Текст книги "Dirty Dancer (СИ)"

Автор книги: SаDesa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Валюсь на кровать, но сна ни в одном глазу.

Хероньки тебе, Раш, а не волшебное небытие, в котором, если очень повезёт, вообще ничего не будет.

И этого сучонка всё нет. Нет и нет, и я начинаю жалеть уже, что оставил его с бандой, ибо никогда не известно заранее, куда их всех занесёт. Нас всех…

Хах, забавно выходит. Кайлер сейчас там, с ними, а я один, пытаюсь удержать распадающийся, подобно спелому надрезанному гранату, череп ладонями.

Моя копия.

Взгляд блуждает по зеркальному потолку, и в полумраке вполне можно представить, что это его лицо смотрит сверху.

Кай… Что мне теперь делать, а?

Ты и не с таким справлялся, да, детка?

Сглатываю и пальцами касаюсь век, словно снимая налипшую паутину.

Бормотание телека из гостиной начинает бесить тоже.

***

Всё никак не могу заставить себя вырубиться, второй час катаюсь из стороны в сторону, а сна как не было, так и нет.

То и дело поглядываю на экран мобильника, и цифры равнодушно сообщают мне, что пошёл третий час ночи.

И только тогда, в установившейся абсолютной тишине я слышу, как щёлкает дверная ручка.

Тут же подрываюсь и, подходя, слышу, как ключ скребёт по скважине, видимо никак не желая попадать внутрь.

И я как никто другой знаю, что это значит.

Вот дерьмо.

Раздражённо отпираю дверь и, схватив сосредоточенно колупающего замок Кайлера, затаскиваю его в квартиру.

Хихикает и втягивает голову в плечи.

– Привет. А что ты такая бука?

Треплет меня по щёчке, за что мне хочется шлёпнуть его по пальцам, и скидывает рюкзак с плеча. С курткой выходит медленнее, и, кое-как стащив её, вешает рядом с моей. Кеды сопротивляются ещё дольше, и чтобы не потерять равновесие, цепляется за моё плечо. Сбивая задники, наконец-то стаскивает обувь. Удовлетворённо кивает сам себе.

– И куда тебя таскали?

– Я не виноват.

Надувает губу и пытается развести руками, но выходит как-то криво.

Улыбка невольно касается моих губ, и он отвечает мне тем же.

– Уже поздно, да? Мы идём спать?

Притягиваю его поближе и, подхватив под бёдра, помогаю забраться на себя. Кое-как держится ногами за талию и, сгорбившись, прикладывается щекой на трапецию. Растерянно гладит плечи, повторяя пальцами переплетение узоров татуировок.

Несу его в спальню и в путаном бормотании улавливаю что-то, отдалённо похожее на «куда ты свалил?».

Игнорирую и, доставив в место назначения, усаживаю на разворошённую постель, чтобы стянуть с него шмотки.

Вяло отталкивает мои руки, дёргается от щекотки, когда цепляюсь за футболку, и неуклюже заваливается на спину, когда, расстегнув, рывком стягиваю джинсы. Носки стаскивает сам, пока я обхожу кровать, чтобы вырубить ночник и упасть рядом.

– У тебя всё нормально? – подползая, неуверенно спрашивает мальчишка, и мне во всю мощь лёгких заорать хочется.

Нет.

Не нормально.

Но не сейчас. Не ему.

Только вроде поднялся белый флаг, не хочу новой пикировки.

Молча обхватываю его поперёк торса и, подтащив поближе, почти всем своим весом вжимаю в матрац, укладываясь сверху.

Задушено пищит, дёргается, и отползаю чуть в сторону, нашариваю одеяло.

Тепло почти сразу становится, хотя у него руки как всегда холодные. И спина тоже.

Но теперь смогу.

Смогу уснуть.

Глава 15

Задумчиво вывожу узоры на прикрытых майкой лопатках Кая, то и дело указательным забираясь под лямки и легонько щекоча его. Вздрагивает, фыркает, пытается уйти от прикосновения, но открытый на ноуте Фейсбук, в который он таращится, грудью лёжа на моих коленях, явно привлекает его больше.

Прошла почти неделя, и за всё это время эта курва не прислала мне ни единой смски, несмотря на то что в совершенстве владела этой техникой выноса мозга, строча послания просто с космической скоростью.

Буря затаилась, и я снова начал дышать, вроде как. Но каждый раз, когда мобильник оживает, оповещая о входящем вызове, у меня яйца в ужасе поджимаются, грозясь и вовсе уйти на постоянное место жительства в желудок.

Кай косится иногда, явно подозревает, что у меня начала ехать крыша, но мысли оставляет при себе.

– Да прекрати ты! Щекотно!

Хмыкаю и перебираюсь ладонью на рёбра, чувствительно прохожусь по ним сверху вниз.

– Закрой крышку и заставь меня.

– Это экран, дубина, крышка была у твоей старой Нокии.

– Откуда ты знаешь, что у меня была Нокиа?

– А у кого её не было? Серьёзно! Хватит уже!

– Серьёзно? Прям очень?

– Блять, да! Серьёзнее не бывает!

– Так насколько серьёзно?

Неуклюже выворачивает руку и бестолково размахивает ей в попытках смахнуть мою.

– Ну ладно-ладно, не психуй так. Буду лапать тебя исключительно взглядом, идёт?

– Пиздишь же, – усмехается и поворачивает бук так, чтобы и мне было видно тоже. – Глянь-ка сюда, почти сорок тысяч тебя дрочеров. Как, приятно?

Приподнимаю бровь, даже зная, что затылком не увидит, и добавляю в голос побольше надменности:

– Что, только сорок?

– Это не самое популярное сообщество. А ты пиздец самовлюблённая задница, Рен.

– Спасибо, я в курсе. А ты небось строчишь постики, подписываясь моей фанаткой?

– Вот ещё. Но могу подкараулить тебя на толчке, сфоткать и выставить, хочешь?

Это «сфоткать» отзывается крайне неприятным воспоминанием, начинает вошкаться, воскресая в памяти. Тут же упорно запихиваю его назад и перевожу тему:

– А я думал, ты ссышься кипятком, пытаясь доказать всем, что именно ты – моя детка.

Посмеивается и болтает ногами. Совсем ребёнок, ей богу.

Легонько шлёпаю по задним карманам, чтобы успокоился.

– Знаешь, сколько там таких деток? И каждая вторая в красках расписывает, как круто ты трахнул её вчера вечером. Это даже забавно, учитывая, что ты дрых в это время, пуская слюни.

– А где трахнул-то? – Заинтересованно нагибаюсь, цепляясь за спинку дивана.

Кай отодвигается чуть в сторону, демонстрируя длиннющий текст.

– В туалете клуба, разумеется. Где ж ещё.

Возвращаюсь к исходному положению и пытаюсь нащупать пульт, завалившийся куда-то между спинкой и ногой Кайлера.

– Раньше ты не особо жаловал социальные сети.

– Раньше у меня не особо было…

Закатываю глаза и, перебив, договариваю вместо него, – любимая фраза уже, да:

– Не особо было время. Эту песенку я знаю.

– Тогда не спрашивай.

– А о чём спрашивать?

– Ну, – задумчиво пожёвывает губами воздух, пытаясь, видимо, нащупать нужную тему. – Спроси меня про универ. Почему ты не интересуешься моей успеваемостью? А если я плохой мальчик, и ты зря за меня платишь?

– Тогда у меня появится повод тебя выпороть. Ты как? Любишь ролевые игры?

Задумывается, пальцы замирают над тачпадом, так и не кликнув по значку, оповещающему о новом сообщении.

– Что-то не очень. И потом – ты не похож на сурового папочку, скорее, на старшего братца, эдакого вечного распиздяя.

Я и есть вечный распиздяй и даже если дотяну лет до семидесяти, уверен: буду весьма хардкорным дедом. Впрочем, надеюсь, что всё же не дотяну. Диализ, каталка и поехавшие татухи – явно не то чтобы предел моих мечтаний.

– Тогда поиграем в инцест?

– Мы и так это делаем.

И, наверное, стоит согласиться с ним, ибо ненормальную, в чём-то больную тягу к своей же роже вряд ли можно классифицировать как-то иначе.

Продолжает щёлкать по тачпаду, переходит с одной страницы на другую, нигде особо не зависая, и тормозит, случайно наткнувшись на сообщество, пестрящее яркими картинками.

– Боди-арт?

– Неа, татуировки. А ты давно забился?

Пожимаю плечами. Тут точно и не припомнишь.

– Года четыре, может? Не знаю.

Кивает в ответ. Листает вниз, рассматривая цветастые изображения.

– А почему именно ЭТО? Ну, если у тебя были бабки, почему не что-то крутое? Ну, скажем, реализм?

Пренебрежительно фыркаю на его выпад и тут же переключаюсь на мысль, со звонким сигналом входящего сообщения стукнувшую меня по извилинам. И она кажется мне интересной. Очень интересной.

– Потому что мне нравится блэкворк. А что ты, малыш Кай, не думал перекрыть свой партак?

Задумчиво постукивает по корпусу и так и эдак вертит кистью, разглядывая выбитые на запястье цифры. Словно мечется, не может сказать ни да, ни нет. Молча смотрит, касается их, обводит, легонько нажимая ногтем поплывшие контуры.

Ты должен отпустить это, Кай. Перестать таскать напоминанием то, что заставляет тебя вновь и вновь приниматься за самоедство. А дальше – как снежный ком налепится.

Не надо. Нельзя.

Исключить все раздражающие факторы, и тогда, возможно, всё станет ещё проще. Для нас. Следующий шаг.

– Давай, детка. Решайся, и избавимся от этого дерьма. Прямо сейчас. Хочешь?

Не оборачивается, всё трогает их, потирая подушечкой нежную кожу запястья.

Склоняюсь поближе, чтобы увидеть его лицо и как язык нервно проходится по губам.

– Кайлер?

– Но это почти всё, что осталось, – возражает слабо, словно с затаённой надеждой на то, что я сам сейчас выпишу ему пинка и за шкирку утащу избавляться от синей пасты.

– Раш? – зовёт почти жалобно, тщательно скрывая просящие интонации в голосе.

Но слышно же – прорываются. И хрен разбери, чего хочет. Чтобы отвалил или подкинул недостающей уверенности.

– Детка?

– Я не думаю, что хочу убирать это.

Закатываю глаза и отвешиваю ему хороший шлепок.

Раздражённо шипит в ответ и тут же получает ещё один.

– Подрывайся. Поехали.

Тут же щетинится, выставляя все свои метафорические иголки, с силой закрывает ноутбук и, подобравшись, вскакивает на ноги.

– Почему ты не можешь быть нормальным дольше, чем пару часов в день?!

Вопросительно выгибаю бровь, никак больше не отреагировав на хрен пойми чем спровоцированный выпад.

– Я более чем нормальный.

– Да ни хуя! Хочешь меня трахнуть – о-кей! Приготовить тебе завтрак – иду! Тащишь за собой – ладно! Можно мне оставить хотя бы это?!

И блядская косая лыба сама собой лезет, искажает мою рожу так, что, глядя на это, он сам начинает кривиться.

– Одевайся.

– Ты вообще чистишь уши? Хочешь, этим тоже буду заниматься я? Только, когда проткну твой тупой череп насквозь, без обид, ок?

– Почему ты злишься?

– Не догоняешь? – Щурится и замирает напротив, в защитном жесте сложив руки на груди. Взгляд тяжёлый, озлобленный, губы плотно сжаты.

Против воли прикидываю, как он начнёт выбиваться, если мне приспичит потрахаться прямо сейчас.

Тут же кривится и, не меняя позы, показывает средний палец.

– Хер, понял? Нет, я не хочу и не буду это делать! Мне нравятся эти цифры, ясно? И что бы ты там себе ни думал…

Закатываю глаза и, развалившись поудобнее, перебиваю, не дав закончить пламенную речь:

– Кайлер, ты мазохист?

Теряется, явно ожидая чего-то другого.

– Нравится каждый ёбаный раз находить причины для жалости к себе?

Открывает рот и тут же его захлопывает.

Жду.

Сглатывает, переступая с ноги на ногу и вытягивая руки вдоль туловища.

Продолжаю ждать, вопросительно приподнимая брови – давай, мол, излагай, я слушаю.

Начинает медленно, подбирая слова, делая паузы и выдыхая сквозь стиснутые зубы:

– Что? Мне, видно, уши спермой забило. Повтори?

– Больше не за что цепляться?

– Ещё раз?

– Тебе плохо со мной?

Кривится, должно быть, начиная понимать, к чему я веду.

Становится полубоком, и я вижу только левую часть его лица.

– А это-то тут при чём? – сквозь зубы цедит, нервно теребя лямку майки.

– Так, ответь, плохо? Не нравится? Раньше было лучше?

– Какое «раньше» ты имеешь в виду?

– До того, как я запал на тебя.

Хмыкает и кивает, прикусывая губу, чтобы задавить понимающую усмешку.

– Так ты, выходит, ещё и благодетель? Считаешь себя принцем на белом коне?

– Скорее, ублюдком на диване, не съезжай. Херово? Херово спать по двенадцать часов вместо того, чтобы вкалывать на бесконечных подработках? Жрать то, что хочешь, а не то, на что мелочи в кармане хватит? Херово тебе сейчас, Кай?

Молчит. Отворачивается к панорамному окну и продолжает обнимать себя за плечи. Сжимает их, растирает пальцами, словно мёрзнет. Словно пытается себя удержать.

– А секс? Ты ничего не сказал о сексе.

Проглатываю смешок и качаю головой.

Упорно передёргивает, за фразы цепляется – всё, лишь бы не отвечать. Лишь бы не признавать то, что я могу быть прав.

– Мне больше нравится тебя трахать, а не говорить об этом.

– Не сомневался.

Начинаю терять терпение. Вся эта словесная пикировка заходит явно не туда, и, должно быть, Кайлер искренне надеется запиздеть меня и отделаться.

Хер с джемом, малыш.

– Если ты больше не в заднице, то за каким хером пытаешься сохранить воспоминания об этом дерьме?

– И надолго? Надолго я «не в дерьме»? А, Рен?

– Значит, ждёшь, что будет, если наиграюсь?

Отрицательно мотает головой. Отлипаю от спинки и опираюсь локтями на колени, слежу за ним исподлобья, пытаясь угадать, что за эмоции искажают его лицо.

– Не «если». Когда. В этом весь вопрос. Когда ты наиграешься.

И на хуй я только доебался до этих обоссаных цифр? Что мне не сиделось-то, блять?

– Я не выкину тебя с голой жопой и просроченным проездным в кармане. Это ты хотел услышать?

И до чего же злит, злит этот ебучий, скатившийся в полное днище диалог, ясно напомнивший мне, кто есть кто. Кто для меня он и функцию чего для него выполняю я.

У нас типа «отношения», ага.

Ладно. Просто взять себя в руки раньше, чем закипающее дерьмище перельётся через край, а после заставит меня пожалеть об этом.

– Я хочу… – даже не знаю, как начать теперь, после неловкой, уничтожившей все иллюзии паузы. Поднимаюсь с дивана и шагаю к нему, останавливаюсь в шаге, правой ладонью проходясь по его предплечью и замирая на шее. Легонько сжимаю, почти лаская, успокаивая. – Хочу починить тебя. Выдернуть. И из метафорической ямы тоже. Колёс не достаточно, Кайлер. Давно пора пережить и отпустить это. Отпусти её, Кай.

– Метафорической… – повторяет так тихо, что я едва расслышал. Ведёт ладонью, повторяя движение моих пальцев, и натыкается на них, сжимает шею поверх. – Ты иногда меня удивляешь. По закону жанра тебе не положено даже знать таких слов.

Хмыкаю и, словно получив негласное разрешение, прижимаюсь к нему вплотную, обхватывая второй рукой и большим пальцем цепляясь за шлёвку рядом с застёжкой на его джинсах.

– А что положено? Отрыжка и сальные патлы по пояс?

– Ага…

Заторможенным становится, совсем тихим, почти впадает в какой-то странный анабиоз, и я решаю, что наступил нужный момент. Нужный для того, чтобы надавить ещё немного, чуть-чуть.

Склоняюсь ближе, почти губами касаясь его уха. Невольно вздрагивает от того, как дыхание ложится на раковину, втягивает шею.

– Давай, решайся, детка. Это не будет тем, о чём тебе придётся пожалеть.

Едва ощутимо кивает, прижимая мою ладонь.

– Знаешь, о чём я жалею? – всё так же на границе слышимости, создавая почти мистическое ощущение близости, спрашивает и оборачивается ко мне, смотрит через плечо, быстро взглядом по лицу скользит, оценивает и, заглянув в мои глаза и понизив голос, продолжает: – Жалею, что не хватило решимости тебе вставить.

В глазах темнеет моментально.

Как занавес падает.

Толкаю в спину и разворачиваю к себе, не задумываясь, механически, равно как и побелевшими от напряжения пальцами стискиваю его нижнюю челюсть, силой задирая голову вверх.

Прямо в глаза смотрит, даже когда, психанув, смахиваю очки на пол. И в его серых, совершенно на мои без линз не похожих, плещется вызов.

Нарочно провоцирует, из себя выводит, на болевые точки давит и ждёт. Ждёт реакции. Наблюдает за тем, что я сделаю.

Вжимаю в оконную стеклину, наваливаюсь, нависаю над ним и запоздало осознаю, что он только что переиграл меня.

Достал.

И этот взгляд. Забытый мной, упрямый, бросающий вызов.

Заглатываю крючок. Снова. Знаю, что подавлюсь им, знаю, что встанет поперёк глотки, но…

Выдыхаю и не своим голосом, словно на октаву ниже, словно чтобы вот-вот перейти на гуттурал:

– Не могу понять, чего больше хочется: морду тебе разбить или засосать.

Усмехается и, вцепившись в ворот моей футболки, привстаёт даже, оказывается ещё ближе.

Почти.

Сантиметры.

Прямо в лицо дышит, и, когда размыкает губы, я почти чувствую, какие они сейчас на вкус. Какая шероховатая, обветренная нижняя.

– Бей.

Сучёныш.

Дёргаюсь и, оттолкнув его лицо, отступаю назад.

Поколачивает немного, нервная дрожь гуляет по фалангам пальцев. Требуется время, чтобы стряхнуть с себя это ощущение, избавиться от него и удержаться от едкого комментария в ответ и новой пикировки.

– Одевайся, провокатор. Поехали.

Передёргивает плечами и всё-таки кивает.

Услышал, или стоит ждать новой выходки?

– Картинку-то хоть самому выбрать можно?

– Только если это будет не ванильная сопля.

***

– Да ты издеваешься? – растерянно шипит Кай, когда я хватаю его за рукав, готового уже пройти мимо неприметной кирпичной лестницы, ступеньки которой спускаются к чёрной металлической двери без опознавательных знаков.

– А ты чего ожидал? Неоновой вывески?

Хмыкаю на его скривившуюся рожу и, спустившись, нажимаю на едва заметную на тёмном фоне кнопку звонка.

Замок щёлкает почти тут же, и высунувшаяся когтистая лапа ловко цепляет меня за толстовку и втаскивает внутрь. По инерции тяну за собой Кайлера и почти сразу же оказываюсь облапанным со всех сторон.

Обнимаю вцепившееся в меня нечто в ответ и, опустив голову, оценивающе разглядываю сначала выбеленную макушку, а после, не удержавшись, и упругую троечку, ложбинка которой так и выглядывает из майки.

– А ты перекрасилась, да? – спрашиваю первое, что приходит на ум, и блондинка, коей стала старая знакомая, усмехается куда-то в район моей шеи.

Невольно мурашки бегут. Только потому что снаружи холодно, а её дыхание почти обжигает.

– А ты привёл мне младшего братика? – Выглядывает из-за моего плеча, с любопытством оглядывая Кайлера, и я, не сдержавшись, делаю то же самое, продолжая придерживать её за талию.

И не описать словами то удовольствие, которое прошивает меня от макушки до пяток, когда я понимаю, что Кай бесится. Натурально так бесится, вытягиваясь в тугую струну и изо всех сил пытаясь скрыть все эмоции за классическим запилом кирпичом.

Решаю подыграть и глянуть, что из этого выйдет. Почему бы и нет, в конце концов.

– Что-то вроде того. Мой нелюбимый младший братишка напортачил по синьке, вот я и привёл его к тебе, сладкая. Сделаешь что-нибудь?

Кивает, задумчиво поглаживая рукав моей куртки, а я думаю, что её юбка в клетку явно слишком короткая для тётеньки почтенных «тридцати с хвостиком».

– Пойдём, покажешь. А ты чего такой тихий, язык проглотил? Как тебя зовут, крошка?

– Кто? Он? – Кивок в мою сторону. – Когда злится или трахает?

И она хохочет так, что обтирает ярко накрашенные губы о расстёгнутый ворот моей куртки.

Тут же отлепляется от меня и, обойдя, останавливается напротив Кайлера, чтобы тут же сдёрнуть с него очки и, прищурившись, оценивающе уставиться в лицо.

И эта туда же…

– Керри, это Кайлер. Кайлер, это Керри. Кайлер – моя детка, Керри – лучший мастер, с которым я бухал. Вопросы?

– Только один, собственно. Где выдают джинов, выполняющих ебанутые желания?

– В смысле? – Не сразу въезжает Кай, а я только закатываю глаза и, стягивая куртку, отворачиваюсь от этих двоих.

Сейчас всё выложит.

– В том самом, малыш. Расскажи-ка любопытной тёте, у этого грязного извращенца сразу слюни потекли, когда он тебя увидел?

Да, сразу, едва кафель не заляпал, блин.

Прохожу вперёд по узкому коридору, минуя пару дверей, и сворачиваю в непосредственно кабинет с хуевой кучей машинок, баночек разного цвета и размера и с огромным, устрашающего вида креслом в центре, упорно напоминающим мне стоматологическое.

И даже краем уха слушая, отвлёкшись на эскизы, занимающие добрую треть места на тёмных стенах, невольно вспоминаю это снова.

Второй раз за чёртов короткий день.

Его глаза, выделившиеся из-за упрямо сжатого рта, скулы. Вызов и явная неприязнь во взгляде.

Невольно ухмыляюсь, понимая, что сейчас моя рожа так и лучится самодовольством.

В итоге – мой. И неважно, что таким способом, на это можно закрыть глаза. На многое можно, если разобраться.

– Эй, вы там скоро? – Оборачиваюсь к дверному проёму и, не увидев ни одного желающего в него войти, спрашиваю, уже повысив голос: – Керр? Что ты там с ним делаешь?

Появляется тут же, смотрит слишком уж хитро и посмеивается, ладонью приглаживая мелкие складки на юбке.

Кайлер появляется следом, без куртки и толстовки, нервно подёргивающий край футболки. А ещё он косится. Явно и с неверием косится, что я тут же начинаю подозревать что-то нехорошее.

Так обычно косятся друзья после грандиозной попойки, когда в углу насрано, и это явно не хозяйский кот.

Взглядом нахожу обтянутую белой тканью спину, и так как она делает вид, что слишком занята подключением Айпада к колонкам, выводы напрашиваются совсем не радужные. Один страшнее другого.

– Я?! Даже не понимаю о чём ты, Лэшер. А ты, – оборачивается к Кайлеру и кивает в сторону кресла, – Иди, устраивайся.

– Что, вот так сразу? Ничего не предложишь? Или подожди-ка, вы уже пошептались, девочки?

– Вроде того, – подозрительно ласково улыбается мне Кай и, проходя мимо, проводит ладонью по плечу.

Забирается на кресло и, усевшись боком, болтает ногами в ожидании скорой экзекуции.

Керри быстро обрабатывает руки, натягивает стерильные перчатки и возится у шкафа, раскладывая нечто страшное на белом стерильном полотенце. Собирает машинку и подготавливает нужный пигмент. Вижу чёрный, многообразие серого, бордового, алого…

Демонстративно закатываю глаза, всем своим видом показывая, где я видел все эти их тайночки.

Прохожусь вдоль стены, останавливаясь напротив так и не оживших колонок и, разблокировав, не глядя тыкаю на плей.

Ну-ка что у тебя там…

Бля.

Узнаю сразу же. Ещё бы не узнать.

С интересом изучаю лицо Кайлера через плечо, как прислушивается, вроде бы узнаёт, но с сомнением хмурится, и я понимаю, почему. Тогда, во время записи, голос был другим. Хрипотца прорезалась намного позже, после тонны курева и цистерны высокоградусного пойла.

Воспоминания настолько красочные, что невольно пальцами тянусь к горлу и, сжав его, прохожусь указательным по чёрной линии. Не вижу, разумеется, но знаю, что именно там проходит. Знаю потому, что именно в этом месте кожа всё ещё выпуклая.

Шрамы никогда не сходят до конца. Особенно по собственной глупости полученные.

Мысленным пинком заставляю себя отвлечься и, проморгавшись, согнав мутную пелену с глаз, подхожу к совершенно не похожему на удобное кожаное, которые обычно стоят в гостиных, креслу.

Сжимаю колено Кайлера, привлекая к себе внимание.

– Тебе нравится?

В ответ укладывает ладони на мои плечи и проводит ими по вороту футболки, поправляя его.

Неожиданно было. И теперь не могу взять в толк, с чего бы это вообще. Что за проявление нежности, которой никогда не было?

– Что мне должно нравиться?

– То, что ты сейчас слышишь?

Улыбается и, бросив тревожный взгляд через моё плечо к столешнице, у которой, покачивая головой в такт, колдует Керри, медленно, словно свои губы вместе со словами пробует, выговаривает:

– Нравится. Не похоже, но и узнаю в то же время. – Кривится, как если бы ему было не особо приятно произносить это. – Ничего не напоминает?

И тут же обрывком фразы сознание режет.

Параллели.

Пониманием догоняет.

«Мы не одинаковые, и я надеюсь доказать это».

Выдыхаю, услышав щелчок, с которым игла становится в машинку. Отхожу от него, освобождая место для Керри.

Стандартная переводка прижимается к коже на его запястье поверх грёбанных синих цифр и оставляет свой оттиск. Небольшой, пять на десять где-то. Будет расползаться по запястью и уходить вверх.

Эскиз нахожу на её столе. Мельком глянуть хватает, чтобы понять.

Биомеханика.

«Я хочу починить тебя».

***

Он даже немного подёргался поначалу, когда машинка только коснулась кожи, оставляя после себя тёмный след. Контур будущей картинки.

Капли пота на виске выступили, когда чёрный пигмент лёг поверх синих расплывшихся цифр.

Закушенная губа, отрешённость во взгляде. Можно решить, будто он боится боли, но последняя почти незначительна. Незначительна, как и количество выступающих алых капель. Пока что.

Я просто слоняюсь по мастерской, пока Керри не одёргивает, в приказном порядке попросив прижать уже где-нибудь свою задницу и не мозолить ей глаза.

Легко соглашаюсь и, уже было развалившись на стуле, перехватываю взгляд Кая. Вернее, он упорно ищет мой. Легонько наклоняет голову вправо и приподнимает брови. Следом – лёгкий кивок назад, на спинку кресла.

Неужели? Неужели меня так проглючило от индийских благовоний, запах которых прижился в этой комнатушке слишком давно и слишком плотно, чтобы чем-то вытравить. Вроде и самих палочек давно нет, а остаточные ноты, послевкусие этого приторного, раздражающего ноздри дерьма так и витает.

Поджимает губы и кивает ещё раз.

Керр раздражённо выдыхает и одним слитным движением заводит выбившуюся прядку за ухо, чтобы не падала на лицо:

– Ты ослеп? Малыш просит тебя посидеть с ним.

– И ничего я!..

– Заткнись и не дёргай кистью, не то выйдет вагина вместо поршней. Хочешь?

Сглатывает и преувеличенно широко распахивает глаза, изображая испуг, мотая черепом из стороны в сторону.

Даже не пытаясь сдержать усмешки, устраиваюсь за его спиной, подтянув к груди одну ногу.

Спинка наклонена, и у меня вполне себе выходит с комфортом развалиться, почти не касаясь Кайлера. Только поясницы – бедром свисающей ноги.

– Дай мобильник.

Открываю один глаз как раз в тот момент, когда вместо привычного слуху хардкора начинает играть классика. Симфонический оркестр.

– Зачем? Будешь читать мои смски?

– Ага. С выражением. Дай, говорю.

Оборачивается насколько может, тянется ко мне и требовательно выставляет ладонь.

– А держать ты его чем собрался? Членом?

Керри щурится, отрывается от работы на секунду и, смерив меня недобрым таким взглядом густо подведённых глаз, размеренно, не повышая голоса говорит:

– Ещё раз скажешь при мне слово «член» и обзаведёшься забавной мордочкой на головке. Усёк?

В шутливом ужасе тут же поднимаю ладони вверх:

– Да, мэм. Я всё понял, мэм. Больше не повторится, мэм.

Кайлер фыркает и тут же ойкает от неожиданного шлепка по пальцам.

– Не вертись, я сказала!

Замирает вывалившимся из норки сусликом, и я с сожалением выпрямляюсь, чтобы, придвинувшись к нему и став чем-то вроде импровизированной спинки кресла, протягиваю ему телефон, просунув руку между его локтем и рёбрами. Тут же откидывается назад, укладывая затылок на моё плечо, и не спешит забирать смартфон, прямо так, в моих пальцах, снимает его с блокировки и гуглит Фейсбук, которого у меня отродясь не было.

Отмираю от такой наглости, только когда он уже проверяет входящие сообщения.

Всего два.

То есть, «всего»? Он с кем-то ещё и переписывается, а не бездумно втыкает в ленту?

Тут же забываю про заготовленное возмущение и, пригнувшись, чтобы было лучше видно, читаю про какого-то там Лесли от какого-то там Юджина.

– Кто это?

– Друг.

– Откуда ещё? У тебя же не было времени? Ну-ка покажи.

Выдыхает, как если бы разговаривал с умственно отсталым. Спускаю ему это только потому, что фурия с машинкой в руке наверняка раскатает нас обоих, как строгая мамочка.

Открывает его страницу, и первое, что привлекает внимание, это красотка Ауди на фото, а уже только потом парень возраста Кая с поставленной гелем чёлкой и слишком уж загорелой рожей.

Мальдивы или солярий?

– С каких это пор ты дружишь с мажорами?

– С недавних. Сошлись на почве общей ненависти к физике. А что?

– Мне странно, что себе в дружки ты выбрал золотого мальчика на крутой тачке.

Звучит как-то слишком жеманно и по-бабьи, но что уж теперь, когда изо рта вылетело. Назад не запихнёшь. И Кай, не будучи полудурком, разумеется, тоже это слышит. И не брезгует воспользоваться:

– А ты разве не золотой мальчик?

Вот тут нет. Промах.

– Не угадал. Папочки с нефтяной вышкой мне провидение, увы, не отсыпало.

Сдувается сразу же. Видно, не хочет идти на конфликт, и окаменевшая спина снова расслабляется, тихонько, чтобы не мешать Керр, ёрзает, устраиваясь поудобнее.

– Я не знаю, какой бизнес у его отца, но Юдж действительно неплохой парень. И меня мало ебёт его кошелёк, раз я пасусь в твоём. Ещё что-то странно?

Керри фыркает, и Кайлер, повернувшись в её сторону, замирает вдруг. Внимательно оглядывает её, прилично задержавшись взглядом на содержимом её нескромного выреза.

– Вы двое трахались, да?

Отвечаем почти одновременно и не задумываясь. Только вот её «да» хуёво ложится на моё «нет».

Мальчишка хмыкает и кивает себе, подтверждая какие-то там догадки.

Морщусь и решаю, что лучше уж сразу сам, чем отвечать на поток каверзных вопросов.

Последнее, о чём я хочу вспоминать, так это о том, сколько же баб побывало в моей койке.

И сразу же ассоциации в голове. С чёртовой сукой Джейн, которую я с таким трудом пусть и на время выпилил из своих мыслей.

– Это было так давно и по такой синьке, что я почти ничего не помню. – И заметив, что она тонко улыбается, не отвлекаясь от работы, мстительно добавляю: – Чётко только то, что сиськи у тебя тогда были меньше и татуировку на лобке.

Бьёт меня локтем по свисающей ноге, но явно не обижается.

Невольно замечаю, что так, слегка растрёпанной и с почти съеденной помадой, она выглядит моложе своих лет.

Даже ностальгия, заворочавшись, просыпается где-то внутри. И не по пьяному неловкому сексу, а по тому времени, когда мы куда чаще зависали все вместе, а я более-менее тянул скорее на радостного распиздяя, а не конченного засранца.

Керр тоже не считает нужным развивать эту тему, и установившееся молчание совершенно не напрягает.

Лениво наблюдаю за тем, как постепенно вырисовывается картинка на тонком запястье, проявляется всё больше и больше деталей. Исчезает уродская синева, цифра за цифрой, покрываемая рисунком.

Кай старается не смотреть лишний раз, это я заметил почти сразу, но всё же иногда не сдерживается и нет-нет да опасливо зыркнет поверх экрана, словно мерно жужжащая машинка может его укусить.

Обнимаю его под грудью, ближе тянуть уже некуда – и так почти всем весом лежит.

– Может, ещё поспишь? – насмешливо предлагаю, забирая у него мобильник и закидывая его куда-то себе за спину.

Согласно кивает, проглатывая вместе с сарказмом, и действительно прикрывает глаза, повернувшись к моему лицу.

– Может быть.

Кажется очень спокойным, умиротворенным даже. Уголки губ приподняты, словно его убаюкивает моего сердца стук, иначе зачем так прижиматься ухом к груди?

Ладонью касаюсь холодной скулы.

В чем-то даже зависть берёт, но тут же мысленно улыбаюсь, вспоминая себя в двадцать лет, как мечтал отрастить брутальную бородку, а на подбородке колосились жалкие три волосины.

Поглаживаю гладкую кожу и большим пальцем цепляю за подбородок, легонько нажимаю, приподнимая его голову повыше, чтобы удобнее было. Удобнее, склонившись, поймать его чёртовы упрямые губы.

Приоткрытые и податливые сейчас.

Почти касаюсь.