Текст книги "Dirty Dancer (СИ)"

Автор книги: SаDesa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

После всего дерьма, которое пришлось переплыть, наконец-то мой. Сдался, признал, что не один я помешан. Что он тоже…

Негромко бормочет что-то, пару слогов невнятной белиберды, и тут же затыкается. Успокаивающе провожу пальцами по его спине.

Мы отмылись, трахнулись ещё раз, уже нормально, на удобной кровати, не прибегая ко всяким грязным штукам, от остатка которых едва удалось отмыть его торчащие, словно гелем поставленные, волосы. И когда только умудрился в масло влезть? Возможно, когда, устроившись на полу, прямо так, в изгвазданной футболке и с голой задницей, жадно поглощал забытую в духовке индейку, подцепив прямо с неуспевшего остыть противня, удерживая огромный окорок, наколов его на невесть как появившуюся у меня вилку для барбекю. И я вместе с ним тоже, периодически отбирая и отхватывая целые куски, не заботясь о том, что капаю прямо на джинсы.

Хер с ними, со всем миром большой жирнющий, как тушёная в бараньем жире свинина, хер. На Джейн, теперь-то уж точно съебущуюся с горизонта, на Ларри, который неизвестно как там ваще – дышит, нет? Хотя, что ему сделается? Такие говнюки живут минимум лет по триста и умирают, по глупости подавившись в не то горло закатившейся витаминкой.

Хер-хер-хер! Всё слишком хорошо, и мне насрать на любой попытавшийся омрачить мою эйфорию фактор.

Не, нифига. Хватит с меня. Снова поворачиваюсь лицом к взъерошенному затылку. И с Кая тоже хватит.

И вот именно сейчас, проснувшись в невозможную рань, просто зубы сводит от желания позаботиться о нём. Сводит настолько, что тянет вцепиться в наволочку.

Сделать ещё что-нибудь. Ещё маленький шажок навстречу.

Ёрзает, перекатывается на живот и, нелепо дёрнувшись, пытается взмахнуть правой рукой. Отмахнуться, не просыпаясь, и замереть снова.

И чёрный, до локтя разросшийся рисунок – приметное, бросающееся в глаза тёмное пятно на светлых простынях, – тут же привлекает моё внимание.

Нет больше блядских цифр.

Совсем.

Окончательно.

Навсегда.

Но что-то же ещё осталось, верно? Что-то, за что он цепляется?

И, разумеется, тут же вспоминаю про его древний скрипучий кирпич, который ещё звонит по какому-то недоразумению.

А что, если?..

Идея кажется мне почти идеальной. Настолько, что я даже готов подорваться ради того, что задумал, и метнуться в ближайший салон связи.

Нет, ну сколько можно уже, в самом деле? Куплю ему нормальную трубку, а это дерьмо пусть таскает на шее вместо оберега, если хочет. Только найти бы его ещё, чтобы сразу переставить симку и вручить уже готовенький рабочий аппарат, заодно, наконец, уже забив свой номер в его телефонную книгу.

Что за идиотская привычка вообще? Почти никаких контактов, а те, что есть, сплошь мёртвые души. Даже своего дружка Юджина не подписал, предпочитает узнавать по последним цифрам.

Поднимаюсь с кровати, тащусь в ванную, чтобы согнать сонную дрёму окончательно, и всё думаю, какие ещё тараканы живут в его голове? И не откусят ли мне полчерепа за попытку перетравить членистоногих тварей.

На сборы трачу от силы десять минут и ещё полчаса вожусь, рассеянно бродя по квартире, пытаясь отыскать его древний аппарат.

Далеко не сразу до меня доходит проверить на кровати, но находится именно там, между подушек. Ну да, действительно, иначе как он услышит будильник, динамик-то давно сдох, и подорвёт свою попку в универ. Кстати, вроде суббота. Он учится по субботам?

Сам себе пожимаю плечами в ответ и, накинув куртку, выскальзываю из квартиры, застегиваясь уже на ходу.

Что там сейчас в тренде? Я слишком далёк от всего этого гаджетодрочерства и абсолютно не в курсе, но, может…

Карман, в который я запихнул перемотанного скотчем динозавра, оживает. Противно пищит, привлекая к себе внимание, и я, поморщившись, всё же решаю поднять трубку.

Да и кто там может быть? Юдж? Что-то не припомню, чтобы Кайлер тусил ещё с кем-нибудь, кроме этого самодовольного пиздюка и его немного бракованной пассии. Хотя тут я бы ещё призадумался, недостаток это или приятный бонус. Ну да хрен с ними.

Щурюсь, пытаясь разглядеть в ярко освещённом лифте цифры на блеклом монохромном экране, и, разумеется, мне они ни о чём не говорят.

Ладно.

Нажимаю на поскрипывающую, прогибающуюся под пальцем кнопку и подношу телефон к уху. Не успеваю даже рявкнуть в микрофон – звонящий начинает говорить сразу. Предельно вежливо, размеренно и так холодно, словно запись прокручивают на плёнке.

А лифт стремительно летит вниз… Не на ресепшн – прямиком в ад.

Плотный джемпер липнет к коже. Бросает в дрожь, колотит, как после прыжка в ледяную воду с обрыва. И сердце, чёртово сердце сейчас перегреется и заглохнет, перестав качать кровь.

Не может быть.

Не сейчас.

Не со мной.

Звук становится приглушённым, пропадает, и, надо же такому случиться, ёбаная дровина дохнет прямо у меня в пальцах.

Раз – и барабанные перепонки разрывает тишиной.

Непонимающе трясу его, зажав в руке, и ничего. Ничего не происходит.

Двери лифта услужливо разъезжаются, и я, автоматически шагнув вперёд, не могу придумать ничего лучше, чем с чувством шарахнуть этот окаменелый кусок дерьма о мраморный пол.

Жаль, не вдребезги.

***

Возвращаюсь и захожу в спальню прямо в верхней одежде.

Сонно потирает глаза, кое-как отрывая припухшее лицо от подушки. Цепочка приметных засосов тянется от чувствительного местечка за ухом и до выступающих ключиц. Заторможенный, как только что разбуженный щенок.

– Ты уходил куда-то?

Неопределённо передёргиваю плечами, старательно оттягивая момент.

С ужасом понимаю, что не могу. Просто не могу сказать ему. Не могу открыть рот и выдавить из себя это. Короткую заготовленную речь. Не могу. Связки отказываются слушаться.

Прочищаю горло и, так и не избавившись от ощущения склизкого налёта в глотке, всё-таки заставляю себя развиснуть:

– Да, курево закончилось.

Блядина ты ебаная, Раш! Давай, будь мужиком, РАССКАЖИ ЕМУ!

Понимающе кивает и, сев, принимается шарить по одеялу. Должно быть, ищет…

Не задумываясь, шагаю вперёд и падаю сверху, насильно укладывая его назад на подушки. Перехватываю ладони. За голову завожу, сжимаю, удерживая одной своей.

Явно хочет сказать что-то на это, язвительно вскинуть брови, прокомментировать, но натыкается на мой взгляд и становится серьёзным, пусть всё ещё и не до конца разбуженным.

– Всё нормально? Ты какой-то стрёмный с утра.

Вместо ответа наклоняюсь к нему и ловлю его губы своими.

Вяло отбивается, пытается мотать головой, бормочет что-то про то, что у него нет зубной щётки под подушкой и вообще не пошёл бы я на хуй, но всё-таки сдаётся.

Напираю на него, вдавливаю в матрац, а сам свободной рукой сражаюсь с оказавшимся слишком узким карманом, из которого неверные пальцы никак не могут выдернуть сатанинский телефон.

Какого лешего, Рен? Зачем? Зачем ты это делаешь?

Мысли совершенно чумные, отчаянные, очень едкие, но ничего не могу с собой поделать. Делаю то, что делаю, сам себя топлю.

Удаётся выпихнуть, валится на одеяло, и я отстраняюсь от мальчишки. Сажусь на него и, подогнув под себя ногу, неловко подмигиваю.

– Ну ты и свинья, – весело фыркает Кай и добавляет ехидное спасибо за то, что снял ботинки.

Не выходит улыбнуться в ответ, только ебальник, как после тотальной стоматологической заморозки, косит.

– А, вот же он! – Натыкается пальцами на посеревший от времени бок, бликующий полоской скотча, и я едва держу себя в руках. Едва-едва, чтобы не…

– Слушай. – Выглядит растерянным и, слепо прищурившись, пытается разглядеть что-нибудь на абсолютно чёрном, погасшем экране. Тыкает на кнопки, но безрезультатно. Не включается. – Неужели сдох? – понижая голос до пугливого шёпота, спрашивает и выглядит настолько беззащитным, что…

К херам, не выдерживаю. Выдираю уродливый кусок пластика из его пальцев и с чувством швыряю на пол, запоздало надеясь, что без очков он не разглядит эмоции, мелькнувшие на моём лице.

– А…

– На хуй его, детка. Я куплю тебе другой. Любой, какой захочешь. С платиновым корпусом и именной гравировкой, хочешь?

Скажи, что хочешь, пожалуйста, скажи это, скажи, что ты справился, смог переступить, разорвать все нити, связывающие с глубоко зарытым деревянным ящиком.

– Но этот… – растерянно замолкает, наблюдая за тем, как я раздеваюсь и укладываюсь назад, занимая своё место рядом с ним.

Тяну на себя за запястье и, сбитого с толку, всё никак не сообразившего, не ответившего хоть что-нибудь, укладываю на своё плечо. И если бы было где ещё почерпнуть уверенности, заставить голос звучать твёрдо, а не опасливо срываться в ебеня на каждом втором слоге.

– Хочешь, возьми мой?

Медленно качает головой и закидывает на меня ногу, потягивается и, вдруг спохватившись, дёргается:

– Блин! А время?! Универ, идиот!

Подрывается на ноги вместе с одеялом и, запутавшись, комкает и швыряет в меня. Даже не пытаюсь перехватить, только закрываю глаза, когда лёгкий снаряд плюхается прямо на лицо.

Господи, я знаю, что тебя нет, но спасибо тебе за это.

– Ты торчишь мне Верту, понял?! – приглушённо из-за скомканного одеяла доносится откуда-то из глубины квартиры, и я могу только кивнуть, даже зная, что не увидит.

Скачет туда-сюда, одеваясь, подбегает к кровати и, судя по звуку, останавливается рядом, в ногах.

– У тебя точно всё в порядке? Никаких больше пузатых скелетов в шкафу?

Звучит крайне подозрительно и явно скрещивает руки на груди.

– Ни одного.

Неопределенно хмыкает и, пошуршав ещё немного, хлопает входной дверью.

Да, всё в порядке.

Вцепившись в одеяло растопыренной пятернёй, представляю, что это чья-то хрупкая морщинистая шея.

Стягиваю с лица вниз. Кажется, скулы пылают.

Да, в порядке. Именно так я буду отвечать глумящимся чертям, когда попаду в ад.

Глава 20

Короткими перебежками, почти обтираясь курткой о бетонную стену, то и дело озираясь и избегая пятен, выхваченным светом редких фонарей, пробираемся в самое сердце района. Почти опустевшего, расселенного и подлежащего сносу.

Всё равно почти ни хера не осталось. Только вставший завод по переработке пластика, едва ли не бесконечная свалка и парковка, огороженная хлипкой, давно не цельной сеткой.

– Может, напомнишь мне, какого хера мы тут… – снова начинает недовольно заводить Кайлер откуда-то справа, держась за моим плечом.

Знал ведь, что не стоит тащить мелкого, но не-е-ет же: «Да чо ты, Рэндал, бери пацана тоже, ему прикольно будет». Спасибо, Джеки. Пока не прикольно никому, включая самого то и дело лезущего с тупыми вопросами Кая и порядком заёбанную им и резко опустившейся температурой банду.

Закатываю глаза и оборачиваюсь к нему, чтобы рявкнуть уже, как меня опережают. Сайрус отвешивает ему слабенький подзатыльник, шипит что-то, и снова тихо становится. Только клубы пара вырываются изо рта.

На часах около полуночи.

– Вон он! Уже вижу!

Высовываюсь из-за угла здания вслед за Джеки, и действительно: знакомый покосившийся кованый забор тут как тут, огораживает территорию завода, около которого мы трёмся, от маленького, некогда популярного в узких кругах заведеньица, периметр которого всё ещё патрулирует одинокий сторож, кстати. Подумать только, из года в год один и тот же. Не видно его вроде, должно быть, торчит в своём вагончике с другой стороны здания, около ступенек, ведущих к главному входу.

Неужто там всё ещё есть, что переть?

Рупс подбирается сзади и, опираясь на мои плечи, привстаёт на носки, чтобы тоже выглянуть.

– Давай, пошли!

Притормаживая, пропускаю ребят вперёд и, схватив Кая за воротник толстовки, буксирую за собой, наблюдая, как Джеки, набирая необходимое ускорение, прыгает и, уцепившись за самую верхнюю перекладину, рывком подтягивает свою тушку и через мгновение оказывается на другой стороне. Прыгает на месте и растирает ладони:

– Холодный, сука… Вы там чего? Я один пойду?

Оборачиваюсь к Каю и, подмигнув, киваю в сторону Джека:

– Ты как, подсадить?

Фыркает и, вжикнув молнией, застёгивает куртку под горло.

– Да иди ты.

Цепляется за прутья, перебирается вслед за остальными. Подождав, пока отойдут, немного отступаю назад, разбегаюсь для прыжка.

Схватиться, подтянуться, не уебаться.

Удобные кроссовки мягко пружинят о промёрзший грунт, и я, не удержавшись, показываю Джеки кончик языка. Возвращает вытянутым средним пальцем. Кай только закатывает глаза.

– Вам что, по пятнадцать?

– Ты не сечёшь, это традиция, детка, – приобнимая за плечи, отвечает ему Рупс и, развернув, уводит в сторону темнеющей, всё больше приходящей в негодность развалюхи.

Не называй мою детку деткой!

Хочется выкрикнуть это ему в спину, но тогда наверняка выскочит дремлющий в своей будке сторож, а заряд каменной соли – или что там у него в ружье? – явно не вызовет божественную эйфорию, застряв в чьей-нибудь заднице.

Нагоняем ни хрена не сладкую, учесавшую вперёд парочку и, присев на корточки, вместе с Саем принимаемся ощупывать заколоченный досками дверной проём. Почерневшие, рассохшиеся от времени и перепадов температур, отсыревшие и отвратительно склизкие.

– Ты их пальцами отдирать собрался? – насмешливо интересуется Кай прямо над ухом, и меня так и подмывает дёрнуться и дать ему затылком в зубы. Слабенько, чтобы пиздел чуть поменьше.

Пальцы окоченели, плохо слушаются, но всё-таки получается нащупать нужный гвоздь и, подцепив разболтанную шляпку, вытянуть его, зажав в ладони. Сай проделывает с двумя верхними то же самое, одну вынимаем полностью, и, подсветив себе телефоном, первый пролажу в образовавшийся проём.

Запах запустения тут же бьёт в ноздри. Только так его можно описать. Запах пыли, пустоты и будто бы чего-то незаслуженно брошенного. Кажется, даже всё ещё витает в воздухе что-то от пролитого алкоголя и сигаретного дыма. Скребёт лёгкие, но это ничего, привыкну через пару минут.

– Под ноги смотри! Не удивлюсь, если он там, где капкан ебанул, – в спину шипит мне Джек, и я поспешно киваю, прекрасно зная, что он не увидит.

Фонарики на смартфонах загораются один за другим, и плотная темень расползается по углам, таится под редкими, оставшимися столиками.

– Наша первая сцена, – делится с Кайлером Джек, а я уже забираюсь на неё.

Прямо так приходится, подтягиваясь на руках и опираясь о запылённые доски коленом – ступеньки сбоку давно разломаны. Сколько мы сюда пробираемся после закрытия, столько и сломаны. Должно быть, не выдержали веса, когда выносили оборудование, или же мы не единственные, кто шастает по закрытому клубу. Для чего-то же караулит мужик маргинального вида.

Обхожу полукругом, припоминая, где именно стояла стойка для микрофона, и, подсвечивая, оборачиваюсь к тяжёлым, теперь ещё и из-за пятилетнего слоя пыли, кулисам.

– Я понимаю, вы, ребят, стукнутые и всё в этом роде, но почему просто не выкупить это здание? Раз уж оно вам так дорого.

– Ощущения не те, – усмехаясь, отвечает Рупс, и я протягиваю ему руку, помогая забраться к себе.

Сай справляется сам и молча отпихивает мою ладонь.

– Ну хорошо, а дальше что?

– Когда дальше? – отзываюсь, не оборачиваясь к нему, просто слушая, как скрипят половицы, когда покачиваюсь, перенося вес с носка на пятку. Ветхими стали, вряд ли выдержали бы оборудование, инструменты и пятерых скачущих лосей. Или хотя бы лосей.

– Рен, помоги мне.

Запихиваю телефон в расстёгнутый нагрудный карман куртки и, будучи прекрасно осведомлённым, о какой такой помощи он говорит, нагибаюсь и поднимаю его, обхватив за бёдра.

– Давай, ваяй уже.

Кивает и, одной рукой опираясь о моё плечо, тянется повыше и пальцем рисует прямо по пыльной тяжелой ткани кулис. Выводит две буквы, быстрым нажатием большого пальца ляпает смазанные точки и, подумав, пририсовывает маленький хуёк чуть снизу. Удовлетворённо хмыкает, хлопая ладонью по моей куртке, и, поправив свою, уже собирается спрыгнуть вниз, но придерживаю, выставив руку.

Погоди немного, ты мне ещё нужен. Киваю на Кайлера и похлопываю себя по карману.

Кажется, не догоняет, чего я хочу, но притормаживает.

– И что, всё? А дальше что?

Кай всё никак не возьмёт в толк, для чего всё это, а мне – да и ребятам, видимо, тоже – как-то не особенно хочется распространяться о прижившемся по синьке поверье. И маленькой невинной традиции, если не учитывать того, что после своеобразного паломничества мы все набиваемся в небольшое, но крайне гордое, как и его владелица, заведение, и отмечаем до полной невменяемости. Отмечаем вроде как месяц основания группы, ибо хоть убей не вспомнить точной даты.

– А дальше ничего, дальше пить. Ты чего сегодня такая жопа? Рен плохо тебя трахает? – сочувствующе похлопывая по плечу, интересуется у него Джеки.

Я только с интересом прислушиваюсь, но не влезаю. Любопытство разбирает, ощетинится или съязвит в ответ?

– Нормально трахает, заебал уже. Ну так что, раз это всё, можно валить?

Прочищаю горло, привлекая к себе внимание, и делаю шаг к краю сцены.

В самом деле, не зря же я тащил его сюда и терпеливо выслушивал недовольное бурчание под нос.

Впрочем, грех жаловаться, это ещё маленького пафосного полудурка Эрика нет, который наверняка испортил бы себе маникюр и заебал всех вусмерть. Забавно выходит. То, как быстро прижился Кай, и как порой слаженно мы кладём хуй на вроде как члена группы. Ну да хрен с ним, подтянется прямо к Керри, хер не отвалится. И вряд ли он расстроится из-за того, что мы не взяли его с собой пачкать дизайнерские джинсы.

Покусываю губы, настраиваюсь на нужный лад и принимаюсь раздавать указания:

– Так, вы двое, посветите на меня. Джек, подойди к Каю поближе, на случай если он бросится бить мне морду. Вот так, отлично, ага. Приступим? И не ржать! Я чудовищно серьёзен! Уёбки, детка…

Опускаюсь на одно колено, мысленно блеванув на покрытый толстенным слоем грязи пол, и, порывшись во внутренних карманах куртки, достаю маленькую коробочку. Всё как положено: красный бархат и спичечный коробок пафоса прицепом. Подмигиваю замершему с абсолютно не читаемым выражением лица Кайлеру и, прочистив горло, начинаю толкать речь, которую я никогда не готовил:

– Откровенно говоря, у нас всё было достаточно уебански, я мудак и прочие бла-бла-бла, но!.. – Поднимаю вверх указательный палец. – Я готов стараться, и если ты сейчас заржёшь, Руперт, клянусь, я вставлю тебе ботинок в жопу!.. Я хочу стараться для тебя. Хочу огребать подушкой по морде и стучать тебе по заднице за пустой чайник и за то, что ты постоянно пиздишь мои вещи. Хочу пиздеть на твоих придурошных друзей-извращенцев, которые, кстати, меня совсем не напрягают и могут переехать хоть завтра – лично разгребу для них морозилку. Я хочу наступать на твои очки снова и снова, хочу отбирать у тебя своё полотенце и украдкой щипать за задницу. Хочу… да до хера всего хочу. С тобой. Итак, детка. Ты примешь это? В знак начала новой жизни? Рупс, я тебя слышу. Ну так что скажешь, Кайлер? – Закусываю щёку изнутри, чтобы блядская рожа не выдала меня раньше времени, и, выдержав паузу, открываю коробочку. – Примешь эту сим карту?

Тишина устанавливается почти идеальная, если бы только Рупс и Джеки отчаянно не прикрывали рты, пытаясь кулаком затолкать обратно рвущийся из глотки хохот.

– Кай? – зову его ещё раз и протягиваю ладонь с подношением.

Сам кусаю губы, подавляя улыбку, и даже в свете не особо то крутых фонарей вижу, как он краснеет. Пунцовый уже.

– Да пошёл ты!

– А ты рассчитывал на кольцо и Вегас?! – не выдержав, сквозь дикие хрипы, мало напоминающие нормальный смех, едва дыша, проговаривает Джеки и тут же складывается напополам, чтобы хоть как-то усмирить рвущиеся из груди адские звуки и не спалить нас всех к хуям.

С негромким щелчком крышки закрываю упаковку, чтобы попросту не выронить чёрный прямоугольник формата микро. Спрыгиваю вниз и обезоруживающе, как мне хотелось бы надеяться, улыбаюсь ему. На деле же просто скалюсь и легко перехватываю летящий мне в челюсть кулак.

Только этого и ожидал. Сжимаю за запястье и подтаскиваю к себе поближе. Вяло сопротивляется и всё отворачивается, отказываясь посмотреть мне в лицо.

– Ну чего ты, давай, сдувайся. Я серьёзно, детка.

– Симка? Это, по-твоему, серьёзно?

С энтузиазмом киваю и вкладываю коробочку в его пальцы и сжимаю их, обхватив поверх своими. Опять руки ледяные.

– Очень. Последнее, что осталось, это твой ебанутый древний телефон. Который больше не работает, если ты не помнишь, кстати.

Продолжаю удерживать его руку и поглаживаю перекрытые чёрным пигментом выпуклые свежие шрамы, как раз там, где были блядские цифры. Просто так поглаживаю, автоматически, потому что мне нравится это делать.

Хмурится и, состроив недовольную морду, всё-таки улыбается:

– Это поэтому ты трое суток продержал меня без связи и как вредная сука сказал, что в душе не ебёшь, где твой второй мобильник?

– Ага, – самодовольно ухмыляясь, вру ему прямо в лицо, и уголки губ подмораживает, словно после укола стоматолога, не рассчитавшего дозу обезболивающего.

Даже горький привкус этой гадости ощущается на языке. Гадости, которой становится всё больше, и я того и гляди захлебнусь в ней, если так и не смогу найти у себя яйца и рассказать всё как есть.

– И куда мне её? На шею? Раз уж ты не даёшь мне…

– Всё я тебе даю. Твой новенький сотовый лежит на крышке горячо обожаемого тобой ноута, задрот. Дома.

Как-то странно ёжится после того, как произношу последнее слово, и со вздохом сдаётся и делает полшага вперёд. Тут же отпускаю кисть и перехватываю за плечи, втискивая в себя, пока губами шарит по моей скуле.

Принято, значит? Лот продан, дамы и господа, с потрохами уходит вот этому пиздюку с красным носом.

– Он розовый, да? – Якобы обречённо качает головой и прячет подарок во внутренний карман. Тоже в правый.

– Нет.

Облегчённо выдыхает и сцепляет пальцы позади моей спины.

– Фуксия это же не розовый?

– Да иди ты! – Фыркает и пытается выбиться, пару раз шлёпнув меня по спине ладонями.

– Давай, Раш, засоси его, и валим. Дедок с ружьём наверняка думает, что сюда малолетки шастают, не будем его разочаровывать. – Хлопает меня по плечу Сай, и я, дурачась, вытягиваю губы для поцелуя, но вместо этого получаю ладошкой по подбородку.

Кайлер выкручивается, спихнув мои руки, и топает следом за подозрительно покашливающим в кулак Рупсом.

– Ну чего ты накуксился как маленький? Хочешь, я тебя поцелую? – вытягивая губки, совсем как я только что, сочувствующе спрашивает Джек, и мне тоже хочется треснуть ему по роже.

Показывает в ответ на мою гримасу язык, и я только закатываю глаза. Чего ещё ожидать от придурка, который шарится по заброшенным помойкам вроде этой?

***

Жарко, алкоголь в глотке плещется, цветомузыка то и дело проходится лучом прожектора по моей спине, а пальцы сжимают угловатую коленку под длиннющей барной стойкой, с парочкой крепких шестов и скачущим мальчиком с шейкером у другого края.

Наблюдаю за тем, как Керр, склонившись над рукой Кайлера, пробегается пальчиками по рисунку и, завершив осмотр, удовлетворённо хмыкает.

Безупречная, как всегда, ярко накрашенная и почти не одетая, и полумрак ей только на руку. Выглядит почти девчонкой в переливающихся цветных лучах, и если бы я не знал, наверняка хер бы даже предположил, что фигуристая барменша и есть хозяйка клуба.

– Почти зажило всё, но если ещё раз испоганишь моё художество, я тебя выпорю.

Банда ржёт, а Кай неловко тупится. Всё ещё слишком трезвый.

– Да ладно тебе, мамочка, не будь злюкой. Лучше плесни ещё. – Толкаю к ней опустевший шот и пустой коктейльный бокал Кая.

– Хер бы ты его трахал, будь я его мамочкой, – усмехается и тут же становится строгой, как училка из порнухи. – Тебе уже есть двадцать один?

Джеки вытягивается вперёд и игриво шлёпает её по бедру. Подмигивает и делает глоток из своей литровой кружки.

Похоже, сегодня один только я желаю убиться как можно быстрее и хотя бы на вечер перестать перетирать себе мозги, мысленно прогоняя предстоящий разговор и его последствия. И каждый раз, вне зависимости от подобранных слов, они разные. От почти безобидных пощёчин и злых слёз до недели беспробудного блядства и последующего суицида.

– Давай, не ломайся. Или Кайлер решит, что ты слишком старая, чтобы дрочить на тебя в душе, – начинает напирать на Керри Джек, и по быстрым взглядам, которыми они обмениваются – буквально стреляют друг в друга, – я могу предположить, что и у этих двоих что-то было.

Впрочем, решаю не распространяться и оставить свои мысли при себе. Ну их на хер.

– Боже, вы такие уроды все… – выдыхает покрасневший Кай и натягивает капюшон толстовки по самый подбородок. Не по размеру большой толстовки, кстати. Опять утащил мою, пиздюк.

И меня бесит как раз то, насколько мне это нравится, и то, что он так и не купил себе отдельный шампунь и гель для душа. Нравится, что пахнет мной.

Керри шутливо обижается, дует губы и, пробежавшись по ним языком, перестаёт разыгрывать примерную мамочку.

– Малыш?

– Вискаря. Стакан, пожалуйста.

– А ты не сдохнешь со стакана-то? – насмешливо влезаю и тут же получаю локтем между рёбер.

– Заткнись. Пиздеть будешь после того, как разок притащишь меня домой в несознанке. А я при этом буду лезть к тебе в штаны и обещать жениться. Идёт?

В который уже раз вспоминаю, каким он был дерзким, разыгрывая маленькую шлюху, и не могу не признать, что это было весьма соблазнительно. Во всяком случае, то, как он елозил по мне в поисках бумажника, явно бы вошло в мой топ десять, если бы не адское похмелье и чертовски давящие штаны.

Опрокидываю новую рюмку, почувствовав, как шибануло в череп, сгребаю Кая за воротник и настойчиво лезу целоваться. Неуклюже пихается, явно опасаясь слететь с высокого стула, и моя ладонь стремительно перемещается выше, оставляя в покое его колено.

Во мне вдруг просыпается какое-то дикое, неуёмное желание упереть его в уголок и облапать везде, куда только дотянусь. Или утащить в сортир, в самую дальнюю кабинку и выдрать, стянув джинсы с ладной задницы.

Размыкает губы, разрешая пробраться языку в тёплый влажный рот, и тут же зловредно щёлкает зубами, прихватывая серёжку пирсинга за длинную штангу. Больно тянет на себя, удерживает какое-то время и отстраняется, несильно пихнув в грудь.

– Отвали, я и так восемьдесят процентов своего времени под твоей лапой.

– А остальные двадцать что? – перекрикивая музыку, высунувшись из-за плеча Джека, спрашивает Сайрус, и у меня ладонь так и чешется отвесить ему подзатыльник.

Физическое насилие – это вообще то, чего мне не хватает последние трое суток. Очень не хватает.

Кай предпочитает оставить это безответным и присасывается к своей выпивке.

Реально стакан виски. Моя бровь саркастически ползёт вверх, а он делает глоток и даже не морщится. Не морщится, блять, хотя и нехило так обжигает нёбо.

– А вот это уже интересно, юный алкоголик. Ничего рассказать не хочешь?

Хмыкает, жмёт плечами и прикладывается снова.

Перекидываемся с Керри быстрыми взглядами, и она кокетливо подмигивает мне, тут же по новой наполняя бокал Рупса.

Музыка, пригодная разве что для медитаций, меняется на острое танцевальное техно.

Кай глотает ещё, с полминуты залипает в одну точку, подстраиваясь под поехавшую реальность, и спрыгивает со стула. Стаскивает толстовку, цепляется за Джеки и тащит его на танцпол, сверкая голыми лопатками в вырезе майки. Оборачиваюсь, и моё вялое «Я не понял?» тонет в поднявшемся гуле голосов и звуке, разрывающем динамики колонок.

На самом деле не слишком-то я и против, но блядская натура требует чего-нибудь вякнуть, несмотря на то что, накатив, натурально сдуваюсь, всё больше утопая в мрачных, паутиной опутавших череп мыслях.

Остальные тоже как-то незаметно рассасываются по клубу, и остаюсь только я, стакан с плещущимся на донышке вискарём и Керри.

Выдыхаю и падаю лицом на сложенные руки. Блядская лыба уже не тянется, а под воздействием алкоголя всё труднее сохранять беззаботное выражение на роже.

Когтистая лапка тут же треплет меня по волосам. Подставляюсь под ласку и жалею, что она не может этими своими алыми пиками выскрести всё лишнее из моего черепа.

– Трудный день? – сочувствующе интересуется, и на секундочку мне хочется уткнуться носом в её сиськи, приподнятые фривольным, затянутым прямо поверх майки корсетом, и поныть, но…

Всегда есть но. Моё сейчас зажигает с Джеки где-то в центре площадки. Сосредоточие вообще всех моих «но».

– Хуёвый.

Настолько, что ты и представить не можешь. Где я лазил всё утро и что я там делал.

От воспоминаний явственно передёргивает, а чёрный, затянутый под самое горло галстук словно всё ещё душит. И сейчас, вспомнив об импровизированной удавке, жалею, что на ней же и не повесился.

– Ты же не из-за Ларри так убиваешься?

– А тебе уже распиздели, да? – усмехаюсь и поворачиваю голову, укладываясь на щёку.

Согласно кивает и, долив в стакан Кая, толкает его ко мне. Перехватываю и глотаю. Совсем немного, чтобы омыло нёбо.

– Разумеется. Ну так как? Большой страшный секрет?

Огромный.

Сто семьдесят два на пятьдесят три.

– Устал просто. У тебя есть?.. – Намекающе приподнимаю бровь, и она, сощурившись, окидывает меня взглядом, цепким, как наманикюренные коготки, и таким же острым. Будто рентгеном прощупывает, заглядывая за грудную клетку.

– Уверен?

– Ага, хочу немного расслабиться. У меня с этим хуёво в последнее время.

– А твоя детка?

Моя детка…

Стискиваю разом потяжелевший череп ладонями и, с силой нажав на виски указательными пальцами, выпрямляюсь на стуле.

– Давай сюда, Керр, или я сам вытащу пакет из твоего лифчика.

Поигрываю бровями, даже особо не пытаясь её обмануть, прикрывшись сальной шуточкой, но, судя по ответной саркастичной мине, выходит явно стрёмно.

Закатывает глаза, сдувает прядку с носа и действительно лезет в декольте.

– Ага, я знал! Может, у тебя и сисек нет? Признавайся, что пихаешь?

Вытягивает сложенный в несколько раз прозрачный пакет и швыряет мне в грудь. Отскакивает и, проезжаясь по отполированной поверхности, останавливается, только когда ловлю, накрывая пальцами.

Оглядываюсь через плечо, просто для того чтобы убедиться, что никакая блядь не ёбнет мне в бочину – ну, так, чтобы наверняка не сдохнуть, подавившись сраной таблеткой, – быстро выковыриваю одну и, затолкав под язык, делаю глоток из стакана. Вкуса почти не чувствую, равно как и тяжёлого взгляда из-под густо накрашенных ресниц.

***

Жарко, алкоголь в крови плещется…

Натурально колбасит под какой-то дикий дабстеп, буквально сливаюсь с толпой, дёргаюсь в такт, кручу башкой по сторонам, но не могу выцепить хотя бы одну знакомую рожу.

Потоком подхватывает, тащит в середину, и безумно круто становится, эйфория ленивыми волнами всего омывает. От макушки и до кончиков пальцев скользит и, схлынув, набегает снова.

Электро раздражает, елозит по нервам, цепляет, как медиатор натянутые струны.