Возможно ночь, проведённая в холодной постели, пойдёт ему на пользу, заставив задуматься над тем, чего он может лишиться, и принять, наконец, единственно правильное решение.

Глава 23

   Однако на утро, в отличие от не выспавшегося, досадующего Мистраля, Ири выглядел бодрым и сияющим, обращая на Грандина внимания, не больше, чем на оранжерейный вазон с цветами.

   Более того, прибыв в академию Мист, с бешенством констатировал, что его ангел, не только не демонстрирует признаков раскаяния или минимальной тоски, но Просто оскорбительнодоволен жизнью и Абсолютная наглость,демонстративно окружён свитой воздыхателей. Разумеется, Эльресто Ал, занимал среди них первое место.

   – Ты должен, что нибудь, сделать с этим, – заметил Александр неодобрительно, приветствуя Мистраля в коридоре.

   Собственно не наткнуться на Мистраля представлялось сложным.

   Недружелюбно разогнав зевак, он обосновался у мраморной колонны, являя мрачный памятник самому себе, и мысленно изобретая подходящее наказание для Ара.

   То что Ири пожалеет о своём поведении, лично у него не вызывало никаких сомнений. Не пожалеет, значит Мистраль заставит его пожалеть, и плевать на способы, если цель оправдывает средства.

   Разумеется, помахав ему издалека, Ири даже не соизволил подойти, заставив Мистраля прикусить губу с выражением лица, переводящимся как "подожди, дай только доберусь до тебя".

   – Нас он всё равно не послушает, – подключился Ильт, со вздохом, впиваясь крепкими зубами в яблоко, вытащенное из – за пазухи.

   Любому другому Мист незамедлительно высказал бы замечание, но Эргет и Алес всегда проходили "вне категории", умудряясь поразительным образом нарушать условности и не раздражать щепетильность Грандина.

   Даже сейчас стоявшим в обнимку "мирным голубкам" в голову не приходило разлепиться, и они уютно сплетясь ладонями, пикетировали засаду Мистраля, очевидно решив поделиться опытом собственных, длящихся несколько лет отношений.

   В академию студиозы прибыли сложившейся парой и представить эту незыблемый тандем врозь, казалось решительно невозможным.

   Именно по этой причине Альф, слывший категоричный натуралом, регулярно подбивал клинья к Эргету, в качестве очевидной хохмы подобных приставаний; в этой ситуации рискуя получить разве что по башке.

   – Мне казалось, что ты, сможешь повлиять на него. Но складывается ощущение, что Ар делает тебе назло. Не стоило давить на него, Ран. Ири ужасно упрямый.

   – Эргет, я не нуждаюсь в советах. И тему своих отношений с Аром, не намерен обсуждать с кем бы то ни было, особенно с тем, кого считаю друзьями, по той причине, что слишком дорожу нашей дружбой. Как и вы надеюсь. Прошу извинить.

   В отличие от Ири, Грандин умел обрубать доброжелателей одной фразой, обрубать так, что они не обижались, несмотря на то, что само замечание прозвучало достаточно резко.

   – Бука! – буркнул Эргет, и был утянут в сторону мудрым Александром, сообразившим во что это может вылиться.

   Во всём, что касалось Ара, Мистраль превращался в пороховую бочку, и это следовало учитывать.

   Что же, когда гора не идёт к Магомету...

   Не обращая внимания на собравшихся, Грандин решительно направился к Ири.

   Если мальчишка рассчитывает, что сможет безнаказанно откалывать подобные номера, Грандин убедительно докажет несостоятельность подобных заблуждений.

   – Десять секунд! – заявил Мистраль, подходя к Ару, и разбивая толпу, как нож масло. Собственно и разбивать не понадобилось. При его появлении, студиозы шарахнулись по сторонам, стаей испуганных воробьёв, застигнутых на месте преступления, ястребом.

   – Десять секунд, – повторил он, слегка повышая голос. – И вокруг нас должно образоваться пустое пространство. Время пошло.

   Он жёстко перехватил Ири за запястье, не давая возможности ускользнуть, и посмотрел на часы.

   Когда он опустил руку, Ири стоял перед ним, гневно сверкая глазами. Увы, в гордом одиночестве. Тон, которым Мистраль произнёс приказание, буквально вмораживал в пол, не оставляя сомнений, что любое противодействие окажется смертельно опасным.

   – У тебя очень сообразительные друзья, – мягко заметил Грандин, но прохладца голоса, и прищур глаз полыхающих мрачными огоньками, не сулили ничего хорошего.

   – Итак? В чём наши трудности, душа моя?

   Мистраль поинтересовался спокойно, почти буднично, вот только стальные ноты, делали спокойствие пугающим.

   – Объяснишь или сразу перейдём к варианту " Ненавижу тебя, чёрствая скотина"?

   Последняя фраза прозвучала откровенной издёвкой.

   На щеках Ири проступили красные пятна. Он безуспешно рванулся прочь, выдёрнув руку, но добился лишь того, что ладонь Мистраля сжалась сильнее, оставляя на запястье синяки, а его самого качнуло маятником туда – обратно.

   – Отпусти! Немедленно! – процедил Ири сквозь зубы, стервенея от собственной беспомощности и вытекающего из неё унижения. – Отпусти или я....

   – Или ты, ЧТО?! – угрожающе осведомился Мистраль, делая шаг и нависая над ним зловещей чёрной мачтой камзола расшитого серебром.

   Униформа в академии считалась обязательным правилом, но высшие ученики имели право на вольность, бравируя элегантными нарядами, и Грандин не стал исключением, точнее исключение появилось благодаря Мистралю.

   Ири сник, в бессильной злости, понимая, что...

   Ничего. Абсолютно ничего.

   Несколько дней назад, в подобной ситуации, он, не раздумывая, заехал бы Мистралю по физиономии, вызвал на дуэль. Но то, что возникло между ними, полностью уничтожило и разрушило малейшую возможность подобной самозащиты, потому что...

   Потому что в самом прямом смысле, у Ири Ара не поднималась рука.

   Он даже мысли не мог допустить, сознательно причинить Грандину боль.

   В животе моментально скручивался тугой чёрный узел, ноющий спазм под ложечкой.

   Даже злясь на Мистраля и исходясь на пену от негодования, Ири... ЛЮБИЛ.

   И это понимание оказалось мучительным, в свете чужой безответности.

   Пока между ними существует малейшая связь, пусть даже они ссорятся и выясняют отношения, Ири, оказался не в состоянии больше "драться". Не мог, добровольно расписавшись в собственном бессилии.

   И Грандин наслаждающийся чужой беспомощностью, ни малейшего представления не имел, отчего это происходило и каких усилий Ару стоило сопротивляться ему.

   Не дать осознать собственную хрупкую уязвимость, когда чужое поведение напрашивается на отпор, но легче повернуться и уйти, чем объяснять то, что вряд ли когда нибудь будет понято.

   Объяснить нежность, живущую в груди, бережность, заботу...Нет, Мистраль никогда не поймёт подобных вещей, ведь для него все эти вещи слабость, а если не слабость, то всего лишь игра в некоторое собственное, пытающееся уйти от скуки развлечение. Зачем всё усложнять, малыш? Нам же хорошо вместе.Вот и ответ.

   И в свете отсутствия понимания, для Ири это тоже слабость. Собственная очевидная слабость перед ним. Слабость о которой не хочется рассказать и делиться ей тоже совершенно не хочется, только найти в себе силы, протест, гнев, и дать сдачи по мере возможностей, не признавшись... Как же это больно, чертовски больно на самом деле...причинить страдание ради собственной самозащиты, потому что иначе нельзя. Иначе у них просто не получается.

   Сказать я люблю тебя, и оказаться одним из многих, пополнить собой коллекцию выброшенных кукол Мистраля, приевшихся, надоевших отношений, утративших всяческий смысл, потому что добыча взята, цель достигнута, а дальше Грандину скучно, пресно и неинтересно. Но невозможно вечно фонтанировать словами, идеями, иногда просто хочется БЫТЬ. Нормально, спокойно, по – человечески, без ссор, конфликтов и противостояния, когда то, что является обычным ходом вещей не раздражает и не надоедает. Когда возможно просто признать собственное желание любить и ПРАВО быть любимым в ответ. Право на свободу личности, самовыражения.

   Но о каком праве может идти речь в этом случае? Любой отказ Мистраль воспринимает лично на свой собственный счёт, любая попытка поговорить приводит к тому, что ему затыкают рот, обижаются или выставляют идиотом, который не понимает очевидных вещей. И всё что остаётся это наступить себе на горло и согласиться или же устроить демарш протеста, ведущий к новой ссоре.

   Больно. В груди не солнце, больная обугленная дыра, спрятанная за легкомыслием сверкающей беспечной поверхности. Неужели Мистраль всерьёз рассчитывает, что Ири когда нибудь откроет и покажет ему свою собственную слабость, разрешит увидеть и осознать насколько это важно для него. Нет. Так не будет. Найти в себе силы, сжать кулак, и со всего размаха, залепить в самодовольное, полное превосходства лицо, мечтая отгрызть собственную руку за то, что посмела подняться на него. Не уступить. Не позволить сломать себя. Даже если не в состоянии причинить вред, всё равно не уступить. У него тоже есть гордость, есть собственное самолюбие и чувства, о которых Мистраль очевидно попросту не догадывается.

   Для тебя это всё игра, Мистраль. Желание любить всего лишь игра.

   Но люди не игрушки. Не бесчувственные механизмы, предназначенные исключительно для твоего личного развлечения.

   Захотел взял, надоело швырнул на полку до востребования. Однажды ты придёшь, а полка окажется пустой, потому что нельзя ждать вечно, до бесконечности в надежде, что когда нибудь родиться понимание, умение БЫТЬ, отдавать и ничего не требовать взамен, умение любить, нести ответственность за собственные поступки. Понимание, что там, на противоположной стороне отношений стоит другой, точно такой же, живой человек, и ему может быть больно, очень больно понять, что его любовь, ничего не значит для тебя.

   Да, Ири готов принять игры на поверхности мыльного пузыря, и согласиться на то, что у них есть, так как есть, в том виде, в котором оно есть, без названия, без имени. Но так не может продолжаться вечно. Форма исчезнет, но останется принцип? Страшно, Мистраль. Проиграть. Не пожелав открыть карты, не зная карт соперника, пойти ва – банк, для того, что бы услышать в ответ безразличное и раздражённое «Зачем всё усложнять?»

   Нет, пока Мистраль не уступит первым, Ири ни за что не признается ему. Не откроет эту дверь. Вход в настоящего себя, лишённого собственной приевшейся фальши благоразумия, позволяющего миру сходить с ума ради собственного удовольствия, но это не значит, что Ири точно такой же безумец. Совершенно не обозначает, что он не видит и не замечает или не понимает ситуации.

   Он понимает, всё прекрасно понимает, но иногда так сложно найти слова, что бы объяснить самое очевидное.

   Сказать другому человеку: Я люблю тебя. Верь мне.

   Не заставляй меня сражаться с тобой. Ведь видит бог, я этого совершенно не желаю, не хочу, но...

   Не могу принять отношения, в которых и ты и я заранее придумали и прописали правила поведения для другого; всерьёз рассчитывая, что они будут приняты?

   Нет, Мистраль. Так не будет. Ты не желаешь уважать меня, а значит, не жди уважения в ответ.

   Не жди, что я стану честен с тобой. До тех пор, пока для тебя всё это игра, Мистраль, ты получишь в ответ, только игры.

   Игры в меня, в тебя, в нас. Детство, шутки, смех, серьёзность и несерьёзность – всё, что составляет суть человеческих отношений, но в этих отношениях никогда не будет меня, потому что тебя в них тоже нет.

   Мы разменяли любовь на сделку, заключили компромисс с собственным разумом и удобством существования, а теперь это смешно видеть и понимать, попытки выстраивать домики, в которых ни один из нас не станет жить.

   Разожми руку, Мистраль. Разожми, эту чёртову руку. Ты не имеешь права, удерживать меня. До тех пор, пока не ответишь на вопрос, КТО, Я ДЛЯ ТЕБЯ? ты не имеешь на меня никакого права.

   Кто я для тебя, Мистраль? Скажи, мне, кто я для тебя?

   Если бы взглядом можно было прожигать дыры, Мистраль представлял бы собой обугленное решето.

   А кроме взглядов и шипения, противопоставить оказалось нечего.

   Что бы Ири не думал по этому поводу, как бы Мистраль не вынуждал его отреагировать, он не настолько лишился рассудка, что бы пойти на публичный скандал.

   – Ири, нам следует поговорить, – оценив его состояние, мягко подытожил Мист. – Я надеюсь, что поразмыслив, ты согласишься составить мне компанию, и покинуть место, где мы привлекаем внимание.

   Сможет ли Ран измениться?

   – Потому что если ты откажешь, я применю силу, и мне абсолютно безразлично, как это скажется на репутации. У тебя есть десять секунд на обдумывание. Время пошло!

   Смешно. Он никогда не измениться, а значит ...

   Просящему – подают, Грандин Мистраль.

   – Угрозы и шантаж? Дипломатия твой конёк, Мистраль? – Ири презрительно дёрнул плечом, и предпринял очередную отчаянную попытку незаметно освободиться, не превращая борьбу в спектакль и бесплатное развлечение для любопытных глаз.

   К его досаде коридор оказался полон народа. И хотя студиозы старались не фиксировать на них излишнее внимание, любому становилось ясно, за ними наблюдают с жадным интересом, и постыдная сцена имеет десятки свидетелей.

   Но похоже, в последнее время, Грандину сделалось абсолютно наплевать, на это, и множество других вещей важных и значимых, до встречи с Аром. Честь, достоинство, репутация ...Сколь сильна грань человеческой бездны, заглянув в которую человек внезапно понимает, что он себя абсолютно не знал? А теперь, узнав и поняв, что предела не существует... Что вот он, по факту лицом к лицу перед самим собой, совершающий поступки, которые ранее осуждал и считал неприемлемыми. Но вот оказалось, что невозможного нет, и ты ничем не лучше других, остальных. Превозносящийся над миром бог, стремительно рухнувший в человеческое естество. Потому что сердце – не гранит.

   И все эти слова... Честь, гордость, достоинство... Эфемерные, ничего не значащие пустышки, иллюзии, перед тем НАСТОЯЩИМ, ради которого можно сделать шаг, поскупиться собой...

   И сломаться как личность. Перестать уважать самого себя, за то, что уступил, изменился, пошёл на поводу.

   Вырвать собственные глаза, что бы не видеть позора, уши, что бы не слышать осуждения, сердце, что бы не болело от понимания, что это бессмысленно, что вот он угол в который почти упёрся лбом и бьёшься головой раз за разом понимая, что саморазрушение это не то, к чему ты стремился, но не можешь не заниматься им, потому что чужая суть уже вклеилась в тебя, оплела корнями и не желает отпускать. Ни отпускать, не подчиниться, ни понимать тебя. И всё что остаётся это убить, сломать, разрушить, потому что он не позволит этому разрушить себя.

   Благо Артемии превыше всего.

   Не залезет в чужие потёмки руками, что бы разобраться, но встряхнёт и ударит со всего размаха об стену. Заставит быть не тем, что хочет Ири, но тем, что хочет Мистраль, потому что по другому он не может. И Ири должен это понять, должен подчиниться, должен признать его волю, согласиться и закрыть глаза, любовно ткнувшись носом в душащий его за горло кулак...И в эту секунду Мистраль разожмёт пальцы. Перецелует любовно каждую прядь, добровольно распахнёт перед ним все двери, отдаст ему абсолютно всё, весь мир сложит к его ногам.

   Только признай меня. Признай меня, дьявол тебя побери!Мою волю, моё право, мой авторитет. Признай, сдайся мне, не борись со мной, согласись, что тебе не нужна свобода, и она будет у тебя в ту же самую секунду, когда я сумею понять, что никуда ты от меня не улетишь. Добровольно Ири. Абсолютно добровольно. Сам пришедший ко мне навстречу. Согласившийся на мои правила. Неужели это так сложно? Неужели это так невыполнимо, дать мне то, что я хочу и прошу от тебя? Твою любовь, которую не я возьму и выбью из тебя сам, но ты подаришь её мне, уступишь, и примешь ответный дар. Осознаешь, что это значит. И нам уже не придётся сражаться ...Уступи мне, Ар. Уступи. Не заставляй озвучивать и признавать собственную слабость, потому что я возненавижу тебя за неё и никогда не смогу этого простить.

   – Пять секунд.

   – Ублюдок.

   – Три.

   Невозможно.

   Невозможно.

   "ПОЧЕМУ, ТЫ, НЕ ЖЕЛАЕШЬ ПОНЯТЬ МЕНЯ?

   -Две.

   Внезапно Ири чётко осознал, что если он планирует послать Рана ко всем чертям, то это лучше сделать в ином месте, и желательно в уединённом. Потому что доведённый до белого каления Мистраль, действительно применит силу, никаких сомнений в этом более не оставалось.

   – Я иду с тобой! – быстро проговорил Ири, увидев опускающуюся руку. – Ты прав. Нам следует объясниться.

   В глазах Грандина промелькнуло мрачное удовлетворение

   – Умный мальчик, – проговорил он, усмехаясь привычной жёсткой усмешкой, так похожей на обычную его линию во время их сор.

Назад к карточке книги "От ненависти до любви (СИ)"